Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 (СИ)"

Автор книги: Ник Тарасов

Соавторы: Ян Громов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Воронцов. Перезагрузка. Книга 5

Глава 1

– Лялька, у нас будет скоро Егорушка, наследник твой.

Я аж дар речи потерял. Сердце забилось часто-часто, в голове промелькнула тысяча мыслей сразу. Наследник? Ребёнок? Эти простые слова вдруг обрели какое-то новое, глубинное значение, словно до этого момента я не до конца понимал, что они означают.

Время словно замерло, растянулось, как тягучий мёд. Звуки потонули в странной гулкой тишине, и даже потрескивание углей в печи отдалилось, стало приглушённым, будто доносилось откуда-то из другого мира. Я чувствовал, как кровь пульсирует в висках, как немеют кончики пальцев, как перехватывает дыхание.

А потом накатила волна – тёплая, мощная, захлестнувшая с головой. Радость – такая яркая и чистая, что на миг ослепила. Я – отец! У меня будет сын или дочь! Моя кровь, моя плоть, моё продолжение в этом мире. Человек, который понесёт частичку меня дальше сквозь время.

Эта мысль отозвалась внутри чем-то древним, первобытным – инстинктом продолжения рода, желанием оставить след, не исчезнуть бесследно. И одновременно с этим пришло осознание огромной ответственности – ведь теперь я буду отвечать не только за себя, но и за новую жизнь, которая только-только начала формироваться.

Странно, но в тот момент я особенно остро ощутил связь с родителями – своими, оставшимися где-то там, в будущем, которое для меня стало недостижимым прошлым. Я вспомнил, как отец учил меня кататься на велосипеде, как мама прикладывала холодный компресс к разбитой коленке. Сколько терпения, любви, заботы они вложили в меня! И теперь мой черёд – передать эту любовь дальше, своему ребёнку.

В груди разлилось тепло, которое постепенно заполняло всё тело, достигая самых кончиков пальцев. Казалось, я физически ощущаю, как что-то меняется внутри, словно включился какой-то новый механизм, о существовании которого я раньше не подозревал. Это было странное, но удивительно приятное чувство – словно я наконец-то нашёл недостающую часть себя.

Глаза защипало от непрошеных слёз. Я моргнул, пытаясь сдержать их, но они всё равно навернулись – светлые слёзы радости, которых не нужно стыдиться. В конце концов, я был далеко не первым мужчиной, которого известие о будущем отцовстве довело до слёз.

Я смотрел на Машку – на её лицо, освещённое отблесками огня, на её глаза, в которых читалось ожидание, надежда, волнение. Она была невероятно красивой, какой-то особенной, светящейся изнутри. Мать моего ребёнка… Эти слова звучали в сознании как величайшая драгоценность, как самый важный титул, который только может носить женщина.

Обняв Машку, я прижал её к себе так крепко, что она тихонько охнула. Уткнулся лицом в её волосы, поцеловал в макушку, в висок, в щёку – не страстно, а нежно, с каким-то благоговением.

– Ты у меня чудо, – прошептал я, с трудом справляясь с дрожащим от волнения голосом. – Наследник – это здорово.

Она улыбнулась – так светло и радостно, что вся изба словно наполнилась солнечным светом, хотя за окном давно стояла ночь.

– Бабка Марфа говорит, сын будет, – сказала Машка, положив руку на свой ещё плоский живот. – Сердце у меня стучит по-особому, да и снится мне всё больше рыба – к сыну примета.

Я улыбнулся – в моём времени были УЗИ и анализы, позволяющие узнать пол ребёнка задолго до рождения. Но здесь, в девятнадцатом веке люди полагались на приметы, сны, народные поверья. И кто знает, может, в них и правда была своя мудрость, недоступная современной науке?

Заметив в руке Машки бокал с наливкой, я осторожно взял его и отставил в сторону.

– А вот этого, солнышко моё, теперь тебе уже нельзя, – сказал мягко, но твёрдо.

Машка, надув губки, с недоумением посмотрела на меня:

– А почему наливку нельзя? – спросила она с лёгкой обидой в голосе. – Она же вкусная. Я всего чуток…

В её голосе звучало искреннее недоумение. Конечно, откуда ей было знать о вреде алкоголя для плода? В этом времени женщины пили вино и до, и во время беременности, не видя в этом ничего дурного. Да и мужчины тоже не особо задумывались о таких вещах.

