Текст книги "Бомбы и бумеранги (сборник)"

Автор книги: Ник Перумов

Соавторы: Элеонора Раткевич,Вера Камша,Анастасия Парфенова,Владимир Свержин,Марина Ясинская,Александр Золотько,Юлия Остапенко,Карина Шаинян,Майк Гелприн,Эльдар Сафин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

– Исключено, – фыркнул Мортимер.

– Или еще – оба брата в сговоре и исчезли по доброй воле.

– А зачем? – придрался Тэлбот.

– Чтобы досадить родителям. Чтобы спастись от шантажиста. Чтобы самим заняться шантажом. Или еще чем-нибудь…

Тэлбот красноречиво пожал плечами.

– Я же говорю – дурацкие версии, – не обиделся Патрик. – Но это ведь они сейчас дурацкие, когда я их отработал до последней закорючки. Перевернул все камни и покидал их по всем кустам. И вытянул пустой номер.

– У нас тоже, – признался Роджер Мортимер.

– Лондонские вампиры ничего не знают о лорде Эшвуде? – поразился Патрик.

– Лондонские вампиры знают о лорде Эшвуде все, – возразил Мортимер, – вплоть до того, как именно он в три годика звал свою любимую игрушечную лошадку. Но толку от этих знаний никакого. За ним не числится ни растоптанных судеб, ни разоренных сироток, ни тайных убийств. Он не продавал секретных документов и не разбивал сердец. Он даже в карты не мухлюет. Единственная его ошибка – это Молли Хэттер, в замужестве миссис Линдон. Но тут еще вопрос, кто кого соблазнил. А на брак с ним Молли и не надеялась. Обычная история для неопытного юнца из хорошей семьи.

– А почему тогда брат леди Фрэнсис был против ее брака с сэром Генри?

– Юстес Форстер был бы против любого брака, – усмехнулся Мортимер. – По завещанию деда он получал кругленькую сумму, если Фрэнсис не выйдет замуж до двадцати трех лет. А если выйдет, наследство делится пополам.

– Так, может быть, он… – воспрял духом Патрик.

– Не может, – отрезал Мортимер. – Форстер вдов, богат и бездетен. И назначил племянников своими наследниками.

– Это во-первых, – заметил Тэлбот. – А во вторых, он глуп, как пробка. Ему просто ни ума, ни фантазии не достанет такое выдумать.

– К тому же его проверили, – добавил Мортимер. – На всякий случай. Версия, как говорит Шенахан, должна быть отработана. И только тогда ее можно с чистой совестью назвать дурацкой.

– Значит, Юстес Форстер на роль тайного врага не годится? – вздохнул Патрик.

Он и не думал спорить. Вампиры, хоть и знают многое, не слишком охотно делятся сведениями с посторонними. Однако уж если они все же соглашаются это сделать, их информация абсолютно надежна. Да и Патрик, если вдуматься, после дела «Солнца бессонных» не такой уж и посторонний.

– На эту роль никто не годится, – с досадой произнес Мортимер. – Сэр Генри Эшвуд за свою жизнь не снискал настолько неутолимой ненависти ни от кого. Нет, у него, конечно, есть недоброжелатели. Есть те, кто был бы рад подстроить ему пакость. Есть завистники. Все как у людей. Но и только. Всех этих недругов проверили. Они тут ни при чем. А кроме них – никого. Эшвуд, в сущности, зауряден. Лорд как лорд. И как дипломат он не особо блистал. В Индии – добросовестный служака, не более того. В Китае повезло несколько больше, там он участвовал в разработке соглашений о контрибуции во время боксерского восстания. Добра оттуда вывез на небольшой музей – ну, так не он один. Просто обычно в колониях и протекторатах к рукам золото липнет, камни драгоценные – а лорд Эшвуд к художеству неравнодушен. Коллекция его на самом деле ценности немалой – ну, так это понимать надо, чтобы позавидовать от души. Таких понимающих в Лондоне – раз-два, и обчелся. Кое-кто, пожалуй, мог бы пойти на воровство. Но похитить таким диким образом сыновей, чтобы потребовать взамен какую-нибудь нефритовую Гуаньинь, – увольте.

– Тем более, что выкупа пока никто не требовал, – напомнил Тэлбот.

