Текст книги "Корыстный интерес (СИ)"

Автор книги: Ник Венджинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

И тут эти хвостатые товарищи незамедлительно поставили Акаду в известность о моих коварных планах, после чего она как-то странно посмотрела на меня. Поняла всё, осознала...

Для любого демона самый страшный момент – это когда люди осознают действительность, когда у них наступает прозрение; когда миг растягивается и превращается в вечность и они проживают эту вечность с полным пониманием и принятием. В этом случае люди, словно губка, начинают впитывать окружающую их магическую энергию, компенсируя её многолетнее отсутствие в человеческом теле...

...а я оглядел своё тело. Оно и впрямь было уже моим настоящим, а не «лучезарским». Значит, и внешность изменилась.

Да-а-а, теперь влюбить девушку в Лучезара будет совершенно невозможно. Надо сворачиваться. Здесь уже ничего не поделать. Трофей уплыл!

Гордо поправив простыню, замотанную вокруг бёдер, я разочарованно вздохнул и направился к дому, чтобы побыстрее одеться и провести ритуал призыва собратьев, как тут на меня налетели... петухи!

Да я в жизни не видел таких монстров!

Перед тем как мстить, вырой две могилы

Первый, самый крупный пернатый, со своим злобным «ко-ко-ко» принялся клевать мои истерзанные собачьими укусами ноги. Ко всему прочему, птица то и дело подлетала и норовила клюнуть в пах. Пару раз я попал по петуху ногой, но тут второй петух клюнул меня в зад. Я на минуточку отвлёкся и... сам не знаю, как так нелепо вышло: запутавшись в простыне, я свалился на землю, чем тут же воспользовались эти петушиные монстры. Помню только сильный удар клювом в самое темечко и всё – меня окутала непроглядная тьма. Случается же такое! Что за невезуха...

Очнулся я уже ближе к вечеру. Ощупав голову, я с прискорбием отметил несколько болезненных шишек, а кое-где даже сочилась кровь. Почему-то совершенно не было сил. Перевернувшись на спину, я уставился в пламенеющее закатом небо и пролежал так ещё минут двадцать, бездумно рассматривая плывущие облака.

Тишина вокруг: ни городского шума, ни электричек, ни самолётов, ни соседей, которые ещё вчера пьянствовали до полуночи и орали за соседским забором. Только лес шумит могучими кронами, только птицы щебечут в ветвях... Первозданная красота!

Мимо пропрыгала лягушка, забрызгав мне лицо каплями из лужи. Значит, был дождь? Не похоже. Рядом ведро валяется. Скорее всего, меня пытались привести в чувство и обдали колодезной водой. Да, волосы ещё мокрые...

Ужасно хотелось пить, язык буквально присох к нёбу, и я, нервно сглатывая, на четвереньках пополз к порогу дома. Надо сказать, что далось мне это с неимоверным трудом. Не покидало ощущение, будто я пустыню Сахару марш-броском преодолевал, а не жалкие три метра. Постепенно приняв вертикальное положение, я, держась за стену, прошёл в дом.

К счастью, никого из обитателей избы я не встретил, потому что если бы встретил, был бы не готов к серьёзному разговору в столь постыдном виде: свою простыню я потерял ещё на улице, пока, весь изляпанный куриным помётом да землёй, полз на четвереньках к дому.

Вскоре я обнаружил свои вещи. Удивительно, но их никто не тронул, не выкинул и даже не поджёг. Шмотки спокойно лежали там же, где я их вчера и оставил: на полу, рядом с импровизированной постелью.

Схватив вещи и хорошенько выругавшись, я представил, как сейчас пойду и оторву головы петухам, а заодно и Акаде, которая не посчитала нужным помочь мне. В конце концов, я – не только чистокровный нефилим, но мой род берёт начало от настоящего высшего сословия дуатцев, и какая-то полукровка просто обязана уважать меня, служить и бояться!

