Текст книги "Грязь"

Автор книги: Никколо Амманити

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Так и стояла согнувшись, пока не перевела дух и не провела по лицу руками.

Что происходило?

Мир сошел с ума.

Джованни Форти.

Ее мужчина. Ее бывший парень.

…Тот, с кем ты в первый раз занималась любовью, тот, с кем ты два года жила в одной квартире, тот, которого ты любила до одури, тот, с кем ты провела отпуск в Греции, тот…

…Тот был убийцей.

Убийцей из Париоли.

Франческа видела фотографии, кадры по телевизору. Они хорошо отпечатались у нее в мозгу.

Она помнила Анджелу. Анджелу Думино. Анджелу двадцати пяти лет от роду. Анджелу студентку.

Голую. Распластанную на двуспальной постели в пентхаусе. В Париоли.

Мертвую.

Пронзенную длинными заостренными булавками. Повсюду. В груди, в глаза, в сердце, в половые органы. И алый матрас, превратившийся в огромную губку, пропитанную кровью. Рот открыт, и глаза открыты. Волосы – просто пучки, склеенные свернувшейся кровью.

Дело рук психопата.

Ее снова стошнило. Потом она прерывисто зарыдала.

Поднялась по скользким ступеням, как зомби. Прошла через бар. Ничего не видела и не слышала. Вышла на площадь, под дождь. Подняла руку.

Рядом остановилось такси.

Она села в него и машинально назвала свой адрес.

Они не того задержали. Это явно ошибка.

Теперь ей было почти смешно представлять Джованни в образе серийного убийцы. Какая ерунда!

Этого просто не могло быть.

Джованни, она его знает. Прекрасно знает. Джованни – самый спокойный и нормальный человек из тех, кого она когда-либо знала. Парень с головой на плечах. Основательный. Мозги всегда варили нормально. Парень, который больше всего хотел зарабатывать деньги, жениться на девушке из хорошей семьи и купить себе парусную лодку, чтобы держать ее в Порто Эрколе.

Разве нет находящихся вне подозрений, основательных, прячущих внутри себя ужас и безумие? Разве не они – самые страшные психи? – услышала она внутренний голос.

Нет. Нет. Нет.

Это явно ошибка.

Конечно.

Полиция ни черта не понимает. Подозревает не того.

Конечно.

Она вышла у дома. Заплатила за проезд гораздо больше, чем следовало. Таксист пытался дать ей сдачу, но она уже исчезла. Проковыляла по лестнице, держась за перила.

Она должна была кое-что увидеть.

Сейчас же.

Немедленно.

Кое-что, от чего кровь стыла в венах и дыхание превращалось в нервный хрип. Ужасная догадка.

Она открыла дверь и понеслась в спальню. Откинула покрывало, свисавшее до пола, и просунула руку под кровать. Туда, где лежали ее чемоданы. Вытащила самый большой, красивый чемодан из темной кожи, который ей подарил…

…ее серийный убийца.

Открыла его, дернув за ремни. Одежда. Которую она расшвыряла по всей комнате.

Лыжный костюм, купленный вместе с Джованни в Пескассероли, шерстяные носки, купленные вместе с Джованни в Зерматте, шапка с красным помпоном, подаренная Джованни ей на именины.

Наконец она нашла то, что искала.

Деревянную шкатулку с инкрустацией. Длинную и узкую. Открыла ее. Вывернула содержимое на пол.

На паркете оказались длинные вязальные спицы, точно великанша рассыпала свои булавки. Она собрала их, насчитала пять пар. Пересчитала.

Нет. Нет. Нет.

Их должно быть намного больше.

Ты уверена? Да, блин, увереннее не бывает. Конечно, их было больше.

Она собирала их несколько лет, от самых тонких, для вязания кофточек из хлопка, до самых толстых, предназначенных для плотной шерсти.

Осталось всего пять пар, толстых, с затупившимися концами.

Каких не хватает?

Более тонких и заостренных.

Она услышала коварный голос, шептавший:

Гигантские стальные булавки, подходящие для того, чтобы втыкать их в плоть. Идеальные для того, чтобы пригвождать тела к матрасам, как тараканов к бумаге.

Где они? Не знаю.

Когда ты в последний раз открывала шкатулку?

Лет сто назад.

В Риме.

Когда в Риме?

По меньшей мере два года назад.

