Текст книги "Грязь"

Автор книги: Никколо Амманити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

57. КРИСТИАН КАРУЧЧИ 23:32

«Да тут просто классно. Ты мне этого никогда не показывал. Круто. Вот это настоящее логово!» – восхищенно произнес Рыбий Скелет.

Кристиан и Рыбий Скелет находились в котельной. Здесь госпожа Каруччи вряд ли достанет их. Вход в котельную был из комнаты Кристиана. Они спустились по лесенкам, и вот уже где-то далеко остался адский огонь новогодних фейерверков.

Рыбий Скелет нес тарелку профитролей, а Кристиан – бутылку шампанского.

Котельная была большой, а жара – ужасной. С одной стороны сушились простыни, с другой – стоял старый стол, заваленный всякой ерундой, инструментами, спутанными проводами. Рядом – старая испорченная стиральная машина. А посередине помещения возвышался огромный древний котел и тихо вибрировал.

Он обогревал весь жилой комплекс.

Толстые черные трубы поднимались над ним и уходили в стены.

Рыбий Скелет осматривался: разглядывал обломки старого мотороллера «малагути», фотографии, сложенные в коробку из-под обуви. Пошел в темный угол, где виднелся столик.

«А это что?»

«Да так. У отца было такое хобби. Собирать модельки. Он тут торчал целыми ночами…»

Отец Кристиана умер три года назад. От рака.

«Я матери все время говорю, чтобы выкинула, а она не хочет. Они ей дороги. А на меня тоску нагоняют».

«А он молодчина был, твой отец. Взгляни…»

В руках Рыбий Скелет держал точную копию ладьи викингов – с драконом на носу, парусом в красно-белую полоску, скамьями гребцов и рядами весел.

«Слушай, если он тебе не нужен, может, подаришь его мне…» – нерешительно попросил он.

Кристиан помолчал, потом сжал губы и вздохнул:

«Бери».

«Правда?»

«Я сказал, бери».

«Спасибо!»

Кристиан разложил старый продавленный диван и принялся скручивать косяк. Рыбий Скелет продолжал разглядывать модельки. Вдруг глаза его загорелись, точь-в-точь как у кота.

«Ты не представляешь… Кристиан. Не представляешь себе, что я нашел!»

«Что еще ты нашел?» – спросил Кристиан равнодушно. Он слизывал с бумаги клей.

«Растворитель. Растворитель для красок. Для моделек».

«Ну и?»

«Это галлюциноген. Точно. Мой братец Франко тоже увлекался моделями, а потом стал токсикоманом и рассказывал мне, что все время нюхал это дело. Говорил, это круче кислоты! Давай!»

«Что за дрянь…» – произнес Кристиан, уже улегшийся поудобнее.

«Господи, как я тебя ненавижу! Тебя что, дрочил Фома Неверующий? Что бы я тебе ни говорил – ты мне никогда не веришь!»

Рыбий Скелет тем временем уже ковырял банку отверткой, пытаясь открыть. Один мощный удар – и пробка вылетела.

Рыбий Скелет приблизил к банке свой длинный нос. Оттуда исходил синтетический запах лака, клея.

«Ты не представляешь, что с тобой будет от этой штуки…»

«Спасибо, я уже употребил. Та, последняя, была как-то не очень», – ответил Кристиан с видом мудрым и умиротворенным.

«Черт возьми, сегодня же Новый год! Когда еще отрываться, как не в Новый год? Давай по одной затяжке каждый. И хватит. Только чтобы проверить, как действует. Давай, я буду!»

Кристиан знал, что приятель это сделает, потому что упрямый, как осел, и если что придумал, то фиг его отговоришь.

«По-моему, ты полную ерунду делаешь…»

Рыбий Скелет сидел, глядя безумными глазами в чудесную банку. Он несколько раз прочитал название и состав продукта. Хлорид аммония. Оксид азота. Потом, держа ее обеими руками, поднес к носу и глубоко вдохнул. Закрыл глаза, скривил губы в мучительной гримасе и склонил голову набок. Пальцы, державшие банку, побелели.

