Текст книги "Корыстный интерес (СИ)"

Автор книги: Ник Венджинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Так это ты сделал, ты меня заблокировал?!

– А ты думал, что петухи? – рассмеялся Лучезар. – Конечно же я! Кому ещё доступны твои квантовые копии?

– Что?..

– Послушай, речь сейчас не об этом. Главное, что тебе удалось пройти барьер. Когда-то давно твой отец рассказал мне о пророчестве.

– О каком ещё пророчестве? – похолодел я.

– Всё, что случается... – растянул в улыбке идеальные губы Лучезар, и я почему-то невольно вспомнил млеющих тупых студенток нашей Академии, – всё это предопределено. Надо просто уметь считывать знаки, производить точный расчёт. И твой отец подошёл к вопросу твоего появления на свет весьма ответственно.

– Ответственно... – глупо повторил я, теперь впервые понимая отцовские недомолвки и присказки.

– Риши, понимаешь, фишка заключается в том, что кристалл проявляет себя исключительно вблизи той пирамиды, с которой когда-то был снят. Кремниевые породы – остаточная форма жизни этой «планеты», а места, где мы строили генераторные узлы, пирамиды-ловушки – это места «произрастания» древних антенн, места, где до сих пор стоит столбом электромагнитный луч. Поэтому мне требовалось отправить Акаду в измерение Юса. И тебя вместе с ней. Не стоит впадать в истерику и думать: «О, я – избранный! От меня ждут великих свершений...» Нет-нет, никакой ты не избранный. Просто ты ключ к замку. Ты пришёл – замок открылся – дверь распахнулась. Всё элементарно.

– Сколько лет Акаде? – нахмурился я.

– Лет?! – хохотнул Лучезар. – Это вообще такое примитивное понятие... Чтобы не перенапрягать твой мозг, скажу просто: в данный момент она твоя ровесница.

– Но... как же тогда древний кристалл? Кто-то ведь снял его в незапамятные времена с верхушки пирамиды.

– Ах, мой недогадливый друг! Отпрыски чудищ, которые по сути и представляют собой спутанный клубок этой «мозгопланеты», они тоже не дремлют: драконы до сих пор оказывают нам сопротивление. Постоянно перепрятывают свои – как они считают – сокровища. Это весёлая игра в прятки-догонялки! – рассмеялся Лучезар. – Они прячут – мы находим, когда они вычисляют, где мы прячем, – нападают. Если атака удаётся, то воруют главное сокровище, а затем вычисляют того, в кого его проще перепрятать, – в самого незаметного... И, как правило, это смертные существа. Только люди очень быстро сгорают. А вот сами драконы перестали носить кристаллы в себе. Слишком сильно их взаимодействие, из-за него мы быстро вычисляем их и истребляем ненавистное племя. Собственно, все наши нефилимские отряды ликвидаторов созданы ради поиска основных врагов, остальные функции – второстепенны. Мы с твоим отцом знали, кем ты станешь, ещё до твоего рождения. И поэтому я поспешил «переписать» Акаду на себя. Создать, так сказать, сосуд с нужным полукровским потенциалом и оставить Акаду в мире людей, словно случайно незамеченную нефилимским сообществом. По моим расчётам, именно в такую душу наши враги непременно возжелали бы вложить магический кристалл. Одного я не учёл: враги не только спрятали в ней искомый артефакт, но ещё и защитили его, создали на его основе хитроумный замок.

Я уже устал считать, сколько раз за последние несколько минут у меня простреливало сердце.

– Она... она твоя дочь?! – завопил я. – И ты так бездушно...

– Да, биологически она моя дочь, хоть я и находился в момент зачатия под личиной её «папы» Матвея... – презрительно скривился Лучезар. – Она всё равно на него похожа, а вот глаза – мои получились. Так что Акада – это реальный живой продукт, полученный от скрещивания Неба и Земли. Позднее я подослал к «дочке» соглядатаев, с помощью которых сумел отследить момент, когда к Акаде попал кристалл, тот самый момент, когда она стала... – И Лучезар весь аж засиял. – Настоящим сказочным Каем с заледеневшим сердцем! Кристалл обязывает своего носителя к осторожности, к излишней холодности, к сдерживанию чувств. А кошка, к слову, когда-то приходилась Акаде биологической матерью, но после реинкарнации...