Теперь она пользовалась специальным эбеновым чехлом, купленным в Лондоне сразу по приезде. Эту шкатулку она ни разу не открыла.

Она закрыла рот рукой и до крови впилась зубами в ладонь.

Ты идиотка… ты оставила их в Риме. Конечно. Иначе и быть не может.

Она встала и взяла телефон. Позвонила матери, осторожно, стараясь не ошибиться номером, спокойно.

Занято.

Твою мать!

Она обошла квартиру, не зная, что делать. Нужно было успокоиться. Нужно было подумать. Попробовала позвонить еще раз. Нет. Один, два, три, четыре, пять раз, – наконец свободно.

«Алло?»

«Мама!»

«Франческа, милая, ты читала?»

«Да, мама…»

«Не переживай. Это, должно быть, какая-то ошибка… Так и есть».

«Да, конечно. Это не мог быть он. Я с ним прожила вместе два года…»

«Я знаю, знаю, крошка. Не переживай, они всегда арестовывают не тех».

«У тебя есть другие новости?»

«Нет, по телевизору говорят то же, что и в газетах. Ничего не известно…»

«А где он сейчас?»

«Его отпустили после допроса. Я знаю только это…»

«Послушай, мама, окажи мне одну услугу… Это очень важно…»

«Говори».

«Ты должна сходить в квартиру на улицу Сан-Валентино и поискать в вещах, которые я забыла. Ты должна найти мои вязальные спицы…»

«Что, не поняла?»

«Мои вязальные спицы!»

«Как?»

«Мои вязальные спицы, мама!»

Молчание.

«Франческа, что это значит?»

«Ничего, прошу тебя, ничего не спрашивай. Просто сделай то, что я говорю. Прошу тебя. Здесь их нет… не могу их найти. Сходи посмотреть. Они должны быть еще на Сан-Валентино…»

Молчание.

«Алло! Алло, мама? Ты слышишь?»

«Слышу, слышу. Ладно. Схожу. Позвоню тебе, как только вернусь. Я заказала билет на самолет на завтрашнее утро. В одиннадцать буду у тебя. Теперь успокойся».

«Я в порядке. Позвони мне, как только проверишь…»

«Да, но ты мне обещай, что хорошо выспишься…»

«Ладно. А теперь иди».

Положила трубку.

Нужно было только подождать, пока мать перезвонит. Нужно было просто посидеть спокойно, посмотреть немного телевизор и подождать, пока она скажет, что ее спицы там, лежат в чемодане вместе с книгами.

А если это не так?

Она включила телевизор. Документальный фильм про обезьян Южной Америки. Переключила. Игра с призами. Переключила. Сериал «Дом на лугу». Переключила. Клип Мадонны. Выключила.

Кое-кого из погибших она знала. Не очень хорошо, только в лицо. Это были люди из ее круга, она встречала их на вечеринках. Этого Фердинандо Терсини, он же Ферди, она вспоминала. Когда мы встречались, то здоровались.Высокий, с залысинами, хорошо сложенный. Бабник из Париоли. Торчал постоянно напротив Мамели, лицея, где училась Франческа. Он был старше и занимался этим с лицеистками.

Убийца приколол ему мошонку и член к ноге.

Она пошла на кухню.

Достала пакетики ромашки. Согрела воду.

Она знала и Анну Ла Рока. Анна работала в одном баре неподалеку, на площади Евклида. Худющая, словно у нее анорексия. Волосы длинные и светлые.

Ее нашли повешенной в душе. Руки сложены, как для молитвы, и пронзены спицами, воткнутыми в голову.

В это время никто никуда не ходил. Некоторые подшучивали над этим. Придурки. Встречались только в гостях у друзей. Ходили только к давним приятелям, никогда – к незнакомым. Не выходили поодиночке. Поговаривали, что убийца-психопат – кто-то из Париоли, возможно, кто-то, кого все знают, кто-то, у кого крыша поехала.

Нет.

Она не могла оставаться одна.

Мысли ее устремлялись к спицам, к убитым и к Джованни, и все вращалось по кровавой спирали.

Клайв!

Позвони ему!

Она подошла к телефону и набрала его номер.

Она попросит его составить ей компанию. Провести ночь вместе, пока не приедет ее мать.

Автоответчик. Голос Клайва. Чертов голос Клайва на фоне чертовой музыки.

«Клайв, ты где? Позвони мне, как только вернешься, я дома!»

