Текст книги "Попаданец в Рой. Том Ⅵ (СИ)"

Автор книги: Никита Кита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Глава 104
(часть 2)

Щепка на подставке начала затухать. Это вынудило бокатианку развернуться и заняться подготовкой новой лучины. Дикарка торопливо подожгла от угасающего огонька другую полоску древесины и принялась вставлять её на место обугленной. Как только справилась, она резко обернулась и посмотрела на проход в соседнюю комнату. Похоже женщина заметила шевеление насекомого, которое спряталось в самый последний момент. Глинотел сымитировал вдавленную в пол кость. И при таком освещении это сработало. Постояв нерушимо секунд пять, безумная гуманоидша вернулась к молотку и деревяшкам.

Делать нечего, пришлось и дальше сидеть в этой перемычке в надежде, что вскоре самка кустовика закончит свои дела, прекратит поддерживать источник света и последует примеру своих дремлющих сородичей.

Насекомыш пролежал неподвижно, в режиме маскировки несколько минут, как вдруг из помещения с вещами начали доноситься какие-то неадекватные звуки. Истошные стоны бокатианки походили на собачий скулёж и поросячий визг одновременно. Складывалось впечатление, что её кто-то прямо сейчас режет живьем. Настолько надсадный и преисполненный боли вопль вынудил слугу разрушить маскировку и взглянуть в освещённую лучиной комнату. А там, как выяснилось, происходило нечто совершенно необъяснимое. Взяв щербатую доску, дикарка плотно прижала к ней кисть и с усилием проводила ладонью вдоль ощетинившихся занозами волокон. Фёдор мог вообразить, что испытывала она, когда десятки мелких шипов одновременно входили в её кожу и пронзали плоть. Поистине чудовищная пытка! Но самое шокирующие было то, что гуманоидша, похоже, обрекла себя на неё сама, по собственной воле. Она нарочно занималась мазохистским членовредительством, сопровождая это эмоциональной реакцией.

Женщина в маске так неистово шумела, что мыслительный центр запереживал о сне мужчин в соседнем помещении. Она могла их разбудить. Первым уже активизировался бокат с порезами на лице и шее, привязанный к столбу. Он заурчал, будто ёж-корги обедающий свежим трупом. Другие вроде как не пробуждались, но ситуация была напряжённая.

Доска под кистью закончилась, и дикарка повернула ладонь к лицу взглянуть на достигнутый результат. Десятки заноз размером от полсантиметра до полутора находились глубоко под кожей. В нескольких точках изувеченная четверня кровоточила. Узрев итог своего эксперимента, бокатианка тоже заурчала, как ёж, почти засмеялась, и в конце концов крепко сжала дрожащую руку в кулак.

«А если мы будем выпускать ей кишки, она тоже обрадуется?» – задумалась королева – «Тот с трубкой и дротиками выглядел не очень весёлым…»

Дальше самка боката кинула молоток на кучу хлама, покрутилась на месте и обратила свой взор на небольшую прямоугольную наковальню. В сущности, это был кубический шмат металла с заострённым основанием, приспособленным для вколачивания в пень. Взяв простенькую наковальню в две руки, она в один замах вбила её в глиняный пол, посреди комнаты. Следующим движением дикарка сняла маску, обнажая исполосованную шрамами рожу. Рубец на рубце делали из неё невообразимую «красавицу».

Вместо занятия кузнечным делом голая женщина принялась лупить по куску железа лбом, сопровождая сие действо новыми звериными стонами страдания и боли. Поистене маниакальный акт мазахизма выглядел шокирующее. Нанеся пять безжалостных ударов, гуманоидша расшибла свою голову в кровь, затем откинулась назад и упала на спину. Раскинув руки в стороны, кустовичка издала последний протяжный стон, перемежающийся с кряхтением, и затихла. Вряд ли она убила себя, но сотрясение мозга заработать могла. Если там ещё было, что сотрясать…

После такого представления, наклеивание несъёмной слизи на тело показалось не таким уж и безумным поступком. Оказывается в лесном племени существовали и гораздо более разрушительные практики.

