Текст книги "Попаданец в Рой. Том Ⅵ (СИ)"

Автор книги: Никита Кита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 110

Глинотел сидящий в пищеводе мёртвого дэя не только боялся приближаться к глотке, но и в принципе опасался двигаться, чтобы не выдать своё присутствие. Любое шевеление могло приподнять грудную клетку покойника и вызвать подозрения у присутствующих рядом гуманоидов. Смерть же правителя в глазах подданных должна была выглядеть несчастным случаем. Иначе велик риск обратить на Федо-Рой гнев других дэев, шаугатов* и рокшей* этой планеты.

*Шаугата – по описанию Халимы, носитель короны.*

*Рокша – по описанию Халимы, нечто среднее между богом и шаугатой*

За ночь, с момента смерти Пюраты его покои посетило множество персон. Все они не давали ассасину Роя выбраться из трупа и спрятаться хотя бы за кровать. Одним из последних посетителей большого роскошного помещения оказался ребёнок. Шлёпая по полу лёгкими тапочками, он вошёл через открытый проём, в сопровождении кого-то взрослого, и остановился в паре метров от королевского лежбища. И тут разразился громкий горестный детскй плачь. Он не прекращался, наверное, минут пятнадцать, а кроме того, в какой-то момент дитё то ли легло, то ли опёрлось на край кровати.

Фёдор предположил, что это был наследник дэя, и ему показали, что стало с папочкой.

После визита сына или дочери (но скорей сына), бездыханное тело подняли с ложа и переложили на носилки. На них покойника вынесли в коридор и понесли куда-то дальше. Рыдающий отпрыск какое-то время следовал за мертвецом, но потом почему-то отстал. В то же время шагов стучащих по деревянному полу слышалось много. Кроме носильщиков поблизости шествовало ещё какое-то сопровождение.

В гробовом молчании процесся навернула пару кругов по дворцу и наконец выбралась наружу, через главные двери. Фёдор понял это не по сменившемуся звуковому фону, а по перемещению подконтрольного организма. Точная локация слуги передавалась в центр в реальном времени, так что матка без труда соотнесла эту информацию с известным расположением прохода в громадную резиденцию.

Где-то рядом с ветвистым белым деревом носилки остановились. К телу почти беззвучно подошло несколько неизвестных. Стоя над трупом, они тихо зашептались между собой. Их разговор продлился минут восемь, а затем один из голосов промолвил что-то очень громко, почти выкрикнул.

В следующую секунду, неподалёку взорвались гулким громом два больших барабана. Они быстро стихли, буквально после пары ударов, и в дополнение к ним тут же, протяжно загудел мощный горн. Когда заглох духовой инструмент, вновь прозвучали ударные. Чередуясь, барабаны и труба подали по пять звуковых сигналов.

Взрослый голос с торжественной интонацией прокричал длинную фразу, в которой угадывались слова «мирхоа» и «Дэй Пюрата». После этого носилки опустили на землю, а покойника переложили на другую горизонтальную плоскость. Данную поверхность подняли и понесли уже не на уровне пояса, а где-то на высоте плечей. Судя по скорости перемещения, двигалась она на тяге гуманоидов-носильщиков. Скрип деревянных колёс говорил о том, что рядом катится повозка, а топот десятков ног выдавал присутствие большого количества молчаливых бокатов.

Тело с жуком внутри направляли в сторону выхода из придворцовой территории. Его не переодевали, не отмывали, а, похоже, прямо в таком виде собирались явить народу. Только вчера дэй входил через эти ворота живой-живёхонький. А уже сегодня его хладный труп неспешно выносили вперёд ногами.

Когда покойник пересекал границу двора, барабаны ударили в шестой раз, а горн уж не ответил им. По силе звука стало понятно, что музыканты следуют за остальным шествием.

Дальнейший курс уносимого тела пролегал по улочкам западного района, куда-то на север. Не сразу, но постепенно отовсюду начали доноситься обеспокоенные голоса. Они молвили негромко, а может просто издали – находясь в грудной клетке сложно было определить. Помимо разговоров, периодически звучали удивлённые возгласы, а ещё, то и дело находилась женщина, которая по такому поводу пускалась в рыдания.