Повесила трубку.

Села.

В доме было слишком тихо. Лишь немногочисленные звуки, которые внезапно показались ей враждебными. Гудение холодильника. Бульканье водогрея. Тиканье будильника на камине.

Она прошла по квартире с чашкой отвара ромашки в руке, слушая, как ее шаги стучат по полу.

Ей казалось, что жизнь, город очень далеко, по ту сторону окон. Она прислонилась лбом к мокрому стеклу. Люди все еще ходили, машины все еще выстраивались перед светофором на перекрестке, но это было так, словно между ней и всем этим – глубочайшая, непреодолимая пропасть.

Надо было куда-то пойти. К людям. Потеряться на улицах, заполненных освещенными витринами. Купить что-нибудь. Сходить в институт. Сходи…

Нет. Она не могла. Она должна дождаться звонка матери.

Клайв, позвони мне. Ну же.

Как могло случиться, что Джованни – убийца?

Подумаем. Они все время были вдвоем. Днем. Ночью. Иногда он возвращался поздно, но это потому, что играл в футбол.

Она бы страшно удивилась, если бы узнала, что у него есть любовница. Он даже врать не умел. У него, когда он врал, все было на лице написано. Он морщил нос.

Невозможно.

Она легла в постель, накрылась одеялом, включила радио. Взяла какую-то книгу.

Скоро позвонит Клайв или мать. Нужно просто ждать.

Она свернулась и стиснула в руках подушку. Мурашки.

В окно она видела яркую вывеску индийского супермаркета напротив, горящую красным и синим, и серые облака, плывущие по еще более серому небу.

Она чувствовала себя усталой и измученной. Смертельно усталой: дыхание стало коротким, словно легкие внезапно уменьшились. Она чувствовала, как веки наливаются тяжестью и опускаются.

Она закрыла глаза.

Теперь все стало темно. Наконец-то.

Теперь нужно было просто поспать.

Дом загрохотал.

Шум шагов. Изношенных тапок. На кухне. В гостиной. Повсюду.

Он вернулся.

Злой человек вернулся и волочил ноги в ее комнату.

Он вернулся только за тобой. Чтобы сыграть еще раз…

Франческа подняла голову. Села.

Он стоял там, прямо перед ней, и смеялся. Судорожным сдавленным смехом, от которого по коже побежали мурашки. Она не видела лица, скрытого в тени занавески. Видела только низ его брюк, перепачканных в грязи, над уродливыми ногами, с трудом втиснутыми в резиновые сандалии.

Воздух стал соленым. Соленым, как запах крови.

Ты ведь не Джованни, правда? Скажи мне! Прошу тебя.

Он не ответил. Она слышала лишь дыхание, похожее на хрип смертельно раненного кита.

Ты хочешь убить меня?

Он вынул что-то из куртки, что-то, сверкнувшее металлическим блеском.

Сталь. Тихий-тихий шорох. Тень держала в руке что-то длинное и тонкое.

Он вышел из тени.

Франческа в постели оцепенела от ужаса. Бесполезные мышцы одеревенели.

Это был китаец. Необычный китаец. Довольно маленького роста. Глаза узкие и миндалевидные, мутные и безжизненные – урод с катарактой, да и только. Нос его был просто дырой, откуда свисали ошметки плоти, зубы во рту шатались. Улыбка открывала посиневшие гноящиеся десны.

«Я хотеть кусать. Осень хотеть», – радостно ухмыльнулся он.

Подошел к ней мелкими шажками. В руке, между большим и указательным пальцем, он сжимал две палочки. Две металлические палочки. Две заостренные вязальные спицы. В них был зажат кусок мяса, с которого капала кровь. Это губа, поняла Франческа, а на ней усы.

Китаец с идиотской улыбкой протянул это ей, словно предлагал проглотить. Капли крови на одеяле. Потом забрал, поднял и отправил к себе в рот. Рассмеялся, стал жевать и, пока жевал, преобразился.

Надбровные дуги стали превращаться во что-то черное и твердое, вроде пластмассы, и над подобием носа появилось нечто черное, соединившееся с тем, на надбровных дугах, и ставшее солнцезащитными очками. Волосы поредели и посветлели. Из дыры высунулся нос, заостренный нос, а зубы приобрели желтоватый оттенок и выпрямились, стали намного лучше. Глаза стали живыми и бесконечно печальными.

Джованни!

Это был Джованни.