– Кошка тебя до сих пор ненавидит, – позлорадствовал я. – И пёс Мотя, кстати, тоже.

– Да пускай! Родители Акады всё равно ничего особенного не помнят. Максимум – моё имя и свою бессознательную, необъяснимую ненависть ко мне. Ну, возможно, ещё момент их убийства. Зато я запросто считываю с них всю полученную за день информацию. Через животных это гораздо удобнее делать. Но в дальнейшем у нас возникла проблема: Акада испугалась соединиться с тобой, верно? Почувствовала, стерва, слежку! Интуитивно поняла, что ты желаешь что-то отобрать у неё и это «что-то» – не только её девственность, а нечто более значимое, драгоценное. О, не красней! – махнул Лучезар. – Ты всё правильно делал в постели с ней. И то, что ты ждал полнолуния, тоже правильно. В любом случае мне нужен этот артефакт.

– Почему именно этот кристалл? Замени его другим.

– Не получится. Если вкратце, то кристалл – это «душа» прежнего носителя, того самого, срезанного великого древа, которое произрастало на месте построенной позднее пирамиды. Я удовлетворил твоё любопытство? Теперь к делу. Ты возвращаешься к Юсу, он разыгрывает задержание, но снисходительно даёт вам с Акадой возможность провести вместе последнюю ночь перед твоей казнью – в полнолуние. Могу поклясться, что девчонка уже сейчас жалеет, что не отдалась тебе ещё в прошлое полнолуние! Разлука сыграет нам только на руку, придаст драматизма её любви.

– Бесстыжий урод... – скрежетал зубами Реций. Но Лучезар не обращал внимания на оскорбления, продолжая излагать план дальнейших действий:

– В ночь страстного полнолуния ты озвучиваешь Акаде выкуп, который требует Юс, объясняешь девушке, как проявить и вытащить из сердцевины кристалл. После чего забираешь артефакт, выставляешь в главной пирамиде Юса настройки в соответствии со своими собственными показателям при последнем перемещении, и – опа! – мы получаем открытый портал... Всё очень просто.

– А что будет с Акадой после того, как я извлеку из неё кристалл?

Лучезар равнодушно пожал плечами:

– Смертные обычно гибнут, а вот полукровка имеет шанс выжить, но это не точно. Так что, прежде чем забирать кристалл, успей насладиться близостью. Она же приглянулась тебе, верно?

– И что вы там собираетесь делать, в нашем измерении? – выдавил из себя Реций, пока я пребывал в шоковом состоянии.

– Там минералы. Очень редкие, настоящие, живые формы. Это не те выращенные в искусственной среде блестяшки, которые люди здесь принимают за драгоценности. Там, в измерении Юса, сохранилось настоящее богатство. Мы не успели собрать все плоды, как появились вездесущие драконы и помешали нам: стащили, гады, кристалл и заблокировали главные Врата. Высшие были вне себя от ярости.

– Это мой мир... Мир, который вы ещё не успели уничтожить! – взорвался Реций. – Кажется, уже всю планету окунули в разврат и насилие, выкачали энергию даже из детей, а вам всего мало! Дело-то не только в камушках, не только в топливе, не так ли? Вы застряли здесь, на этой ненавистной вам планете, в этой системе!!! Вы ищете выход отсюда!

– На твоём месте я бы сидел и помалкивал, – недобро глянул в его сторону Лучезар. – У тебя всё ещё остались те, кого ты любишь? Не рискуй ими.

– Аморальные твари...

– Мораль относительна и всегда зависит от того, кто её пропагандирует. У кошки – одна мораль, у мышки – другая. Что поделать, мы тоже выполняем волю Высших. Нам приказывают – мы исполняем. Это пирамида власти, чёткая иерархия. Порядок должен быть во всём, даже в хаосе. Это только если вблизи смотреть, то кажется, будто хаос не подчиняется никаким законам, а если с расстояния, то очень даже...

