Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 (СИ)"
Автор книги: Ник Тарасов
Соавторы: Ян Громов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава 19
Наконец Ричард поднял голову и посмотрел в сторону флигеля.
– А что это за аппарат вы там мастерили с самого утра? – спросил он, кивнув в ту сторону. – Вы говорили что-то о сне без боли. Этот аппарат как-то с этим связан?
В его голосе слышалось искреннее любопытство, смешанное с профессиональным скептицизмом. Он явно пытался понять, как мы можем помочь ему в хирургии.
– Это наша тайна, – сказал я загадочно. – То, что может изменить не только судьбу нашего пациента, но и всю медицину.
Ричард склонил голову набок, изучая меня взглядом.
– Егор Андреевич, вы же понимаете, что я не могу оперировать вслепую? Если у вас есть какое-то средство, которое поможет пациенту, я должен знать о нем всё. Как оно действует, какие побочные эффекты, сколько времени длится действие…
– Знаешь что такое эфир? – спросил я вместо ответа.
– Конечно. Летучая жидкость, растворитель. Используется в химии, иногда в медицине как наружное средство. – Ричард нахмурился. – Но причем здесь эфир?
– А ты знаешь, что происходит, если его пары вдыхать?
– Это опасно, – быстро ответил Ричард. – Может вызвать отравление, головокружение, потерю сознания…
Он замолчал, и я видел, как в его глазах медленно загорается понимание.
– Потерю сознания, – повторил он тише. – Вы хотите сказать…
– Именно это я и хочу сказать, – кивнул я. – Управляемая потеря сознания. Сон без боли. Такой глубокий, что человек ничего не почувствует, но при этом будет жив.
Ричард медленно выпрямился. На лице его отражалась борьба между восхищением и ужасом.
– Это… это невозможно, – пробормотал он. – Я никогда не слышал о подобном. В университете нам говорили, что эфир – яд.
– Многие лекарства в больших дозах становятся ядом, – заметил я. – Дело в дозировке и способе применения.
Митяй встал и подошел к окну, откуда была видна мастерская.
– Значит, вот зачем мы всю ночь мастерили эту штуковину, – сказал он с восхищением. – Чтобы усыпить человека на время операции.
– Если это сработает, – добавил я осторожно.
Ричард долго молчал, переваривая услышанное. Наконец он поднял голову.
– Покажите мне этот аппарат, – сказал он решительно. – Я должен понимать, с чем имею дело. И объясните мне все подробно – как это должно работать, сколько времени продлится действие, как вывести человека из этого состояния.
Ближе к обеду из-за леса показались два всадника. Солнце стояло высоко, и в его лучах клубилась пыль от копыт. Лошади шли размашистой рысью, но даже издалека было видно, что они на пределе сил.
– Наши возвращаются! – крикнул Захар, приставив ладонь козырьком ко лбу.
– Лишь бы всё нашли, – тихо сказал я, чувствуя, как напряжение сжимает грудь. От успеха этой поездки зависело слишком многое.
Когда всадники приблизились к воротам, я разглядел Пахома и Никифора. Лица у них были усталые, но довольные. Соскочив чуть ли не на ходу, они кинули поводья Степану. Тот ловко подхватил все четыре узды и повел лошадей к колодцу.
– Степан, не торопись! – крикнул я. – Пусть сначала отдышатся, а потом уже напоишь!
Лошади были в густой пене, бока их вздымались часто и тяжело. Еще немного – и загнали бы насмерть. Степан кивнул:
– Так и хотел, барин – за колодцем есть где выгулять, – ответил тот и, зайдя за колодец, где было больше свободного пространства, начал медленно выгуливать животных по кругу, давая им остыть.
Пахом, все еще отдуваясь после скачки, подошел ко мне и с торжествующим видом вручил небольшую склянку из темного стекла.