Он смотрел на Франческу так печально…

С отчаянием и любовью.

Глазами покинутого возлюбленного.

Джованни, это ты? Мне жаль, я не хотела бросать тебя… Я была не права!

«Франческа, Франческа. Прошу тебя. Помоги мне!» – прошептал он, и это был его голос, именно его, с едва заметным римским акцентом.

Он подошел еще ближе и едва заметно улыбнулся. Вытянул окровавленную руку, сжимавшую спицу, взглянул на нее.

«Помоги мне, Франческа!»

И воткнул в нее спицу.

Франческа вскочила с кровати как ужаленная.

Я схожу с ума!

Она была в поту, насмерть перепуганная. Сердце ушло в пятки. Она оглянулась в поисках своего кошмарного вид ения.

Это был просто еще один чертов сон… Расслабься.

Она опять залезла под одеяло.

Квартира внезапно показалась ей совсем маленькой. Маленьким, тихим, пугающим замкнутым пространством. За окнами – чернильное море. Тьма за дверью. Она представила свой маленький домик, его комнатки, представила себя девочкой, сидящей на кроватке, что погружается медленно и неумолимо в пучину бездонного черного моря.

Я схожу сума!

В ушах гудело.

Она взглянула на часы. Половина девятого. Клайв не позвонил. Мать тоже.

Надо куда-то пойти. Вернуться к жизни.

Она сняла трубку и набрала номер Клайва.

Три гудка, а затем автоответчик.

Где тебя носит?

«Клайв! Это Франческа. Куда ты пропал? Позвони мне, как только придешь!»

Набрала номер матери.

Никого.

Подождала. Наверное, мать не вернулась еще. Повесила трубку. Быстро оделась. Квартира давила на нее. Эта одежда, разбросанная по полу, эта шапочка с помпоном, деревянная шкатулка. Схватила сумку и вышла, захлопнув дверь снаружи. Сбежала вниз по деревянной лестнице к входной двери. Открыла ее и вышла.

Шел дождь.

Он падал с неба, бесконечный и безжалостный. Франческа отважно двинулась по улице, идти приходилось по жидкой грязи, состоящей из земли, так как шли дорожные работы, и мусора. Через двести метров она уже продрогла до костей, и промокшая одежда тяжело повисла на ней.

Да как я одета?

Она оглядела себя. На ней были кроссовки, джинсы и замшевая куртка. Ни шапки, ни шарфа, ни закрытых туфель, ни зонта. Она вышла даже без зонта.

Спокойно! Все нормально. Сейчас ты вернешься домой. Переоденешься в теплое. Возьмешь такси и поедешь к кому-нибудь в гости, —подумала она.

Повернулась в обратную сторону и возвратилась, прикрывая голову руками.

Оказавшись перед дверью, открыла сумку и стала искать ключи.

Там было все: косметика, пенал с ручками, пара тетрадей, клубок шерсти, сигареты, зажигалка, таблетки от головной боли, даже ключи от ее римской квартиры, – только не ключи от ее дома, чертовы ключи от дома.

Ты их забыла.

И она даже знала где: у входа, рядом с автоответчиком. Выругалась. Позвонила к мисс Ренделл. У нее был второй комплект.

Никто не ответил. Она вдавила кнопку звонка.

«Где ты шляешься, дура старая? Ответь!»

И это Франческа тоже знала. Сама старуха ей сказала. Два дня назад.

«Синьорина, я завтра уезжаю. Вернусь во вторник. Еду к сыну в Плимут. Два года уже его не видела. Проследите за светом на лестнице. Гасите его!» – прозвучал в ее голове голос Ренделл.

«А, черт», – ругнулась она сквозь зубы.

Другой голос, голос сознания, прошептал ей то, чего она не хотела услышать:

Милочка, если ты пороешься в сумке, увидишь, что не хватает еще кое-чего!

Чего?

Твоего прекрасного кошелька из крокодиловой кожи. Того, подаренного твоим бывшим. Где он?

Франческа знала, где он. На столике у кровати. Она вытащила его из сумки. Внутри лежал листок с телефоном Клайва.

Она в отчаянии села на ступени. Ключей нет. Денег нет. Вышла как дура. Даже зонта нет. Ничего нет. Она приободрилась и сунула руки в узкие карманы джинсов. В глубине правого кармана она нашла свернутую купюру. Она удостоверилась в ее существовании кончиками пальцев.