Я не стал читать лекцию о вреде алкоголя для беременных и для будущего ребёнка, но вкратце объяснил:

– Понимаешь, Машенька, ребенок сейчас растёт в твоём животике, питается тем же, что и ты, – начал я, подбирая простые и понятные слова. – Когда ты пьёшь наливку, она попадает и к нему. А ему это вредно – может вырасти слабеньким или больным.

Я взял её за руку, погладил по ладони:

– Представь, что ты даёшь наливку маленькому ребёночку. Разве стала бы ты такое делать?

Машка задумалась, и я увидел, как в её глазах появляется понимание. Она отрицательно покачала головой:

– Нет, конечно, – сказала она. – Дитя малое, куда ему вино? Вредно.

– Вот и для нашего ребенка это сейчас вредно, – мягко продолжил я. – Подождать нужно, пока не родится и не подрастёт. А пока лучше пить молоко, квас некрепкий, отвары ягодные – это и вкусно, и полезно.

Машка кивнула, принимая мои слова. Её рука непроизвольно коснулась живота – защитный жест, инстинктивный, материнский.

– А что ещё нельзя? – спросила она с беспокойством. – Чтобы дитя здоровым родилось?

Я задумался. С одной стороны, хотелось оградить её от всех возможных рисков, с другой – не хотелось пугать и перегружать информацией.

– Табак вреден, – сказал я. – Хотя ты и так не куришь. И пряности острые лучше поменьше. А так – ешь всё, что душа желает, только в меру.

Я было задумался о том, чтобы пересмотреть или составить правильный рацион питания для Машки. Да потом одёрнул себя – тут и так всё настолько свежее и натуральное, что ничего выдумывать не нужно. Овощи с грядки, мясо животных, выросших на вольном выпасе, молоко парное, мёд без разных добавлений, хлеб из муки грубого помола – о таком питании в моём времени можно было только мечтать. Никаких консервантов, красителей, усилителей вкуса, пестицидов, антибиотиков. Экологически чистые продукты в самом прямом смысле этого слова.

Единственное, что сказал:

– Чтобы берегла себя, нигде не переохлаждалась, чтоб босыми ногами на пол не вставала, да тяжести не поднимала.

Машка слушала внимательно, кивая каждому слову. Было видно, что она принимает мои наставления близко к сердцу.

Я задумался, прикидывая сроки. Если сейчас конец августа, и она только узнала о беременности… Значит, сейчас примерно второй месяц. Следовательно, роды придутся на конец апреля-май следующего года.

В это время уже тепло будет, но куда-то везти на поздних сроках – не самая лучшая затея, а вот приехать раньше – распутица будет. Нужно будет обдумать этот момент, чтобы всё сделать по уму.

Машка смотрела на меня выжидающе.

– Думаю когда первенец родится, – сказал я. – Весной, получается, когда уже тепло будет, цветы зацветут.

Она просияла:

– Ой, хорошо-то как! Весной рожать – самое то. И тепло уже, и зелень свежая, и молоко у коров жирное после первой травы.

Я улыбнулся её практичности. Конечно, она думает о том, что будет легче выхаживать новорождённого в тёплое время года, когда не нужно кутаться от холода, когда можно проветривать избу и выносить ребёнка на свежий воздух.

– А где рожать будем? – продолжала Машка. – Здесь, в деревне?

Этот вопрос был сложнее. Я всё ещё не мог решить, как лучше поступить. С одной стороны, в деревне всё привычно и знакомо, здесь у Машки есть поддержка других женщин. С другой – в городе больше возможностей получить медицинскую помощь, если что-то пойдёт не так.

– Бабка Марфа у Петькиной жены роды хорошо приняла, – сказал я вслух, размышляя, но с учётом всего я к этому относился скептически.

Конечно, у неё был опыт, но вот знаний о гигиене, о возможных осложнениях явно не хватало.

– Она опытная, – согласилась Машка. – И заговоры знает, и руки у неё лёгкие. Все бабы хвалят.

Я вздохнул. Как объяснить ей, что заговоры мало помогут, если начнётся кровотечение или если ребёнок пойдёт не так? Как рассказать о бактериях, о стерильности инструментов, о важности медицинского наблюдения?