«Высеку её огненным хлыстом! – выбирал наказание я, пока, злобно сопя, обтирался мокрым полотенцем. – Нет! Заставлю ползать на коленях и молить о пощаде! Голой! Свяжу поганку! И буду... буду... что-то делать с ней... нехорошее... и по принуждению. Нет. Так нельзя. Она же трофей. Вот пусть и остаётся трофеем! Отрежу ей голову энергетическим арканом! Точно! Лучше всего именно так и поступить. И принесу голову Лучезару! Брошу прямо ему на стол! Полукровская ведьма! Гореть тебе в аду! Это уж я точно тебе устрою, не сомневайся! Ак-ада! А Аду тебе не дать?! Получишь сполна и за своих петухов, и за кошку, и за то, что бросила меня посреди двора лежать на голой земле с куриным помётом! Да у меня на голове мухи уже, наверное, яйца отложили! – ужаснулся я при мысли об открытой ране и жаре, что стояла ещё с самого утра. – Ну, ведьма! Я тебе устрою райскую жизнь! Сейчас, только портки натяну...»

Выйдя из дома, я огляделся в поисках потенциальной жертвы и приготовился уже проявить в руке огненный хлыст, как понял, что... магии-то у меня больше нет. Ни капельки, ни огонька, ни искорки.

Впервые в жизни я серьёзно запаниковал. Это не сравнимо ни с какими ощущениями, когда ты теряешь свои способности. Это всё равно что потерять самого себя, собственную душу. Так вот что означает безграничная беспомощность!

– Да что же это такое?! – снова и снова в надежде встряхивал руки я, но всё было бесполезно. Магия не текла по моим венам, не бурлила в моей крови, а постанывала где-то в отрывочных воспоминаниях моей прежней, вполне счастливой жизни.

Тут из-за угла сарая выглянула Акада. Понаблюдав за моими психованными телодвижениями, она с суровым выражением лица, явно не предвещающим ничего хорошего, направилась ко мне. Двигалась она мягко, плавно ступая, точно хищница, выискивающая у будущей добычи самое слабое место. Руки Акада прятала за спиной. Но мне и не требовалось их рассматривать, чтобы понять: у нее появились магические способности.

– Вот ведь попал в переделку!.. – прошептал я и попятился, попутно озираясь в поисках того, чем бы обороняться от этой ведьмы. – Слушай, Акада, давай поговорим!

– О чём, интересно? – вскинула брови она. – О том, как ты собирался отвезти меня к какому-то Лучезару и отдать ему на съедение?

– Да брось! – не слишком убедительно отмахнулся я. – Какое ещё съедение?! О чём ты говоришь?!

– Такое! Маня мне всё рассказала!

– Ты бы лучше поинтересовалась у своей вонючки, откуда она всё это знает и почему с тобой живёт?

– Будет время.

– Кстати, о времени. Сделай милость, поди выясни, куда твоя тупая Маня мой дезагрегатор дела? Без него нам не вернуться.

Акада стушевалась, явно не желая признаваться.

– Что? – похолодел я.

– Она его обронила при перемещении. Твоё оружие или... как ты там его назвал... осталось в том, старом нашем мире. У неё же лапы, а не руки! Вот и обронила.

Как бы это банально ни прозвучало, но в тот момент я действительно напоминал рыбу, хватающую ртом воздух, а потом разразился на весь двор:

– Да она мозги свои обронила! У меня больше нет магии! Что-то произошло из-за твоих поганых петухов! Они тюкнули меня так, что перекрыли все магические потоки! Ты понимаешь, что это значит, тупица?! Я не могу проявить ни малейш... – Я осёкся, видя, что Акада выставила вперёд руки и направила на меня открытые ладони.

Реакция у меня, слава Люциферу, сохранилась отменная! Я бросился в сторону как раз в тот момент, когда в меня полетела энергетическая волна. Схватив грабли, что валялись у забора, я размахнулся и – да простят меня все женщины в мире – запустил их, точно метательное копьё, в Акаду. Благо физическими тренировками я никогда не брезговал. Грабли аккуратно приласкали буйную головушку этой новоиспечённой ведьмы, и она начала мягко оседать на землю, но при этом каким-то образом ухитрилась пустить грабли в обратный полёт.

Мгновенно почувствовав себя истребителем, за которым носится самонаводящая сверхзвуковая ракета, я понёсся к ветхому одинокому домику. Думал, что успею... нет-нет, не нужду справить, а за угол забежать, чтобы грабли в строение врезались. Не помогло: эта ракета успела-таки съездить мне по спине, прежде чем я сиганул через забор и помчался в сторону леса.

