Текст книги "Книга Кораблей. Чародеи (СИ)"

Автор книги: Ника Ракитина

Соавторы: Наталия Медянская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 13
Замок Твиллег. Аррайда

– Мы пойдем на войну, Одрин, и там погибнем, – вдохновенно вещал тоненький девичий голосок, – а князь пусть живет в нашем замке благополучно и…

Мадре, держа меня за руку, резко обогнул угол и уставился на Темку, восседающую на пьедестале одной из статуй, украшающих коридор – строго напротив массивной полукруглой двери, окованной крест накрест полосами ноздреватого железа. У двери стояли два могучих конопатых стража – тоже в железе с ног до головы; еще трое, мрачно косясь на девочку, ходили мимо туда и обратно. На коленях у синеволосой медвежонок с довольным сопением мусолил тряпку с хлебом, намоченным в молоке.

– Что ты тут делаешь? – спросил Одрин возмущенно.

– А, князь, – Темка вздернула нос и гордо перекинула растрепанную косу с плеча на плечо. – Мы тут играем. Ну, знаете сказку, где княгиня ушла на войну и мужу все ключи оставила? В двенадцать дверей ему разрешила заходить, а в тринадцатую…

– Надеюсь, для тринадцатой вы выбрали не эту? – указал лилейный; стражи еще сильнее выпрямились, поедая глазами противоположную стену.

– Князь, ну мы разве маленькие? Мы понимаем, что к тете Исе лучше не лезть, когда она заарестованная. И вообще.

Он с сомнением покивал:

– Вы с Любом играете? Кстати, он где?

Артемия ткнула пальцем и тут же звонко заорала:

– Лю-уб!! Сюда иди!

Мальчишка подбежал, потирая спину, честными глазами уставился на князя Мадре. Тот с сомнением поглядел сверху вниз:

– А папа где?

– В оружейной. Он Тальку воспитывает, а мне велел уйти, – тезка кота-прародителя похлопал рыжими ресницами. – Князь, а вас ножнами меча стукали?

– Нет, – отозвался Одрин как-то рассеянно. – Значит, Велиту пока не до меня, ладно. Вот что, Люб, – он взял мальчишку за подбородок, – ты человек надежный?

Рыжий кивнул.

– Ответственный?

Люб кивнул снова.

– Тогда ты позаботишься о госпоже Триллве, пока я буду говорить с твоим отцом.

– Ага.

– А я тоже позабочусь? – встряла Темка, прижимая к себе недовольно сопящего медвежонка. – Ну, позя-а…

Я скисла мгновенно и окончательно, бросив невольный взгляд на правую ладонь. Князь, должно быть, тоже вспомнил, чем завершилась для меня вчера Темкина забота.

– Артемия, – сказал он, усмехаясь краешком рта, – а дедка Сингард тебя искать не станет? Ты же его помощница.

– Не станет, – заверещала синекосая обрадовано, – он в Лесное уехал, на всю ночь, за ранеными смотреть. А у нас раненых нет.

Я зловеще пробормотала:

– Будут.

Одрин сильно сжал мой локоть:

– Артемия, можно – если ты пообещаешь к госпоже Триллве близко не подходить. А Люб за этим проследит.

Рыжий мальчишка серьезно кивнул. Темка надулась, впрочем, дулась она не долго.

– Ну, мы тогда будем играть, что тетя Триллве – пленница в башне, Люб ее тюремщик, а я… я… ее спасу, вот!

– Не раньше, чем я освобожусь, – улыбнулся князь. – Тогда мы ее спасем вместе.

– Ну ла-адно. А откуда мы будем ее спасать?

– Мои покои подойдут?

– А мы там ничего не разобьем? – спросил Люб задумчиво. – Ну, если госпожа Триллве меня потренирует?

И жадно оглядел меч в вишневых ножнах, который я прижимала к груди.

– Что? Нет! – князь резко переменил направление. – Посидите в библиотеке. Там много интересного и поучительного. Например, та книга, которую я читал, когда…

– Какая книга? – оживилась Артемия, а у Ката тут же покраснели уши.