– Это серная кислота, – сказал он, утирая пот с лба. – У немца-алхимика нашли. Торговался долго, проклятый скряга. Говорит, купоросным маслом называют, для травления металлов использует.
Я осторожно взял склянку, чувствуя тяжесть жидкости внутри.
– А это спирт, – Пахом протянул вторую склянку, побольше первой. – В аптеке достали. Аптекарь клялся, что чище этого не сыщешь во всей округе. Очищенный, говорит, специально для лечебных целей.
Я поднял склянку к свету – жидкость была кристально прозрачной, без единого помутнения.
Никифор тем временем достал из седельной сумки завернутый в холстину сверток.
– А это инструмент, – с гордостью произнес он, разворачивая ткань. – Игорь Савельевич все собрал, как вы просили. Сказал, что эти штуки для тонкой работы нужны.
В холстине лежали небольшие медные воронки разных размеров, тонкие трубочки, мерные чашечки и даже крошечные весы с набором гирек, скальпели, иглы, щипцы и все остальные инструменты, которые Ричард указывал в списке.
– Молодцы, – сказал я, не скрывая облегчения. – Все нашли, что требовалось. А теперь кушайте и отдыхайте. Спасибо вам.
Пахом и Никифор поклонившись, направились к кухне, где их уже ждала Анфиса с горячим обедом. Я же подозвал к себе Ричарда и Митяя.
– Пойдемте, – сказал я им. – Настало время самого главного.
Мы зашли ко мне во флигель.
– А теперь будем делать эфир, – объявил я, ставя склянки на стол.
Митяй присвистнул и почесал затылок.
– И как же это делается, Егор Андреевич?
– Сейчас увидишь. Но сначала запомни главное – то, что мы сейчас будем делать, смертельно опасно. Серная кислота может прожечь дыру в человеке, пары ядовиты, а эфир может вспыхнуть от малейшей искры.
Я достал дистиллятор и еще раз осмотрел все соединения. Каждый шов, каждая пайка должны были быть идеальными – малейшая течь могла обернуться катастрофой.
– Митяй, принеси воды в тазу. Холодной. И постоянно меняй ее – вода должна быть ледяной, – приказал я, устанавливая змеевик в охлаждающую ванночку.
Пока Митяй бегал за водой, мы с Ричардом приступили к самой опасной части – смешиванию компонентов. Я взял маленькую медную воронку и осторожно начал переливать спирт в основную колбу дистиллятора.
– Запомни, – сказал я Ричарду, – спирт всегда добавляют первым. А потом уже кислоту. И по капле, понимаешь? По капле!
Он кивнул, но я видел в его глазах страх. И правильно делал, что боялся.
Взяв склянку с серной кислотой, я откупорил ее. Резкий, едкий запах тут же заполнил помещение, и мы невольно отшатнулись.
– Дышать надо через мокрую тряпку, – посоветовал я, и мы завязали нос и рот влажными платками, смоченными в воде, таз с которой как раз принес Митяй.
Я начал добавлять кислоту по каплям. Каждая капля, попадая в спирт, вызывала бурное шипение и выделение тепла. Смесь начинала закипать, и я поспешил уменьшить скорость добавления.
– Видите? – пояснил я сквозь платок. – Идет химическая реакция. Спирт и кислота соединяются, образуя новое вещество. Но процесс этот очень бурный.
Колба нагревалась так сильно, что я едва мог держать ее в руках. Пришлось обернуть дно мокрой тряпкой.
– А теперь самое сложное, – сказал я, когда последняя капля кислоты исчезла в смеси. – Нужно нагревать, но очень осторожно. Слишком сильно – и все взлетит на воздух. Слишком слабо – реакция не пойдет.
Развел небольшой огонь и поставил колбу на железную подставку. Пламя должно было едва касаться дна.
– Митяй, следи за водой в ванночке, – приказал я. – Как только нагреется – сразу меняй на холодную.