Обрадовалась.

Вытащила ее.

Один фунт.

Только один дурацкий, бесполезный фунт.

Вода по-прежнему лила с небес, текла по водосточным трубам, наполнять ручейки, текущие по краям тротуаров, так, что они переполняли водосток.

Иди в институт.

Она взглянула на часы. Слишком поздно. Там закрыто.

Надо ехать к Клайву, в студию.

Фунта хватит на билет, и когда она приедет, то найдет Клайва, который ожидает ее, с видеомагнитофоном, Бальони и всем остальным.

А если его нет?

Он будет. Должен быть. Нужно порвать эту цепочку неприятностей, невозможно, это не может продолжаться, не может стать еще хуже. Шевелись. Он будет там.

С таким убеждением она снова ринулась под дождь. Она бежала опустив голову, чувствуя, как вода льется за воротник, до самой станции метро. Внутри было жарко. Воздух был влажным и спертым одновременно. Вентилятор обдавал ее мокрые волосы влажным и вонючим воздухом. Неоновые лампы окрашивали все в желтое: длинный коридор, выложенный плиткой, рекламные плакаты, лица людей. От вида всех этих людей, мирно стоящих в ожидании поезда, ей стало спокойнее, сердце застучало не так быстро.

Точки зрения.

Достаточно определить свою. Повернуть ее так, чтобы видеть вещи под нужным углом.

Джованни – подозреваемый. Однако никто не сказал, что он убийца. Любой человек из Париоли, живущий в том же кругу, что и жертвы, подозрителен. Подозрителен для тупых полицейских, которые ни черта не понимают.

Тогда почему ты так испугалась?

А спицы?

Спицы в Риме. Забыты бог знает где, в какой-нибудь коробке.

Подъехал поезд, предваряемый потоком ветра и оглушающим грохотом. Франческа вошла в почти заполненный вагон. Нашла место в дальнем конце. Села.

Она жила на Западе, Клайв – на Востоке. В разных концах города. Приличное число остановок.

Двое черных парней, толстых, в цветных комбинезонах, сели рядом. Они ели поп-корн и смотрели вдвоем один комикс про человека-паука, сопровождая каждую страницу восклицаниями и смехом. Старушка с полиэтиленовым пакетом на голове спала напротив. Многие стояли, мокрые и молчаливые. Франческа прислонила голову к окну, прикрытая набившимися в поезд людьми.

Ее дыхание снова стало ровным.

По мере того как поезд подъезжал к окраине, вагон пустел. Люди возвращались домой. Франческа посчитала, сколько остановок ей осталось.

Всего четыре.

На следующей станции двое черных подростков, толкая друг друга, вышли из вагона. В дальнюю дверь вошел мужчина. Сел рядом с дверью. Франческа обратила на него внимание, потому что на нем была голубая ветровка «Генри-Ллойд».

Такие куртки были очень модными в Италии в середине восьмидесятых, особенно в Париоли, где даже стали чем-то вроде отличительного знака. Способа узнавать друг друга. У Франчески было две таких. Черная и желтая.

В Лондоне она ее видела в первый раз.

На мужчине были также черные джинсы и сапоги с острыми носами. Франческа сидела слишком далеко, чтобы рассмотреть его лицо.

Он, должно быть, итальянец!

Поезд замедлил ход. Остановился. Другие пассажиры вышли. Никто не вошел.

Теперь в вагоне были только Франческа, спящая старушка и итальянец.

Еще две остановки.

Молодой человек в другом конце вагона сидел спокойно и неподвижно.

Как манекен.

Поезд опять замедлил ход и остановился. Старушка открыла глаза, а потом выругалась. Бегом, если к ней применимо это слово, она подхватила с пола сумку, набитую одеждой, и испарилась в дверях.

Никто не вошел.

Двери с шумом захлопнулись. Теперь оставались только двое.

Она с итальянцем.

Одна остановка.

У Джованни тоже была голубая куртка «Генри-Ллойд».

Это я ему подарила. Мы дарили друг другу кучу подарков. Денег нам хватало…

Мужчина, который внезапно проснулся, встал.

Странная игра теней скрывала его лицо. Воротник куртки был поднят. Сверкнул черный глаз.

Франческа почувствовала, как подгибаются ноги. Внутри все сжалось.

Иностранец направлялся к ней. Решительно.