– Не та, о которой вы подумали, – улыбнулся лилейный, приоткрывая скрипнувшую дверь. Библиотека встретила нас запахами пыли, сырой шерсти и штукатурки; полосами света, протянувшимися от мгновенно вспыхнувших ламп, шорохами и скрипами. Люб шарахнулся от длинной тени висящей над камином головы симурана. Гипсовая, старательно раскрашенная, она никого равнодушным не оставляла. А впечатлительного Сябика Лери Мориона, приятеля Сианна, вообще заставила грохнуться в обморок. Бедный оборотень подумал, что над камином прибита голова его сородича.

Два уютных кресла с полосатой обивкой все так же удобно стояли на белой шкуре перед огнем, а к стене у двери притулился убийственный розовый диванчик с деревянным гребешком в виде спящего кота. С дивана свешивался узорный плед, рядом валялись две яркие подушки.

Темка тут же прыгнула в одно из кресел, держа под пузо недовольно верещащего медвежонка, Люб с ногами забрался во второе. Я уложила меч вдоль диванной спинки и тоже села, с наслаждением вытянув раненую ногу. Одрин озабоченно посмотрел на меня:

– По-моему, где-то здесь должно быть болеутоляющее. Сингард приносил, когда ты появилась здесь, помнишь?

Он скрылся в мерцающей тени между шкафами.

Помню. Пыльные запахи, луч по зажмуренным глазам и твой голос. Потому что стоило разжмуриться – и я тут же оказывалась в камере. Снова. Я вздрогнула.

– Триллве, не молчи! – окликнул князь. Быстро возвратился, стиснул мою руку: – Я боюсь тебя оставить больше, чем на минуту. Мне приходит в голову, что ты до сих пор в Сатвере, а наша встреча в Вересковом цвете мне попросту приснилась.

Он опустил мне на колени фолиант – старинный, пыльный. Из тех, на которые неожиданно натыкаешься в самом дальнем углу. Из-под обтянутых бархатом корочек с потемневшими серебряными уголками лезли растрепанные листы, одна из застежек сломалась, серебряный кораблик на обложке потускнел. Но все же было в книге что-то такое, отчего ее хотелось гладить, как зверя, прижимать к себе, вдыхать запахи позолоты и пыли, запах вечности.

– Я обожал в детстве становиться перед ней на колени и рассматривать гравюры. На одной была женщина, очень похожая на тебя.

Я послушно кивнула.

– Сингард любил собирать вокруг себя малышню и читать нам вслух.

Одрин присел рядом и погладил пыльный переплет.

– Ничего не помню из содержания. Только – как сердце замирало, и огонь трещал в очаге. Потом… я стал слишком взрослым. И совсем о ней забыл.

Он улыбнулся.

– А когда… ты вывела меня из Мглы и осталась там, в тюрьме… Странно, в тот раз фолиант будто сам пришел мне в руки. У меня все плыло перед глазами, а он словно позвал меня, – Мадре помолчал. – И там, на одной из страниц я сразу нашел ту самую гравюру. Женщину с твоим лицом. Только одежда странная. И прямоугольная рамка с письменами. Как вокруг зеркала. Я хотел прочитать – и не понял, о чем. Какие-то древние знаки. Да и не успел бы – ты сразу же появилась тогда.

Я впитывала его голос и запахи лилий и библиотеки, пальцы сами собой скользили по тусклому серебру. Пришло видение. Вот я, вынув ноги из стремян, сползаю по блестящему конскому боку и окунаюсь в шумную ярмарочную круговерть. Вокруг площади устремляются вверх башни с шатровыми крышами, шпили пробивают летние облака. В синем небе трепещут серебряные капельки голубей. А на мощеной площади гвалт, и шум, и разноцветье, и мы продираемся сквозь толпу. Кто со мной – не суть неважно. А важно – распахнутые книжные ряды. И фолиант в полинявшем голубом бархате, с серебряным корабликом на обложке. Я раскрываю его, как мир, и вижу на первой гравюре те же башни, и улицы, и паутину солнечных лучей. Серебро странной музыки обнимает меня. Явь? Сон? И выхваченное оттуда: «Книга Кораблей».

– Одрин, – у меня отчего-то сильно дрожали руки. Я чувствовала себя так, будто стою на пороге, и двери уже открыты. А может быть, я ощутила то, что переживал он? – Открой. Я хочу увидеть.

И ничего не увидела. Растрепанные страницы внутри обложки оказались девственно пусты.