Фёдор вспомнил насколько плохое состояние было у первого пойманного им кустовика. Кожа вся в шрамах, ссадинах и синяках. Неужто они самолично наносили себе эти повреждения? Всё увиденное напоминало некий сумасшедший культ самобичевания и мазохизма.

В прямом смысле отбитая на всю голову дикарка ворочалась, лёжа на полу, пока кровь стекала по её лысоватому, покрытому короткими волосинами черепу. Глинотелу было сложно оценить насколько её глаза закрыты или открыты. Но вот погасла догоревшая лучина и вся нора погрузилась во тьму. Насекомыш воспринял это как возможность двигаться дальше. Обойдя самку кустовика по другой стороне, он вошёл в ещё один коридор, ведущий, по всей видимости в третье помещение.

Очередная подземная комната имела схожую с двумя предыдущими планировку. Изучать её пришлось на ощупь, в полной темноте. Столб подпирающий потолок был на месте, как и костяная половая «плитка». Здесь впервые повстречалась какая-никакая мебель. На низеньких столиках стояли миски, склянки и кувшины заполненные перетёртыми травами, мазями, зловонными жидкостями, сушёнными жуками и личинками. На стенах висели шкуры разных животных, а также вяленое мясо змей, жабоящерок и белколемуров. Особое недоумение у мыслительного центра вызвали ломтики жареной колбасы нанизанные на иглы ежа и пара горшков вмещающих в себе не воду, не мёд, а кровь. С потолка свисали целые кипы разных пахучих засушенных растений. Тыкаясь в них лапками, жучок вызвал шелест, который мог бы привлечь внимание обитателей подземелья, но к счастью не привлёк.

Кроме деревянных столовых приборов, на одном столике нашлись каменные пест и ступа пахнущие перетёрыми орехами, а ещё нить из жилы и изогнутая игла выточенная из рыбной кости. По наличию здесь большого количества еды, Фёдор понял, что это пищевое хранилище кустовиков. Пока слуга всё облазил, со стороны пройденного участка начали доноситься новые стоны, на этот раз мужские. Видать привязанного к столбу, счастливого обладателя слизевого костюма избивали и истязали. А он ничуть не противился и скорее всего был даже благодарен своим мучителям.

На вертикальной плоскости обнаружился третий проход заворачивающий куда-то вбок. Проследовав в него, глинотел попал в четвёртую комнату соединённую с остальными сквозным коридором. Органы обоняния тут же уловили дурной запашок кала и мочи. Мыслительный центр предположил, что это туалет кустовиков, в который они бегают, когда не успевают выскочить для опорожнения на поверхность. Но правда оказалась куда более шокирующей…

На фоне диких воплей, доносящихся с другого конца норы, слух лазутчика уловил в обнаруженном помещении тихое надломленное дыхание. Значит, здесь кто-то обитал и данное пространство следовало исследовать с особой осторожностью.

Притворщик направился в ту сторону, где вроде как никто не сопел. Там он наткнулся на деревянные вёдра и тазики. В одних из них находилась самая обычная вода, в других без прикосновения и взятия пробы слуга ощущал вонь экскрементов. На ободках ёмкостей встречались лоскуты ткани перепачканные в моче, кале и крови. Их было много, а кроме того в одном месте лежала целая стопка тканевых полотен и рядом с ней ещё одна стопка выделанных мохнатых шкур.

Внезапно насекомыш зацепил лапой железный черпак стоявший облокоченный на стенку в одном из тазиков. Тот съехал вниз и громко стукнулся о деревянное днище. Жучок быстренько отполз в другое место и притворился костью. Пока он спешно перебирал лапками, то услышал тихую речь доносящуюся из противоположной стороны комнаты. Это была именно речь с членораздельными словами, ничуть не смахивающая на имитацию животных звуков. Очень слабый измученный голос, говорил будто на последнем издыхании.