– Фух! Пронесло! – поздравил я самого себя и, задыхаясь от быстрого бега, прислонился к первому дереву широкой лесной полосы.

Меня изрядно мотало во все стороны, в ушах долбился сердечный ритм, а в глазах летали мушки, но даже сквозь ухудшающееся с каждой минутой зрение мне удалось разглядеть кровавую тропу, что я оставил позади себя. Видать, грабли разодрали мне всю спину, а я, пока бежал, не особенно это почувствовал, зато теперь снова потемнело в глазах.

Как-то часто за последние сутки я стал сознание терять. Вот и галлюцинации прискакали: пятеро всадников неслись во весь опор через поле, свистя и улюлюкая. Заметив одинокий домик Акады, они тормознули коней и спешились. Достав мечи, мужики осторожно открыли садовую калитку и... на том я погрузился в океан бессознательного.

Мир заключают с врагом, а не с другом

И снова я очнулся от дикого вопля.

«Да что ж такое?! – возмутился я. – Не дают мне ни выспаться, ни отдохнуть в бессознательном состоянии!»

С трудом поднявшись на ноги, я огляделся и не сразу сориентировался в пространстве. Как скоро выяснилось, я по-прежнему находился на границе с лесом, а там, через поле, где виднелся одинокий домик, происходило что-то...

Моя спина оставляла на стволе сосны обширные кровавые пятна, голова раскалывалась, а вокруг всё кружилось. Высокая трава, пока я, шатаясь, шёл за каким-то Лешим обратно, то и дело грозилась встретиться с моим лицом. Мне казалось, что земля выгибается и только чудо не даёт ей ударить меня по носу.

Несмотря на ватные ноги и сильнейшее головокружение, я довольно-таки скоро приволок свою окровавленную тушку к участку Акады, где, кое-как перевалившись через забор, шмякнулся мешком за сараем. Так и пролежал минуты две, приходя в себя, пока не услышал мужской хохот и слова:

– Будь хорошей девочкой!

– Стяни с неё кофту! – ржал второй голос.

– У-у-у! Какие кругленькие и спелые! – восторженно завывал третий голос. – А если сжать, нравится, а? Что, уже стонешь?

– Отпустите! Мне больно!

– Заткнись! Эй, Кир, воткни ей в рот, пока я её с этой стороны...

– Все после меня! – пророкотал кто-то басом. – Я первый! Ей обязательно понравится, и она войдёт во вкус. Мокрая вся будет! Правда, киска?

– Уроды! Мерзавцы! Насильники! – кричала, захлёбываясь в слезах, «киска». – Будьте вы прокляты!

– Ай! Она кусается! – взвизгнул кто-то. – Сука! Она мне чуть член не откусила!

Меня бросило в жар.

Какой козёл придумал эту сказку, дескать, женщинам нравится, когда их берут силой? Наверное, только тот, в ком напрочь отсутствует эмпатия, тот, кто не видел, как эти женщины потом умирают от кровотечений и внутренних разрывов. И умирают они в жутких муках и боли. А если не умирают сразу, то умирают чуть позже – медленно, от воспаления и заражения. Ещё любят распространять миф, будто мужчина, который насилует женщин, однажды превратится в высокоморального члена общества, отсидев в тюрьме или просто «повзрослев душой». Или этот бред, мол, он влюбится в свою жертву. Это же надо до такого маразма додуматься! Насильник однажды – насильник навсегда, с той лишь разницей, что впоследствии аппетиты у насильников растут.

Я никогда не принимал участия в подобных забавах. И, честно признаться, действительно гордился этим. Но сделаться свидетелем, сидеть сейчас просто так за стеной сарая и ждать, когда эти пятеро разорвут Акаду, удовлетворив свои низменные инстинкты по нескольку раз подряд – это всё равно что стать соучастником всей этой бездушной грязи.

Тихонько выглянув из-за угла, я успел рассмотреть и оценить картину происходящего.

Акада лежала на боку, на земле, а руки её были связаны за спиной. Юбку ей задрали по самый пояс, сорвав нижнее бельё, кофту также разорвали, а чашечки бюстгальтера спустили вниз, оголив грудь, которую нещадно мял бородатый мужик, попутно угрожая девушке своей секирой...