Я вытерла о штаны вспотевшие ладони. Обидно сделалось донельзя: будто вот обещали праздник, а ничего не было. Князь придвинулся ко мне, обнял, все-все понимая; неловко поцеловал в висок. Свободной рукой наполовину перетянул здоровенный фолиант себе на колени.

– Не огорчайся, Триллве. Мне очень плохо было тогда, могло… показаться.

И тут книга, вдруг бросив упрямиться, раскрылась на середине. Жених вздрогнул и растерянно сказал:

– Так вот же она. То есть – ты…

Я тихо ойкнула, вглядываясь в обведенный тушью цветной рисунок… нет, скорее зеркало в объемной рамке, расписанной цветами, созерцая свое лицо. А за моим нарисованным плечом, словно сквозь тающий под летним солнцем туман, все отчетливей проступало лицо Одрина…

Я вскрикнула. Закружилась голова… как от высоты… боюсь высоты…

– Триллве! – тяжелый том ухнул на пол. Мадре прижал меня к себе, и наши сердца гулко забились рядом. – Что с тобой, девочка?

– Что случилось? – подскочили Темка с рычащим медвежонком и Люб.

– В-высоты боюсь.

– Может, тебе лучше полежать? – лилейный озабоченно потрогал мой лоб.

– Не.

Я потянулась за фолиантом, опять взгромоздила его себе на колени. Открыла наугад там, где загнулись углы страниц. Провела подушечкам пальцев по выпуклым буквам, и они словно запели от тепла. Медленно я вникала в смысл, по-детски шевеля губами.

«Магия крови – самая древняя, самая сильная из известных. Напитав эту землю своей кровью, мы получили ее во владение и защиту по древнему праву, столь же действенному здесь, как и у нас дома, словно заключили с ней священный брачный союз. И земля сама защищает нас теперь, став твердыней нашего вырия».

Оказалось, меня слушают, слушают заворожено, позабыв, как дышать. А цепочка рун тянулась из-под пальцев, говоря с нами голосом давно забытого писца:

«Но нельзя вечно жить в колыбели, отгородясь Лесом от Мира, и планетой от вселенной. И пусть Врата погибли и ключи утеряны, два любящих сердца смогут открыть любые двери и дотянуться до неба, когда упадет Звезда. Научи меня летать»…

Мир вокруг вздрогнул, точно Твиллег, повинуясь приказу, приподнялся над основанием.

Вокруг нас качнулись шкафы, зазвенели стекла, поползли с грохотом книги. Я вскочила, пытаясь удержаться на вздыбленном полу. И мир спиралью завертелся вокруг.

Потом мы узнали, что, в общем-то, все обошлось. Ну, раскололась на кухне дюжина глиняных горшков и тарелок, обварил паром руку поваренок – Темка, помня о долге помощника лекаря, немедля кинулась помогать, сунув Любу медвежонка. А еще разбилась вдребезги огромная ваза в синих тонах на площадке лестницы. Одрин сразу сказал, что всегда терпеть эту вазу ненавидел, а вот княгиня Идринн осталась безутешна. Но все это было после.

А тогда я очнулась на перекошенном розовом диванчике в библиотеке, с хрипом и присвистом дыша. Языки огня скакали перед глазами, тяжеленный распахнутый фолиант валялся на полу. А Одрин все сильнее сжимал меня в объятиях, причиняя боль. Гораздо позже он расскажет мне, что вспомнил и узнал от Сингарда об аллроане, вратах внутри человека, связующих пространства и времена одной лишь силой чувств. И я пойму, отчего не разбилась, сброшенная с башни Миглосе по приказу предателя, и почему моталась из сатверской тюрьмы в Твиллег и обратно…

Артемия высунула из-за диванчика растрепанную синюю голову:

– Все? Кончилось? Это вы чего?

Люб с пыхтением поставил на ножки опрокинутое полосатое кресло. Хотел сказать назидательно, что магия опаснее, чем конским копытом в лоб, и тут в библиотеку вломилась целая толпа стражников под предводительством рыжего Велита. Он взглядом ощупал все вокруг, включая сына, и перевел дыхание.

– Рад видеть вас в добром здравии, Одрин.

– Это Иса? – лилейный наконец разжал руки, давая мне вздохнуть.