Первая фраза прозвучавшая на улице громко и отчётливо была произнесена надтреснутым старческим голосом.

– Люки хагра зи шандо дэй.

Впоследствии, в исполнении разных индивидов она произносилась с завидным постоянством. Побить её по частоте употребления смогла бы разве что небезызвестная речёвка: «Глава Дэй Пюрата!». Но сегодня никто её не говорил. Похоже для живого и для мёртвого правителя приветственные реплики всё же отличались.

– Люки хагра зи шандо дэй! – проговаривали мужчины и женщины.

– Люки хагра зи шандо дэй! – выкрикивали взрослые, старые и дети.

– Люки хагра зи шандо дэй! – летело со всех сторон, по мере того, как траурная процессия удалялась от дворца.

Фёдор так часто слышал эту фразу, что начал отчётливо различать звучание всех пяти слов необходимых для её произнесения. И человек решил записать их транскрипцию людскими буквами, чтобы потом дать задание Халиме и разузнать полный перевод данного предложения. Значение слова «дэй» парень уже понимал. А вот четыре остальных вызывали интерес. Из них отчасти знакомым было лишь «хагра». Статуэтка мужчины с вилами, сделанная Миару, носила на себе стикер с транскрипцией «хаграта». Кроме того, Фёдор помнил, как пленный жуколов добавлял звук «зи», к слову «мита», когда однажды благодарил насекомых. «Мита» согласно догадке исследователя означает «спасибо» или «благодарю». А вот перевод «зи» ещё предстояло выяснить.

Вскоре по топоту ног и гомону голосов стало ясно, что вокруг покойника собралась большая куча народу. А шествие, меж тем, не прекращалось и труп всё несли и несли, куда-то в северном направлении. Появившийся в один момент лай собак вынудил королеву запереживать – а вдруг наёмники ушедшие в поход забрали из города не всех ищеек и сейчас тайный убийца будет внезапно раскрыт тренированным нюхачём? К счастью для большой мамочки, такого не произошло.

Но вот скрип деревянных колёс удалился, гулкий барабанный гром разразился в седьмой раз, тело развернули влево, пронесли ещё десять метров, крутанули на сто восемьдесят градусов и опустили на устойчивую поверхность. Фразы «люки хагра…» и галдёж толпы притихли, остались где-то позади. Стопы бокатов вокруг теперь шагали не по мощёной камнем улице, а по земле. При этом память королевы подсказывала, что усопшего ещё не успели вынести за пределы поселения. Здесь было что-то другое… В конце концов не каждый сантиметр западного района был устлан твёрдым покрытием. Встречались и земляные прорехи.

Дальше около трупа началась какая-то суматоха: задвигалась мебель, заскрипели дверные створки. Так Фёдор понял, что слуга и его разлагающийся домик находятся в каком-то помещении. Голоса множества сочувствующих оставались поблизости, хоть и на определённом удалении. Послышался непонятный шелест не то свежей листвы, не то травы. Гуманоиды находящиеся возле мертвеца общались шёпотом, катали небольшие тележки, переставляли вёдра. Несколько раз прозвенела металлическая посуда, на которую выгружали что-то твёрдое и тяжёлое. Дохлого дэя опять подняли и переложили. Прошло какое-то время и раздалсь звуки ударов кресала о кремень. Зажёгся огонь, затрещали сгорающие дрова.

«Ну всё, теперь меня сожгут к хренам, вместе с трупом.» – подумал Фёдор – «Ладно, пускай так, не худший вариант. Только бы косточки глинотела не заметили, когда уже вся плоть истлеет.»

Ходьба, переставление мебели и посуды продолжались. Кто-то подошёл и принялся трогать покойника за голову. Затем взял и передвинул его конечности – сперва верхние, потом нижние. Дальнейшее наблюдение показало, что труп никто не сжигал, а на самом деле происходило нечто иное.

