Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 (СИ)"

Автор книги: Ник Тарасов

Соавторы: Ян Громов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10

Пока я потягивался и радовался ощущениям в теле, увидел, что к нам семенила Анфиса.

Заметив меня во дворе, она приостановилась на мгновение, словно не ожидала увидеть барина в такую рань, потом заторопилась, подошла ближе к сеням и низко поклонилась.

– Доброе утро, Егор Андреевич, – проговорила она. – Что это вы в такую рань проснулись? Солнце едва встало.

Я все не мог перестать потягиваться, наслаждаясь свободой движений после вчерашней скованности. Радость от возвращения гибкости и силы была настолько велика, что я, как мальчишка, пробовал то одно, то другое движение, проверяя, не вернется ли боль.

– Да, вот выспался, – ответил я, слегка зевая для убедительности. – Да и Ричард вчера тело моё отремонтировал, вот не болит, радуюсь этому.

– Как это отремонтировал? – спросила она, и в голосе её прозвучала смесь любопытства и подозрительности. – Не колдовством ли каким басурманским?

Я рассмеялся, вспомнив, как и Машка крестилась при упоминании о «колдовстве» Ричарда.

– Нет, Анфиса, никакого колдовства. Просто у него свои способы лечения есть. Руками помял, где болело, в нужных местах нажал – и все как рукой сняло. Я теперь как новенький!

Анфиса покачала головой, но не стала развивать тему дальше. Вместо этого она деловито произнесла:

– Сейчас я, Егор Андреевич, быстренько завтрак приготовлю, сейчас позавтракаете, – и проскользнула мимо меня в дом, где уже хлопотала Машка.

– Ну хорошо, – ответил я ей вслед, а сам пошёл к колодцу, решив, что после ночи и перед завтраком неплохо бы освежиться.

Я опустил ведро, слушая, как оно стукнулось о водную гладь, потом медленно наполнилось и потяжелело. Поднимая ведро, достал воды, зачерпнул пригоршней и умылся.

– Хорошо-то как! – выдохнул я, чувствуя, как холодная вода окончательно прогоняет остатки сна, освежает кожу, бодрит.

Капли стекали по лицу, по шее, попадали за ворот рубахи, вызывая приятную дрожь. Я умылся еще раз, потом еще, фыркая и отплевываясь, как мальчишка. Странное дело – в прошлой жизни я бы ни за что не стал умываться ледяной водой из колодца, предпочитая горячий душ или хотя бы теплую воду из-под крана. А здесь… здесь все было иначе.

После завтрака я вышел на крыльцо, собираясь отправиться проверить, как идут работы в кузнице, но не успел сделать и шага, как увидел бегущего ко мне Петьку. Он несся со всех ног, размахивая руками, и на лице его сияла такая счастливая улыбка, что невольно улыбнулся и я.

– Егор Андреевич! Егор Андреевич! – кричал он еще издали, и голос его звенел от возбуждения.

Наконец он добежал до крыльца, остановился, переводя дух, весь довольный, сияет, как самовар начищенный.

– Ты чего счастливый-то такой, Петька? – спросил я, глядя на его раскрасневшееся от бега лицо.

А тот, не говоря ни слова, достаёт аккуратно перемотанные в тряпицу два фарфоровых блюдца, показывает, словно величайшее сокровище:

– Вот, Егор Андреевич, смотрите, что получилось! – выдохнул он, осторожно разворачивая тряпицу и протягивая мне блюдца. – Всё, как вы велели. Сделал форму, в неё бисквит засунули, обожгли, а потом уже глазурью покрыли. За ночь остыло. Вот смотрите, как получилось красиво!

В его голосе звучала такая гордость, такое нетерпеливое ожидание похвалы, что я невольно проникся его волнением. Да и действительно, было чем гордиться – блюдца выглядели превосходно.

Я взял блюдце в руку, посмотрел, повертел – да, почти идеально ровное. Не самой тонкой работы, конечно, по сравнению с настоящим китайским фарфором, но вполне хорошая.

Зашли в дом, я достал с полочки чашечку фарфоровую, которую мы сделали раньше, и поставил её аккуратно на блюдце, посмотрел с одной стороны, с другой.