Цмин эйп Лаариваль криво усмехнулся:

– Иса? Нет. Я проверил ее в первую очередь. Леди Ведьма сама в недоумении.

Мой жених дернул головой:

– Хорошо, Цмин. Я иду с вами. Надо разобраться в последствиях.

– И навести порядок в оружейной. На меня свалились ржавые доспехи, – Велит потер предплечье и болезненно сморщился. – А дети вздумали там устроиться.

– Да, давно пора, у Сианна дурные привычки, а здесь все в порядке, как видите. Подождите в коридоре.

Командир коротко кивнул и вышел вместе со стражей. Одрин мрачно уставился на нас:

– До сих пор в Твиллеге не было землетрясений.

– Это не я! – сказали я и дети хором. Он усмехнулся, поднял фолиант и исчез в пространстве между шкафами.

– И чтобы никто не смел ее открывать! Темка, тебя это в особенности касается! Поняла?

– Ну вот, чуть что – сразу я, – надулась Артемия, почесывая за ухом медвежонка. – Вы ее, как «Яшмовую орхидею», сожжете, да?

– Не сожгу, но предупреждаю, – Мадре вновь появился перед нами. – Ты видела, что стало с Аррайдой, когда та ее прочла?

– Как раз не видела. Я за диваном пряталась.

Люб засмеялся.

Я сползла по диванным подушкам и закрыла глаза, чтобы мир вокруг меня наконец перестал вращаться.

– Одрин… Я там видела тебя… на гравюре… рядом со мной…

– Хорошо, девочка, – он сунул мне подушку под голову и укрыл. – Мы поговорим об этом, когда я вернусь. Только не пугай меня так больше, ладно? А то мне показалось, ты опять исчезла… в Сатвер.

– Князь! – капризно перебила Темка. – А можно, мы будем играть, что она вот уколола руку веретеном и теперь спит, все вокруг терновником поросло…

– Ух, Темка, кто бы тебя в язык уколол, – проворчал рыжий Люб. – Пусть себе спит. Не мешай.

Прозвучали легкие шаги князя, затворилась дверь. И тут что-то с пыхтением выбралось из-под дивана, вспрыгнуло и душно навалилось на меня. Я с трудом разлепила веки – это оказался тот самый кот из лазарета, дымчато-серый, огромный. Он разлегся на мне, пялился раскосыми глазищами и громко урчал. И я сама не поняла, как заснула.

Нежный запах лилий ворвался в мой сон. А с ним ритмичный деревянный стук и сердитый оклик Одрина:

– Интересно, и что вы там увидели?

– Наши предки дивно умели украшать потолки, – ответила Сандра Талька дрожащим голосом. – Короедами.

– Короедами? Где?! – взвизгнула Темка. – Никогда короедов не видела!

– Во-он, догрызает завиток.

– У-у, врушка ты, – синекосая обиженно засопела почти что у меня над головой.

– Спасибо, нам очень смешно, – сухо произнес князь.

– А мне нет! – Талька стукнула об пол тростью. – И пусть отец меня хоть каждый день лупит! Менестрели не продаются!

– Что, тоже ножнами? Ух ты! – сочувственно восхитился Люб. – Должно быть, ты его здорово разозлила!

– Гады вы! Мне стоять больно, и хоть бы кто стул предложил!

– Да пожалуйста.

Рыженький подволок кресло, ерзнув ножками по полу. Я приоткрыла глаз. Талька и не думала садиться. Картинно застыла, отставив руку с тростью, должно быть, ожидая, когда Одрин позовет стражу и велит заковать ее в кандалы. Я по-девчоночьи хихикнула в ладонь.

– Ну что ж, – сказал князь миролюбиво, – как видно, придется обращаться за помощью к княгине Идринн и Виолет. Все будет уныло и скучно, и торжество загублено на корню, зато ваша свобода останется при вас.

– Какое торжество? – Темка стремительно переглянулась с рыжим другом. – Мы можем помочь!

Люб солидно кивнул в подтверждение. Сандра Талька фыркнула:

– Вот еще! Вы только все испортите. Впрочем, – она величаво опустилась в кресло, – я могла бы давать вам мелкие поручения: принести, подать… Зеленые драпировки вас устроят, князь, или лучше голубые? Из цветов берем розы и лилии? Госпожа Триллве спасла меня из тюрьмы, и я поступлюсь принципами ради нее.