«Она хотела убить тебя, – объяснял я сам себе, – воткнула грабли в спину, а если бы не убежал, то Акада разбила бы тебе голову тачкой или чем-нибудь ещё! Сейчас-то вон ручки у неё связаны, ничего наколдовать не может...»

Очередные сдавленные рыдания Акады вызвали во мне небывалый прилив сил, заглушив бешеным ритмом сердца настойчивый внутренний шепоток. Когда же Акада получила очередную пощёчину за отказ открыть рот, мой рассудок совсем слетел с катушек.

Не знаю, что со мной не так, но я снял со стены сарая косу и выскочил из-за своего укрытия. В моём полуобморочном состоянии, не имея ни магических возможностей, ни элементарных сил, чтобы даже сражаться врукопашную, это выглядело настоящим ребячеством.

Однако мне везло: замахнувшись косой, я скосил, аки боевым посохом, сразу двоих. Упав, один из них сразу вырубился, а второй принялся натягивать на себя штаны. Пока он был занят своими брюками, мне удалось размозжить голову третьему. Четвёртый замахал своей секирой, но я пребывал уже в таком состоянии, когда приходит полное спокойствие и ни одна эмоция больше не туманит ни зрение, ни рассудок.

Древко косы катастрофически быстро уменьшалось: как бы я ни скакал с палкой, наотмашь рубя противников, раз за разом моё оружие срезали мечами, отчего вскоре в руке остался один обглодыш. Затем посыпались искры: это секира то и дело лязгала по металлу граблей, которые я подобрал у своих ног, удачно наступив на них, но тут в меня швырнули сеть. Она закрутилась, зацепилась грузиками и, мгновенно спутав мне ноги и руки, лишила возможности орудовать граблями.

Вообще, если кто-то травит байки о красивых поединках – можно сразу начинать смеяться, даже не слушая рассказчика до конца. Ни одна реальная драка красотой не отличается. Если только в самом начале, а потом, если не удалось с первой серии ударов вырубить серьёзного противника, тогда в любом случае начинается чистый «махач». В реальном бою никто постановкой трюков не занимается, а внутренний оператор забывает про свои обязанности, бросает камеру и смывается. Что уж говорить о режиссёре и сценаристе – эти самыми первыми капитулируют с «киношной» площадки, а на сцену выходит Его Величество Случай. Именно он мнит себя хозяином положения и всячески старается напомнить опытным, натренированным бойцам об их ничтожности и хрупкости тел.

Это когда дерёшься один на один, тогда ещё можно достойно и картинно провести серию эффектных ударов, периодически застывая, точно для фотосессии или видеоролика, а когда со всех сторон на тебя лезут, то тут уж не до гармонии и красоты приёмов. Главное – достать, пробить цель, нейтрализовать противника самым быстрым и точным ударом, успеть уйти от контратаки. И держать зрение чуть рассеянным, чуть отстранённым и расфокусированным, чтобы не зацикливаться на ком-то одном, а видеть сразу всех противников одновременно, чувствовать их своим хребтом, интуитивно предугадывать следующий выпад. Это то состояние, когда реальная, физическая сторона контакта переходит на ментальный уровень.

Войдя в подобное состояние, я быстро понял, что мне... кранты. Сейчас мои силы иссякнут, мозг проанализирует ситуацию и вынесет безжалостный вердикт: «Всё, тебя поймали. У них мечи, а ты сетью скован. Выгоднее сдаться, ибо только так продлится твоё существование хоть на несколько минут».

Тоже мне, советчик! Те, кто слушает мозг и логику, всегда проигрывают. Нужно слушать только Дух.

А Дух мой в тот момент взбунтовался, разъярился, и я каким-то образом смог вытянуть из окружающего пространства магию, смог наполниться ею и показать свою истинную ипостась.