Поезд начал свое долгое торможение перед станцией. Стук колес стал менее ритмичным. Коридор за грязными стеклами посветлел. Лампы.

Франческа встала. Пульс бился в висках. Мышцы напряжены, как пружины.

Вот и станция, за раздвижными дверями. Вот и люди.

Поезд еще немного притормозил и остановился. Мужчина был меньше чем в метре от нее и подходил все ближе.

Чертовы двери, открывайтесь! Чего ждете?

Франческа не смотрела на него, но чувствовала, что он сзади впился в нее взглядом, словно крючком.

Ну же! Открывайтесь!

И двери с шумом распахнулись.

Франческа выскочила. Пробралась через толпу, толкаясь локтями. Побежала, открыв рот, по коридору, завешанному плакатами, который неторопливо выходил на поверхность. Побежала, как не бегала никогда в жизни. Бросилась на двери-вертушки так, что они заскрипели. Пробежала мимо кассы. Вскарабкалась, спотыкаясь, по лестнице.

И оказалась снаружи.

Среди сумрака, дождя и машин.

Опять побежала, согнувшись от боли в селезенке. Свернула налево, в первую попавшуюся улицу. Она не видела ничего, только свет витрин и колеса машин, поставленных вдоль дороги, и ноги людей. Снова свернула в переулок, потом в другой. Наугад.

Она больше не могла. Нужно было остановиться. Она замедлила шаг и оглянулась. В первый раз.

Вокруг никого не было.

Не было иностранца, не было итальянца, не было человека в куртке Генри-Ллойд. Только темный переулок. Задыхаясь, пошла дальше. Постоянно оборачиваясь и глядя назад.

Я схожу с ума!

Это, возможно, был просто какой-то тип. Один из многих итальянцев, наводнивших Лондон. Один из миллионов обладателей курток Генри-Ллойд.

Что со мной происходит?

Франческа, уже совсем промокшая, села на мраморную скамейку и заплакала. Она плакала от усталости и ужаса, который был у нее внутри. Плакала над своей несчастной жизнью.

«Девушка, с вами все в порядке?»

Франческа подняла голову.

Господин с зонтиком, в шляпе, шарфе, плаще смотрел на нее с беспокойством и сочувствием.

«Да, все в порядке…» – ответила Франческа прерывающимся голосом.

Поднялась и пошла дальше. Господин с зонтом, по которому хлестал дождь, смотрел ей вслед.

Франческа продолжала идти наугад по запутанным улочкам жилых кварталов с маленькими домами, одинаковыми, освещенными. И наконец вышла на улицу побольше, которая должна была находиться недалеко от студии Клайва. Холод взбирался по ее ногам, покусывая икры. В туфлях хлюпала вода.

До дома Клайва оставалось немного.

Она окинула назад волосы, падавшие ей на глаза. Распрямилась и замедлила шаг, все равно она уже вся вымокла.

Луна, заметная между черными облаками, круглая и бледная, освещала окрестность прозрачным неестественным светом.

И она снова увидела его.

Перед магазином электроники. На другой стороне улицы. Освещенного красным отблеском вывесок.

Он смотрел на нее.

Одетый в голубую куртку смотрел на нее. Привидение.

Что же еще?

Руки в карманах.

Нет, это невозможно! Он преследует меня…

Франческа опять побежала. Мужчина остался стоять. Он смотрел, как она в панике убегает, наступая в лужи.

Франческа, у которой в голове царил мрак, а стук сердца отдавался в ушах, пронеслась среди строений, скелетов из железобетона, подъемных кранов и грязи. Последний дом, самый большой, был дом Клайва. Она его сразу узнала.

Дверь была закрыта.

Франческа подбежала и принялась колотить по ней кулаками.

«Клайв. Клайв. Открой. Открой. Клайв», – заорала она.

Она пинала ее, оставляя вмятины, с ненавистью, так, что замки содрогались.

«Клайв, черт тебя дери. Открой. Это Франческа. Открой».

Она долго билась в дверь. Так долго, что заболели руки.

Никого нет. Прекрати! Прекрати!

Она упала на колени, прямо в лужи, и заорала. Заорала, потому что Клайв исчез. Заорала, потому что Джованни вернулся. Заорала, потому что этот дождь не прекращался. Заорала, и все.

Крик, в котором не было больше ничего человеческого. Вой умирающего пса. Потом опустила голову и сидела так долго, под дождем, стекавшим по ней.