Мадре почтительно поднес руку Тальки к губам:

– Благодарю, я нимало в вас не сомневался, княжна. Все вопросы лучше обсуждать с Идринн и Виолет, как знатоками церемониала. Я слишком занят.

Я вцепилась в подушку. Как же, занят, на глазах у меня ручки рыжей целует!

Кот слетел с постели и с мявом сиганул под диван: и как пролез, туша такая?

– Триллве, – протянул беловолосый огорченно. – Мы тебя разбудили.

– Ничего страшного, – отозвалась я мрачно. – Вы продолжайте, считайте, что меня здесь нет.

– Да мы уже закончили, – рыжая просияла всеми своими веснушками. – Все устроим в лучшем виде. И не надо на меня так пяли… смотреть, я уже ухожу.

Стук трости, шаги, сердитый рев взятого под пузо медвежонка и звонкая трескотня детишек стихли за дверью библиотеки. Я молча смотрела в колени. Диван прогнулся – Одрин присел рядом. Обнял меня и тихо заговорил:

– Триллве. Я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда… Для меня не существует на свете ни одной женщины, кроме тебя. Когда тебя нет рядом, я ищу твое лицо в небе. И нахожу. И это небо становится для меня желаннее всех красавиц Дальнолесья вместе взятых, только потому, что оно напомнило о тебе… не грусти. Пожалуйста, – и поцеловал мои пальцы.

Меня словно кипятком ошпарило. Я сидела и не знала, что сказать. Мне было стыдно.

– Я не сержусь, – улыбнулся он. – Слишком много загадок навалилось, да?

– Ага. Просто голова кругом.

Он взял мое лицо за подбородок и поцеловал в губы.

– Может, не будем пока о них?

Но какой-то червячок точил меня и подзуживал, может, тот самый короед с завитка, выдуманный Талькой.

– Ты… когда в нее… в книгу заглядывал… такое было? Ну, землетрясение?

Князь зажмурился, припоминая:

– Нет, не было. Я ее уронил, чтобы тебя поймать. Так, – он погладил меня по голове, – давай-ка посмотрим ее еще раз, осторожно. Ничего не читая вслух.

Одрин ушел за шкафы и вернулся с фолиантом в руках. Положил его на диван. Книга лежала смирно. Я втянула ее запах – кожи, серебра, тлена… вдруг поразившись, насколько же она древняя. Портрет Одрина там все-таки мог быть, а мой – ну никак…

Я сердито потерла лоб:

– Ну! Что я такого ляпнула, чтобы… Постой! В «Плясунье Сарк» ты говорил с призраком. А потом – спрашивал меня о какой-то башне… о какой?

– Я не хочу об этом говорить, Триллве, – сердито сказал князь. – Прошлое – оно уже ушло, и давай не будем его ворошить. А землетрясение… Ну, мало ли, может, подземные воды проточили пустоты под замком, или… все-таки Иса развлеклась. Думаю, книга тут ни при чем.

– Ага, Иса! – фыркнула я, сердясь, что Одрин обо мне что-то знает и не собирается рассказывать. – Скорей уж я это все устроила! – я вспомнила испорченный ковер в его кабинете, залитый кровью подоконник, сломанный плющ и накрепко связанного Торуса в сатверской тюрьме. Землетрясение рядом с этим выглядело даже как-то несерьезно.

Мадре, должно быть, вспомнил то же самое, и громко, искренне рассмеялся.

– Я нисколько не сомневаюсь в тебе, девочка.

Он осторожно раскрыл книгу, удобно устроившись на полу перед диваном. Я перестала дуться и сползла следом.

– Ого! – брови князя приподнялись удивленными домиками. – Ты права… теперь нас там действительно двое…

Я вцепилась в него и зажмурилась.

– Что такое, Триллве? Открой глаза.

Я сердито потрясла головой.

– Нет! Не хочу! Она меня тянет, и я будто падаю! Туда, в гравюру, – я наугад ткнула пальцем. – Я высоты боюсь, смертельно. Если придется драться где-то на мосту или гребне стены… я не смогу… И вообще… Я смогла что-то в ней увидеть, только когда мы были вместе, – вне логики завершила я.