– Нет никакой иерархии в природе! Вы всё придумали! Вы со своими Высшими – это единственное лишнее звено, вклинившееся в программу жизни. Извращённое звено, неживое, инородное, смертельно заразное... Именно поэтому вы так ненавидите людей! Вас вечно всё не устраивает в людях: то рост, то время жизни, то когнитивные способности, то иммунитет. Вы намеренно уродуете нас, постоянно изменяете, экспериментируете. Но если думаете, что вас заберут с собой ваши Хозяева, то ошибаетесь. Вы как были их слугами, так и останетесь ими. Они уйдут и бросят вас здесь, на этой разорённой, выпотрошенной планете, словно отработанный шлак!

– Довольно! – поднялся Лучезар и воззрился пылающими глазами на Реция с высоты своего роста. – Люди – это ещё одна искусственно выведенная раса рабов, очередная форма жизни. И если нам требуется улучшить свой продукт, то мы делаем это по собственному усмотрению, исходя из собственных нужд, и уж точно не станем спрашивать разрешения у букашек-малявок, пригодных лишь для выработки энергии, для продвижения этой энергии по нужным нам программируемым траекториям! Люди и иные существа, живущие во всех измерениях планеты Земля, – всего лишь нанороботы, выполняющие строго обозначенные задачи.

Лучезар подошёл к огромному окну и, отодвинув жалюзи, открыл вид на белоснежную пустыню с горбатым горизонтом. Там, посреди снежного пейзажа, виднелась срезанная высоченная гора – реальный столб мира, держащий купол небес.

– Арь, – не поворачиваясь к нам, ехидно изрёк Лучезар и, заложив руки за спину, принялся раскачиваться с мысков на пятку, – не хочешь поведать этим двум соплякам о своей самой главной битве на этой планете? Планета... план... плановость... планетарный... планирование... материнская плата-схема... планум-равнина... лан-поле... плен... горный лён – тонковолокнистый «волшебный» минерал, а стебель льна в разрезе – идентичен волокнам человеческих мышц, а также древних исполинских деревьев – шестиугольник, гексаграмма, звезда Давида, Анахата... Видишь ли, всё интересное и важное – под самым носом находится, да люди слепы, точно у них на глазах повязка смертника. Помнишь ли ты, Арь, что представляет собой планета в действительности? Помнишь ли ты, как, пережив последнюю ядерную зиму, она воскресла из мёртвых? Как она заново создавалась, как Высшие заставили Землю работать на наши нужды?

– Как такое забыть? – побледнел старик и незаметно передал мне мелкий экран, который он отобрал у Толика. Это был навигатор. Ткнув в точку на экране, Арь поднялся, прокашлялся и... увеличился втрое. – Мы уничтожали «чудовищ», жарили их Дом, накрывая ковровой бомбардировкой, при которой элементы входили в реакции и воспламеняли атмосферу и не только. Так мы уничтожали запись прошлых цивилизаций – неугодные пятна истории. Мы срезали гигантские столбы этого мегапроцессора... Кошмарные условия приводили к предсказуемым последствиям, и мгновенно, в считанные минуты, почти сто процентов всей флоры и фауны превратилось в камень, песок, стекло, воду или лёд, а кровеносные сосуды – в венозный рисунок планеты, в русла рек... Люди до сих пор считают, что горы – это всего лишь бездушные камни, а древние исполинские деревья по сто и выше километров в высоту – миф, от которого остались всего лишь каменный уголь да самородки. Мы же верили, что действуем во благо нашей цивилизации, во благо всех тех, кто поддержал наш курс во время последней великой космической битвы. Но мы сами не заметили, как превратились в рабов Серых... Как же так случилось, что мы заразились – мы, Пресветлые Солнечные Боги «землян», некогда призванные защищать, а не грабить и уничтожать? И кто больше боится: смертник с повязкой на глазах или палач, не желающий смотреть в глаза своей жертве?

Лучезар медленно повернулся. Теперь он настороженно всматривался в старика, неспешно идущего к нему навстречу и продолжавшего говорить... так спокойно, так уверенно... одновременно закрывая нас с Рецием спиной. Плечи старика распрямились, походка стала пружинистой, молодой, а спина – гибкой, стройной и юной.