– Марфа, конечно, знает своё дело, – осторожно начал я. – Но всё же хочется, чтобы всё прошло наилучшим образом. Может, в город поедем перед родами? Там всё-таки надежнее.

Машка задумалась, покусывая губу.

– А дорога? – спросила она с беспокойством. – Весной-то распутица, дороги развезёт…

Она была права. Весенняя распутица – настоящее стихийное бедствие. Дороги превращаются в грязевые реки, через которые не проехать ни на телеге, ни на санях. И это могло стать серьёзной проблемой.

– Если поедем, то раньше надо, – согласился я. – В конце зимы, пока дороги ещё крепкие.

Машка посмотрела на меня с сомнением:

– А как же хозяйство? На кого всё оставим?

Этот вопрос я ещё не обдумывал. Действительно, хозяйство у нас немалое да и дела на лесопилке тоже требуют внимания, особенно после зимы.

– Справимся, – уверенно сказал я, хотя сам ещё не знал, как именно. – Петька поможет с лесопилкой, Анфиса по хозяйству. Не навсегда же уедем – вернёмся, как окрепнете с малышом.

Машка кивнула, принимая мои слова. Доверие в её глазах тронуло меня до глубины души. Она верила, что я всё устрою наилучшим образом, что позабочусь о ней и о нашем ребёнке. И я поклялся себе, что оправдаю это доверие, чего бы мне это ни стоило.

Мы сидели у огня, обнявшись, и молчали, каждый думая о своём, но в то же время – об одном и том же: о маленькой жизни, которая теперь связывала нас крепче любых уз. О жизни, которая изменит всё, перевернёт наш мир, наполнит его новым смыслом.

За окном мелькнула падающая звезда, прочертив яркий след на тёмном небе. Говорят, если увидишь такую звезду, нужно загадать желание. Но в тот момент я понял, что все мои желания уже сбылись – они были здесь, в этой тихой избе, освещённой отблесками огня из печи, в этой женщине, прижимавшейся ко мне, в нашем будущем ребёнке, который уже рос под её сердцем.

И, может быть, именно для этого судьба и забросила меня сюда, в далёкий девятнадцатый век – чтобы я нашёл настоящее счастье, которое не смог бы обрести в своём времени?

Я поцеловал Машку в макушку и прошептал:

– Спасибо тебе. За всё спасибо.

Она подняла голову, посмотрела мне в глаза и улыбнулась такой светлой, такой чистой улыбкой, что сердце сжалось от нежности.

– И тебе спасибо, Егорушка, – прошептала она. – За то, что ты есть.

В печи догорали угли, бросая последние отблески света на стены. За окном уже стояла глубокая ночь. Но в моей душе разгорался новый, яркий огонь – огонь отцовства, который, я знал, будет греть и освещать мой путь до конца дней.

Глава 2

На следующий день, поздно к вечеру, приехали Фома с Захаром. Я как раз вернулся с лесопилки, когда услышал стук копыт и скрип колёс. Выйдя на дорогу, увидел знакомую телегу, запряжённую Ночкой.

Они прибыли без обоза, сами. Как только телега остановилась во дворе, я подошёл поприветствовать их.

– Доброго вечера, Егор Андреевич! – громко поздоровался Захар. – Прибыли, как и обещали.

Фома, спустился следом за Захаром с телеги, отряхивая дорожную пыль с кафтана.

– А где обоз? – спросил я, вглядываясь в сторону леса, куда уходила дорога.

– У тех были какие-то накладки, – ответил Захар, махнув рукой в сторону города. – Игорь Савельевич просил передать, что приедут где-то через пол седьмицы, как порешает свои дела.

Я кивнул, понимая, что задержки в делах – обычное дело. Но тут заметил, что приехали они не одни. С ними прибыло ещё двое мужиков примерно возраста Захара – крепкие, жилистые, с обветренными лицами людей, привыкших к походной жизни. Оба были одеты просто, но добротно, с той особой аккуратностью, которая выдаёт бывших военных.

Заметив мой взгляд, незнакомцы степенно поклонились, сняв шапки.

– Здравия желаем, барин, – произнёс один из них, чуть выступив вперёд. Голос у него был низкий, с хрипотцой, как у человека, привыкшего отдавать команды.