Помимо шептунов в помещение вошла группа бокатов, в числе которых был хныкающий ребёнок. Пришлые гуманоиды почти хором произнесли «люки хагра зи шандо дэй». После них с перерывом на икоту и слезливое шмыганье пролепетал детский голос:

– Люки хагро… Круки бока…

Где-то поблизости концентрация плакальщиц (горестно рыдающих женщин) резко возросла. Затем в помещении появилось ещё больше гуманоидов. Сразу несколько голосов одновременно заговорило с особой, молитвенной интонацией. Зашипело, захлопало пламя, будто на него бросили что-то влажное и вязкое. Один из чтецов молитвы встал прямо над головой мертвеца. Когда остальные его коллеги уже умолкли, этот продолжал молвить. Плавно речь молельщика становилась более громкой, глубокой и певучей. На фоне слов появился аккомпанемент из тонкого свиста свирелей. Вместо формирования постоянной мелодии, духовые инструменты то играли, то затихали, с определённой периодичностью. Молитва же которую они сопровождали напоминала зацикленный стих, в котором каждая новая строка начиналась одинаково – с обращения к мирх-маку. Именно в момент повторения заветных слов и загоралась музыка.

Меж тем певец продолжал видоизменять стиль своего вокала. Тембр становился всё ниже, добавилось горловое вибрирующее пение, коверкающее слова до неузнаваемости. Звучание получалось всё более мрачным, мистическим, готичным.

Всего молельщик в изголовье мертвеца обратился к богу-медведю, наверное, раз шестьдесят. Фёдор догадывался, что вероятно, это число тождественно ровно шестидесяти четырём, то бишь бокатианской сотне.

В определённый момент молебен окончился и хор голосов произнёс одну фразу:

– Бокатоа мрака зен мирхоа.

Последующие звуки доносящиеся снаружи рассказали о том, что кого-то подняли и в горизонтальном положении занесли над трупом. Дальше этот «кто-то» чмокнул мертвеца губами в лоб.

Фёдор малость ошалел от такого поворота.

«Да-а, для знатного господина целую шоу-программу организовали.» – подумал перерожденец, вспоминая как по-простому захоронили рхановцев погибших у речной деревни.

До самой ночи тело больше никто не трогал, не двигал и не целовал. Зато вокруг него безостановочно происходило какое-то действо. Туда-сюда бродило много народу, шептались или переговаривались бокаты. Случались и громкие словесные перепалки, но очень редко, всего пару-тройку за весь день. В огонь, время от времени, подбрасывали дровишек или что-то шипящее, шкварчащее. Становилось понятно, что похороны правителя делают общественным достоянием. Всё это не давало глинотелу беспоследственно скрыться с места преступления и нервировало королеву.

Но вот наступило тёмное время суток, у табачной деревни стартовала схватка бронерога с ящерицей, а Фёдор понадеялся, что хотя бы теперь мёртвого вельможу оставят в тишине и покое.

«Тела убитых наёмников и офицера с знаменосцем наверняка уже нашли на дороге и доставили в столицу.» – подумал парень – «Интересно, как отреагируют на эту новость преемники власти, коим перейдёт влияние после смерти государя? Удастся ли нам отсрочить отправку подкрепления понёсшим потери гвардейцам или, быть может, вообще отменить поход на восток? Нужно продолжать слежку за столицей Щитти Хагрон, чтобы быть в курсе планов здешних властителей и воевод.»

С приходом темноты движухи вокруг усопшего и правда стало поменьше. Но периодически всё равно находились какие-то источники шума, дающие слуге понимание, что вылезать наружу ещё рано. То кто-то пройдётся, то прошепчет, то хлопнет дверью, то помолиться… Самый долгий период тишины продлился с одиннадцати ноль-ноль до одиннадцати двадцати. За это время Фёдор так и не решился показаться из трупа, а потом в помещение опять кто-то вошёл и окно возможностей закрылось.