– О, Лучезар, – покачал головой Арь, чьи седые волосы мгновенно вернули свой истинный цвет, – ты себе и не представляешь, каково это было подчиняться приказам. Каково это было смотреть в глаза тем, кто стоял насмерть; кто собою, своими телами, закрывал растерзанную, вывернутую наизнанку Мать и превращался в камень, лишь бы замкнуть цепь и стянуть сквозные раны, дать шанс. Ведь жизнь Земли – это возможность выжить для всего остального космоса. Что же мы наделали, Лучезар?! Когда перестали слышать Истину?

– Всего этого уже не вернуть, Арь, – холодно отозвался Лучезар. – Не я решал, не я создавал глобальную систему преобразования. Меня прислали сюда следить и судить уже спустя многие миллионы лет после внедрения новой системы...

– Каково это было слышать, – игнорировал его Арь, продолжая свою наступательную речь, – весь этот ужас ревущих облаков, огненных Небес, падающих на леденеющую Землю. И каждый день помнить, как ты сам, собственными руками уничтожал Жизнь. Каково тебе, Лучезар, каждый день наблюдать, как создаются новые платы на основе кремниевой формы жизни, как стирается информация в попытке обмануть Вселенную, как убивается последняя живая искра в мозге единственного и Единого для всех нас Космочеловека? За всё моё бесконечно долгое существование я не нашёл для себя оправдания, я не простил самого себя. Так что, Лучезар, засунь себе все мои награды знаешь куда! Радости они мне не принесли. Лишь муки совести, что жалят и жрут меня хлёстче всякой адовой бездны. Риши, Реций, – в последний раз обратился к нам Арь, – бегите! Возвращайтесь в измерение Юса и никогда, слышите, никогда не открывайте портал снова ради этих уродов. Даже если они станут обещать помощь или союз, или начнут шантажировать родными, любимыми. Всё это они проделывали не раз и не на одной планете. Закройте портал, убейте Юса и берегите кристалл как зеницу ока!

Тут старик назвал своё имя. По-особенному, вырвав его из самых глубин души, издав при этом настолько тяжёлый, придавливающий к земле звук, от которого взорвались стёкла в помещении, по стенам расползлись глубокие трещины, а из наших ушей брызнула кровь. Вибрационная волна, едва не убив нас с Рецием, пошла в сторону Лучезара, успевшего закрыться магическим щитом, в то время как Солнечный дайтья ещё больше увеличился в росте. На его плече замерцал колчан со стрелами, и уже в следующее мгновение он натягивал тетиву гигантского огненного лука, вкладывая туда сразу три стрелы.

Понимая, что Арь задействовал все свои резервные силы и жертвует собой, желая дать нам возможность уйти, мы с Рецием бросились исполнять последнюю волю старика. Сколько у нас оставалось времени – мы не представляли. Предугадать Лучезара было довольно-таки сложно. Но нам хватило и того зрелища, кое мы наблюдали перед тем, как покинули зал.

Лучезар поднял два пальца правой руки, и вокруг них завращался огненный диск. Шансов выжить у старика не было: образ Лучезара вскоре скрылся за восьмиспицевым расширяющимся пламенным колесом.

– Я, – прогрохотал Лучезар, – Государь Красного Солнца, собираюсь судить тебя, Арь!

– Я, – не менее грозно ответил ему Арь, вновь вынимая огненные стрелы из колчана, – шлю тебя куда подальше! К истинному Уду ты никакого отношения не имеешь...

Апокалипсис... что в переводе с греческого – «снятие покрова»

С порванными барабанными перепонками переговариваться невозможно. Если только жестами. Но у нас с Рецием неожиданно появилось преимущество: каким-то образом мы стали слышать друг друга без слов и понимать без жестов. Мы научились видеть друг друга внутренним взором, так как зрение помутилось настолько сильно, что собственных рук было не разглядеть.