– Машунь, – позвал я жену, которая в этот момент крутилась в сенях, – как тебе?

Та смотрела, не отрывая взгляда, и в глазах её читалось искреннее восхищение.

– Ой, Егорушка, так красиво, так красиво! – причитала она, протягивая руку, чтобы коснуться блюдца, но не решаясь, словно боялась, что оно рассыпется от прикосновения. – Как в сказке! Как у царей!

Я же согласился – действительно, чашка и блюдце как будто друг для друга были сделаны. Одного стиля, одной фактуры, одного цвета. Изящный комплект, который не стыдно и на стол поставить, и гостям показать.

– Ну что ж, Петь, молодец, – похвалил я. – Продолжай в том же духе. В следующий раз будем такими комплектами пробовать продавать. Думаю, пойдут нарасхват.

Петька аж засветился от похвалы, бережно завернул блюдца обратно в тряпицу, словно самое дорогое сокровище и протянул мне.

– Ступай, работай, – отпустил я его. – И спасибо, что показал. Хорошая работа, я доволен.

Он поклонился, прижав к груди руку и убежал, также быстро, как и прибежал.

Тут со двора раздался громкий голос:

– Егор Андреевич! А, Егор Андреевич! Вы дома?

Я узнал голос Степана. Он стоял у ворот, переминаясь с ноги на ногу, явно с какими-то новостями.

– Да, дома, дома, – сказал я, выходя ему навстречу. – Что случилось?

Подошёл к нему, поздоровался. Тот поклонился и заговорил:

– Всё зерно обмолотили, собрали, в ангаре разместили, – доложил он, а потом голос его стал тише и печальнее. – Мало в этом году зерна, Егор Андреевич.

Я слегка приподнял бровь, показывая удивление:

– Как так? Отчего же мало?

Степан вздохнул, почесал затылок:

– Дак потому что посеяно было мало, Егор Андреевич, – наконец ответил он, глядя куда-то в сторону. – Староста-то прошлый зажал, не давал на посев, вот и остались без зерна на зиму.

Я нахмурился, вспоминая прежнего старосту.

– Если бы вы запасы не делали, да с города не привозили, – продолжал Степан, – то зимой вообще голодно было бы. Так что спасибо вам большое, Егор Андреевич, что закупились и что о крестьянах думаете как о детях родных.

Я отмахнулся на похвалу, хоть и было приятно, что Степан осознает, что я забочусь о них. Да и как иначе? Без этих людей, без их труда и умений, все мои «прогрессивные» затеи так и остались бы не реализованы.

– До зимы ещё время есть, – сказал я. – Пару десятков мешков еще привезут: и зерна, и муки. Как за досками будут ездить, так и будут возить до самой распутицы.

Степан снова низко поклонился, благодаря, что забочусь о деревне.

А тем временем у меня вокруг дома кипела работа. К обеду мужики уже заканчивали утеплять третью стену, осталась только передняя часть, чтобы обшить.

Тут ко мне подбежал Илья. Он был весь перепачкан глиной, но глаза горели таким энтузиазмом, что сразу было ясно – случилось что-то хорошее.

– Егор Андреевич, Егор Андреевич! – выпалил он, едва переводя дух. – Пойдемте, покажу, как у нас с Петькой печь в общей бане получилась! Завтра уже хотим протопить первый раз!

Я не смог сдержать улыбку – его радость была заразительной.

– Пойдем, посмотрим, – согласился я, и мы с Ильей направились через деревню к новой постройке.

Мы дошли до бани, которую строили для деревенских. Она стояла на небольшом пригорке, чтобы не подтапливало весной, когда тает снег. Сруб был сложен из добротных бревен, крыша покрыта дранкой – все как полагается.

Я зашел внутрь и сразу отметил, что предбанник большой, просторный. Здесь стояла длинная лавка вдоль стены, пара деревянных крючков для одежды. Все продумано, все на своих местах.

Помывочная с двумя лавками у стен была тоже довольно большая. Я с удовольствием заметил, что тазы деревянные уже приготовили, сделали. Молодцы, предусмотрительно.