«О! О! Скелет! Что с тобой? Ты как?» – Кристиан подскочил с дивана и рванулся к другу, но, когда оказался рядом, тот медленно открыл глаза, покрасневшие больше обычного, и губы его расплылись в широкой улыбке.

«Представляешь… шарахает прямо в мозг. Там внутри все рушится. Отпад. Попробуй. Мне уже лучше. Ты должен попробовать».

«На хрена? Убить миллион нервных клеток одним ударом?»

«И что… Миллионом больше, миллионом меньше. Ты реально должен попробовать. Ты его чувствуешь в горле и в голове».

Кристиан взял банку и смотрел на нее.

«Давай. Кончай трусить, как всегда, тормоз».

«Отпад?»

«Полный».

Кристиан нерешительно поднес банку к носу, сказал:

«Ну и вонища!» – и тоже вдохнул.

58. МИКЕЛЕ ТРОДИНИ 23:37

На террасе квартиры Тродини обосновались как следует.

«Микеле! Молодец! Купил целый арсенал. Прекрасно!» – сказал господин Тродини, изучая пиротехнику.

«Вот он, прогресс… в мои времена были только бумажные бомбочки. А тут, я вижу, петарды, бенгальские огни…» – добавил дед.

Микеле был счастлив.

«Вперед! Покажем им, кто есть кто!» – приказал господин Тродини, запуская длинную петарду со злобным видом в сторону пентхауса графини.

59. ДЖУЛИЯ ДЖОВАННИНИ 23:40

Джулия Джованнини вышла из оцепенения, в которое впала.

Как долго она сидит на кровати и вспоминает?

Что вспоминает?

Она и Дебора в гимназии. Путешествие в Грецию вдвоем. Праздники. Первое свидание. Первый поцелуй. То, когда она рассказала об этом Деборе.

Она сложила пазл воспоминаний, хранившихся в ее голове, и теперь каждый фрагмент занял свое место.

Ее все время держали за дурочку. Смеялись за спиной. Дебора. Энцо. Все.

Она встала.

Зачем она пришла в спальню?

Кассета! Поставь кассету!

Голос милоймамочки.

Она достала ключ, лежавший между грудей. Тайный ключ. Открыла ящик тумбочки рядом с кроватью. Достала кассету.

Чудная улика, которая призовет этих подлых ублюдков к ответственности.

«Милаямамочка, правильно ли я поступаю?» – пробормотала она по пути в комнату.

Разве ты не хочешь увидеть,как вытянутся их лица? Разве ты тоже не хочешь сегодня немного развлечься?

Музыкальный центр был современный черный «Сансуй» с колонками во всех комнатах. Она включила его. Зажегся теплый спокойный зеленый огонек. Нажала кнопку, включающую колонки в гостиной. Открыла магнитофон и вставила кассету. Закрыла и врубила звук на полную мощность.

«А сейчас – танцы!» – зло усмехнулась она и нажала на кнопку «Play».

60. ТЬЕРРИ МАРШАН 23:40

Он не мог нигде его отыскать. Бродил и не мог отыскать. Телефон! Мне нужен чертов телефон! Сколько времени я уже хожу?

Тьерри Маршан вошел на территорию жилого комплекса «Острова» и заблудился на стоянке. Он брел пошатываясь между машин, держа монеты в руке. Глаза его были похожи на две темные щели. Он ударялся о машины, уже не видел, но слышал, что у него над головой шла война. Настоящая война.

Выстрелы. Взрывы. Вопли. Падали камни.

Что происходит? А, да, Новый год.

Ему было по-настоящему плохо. От выпитого мутило. Нужно было присесть на минутку.

Только на минутку. А потом он придет в себя и снова сможет поискать телефон. Казалось, некоторые взрывы не очень далеко. Как будто прямо среди машин. Он чувствовал запах серы.

Лучше укрыться.

Он дополз до ближайшего дома и сел.

Ладно. Завтра. Завтра позвоню Аннет. Завтра скажу ей, что я изменился. Завтра продам автобус. Завтра уеду. Завтра.