«Пленник…» – возникла мысль в голове матери – «Держат его здесь, чтобы принести в жертву своему мирх хану. Наверное уже начали заранее его увечить. Если вспомнить в каком состоянии были все трупы с восьмёркой на коже, каждой жертве кустовиков довелось пережить чудовищные пытки. Ну оно и не удивительно. Раз они к самим себе относятся с такой жестокостью, то чужаки для них ничем не отличаются от лесных зверушек.»

Шум вызванный упавшим черпаком пробудил активность во второй комнате. Вскоре в ней зажёгся свет. Голая кустовичка на четвереньках приползла из коридора. Подставку с горящей лучиной, она удерживала зубами. Кровь залившая всё лицо создавала на безобразной роже новую маску, взамен снятой.

Благодаря появившемуся источнику света Фёдор узрел наполнение четвёртого помещения во всей красе. Пленницей была женщина и она лежала на куче соломы накрытой довольно качественной простынёй. Сверху её укрывала массивная медвежья шкура. Веки бокатианки – Фёдор не сразу это осознал – были зашиты крестовидным стежком. В ушных отверстиях торчал обильно напихай птичий пух. Губы трепыхались, произнося какие-то едва различимые слова.

Ладонью дикарка провела по лицу пленницы, вызывая у той судорожные подёргивания. Затем кустовичка взялась за край мехового одеяла и откинула его в сторону. И тут человеческая половина коллективного разума провалилась в иступляющий шок. Руки и ноги лежащей гуманоидши оказались отрезаны по самое основание и зашиты. Живот узницы выглядел округлым и одутловатым, что напоминало беременность. Обрубленные бёдра находились в тазике с невысокими бортами, который по всей видимости, выполнял функции ёмкости собирающей испражнения. На пузе изувеченной бокатинаки кровью были нарисованы иероглифы кустовической культуры, если это можно так назвать.

Дикарка перехватила светильник рукой и заглянула в утку под пленницей. Удостоверившись, что она пуста, самка кустовика сердито зарычала, а затем стукнула кулаком по тонкой шее рабыни. Мученица сдавленно закряхтела и заворочалась, извиваясь обкромсаным торсом.

«Племя грёбаных психопатов!» – подумал Фёдор – «Их уничтожение будет избавлением для этого мира!»

Зашрамированная бокатинка вновь накрыла пленницу шкурой и с горящей лучиной перед глазами уползла обратно, откуда явилась. Слуга Роя остался в темноте, наедине с живым существом, подвергнутым чудовищному эксперименту.

Кожа рабыни показалась ему чистой, значит за ней ухаживали. В остальном её лишили всех возможностей, окромя приёма пищи и соответственно, издавания звуков. Ослеплённая, оглушённая, обездвиженная, эта женщина была обречена до конца своих дней прожить в мерзкой норе в компании безумных бокатоподобных монстров. Так ещё и вполне вероятно, что её насиловали, вынуждая беременеть и рожать от своих пленителей. Получающихся детишек, либо сжирали, либо обращали в таких же представителей полузвериного племени.

Подобная участь по мнению перерожденца была даже хуже той, что постигла пленников бандитов. Человеку захотелось направить слугу в рот гуманоидши и задушить её, окончив тем самым, безмерные непостижимые страдания. Но в таком случае, придётся завершить текущую миссию на достигнутом, а ведь в восточной стене присутствовал ещё один туннель, ведущий непонятно куда. Фёдор решил разведать подземелье до конца, а уж тогда подумать над тем, как применить единственного глинотела проникшего в логово диких аборигенов.

Войдя в очередной коридор, слуга внезапно обнаружил, что костяные черепки под лапками закончились. Дальше простирался пол из обычной глины, как и до попадания в первую комнату, то бишь спальню. Это был первый признак обозначивший возможные перемены. А когда имитатор прополз метров пятьдесят по прямой и не встретил ни одного помещения, стало окончательно понятно что строение подземелья имеет какие-то неочевидные инженерные решения.