Как это возможно?

Джованни в Лондоне. Что писали в газете? Задержан полицией. Задержан. Просто задержан. Что сказала мать?

«Его отпустили, я знаю только это…»

Но если ты под следствием, разве ты можешь улететь на самолете? Нет, не можешь. Разве у тебя не отбирают паспорт? Конечно, у тебя отбирают паспорт.

Это был не он. Ты просто впала в панику. Легкий приступ безумия. Ничего страшного. Ты просто стала психопаткой…

Она поднялась и машинально пошла в сторону дороги. Свет машинных фар скользил по мокрому асфальту, блестя в лужах. Она вытянула руку, пытаясь остановить такси. Проехали два. И не остановились.

Может, из-за ее вида. Мокрое пугало.

Наконец остановилось такси. Франческа залезла внутрь.

Водителем оказался молодой негр. В шапке из цветной шерсти и военной форме.

«Куда отвезти, красавица?» – спросил он.

«Домой», – дрожа, сказала Франческа. Ее знобило. Зубы стучали. Холод пробирал до костей.

«Ладно. Но скажи мне адрес…»

«Винсент-сквер».

«Ладно».

Было много машин. Они долго стояли. Шофер постоянно подглядывал за ней в зеркало. Франческа не обращала внимания.

«Что случилось? Похоже, что ты купалась в бассейне в одежде. Накройся. У тебя зубы стучат. Смотри, за тобой есть одеяло. Может, оно пахнет немного. Закройся им, если не хочешь заболеть», – сказал он вдруг с ямайским акцентом.

Франческа закуталась в одеяло.

И потом, зачем Джованни в Лондоне, зачем преследует ее?

У нее не было никаких соображений.

Она услышала внутренний голос, голос холодный и рассудительный, который говорил ей:

«Проще не бывает. У тебя есть доказательство. Доказательство того, что он убийца.

Спицы. Пропавшие спицы. Ты это знаешь, и он это знает. Он пришел заткнуть тебе рот. Заткнуть его навсегда».

Новый ужас, абсурдный до невозможности, воцарился в ней.

Это так. Это так.

Ты должна бежать. Прятаться. Не дать себя найти.

Надо только размышлять здраво.

Сейчас ты едешь домой. Как-нибудь входишь. Берешь деньги и уезжаешь.

А куда? Куда я уезжаю?

В гостиницу, в полицию, куда хочешь.

До дома оставалось несколько зданий.

«Останови. Останови», – приказала она таксисту.

«Но мы еще не приехали…»

«Неважно. Слушай, у меня нет денег заплатить тебе. Но я дам вот это, думаю, подойдет».

Франческа сняла с руки часы. Ролекс. Подарок матери на окончание школы. Протянула ему.

«Погоди… Это много!» – прокричал ей вслед водитель, но было поздно: Франческа уже вышла и побежала.

Дом был темным.

Ни одного освещенного окна, даже на нижнем этаже. Ренделл не вернулась. Франческа подняла с земли тяжелый камень. Огляделась. Прохожих нет. Разбила дверное стекло одним резким ударом. Просунула руку. Нашла замок. Потянула защелку. Дверь открылась.

Задыхаясь, она рванула вверх по лестнице. Внутренности скрутились в болезненный комок. Теперь было самое трудное. Дверь квартиры. Ее камнем не пробьешь. Она поднялась на чердак, где Ренделл сушила белье. Зажгла свет. За развешенными простынями отыскала то, что ей было нужно. Большой ржавый топор. Вернулась назад, дрожа. Встала перед дверью и подняла топор над головой. Глубоко вдохнула и со всей силы ударила по замку. Оглушительный грохот раздался по всей лестнице. Дверь все еще была закрыта. Откололся большой кусок, но замок держался.

Она ударила по нему еще раз. И еще. И еще. Пока не разнесла замок совсем.

Дверь открылась. Франческа вошла. Зажгла свет. Побежала в спальню. Кошелек был там, где она запомнила, на тумбочке у окна. Она взяла его. Там было двести фунтов. Хорошо!

Теперь можно и уехать. Она вернулась в коридор. На автоответчике горела лампочка. Что делать?

Бежать? А если это мать, которая скажет, что нашла спицы, что они были среди ее вещей на улице Сан-Валентино?

Она нажала на кнопку прослушивания.