– Вот, Егор Андреевич, – гордо показывал Илья, – тут лавки пониже, чтоб удобнее было мыться. А тут полок сделали, можно лежать, если кто захочет.

Я кивал, отмечая, что все сделано с умом, по-хозяйски. Но главный сюрприз ждал меня в парной.

Когда я зашел в парную, чуть не ахнул – она была не маленькой, где-то чуть ли не три на три метра. Для деревенской бани – настоящий дворец.

– Это ж зачем такую большую-то сделали? – удивился я. – Сколько ж её топить-то придется?

Но тут мои глаза упали на печь, и я понял, что мужики все продумали. Печь соответствовала размерам парилки – внушительная, основательная. Они выложили её из глины, а сверху уложили металлическую пластину. Точно так же, как и у меня дома, вывели трубу, и все это дело обложили речными камнями сверху.

А рядом сделали небольшую выемку, такую полукругом из глины, чтоб аккурат туда ведро деревянное с водой вставало и было рядом, возле печи.

– Смотрите, Егор Андреевич, – с гордостью показывал Илья, – мы тут камни особые подобрали, чтоб долго жар держали. А вода в ведре будет греться от печки, не надо будет каждый раз бегать домой за горячей.

– Вот здесь, – продолжал Илья, показывая на небольшое отверстие в стене, – мы отдушину сделали, чтоб пар выпускать, если уж совсем жарко станет. А тут поддувало, чтоб огонь регулировать.

Я похвалил их за хорошее решение:

– Молодцы, додумались с выемкой для ведра – вода действительно будет быстрее нагреваться, всем мыться будет лучше.

Еще раз оглядев баню, я подвел итог:

– Хорошо сделали, молодцы!

Илья просиял от похвалы.

– Спасибо за науку, Егор Андреевич, – сказал он искренне. – А так, да, для себя старались. Всем ведь баня нужна – дело то хорошее. Особливо когда видели как вы выходили с бани весь довольный и распаренный.

– Ну и здорово, – ответил я и пошел обратно к дому.

Мужики тут уже заканчивали работу – последняя стена была почти полностью обшита, оставались только верхние венцы.

– Здорово получается, – сказал я, обращаясь к Прохору. – К вечеру закончите?

– Должны управиться, Егор Андреевич, – кивнул тот. – Еще часок-другой, и будет как надо. Зимой в тепле будете, не сомневайтесь.

После обеда я вышел на крыльцо и, прищурившись от яркого солнца, окинул взглядом деревню.

Мой взгляд остановился на Ричарде, который неспешно прогуливался вдоль домов, рассматривая их с неподдельным интересом. Он то и дело останавливался, делал какие-то заметки в небольшой книжице, которую доставал из внутреннего кармана своего добротного английского камзола. Иногда он подходил к Степану, который возился с телегой у своего дома, видать, продолжает спрашивать про то или иное слово, а потом отходит и что-то бубнит сам себе под нос, словно пытаясь запомнить новые русские выражения.

Я невольно улыбнулся, наблюдая за этой картиной. Было что-то трогательное в том, как этот чопорный англичанин, привыкший к каменным особнякам и мощеным улицам Лондона, с таким детским любопытством изучал наш крестьянский быт. Степан, кажется, тоже проникся симпатией к иностранцу – отвечал ему обстоятельно, даже показывал что-то на телеге, объясняя, видимо, устройство и назначение.

– Ричард! – окликнул я его, решив, что самое время поговорить о деле. – Можно тебя на минуту?

Англичанин обернулся, приветственно поднял руку и, что-то сказав Степану, направился ко мне.

– Добрый день, мистер Егор, – произнес он с легким акцентом, подойдя к крыльцу. – Чудесная погода сегодня, не правда ли?

– Да, повезло с деньком, – согласился я. – Присядем?

Я указал на лавку, стоявшую у стены дома. Ричард кивнул и устроился рядом со мной. Некоторое время мы молчали, просто наблюдая за деревенской жизнью.

