Текст книги "Корыстный интерес (СИ)"

Автор книги: Ник Венджинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Annotation

Провинившегося демона-студента отправляют в мир простых смертных с интересным заданием. Движимый желанием искупить вину, демон не сразу осознает, в какую смертельную западню он попал. Опасные игры на выживание и несговорчивая попутчица постоянно отвлекают внимание, и поначалу героя волнует лишь то, как побыстрее вернуться домой. Однако со временем приоритеты меняются, и та девушка, что ужасно раздражала, становится дороже собственной жизни. Но, как выяснилось, и о своей жизни, равно как и о мире вокруг, даже демон высших кровей мало что знает…

Помимо прочего в книге:

*ведьма, демон, магия и говорящие животные

*юмор, ирония

*сладко, но не приторно

Прежнее (рабочее) название романа "Властный, страстный и отвязный, или Я тоже с тобой не разговариваю!"

Корыстный интерес

В родных пенатах

Хочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих планах

Сладкий трофей ректора

Шейте, шейте быстрее!

Пути Твои неисповедимы!

Перед тем как мстить, вырой две могилы

Мир заключают с врагом, а не с другом

Сейчас его будут бить, может быть, даже ногами

Нашла коса на камень

И я тоже с тобой не разговариваю!

Подражание – убийца Бога

Всё могут короли!

Живые мертвецы

Исключительно корыстный интерес

Внутрь себя смотреть сложнее, чем на других

Незыблемые постулаты

Завтра мы грабим дилижанс... А в понедельник, в понедельник мы свободны?

Я вас люблю, хоть я бешусь...

Искусство недопонимания

Шах и мат

Крепкий орешек

Удиви меня, мир!

В любом случае... ты хочешь меня!

Легко ходить по земле, не оставляя следов, но трудно ходить, не касаясь земли

Камение яко тело имать, вместо жил – древеса и травы, вместо крови – воды

Правильная изоляция

Сердцем Земли, сердцем Небес...

Апокалипсис... что в переводе с греческого – «снятие покрова»

Корыстный интерес

В родных пенатах

– Что же делать, что же делать?! – уже в пятый раз за последнюю минуту вопрошал я у самого себя, стоя у дверей кабинета ректора нашей Свароградской Академии.

Заведение это, надо признать, приличное, лучшее в нашем городе и не допускающее никаких вольнодумств, выкрутасов и тем более, прости Высший, обманных маневров против священных учебных стен. За такие вещи сразу отчисляли.

Если меня отчислят, батя собственноручно в котёл забросит и станет жарить, словно картошку фри в раскалённом масле, вместе со зловонными душами смертных. Образно выражаясь, разумеется. Жарят не в масле.

И это ничего, что батя сейчас на Меркурии, а я на Земле. Они ему быстренько письмецо отошлют, где в красках обрисуют мою последнюю выходку. Тогда даже матушкины уговоры не остановят отца сотворить со мной что-нибудь... болезненное. Потому что это будет уже в четвёртый раз, когда меня отчисляют.

За что были три предыдущих отчисления? Ну, разумеется, за нарушение общественного порядка и дисциплины, второй раз – за нарушение субординации, а третий – за несанкционированное открытие портала. Все претензии ко мне считаю необоснованными, обвинения – голословными, а отношение – предвзятым!

В первый раз... я на экзамене дал списать своему приятелю. Он полукровка, для него учёба в Академии – это билет в жизнь. Меня поймали, а приятель просто отвернулся, сделав вид, будто это не ему только что ответы пересылались. На вопрос комиссии мой приятель сообщил, что я клянчил у него помощь. Ему почему-то поверили, а я не стал переубеждать комиссию. Меня настолько захлестнуло чувство несправедливости и разочарование, что от такой наглости я лишился дара речи и погрузился в мрачные мысли о недостойных полукровках, всеми правдами и неправдами заполоняющих наш прекрасный нефилимский мир.

Посидел дома, подумал, внял отцовским упрёкам да маминым тягостным вздохам и решил поступить заново. Ещё бы! Отец пообещал, что, как только я завершу обучение, он похлопочет и меня сделают ректором нашей замечательной Академии. Ох, и жизнь тогда начнётся! Я такие порядки заведу! Повезёт студентам со мной. Особенно студенточкам...