– Семён Ильич Краснов, бывший стрелецкий десятник, – представился он.

– Григорий Матвеевич Соколов, также из стрельцов, – добавил второй.

Захар, приосанившись, объяснил:

– Это мои служивые друзья, Егор Андреевич, с которыми я служил у князя и тоже вышли в отставку. Ещё крепкие и бодры, не сомневайтесь.

Он положил руку на плечо Семёна, с явной гордостью глядя на своих товарищей.

– Когда я им сказал, что служу у боярина Воронцова, и вкратце описал, как тут обстоят дела, они изъявили желание тоже пойти к вам на службу. С окладом как у Никифора и Пахома.

Я задумчиво потёр подбородок.

– Ну а если вы, Егор Андреевич, посчитаете, что много, то готовы и за меньшее, – произнёс Семён без тени разочарования в голосе. – В городе нас ничего не держит, семьями не обзавелись. А просто сидеть на пенсию и пропивать её в кабаках желания нет.

– Плюс ко всему, – добавил Захар, – рукастые они оба, руки из правильного места растут. С деревом управляются, как баба с тестом.

Фома, стоявший рядом, усмехнулся в бороду:

– Это правда, Егор Андреевич. По дороге колесо ослабло, так они его быстрее меня перебрали. Да так ладно, что даже я бы лучше не смог.

Я обвёл взглядом всю компанию. Люди, имеющие воинский опыт, да ещё и с навыками работы по дереву, могли бы стать ценным пополнением для Уваровки. К тому же, учитывая недавние события и всё растущее богатство деревни, лишняя защита не помешает.

Я кивнул и сказал:

– Пусть тогда пока в ангаре себе топчан сколотят, потому что размещать их негде. А сами пускай ставят домик небольшой, да на два входа или на один, как казарму, уж пусть как хотят, решают сами. Пусть считают, что добро на постройку я дал.

Лица новоприбывших просветлели. Они снова поклонились, на этот раз с явным облегчением и благодарностью.

– Спасибо, барин, не пожалеете, – произнёс Семён, а Григорий добавил:

– Послужим верой и правдой.

Захар удовлетворённо кивнул и сказал:

– В курс дела введу, где и у кого брать какой материал и инструмент.

Он кивнул мужикам в сторону ангара:

– В углу лежит инструмент, рядом доски. Осмотритесь там да сделайте себе топчаны, пока мы будем заниматься делами.

Семён и Григорий, поклонившись ещё раз, направились к указанному месту.

Когда они отошли на достаточное расстояние, Захар подвёл меня к телеге, на которой в одной стороне были сложены мешки с мукой да пару листов железа, а в другой, аккуратно перемотанные в тряпицы, лежали, выглядывая уголками, мушкеты.

Захар, видя, как мои глаза заблестели, с гордостью начал показывать и рассказывать:

– Вот, Егор Андреевич, как и обещал. Помучились, конечно, да и денег пришлось отвалить немало, но дело того стоило.

Тут же подошёл улыбаясь, довольный Фома.

– По итогу привезли шесть армейских мушкетов, – с нескрываемой гордостью доложил Захар, бережно разворачивая тряпицу и демонстрируя тяжёлое, но изящное по-своему оружие.

– Что, вот так просто купили? – удивился я, зная о строгих ограничениях на продажу военного оружия.

Захар хитро прищурился и начал свой рассказ:

– Эх, Егор Андреевич, кабы всё так просто было! – воскликнул он, покачивая головой. – Пришлось добывать по старым знакомым, по теневым каналам, так сказать.

Он оглянулся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли кто, и продолжил тише:

– Сначала к Фёдору Кузьмичу пошли, он в арсенале служит. Думали, может, подскажет что. А он нам – ни в какую! «Не положено, – говорит, – и под суд пойду, и вас с собой потяну». Ну, пришлось искать обходные пути.

Захар потёр руки, явно наслаждаясь моментом:

– Вспомнил я тогда про Митрича, что в полку у нас провиантом заведовал. Он-то со всеми связи имел. Нашли его в трактире «Три гуся», где он теперь вышибалой работает. Выпили с ним, потолковали о старых временах. А потом, значит, к делу перешли.