Выкопанный вручную подземный проход на всём протяжении обладал одинаковой шириной и высотой. Берущий начало в комнате с пленницей он тянулся преимущественно на восток, в неизвестную даль. Каждые триста, четыреста метров в нём появлялись крестовидные и т-образные перекрёстки. Фёдор предпочитал двигаться вперёд, а если таковой возможности не было, сворачивал вправо. Чтобы не пропускать в темноте ответвления и вероятные находки, слуге приходилось двигаться по спирали. Это отнимало время, но позволяло периодически обнаруживать вставленные в глину кости. Некоторые из них изображали символы, другие составляли рисунки, третьи же кажется не имели отношения ни к надписям, ни к мозаикам и просто находились здесь в качестве мусора.

На определённых участках встречались деревянные распорки, установленные дабы уберечь горизонтальные шахты от осыпания. Что касается глубины от поверхности, она оставалась в пределах пяти метров и уменьшалась, если участок туннеля проходил под оврагом или низиной. Крупные камни, встречавшиеся на пути, копачи обходили по дуге. Ровно также поступали и насекомые под управлением Федо-Роя, когда проводили земляные работы.

Километр за километром жучок преодолевал эти странные таинственные катакомбы. Время от времени до его слуха долетал звериный вопль, эхом разносящийся по глиняным коридорам. Похоже всё огромное подземелье было населено безумными дикарями. Масштабы этой норы впечатляли даже семью насекомых биологически предрасположенную к жизни под землёй. Королева позавидовала, что у неё нет в распоряжении такой же гигантской системы многокилометровых ходов. В то же время приходило осознание, что кустовики оказывается передвигались незаметно не только за счёт особых костюмов и повадок, но ещё и при помощи заранее подготовленных туннелей, пронизывающих земную твердь под лесом. Входя в одну рощицу кустов, они могли вновь появиться наверху, уже в совершенно другом месте. Уследить за подобным, не зная карты всех входов/выходов было практически невозможно.

Фёдор всё больше понимал, почему на здешних землях никто не хочет селиться, и присутствуют лишь давно покинутые, заброшенные деревни. Попробовать искоренить кустовую заразу, чтобы просто спокойно здесь пожить задачка не из лёгких и требующая огромных затрат. Даже сожгя к хренам всё левобережье вряд ли убьёшь так уж много паразитов, сидящих под землёй на припасённых харчах и во всеоружии. Рой мог бы быть таким же неуязвимым к наземным врагам, если бы не габариты жучьей мамочки…

Глинотел прополз где пять километров на юго-восток, не повстречав по пути ни одной живой души. Как вдруг, впереди, вдалеке засиял оранжевый свет горящего пламени. Оса летящая в небе над этим же местом, видела лишь лес и никаких признаков дыма.

Дитя Роя продолжило движение по туннелю, навстречу свету. Вскоре до слуха насекомого начал доноситься плачь. Многоголосый детский вой десятков младенцев. Он исходил оттуда, где под землёй горел огонь. Происходящее походило ну дурной сон, но это была самая что ни есть реальность и плакать вполне могли собранные в одном месте дети бокатов.

По мере приближения взору слуги стали доступны очертания какого-то освещённого помещения.

«Ясли кустовиков?» – предположил Фёдор – «Не удивлюсь, если шрамирование они начинают практиковать с младенчества.»

Желаемая цель неуклонно приближалась и перерожденцу уже нетерпелось взглянуть на очередное пристанище племени больных мазохистов. Ведь каждую локацию запоминал биокомпьютер королевы, а в будущем по отмеченным координатам можно было выслать отряд праведной инквизиции Роя.

Матка подумывала спасти невинных чад из лап ублюдков, которые превратят их в себе подобных, а затем отдать бокатианских отпрысков в руки морально более здоровой общине, в которой из них сделают, например, пастухов, а не садомазо-убийц. Правда заняться этим предстояло уже после победы над королевским войском, потому как собственное выживание превыше всего.

Вблизи новооткрытого вражеского объекта жучок прекратил двигаться по спирали и пополз просто по полу. Также он не замедлялся и не следил за бесшумностью своей, и это сыграло роковую роль. Костяное остриё насквозь пронзило глинотела сверху вниз. Он даже не понял откуда оно взялось, пока насекомое не подняли нанизанное на нож. Оказалось в стене находилась какая-то ниша, а в ней сидел гуманоид. В темноте он очень точно сумел поразить вторженца, ориентируясь лишь на слух.