У людей принято говорить: «У страха глаза велики». Знаете, откуда это пошло? От видения иного мира и его обитателей. Просто когда люди видят нас, у них глаза в прямом смысле слова на лоб вылезают. Мы – большие, гигантские. Самые мелкие из нас – два метра тридцать сантиметров. Все, кто ниже этой отметки, автоматически записываются в ранг позорных полукровок. Самые высокие – выше сосен. Это, разумеется, не касается драконов – те ещё крупнее. Ни один лайнер с ними не сравнится! Но это в небе, а по земле с её изменившимися условиями так уже никто не станет ходить.

После планетарных катаклизмов всем пришлось приспосабливаться. Поэтому чаще всего мы примеряем на себя личины, где рост не превышает трёх с половиной метров. Как выяснилось, и этого вполне достаточно, чтобы до смерти пугать людей. Чем я сейчас и занимался.

Вызвав ожидаемый шок, я воспользовался ситуацией и, отобрав тяжёлый двуручный меч у одного из противников, разрезал им сеть, что буквально вгрызалась в мои раны на спине. А затем без зазрения совести снёс головы этим пришлым уродам. Не хватало только музыкального сопровождения, и поэтому я решил восполнить непростительный пробел. Напевая арию Фигаро, я вскоре завершил линчевание отморозков и со словами: «Bravo, bravissimo! А te fortuna non manchera! La, la, la, la... la, la, la, la!..» отбросил меч в сторону.

Не прошло и трёх минут с начала сражения, как адреналиновая встряска себя полностью исчерпала и я начал оседать на землю. Последнее, что я помню, как ко мне подбежала Акада, успев поймать мою голову и спасти её от соприкосновения с острыми граблями, с кривых зубьев которых всё ещё свисали чьи-то мозги.

– Хеллоу, Долли! – прохрипел я, утопив лицо в руках Акады.

***

Мне было очень приятно. Где-то на задворках сознания я ощущал себя летящим в облаках. Меня кто-то гладил, нежно касаясь тонкими пальчиками, ласкал подушечками по шее, плечам, ключицам, груди и животу, опускаясь всё ниже и ниже...

– М-м-м... – промычал я и проснулся от собственного хриплого голоса.

Нежные пальчики сразу же прекратили восхитительные движения внизу моего живота и выскользнули из-под одеяла. Я разочарованно застонал и приоткрыл один глаз.

– Очнулся? – прошептала Акада.

Она сидела на краешке кровати, на которой лежал я, и теперь, сложив руки на коленях, во все глаза выжидающе смотрела на своего пациента.

– Что это ты сейчас такое вытворяла? – нахмурился я и, закашлявшись, попытался восстановить свой нормальный тембр голоса.

– Вот... – покраснела Акада, мотнув головой в сторону мисочки, полной вонючего отвара, – раны твои промывала.

Я недоверчиво сощурился, потому что так раны не промывают. И там у меня ран точно не было.

В свете двух свечей, поставленных рядом на тумбочке, лицо Акады стало и вовсе пунцовым. Вспыхнув, она возмущённо подскочила и с яростью бросила мне:

– Я не собиралась тебя разглядывать, и уж тем более трогать там! После вчерашнего я в который раз убедилась, что все мужики – грязные свиньи! Отвратительные, похотливые уроды! Ненавижу!!!

Она выбежала из спальни, хлопнув дверью так, что чуть свечки не упали.

– Пф-ф! Вот и спасай их потом, – фыркнул я и попытался подняться. Нужно было срочно навестить домик неизвестного архитектора. Встав в полный рост, я задел головой потолок.

– Чёрт! На фига такие низкие потолки делать?!

Мне пришлось очень сильно поднапрячься и вернуть себе более-менее подходящий для этого помещения рост.

– Ну всё, – схватившись за стену, зашептал я вмиг пересохшими губами, – мне крышка! Видимо, это были последние ресурсы организма. Акада! – еле слышно позвал я. Но ответа не последовало. Вместо этого спустя полминуты дверь тихонько скрипнула и на пороге появилась насупившаяся хозяйка избушки.

– Что тебе надо, великан? – исподлобья поинтересовалась она.

– Как видишь, я уже не великан. Помоги мне дойти до одинокого домика в твоём саду.

– Вот ещё! – скрестив руки на груди, надулась Акада. – Я тебя еле-еле вчера сюда приволокла. Даже Мотю с Маней запрягала. Мы чуть не надорвались, пока тащили тебя. Не собираюсь я тебя по туалетам водить. Сам как-нибудь доползёшь.