Следующие три часа, аж до двух ночи, неподалёку от трупа разговаривал мужской голос. Ему, вроде как, даже никто не отвечал, но он всё равно не умолкал, словно какой-то сумасшедший. Пару раз он нескладно запевал весёлые песенки. Звучало это очень странно, на фоне того какая атмосфера царила здесь весь прошедший день.

Уже глубокою ночью бубнение неизвестного стало совсем слабым и едва различимым. Затем, вместо слов, раздался самый обычный храп. Минут пятнадцать он звучал в полной тишине, и тогда мыслительный центр наконец отыскал моральные силы решиться на рискованный шаг.

«Эх, будь что будет…» – подумал человек, отдавая приказ имитатору выползти из пищевода мертвеца в глотку, а оттуда в ротовую полость.

Двигаясь наружу, эластичное тельце насекомого раздвинуло челюсти покойной жертвы. Фёдор старался до последнего, насколько это возможно не выдавать присутствие лазутчика. Просунув голову между хладных губ, ассасин впервые за сутки увидел открытое пространство, а не стенки пищеварительного тракта. И тут же спрятался обратно, потому что засёк напротив трупа троих бокатов. Двое из них сидело за столами, а один лежал спиной на скамье. Две или три лампы освещали тёмное помещение, и в их свете шпион успел заметить, что гуманоиды облачены в расшитые узорами рясы, а на головах у них маски трёхрогих коз.

«Священнослужители…» – подумал коллективный разум – «Или кто они там?.. Вчера такие тащили карету с пятью жрецами в масках зверей, играли на дудках и несли венки на длинных жердях.»

Прошло какое-то время, но никто из троицы не направился к бездыханному телу. Более того, никто из них не произносил слов, а один продолжал довольно громко храпеть. Это побудило Фёдора выглянуть по-новой и на этот раз задержаться. Покрутив головой, жучок осмотрел всё до чего дотягивалось сияние масляных светильников.

Дохлого правителя занесли в большое деревянное здание высотой метров десять, шириной шесть и длинной пятнадцать. Всё внутреннее пространство занимал один просторный зал. Вверху, в клиновидной крыше виднелось пять отверстий, переходящих в короткие трубы. Через них можно было увидеть фрагменты ночного неба. В боковых стенах были проделаны четыре крупных оконных арочных проёма, закрытых громоздкими парными створками.

Труп лежал на неком возвышении выстланном толстым слоем свежих цветов. Руки его были скрещены на груди, а под них просунули зелёную ветвь с недозревшим яблоком чонка. На лбу у Пюраты какой-то грязью оказалось написано слово. Фёдор прочёл его. «Щитака» означало «дерево».

По обе стороны от тела возвышались огромные, по три метра в высоту, деревянные статуи зверей. Слева стояли льволк и хамелеоновый лис, справа ёж-корги и олень рогоступ. Переднюю плоскость пьедесталов, на которых были установлены данные скульптуры, украшали выжженные на древесине надписи. Перед каждым исполином торчало по одной широченной бронзовой чаше на длинной ножке. Внутри этих сосудов виднелась чёрная сажа.

В головах покойничка располагалась пятая и самая большая статуя из всех – здоровенный пятиметровый медведь-горбун обвитый лозами. Размерами он, наверное, превосходил даже свой оригинал, обитающий в лесах. Для косолапого тоже имелась индивидуальная металлическая чаша, и в ней ещё можно было увидеть красноватые дымящиеся угли. По бокам от мишки глинотел рассмотрел два закрытых дверных проёма.

«Вау, да это же настоящий храм поклонения пяти зверобогам!» – поразился Фёдор – «В деревнях такого не было. Ну а в столице, по всей видимости, богослужение выведено на особый уровень.»

На высоте где-то пяти метров, с опорой на стены пролегали толстые округлые поперечины. К ним крепились скользящие стальные кольца, с которых свисали цепи или обычные верёвки, оканчивающиеся крюками. Некоторые крюки были небольшого размера, другие же наоборот – здоровые и к тому же окровавленные. В одном месте слуга увидел, как на цепи подвешена бронзовая пиала. Стало понятно, что эти приспособления могут иметь широкий спектр применения.