Грезя о будущих великих свершениях, я сдал экзамены во второй раз, и меня неохотно, но приняли. Я с головой ушёл в учёбу, тем более что выбрал иную, более интересную профессию, но тут, как назло, одному старшему преподавателю пришло в голову устроить травлю. Из всей группы он почему-то выбрал именно меня. Кончилось всё это мужской разборкой в туалете, после чего меня без разговоров отчислили.

Поступить заново – это было уже делом чести и принципа, и через год я снова числился среди первокурсников. Но приятель того преподавателя, которому я накостылял ещё год назад, решил возобновить травлю и отомстить за поломанного коллегу.

Что он только не выдумывал и как только надо мной не измывался! Я стоически выносил все издевательства, терпел унизительные наказания за любую провинность и глотал слёзы обиды, когда меня – как бы случайно – забросили через портал в промежуточный мир. Я почти неделю бродил по пустынным улицам, не имея возможности выйти обратно. Думал, что сойду там с ума! Меня вернул ректор, когда ему позвонил мой отец, обеспокоенный тем, что сын не явился на семейное торжество.

Гадливый ректор наслаждался представлением, которое ему устроил мой преподаватель, поэтому заявлять о злонамеренном поступке было бы глупо. Меня отругали за несоблюдение мер предосторожности и отпустили с иезуитскими улыбочками, а я... просто отомстил. На следующем занятии я «случайно» снова проигнорировал меры безопасности и отправил своего преподавателя в... Эх, лучше не упоминать, куда я его отправил. Батя долго ржал, когда узнал, и в этот раз моё отчисление было воспринято родителем благосклонно. Но мне строго наказали, чтобы впредь я не влезал ни в какие неприятности и завершил уже ненавистное обучение, поступив в Академию в четвёртый раз.

К этому времени между мной и предыдущим ректором уже велась настоящая война. Хоть меня и трижды отчисляли, но войну я выиграл, когда ректор – не без моей помощи – покинул свой пост. С приходом нового ректора мои шансы на выживание в Академии заметно возросли. Я прилично учился, по четвёртому кругу постигая законы мироздания, и почти дошёл до финиша, как... надо же было такому случиться!

Сейчас мне предстоит открыть дверь и...

– Риши Дагда! – послышалось из кабинета ректора. – Заходите!

Это мне...

Я посмотрел на своё отражение, что карикатурно отображалось в вечно извивающейся жидким серебром двери. Остановившиеся глаза, всклокоченные чёрные волосы, разбитая губа, распухший сломанный нос делали моё миловидное дьявольское лицо похожим на какого-то... homo erectus.

Сбежать? Да куда??? Если бы можно было вырваться и преодолеть магнитное поле планеты, обойти индикаторы, уловители, кольца, патруль... то я бы уже давно угнал транспорт. Отсюда только один путь: через Адское министерство или по-простому – Ад-министрацию. А оттуда лишь две дороги: либо в нормальную нефилимскую жизнь, либо в Отстойник. Чтобы попасть в нормальную жизнь, а не в обслуживающий персонал, мне позарез нужно закончить Академию. Да и батя не простит такого позора, чтобы его единственный сын пошёл служить какой-нибудь канцелярской крысой или военным.

– Риши!!! – заорал ректор, потеряв всякое терпение. – Кончай там жаться у двери! Живо иди сюда!

О-о-о... этот голос было слышно даже на поверхности. Наверняка сейчас глупые людишки от страха в штаны наложили, когда до их слуха донеслось странное эхо из-под земли. Иногда точки соприкосновения измерений находятся в самых неожиданных местах, и тогда люди слышат нас. А порой и видят.

Ладно, пошёл!

Хочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих планах

Приоткрыв дверь, я просунул в щёлку свою расползающуюся по лицу переносицу и заранее оглядел кабинет. Никто с косами не стоит – и то славно! Может, есть шанс?

У гигантского арочного окна восседал новый ректор Академии – предмет воздыханий всего женского пола Сварограда. Весь город только и говорил о прекрасноликом Лучезаре.