– Неблагодарная чувырла! – выругался я. – Тогда я нассу прямо здесь! Вот, смотри.

И я демонстративно принялся освобождаться от одеяла, которым завернул своё обнажённое тело.

– Ой, ладно-ладно! – встрепенулась Акада, прикрывая ладонью глаза. – Не надо ничего мне показывать! Я ещё вчера насмотрелась на все ваши... антенны. Теперь тошнит от одного вида. Так уж и быть, отведу тебя, подставлю своё хрупкое плечо. И вот ещё что. Не рассчитывай на благодарность. Во-первых, это из-за твоего удара граблями по голове я пребывала в отключке, когда прискакали эти, и потому не смогла ни спрятаться, ни вооружиться, ни... – замялась она, – наколдовать что-нибудь существенное. А во-вторых, Маня мне на многое глаза открыла. Да-да, я знаю, почему ты решил спасти меня. Из-за корыстных интересов! Ты быстро понял, что, переместившись со мной сюда, обратно переместиться сможешь только в том же составе. Я нужна тебе живой.

Недоумённо воззрившись на девушку, я затормозил у двери садового туалета.

– Что, скажешь, не так? – процедила сквозь зубы Акада.

– Какая замечательная мысль! – Мои глаза с каждым мигом всё больше и больше расширялись. Я приходил в неописуемый восторг от неожиданной догадки. – Ты и твоя глупая Манька – очень близки к истине. Как же до меня сразу не дошло!

– Постой! О чём ты? – крикнула Акада в закрытую дверь. – Я не отстану от тебя! Немедленно говори, что ещё ты там задумал, мерзкий демон! – колотила она кулачками в хилые деревяшки этого нуф-нуфного домика.

– А-а-а... какой кайф! – вещал я по ту сторону двери. – Кстати, не знаю, что ты там разглядывала час назад, но это не максимальный размер моей антенны. Хочешь, покажу, какой на самом деле бывает размер у этой антенны?

Прислушавшись, я понял, что Акаду словно ветром сдуло.

Отыскав самую большую из щелей, которых, как оказалось, было полным-полно в туалетной двери, я прильнул к ней глазом и со смехом наблюдал через неё, как быстро сверкали пятки Акады.

– Отлично, теперь можно спокойно обдумать план дальнейших действий.

Сейчас его будут бить, может быть, даже ногами

Сложное дело задумал я, сложное. Требовалось как можно скорее воплотить мой гениальный план в жизнь. Но как?

Вышел я из одинокого строения в приподнятом настроении, как тут передо мной начала пританцовывать садовая лопата. Отшатнувшись от этой опасной стройняшки, я попытался обойти препятствие, но не тут-то было: лопата поскакала за мной ритмичным галопом. Попытался поймать её, а она, зараза, отлетает, разворачивается и тычет в меня своим блестящим остриём. Жестяная гадина! Гордится, что новая, вот и выпендривается.

Пока я носился от неё по всему участку, на пороге дома показалась Манька. Кошка вышла на крыльцо и вальяжно развалилась на ступеньке.

– Слышь, Манька, сбегай за хозяйкой, скажи ей, чтоб лопату свою угомонила! – задыхаясь от бега, успел выкрикнуть я, прежде чем лопата, просвистев мимо моей головы, вонзилась в бочку с вонючей компостной жижей.

– Ах-ха-ха! – злорадствовал я, дёргая древко лопаты. – Так тебе и надо! Не выберешься! Век тебе вонять! Чтоб ты раньше времени поржавела!

– Нужно было не бегать от неё, а просто протянуть руку и взять, как и предполагалось, – мяукнула Манька. – И Акада мне не хозяйка. Она... – призадумалась кошка, внимательно разглядывая щебетавших на яблоневых ветвях птиц, – она мне друг.

– Ой, – скривился я, – только не надо! Скорее она твоя рабыня: и кормит тебя, и чешет, ублажая. Тебе только урчать от удовольствия остаётся.

– Сам-то урчал сегодня ночью. Я слышала, как Акада тебя с того света возвращала.

Что-то подобное и я смутно припоминал. Но до последнего момента считал это эротическим сновидением.