61. ЭНЦО ДИ ДЖИРОЛАМО 2 3:40

«Привет, Джулия, это Дебби. Прямо не знаю, как быть. Ты что оден…»

Энцо подпрыгнул в кресле.

Что это?

Голос Деборы. Очень громкий. Чересчур громкий. Откуда он? Он оглянулся, посмотрел вокруг. Из колонок. Он раздавался из усилителей стереосистемы.

Что происходит?

«Алло?! Алло, Дебби. Это Энцо».

«Энцо?!»

Он сразу его узнал. Свой голос. Свой голос, записанный на пленку. Звонок. Этот звонок сегодня днем. Когда он договорился с Дебби о встрече. Он попробовал перевести дыхание, но в этой комнате ему не хватало воздуха. Он чувствовал, как его желудок превращается в бетономешалку. Попробовал встать, но не смог.

«Да. Это я. Джулии нет. Что ты делаешь?»

«Ничего… все достало. Никакого желания нет идти к Джулии на ужин. Уф! Правда, сегодня не приду. Надо отмечать Новый год как в мусульманских странах: там в десять все уже спят…»

Разговоры мгновенно прервались. Смолкли. И все слушали. Энцо поднял взгляд – все смотрели на него.

«Мне придется сделать усилие и прийти?»

«Конечно. Мне тоже не хочется, ты же знаешь… но ради нас…»

Он отыскал взглядом Дебору. Она стояла посреди комнаты. С бокалом вина в руке. Вся багровая. Она тоже искала его. Но если он был испуган, то она казалась растерянной, обиженной, оскорбленной. Неподвижная, вся красная, стояла она среди гостиной.

Ты ничего не поняла, милая моя…

«Ладно, приду. Хоть ты будешь со мной рядом. Я это делаю только для тебя, Пимпи. А сейчас приходи ко мне ненадолго, мне нужны твои ласки, чтобы дожить до конца вечера… я скучаю по тебе!»

«Я тоже. Ужасно».

Даже те, кто был на террасе, вернулись в комнату. И смотрели на них. Он снова безуспешно попытался подняться. Ноги размякли.

«Ладно… но надолго не смогу. Джулия скоро вернется. Я ей обещал помочь».

«Хорошо. Жду».

А потом Джулия вошла с воплем:

«А теперь молитесь, потому что для вас Новый год не наступит!»

62. ДЖУЛИЯ ДЖОВАННИНИ 23:40

Джулия Джованнини, нажав кнопку «Play», направилась в кладовку за кухней. Туда, где лежали вещи Энцо. Его сумки. Его обувь. Его одежда. Она перевернула все и наконец нашла то, что искала.

Подводное ружье.

Его «Акваган-3500».

Жуткий арбалет, из которого этот сукин сын убивал последних морских собачек и камбал Средиземного моря.

Она легко его зарядила.

Милая мамочка объяснила, что надо делать.

Голыми руками она натянула резиновые жгуты изо всей силы – так, что заболели ладони. Вставила стрелу до упора. Спусковой крючок напрягся, встав в боевую стойку.

Готово!

И она ринулась с воплем. В гостиную. В бой. К победе. Обнимая орудие убийства, как обреченный на смерть прусский пехотинец.

Вошла в гостиную и завопила:

«Молитесь, потому что для вас Новый год не наступит!»

63. ЭНЦО ДИ ДЖИРОЛАМО 23:41

Она была громадной. Гигантской. Злобной.

Там, у двери, с подводным ружьем в руках.

Потухшие глаза смотрели вперед. В них не было ни проблеска разума.

Она пришла за ним.

Переполненная жаждой мести. И кричала, требуя того, что он ей был должен.

Уважения.

Энцо ди Джироламо знал это. Слишком хорошо знал.

Она вышла вперед. В центр гостиной. Гости с криками бросились в разные стороны и прижались к стенам.

Кролики вы, просто трусливые кролики.

«Что ты делаешь, Джулия…» – смог выговорить Энцо.

Никто не услышал.

Дебора, единственная оставшаяся стоять посреди комнаты, казалось, окаменела. Казалось, она играет в детскую игру «Море волнуется». Но внезапно она двинулась к Джулии, не обращая внимания на ружье. Протянула руки, пытаясь взять его.