Объяснив Рецию то, что требовалось сделать, я выжидающе заглянул ему в самую душу. На секунду он окунулся в воспоминания: увидел лица племянников, вспомнил мать – в виде полуживого мертвеца; замученного, казнённого отца, сестру... Вспомнил всю свою прежнюю жизнь, проведённую в постоянном страхе, в ожидании что вот-вот их семью поймают, накажут и превратят в таких же жалких извращенцев, в коих превратили всех остальных в измерении Юса.

Положив руку на моё плечо и задержавшись лишь на мгновение, Реций рванул в одну сторону, а я помчался в другую. Мы оба понимали, что это единственный выход из положения. Скорее всего, Лучезар уже предупредил охрану, и меня всей армией поджидали у Врат, полагая, что я последую совету старика и захочу вернуться за Акадой.

Больше всего я опасался, что Лучезар, прикончив нашего отважного спасителя, теперь пустит своё грозное оружие – Сударшану – по мою душу. В моём состоянии сопротивляться было бы вообще бессмысленно.

Безумная головная боль, льющиеся из глаз слёзы, расплывчатое, нечёткое изображение всего, что попадалось мне на пути, непослушные ноги и руки, головокружение, тошнота, да ещё и кровь из ушей – всё это не лучшее подспорье в предстоящем деле, но выбора не оставалось. Я твёрдо решил, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы в корне изменить ситуацию.

Каким-то чудом я вылетел на улицу. Прищурившись и отыскав ближайшее лёгкое воздушное судно нефилимов, я помчался к нему и уже спустя минуту разворачивался на взлётной полосе под шквальным огнём Толика и его подчинённых. Сделав зигзаг, мне удалось уйти раньше, чем командующий антарктической базой поднял из-под земли старинные оборонные системы атлантов. От них я бы точно не ушёл.

Я держал курс на горную гряду и изо всех сил надеялся, что Рецию удастся вовремя выполнить свою часть задуманного.

И близнец полностью оправдал мои ожидания. К моменту когда я влетел в ледяную пещеру – в глазницу Великого Змея – Реций уже сумел увеличить скорость потоков: и в метро, и на улицах антарктического города, распланированного строго в соответствии со схемой-чипом. Люди-батарейки носились словно угорелые, и город-коллайдер вскоре выплеснул свой мощный импульс, послав его в ту сторону, куда призывал я. Сделавшись живым проводником и перенаправив энергию в мозг Змея, я без страха осознал последствия: Купол Мира начал рушиться прямо на моих глазах.

«Только бы остальные люди во всех измерениях увидели это, только бы успели уразуметь и помочь своими мыслями, чувствами...» – с надеждой взмолился я, когда моё собственное тело распалось на миллионы сознательных частиц, влившихся в поток перенаправленной энергии.

Мне удалось воскресить мёртвого, «вдохнув в него жизни дыхание».

Великий Змей – тот, кого так боятся все Высшие правители Земли; тот, кого испокон веков всевозможные службы правительств бесстыдно очерняют своими грязными деяниями и всячески вызывают к нему отвращение у людей, – ожил.

Горы – его кольца – задвигались и сбросили с себя снежный, ледяной покров. Змею достаточно было немного проползти по старому пути, тщательно срезаемому новыми властителями мира, чтобы мёртвая планета подала признаки жизни. Сколько бы Высшие и их слуги нефилимы ни снимали слоёв почвы, сколько бы они ни срезали старые траектории, всё равно древние магнитные линии оставались на прежних местах, и Змей, даже будучи слепым, превосходно выполнил своё предназначение: пустил импульс по всепланетной сетке – материнской плате.

Планета ненадолго ожила, тут же послав единственный, краткий, но чётко направленный сигнал бедствия...

***

Я очнулся от лёгкого покалывания в пальцах ног. Яркий свет заставил сощуриться, прежде чем мне удалось сладить с непослушной шеей и отвернуться от источника интенсивного свечения. Хотелось ещё немного понежиться в воспоминаниях удивительного сна.

Мне снилась девушка. Я не помнил её имени, не видел её лица и даже не говорил с ней. Но каким-то образом знал, что она стоит за некой дверью.