Первые пары показались минут через десять. Они были почти невидимыми, но я знал – эфир начинает образовываться. Пары поднимались по горлышку колбы, попадали в змеевик, где охлаждались холодной водой, и начинали конденсироваться в жидкость.
– Смотри, – шепнул я Ричарду, указывая на стеклянную бутылочку под змеевиком. – Видишь? Капли начинают появляться.
И действительно, первые капли прозрачной жидкости медленно стекали по трубке и падали в приемную емкость. Каждая капля была на вес золота – это был эфир, хотя и неочищенный, с примесями.
– А почему он такой мутный? – спросил он, вглядываясь в бутылочку.
– Примеси, – объяснил я. – Альдегиды, остатки кислоты, другие вещества.
Процесс шел медленно. За час набралось едва на донышко бутылочки. Но я не торопился – спешка в таком деле могла стоить жизни.
– Барин, а что будет, если это вдохнуть? – спросил Митяй, когда в бутылочке набралось уже с палец жидкости.
– Сначала головокружение, – ответил я, не отрываясь от наблюдения за процессом. – Потом человек теряет сознание. А если много – может и не проснуться. Потому и маска нужна – чтобы дозировать точно.
Вскоре огонь под колбой начал затухать. Я подкинул еще несколько щепок, но осторожно – температура не должна была резко подскочить.
– Митяй, открой окно пошире, – попросил я. – Пары накопились, нужно проветрить.
Свежий воздух ворвался в помещение, и сразу стало легче дышать.
Еще через час в бутылочке было уже достаточно эфира. Жидкость оставалась мутноватой, но запах становился более знакомым – тот самый сладковато-резкий аромат, который я помнил по описаниям.
– Думаю, хватит, – решил я, гася огонь под колбой. – Этого будет достаточно.
Митяй облегченно вздохнул.
– А теперь самая опасная часть, – предупредил я. – Нужно остудить колбу и слить остатки. Но осторожно – там кислота.
Мы поставили в большой таз с холодной водой всю колбу целиком. Пар от неё поднимался густыми клубами.
– Видишь, какая была температура? – показал я на запотевшие стенки. – Еще чуть-чуть, и все могло взорваться.
Когда колба остыла, я осторожно слил остатки смеси в отдельную емкость. Жидкость была темной, почти черной – кислота вступила в реакцию не только со спиртом, но и с примесями.
– Это нужно закопать подальше от дома, – сказал я Митяю. – И руки не забудь вымыть с мылом. Кислота может разъесть кожу даже через несколько часов.
Эфир в стеклянной бутылке источал резкий, но не неприятный запах. Я осторожно закупорил сосуд пробкой, обмотанной воском – ни капли не должно было пропасть даром.
– Ну что, – сказал я, снимая мокрый платок с лица, – первый этап позади. Эфир у нас есть.
Ричард кивнул, все еще не до конца веря в то, что мы действительно создали это загадочное вещество.
– Митяй, грузи инструменты, – скомандовал я, укладывая в кожаную сумку скальпели, щипцы и иглы с шелковыми нитями. – Степан, маску и грушу не забудь. Ричард, ты готов? – спросил я его.
Он утвердительно кивнул и собрав все необходимое, мы направились в соседнюю деревню. Дорога петляла между полями и темными перелесками. Я всякий раз с тревогой думал о том, чтобы бутылка с эфиром по дороге не лопнула. Одна трещина – и вся работа насмарку.
– Далеко еще? – спросил Митяй, поправляя сбившийся с плеча мешок с инструментами.
– Нет, тут всего то верст пять, скоро приедем, – ответил Степан, щурясь на солнце.
Ричард молча ехал рядом со мной, по его лицу было видно, что он опять и опять прокручивает в голове предстоящую операцию.
В деревне нас встретил Иван Филиппович. Лицо его было измучено бессонной ночью, проведенной у постели больного.