Как героиня телефильма.

«Джулия! Джулия! Пожалуйста! Дай мне ружье! Ну же! Не делай глупостей. Ничего страшного не произошло. Это было так… совсем не серьезно. Дай его мне…» – произнесла сценаристка.

Думала, что ее можно убедить. Что с ней можно говорить.

Джулия ударила ее ружьем в лицо. Дебора рухнула на пол. Головой под диван. С разбитой губой. И разбитым носом. И осталась лежать, и от ее крови намокала диванная бахрома, и взгляд ее был устремлен вниз, в полумрак.

Джулия шла вперед, пока не оказалась прямо перед Энцо.

Он спиной к стене.

Она с ружьем в руках.

Джулия направила ружье на него.

Энцо увидел острый гарпун, направленный ему в грудь. Сжал в кулаки вспотевшие ладони и обмочился.

Да какого хрена… у меня еще куча дел. У меня же, блин, вся жизнь впереди. Это несправедливо. Мне надо переписать отчет. Мать твою. Почему так? Черт, я не хочу так умирать. За что?

Он хотел спросить у нее.

И хотел получить разумный ответ.

Если бы он получил разумный и логичный ответ, он бы мог даже смириться со своей смертью. Но он знал, что эта тема не для обсуждения. Что нечего тут понимать. Что это просто очередной случай криминальной хроники. Один из мелких случаев, которые рассеянно пробегают в разделе городских происшествий. Только теперь это происходило с ним. Из миллионов жителей Рима – именно с ним. С ним, будущим большим человеком в Институте, с ним, нашедшим женщину с нормальными мозгами…

Какого хрена! Это несправедливо…

«Я отдала тебе ключи. Отдала свою жизнь. Отдала свою подругу. А что ты дал мне взамен? Отвечай, сукин сын!» – потребовала она.

Чего она хочет?

Он не мог понять. Что у него спрашивает эта психопатка?

Это было совсем как в тех фильмах. Прежде чем убить, тебе обязательно задают вопрос. Вопрос, на который ты всегда даешь неправильный ответ. Значит, лучше не отвечать. И потом, о чем это она… Ключи от чего?

«Нет, я не…» – вот единственные слова, что он смог выговорить. Это был не ответ, это были просто слова.

Джулия скривила губы в гримасе отвращения, нажала на курок, и Энцо, сидевший на обтянутом красным бархатом стуле, увидел, как копье полетело вперед и воткнулось ему в грудь, прямо посередине. Он почувствовал, как железное острие проходит через мягкую плоть, заключенную внутри грудной клетки. И наконец по сотрясению стула понял, что копье пронзило его, как вертел – цыпленка, и вонзилось в обивку спинки.

Он опустил взгляд на металлический предмет, торчавший из его груди. Новая рубашка от «Баттистони» окрашивалась в красное. Он опустил и вытянул руки, словно чайка, которой подрезали крылья.

Может, если взять его обеими руками, то удастся вытащить, – подумал он.

Он попробовал.

Вцепился в копье и потянул.

Адская боль пронзила ему грудь, и он ощутил во рту соленый вкус крови. Гарпун вышел из спины. Никак не вытащить. Он вновь уронил руки и заплакал.

Он все прекрасно понимал.

Чувствовал, как слезы катятся по щекам. Он сознавал, что смерть близка. Поднял устало взгляд. На Джулию.

Вот она.

Все еще стоит. В руках ружье и леска, которая соединяет их, словно пуповина смерти.

«Джулия. Пожалуйста. Прошу тебя. Вытащи это из меня, пожалуйста».

Она взглянула на него. И в ее мутных глазах не было больше ничего. Никакого человеческого сострадания. Никакого человеческого сожаления.

«Вынь его сам, сволочь!» – устало сказала она, как робот, у которого сели батарейки. И швырнула ружье на стол. В шампанское и мороженое.

«Мне никак…» – все, что ответил Энцо.