Сколько раз во сне я открывал эту проклятую дверь, заглядывал за неё, но, никого там не обнаружив, со злостью захлопывал обратно. Меня встречала лишь безбрежная и бездонная Тьма. Мне казалось, что девушка играет со мной в прятки, таится за тёмным покровом.

Я кричал в закрытую дверь, злился на эту девушку; клялся, что больше не стану с ней разговаривать, даже если она сама когда-нибудь выйдет на контакт. Но девушка оставалась немой, хоть и прекрасно слышала меня – там, по ту сторону двери... по ту сторону Стены...

В своём сонном воображении я рисовал незнакомку неописуемой красоты. Но какой бы восхитительной ни представлялась мне эта девушка, как бы я ни смущался и ни умилялся, отдаваясь во власть смелым фантазиям, девушка оставалась печальной, несмотря ни на какие наши с ней фантастические совместные мечты.

И что странно, её печаль не казалась мне светлой и лёгкой, а напротив, часто она была окутана непомерным отчаянием, бесконечной тяжестью и безысходностью. Тогда я мгновенно забывал о своём обещании молчать и снова предпринимал попытки разговорить незнакомку. Я был убеждён, что она слышит меня.

Не помню, чтобы мне когда-либо снились иные сны. Только эти. Чередом, один за другим, с незначительными вариациями, одни и те же сны – словно зацикливание, словно мой мозг был не в состоянии перескочить на следующий уровень...

В последний раз я молил её о прощении. Какое-то чувство колоссальной вины терзало меня изнутри и разрывало душу на части. Мне так хотелось утешить эту девушку, прижать её к сердцу, слиться с ней воедино и никогда, никогда больше не отпускать!

Но вместо этого я сказал ей, что ухожу, что не могу вечно стоять за этой закрытой дверью, что не осталось у меня больше никаких сил биться головой о невидимую Стену между нами. И именно в тот момент, когда я прощался навсегда, я впервые услышал её голос. Тихий такой, одновременно далёкий и бесконечно близкий – самый приятный тембр на свете. Он буквально прошёл насквозь, озарив собой все мои тела, затем пронзил от макушки до пальцев ног, с одной руки перекатился на другую, получив восторженный ответ от каждой моей клетки! Этот волшебный голос настолько был полон божественной любви и глубочайших, светлых чувств, что я сам засиял, соприкоснувшись с подобной Красотой!

Я так скучал!!!

Откуда я помнил?! Зачем допытывался, зачем требовал от неё ответа всё это время?! Ведь мне было давно известно всё то, что она могла сказать и как именно она могла произнести это, с какой желанной интонацией, вызывающей невообразимый трепет в моём сердце. Однако какое же это было счастье вновь услышать её голос! Пусть даже во сне...

Девушка произнесла только одну фразу: «Не сдавайся. Я слышу тебя, где бы ты ни был, даже если это кажется невероятным, но я слышу тебя».

На радостях я бросился к двери, нашёл в себе силы, чтобы распахнуть врата в иной мир, а там... там всего лишь глупая лампа била мне в глаза неприятным белым светом.

– Риши! Ты очнулся! – воскликнул кто-то рядом.

Ненавистную лампу убрали, и мои глаза постепенно сфокусировались на лице мужчины.

– Риши, ты узнаёшь меня? – осторожно переспросил он, нервно откинув со своего ярко-красного лица пряди жгуче-чёрных волос.

– Он пока ещё в шоковом состоянии, дезориентирован в пространстве и во времени, но скоро придёт в себя, – услышал я ещё один голос и повернул голову: по другую сторону стола, на котором лежало нечто, что я определил как своё собственное краснокожее тело, стоял голубоглазый, светлокожий блондин и мило улыбался мне.

– «Риши»? – впервые разомкнув губы, я робко воспользовался такой загадочной функцией, как голос. Вышло не очень. – Это меня так зовут?

– Да, – поёжился блондин: он-то разговаривал не открывая рта. – А я – Лучезар. А это... – и он указал на краснокожего,– твой отец.