Ноги жмура смотрели на парадный вход/выход, в виде крупных арочных ворот, запертых на засов. И вот где-то по центру этого варварского языческого святилища стояла пара столов, за которыми сидели две бокатианки. Используя клубки ниток и иголки, они что-то вышивали на зажатой в круглые пяльцы, белой ткани. Собственно свет освещавший зал как раз использовался ими, чтобы что-то видеть и иметь возможность работать в кромешной тьме. Свои козьи маски гуманоидши подняли на лоб. Только поэтому Фёдор и понял, что это женщины. Напротив них на скамье дремал мужчина в таком же одеянии и тоже с маской на лбу. Каких-то особых причин, почему всё это происходило в одном помещении с мёртвым правителем, перерожденец не видел. Ну вышивают и вышивают, ну спит и спит. Может нравился им этот едкий смрад загаженных сутки назад штанов, кто знает?

Почему-то ни отмыть, ни переодеть почившего дэя никто до сих пор не удосужился. Ну, может, всё ещё впереди… Королева же начала рассуждать, как ей спасти своё дитя.

«Все выходы из здания закрыты, кроме, разве что, дымоходов на крыше. Можно попытаться просочиться в какую-нибудь щель или забраться на вершину статуи и временно спрятаться там… Может подождать до утра и тогда заснёт не только мужик, но и рукодельницы?.. Не понятно, что бокаты будут дальше делать с трупом, так что оставаться в нём, как не крути, опасно…»

В режиме жидкости глинотел начал плавно перетекать из ротовой полости на подбородок. В тот же момент одна из вышивальщиц обернула голову в сторону мертвеца. Буквально за полсекунды слуга втянулся обратно, в ротовую полость. Обеспокоенный тон последовавших слов бокатианки говорил о том, что она всё же что-то заметила.

«Чёрт, боковое зрение…» – подумал Фёдор – «А я никак не могу вылезти, совсем не двигая голову покойника.»

Послышались надвигающиеся шаги. Притворщик поспешно вернулся в пищевод. Минуты три гуманоидша бродила вокруг трупа, особенно задержавшись около головы.

Мыслительный центр осознал, что его вывод о подходящем моменте для выхода из жертвы оказался преждевременным. Придётся подождать ещё, с надеждой на лучшее…

Глава 111

Пробудившись, старый хрыч громко, со стонам зевнул и быстро занял на гамаке вертикальное положение. Руки его потянулись к лицу, но упёрлись в маску. Пришлось тереть заспанные глаза, просовывая пальцы в деревянные щели.

Окинув взглядом свою комнату, пожилой заключённый стал свидетелем неожиданной картины. Его гость Жакару сидел за столом и завтракал, уплетая за обе щёки. В то же время, по другую сторону от деревенского мужчины стоял, опираясь лапами на столешницу, обескрыленный слизевик. В клешнях полутораметровый чёрный жук сжимал свёртки с рисунками, дополненные кинжалом и подвядшим цветочком. Размахивая конечностями, слон жестами пытался донести хуторянину, что для Роя предпочтительнее мирный вариант, а не военный, и что это не угроза, не ультиматум, а взвешенное, конструктивное предложение.

Козопас внемлил, широко вытаращив глаза. Его мимика говорила о том, что он озадачен, шокирован и возможно напуган, что впрочем не мешало ему набивать рот дармовыми харчами. Когда тюремщик прерывался и пристально смотрел на Жакару, тот взволнованно кивал и заходился заверительно проговаривать:

– Хано, хано, хано…

Фёдор почему-то был уверен, что сельский делегат ничегошеньки не понимает, хотя и убеждал насекомое в обратном. Он снова и снова, разными способами пытался изобразить одну и ту же мысль, в надежде, что это даст плоды.