– Я хотел обсудить с тобой один вопрос, – начал я, повернувшись к Ричарду. – Раз ты будешь как минимум до следующего лета у нас, может, имеет смысл… – я на миг задумался, подбирая правильные слова, – может, тебе стоит составить список и написать, что нужно из инструмента. Как для врача, как для лекаря.

Ричард вопросительно приподнял бровь, явно не ожидав такого поворота разговора.

– И каких, может быть, трав лечебных нужно, лекарств, мазей, чтобы ты мог оказывать врачебную помощь? – продолжил я, видя его замешательство. – Видишь ли, во-первых, скоро осень, и простудные заболевания будут обычным явлением, без них никуда. Ну и мало ли что может случиться – вывих там, перелом, не дай Бог. А я пошлю кого-нибудь из мальцов по соседним деревням, – продолжил я, воодушевленный его реакцией. – Пускай скажут, что у нас есть врач с высокой квалификацией. Мало ли какие болезни могут быть, а ты все-таки с опытом, может, какую жизнь и спасём.

Ричард кивнул, лицо его стало серьезным, деловым. Он выпрямился на лавке, словно уже представлял себя в роли деревенского лекаря.

– Да, это разумная мысль, – сказал он после паузы.

– Вот и я о том же, – подхватил я. – Так что подумай, составь список всего, что может пригодиться.

Тот кивнул, задумался и сказал:

– Да, обязательно напишу. Хотя, боюсь, некоторые инструменты и лекарства будет сложно найти в ваших краях…

– Не беспокойся об этом, – отмахнулся я. – Что сможем достать – достанем. Чего не сможем – придумаем замену.

Я на миг задумался, вспоминая, когда должен прибыть очередной обоз из города.

– Особо не спеши, но за пару дней сделай список, – добавил я. – Как приедет следующий обоз за досками, так и сделаем им заказ. А через седмицу или дней десять в следующий раз приедут, и как раз привезут то, что ты закажешь.

Ричард снова кивнул, и достав свою записную книжицу и карандаш, начал что-то быстро набрасывать – видимо, уже составлял в уме список необходимого.

А потом вдруг поднял голову и спросил:

– А как, в принципе, с лихоманкой тут борются?

– В основном народными методами, – ответил я. – Травяные отвары, растирания… Но лично я использую отвар из коры ивы. В ней присутствует салициловая кислота, она жар сбивает, да и боль убирает.

Глаза Ричарда загорелись искренним интересом. Он даже подался вперед, как будто не хотел пропустить ни слова.

– Да, – ответил он с воодушевлением, – про свойства салициловой кислоты я знаю. Не подозревал, что она есть в коре ивы, а так это известный препарат, который действительно сбивает жар.

– Я еще могу рассказать про уксус, – сменил я тему, видя его замешательство. – Если его смешать с водой и потом растирать тело, то экстренно можно сбить температуру вплоть до полутора градусов.

Ричард кивнул, но по его лицу было видно, что он не совсем представляет, как это применить на практике.

– А насчёт салициловой кислоты, – продолжил я, возвращаясь к теме, которая явно его заинтересовала, – я уже вчера подумывал сделать себе такой отвар перед тем, как ты предложил массаж. Но твоё средство эффективнее оказалось.

Ричард очень заинтересовался этим моментом про салициловую кислоту и отвар из коры ивы и попросил, чтобы при возможности всё наглядно показать. Его глаза горели тем особым огнем, который бывает у настоящих ученых, когда они натыкаются на что-то новое и интересное.

Я же пообещал, что обязательно покажу, как готовить отвар из ивовой коры, когда возникнет такая нужда.

Глава 11

На следующий день Ричард предоставил мне список. Достаточно внушительный. Мы расположились во дворе, под яблоней.

Я внимательно посмотрел на протянутый им лист, а там… Само собой разумеющееся – всё было написано на английском. Мелкие, аккуратные буквы складывались в слова, которые я мог разобрать лишь частично. Мой английский, выученный в школе и институте будущего, был не настолько хорош, чтобы свободно читать рукописный текст, особенно с медицинскими терминами.

Я приподнял бровь, глядя на Ричарда:

– Мне переписывать придётся, – сказал я с легким укором в голосе.