– Слава богу, приехали, – выдохнул он с облегчением. – Петька совсем плох. Стонет лежит. Но ваш отвар жар сбивает и Петька говорил, что и болеть стало чуть меньше. А сейчас вот снова плохо.
Мы прошли в горницу, где на широкой лавке лежал Петька и даже в полузабытьи постанывал и морщился от боли.
Понимая, что все может затянуться, я сказал Ивану Филиповичу:
– Приготовь лучины. Много. Света нужно будет достаточно.
Тот кивнул и отправился готовить осветление. Скоро в доме запахло смолой – он связывал лучины в пучки и устанавливал их в железные держатели по всей горнице.
Мы со Степаном и Митяем принялись готовить место для операции. В воздухе висело напряжение – каждый понимал, что от следующих часов зависит жизнь Петьки. Широкий дубовый стол пришлось подвинуть поближе к лавке, где лежал больной. Ричард расстелил на столешнице чистую простыню, разгладив каждую складку, а рядом разложил инструменты. Скальпели разных размеров, костные кусачки, пинцеты, изогнутые иглы – все блестело от тщательной обработки спиртом.
– Митяй, – обратился я к парню голосом тише обычного, – проверь еще раз всю систему с маской. Каждое соединение. Если что-то подведет во время операции…
Я не договорил, но Митяй понял и лишь кивнул. Он проверил кожаную грушу, прощупал каждый сантиметр кишки, посмотрел на стеклянную колбочку с эфиром.
Пока он возился с трубками и стеклянной колбочкой, я объяснил Ивану самое главное, положив руку ему на плечо:
– Слушай внимательно, Иван Филиппович. В печи нужно нагреть до красна несколько железных прутов. Будем прижигать сосуды, если кровотечение начнется. И держи их наготове всю операцию. Видишь, что с племянником твоим – ребра сломаны, легкое пробито, плечо вывихнуто. Одного неловкого движения достаточно, чтобы он истек кровью.
Иван молча кивнул, и я увидел, как сжались его челюсти. Он принялся раздувать огонь в печи, подкладывая сухие поленья. Пламя взметнулось вверх, и вскоре железные стержни зашипели, накаляясь добела.
Ричард спиртом тщательно обработал свои руки – долго, методично, до локтей. Затем велел и нам сделать то же самое. Резкий запах заполнил горницу, смешиваясь с дымом от лучин и жаром от печки. У меня защипало в носу от едких паров.
– Степан, – позвал я, – тебе предстоит самая тяжелая работа. Когда Ричард начнет вправлять ребра, нужно будет держать Петьку так крепко, чтобы он не дернулся, даже если эфир отойдет. Понимаешь? Одно неверное движение – и обломок кости может большой беды наделать.
Степан кивнул, его пальцы сжались в кулаки.
– Ну что, – спросил Ричард, оглядывая приготовления, – приступим?
Эфирная система работала исправно. При нажатии на кожаную грушу воздух с тихим шипением проходил через колбочку с эфиром, насыщался парами, смешиваясь с воздухом и поступал в маску. Я несколько раз проверил – все герметично, клапаны функционируют.
– Надеваем маску, – сказал я.
Осторожно, чтобы не переборщить с первой дозой, я приложил маску к бледному лицу Петьки и начал медленно качать грушу. Раз, два, три… Эфирные пары просачивались под кожу маски, и больной невольно вдыхал их. Его веки задрожали, словно он пытался проснуться, но не мог.
Буквально через десять-пятнадцать секунд наркоз подействовал. Петька перестал стонать, мышцы его лица расслабились, дыхание стало глубоким и ровным. Но я знал – в таком состоянии он пробудет недолго.
– Иван Филиппович, – позвал я хозяина, – твоя задача самая важная. Смотри, чтобы пульс был одинаково ровный вот тут, – я нашупал на шее Петьки сонную артерию, слабо бившуюся под пальцами, – и тут, – показал на запястье. – Чувствуешь?
– Да, – кивнул Иван, осторожно прикладывая дрожащие пальцы к указанным местам.