«Мы обязаны внести раскол между военными и жителями речной деревни.» – рассуждал перерожденец – «В отличии от обитателей остальных посёлений, они с нами на одном берегу. К тому же, именно они жаловались на нас дэю. Возможно, если их претензия будет снята, то и к нашей ликвидации у руководства Щитти Хагрон пропадёт интерес?»

Когда проснулся учитель, парень уже был близок к тому чтобы сдаться и прекратить метать бисер перед свиньями. Он передал Жакару в полное распоряжение деду, как только тот сходил по-маленькому на горшок.

Каких-то особых планов на сегодняшний день в бункере не было. Просто требовалось закрепить вчерашний результат и ещё больше убедить посланника в благоразумности и договороспособности насекомых. В учебной аудитории коллективный разум прибрал всё, что осталось от презентации, включая гниющую голову, которую перенесли в буфер.

Пара мужчин, не вставая с табуретов, с удовольствием побеседовала часа два. Вместо приёма пищи Халима опять был вынужден наблюдать, как наедается лишь его собеседник. Жакару сегодня выглядел более энергичным и развязным. Видно старику таки удалось расположить селянина к себе. Это тоже было полезно для дела, поэтому королева не вмешивалась. В какой-то момент надзиратель просто подсунул бокатам два свёртка с комиксами, чтобы они заодно обсудили и их.

Ещё Фёдор принёс со склада серебряную цепочку дэя, с амулетом в виде клыков с рубинами, чтобы Халима мог понтануться ею перед гостем. Жакару с проникновенным выражением, долго лапал и разглядывал дорогое украшение. Потом расстался с ним он явно неохотно…

У двух холмов глаза Роя увидели, что воители с помощью гигантских ящериц приступили к прокладыванию новой дороги. Данный факт нешуточно обеспокоил мыслительный центр и побудил его действовать более быстро. Пора было отправлять делегата обратно, чтобы успеть завершить все дипломатические процессы до прихода вражеского войска.

В помещение подземной тюрьмы вошли гусеницы несущие высушенную одежду Жакару. Гуманоид обрадовался и в приподнятом настроении взялся переодеваться в свои шмотки. Затем к хуторянину подошёл слизевик и внезапно заключил его запястья и щиколотки в кандалы. Козопас удивлённо переглянулся с человеком-мотыльком. В его выражении читалась фраза: «Вроде нормально же общались…».

Общались-то, конечно, нормально, но для возвращения деревенщины домой требовалось учесть все нюансы и соблюсти правила конспирации.

Каплевидный жук отобрал у жителя речной деревни сумку с серебром, а также забрал со стола два свитка, и с ними ушёл в центральный коридор.

Дальше глаза, рот и уши Жакару залили силиконом, полностью обрубив возможность двух гуманоидов коммуницировать. Момент вывода простолюдина на поверхность был самым рискованным, ведь очень умный Халима наверняка осознает, что через него можно слить общине расположение тайного бункера в лесу. За столько дней Миару мог уже сотню раз разъяснить старику точную локацию, а значит вероятность такого поворота событий чрезвычайно высока. К счастью, слизевые пробки решали проблему. Да и дедулю, который вдруг захочет поделиться конфиденциальными сведениями, тоже можно было заткнуть. Ради такой возможности Фёдор снял с него маску, как только ослепил Жакару. Учитель растерянно покрутил головой и потёр лицо, почесал те участки, где долгое время пробыла слизь.

В формате обездвиженного груза, гостя перенесли к шахте, а потом по ней подняли в буферную комнату. Учитель в смятении проводил нового знакомого до вертикальной лестницы. За ним он подниматься не стал, зато, проводив взглядом, попытался выкрикнуть что-то в вслед. Не успел старик закончить первое слово, как набросившийся сзади слон повалил его на спину и залепил ему рот.

Гримаса на лице пожилого боката была напряжённой и слегка обиженной. Данный факт заставил Фёдора ещё сильнее уверовать в верность своей теории. Хорошо, что встречаться Жакару и Халиме больше не потребуется. Во всяком случае, не здесь и не в таких условиях.