64. НАВОЗНИК 23:42

«Теперь все наоборот! Врубаешься? Мы его можем шантажировать. Если знакомые только узнают, что он сексуальный извращенец, это конец. Работе. Семье. Всему. Он покойник. Понял?» – произнес Серьга, и его губы растянулись в улыбке от уха до уха.

«А как мы его сможем шантажировать?» – спросил Рыло с видом послушного ученика.

«Очень просто. Мы его сфотографируем. Устроим настоящую фотосессию. Он голышом. С дерьмом на животе. Мы разбогатеем…»

А этот парень хитрожопый, однако.

«Вот это мысль! Вот это мысль!» – повторял как заведенный счастливый Рыло.

Они переместились в угол комнаты, где и совещались вполголоса. Их беседу прервал Навозник.

«Простите! Я вас побеспокою… Хочу кое-что показать…»

«Чего надо?» – спросил Рыло.

Навозник выглядел возбужденно.

«Идите сюда, на минуту!»

Оба взглянули на него, а потом нерешительно последовали за ним к столу, где был привязан адвокат.

Лицо Ринальди раздулось, как волынка.

Губа рассечена. Нос разбит в кровь. Гааза опухли. И, несмотря на это, губы растянуты в счастливой улыбке.

«Какого чер…» – Серьга не успел произнести, как Моннецца еще раз двинул адвоката кулаком по лицу.

Адвокат издал слабый стон.

«Он чокнутый! Понимаете? Ему нравится, когда его бьют. Он так устроен. Он же извращенец поганый…» – популярно объяснил Навозник.

Сейчас он был похож на Пьеро Анджела [6]6
  Известный итальянский телерадиожурналист.


[Закрыть].

Серьга не выдержал. Он бросился на Навозника, и, сцепившись, они повалились на пол.

«Ты придурок. Посмотри, что ты наделал! Ты его изувечил. И что теперь? Ты все испортил! Если мы его сфотографируем, подумают, что мы ему избили, напали на него… нам никто никогда не поверит. Все теперь бесполезно… я тебя урою. Убью тебя!» – говорил Серьга, пытаясь откусить Навознику ухо.

Они катались по полу, нанося друг другу удары, кусаясь, тягая друг друга за волосы, в то время как адвокат Ринальди плакал и смеялся одновременно.

65. МИКЕЛЕ ТРОДИНИ 23:49

Микеле Тродини засунул мощную петарду за пятьдесят тысяч лир в горшок с мамиными геранями и нацелил ее на террасу.

Точно.

Он чиркнул спичкой и поджег фитиль, который сгорел быстро.

Петарда полетела, оставляя за собой след из красного дыма, прямо к цели, однако на полпути закрутилась вокруг себя и сбилась с курса, направляясь вниз, ко второму этажу. Микеле увидел, как она скрылась в одном из окон. Яркая голубая вспышка озарила комнату, а потом раздался оглушительный взрыв.

Микеле направился к отцу и деду, готовый к тому, что сейчас ему влетит за то, что он натворил, но отец и дед были слишком заняты стрельбой.

Микеле стиснул зубы и, поскольку больше ничего не оставалось, взял следующую петарду.

НАЧИНАЕТСЯ ОБРАТНЫЙ ОТСЧЕТ!

Десять!

66. РОБЕРТА ПАЛЬМЬЕРИ

Роберта Пальмьери медленно продвигалась к четвертому оргазму. Тому, который огненный. Тому, который должен привести ее на вершину блаженства. В высший экстаз. В нирвану. В контакт с обитателями звезд. Да, да, она кончает. Черт побери, она кончает. Она чувствовала, как оргазм поднимается в ней, накатывает неумолимо и неостановимо, как река, сметающая плотину.

Этот оргазм должен опустошить ее и тысячекратно наполнить блаженством.

В голове у нее раздавался грохот.

Грохот взрывов. В какой-то момент ей показалось, что он доносится снаружи. Нет, это невозможно, все это – только в ее голове.

Она ускорила ритм. В исступлении она поднималась и опускалась на Давиде Раццини, который по-прежнему лежал под ней неподвижно, как мертвый, распластавшись на полу, погруженный в гипнотическое состояние.

«Да, Давиде! Замечательноооо, Давиде! Вот… воооот…»

И она кончила.