– Вот именно, – подхватил Патрик. – И мы до сих пор не знаем, зачем это было проделано. Кому это могло быть нужно. А время работает против нас. Бобби Эшвуд приезжает послезавтра. А у нас на руках ни одной толковой версии. Сплошной туман. В неограниченном количестве. По всем трем основным вопросам. Зачем. Кто. Каким образом. Я надеялся, что если мы поймем, кто или зачем, то выясним, как. А получается, что никто – и низачем.

– Остается попробовать вернуться к вопросу, каким образом, – предложил Тэлбот.

– А я от него и не уходил, – сказал Патрик. – Как бился об стену головой, так и бьюсь. Тэлбот, это немыслимо. Я сам осмотрел комнату Алека вместе с полицейскими – уж не знаю, как их леди Эшвуд уломала на такое нарушение процелуры. Я осматривал комнату Рональда. Оба замка действительно были закрыты изнутри на ключ. И над ними никто не изощрялся, чтобы снаружи втащить ключ в скважину с другой стороны. Окна действительно были закрыты и занавешены. Никаких вынутых и потом вставленных стекол. Две запертые комнаты. И это нас никуда не ведет.

– Почему? – полюбопытствовал Мортимер.

– Потому что это бесцельно. Роджер, поймите. – Патрик называл доктора Мортимера по имени крайне редко – разве что в минуты сильного волнения. – Если вывести за скобки самоубийство и несчастный случай, то труп в запертой комнате – это всегда трюк. Подлог, фокус – называйте как хотите. Отвод глаз. Манипуляция с временем. Манипуляция с местонахождением. И у всех этих маневров есть цель – алиби для убийцы. Закрыть дверь снаружи, первым поднять тревогу, взломать дверь и уже тогда сунуть украдкой ключ в замок с внутренней стороны, к примеру. Создать видимость того, что жертва была еще жива спустя хоть четверть часа после убийства. Неважно – главное, что все эти уловки имеют смысл только в том случае, если в запертой комнате лежит труп и можно определить время смерти. А у нас нет тела! У нас есть две пустые кровати, а по ним не скажешь, когда именно исчезли Рональд и Алек. Трюк выполнен безупречно – и ни к чему. Где нет точного времени, нет и алиби. Это все до глупости избыточно. К чему такие сложности, если организовать исчезновение можно куда проще и при этом обеспечить себе вполне приличное алиби? Если можно пустить сыщиков по ложному следу – зачем убирать вообще все следы, как будто молодых Эшвудов феи похитили!

– Может быть, и феи, – бесстрастно произнес Тэлбот.

Патрик застыл от изумления. Кому другому он бы живо объяснил насчет неуместного юмора – но Дэвид не шутил. Убийца вампиров отлично знал, где и когда, а главное, чем шутить не следует.

– А может, и не феи, – тем же тоном продолжил Тэлбот. – Мы сделали большую ошибку. Я должен был осмотреть место происшествия сразу. Это сберегло бы нам много времени. Надеюсь, еще не поздно. Шенахан, вы можете это устроить?

…Ни в каких фей Патрик не верил. Ирландский здравый смысл не позволял. Ну и что же, если Шенахану довелось познакомиться с вампирами и признать, что они существуют на самом деле? Вампиры – одно, а феи – совсем другое, и нечего путаницу устраивать.

Но Патрик верил Дэвиду Тэлботу. И неважно, какую именно чертовщину убийца вампиров именует феями. Главное, что он в чертовщине разбирается. Такая у него работа. И раз уж Тэлбот считает, что ему нужно увидеть комнаты, из которых исчезли Рональд и Алек, он их увидит. Даже если не найдет там ни фей, ни эльфов, ни брауни. Тогда можно будет с чистой совестью забыть о всевозможной мистике и вернуться к поискам обычного преступника.

Разговор состоялся вечером восьмого дня этих самых поисков – а утром девятого Тэлбот вошел в особняк Эшвудов следом за Шенаханом. Сэра Генри не было дома. Беседовать пришлось с леди Фрэнсис – еще более безупречной, чем в прошлый раз. Она так спокойно и приветливо улыбнулась им обоим, что у Патрика защемило сердце.

– Этот джентльмен, – сказал он после того, как представил ей Тэлбота, – в некотором смысле мой коллега. Я прошу у вас дозволения показать ему обе спальни ваших сыновей.

Патрик умышленно избегал слов вроде «жертвы» или «исчезнувшие». До тех пор, пока Рональд и Алек продолжают быть просто сыновьями – без всяких определений, – у леди Фрэнсис есть хотя бы тень надежды.