«Это Клайв. Что случилось? Я только что пришел. Меня не было в Лондоне. Перезвони».

Франческа стала медленно раздеваться. Она умирала от холода. Дрожала как осиновый лист. Нужно было снять эти мокрые тряпки.

Второе сообщение.

«Франческа. Я не нашла спицы. Я искала их повсюду. Их нет… послушай, почему бы тебе сегодня не пойти ночевать к какой-нибудь подруге? Мне не по себе, что ты одна в квартире. Как вернешься, позвони мне… Я завтра буду в Лондоне».

Франческа не слушала. Голая, она стояла рядом с автоответчиком и прислушивалась к другому звуку.

Шаги.

Шаги на лестнице.

Кто-то поднимался. Кто-то в обуви с мягкими подошвами.

Это были шаги. Тяжелые. Шаркающие.

Джованни.

Адреналин бросился ей в кровь, сердце забилось, руки похолодели, ноги затряслись, мочевой пузырь расслабился.

Горячая моча потекла по ногам.

Шаги. Шаги. Шаги. Опять шаги.

Тело Фрачески хотело двигаться, бежать, но голова была парализована страхом, примитивным, первобытным, который мешал ей думать, действовать.

Я не могу… не могу пошевелиться.

Главный выключатель.

Он был рядом с ней.

Она протянула руку и выключила свет.

Темнота.

Через выломанную дверь проникало немного света, который слабо освещал первые метры коридора, уступая потом место тьме.

Шаги.

Топор!

Франческа подняла его с пола. Спряталась за дверной косяк. Голая и перепутанная. Обеими руками она сжимала тяжелый топор. Не дышала. Ждала.

Ритм шагов изменился. Шорох куртки Генри-Ллойд. Чужак был на первом этаже.

«Франческа?! Франческа! Где ты?»

Он звал ее своим гадким голосом.

«Франческа?!»

На пол упала тень. Франческа увидела силуэт мужчины, остановившегося у входа, подняла топор над головой. Рука мужчины стала искать выключатель. Франческа опустила топор со всей силы.

Отрубила ему три пальца.

Начисто.

Три обрубка отделились. Упали на пол.

И чужак тоже упал на пол, на колени, воя. Поднял культю и сжал ее другой рукой. Франческа не могла разглядеть его. Она видела лишь его силуэт, видела, что он согнулся на полу. Казалось, он молится. Франческа ощутила, как запах крови разливается по коридору.

Она отбросила топор, намереваясь убежать, но не могла, мужчина загораживал ей проход. Тогда она побежала в комнату, стукаясь обо все, как слепой мышонок хвостом. Размахивая руками перед собой. Ударилась о комод, о дверной косяк, уронила зеркало, безделушки.

Упала на ковер.

И сильно ударилась грудью, животом. Легкие парализовало. Франческа пыталась дышать, но не могла. Могла только издавать сдавленный хрип. Астматическое сипение. Издалека она слышала крики и плач мужчины, которые отдавались у нее в голове… Она задыхалась. Хватала ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.

Наконец она смогла вдохнуть немного воздуха. Немного. Как раз достаточно, чтобы не умереть. Мало-помалу межреберные мышцы расслабились, и она снова смогла дышать.

Шаги.

Чужак поднялся.

Он приближался к ней со стонами.

Франческа увидела его перед собой, освещенного городскими огнями.

Джованни!

Человек в куртке «Генри-Ллойд».

Рукой он зажимал культю.

Франческа подалась назад, ползя на ягодицах. До самого края кровати.

«Не убивай меня. Не убивай меня. Прошу тебя», – сказала Франческа тихо, сквозь зубы. Молитва шепотом.

«Не убивай меня. Не убивай меня…»

Тем временем она забралась на кровать и прижалась спиной к стенке. Бежать было некуда.

Конец.

«Франческа! Франческа!» – произнес мужчина искаженным, странным, неестественным голосом.

«Франческа, помоги мне!»

Мужчина, шатаясь, пересек комнату.

Франческа взяла телефон и бросила в него. Потом несколько книг и бросила их тоже.

«Иди к черту! Сукин сын. Какого хрена тебе надо? Оставь меня в покое», – прохныкала она.

Он подошел еще ближе, теперь молча. Франческа схватила настольную лампу. Швырнула в него. Не попала.

Она была в ловушке. Мышь в мышеловке. Она пошарила руками. Поискала что-нибудь, чтобы запустить в него.