Глаза Захара загорелись азартом:

– Митрич нас свёл, со старым оружейником, что на задворках кузницу держит. Тот сначала тоже крутил носом – мол, не занимаюсь таким, боюсь поймают. Но мы ему объяснили, для кого берём, да монетку серебряную показали – сразу сговорчивее стал.

Захар развёл руками, словно фокусник, закончивший трюк:

– А там уж, как по маслу пошло! Оказалось, у этого оружейника на складе лежит партия мушкетов, списанных из полка якобы как негодные. А на деле – просто почистить, смазать, кое-где подправить, и служат не хуже новых. Вот и сторговались мы с ним, по сходной цене, хоть и не дёшево вышло.

Я с интересом осматривал мушкеты. Они были добротные, хоть и не новые – видно, что побывали в деле, но ухоженные, с резными ложами из тёмного дерева.

– А ещё шесть охотничьих мушкетов, – продолжил Захар, указывая на другой свёрток, – которые уже оформили через Фому.

Фома выступил вперёд, поглаживая бороду:

– С этими проще было, Егор Андреевич, – начал он свой рассказ. – Охотничье оружие не запрещено, хоть и дорого стоит. Пошёл я к Силантию Петровичу, у него лавка оружейная на Кузнецком ряду.

Фома улыбнулся, вспоминая:

– Захожу, значит, к нему, а он как раз спор ведёт с каким-то боярским сынком. Тот всё требует мушкет с серебряной насечкой, да чтоб непременно курковый механизм был новейший, французский. А Силантий ему толкует, что такого нет, и под заказ делать – полгода ждать.

Фома хмыкнул:

– Ну, сынок тот шуметь начал, ногами топать. Я стою в сторонке, жду, когда уйдёт. А он всё не унимается, кричит: «Да ты знаешь, кто мой батюшка?» А Силантий ему спокойно так: «Знаю, сударь, только мушкету твоё родство без надобности, он и так стрелять будет. Но позже».

Я рассмеялся, представив себе эту сцену. Фома, довольный произведённым эффектом, продолжил:

– Ну, убрался наконец тот сынок, гремя саблей на весь ряд. А Силантий ко мне повернулся, весь красный от злости: «Чего тебе?» – спрашивает. Я и говорю: «Мушкеты охотничьи нужны, штук шесть, для охотников из соседних деревень, которые заказывали. На перепродажу беру».

Фома хитро подмигнул:

– Он сразу подобрел. «А, – говорит, – это дело другое. Не то что эти молокососы, которым лишь бы хвастаться друг перед дружкой». Повёл меня в заднюю комнату, показал товар. Мушкеты – загляденье! Не новые, конечно, но крепкие, надёжные. Я и взял шесть штук, как вы велели. Сказал, что если хорошо пойдут, ещё приду.

– А он не спрашивал, зачем нам столько? – поинтересовался я.

Фома усмехнулся:

– Спрашивал, конечно. Я ему наплёл, что у нас в округе медведь объявился, житья нет – скотину дерёт, людей пугает. Мужики, мол, скинулись, чтоб облаву устроить, да оружия не хватает. Он и поверил. Даже скидку небольшую сделал – «на доброе дело», говорит. А если что – у вас и шкура есть уже выделанная.

Я одобрительно кивнул. Хорошая легенда, которая не вызовет подозрений.

Захар тем временем развернул ещё одну тряпицу, в которой были аккуратно сложены пять пистолей.

– Вот это добыча особая, – сказал он с гордостью. – Удалось раздобыть и выкупить благодаря моим друзьям, – он кивнул в сторону ангара, где Семён и Григорий уже начали работу. – Они со старым оружейным мастером знакомы, тот им должен был. Вот и рассчитался товаром.

Я взял в руки один из пистолей – тяжёлый, с длинным стволом и изящной рукоятью, украшенной медными накладками. Хорошая работа.

– Денег правда ушло немало, – признался Захар.

– Знаешь, для защиты Уваровки не жалко. – Кивнул я, довольный приобретением.

– Ещё вот, – Захар указал на два бочонка, плотно закрытых и обмотанных промасленной тканью. – Порох привезли, два бочонка. И несколько килограмм пуль.

Тут проходил Пётр, которого я кликнул, и, зачерпнув рукой с десяток пуль, показал их ему:

– Глянь-ка, Петруха, сможешь такие отлить?