– Вот и следи. И если глаза под веками шевелиться начнут – тоже скажи. Если дыхание участится или замедлится – говори немедленно. От этого зависит жизнь Петьки. Понял?
– Понял, – серьезно ответил Иван, не отрывая пальцев от пульса. По его лицу стекала струйка пота.
– Приступаем, Ричард, – сказал я ему, ощущая, как напряглись все мышцы, – мы готовы.
Мы подняли Петьку на простынях и осторожно переложили на стол. Его тело было на удивление легким. При перекладывании он застонал сквозь наркоз, и я поспешно добавил еще эфира.
Ричард взял скальпель и замер над грудью больного. Я видел, как его рука слегка дрожала – даже у опытного лекаря такая операция вызывала волнение.
– Начинаю, – прошептал он и сделал первый надрез.
Кожа разошлась легко.
– Степан, больше света сюда, – попросил Ричард, углубляясь в рану.
Степан переставил лучины, и в колеблющемся свете открылась страшная картина. Ребра торчали под неестественными углами, между ними виднелись темные сгустки запекшейся крови. А дальше, в глубине…
– Господи помилуй, – прошептал Иван, увидев, как Ричард раздвигает крючками края раны.
Повреждения оказались глубже и серьезнее, чем мы думали. Два ребра были сломаны начисто, третье треснуло вдоль. Острый обломок кости пробил плевру – тонкую оболочку, окружающую легкое.
– Сначала нужно удалить все осколки, – пробормотал Ричард, взяв пинцет. – Митяй, держи чистые тряпки наготове.
Начался кропотливый процесс извлечения костных обломков. Некоторые сидели глубоко, и приходилось расширять разрез. Каждый вынутый осколок со звоном падал в таз.
– Как пульс? – спросил Ричард, не отрывая глаз от раны.
– Ровный, – отозвался Иван напряженным голосом. – Как и был.
Я видел, что Иван едва держится на ногах. Пот градом катился по его лицу, а пальцы, следившие за пульсом, побелели от напряжения.
Ричард продолжал работу, тщательно извлекая каждый осколок. Вот последний, самый крупный – он сидел так глубоко, что задевал само легкое. При его извлечении из раны хлынула алая кровь.
– Прут, – коротко бросил Ричард, заметив кровоточащий сосуд.
Степан ловко подал ему раскаленное железо. Шипение и запах паленого мяса заполнили горницу, но кровотечение остановилось. Дым от прижигания ел глаза, и все мы невольно отвернулись.
Теперь предстояло самое сложное – собрать сломанные ребра. Ричард осторожно взял обломки ребра и начал сопоставлять их.
– Степан, держи вот здесь, – указал он на один конец ребра. – Крепко, но осторожно.
Костные фрагменты медленно встали на место. Ричард обвил их тонкой шелковой нитью, туго стягивая и завязывая так, чтоб потянув за конец нить можно было вытащить. Работа требовала ювелирной точности – малейшее смещение могло привести к неправильному срастанию.
Операция шла уже полчаса, а мы управились только с первым ребром. Ричард весь вспотел, но руки его оставались твердыми. Он переходил ко второму – здесь повреждение было еще серьезнее.
– Стало чаще стучать, – вдруг сказал Иван, не отрывая пальцев от пульса больного. – И дыхание участилось.
Наркоз начал отходить. Я быстро схватил маску, сердце заколотилось – если Петька проснется сейчас…
– Держи крепче за плечи, – предупредил Степана.
Снова приложил маску к лицу больного и начал качать грушу. На этот раз пришлось действовать увереннее – Петькины веки уже подрагивали. Но через пятнадцать секунд он снова погрузился в глубокий сон.
– Пульс? – спросил Ричард, не прекращая сопоставления костных обломков.
– Успокоился, – доложил Иван, но голос его дрожал.