С грохотом, от которого лопнули обе ее барабанные перепонки.

Странно, но вместо ожидаемого удовольствия она почувствовала боль. Адскую боль. Ощутила, как безумное пламя обожгло ей живот. Она открыла глаза.

Комната была наполнена густым дымом. Ее среднеазиатская гостиная была полностью уничтожена.

Она поглядела на свой живот. И увидела, что ее внутренние органы стали наружными. Ее кишки сползали на пол, как огромный дождевой червь. Скользкие, красные и обожженные.

Она попробовала подняться.

Не получилось.

Ноги!

Ее ноги лежали на полу в метре от нее, в море крови и угля, полностью оторванные от тела.

Едва осознав, что она сохраняет непрочное равновесие благодаря эрекции Давиде Раццини, она начала опасно покачиваться.

Но тут Давиде открыл глаза.

Взрыв вывел его из гипнотического состояния. В то мгновение, как он пришел в себя, эрекция пропала.

Роберта Пальмьери рухнула лицом на пол.

67. ГАЭТАНО КОЦЦАМАРА

Делать нечего.

Гаэтано отчаялся.

Эта Анджела – настоящий флакон с духами. Добрейшей души, но по сути – флакон духов. Из тех, которые позволяют только ощутить свой аромат. И потом, что она так привязана к какому-то хаму из Нолы, когда перед ней – Мистер Танга Баньято'92.

«В общем, не хочешь пойти со мной… не хочешь отметить начало года в объятиях другого», – сказал он уныло.

Качество его ухаживаний падало.

«Я тебе сказала, я бы пошла… Но если об этом узнает мой парень…»

«Да что там у тебя за парень такой?»

«Вон он! Вон там!»

Гаэтано обернулся и увидел парня Анджелы Котиконе.

«Вот этот?» – он разинул рот.

«Да. Это он. Он – мой любимый».

Небеса обрушились на Гаэтано второй раз за вечер.

Парнем Анджелы Котиконе был Чертов Мастиф.

Гаэтано мгновенно стало ясно, что ни хрена он не понимает в жизни.

Как такая девушка может встречаться с этим переходным звеном от обезьян к лемурам?

Нет больше морали, справедливости, ничего не осталось.

Все усилия, которые он приложил, чтобы быть утонченным, развить свой вкус, стать лучше, он совершал именно ради них, женщин. Он мечтал стать образцом. Сексуальным объектом. Красивым он и так был. Теперь он стал образованным, умел себя вести, одеваться, однако… Однако правда заключалась в том, что он за небольшие деньги ложился в постель с этими проклятыми римскими аристократками, а девица, которая была прислугой в гостинице и не могла двух слов связать, которая должна была сама упасть ему под ноги, им брезговала и любила это животное.

«Да ты видишь, кто он такой?» – не удержался Гаэтано.

Мастиф был в стельку пьян. Просто-таки зомби. Он покачивался всеми своими ста десятью килограммами. Глаз не видно. Рот искривлен в чудовищной ухмылке. Он в майке. Весь в поту. Воняет, как кусок тухлого мяса. Когда он шел, все в ужасе расступались.

Мастиф выхватил у какой-то девушки бутылку водки и опрокинул ее в себя в один присест.

«Из дома напротив ведут ответный огонь. Это не иначе как болельщики Казалотти. Они нас ненавидят, потому что мы южане. Потому что мы бедные. Но сейчас мы им, козлам, покажем…»

Он недолго оглядывался, словно раздумывая, а потом набросился на огромный телевизор «Сони» с пятьюдесятью восемью каналами, подняв его с места и обрывая провода, как гнилые корешки. Взвалил его на плечи и двинулся на террасу в дым. Видеомагнитофоны и декодеры болтались у него за плечами, как эмбрионы на пуповинах.

«Видела? Это же зверюга ненормальный. Как ты можешь его любить?» – спросил Гаэтано, отчаянно тряся девушку за руки.

«Он мачо… Мне нравится».

«Да пошла ты! Я должен это остановить!» – сказал Гаэтано и бегом рванул на террасу.

Девять!