Дальше бокат снял маску и принялся отгрызать притворщику лапы и башку. Собственно так и окончилось путешествие маленького шпиона по обители кустовиков. Его сожрали живьём, не дав добраться до освещённого помещения каких-то полтора десятков метров.

Фёдор сильно удивился, во-первых тому, что он не расслышал дыхания притаившегося дикаря, а во-вторых тому, что на всей протяжённости пятикилометровых катакомб, он не повстречал никаких таких ниш для игры в прятки. Похоже племя лесных чудиков скрывало ещё много тайн способных до глубины души поразить обычного парнишку землянина…

Глава 105

За счёт выделяющейся из клешней слизи, слизевик первого ранга формировал трос, которым аккуратно опускал доставленного в тюрьму гуманоида из буферной секции в центральный коридор. Когда операция была успешно завершена, слон сбросил силиконовый канат вниз и восстановил целостность перегородки ограничивающей проход заключённых из бетонного бункера в земляной буфер.

Наблюдавший за происходящим Халима, в маске с рогами и наклеенными крыльями на спине кафтана, стоял и трясся от своего старческого тремора, удерживая в четырёхпалых кистях лямку кожаной сумки. Надзиратель лишившийся своих летательных лопастей занялся поглощением слизи, образующей обездвиживающую капсулу вокруг тела гостя.

Промокший до нитки и попавший в холодное подземелье Жакару дрожал, как осиновый лист. Фёдор запереживал, о том что нужно срочно его высушить, переодеть и обогреть, пока он не заболел. Последним штрихом слуга снял ослепляющую и заглушающую маску с головы сельского делегата, позволяя тому узреть место, в котором он оказался.

Сияние живых светильников даровало козопасу возможность увидеть все детали невероятного шокирующего зрелища, представшего перед ним. Глаза боката сходу расширились и полезли на лоб. Поняв, что он может двигаться, мужчина в жилете из козьей шкуры отпрянул назад от огромного чёрного жука и забился спиной в угол. Обескрыленный слизевик отошёл подальше и остановился позади человека-мотылька, чтобы не напрягать Жакару своим близким присутствием и помочь двум переговорщикам сосредоточится друг на друге для грядущего знакомства.

Испуганный ошеломлённый взгляд деревенского жителя не сосредотачивался на чём-то конкретном, а бегал по сторонам, пытаясь изучить странное подземелье и находящихся в нём существ. Халима похоже тоже был несколько сконфужен сложившейся ситуацией, а потому молчал и бездействовал. Он и над вопросами попроще любил порассуждать подольше, всё взвесить и обдумать. А тут ему совершенно неожиданно, после просмотра удивительного комикса, навесили обязанность стать представителем Роя в переговорах, от которых, скорее всего, будет зависит и его собственное будущее. Конечно дед растерялся.

Но бесконечно молчание продолжаться не могло. Первым сдался селянин. Он поднял руки к голове, накрыл ладонями лицо и тихо зашептал молитву, обращённую к мирх маку.

– А-а, мирх маку. Мирх маку! – довольно заурчал слизевик.

Он ушёл в учебное помещение, и вскоре вернулся оттуда, принеся в клешнях деревянную статуэтку медведя обвитого лозами. Слизевой стикер жук с неё снял и поставил фигурку у ног наряженного учителя. Может узрев священный идол, Жакару проявит больше доверия к своим похитителям?

Заметив появление статуэтки, козий страж прекратил молиться, убрал руки от лица и обескураженно уставился на Халиму и надзирателя. Слизевик потряс старикашку за ногу, привлекая его внимание, затем указал лапой на забившегося в угол мужчину и произнёс:

– Жакару. Шакара*. Боката.