Он действительно являл собой идеальный образчик мужской привлекательности: чистокровный нефилим, высший маг и чародей, а улыбка его светила ярче всех светильников Академии. Вот только сейчас улыбки не наблюдалось. Лучезар резким жестом велел занять кресло подле его массивного письменного стола.

На ватных ногах я с огромным трудом преодолел немалое расстояние и скромно опустился на краешек кресла.

– Студент Дагда, – прищурился Лучезар, чуть наклонив голову и взглянув на меня из-под нахмуренных бровей, – вы слишком увлеклись сегодня. За подобное непотребство мне надлежит отчислить вас. Даже невзирая на то, кем является ваш отец. Это... простите за каламбур... настоящее свинство с вашей стороны: подложить свинью собственному родителю!

– Прошу прощения, господин ректор, – вскинулся я, – но мне не было известно, что...

– Прекратить! – вскочил Лучезар.

Заложив руки за спину, он принялся мерить шагами пространство у своего стола, то ли вопрошая меня, то ли обращаясь к самому себе:

– Что я теперь должен сделать в первую очередь: доложить о нарушителе Держателям Тайны или отправить весточку на Меркурий?

– Позвольте сказать... – попытался я.

– Тебе только позволь! Позор для выпускника! Просто позор такое вытворять! – навис надо мной ректор, поменяв стиль общения на более приватный. Как-никак он прекрасно ладил с моим батей и знал меня с пелёнок. – Риши, вот скажи мне, на кой Леший тебе понадобилось в мир смертных, а?! Ты зачем в чемодане уехал? Я уже молчу о том, что ты моему родному сыну всю физиономию после этого расквасил!

– Лучезар, вышло недоразумение. Мы с ребятами просто пошутили, поспорили, а они меня контузили и в чемодан запихнули к первокурснику, который в мир людей на практику отправлялся. Сам бы я до такого не додумался! Чес-с-слово!!! А твой сын громче других надо мной гоготал, вот и... – умоляюще посмотрел я в его голубые глаза. На миг мне даже показалось, что в их глубине сверкнула огоньком надежды добродушная насмешка. Но я ошибся.

– Ты будешь наказан! – вынес приговор ректор, продолжая нависать надо мной и щекотать нос своими длинными белокурыми волосами. – Никому из студентов не разрешается покидать Свароград без официального разрешения! Никому! А ты не просто проехался туда-сюда, так ещё и первокурсника подставил: ему вменяется контрабанда.

– Но я же – не контрабанда! Я здесь, меня вернули. Ты несправедливо наказываешь меня, когда следует наказать твоего сына!

– А в прошлом месяце, когда ты «случайно» вместе со своей компанией оказался в ночном клубе смертных?! То, что вы там вытворяли, это... это... – Лучезар поднатужился, но так и не смог найти подходящее определение нашим развлечениям.

– У нас было официальное разрешение! – вспылил я. – Это уже просто несправедливо!

– Разврат со смертными строго карается! Вам выдавалось разрешение на посещение Большого театра, на балет, а вы где оказались?!

– Мы, – отвёл я глаза, – немножко перепутали здания. Там тоже был... балет... в каком-то смысле слова... Какая разница! И ты тогда никого не наказал, потому что твой сын больше всех восхищался теми... «балеринами». А сейчас? Почему я должен за него отдуваться?!

– Я напишу твоему отцу, что принял воспитательные меры, – проигнорировал упрёк Лучезар, – и как смогу прикрою тебя от Держателей Тайны, но ты...

– Никогда! Больше никогда! Клянусь!

– Помолчи!

– Апчхи!

Да. Я оплевал своего единственного возможного спасителя. Но он сам виноват, нечего было патлами по моему носу елозить!

– Вот мерзавец! – обтёрся Лучезар и отошёл к своему столу.

«Ну всё, я пропал. Можно готовиться к отправке в город ссыльных...» – пронеслось у меня в голове.

– Нет, – нагло прочёл мои мысли Лучезар и расплылся в садистской улыбке, – ты отправишься туда, куда так рвался. Искоренять в себе любовь к смертным женщинам. А заодно приведёшь мне одну – самую вкусную. Она – нераскрытая полукровка, но потенциалы её завораживают. Мне нужна её кровь. Добровольная отдача, разумеется. Притащишь её сюда живую и не заколдованную, полностью готовую отдать мне то, что я попрошу.