Тот смущённо развёл руками:

– Егор Андреевич, ну, если некоторые слова я уже начал учить, то с письменностью, сами понимаете… – он снова развёл руками, виновато улыбаясь.

– Да шучу я, шучу, – успокоил я его, видя его замешательство.

Ричард заметно расслабился и придвинулся ближе. Почерк у него был, надо признать, достаточно каллиграфичный – что никак не сочеталось в моем понимании о почерке врачей.

В списке было десятка три пунктов разных. Некоторые слова я узнавал сразу – скальпель, зажимы, какие-то клещи… Были и названия, которые я видел впервые. Медицинская пила, например – что это вообще такое и зачем она нужна? Представился жуткий образ пилы для ампутаций, и я невольно поморщился.

– Это всё медицинские инструменты? – спросил я, указывая на первую часть списка.

– Да, – кивнул Ричард. – Самые необходимые. Хороший врач должен иметь хорошие инструменты.

Я всмотрелся в список внимательнее, различая знакомые слова: «scalpel» – скальпель, «forceps» – щипцы или зажимы, «bone saw» – костная пила (вот оно что!), «lancet» – ланцет, «cautery iron» – прижигатель, «curved needles» – изогнутые иглы, «amputation knife» – ампутационный нож, «trephine» – трепан для сверления отверстий в черепе… М-да, набор, прямо скажем, не для слабонервных.

Помимо этого, отдельно были выписаны разные мази и травы. Я разобрал названия некоторых компонентов: «calendula extract» – настой календулы, «honey» – мёд, «beeswax» – пчелиный воск, «comfrey» – окопник, «plantain» – подорожник, «lard» – свиное сало, «willow bark» – ивовая кора, «valerian root» – корень валерианы, «chamomile» – ромашка, «mint» – мята, «sage» – шалфей, «thyme» – тимьян, «St. John’s wort» – зверобой, «yarrow» – тысячелистник… Некоторые названия я видел впервые и не мог перевести.

Ознакомившись со списком, я достал бумагу, которую ещё когда-то, давным-давно привёз мне Фома, и прям тут, под яблоней, сел и стал переводить. Попросил Ричарда остаться, потому что моих знаний английского языка не хватало, чтобы всё перевести дословно и как нужно.

– Вот здесь, – тыкал я пальцем в непонятные слова, – что это значит? И вот это?

Ричард терпеливо объяснял, иногда рисуя на полях инструменты, чтобы мне было понятнее.

С горем пополам весь список был переведён на русский. Я его записал, а потом, шлёпнув себя по лбу, понял, что мой русский язык в плане написания отличается от современного. Ведь я писал с учетом орфографии двадцать первого века, без всяких «ятей» и «еров», которыми пестрил язык начала девятнадцатого.

– Вот незадача, – пробормотал я. – Так не пойдет.

– Что-то не так? – спросил Ричард, заметив мое замешательство.

– Да так, мелочи, – отмахнулся я, не желая вдаваться в объяснения о тонкостях русской орфографии разных эпох.

Я позвал Фому, который крутился неподалеку.

Выдал ему чистый лист бумаги, перо и стал сам надиктовывать, а он – записывать. Фома старательно выводил буквы, высунув от усердия кончик языка. В его исполнении текст выглядел аутентично – с теми самыми «ятями» и «ерами», которые я сам не мог воспроизвести достоверно.

А уже на следующий день к обеду как раз приехал Игорь Савельевич. Его телеги показались на дороге, ведущей к деревне, ещё издалека. Я как раз стоял на крыльце своего дома, разговаривая с Ричардом, когда увидел приближающийся караван.

– А вот и наш купец пожаловал, – сказал я, прищурившись. – Вовремя. Как раз и список ему передадим.

Телеги, запряженные крепкими лошадьми, остановились у ангара. Игорь Савельевич, в добротном кафтане и высоких сапогах, слез с передней телеги и, увидев меня, расплылся в широкой улыбке, подошел ко мне.

– Егор Андреевич! Рад видеть в добром здравии! – прогудел он, протягивая руку для рукопожатия.

– И тебе не хворать, Игорь Савельевич, – ответил я, пожимая протянутую руку.