*Шакара – животное похожее на козу с тремя рогами.*

Приблизительно в тот же момент приполз гусень принёсший из вещевого склада чистые сухие штаны и рубашку, принадлежавшие когда-то кому-то из бандитской группировки. Насекомыш оставил их у стоп гостя и убрался с глаз долой. Пока Жакару озадаченно взирал на преподнесённый дар, слизевик изготовил из силикона пару вьетнамок с толстой подошвой и бросил их в сторону мокрого бедолаги. Не самая тёплая обувка, но какая есть…

Напуганный бокат не стал подбирать одежду и переодеваться. Вместо этого он резко, почти криком, выдал какую-то неотчётливую фразу, полную мучительного возмущения. Фёдор не разобрал ни слова. Ну а Халима, кажется, всё понял, потому как, выдержав небольшую паузу, он негромко спокойно заговорил.

Когда его сухая безэмоциональная речь окончилась, дед опустил сумку на пол, в результате чего серебряные монеты, перемешанные с ягодами и грибами, звякнули о бетон. Сей звук тут же привлёк внимание Жакару, вынуждая гуманоида пристально посмотреть на наплечный мешок, один в один выглядящий, как его собственный, отобранный жуками. Указывая четвернёй на сумку, селянин дрожащим голосом что-то спросил у старца. После этого у двух бокатов завязался продолжительный диалог. В ходе него произносились такие знакомые слова как: сокатоа, и-и, Вархата. Также Халима по всей видимости представился сородичу своим именем. Жакару преимущественно бросался короткими фразами, чередуя вопросительные и возмущённые интонации. В ответ пожилой гуманоид подолгу что-то рассказывал, сохраняя доброжелательную интонацию. Пару раз Халима взглядом и рукой указывал на слизевика стоявшего рядом. Из-за маски голос его звучал непривычно, чуть более сдавленно, чем обычно.

По итогу разговора старик подошёл и вручил мужчине сумку, бряцающую монетами. Козопас тут же суетливо проверил содержимое ёмкости, покопавшись в ней рукой. Халима же протянул ему четверню в приветственном жесте. Жакару пробыл в раздумьях аж секунд десять, прежде чем сдавить один из правых локтей человека-мотылька в римском рукопожатии. Кажется стена недоверия между парочкой гуманоидов постепенно рассеивалась.

Ряженый бокат отступил на пару шагов назад, позволяя сородичу и дальше копаться в сумке. Селянин выглядел взбудораженным и малость агрессивным. Он суматошно вынул один серебряный кружочек, показал его Халиме и принялся осыпать деда вопросами. Учитель быстро и ёмко отвечал ему, тут же получая следующую вопросительную фразу. Похоже все переживания Жакару сейчас крутились вокруг денег, а собственное переохлаждение его ничуть не заботило.

Наконец Халиме надоел этот расспрос и он дал беспокойному собеседнику длинный развёрнутый ответ, после которого тот вроде как успокоился. Опустив голову и сфокусировав взгляд на кожанной ёмкости, Жакару вернул сокат в месиво из ягод и грибов. Лицо деревенского жителя обрело задумчивый недоверчивый вид. Он приобнял сумку обеими руками, прижимая её к торсу и, хмурясь, глянул на старца.

Следующий агрессивный словесный выпад мужчины вынудил деда утомлённо вздохнуть.

«Халима, нужно было заранее всё продумать и выбрать правильную тактику поведения с ним.» – мысленно обратился к образованному пленнику Фёдор – «Ты же не глупый мужик и должен понимать, что в нашем случае главное не искренность, а результат.»

Спустя паузу, старик заговорил с усталым тоном и помахал руками, показывая жест приглашающий гостя пройти по коридору. Жакару не пошевелился и промолчал, глядя на собеседника выпученными глазами. Затем он поднял голову и посмотрел на лестницу ведущую вверх. В шахте было темно, поэтому он не видел, что она оканчивается слизевой перегородкой.

Халима показал пальцем вверх и принялся, что-то объяснять деревенщине. Скорей всего, он заверял пастуха, что этим путём он из подземелья не выберется.

Трясущийся бокат не стал пытаться взобраться по всходу. Он также перестал прижиматься спиной к холодной стене, что уже являлось опеределённым прогрессом.