Когда третий лишний покинул подземелье, слизевик убрал кляп и оставил деда в покое. Учитель поднялся, нервно побродил по коридору туда-сюда, заглянул в учебный зал, потом подошёл к проходу в каморку столяра и медленно прислонился ухом к слизевой перегородке. В этот момент сзади подкрался повелитель слизи и отклеил от кафтана насекомьи крылышки, чтобы они не помялись и не порвались.

Выпускать одноногого инвалида из его камеры до завершения всей этой заварушки мыслительный центр всё также не собирался. Он всё ещё считал, что любое вмешательство жуколова лишь помешает достижению цели.

Отряд аэродоставщиков вылетел от основной базы на запад, чтобы забрать все трофеи добытые в результате убийства случайного возничего и спрятанные от ищеек в земле, вдалеке от магистрали. Летающе слуги унесут не только провиант и личные вещи старого гуманоида, но ещё и детали разобранной повозки.

Слизевик с Жакару на борту навернул над лесом несколько кругов, полетал из стороны в сторону, на всякий случай запутывая след, и только потом высадил пассажира на твёрдую поверхность. Ощутив свободу действий, мужчина лежавший на животе раскрыл глаза, поднял голову и проследил за улетающим ввысь, огромным насекомым. Дальше он заметил впереди свою сумку, поднялся на четвереньки, подполз к ней и, встряхнув кожаную ёмкость, убедился, что серебро всё ещё внутри.

Встав на выпрямленные ноги, хуторянин повесил мешок на плечо, осмотрелся и не нашёл поблизости ни одного представителя Роя. Место, в котором Жакару оказался, совершенно точно было ему знакомо. Большак на пять километров восточнее родной деревни. За всю жизнь абориген должен был побывать здесь не одну тысячу раз и запомнить внешний вид каждого деревца, кустика и камушка.

Немного постояв на месте, сельский делегат поправил скомкавшуюся одежду, ещё раз осмотрелся и наконец решился пошагать по лесной дороге. Направление бокат избрал верное – на запад. Значит он и правда сориентировался, узнав местность.

«Давай, дорогой, доставь моё послание своим односельчанам.» – подумал Фёдор.

Наблюдая за одинокой фигурой, бредущей по грунтовке, парень ощущал затейливый энтузиазм. Налаживать отношения между фракциями оказалось крайне занятным делом. Да и усилий в этот проект было вложено уже немало, так что парнишка искренне болел за собственный успех.

Пройдя километра полтора, Жакару остановился и принялся крутиться на месте. Долго и внимательно он разглядывал заросли вокруг грунтовки. Единственное, что селянин мог бы заметить, это точку парящую высоко в небе. Остальные наблюдатели Роя маскировались слишком хорошо, чтобы взор боката их различил.

Как вдруг гуманоид развернулся на север и сошёл с дороги в чащу.

«Опа, не пон…» – подумал Фёдор – «Куда это мы намылились? А как же желание поскорей вернуться к семье, друзьям и соседям?»

Оказалось домой Жакару не очень-то и спешил. Отойдя от большака метров на двадцать, он встал у высокого дерева и пристально осмотрел это растение, снизу доверху. Дальше, мужчина скинул с плеча сумку и походил по смежной территории. Его блуждающий взгляд искал что-то на земле.

К дереву житель речной деревни вернулся с камнем в ладони. С помощью найденной породы он нацарапал на коре небольшой крест. Затем селянин присел на колени и принялся разрывать почву у самого корневища. Старательными движениями Жакару выкопал ямку сантиметров тридцать в глубину. Отложив камень, он подтащил к себе сумку и сунул руку внутрь. Поочерёдно мужчина достал и положил на землю два пергаментных свитка. Из-за небрежности кинжал выскользнул из-под верёвочки стягивающей «комикс войны». Козопас обратил внимание на холодное оружие, взял его, выровнялся и посредствам стального острия углубил крестик нацарапанный на древесном стволе. Вернувшись на колени, Жакару отложил клинок, подхватил сумку и одним взмахом сыпанул всё её содержимое в яму.