Он как обычно, привез зерно, муку, мёда бочонок. Возницы уже начали разгружать телеги, вынося мешки и бочки.

– А это что у тебя? – спросил я, заметив какие-то небольшие мешочки, перевязанные бечевой.

Игорь Савельевич хитро улыбнулся и указал на них:

– Два пуда сахара, – сказал он с гордостью. – Вы когда-то оговорились, что не хватает сладкого, а вот я нашёл. Не без труда, скажу вам, и не дешево, но для вас расстарался.

Я обрадовался сахару – на него у меня были отдельные планы.

– Спасибо, уважил, – искренне поблагодарил я купца. – Как раз то, что нужно.

Ричард с интересом наблюдал за разгрузкой, особенно его внимание привлек сахар.

– Sugar? – спросил он, указывая на мешки. – It must be very expensive here.

– Да, сахар, – кивнул я. – И да, дорогой, но для задуманного без него никак.

Купец с любопытством посмотрел на Ричарда.

– А это кто же будет? – спросил он, разглядывая необычную для здешних мест одежду англичанина.

– Ричард Брэмли, гость из Англии, – представил я. – Ученый человек, врач.

– Англичанин? – удивился Игорь Савельевич. – Надо же… – Он поклонился Ричарду с преувеличенной церемонностью. – Рад приветствовать заморского гостя на нашей земле!

Ричард, хоть и не понял всех слов, смысл уловил и вежливо кивнул в ответ.

Когда всё разгрузили, стали загружать доски. Пока грузились, мы с Игорем Савельевичем отошли в сторонку для разговора.

Купец, как всегда, со мной рассчитался – протянув кожаный мешочек с деньгами. Я пересчитал – всё верно, без обмана.

– Доволен товаром? – спросил я, видя его довольную физиономию.

– Как всегда, Егор Андреевич, как всегда, – кивнул он. – Ваши доски в городе нарасхват идут. Чистые, ровные, без сучков лишних. За такой товар перекупы хорошую цену дают.

Но было видно, что что-то его тревожит. Он хмурил брови и поглядывал на небо, затянутое тонкой пеленой облаков.

– Что-то не так? – спросил я, заметив его озабоченность.

– Да вот думаю, – вздохнул он, – скоро ведь распутица начнется. Дожди пойдут, дороги развезет – уже не поездишь. А на зиму, как я понял, у вас всё остановится?

– Да, зимой доски пилить не сможем, – ответил я, хотя мысли на эту тему тоже были. Я уже думал о том, как организовать работу лесопилки зимой, но для этого нужно было решить несколько технических проблем…

– Жаль, – покачал головой купец. – Спрос-то есть, и немалый. Если б вы и зимой работали, я бы втрое больше товара брал.

– Подумаем над этим, – пообещал я. – Может, что и придумаем.

Мы наблюдали как идет загрузка, когда произошло нечто неожиданное. Из-за леса показались какие-то всадники.

Захар тут же окликнул меня, указывая на дорогу, ведущую к деревне:

– Егор Андреевич! Глядите-ка, кто-то скачет!

В его голосе слышалось беспокойство, что мигом заставило меня напрячься. Всадники были еще далеко, но даже с такого расстояния что-то в их облике настораживало.

Я присмотрелся, прикрыв глаза ладонью от яркого полуденного солнца. Всадники галопом шли в сторону Уваровки, поднимая за собой клубы пыли.

– Сколько их? – спросил я, щурясь.

– Четверо, кажись, – ответил Захар.

Буквально через пару минут уже было отчетливо видно, что их действительно четверо. Причём трое из них явно при оружии – на солнце блестели ножны сабель, за поясами виднелись пистоли. Значит, охрана. А четвертый был налегке, без видимого оружия, но держался в седле с особой выправкой, что выдавало в нём человека, привыкшего повелевать.

Деревенские мужики, занятые погрузкой досок, обратили внимание на приближающихся всадников и замедлили работу, переглядываясь с тревогой. В Уваровке не часто бывали гости, особенно столь внушительного вида.

– Продолжайте грузить, – сказал я спокойно, хотя внутри нарастало напряжение. – Нечего на них глазеть.