– Так-так, это упрощает дело, – довольно хмыкнул я и гордо перебросил один конец одеяла через плечо, запахнувшись «тогой» на манер древних римлян.

– Не знаю, какое у тебя там «дело», – вылизывала лапы кошка, – но тебе следует всё-таки вытащить садовый инструмент из этой жижи. Акада велела тебе взять лопату да тележку, которая в сарае стоит, погрузить на неё трупы и отвезти в лес, где и закопать, предварительно совершив там... обряд из чёрной мессы некроманта. Или чем ты там обычно занимаешься.

– Очень смешно. Я что, могильщик, по её мнению? – возмутился я до глубины души.

– Нет, – презрительно фыркнула кошка, – философ. Бери лопату и отрабатывай хлеб насущный!

И она уселась на пятую точку, смешно вытянув и раздвинув свои задние лапы.

– Фу-у! – скорчил рожу я. – Чудеса акробатики. Как ты можешь заниматься подобным, а потом этим же языком облизывать руки Акады? Бр-р-р... Грязное животное!

Кошка оторвалась от своих банных процедур и, застыв, обескураженно посмотрела на меня круглыми жёлтыми глазами. При этом она тупенько высунула язык, прикусив его за самый кончик. Как же я жалел, что не мог сфотографировать её в тот момент. Шедевральный кадр. Просто мегаинтеллектуалка, не иначе как.

Очень скоро с Маньки спало оцепенение, и она раздражённо заявила:

– Я не всегда была кошкой! Просто тело берёт своё. Вот и приходится языком...

– Уйди с дороги, лизопопка!

Отвесив кошке пенделя, я поднялся в дом и прокричал с порога:

– Эй, Акада! Нам надо поговорить.

– Трупы закопай, – послышалось с кухни. – Твои раны на спине хорошо затягиваются. Я тебя всю ночь крутым отваром поливала. И специальной мазью пропитывала повязки. Так что не смей жаловаться!

– Мне кажется, ты не только отварами меня укрепляла...

Акада не повернулась, лишь нервно заправила за ухо волнистые волосы, что выбились из её пучка. А ухо у неё, надо отметить, сильно покраснело и стало похожим на спелый помидор. Она нарочито серьёзно принялась рассматривать газовый баллон, а после поведала:

– Ты почти не дышал, – тихо оправдывалась Акада, – и я подумала... понимаешь, я когда-то читала... я не знала, что это сработает, но надеялась. Нижняя чакра. Если её активировать, тогда имеется шанс спасти даже того, кто почти уже умер, у кого уже сердце не бьётся. И у меня получилось! Ты не должен об этом вспоминать. И никогда не заговаривай на эту тему! После того что я вчера пережила, касаться мужского полового органа для меня было настоящей пыткой. Я до сих пор в себя не пришла.

Сказать, что я ликовал – это ничего не сказать!

«Мой план точно увенчается успехом! Нужно только проявить терпение и чуток подождать», – мысленно поздравил себя я и решил немного схитрить:

– Акада, я так тебе благодарен. На самом деле то, на что ты решилась после пережитого, это действительно подвиг. Я искренне восхищаюсь тобой. Не говоря уже о том, что подобный способ реанимации не является общедоступным для людей знанием. Это было очень мудро с твоей стороны. И смело.

– Мне это нелегко далось, ты прав. И ничего я не испытывала! Просто сделала всё механически. Даже не смотрела. Только рукой. Не сомневайся.

– Да-да, разумеется, я и не подумал об этом. Только о том, как это было для тебя нелегко. И наверняка – противно. Вчера утром тебя никто, слава Вышнему, не изнасиловал, но тем не менее тебя знатно напугали и облапали. Учитывая всё это, учитывая реальную угрозу насилия, ты держишься на редкость достойно. Такое самообладание вызвало бы зависть у любой женщины, будь то смертная или нефилимка. Несомненно, ты очень сильная женщина.

Она благодарно кивнула, продолжая мешать какую-то вкуснятину.

Мои ноздри щекотал сладкий аромат, отчего рот мгновенно наполнялся слюнями.

– Что это?