Сосредоточив взор на рукавах роскошного кафтана, Жакару указал рукой на человека-мотылька, или, если быть точнее, на его одеяние. И тут хуторянин произнёс предложение, в котором прозвучало словосочетание «Пюрата кварката», что согласно словарю Фёдора можно было перевести как «воин Пюраты».

В ответ Халима отчётливо хмыкнул. Дальше учитель просто подошёл и сунул козопасу в лицо свой золотой перстень. Лицезрея королевскую печатку у себя прямо перед носом, Жакару отвесил челюсть, выронил сумку из рук и с выражением смиренного страха начал медленно оседать вниз. Мокрый мужчина упал перед ряженым стариком на колени и, запинаясь, тихо залепетал что-то бессвязное.

Жакару подался торсом вперёд и уже собирался припасть лбом к полу, но Халима подхватил его под руки и не дал окончательно склониться.

Дедуля поднял сельского делегата обратно на выпрямленные ноги и, приобнимая его за спину, что-то рассказал, после чего новоприбывший бокат больше не раболепствовал. Он лишь сглотнул и посмотрел на Халиму очень напряжённо.

Старик наклонился, поднял стопку одежды, кряхтя, разогнул спину и ткнул штаны с рубашкой Жакару в грудь, мол возьми и переоденься наконец.

Перстень самого дэя в совокупности с офицерским кафтаном помогли сделать деревенского жителя более покладистым и сговорчивым. Он разделся догола и разулся, выливая воду из кожаных сапогов на пол. К сожалению заменить трусы Жакару, которые больше смахивали на шорты, у Фёдора было нечем. Но зато маленький слуга принёс ему тряпку, чтобы обтереться перед сменой одежды. Дойдя в вытирании до головы, бокат прочистил носовые пазухи от соплей, высякавшись в полотенце. Лысину гуманоид вытирать не стал, потому что она и так высохла, пока обдувалась семью ветрами. Влага же сохранилась в основном на месте промокших шмоток.

Крайне недоверчиво Жакару обулся в слизевые вьетнамки. Тем временем жуки развешивали его шматьё на поверхности, на деревьях, чтобы оно покамест сохло. Дежурные работяги курсировали между комнатной Халимы и пищевым складом, накрывая на столе поляну из лучших яств имеющихся в распоряжении Роя: жареное мясо, тритоновый суп, шерневый мёд и яблоки «чонка» на закуску. Курятина, козлятина, овощное рагу и немного соли могут быть поданы уже завтра, если у слуг появится время доставить в тюрьму продукты полученные из повозки убитого возничего.

В свободном доступе для переговорщиков находились лишь два помещения бункера: личные покои представителя насекомых и учебная комната нынче отведённая под презентацию арт объекта.

Халима развернулся, дабы повести Жакару за собой, и в этот момент козий страж неприкрыто увидел крылья приклеенные на прозрачное вещество. Последовала незамедлительная реакция. Лицо похищенного мужчины исказилось гримасой ужаса. Попятившись назад, он потерял равновесия и упал на задницу. Руки боката поднялись, прикрывая голову от поразительного создания. Если деревянная маска выглядела для средневекового обывателя вполне привычно, то огромные насекомьи крылья, невесть как закреплённые на ткани, показались чем-то шокирующим.

Не стоило также забывать, что данные биолопасти принадлежали слизевику – существу неизвестному даже профильному жуколову. Так что, вполне вероятно, Жакару впервые в жизни видел насекомьи крылья такого размера. Что касается огромных скарабеев-тягачей, коих Рой встречал в караване иноземцев – Фёдор не был уверен, что у них есть какие-либо крылья и способность летать.

Халима вообще не понял, что произошло, и обернулся на упавшего сородича удивлённый и обеспокоенный.

– Ханон! Варха ханон! – кричал охваченный страхом Жакару на старика.

«Человек-мотылёк получился слишком натуральный.» – подумал Фёдор – «Может оно и к лучшему…»

Учитель попытался словами и жестами успокоить паникёра. Тот закрылся от него ладонями, отполз назад, насколько возможно, и снова стал молиться богу-медведю. Все действия Халимы селянин будто бы не замечал.