– Да, конечно, – кивнула леди Фрэнсис. – Там все осталось, как было. Никто ничего не трогал после ухода полиции.

В комнате Алека все и впрямь осталось в точности таким, как Патрик запомнил.

– Я здесь осмотрел все, что мог, – сказал он. – И если что-то пропустил, то представить себе не могу, что именно. Теперь ваша очередь.

Тэлбот медленно кивнул. Ноздри его чуть расширились и напряглись, как если бы он пытался уловить очень слабый, почти незаметный аромат. Кровь резко отхлынула от лица. Зрачки расширились. Кончик языка мгновенно мелькнул и вновь исчез – так змея касается жалом воздуха, нащупывая не только и не столько предметы, сколько их незримый след, их запах. Даже странно, что язык у Тэлбота не раздвоен… тьфу, вот же придет в голову всякая ерунда!

А попробуй не пустить в свои мысли эту ерунду, если хороший знакомец выглядит сейчас пугающе чужим и чуждым. Роджер Мортимер – даже и в своей вампирской ипостаси, с клыками – куда больше похож на человека, чем этот нынешний Тэлбот с его собачьим нюхом, кошачьим взглядом и змеиными повадками!

Плавным текущим движением – змей, как есть змей! – Тэлбот оказался возле постели, опустился на колени и начал ощупывать ее кончиками пальцев. Он не закрывал глаз, но его быстрые легкие касания были какими-то незрячими, будто он внезапно ослеп и теперь пытается на ощупь распознать, что же это за предмет.

Тэлбот наклонил голову к постели. Поднял и замер. Слегка качнулся из стороны в сторону, будто старался уловить источник звука, недоступного для обычного слуха. Прошептал что-то. Еще раз беглыми движениями пальцев ощупал кровать.

Патрик смотрел как завороженный, боясь и слово молвить, чтобы не помешать Тэлботу. Он понятия не имел, что и зачем делает убийца вампиров – но тот, вне всякого сомнения, отлично это знал.

Тэлбот поднялся с колен и, не отряхнув брюки, что сделал бы любой обычный человек, встав с пола, который никто не подметал вот уже восемь дней, направился к ближайшей стене. Движения его были по-прежнему незрячими и вместе с тем безошибочными. Исследовав стену тем же образом, он принялся за каминную полку. Пальцы его погладили китайскую фарфоровую фигурку и замерли.

Несколько мгновений в комнате было невыносимо тихо. Патрик затаил дыхание, а Тэлбот, казалось, в нем и вообще не нуждался. Наконец голова Тэлбота чуть запрокинулась, и он сделал длинный глубокий вдох. Краска вновь вернулась на бледные обескровленные щеки, взгляд приобрел привычное выражение. Пугающий незнакомец исчез. Перед Патриком снова стоял прежний Тэлбот.

– Что-нибудь прояснилось? – хрипловато спросил Патрик.

Он не понимал, почему Тэлбот никакого внимания не уделил двери и окнам. Почему он даже не помышлял искать возможные пути проникновения в комнату. Зачем ему кровать или фарфоровая чепуховинка. Однако для Тэлбота все это явно имело смысл – и Патрик хотел узнать, какой.

Истребитель кивнул.

– Это не феи, – бесцветным от усталости голосом произнес он. – Это проклятие.

Патрик изрядно опешил. Переспрашивать: «А вы уверены?» – не имело смысла. Тэлбот был уверен, и неведомое от этого делалось невыносимо повседневным. Одно дело – салонная болтовня о мистике, и совсем другое – когда никакой мистики нет и вовсе, а есть костяная бледность и слепые прикосновения, есть сосредоточенное усилие и мимолетное чудовище, а потом – усталость и уверенность профессионала.

– Вы можете с ним что-то сделать? – спросил Патрик.

Уголки губ Тэлбота раздвинулись в одобрительной улыбке.

– Для человека, который на своем веку никого страшнее вампиров не видывал, вы держитесь неплохо.

– Ну почему же никого? – в тон ему отозвался Патрик. – Разве я мало людей повидал?

Шутка была, возможно, не самого лучшего толка – но она была необходима. Она помогала принять действительность такой, как есть.

– Ваша правда, – усмехнулся Тэлбот. – Человек – страшное создание. И то, что здесь случилось, в некотором смысле творение рук человеческих. Но мне оно не по плечу. Это очень сильное проклятие. Сильное, старое, злобное. И нездешнее. Не британское, вообще не европейское. Я с ним не справлюсь.