– Почему бы тебе самому?..

– Потому что мне по статусу не положено совращать всяких девственниц.

– Тогда пусть твой сын...

– Нет! Ему нельзя знать об этом. Никому не говори! Понял меня? Если кто узнает о задании, клянусь, я сгною тебя в городе ссыльных. Уж я найду, за что тебя туда отправить! Компромата на тебя предостаточно. Даже твой отец не сможет и слова вымолвить в твою защиту. Отправляешься сегодня же. И точка.

Кто бы сомневался, что в случае провала задания Лучезар отправит меня в город ссыльных. Он на это не скупился. Мне не хотелось прожить рабом пару сотен лет, и поэтому я твёрдо решил, что докажу свою профпригодность, дабы остаться жить среди своих, – в нормальном нефилимском мире, а не среди ссыльных.

– Я не вернусь в Свароград, пока не выполню секретное задание ректора! – самоуверенно заявил я своим приятелям, пришедшим проводить меня, и смело ступил через линию турникетов на границе миров.

Сладкий трофей ректора

Где-то спустя пятнадцать минут я уже находился в СНТ «Тихая зорька» у дома номер 158 по Волынской улице и был готов выть от безнадёги.

Само наказание меня не особенно смутило, но вот когда я увидел объект, то...

...она была одета в какую-то безразмерную красную одежду с рисунком... в белый горошек, со стянутыми в растрёпанный пучок длинными, выкрашенными под блондинку волосами. Краска давно слезла с корней, отчего создавалось впечатление, будто у девушки на голове тёмная шапочка, из-под которой струятся светлые пряди.

К счастью, девушка не обращала внимания на машину, в которой я сидел, и я смог вдоволь налюбоваться на необъятную куполообразную юбку этой деревенской модницы, пока старая дева копалась в огороде своего дачного участка, отклячив пятую точку.

По документам ей было двадцать семь лет – ровесница мне, но на этом сходство между нами заканчивалось. Судя по сведениям, взятым из достоверных источников, она всё ещё была девственницей, закоренелой пессимисткой и на всю голову эзотеричкой.

В какой-то момент меня озарило, что ссылка и рабский труд – не такая уж плохая альтернатива предстоящему делу, но я упрямо отбросил эту мысль.

«Хочу должность ректора!» – амбициозно заявил себе я, когда, повернув зеркало в машине, посмотрел на свою новую «лучезарскую» внешность.

Скривившись от непривычного блондинистого и лилейного вида, я тоскливо повздыхал по своим жгуче-чёрным волосам, уныло подмигнул личине в отражении, после чего решительно вышел на улицу, громко хлопнув дверцей авто.

– Кхм-кхм, доброе утро! – подойдя к покосившемуся заборчику, привлёк я внимание огородницы.

Она страдальчески разогнулась и, сощурив глаза от яркого июньского солнца, повернула ко мне раскрасневшееся лицо.

Тут же в мою сторону бросилась её шавка: облезлый двортерьер. Пока он бежал, с него клоками летела линяющая шерсть грязно-серого цвета, а в это время на крыльцо обветшалой избушки вышла вальяжная гигантская кошка. Видимо, бастард какого-нибудь местного гуляки мейн-куна.

Терпеть не могу кошек. Они ещё те предательские морды. Но это лучше, чем ссылка.

– Что вам? – спросила девица и грязной рукой поставила козырёк над сощуренными ярко-лазурными глазами.

Голос у неё был... такой... странный.

– Мне нужна Велесова А. Р.

– Это я.

Обтерев запачканные землёй ладони, девушка подошла ближе и схватилась руками за зубья штакетника, зелёная краска которого уже давным-давно облезла. Как и розовый лак с поломанных и грязных ногтей этой... потенциальной ректорской «вкусняшки».

– У меня к вам дело. Вот. – И я полез в папку для бумаг, откуда достал документы. – Ознакомьтесь, пожалуйста.

Она обескураженно приняла документы. Пробежав по ним глазами, Велесова А.Р. испуганно уставилась на меня.