Мужики кивнули и вернулись к работе, но то и дело бросали взгляды на дорогу. Я заметил, как Степан, отложив доску, незаметно отошел к своей избе и через минуту вернулся с топором, заткнутым за пояс. Другие тоже, не сговариваясь, подтянулись ближе, словно готовясь встать стеной между мной и незваными гостями.

Когда всадники подъехали к деревне, погрузка досок шла полным ходом. Телеги были уже почти полны.

Незваные гости, увидев, что тут ведутся торговые дела, остановились неподалёку, метрах в тридцати. Кони их были взмылены – видно, скакали без остановки. Всадники неторопливо спрыгнули с седел, разминая затекшие ноги и явно дожидаясь, пока я закончу все свои дела. Один из охранников держал коней, пока остальные окружили своего господина, не спуская настороженных глаз с деревенских мужиков.

Я внимательно присмотрелся к ним. Да, действительно, трое были при оружии. У одного за спиной даже виднелся мушкет. Одеты добротно, но не богато – темные кафтаны, высокие сапоги. Лица обветренные, бородатые, взгляды цепкие, настороженные. Такие за своего господина и в огонь пойдут, и врага на куски порвут.

А вот тот, кого они охраняли… Я вгляделся пристальнее и почувствовал, как внутри все сжалось. Этот человек показался мне знакомым. Щуплый мужик, с острым, словно лисьим лицом, одетый богаче своих спутников – кафтан из тонкого сукна, расшитый узорами, на пальцах перстни поблескивают. Он стоял, и внимательно наблюдал за мной, не скрывая своего интереса.

Это был тот самый щуплый мужик, с которым я пересекался в городе не один раз, который вел за мной чуть ли не открытую слежку, расспрашивал обо мне торговцев на рынке, крутился возле моей телеги, когда я приезжал торговать.

Игорь Савельевич тоже присмотрелся к нему и, видать, что-то вспомнив, подошёл ко мне ближе. Делая вид, будто мы ведем торговые беседы, он указывал всё время на доски, а сам тихо говорил:

– Егор Андреевич, у меня такое впечатление, что вот того вот щуплого я где-то видел. Не могу только вспомнить, где точно… В городе, кажется…

Он задумался, несколько раз еще повторял, что лицо очень знакомое, вот прям где-то видел недавно. Морщил лоб, потирал бороду, вспоминая. А потом к нему пришло как озарение, и он щелкнул пальцами:

– Да, точно! В середине лета он расспрашивал о вас! Откуда доски, спрашивал, по какой цене берете, кто ваши люди… Да, это был он! – Игорь Савельевич понизил голос до шепота. – Я вам ещё про это рассказывал, помните?

– Помню, – ответил я, вспоминая, что этот щуплый не только Игоря Савельевича расспрашивал, но и Захара, и Ивана. Интересовался, что у нас в деревне происходит, какие новшества вводим, как дела идут. Слишком уж много интереса для обычного любопытствующего.

Я заметил, что щуплый внимательно наблюдает за нашим разговором, словно пытаясь по губам прочитать, о чем мы говорим. На его лице мелькнула легкая улыбка, когда наши взгляды встретились. Он слегка наклонил голову, словно приветствуя меня, но не двинулся с места.

Тем временем доски уже почти погрузили. Последние бревна с глухим стуком легли на телегу, и Степан крикнул:

– Всё, Егор Андреевич! Погрузили!

Я кивнул ему, повернулся к Игорю Савельевичу и тихо сказал:

– Попрошу вас, Игорь Савельевич, чтоб в следующий раз не забыли привезти муку и зерно. Чтоб зимой было что кушать, а то так сложилось, что урожай в этом году был не очень.

Игорь Савельевич понимающе кивнул:

– Непременно, привезём всё что нужно, Егор Андреевич, – заверил купец.

Я достал из-за пазухи сложенный лист бумаги:

– И вот еще список от Ричарда. Попросил бы, чтобы по возможности всё привезли.

Это был перечень инструментов и материалов, которые были нужны англичанину для его работы. Вещи непростые, но Игорь Савельевич имел связи с другими купцами и мог достать почти всё.