Я вновь вернулся к рассматриванию «отца». Он показался мне красивым: с ярко горящими, огненными глазами, в которых плескался пламенеющий океан, с идеальными чертами лица, с вплетёнными в длинные волосы изящными украшениями, с широкими плечами и узкой талией, где красовался ремень, изобилующий драгоценными камнями. Тут моя память сделала кувырок, и я отчётливо вспомнил все радостные события, связанные со словом «отец».

Мои глаза расширились от изумления, и я порывисто произнёс:

– О, отче! Я так рад! Что со мной было? Я ничего не помню, кроме детства.

– Это печально. Но ничего страшного, всё поправимо. Со временем ты всё вспомнишь.

– Где я сейчас?

– Ты сейчас дома, – внимательно смотря на меня, изучал мои глаза отец, – на Юни Соларе.

Я продолжал счастливо улыбаться и думать, что лучше дома места просто не существует! И отец у меня замечательный. И этот Лучезар – тоже!

Но мне не давал покоя странный сон, и тогда я спросил:

– Деревянные двери... Они существуют?

Отец обменялся с Лучезаром настороженным взглядом, после чего задал мне встречный вопрос:

– Какие ещё деревянные двери? Ты о чём?

– О деревьях, – неуверенно уточнил я.

– Никаких деревьев не существует. Что за глупости, Риши? Как тебе такое в голову-то могло прийти?

Повисла настолько неуютная пауза, что тишина начала резать уши, но я не спешил её нарушать. Первым заговорил Лучезар.

– Поднимайся! Залежался ты тут. И в следующий раз не выходи в плазмосферу голодным. Прежде нужно хорошенько подзарядиться, а уж после...

– Так это всё произошло со мной из-за голода?

– Именно, сынок, именно, – похлопал меня по плечу отец. – И поменьше виртуальных игр! Скоро ритуал на призыв энергии, тебе стоит присоединиться и подкрепиться.

– А откуда призывают энергию для питания?

– Как обычно, из Великой Пустоты, – участливо улыбнулся отец.

– Послушай, – свесив голые ноги со стола, нахмурился я. – А что с моей матерью?

– Риши, ты меня сегодня... – Отец поднял брови. – Просто убиваешь! У тебя явные мозговые нарушения.

– Но я же помню маму.

– Это всего лишь воспоминания удачных игр. При функциональных нарушениях работы мозга может возникать зацикливание на каком-то определённом моменте. Для тебя это временное явление. И запомни: у тебя, как у отдельной особи, нет матери.

– О... – опустил я глаза. Затем спрыгнул на пол и пошёл.

Мне с трудом удалось сделать пару шагов. Складывалось ощущение, что я впервые учился ходить.

– Чем собираешься заняться? – поддержал меня Лучезар, когда я чуть не свалился на белоснежный, подсвеченный со всех сторон пол.

– Не знаю... А чем я обычно занимаюсь?

– Так, Риши, – засмеялся отец, – я надеюсь, тебя не придётся заново учить тому, как правильно поглощать энергию?

– Нет, – ответно рассмеялся я, – я это помню. – И, отвернувшись, пробубнил себе под нос: – Кажется...

На Юни Солар готовились к главному событию: очередному сбросу плазмосферы.

В этот период обычно устраивались грандиозные праздники и пиры. Это было нечастым торжеством, и на моём веку происходило только в третий раз. Хотя я и этого не помнил, но верил на слово отцу.

Всё молодое поколение выскочило на улицу. Мы поднимались в небо огненными вспышками, кто-то даже уже научился разлетаться на мелкие шары и взрываться с выплеском колоссальной энергии, а затем снова собираться в единое целое. Кто-то выделывал петли, кто-то смешно пузырился.

Летая с приятелем, я не заметил, как мы оказались на границе, которую нам строго-настрого запрещалось нарушать.

– Слушай, Вайю, – зависнув над почвой, задал я вопрос своему другу, – как ты думаешь, что там?

– Граница, – резвился вокруг меня Вайю, то и дело меняя интенсивность свечения.

– Я знаю, что граница. Но неужели тебе никогда не хотелось узнать, что за ней? Неужели это менее интересно, нежели играть дома в виртуальную реальность, придумывая всё новые и новые миры?