– Я... ничего не понимаю.

Попытавшись изобразить участие, я поставил брови домиком и резюмировал:

– Согласно документам, которые сейчас в ваших руках, этот дом, участок и все остальные хозяйственные постройки теперь принадлежат мне. Ваша бабушка перед смертью оформила завещание на моё имя. А вы не знали?

– Нет. Это какая-то ошибка. Я должна была вступить в наследство по закону. Ничего ещё не успела... Полгода назад похороны были. Пока выплатила долги за похоронный обряд, за коммунальные услуги, пока то, пока сё... Да как же так?

– Увы. Мне жаль вас расстраивать, но ничего не поделаешь.

– Не может этого быть...

Обескураженность в её глазах сменилась недоверием, агрессией, а затем и слезами. Они крупными каплями задрожали в лазуритах её глаз и вдруг побежали по запылённым загорелым щекам, оставляя светлые полосы.

– Разрешите войти?

– Я не знаю, кто вы.

Теперь я даже немного обрадовался. Умом девушка не блистала, и предстоящая миссия уже казалась простеньким делом одного дня. Мне не терпелось вернуться обратно в Свароград с трофеем для ректора.

– Здесь написано, кто я, – ткнул я пальцем в документы. – А вот мой паспорт. Сравните данные.

Спустя минуту сопения она подняла на меня мокрые от слёз глаза:

– Всё равно не пущу вас!

Мы уставились с ней друг на друга, явно не испытывая никакой взаимной симпатии. И как, спрашивается, при таком раскладе соблазнить её, влюбив в «себя», да ещё и добиться добровольного самопожертвования на алтаре Лучезара? Нет, если задаться целью, то соблазнить, конечно, можно кого угодно, но я как-то привык получать удовольствие от этого процесса, а не наоборот.

«Эх, была не была!» – решил я и незаметным движением пальцев заставил открыться калитку, запертую на ключ. В эту же секунду сумасшедший пёс выскочил на улицу и, заливаясь диким лаем, принялся кидаться на меня. Я не шевелился, наблюдая за реакцией хозяйки участка. Она разнервничалась, раскудахталась, принялась звать своего пса, но тот, ясное дело, взбесился: не каждый день потусторонняя сила в гости заглядывает.

Шейте, шейте быстрее!

Это ужасно: стоять вот так и ждать, когда тебя цапнут!

«Быстрее уже!» – мысленно поторопил я пса, заметив, что хозяйка намеревается схватить лохматого друга за ошейник.

Наконец-то, спустя бесконечно долгую минуту, этот чокнутый пёс переборол страх и всё-таки цапнул меня за ногу.

– Ай-ай-ай! – картинно взвыл я. – Как же больно! Он мне вену перекусил!

– Да нет, что вы! Только штанину порвал, – побледнела девушка. – Две. Штанины.

– Нет, вену! Сухожилия! Мышцу! Я теперь не смогу ходить! Ногу не восстановить! Я подам на вас в суд, если стану инвалидом!

Собака, почуяв мнимое превосходство, продолжила бросаться с удвоенной силой, и пришлось приструнить пса.

– Да чтоб тебя, шавка блохастая! – выругался я, отшвырнув пса так, что тот впечатался в соседский забор. Заскулив, пёс на брюхе пополз обратно на участок в свою будку.

– Простите, – охала хозяйка, – Мотя обычно безобидный, ни разу никого не укусил. Ой, у вас кровь! Нужно срочно обработать!

– Да уж, будьте добры.

– Пойдёмте. Сможете дойти?

– Попробую. Не помирать же на улице. У вас здесь летающие тарелки, наверное, чаще встречаются, нежели кареты скорой помощи. Одна надежда на вас.

Прыгая на одной ноге, я страдальчески последовал в дом за девушкой, но на пороге этого ветхого строения мне неожиданно преградила путь кошка. На незваного гостя она смотрела с нескрываемой неприязнью.

Поравнявшись с ней, я сверкнул глазами, послав мысленное:

«Посмотри на меня ещё так, шкура!»

«Что тебе надо у нас?» – ответила чёрная кошка.

«Помалкивай и проживёшь свои положенные пять!»