– Эклеры, – сообщила она. – Это будут эклеры с заварным кремом. Холодильник потёк, электричества-то нет. Так что все припасённые яйца да молоко в любом случае сегодня пропадут. И я решила подсластить себе... и тебе... жизнь, Ришар.

– Моё настоящее имя – Риши.

– Хорошо, Риши. Это легко запомнить. Я знаю, кто такие риши. Тебя в честь них назвали?

– Почти, – односложно ответил я, не вдаваясь в подробности своей родословной.

Следовало повременить и действовать осторожно. Скоро, как известно, только кошки родятся, а в таком деликатном вопросе, принимая во внимание обстоятельства, прямо сейчас давить на Акаду было бы опасно, и я развернулся, чтобы выполнить её просьбу.

– Я пошёл в лес. Вернусь через час-полтора.

– Отлично. Как раз эклеры подоспеют. Если у тебя, конечно, аппетит не пропадёт. И там не особо много дров. Если тебе не сложно...

– Да-да, конечно, я наколю дрова.

– Спасибо. Знаешь, Риши, ты даже... милый.

Её ушки ещё больше раскраснелись, и она буквально прилепила лицо к поваренной книге, так и не обернувшись ко мне.

«Милый, – расплывшись в улыбке коварного Гринча, мысленно засмеялся я. – Ах, девочка, ты даже не представляешь, насколько я милый».

Нашла коса на камень

За последующую неделю я превратился в сущего ангела.

Починил крышу дома (пару раз чуть не сорвавшись), заново отстругал штакетник и переделал забор в тех местах, где он явно трещал по швам (порезав себе все руки древним, как мир, инструментом), я косил траву и пас лошадей, ходил с ними на речку, ловил рыбу, обрезал яблони и собирал грибы, несмотря на то что они постоянно пытались сбежать от меня. Чёрт! Я даже ежедневно таскал воду в дом и баню, чтобы мы хорошенько выпарились, а после... решил, что достаточно подмазываться, и приступил к самому главному.

Да и Акада за эту неделю преобразилась.

Теперь она аккуратно заплетала свои длинные волосы в сложную, но очень эффектную косу, стёрла облезлый лак с ногтей, привела в порядок обгоревшую на солнце кожу, о чём я узнал благодаря нежным открытым кофточкам, демонстрировавшим мне соблазнительные плечики.

Безразмерная юбка сменилась джинсовыми шортами в обтяжку, и это вызвало у меня настоящий стресс, ибо оказалось, что попа у Акады очень даже... Кругленькая такая, сочная, аж скулы сводило, когда я на неё смотрел. А ножки – это отдельная песня! Стройные, загоревшие и, как назло, именно с такими острыми коленками, как мне нравится. Это немного осложняло предстоящее дело. Более того, теперь Акада каждый день подкрашивала глаза. Её и без того яркие, лазурные очи – а теперь ещё и в обрамлении тёмных ресниц – превратились в весомое оружие. Недаром говорят, что сила женщин – в слабости мужчин.

Убийственный взгляд.

Сегодня она нарисовала небольшие стрелки в уголках глаз, и я решил, что это знак судьбы.

– Мне нужно обсудить с тобой кое-что, – обратился я к ней, когда поздно вечером Акада вышла посидеть на крыльце да полюбоваться звёздами. Она устроилась на ступенях и попеременно наглаживала своих подхалимов: то ненавистную Маньку, то плешивого Мотьку.

– Что ты хочешь обсудить?

– Хотелось бы наедине. Без мохнатых ушей, которые вечно влезают во все наши разговоры. Не дают и слова мне вымолвить! Комментаторы хреновы, постоянно суют свои чёрные мокрые носы куда не следует. Ко всему придираются, везде огрехи находят, что бы я ни делал! Это они перед тобой заискивают.

– Они просто общаются.

– Нет, они именно злобно комментируют! Выискивают, разнюхивают, сидят в ожидании, точно ещё секунда – и вскрикнут: «Ага! Мы так и знали! Он – мерзавец!»

– Ага-га-га! – прогавкал Мотя и почесал себя за ухом. – Ты сам себя выдал! Назвался мерзавцем.

– Ага-а-а! – зашипела Маня, с неописуемым удовольствием вторя плешивому. – Боишься? На воре и шапка горит!