Фёдору надоело сюсюкаться с гостем. Управляя обескрыленным слизевиком, он оттолкнул деда, встал на его место и посадил напуганного пастуха на слизевой поводок закреплённый за запястье.

«Дипломаты, прошу пройти в переговорную…» – подумал перерожденец, силком таща нерушимого боката по полу. Волочась по грязному шершавому бетону, Жакару постанывал и ещё рьянее молился, прикрывая лицо уже одной рукой. Похоже деревенщина окончательно пустился в мракобесие и решил, что славословием можно развеять всю окружающую его бесовщину.

Тем временем Миару запертый в своей коморке уже битый час вырывался из силиконовых пут, в которые его укутал надзиратель. Он слышал почти весь разговор двух мужчин в коридоре и наверное, очень сильно желал к ним присоединиться. Такое рвение с его стороны не вызывало хороших мыслей у королевы.

Бескрылый слон приволок селянина в учебный кабинет и оставил прямо напротив бетонной трибуны, по сторонам от которой стояли столы с комиксами и прочим. Как только натяжение поводка ослабло, Жакару притянул вторую руку обратно к лицу. Слон выписал ему несколько пощёчин клешнёй, взял за плечи и встряхнул, пытаясь взбодрить этого оробелого броненосца спрятавшегося в защитный шар. В момент каждого шлепка селянин повышал голос, будто если закричать, то эффект от молитвы усилится.

В происходящее вмешался Халима, который встал сбоку и принялся что-то убедительно разъяснять собрату. Красноречивому учёному удалось побудить хуторянина хотя бы взглянуть на окружающую обстановку. Жакару раскрыл глаза, покрутил головой, а дальше поразительность увиденного захватила его внимание и больше не отпустила. С отвешенной челюстью мужчина сперва медленно поднял торс, а затем встал на ноги. В зеленоватом сиянии живых фонарей в огромном помещении он узрел две настенные таблицы с алфавитами и два постамента перед ними, слизевые таблички словаря и статуэтки со стикерами, алюминиевый складной стол, разложенные рисунки на пергаменте, голову мертвеца, ведро полное медяков, висящие знамёна жучьей фракции и цветочные лепестки рассыпанные по полу. Где-то минуту Жакару безостановочно разглядывал это всё вышедшими из орбит глазами.

Человек-мотылёк отпускал какие-то комментарии, стараясь внести больше ясности, но крутящийся на месте деревенский житель, кажется никак на них не реагировал. Пастух в слизевых шлёпках сам приблизился к столу с ведром и флагами и поражённо уставился на череду картинок. На них он увидел сюжет повествующий о встрече насекомых и жителей лесного поселения, в ходе которой происходит передача неких ценностей от одних другим. На трёх рисунках из четырёх присутствовал гуманоид с крыльями на спине и антенками на голове.

Обратив внимание на данного персонажа, Жакару стал изумлённо тыкать пальцем то на изображение, то на фигуру Халимы позади.

– Га ли? – промолвил с вопросительной интонацией селянин.

Старик сперва засомневался и недовольно прокряхтел, но потом покивал и сказал:

– Шак.

Дальше между бокатами завязалось небольшое обсуждение, так называемого «стола мира». Задав интересующие его вопросы и получив на них ответы, Жакару обошёл столик, аккуратно, не задевая ткань, прошёл между флагами, покопался пальцами в монетах, а затем попробовал поднять деревянную ёмкость полную денег. Она оказалась довольно тяжёлой. Тужась, мужчина приподнял ведро на пару сантиметров и тут же опустил его, вызывая глухой удар о столешницу. Тут козопас вдруг вспомнил про собственную сумку с ещё более ценной валютой и посмотрел в сторону выхода из аудитории. Оброненный мешок так и лежал возле лестницы. Чтобы гость не нервничал и не отвлекался, один из рабочих-тюремщиков приволок сумку к его ноге. После этого Жакару носил её у себя на плече и не снимал.