Кошка прижала уши и загудела, зарычала, точно я у неё рыбу отбирал. Затем, важно развернувшись, она первой зашла в дом, покачивая своими барскими штанами и пышным хвостом.

Меня пригласили на кухню, где на удивление было чисто и уютно. Устроившись на угловом диванчике, я задрал ногу на табурет, вполне успешно изображая раненого страдальца.

Помощи пришлось ждать довольно долго. Сначала девушка набрала из бака воды в ковш, налила в чайник, поставила на плиту, помыла в рукомойнике руки и только потом полезла в аптечку выискивать бинт, иглу и всякие антисептики.

– У вас мило, – решив нарушить тишину, подал голос «умирающий» я, когда оглядел помещение. Домик был крохотным, одноэтажным и трёхкомнатным, включая кухню-гостиную, спальню и санузел, где размещался отопительный котёл вместо необходимых удобств. Но внутри дома чувствовалась женская рука: окна сверкали чистотой и забавными занавесками с позвякивающими кристаллами; деревянные рамы – свежей краской, а на подоконниках стояли в расписных горшочках цветущие фиалки и каланхоэ. Я даже обратил внимание на новые обои в спальне. Правда, они покрывали выгнутую стену, но зато не пахли старостью. – Сами ремонт делали и пол красили?

– Да, я сама. Недавно завершила покраску. Мужчин в семье нет, так что... крышу починить не могу, крыльцо с забором – тоже, да и... много что нужно заменить. Дом довоенной постройки, сами понимаете. А вы здесь раньше не бывали?

– Нет, ваша бабушка в больнице написала завещание на меня.

– Она ничего не говорила о вас.

– Ау!!! – театрально взвыл я, когда продезинфицированная игла вонзилась в мою шипящую перекисью кожу: пёс разодрал нехило. Ну ладно, не беда, потом шрам уберу. – Я... – кряхтел пациент, – внук её фронтовой любви. Возможно, она когда-то упоминала о бурном романе, что случился у неё в сорок третьем?

– Вы внук того самого Станислава?! – Девушка оторвала сосредоточенный взгляд от шкатулки, где хранились лейкопластыри и зелёнки.

– Не Станислава, а Ярослава, – сощурившись, поправил я.

«Интересно, это она решила проверку устроить или действительно подзабыла бабулькины рассказы?» – напрягся я и поведал о событиях полугодовой давности:

– Мне позвонил главврач, сказал, что пациентка дала ему номер моего городского телефона, после чего попросил срочно приехать в больницу. Я сам не знал, что так получится. Впервые видел эту пожилую женщину. И тем более не подозревал, что у неё есть родная внучка. Простите. Мне жаль, но я уже как месяц назад вступил в наследство. Других претендентов на наследство не было, никто права не заявлял. Неужели вам бабушка ничего так и не сказала в свой последний день?

– Нет, не сказала. Да мы и не особенно ладили с ней. Хотя я прожила в этом доме всё своё детство и юность. Потом жила в общаге, когда училась в колледже, потом уехала в другой город, устроилась там на работу, и мы с ней ещё больше отдалились друг от друга. Как-то бабушка попросила выписаться из этого дома. Я не стала спорить и сделала себе временную регистрацию по другому адресу. Продлевала её до прошлого года, а когда бабушка заболела, приехала обратно. Думала, что мне больше нет смысла продлевать, думала, что домой вернулась. А она... Не ожидала, что она так поступит. Да что же это я? О мёртвых либо хорошо, либо никак.

Девушка утёрла слёзы и вернулась к своему занятию по выбору наиболее молодых из всех допотопных и пожелтевших лейкопластырей. Вскоре закипел чайник. Принеся старый, зачищенный до блеска алюминиевый таз, девушка налила туда воду, бесцеремонно задрала мне вторую разорванную штанину и принялась обрабатывать следующий, более серьёзный укус, аккуратно смывая кровь.

Что-то я сам не заметил, как расслабился от её мягких прикосновений, даже прикрыл глаза от наслаждения. Никогда ещё мне не было так приятно. Складывалось впечатление, будто я качался на волнах океана, а вокруг – сплошная благодать. Но меня быстро привела в чувство её кошка, бесцеремонно врезавшись в мысли:

«И не мечтай! Ишь, губу раскатал!»