Зазвенели высыпающиеся сокаты. Поток серебряных монет рухнул на голый взрыхлённый грунт. Внезапно, что-то помимо денег вылетело из кармана. Какая-то вязкая коричневая субстанция похожая на шмат глины. Жакару, хмурясь, вгляделся в непонятный объект. В следующую секунду он обратился в раскинувшее лапы, мерзкое насекомое! От неожиданности мужчина вскрикнул, подскочил, отпрянул назад. Лицо гуманоида исказилось от страха. Испугался он конечно же не жука размером с блюдце, а того, что его маленькое плутовство раскрыли. Серебро-то предназначалось речной общине, в качестве доказательства серьёзности намерений Федо-Роя. А посланник решил утаить факт передачи монет и присвоить их все себе.

По всей видимости Жакару действительно уверовал, что за ним никто не следит. Но окромя глинотела в сумке, имелось ещё пятьдесят ос, которые обеспечивали безопасность делегата, охраняя его на пути от случайных хищников, разбойников и кустовиков. Послание должно гарантированно дойти к адресатам и именно в таком виде, как запланировал Фёдор. То есть с деньгами, кинжалом и цветочком!

Жучья братва налетела отовсюду и быстро окружила обнаглевшего хитреца. Осознающий свою вину бокат сильно оробел, присел на корточки, прикрылся руками, скукожился в комочек и изобразил жалостливый вид. Пока осы собирали сокаты и свитки обратно в сумку, Фёдор рассуждал над тем дать ли обманщику заслуженную оплеуху иль сжалиться над ним. В итоге насекомые не стали наносить Жакару удары, а просто оставили у его ног небольшой мешочек из свёрнутой ткани. Сейчас для коллективного разума была не так важна справедливость, как потребность любой ценой добиться желаемого.

Развернув узелок, гуманоид узрел кучку перстней из драгметаллов и красивых самоцветов. Их общая стоимость, вполне возможно, превышала ценность валюты в сумке. Фёдор дал селянину время покопаться в кольцах пальцами и подробно рассмотреть каждое. В какой-то момент осы забрали у мужчины ювелирные изделия, бросили их в подготовленную ямку, закопали и присыпали сверху листвой, как они умеют. Козопас наблюдал за этим с открытым ртом. Ему вручили обратно его сумку укомплектованную всем необходимым для дипломатической миссии.

Схрон Жакару был заполнен, как он того и желал. Теперь пытаться урвать из сложившейся ситуации личную выгоду у него не было нужды. С крайне озадаченным видом хуторянин поднялся, развернулся и побрёл к дороге, неся в руке сумку полную серебра.

«Отлично, он всё понял.» – подумал Фёдор – «А может и нет. Но тогда придётся действовать не пряником, а кнутом. Наблюдаем…»

Посланник больше не предпринимал попыток скинуть ценный груз до прихода в деревню. Лишь раз он остановился в пятистах метрах от окраины посёлка, подошёл к обочине и помолился, накрыв лицо ладонями. Правда и по прибытию в населённый пункт риск что всё пойдёт не по плану оставался велик. Неизвестно, как поведёт себя Жакару, когда вернётся под защиту общины. Не сработает ли у него желание соврать обо всём, что было, и присвоить сокаты одному себе? В таком случае тайник с кольцами ему уже не понадобится, потому что разгуливать живым за пределами деревни он более не сможет.

Фёдор понадеялся, что бокат понимает бесповоротность своего пути. Либо он приложит все усилия, чтобы между насекомыми и пейзанами наступил мир, либо его ждёт смерть.

Несколько глаз было установлено на опушке леса, напротив восточного выезда из селения. В тренировочном лагере находилось где-то дюжина отроков и пяток взрослых мужчин. Они дрессировали собак, практиковались в метании ножей и стрельбе из рогаток и пращ. Явление Жакару сперва их нисколько не заинтересовало. Подумаешь, какой-то мужик припёрся по магистрали с востока. Такое здесь было обычным делом, если не брать во внимание возросшую в последнее время опасность лесов.