Пётр взял одну пулю, внимательно осмотрел, даже на зуб попробовал, и уверенно кивнул:

– Сделаем такие без проблем, Егор Андреевич. Форму только нужную надо выточить. А потом хоть сотню в день лить можно.

– Ну вот и отлично, – одобрил я. – Займись, как время будет.

Вновь обратившись к мушкетам, я осмотрел их с разных сторон, проверил механизмы, прицелился, примерив приклад к плечу. Оружие было тяжёлое, но сбалансированное, приятно ложилось в руки.

– Чуть позже, как картошку выкопаем, нужно будет из каждого произвести отстрел, хотя бы по нескольку выстрелов, – сказал я задумчиво. – Чтобы понимать кучность боя. Да и проверить, всё ли исправно.

Захар кивнул с серьёзным видом:

– Организуем, Егор Андреевич. Я и сам хотел предложить. Можно мишени поставить, всё как полагается.

Он помолчал, а потом добавил, понизив голос:

– И людей надо будет обучить. Мушкет – не коса, сам в руки не просится. Нужна выучка, чтоб пользы больше было, чем вреда.

Я согласно кивнул:

– Ты прав. Организуй обучение. Сами пристреляем, со служивыми твоими да потом и мужиков может подтянем, кого присмотришь к этому делу.

– Сделаем, – заверил Захар. – Семён с Григорием в стрелецком полку служили, они в этом деле понимают. Помогут с обучением.

К нам подошёл Илья, привлечённый необычным зрелищем. Его глаза загорелись при виде оружия:

– Вот это да! – выдохнул он. – Настоящие мушкеты, как у стрельцов царских!

Я усмехнулся, глядя на его восторженное лицо:

– Теперь у нас будет чем защититься, если что. Да и на охоту можно будет ходить.

Илья с уважением посмотрел на Захара, потом на меня:

– Это вы хорошо придумали, Егор Андреевич! Теперь никакая беда не страшна.

Я дал знак Захару и Фоме:

– Давайте отнесём всё в мой дом, там и спрячем до поры. А вечером обсудим подробнее, как будем организовывать охрану и обучение.

Втроём мы быстро перенесли оружие и боеприпасы в дом, аккуратно сложив всё в сундук. Закрыв крышку на замок, ключ от которого я спрятал на печи. Теперь Уваровка стала чуть безопаснее, а значит, и будущее наше – чуть надёжнее.

Через пару дней, когда уже вывели общую баню под крышу, ко мне подошёл Степан с вопросом. Поклонился легонько, как всегда делал, подходя ко мне.

– Егор Андреевич, – начал он, поправляя кушак, – дозвольте спросить. Когда мужиков отправить к вам в дом, чтобы его утеплить и обшить?

Я оглядел свой дом, хоть и тёплый, но всё равно продувало в некоторых местах, когда ветер сильный. Да и дополнительная обшивка не помешает– неизвестно какая ещё зима нас ждёт.

– А после того, как картошку выкопаем, – ответил я, прикидывая сроки в голове.

Степан кивнул, понимающе сощурил глаза, глядя на небо:

– Если погода позволит, то завтра начнём копать. Тучи вон заходят с запада, как бы дождя не было.

– Ну и хорошо, – ответил я, тоже посмотрев на небо.

Действительно, на горизонте собирались тучи, но пока они были далеко. Должны успеть до дождя. А если и пойдёт, так ненадолго.

На следующее утро, едва рассвело, Степан уже собирал народ на картофельное поле. Я тоже вышел, хотел проконтролировать работу – всё-таки это было для них в новинку, не хотелось, чтобы испортили урожай. Роса ещё не сошла с травы, и она блестела в первых лучах солнца, словно усыпанная драгоценными камнями. Утренний воздух был свеж и чист, дышалось легко.

В итоге на поле выгнал с десяток мужиков, баб, да ребятишек. Работа шла споро, с песнями да прибаутками. Мужики орудовали лопатами, вскрывая каждый куст, а бабы с ребятней собирали клубни в корзины, потом ссыпали в мешки. Я показал, как правильно выкапывать, чтобы не повредить клубни – если порезать, они плохо хранятся.

– Смотри, Федор, – говорил я, – не спеши. Отступи немного от куста, вот так, и поддень снизу. Тогда все клубни целыми будут.