Одрин обнял меня и сильно прижал к себе:

– Не бойся. Не надо бояться. Я всегда буду рядом и… не отпущу тебя… вниз. А насчет «вместе», – я почувствовала, что жених улыбается, – когда два любящих сердца рядом – это великая сила. У нас есть одна старинная песня, ее девушки поют во время свадьбы. Там говорится, что два любящих сердца смогут открыть любые двери и дотянуться до неба…

– Когда упадет Звезда, – я сильно провела руками по взлохмаченным волосам ото лба к затылку. – Те же самые слова… здесь… записаны.

Мы ошеломленно уставились друг на друга.

– Триллве, я никогда не думал… – он вгляделся в виньетки и письмена. Строчки, как ручьи, побежали под пальцами. – Я читаю и понимаю, но язык мне не знаком.

– А… разве мы не на нем говорим?

– Нет. И рунами мы пользуемся другими. А эти я… Мгла! Триллве! Твое письмо!

– Письмо? – я передернулась, вспомнив, чем оно было написано. Сразу резко заболела нога. – Ну, да… но… как же ты тогда его прочитал?

– Его прочитал Сингард, – князь улыбнулся, вспомнив слишком уж заносчивый вид старого лекаря. – И сдается мне, что смог он понять гораздо меньше, чем там действительно было написано.

– Но… Как это может быть?!

«Научи меня летать» – и сразу после этого весь замок срывается вверх. И Книга с гравюрой, на которой женщина с моим лицом, только в странной облегающей одежде и сапогах на толстой подошве. И письмена, непонятные здешним, но я, пришелец неизвестно откуда, их разбираю запросто… Остается только поверить, что я действительно триллве – та самая звезда из легенды, что падает с неба, чтобы остаться жить среди элвилин.

– Успокойся, девочка. Я думаю, что Сингард может что-то знать, – Одрин прижал холодные губы к моему лбу. – Ведь читал он эту книгу нам в детстве, и все было понятно… Только, пожалуйста, давай, отложим этот разговор до утра. У меня на сегодняшнюю ночь совсем другие планы, и я не хочу, чтобы их омрачали мучительные раздумья о чужих рунах, гравюрах и предсказаниях.

– Тогда чем ее можно омрачать?

– Я собираюсь этой ночью выдать тебя замуж.

– Замуж? Меня? И ты думаешь, я позволю… кому-нибудь…

Я уже была на полу – поэтому, к счастью, упасть не могла. Посмотрела на его счастливую улыбку и уткнулась лбом князю в колени. Посидела так, поглупевшая от счастья, какое-то время, потом вздохнула:

– А я совсем не знаю, как у вас свадьбы проходят… и у давних тоже…

Мадре улыбнулся, с нежностью перебирая рукой мои волосы:

– В Дальнолесье… в самой чаще… растет ясень. Его там посадили давным-давно. Он просто огромный и, говорят, даже старше Твиллега. И уж точно старше меня, хотя прожил я немало. У его корней живут кроты и барсуки, а в кроне – птицы и белки. И олени приходят на водопой к ручью, вытекающему из-под корней. Те, кто решился на супружество, приходят в полночь и обнимают ствол руками, прося благословить их любовь. Говорят, когда ствол обнимают те, кто действительно предназначен друг для друга, с неба на верхушку ясеня опускается серебряный луч. И тогда дерево осыпает пару серебряными листьями.

Одрин вздохнул и снова улыбнулся, с легким налетом горечи.

– Это всего лишь красивая легенда, даже дедка Сингард – а он намного старше меня и любого в Твиллеге – ни разу не слышал о таком. Ну, или молчит… Потом жених и невеста познают друг друга под священной сенью, кровью скрепляют союз. А наутро в замке собираются гости и празднуют… пока не надоест. Ну, или сколько их вытерпят, – жених лукаво улыбнулся.

– А ты… ты не помнишь, как отмечают свадьбы там, где ты родилась?

– Не помню, но это и неважно… пусть будет твой обряд… под звездами… Ночью, сегодня, – я зажмурилась и повела плечами, словно их коснулся ночной заревский ветер. – Я хочу быть с тобой.

Князь молча встал и подал мне руку:

– Все будет, как ты хочешь.