– Брысь! – сорвалось с языка.

– Что? – Девушка резко убрала руки и недоумённо уставилась на меня.

– Э-э... Это я не вам, а вашей кошке.

Девушка огляделась в поисках животного и, обнаружив его на подоконнике, посмотрела на меня как на чокнутого.

– Удивительно... Как вы поняли, что это кошка, а не кот?

– По мордашке, – выдавил я умилительную улыбку, – такая симпатичная!

– Да, это моя любимица, – расцвела улыбкой хозяйка, отчего её загоревшее, перепачканное землёй и пылью лицо... Да нет! Что за глупости?! Это трофей. И только.

– Простите, я отвлёкся. Вы что-то про кошку говорили?

– Я сказала, что везде с ней путешествую. Маня сама ко мне пришла, уже лет девять назад.

– Не сомневаюсь, – процедил я, обменявшись с Маней убийственными взглядами.

– Ну вот, теперь можно продезинфицировать и забинтовать, – выдохнула девушка.

– Отлично. Надеюсь, у вашего пса имеется ветпаспорт с отметками о прививках?

Девушка пошла пятнами, не зная, куда деть глаза, и в итоге просто отрицательно качнула головой.

– Так и знал!

– Он не бешеный. Я уверена! Мотя замечательный! Он – домашний, уже год у меня живёт. Я его на станции встретила. Ой...

Я красноречиво закатил глаза и попытался подняться на ноги.

– Ох, как же я машину поведу? – простонал я, упав обратно на диванчик. – Нога не слушается. Ужасная боль. От вас можно позвонить? У меня деньги на телефоне закончились ещё по дороге сюда. И сам телефон разрядился, а зарядку я с собой не взял.

– У меня... – краснея, начала она, – у меня недавно украли мобильник. Новый аппарат пока не купила. Так что я здесь без телефона. Можно было бы сбегать и попросить телефон у соседки, но она на неделю в город уехала. К другим соседям не пойду, всё равно не дадут телефон.

– Прекрасно! Я теперь даже такси не вызову! – возмутился я, удобнее устраиваясь на диванчике. – Придётся у вас заночевать. К тому же это уже мой дом. Так что не обессудьте.

Она поджала губы и принялась убирать медицинские препараты.

«Что ты задумал, хитрый?» – вновь засверлила меня жёлтым глазом Маня.

Я показал ей язык и осведомился у хозяйки:

– А как вас зовут?

– Ака.

– Как-как? – рассмеялся я.

– Ничего смешного! Я же не смеюсь над тем, что вас... – И она полезла в документы. – Ришаром зовут.

– Ну, спасибо.

– Ака, Акада – это сокращённое. Мама любила читать книги о всяких магических академиях, вот и назвала меня Академия Родионовна.

Я даже прыснул со смеху. Вот так Лучезар! Вот подлец! Нашёл мне Академию! Спохватившись, я заметил грустное выражение лица Акады.

– А что случилось с вашими родителями? – решил поинтересоваться я.

Конечно же, в общих чертах я знал её историю. В машине успел бегло ознакомиться с личным делом, но мне было интересно, как Ака это преподнесёт.

– Они... – закусила губу Акада, – уехали. По работе. Они живут в другой стране.

Я промолчал. Даже не ожидал от самого себя: мне вдруг стало жаль этот ректорский трофей.

Пути Твои неисповедимы!

Постель мне устроили на полу кухни, и я даже обрадовался этому: рядом с моим спальным местом возвышался обеденный стол, с которого я беспрепятственно таскал тёплые пирожки с капустой. Готовила Акада... м-м-м... Уже седьмой по счёту уплетал, как лунный свет выхватил из темноты жёлтые глаза Маньки.

– Теперь можем и поговорить, – спрыгнув с подоконника, пошла ко мне кошка.

– О чём мне с вертихвосткой разговаривать? – презрительно фыркнул я и потянулся за восьмым пирожком. Телепатические разговоры с кошками бывают очень долгими и нудными.

– Пришёл, наглый такой, обокрал нас, обобрал, обожрал, да ещё и спать улёгся! – возмущалась Манька. – Думаешь, я поверила в эту сказочку про завещание?