Купец даже смотреть не стал, аккуратно приняв сложенную бумагу, уложил себе в кошель:

– Сделаем, Егор Андреевич. Для вас – все, что угодно.

Мы крепко пожали друг другу руки, и Игорь Савельевич стал собираться в обратный путь.

Я заметил, что щуплый незнакомец и его охрана все еще стоят неподалеку, терпеливо дожидаясь, пока я освобожусь. Я обернулся к Игорю Савельевичу, который уже садился на коня:

– Будьте осторожны на обратном пути, – сказал я ему.

– Не беспокойтесь, Егор Андреевич. У меня люди надежные, с оружием.

Он бросил взгляд на щуплого незнакомца и его охрану, и в глазах его мелькнуло что-то похожее на тревогу:

– А вы… берегите себя, – сказал он тихо. – Всякое бывает.

– Обязательно, – усмехнулся я. – До скорой встречи, Игорь Савельевич.

Купец поклонился с седла, тронул коня, и его небольшой караван двинулся в путь. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом дороги, а потом повернулся к незнакомцам.

Теперь, когда с делами было покончено, настало время выяснить, кто эти люди и что им нужно в моей деревне.

Щуплый мужик что-то сказал охране, кивнул им и направился в мою сторону. Охранники же остались стоять с лошадьми, не сводя с него настороженных взглядов.

Я инстинктивно напрягся. Кто это? Чего ему нужно?

Мужик приближался неспешным, уверенным шагом человека, привыкшего к власти. Несмотря на щуплое телосложение, в нём чувствовалась внутренняя сила. Лицо узкое, с острыми чертами, глаза – холодные, оценивающие. Кто же он?

Подойдя ко мне на расстояние нескольких шагов, он остановился и слегка поклонился – не как крестьянин перед барином, а как равный перед равным.

– Добрый день, Егор Андреевич, – произнёс он негромким, но отчётливым голосом, в котором слышались нотки иронии. – Что ж вы на приглашения мои не откликаетесь, да заставляете от дел важных отрываться? И самому полдня к вам скакать.

При этом смотрел на меня так, как будто бы сделал большое одолжение, и я ему теперь должен за это. Взгляд его словно пытался проникнуть в самую душу, выведать все тайны.

Я почувствовал смутное беспокойство. Незнакомец стоял передо мной, и что-то подсказывало – отмахнуться от него не получится. Но и покорность проявлять я не собирался.

– Знаете, – я открыто сказал ему, глядя прямо в глаза, – встречу-то вы ищете, а не я. Так почему отрываться от важных дел должен я? Может, на самом деле мне эта встреча и не нужна вовсе.

Лёгкая улыбка тронула тонкие губы незнакомца, но глаза остались холодными.

– А вот тут уж простите, – ответил он, делая небольшой шаг вперёд, – но не вам решать, нужна она или нет. Скажу больше – нужна, пусть даже вы об этом пока ещё и не догадываетесь.

Его слова прозвучали не как предположение, а как утверждение, не терпящее возражений. Я вопросительно посмотрел на него, пытаясь понять, с кем имею дело.

– А уже по результату беседы и будем думать, что с вами делать, – добавил он, словно читая мои мысли.

Последняя фраза мне не понравилась, если мягко выразиться. Я почувствовал, как закипает кровь. Кто он такой, чтобы решать, что со мной делать? Я даже немного вспылил:

– А не слишком ли громкое заявление, уважаемый? – произнёс я, делая шаг в его сторону.

Но тот даже не думал отступить и открытым взглядом встретил мой взгляд. В его глазах не было страха – только холодный расчёт и… что-то ещё, что я не мог определить. Любопытство? Уважение? Насмешка?

Он посмотрел на меня и слегка хмыкнул:

– Ну, закопаете, предположим, вы меня тут… – он обвёл рукой окрестности, поросшие густым лесом. – Так тут, понимаете, какая вещь, Егор Андреевич. Если я через пару дней не вернусь, то за вами уже приедут другие люди. И, поверьте мне, они не будут разговаривать. А я же приехал поговорить.