Ричард смотрел на место откуда извлек осколки кости от ребра. Из небольшой дырочки в плевре сочилась и пенилась розоватая жидкость, смешанная с кровью.
– Нужно зашивать легкое, – сказал Ричард, вытирая пот. – Если не сделаем этого, оно не расправится.
Он взял самую тонкую иглу и нить. Шить приходилось практически вслепую, ориентируясь только на ощущения. Каждый стежок мог оказаться последним для больного – стоило проколоть легкое насквозь, и Петька задохнулся бы в собственной крови.
– Дыхание стало прерывистым, – встревоженно доложил Иван. – И пульс скачет.
Я взглянул на лицо больного. Губы его начали синеть – верный признак того, что легкое не получает достаточно воздуха. Времени оставалось совсем мало.
– Может, трахеотомию сделать? – предложил я. – Вдруг горло отекло?
Ричард на секунду замер, размышляя. Потом покачал головой:
– Пока подождем. Если зашью легкое – может, обойдется.
Он продолжал накладывать мельчайшие стежки на разорванную плевру. Работа была ювелирной – толщина оболочки не превышала писчей бумаги. Наконец дырка была закрыта, и розоватые выделения прекратились.
Но дыхание Петьки по-прежнему оставалось затрудненным. При каждом вдохе грудная клетка поднималась неравномерно – сломанные ребра мешали легким расправляться.
– Нужно ставить дренаж, – решил Ричард. – Иначе кровь и жидкость будут скапливаться в плевральной полости.
Он взял тонкую трубочку из гусиного пера, тщательно промыл ее спиртом и осторожно ввел в небольшое отверстие между ребрами. Сразу же из трубочки потекла темная жидкость, смешанная с кровью.
– Так-то лучше, – облегченно вздохнул Ричард.
И действительно, дыхание больного постепенно выравнивалось.
Теперь нужно было зашить операционную рану. Ричард взял иглу с шелковой нитью и приступил к наложению швов. Сначала глубокие слои, потом поверхностные. Каждый стежок должен был лежать ровно, без натяжения.
– Как там пульс? – спросил он, завязывая очередной узелок.
– Ровный, спокойный, – ответил Иван, и я услышал в его голосе слезы облегчения. – Дышит тоже хорошо.
Наконец последний шов был наложен. Ричард отложил инструменты и вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Руки его дрожали от усталости и напряжения.
Теперь можно было переходить к следующему этапу – вправлению плеча.
Плечевая кость была вывихнута так сильно, что головка почти полностью вышла из суставной впадины. Правая рука Петьки висела как плеть, и при малейшем движении было видно, как кость движется под кожей.
– Степан, Митяй, – позвал Ричард, – помогайте. Нужно тянуть в разные стороны – я покажу как.
Вправление оказалось не менее сложным, чем работа с ребрами. Приходилось прикладывать значительную силу, чтобы растянуть сократившиеся мышцы и связки. При этом любое неосторожное движение могло повредить нервы или сосуды.
– Тяни на себя, – велел Ричард Степану, – а ты, Митяй, держи плечо.
Он сам взялся за предплечье и начал осторожно поворачивать руку, нащупывая правильное положение. Вдруг раздался негромкий щелчок – головка кости встала на место.
– Готово, – выдохнул Ричард. – Теперь главное – зафиксировать.
Он туго примотал руку к телу широкой полосой ткани, следя за тем, чтобы не нарушить кровообращение. Потом прощупал пальцы, вправляя где нужно и фиксируя их друг с другом.
– Ну вот, – сказал он, разминая затекшие пальцы. – Теперь главное – чтобы не загноилось. И чтобы ребра правильно срослись.
Я убрал маску с лица Петьки. Его дыхание было ровным и глубоким, цвет лица постепенно возвращался к нормальному. На груди, под повязкой, виднелись ровные стежки.
Операция длилась почти два часа. За это время мы все постарели лет на десять. Но самое главное – Петька был жив.