– Тебе-то что? – жевал я. – Лучше скажи, чего ты к девке прицепилась? Поставил, что ли, кто следить за этой полукровкой?

Кошка сузила глаза и деловито облизала лапу.

– Никто не ставил. Просто... так совпало.

– Понятно, вампиришь по-тихому, значит.

– Ты за кого меня принимаешь?!

– За ту, что орёт дурниной по весне, – пнул я её ногой. – А ещё за разумное создание, которое не хочет быть разорванной на частицы за несанкционированный доступ к телу смертного сего человечка.

– Уж не ты ли поспособствуешь? – прищурилась Манька. – Сам-то сюда явился с какой целью, а? Уж явно не ради развлечения.

– Станешь мешать – ещё как поспособствую твоей преждевременной реинкарнации! – зевнул я, демонстративно отворачиваясь от кошки.

Повисла тишина. И до того она была гнетущей, что я повернулся обратно. Яркий лунный луч пробился сквозь занавешенное окно, раскрашивая пустую кухню-гостиную красивыми тенями, а кошки и след простыл, только отголосок её последней мыслефразы повис в воздухе:

– Лучезарским ликом прикрываешься, а сам – демон высших кровей. Извести Академию задумал!

Я даже привстал и невольно уточнил:

– Ты какую Академию имеешь в виду? Эй, Манька! – шёпотом позвал я. – Выходи. Куда запропастилась, шкура?

Но кошка исчезла. Махнув рукой, я завалился спать. В этом измерении все спят, даже демоны. Сладкий сон, сладкий...

А снилось мне, что прежде чем Акада оказалась в озабоченных руках ректора Академии, она побывала в моих руках. Не менее озабоченных. Странный сон. Она мне совершенно не нравится!..

Проснулся я от истеричного вопля, доносившегося откуда-то с улицы. Наскоро обернувшись простынёй вокруг бёдер, я выскочил на порог и остолбенел. В трёх метрах от крыльца стояла Акада с Манькой на руках, а вокруг них бегал ошалевший пёс Мотя, разгоняя перепуганных кур.

– Ты что орёшь как чокнут... – Я не договорил, так как перевёл взгляд туда, куда смотрела Акада: за калитку, где не увидел ни казённого свароградского авто, ни соседних участков, ни линий электропередач, ни СНТ вообще. Вокруг было поле. И лес. Лес и поле. И больше ничего!

Обернулся посмотреть на дом. Избушка так и оставалась прежней, точно она и стояла здесь лет эдак сто, только в ином пространстве и времени.

«А дезагрегатор вчера в машине остался, – с упавшим сердцем вспомнил я, – без него переместиться обратно почти невозможно». Но решил продолжить игру с удивлённым возгласом: «Что происходит?!» в надежде на то, что рано или поздно мои сородичи спохватятся, разыщут и переместят обратно. А я тут как тут: трофей-то Лучезарчику и поднесу... Но, как оказалось, игра моя была уже лишней.

Акада повернулась ко мне с искажённым от ярости лицом.

– Это ты сделал!

– Что я сделал?

– Ты – демон! – Она направила на меня обвиняющий перст с таким чувством, что мне самому стало даже как-то не по себе. – Ты переместил нас сюда, в эту глухомань! Ты – слуга дьявола!

– Бредишь? – попытался я отвертеться, но когда увидел ехидно ухмыляющуюся моську Маньки, всё понял: – Так это ты, паршивка, натворила?! – бросился я к кошке в праведном гневе.

Та, спрыгнув с хозяйских рук, заголосила человеческим языком:

– Ты же демоническое отродье! – верещала она писклявым голоском, пока пряталась под хвостом у пса Мотьки. – Ты можешь уйти когда тебе вздумается, а Акаду – не тронь! Не отдам её!!! Пусть лучше здесь, но не там, у Лучезара!

– Да! Да! – подгавкивал Мотя. – Не тронь! Не тронь!

Я остановился, уразумев смысл происходящего. Перевёл взгляд на девушку. Акада не держала себя в руках. Она просто ошалевала от новой реальности. Вряд ли в ту минуту её мозг осознавал услышанное и увиденное.