Федор кивал, стараясь повторить мои движения.

К вечеру второго дня всё было выкопано. Урожай вышел отменный – с каждого куста по пять-шесть крупных картофелин, да ещё мелочь – на рассаду на следующий год. Всю эту благодать просушили на солнце, разложив на рогожах во дворах, а потом спустили в погреб. Зимой будет чем кормиться. А главное – семенной фонд на следующий год обеспечен.

– Богато уродилось, Егор Андреевич, – сказал Степан, с уважением глядя на горы клубней. – Как вы и говорили. Теперь уж точно с голоду не помрём.

– И не только не помрём, но и заживём лучше, – ответил я, довольный результатом. – Это ведь только начало. На следующий год ещё больше посадим.

После того, как с картошкой управились, мужики взялись за мой дом. Пока свозили материал ко мне во двор, чтоб заняться обшивкой дома, я наблюдал за работой, давая указания. Хотелось, чтобы всё было сделано по уму, на совесть.

– Доски кладите внахлёст, – объяснял я Степану, который руководил работами, – так ветер не будет задувать в щели. И крепите плотнее, чтоб не скрипело при ветре.

А ближе к обеду приехал обоз. Три телеги, гружённые товаром, и верховой впереди – Игорь Савельевич.

– Здравствуйте, Егор Андреевич! – крикнул он издалека, спешиваясь с коня. – Принимайте гостей!

– Здорово, Игорь Савельевич! – ответил я, выходя навстречу. – Милости просим!

Купец выглядел довольным – дела, видимо, шли хорошо.

Дав команду мужикам, те быстро и организованно разгрузили всё, что привёз купец – в основном, товары, которые мы заказывали: соль, ткани, железные листы, пряности. А взамен погрузили ему очередную партию досок.

Игорь Савельевич внимательно осмотрел чуть ли не каждую доску, проверил качество, потом удовлетворённо кивнул:

– Добро, как всегда у тебя. Порядок в делах.

Он рассчитался сразу же. А потом, заметив Фому, который наблюдал за происходящим, подозвал его.

– А вот и Фома Степанович! – воскликнул купец. – Как раз хотел и с тобой рассчитаться.

Игорь Савельевич достал отдельный кошель и рассчитался за бутылки, демонстративно показывая мне, что дела ведёт с моим купцом. Считал деньги медленно, с удовольствием, словно каждая бумажка была ему особенно дорога.

Я лишь кивнул тому, мол, так и нужно. Пусть ведёт дела напрямую – так всем удобнее.

Принесли Игорю Савельевичу очередной ящик со стеклом – всё аккуратно уложено в солому, чтобы не разбилось в дороге. Он снова придирчиво осмотрел товар, проверил ящик, потом дал отмашку своим людям грузить на телегу.

И, как всегда, не оставаясь даже на обед (хоть я и предлагал разделить трапезу), Игорь Савельевич собрался в обратный путь. Он ценил время.

– До следующего раза, Егор Андреевич! – крикнул он, садясь на коня. – Через седмицу-полторы снова буду.

– Счастливого пути! – ответил я, провожая взглядом обоз, который уже тронулся в путь, поднимая пыль на дороге.

Фома же подошёл ко мне, довольный, сияющий, как начищенный самовар. У него всегда был такой вид, когда дела шли хорошо, – глаза блестят, борода распушена, сам словно вырос на пару вершков.

– Егор Андреевич, – начал он, едва сдерживая радость, – бутылки все проданы! Игорь Савельевич смог договориться о продаже их по двадцать три рубля за штуку!

Я присвистнул от удивления. Это была хорошая цена, выше, чем мы рассчитывали. Значит, товар ценится, спрос растёт.

– В итоге произвёл с ним расчёт, и нам каждая бутылка получилась на рубль дороже, выгоднее, – продолжал Фома, потирая руки от удовольствия.

Я мысленно прикинул прибыль – получалось весьма неплохо. Наше маленькое стекольное производство начинало приносить серьёзный доход. А ведь начиналось всё с простой идеи – наладить производство бутылок для местных вин и наливок. Теперь же наши изделия уходили в саму столицу.

– Ну что ж, хорошо, – сказал я, хлопнув Фому по плечу. – Копейка рубль бережёт. Продолжай в том же духе.