– Послушай, Риши, там опасно. Мы не сможем там находиться. Это всем известно. Там такие суровые условия, кои никак не подходят нашей плазменной форме жизни.

– Вайю, – не унимался я, всё оглядываясь и оглядываясь, пока друг тащил меня обратно на нашу гору Од, – а ты никогда не задавался вопросом, почему мы принимаем именно такой вид? Он какой-то нелепый...

– Расставь ноги и руки, и тебе он уже не будет казаться нелепым! – засмеялся Вайю. – Вот если твоя внешняя энергетическая оболочка сократится хотя бы на одну конечность – вот это будет уже нелепым! А так ты очень даже ничего... Шестилучевые звёзды мне нравятся куда больше, нежели пятиконечные. А Лучезар так вообще совершенство – восьмилучевой! В легендах говорилось и о двенадцатилучевых, и о более двадцати лучах, но на то они и легенды, чтобы привирать немного.

– Да-да, – автоматически закивал я, – но всё же... Почему именно такой образ? Мы же можем вечно оставаться плазмоидами или молниями, к примеру, свободно летая в верхних слоях плазмосферы, но всё равно почему-то возвращаемся на гору Од, под купол, к этому образу. Возвращаемся в наши покои, уютные домики, в мягкие кресла, в которых так любим сидеть и подключаться к общей виртуальной нейросети? Мы включаем дурацкие лампы, в то время как каждый из нас способен светить ярче тысячи светильников.

– Просто потому что... – Смешно вращал дымящимися глазами Вайю. – Это весело! Откуда в тебе столько страсти к непознанному? Это вредно для цвета кожи. Станешь бледным, как Лучезар.

Я рассмеялся, наблюдая за беспечным другом, как заметил, что там, на горизонте, что-то происходит. Вайю обернулся, проследив за моим взглядом, и обмер.

– Быстрей! – закипел он. – Это космические змеи! Это очередное нападение! Надо предупредить остальных! Быстрей, Риши, не то утащат на тёмную сторону!!!

– Подожди...

– Чего тут ждать?! Ты как был отвязным, таким и остался! Тот бестолковый полёт ничему не научил тебя, да? Ты чуть не погиб! А сейчас разве не чуешь опасность?

И Вайю рванул домой. А я, точно зачарованный, следил за гигантским змеем, слизывающим что-то с поверхности Юни Солар – там, далеко за горизонтом. «Откуда они прилетают и где их дом? Ведь у них тоже должен быть дом...» – носилось в моих мыслях. Не отдавая себе отчёта в том, что делаю, я полетел туда – навстречу самому опасному врагу всего нашего поселения.

Как только я пересёк Великую Границу, сразу стало холодать. Я понял, что оказался на обратной стороне Юни Солар, где всякая жизнь невозможна. Так нас учили старейшины нашей цивилизации.

– Как же невозможна?! – теряя рассудок, прошептал я, всматриваясь в далёкие механизмы: они безостановочно сновали по ровной, похожей на металл, почве.

Все наши вещи, будь они изготовленными из металла, стекла или пластмассы, создаются Мастерами, умеющими трансформировать химические элементы, но я никогда не видел, как это происходит. Считается, что это тайное знание, которое передаётся лишь выдержавшему испытание адепту. Обычные же жители Юни Солар могли лишь создавать себе одежду, да и то не все.

«Неужели и у этих пришельцев имеются похожие Мастера?» – не успел задаться я вопросом, как увидел тех, кто очень напоминал меня самого, только в сером цвете и с длинными руками, лысыми головами и огромными черными глазами, в которых почему-то не было огня. Их глаза оставались непроницаемыми, они совершенно не светились, не лили свет.

Все Серые, несомненно, относились к разумным существам, они о чём-то переговаривались и прикрывали свои Образы одинаковыми чёрными мантиями, в то время как у их ног сновали какие-то букашки. Присмотревшись, я понял, что это тоже Серые, но только в миниатюре. Маленькие, в отличие от своих гигантских копий, были одеты в блестящие, обтягивающие их несуразные тела костюмы.