– А кто справится? – Патрик не мог смириться с возможностью поражения. – Мортимер?

Тэлбот покачал головой.

– Во-первых, милейший доктор не совсем по этой части. Это все равно, что пригласить глазного врача лечить перелом. Можно, если нет другого выхода, – но зачем? Во-вторых, он после крестовых походов не покидал Европы – а сила, захватившая этот дом, пришла издалека. Даже я разбираюсь в этом больше Мортимера, но мне оно не по зубам. В самом крайнем случае мы попробуем с доктором управиться вдвоем. Но лучше обратиться к специалисту.

– Мы будем искать колдуна? – непритворно удивился Патрик.

– Нет, – возразил Тэлбот, – колдуна мы искать не будем. И ведьму тоже. Да, по логике вещей обычные проклятия – их вотчина. Но с этой силой они ничего не смогут сделать. С тем же успехом можно охотиться на медведя с болонкой. Нет, Шенахан, нам нужен не колдун, а антиквар.

– Кто?!

– Антиквар, – повторил Тэлбот. – Этакий жизнерадостный склочник. Надеюсь, нам удастся его упросить. Исключительно привередливое существо. Но в проклятиях разбирается, как никто. В конце концов, он – старейший вампир Лондона, да и вообще всей Британии, и к тому же фараон.

– Какой фараон?! – взмолился окончательно замороченный Патрик.

– Древнеегипетский, – ухмыльнулся Тэлбот. – Жулик несусветный. Вам понравится, Шенахан.

Тэлбот ни капли не прилгнул – фараон и вправду оказался склочником и пройдохой. Патрик был почти уверен, что он откажет – просто из удовольствия отказать. Чтобы продемонстрировать, что он сам себе хозяин, и никто его не сможет ни к чему принудить. Но Тэлбот был не из тех, кто заставляет лошадь пить насильно. Нет, он вел лошадь к водопою долгими окольными тропами, то и дело петляя и невозмутимо сворачивая в сторону всякий раз, когда строптивое создание чуяло воду. Заставить лошадь захотеть пить истребитель умел виртуозно.

– И на что похоже это ваше проклятие? – спросил фараон словно бы нехотя, но его выдавали глаза – живые, умные, полные властного сосредоточенного интереса.

– На бутылку Клейна, – незамедлительно отозвался Тэлбот. – Не трехмерную модель с самопересечением, а настоящую. С выходом в четвертое измерение.

Патрик вытаращил глаза. Он многое знал о Тэлботе, но даже не предполагал, что убийца вампиров увлекается высшей математикой.

Мгновением спустя ему предстояло удивиться еще сильнее.

– Очень похоже на правду, – раздумчиво произнес фараон, глядя на свое отражение в чашке с чаем. – Мне случалось иметь дело с такими структурами.

Час от часу не легче. Ладно бы еще Тэлбот – но фараон со склонностью к топологии решительно не соответствовал никаким понятиям о должном порядке вещей.

– Мне тоже, – сообщил Тэлбот. – Но не в Европе.

– Вам тоже? Вот как, молодой человек? – желчно проскрипел фараон. – Ну-ну. Хотите сказать, что вы и в самом деле в этом разбираетесь?

– В достаточной мере, чтобы понимать, что я могу, а чего не могу. Определить свойства проклятия я в состоянии.

– Ну-ну, – повторил фараон. – Сделайте милость, расскажите старому Досси, что вы там определили.

Он явно напрашивался на ссору, но истребителя не могли смутить такие мелочи.

– Проклятие охватывает собой весь дом, – произнес Тэлбот. – По сути, он сейчас являет собой одну огромную ловушку. Однако ее построение довольно необычно. Как правило, в такой структуре наиболее опасны двери, иногда окна. А наше проклятие двери игнорирует.

– Каким же образом жертвы покинули свои спальни? – осведомился фараон, воинственно помахивая чайной ложечкой.

– Они их не покидали, – возразил Тэлбот. – Можно сказать, что на свой лад жертвы все еще там.

– Живые? – придирчиво осведомился фараон.

– Безусловно.

Фараон скривился.

– Признайтесь честно, Тэлбот, – недовольно потребовал он, – зачем я вам нужен? Вы и сами неплохо поработали.

– Чтобы найти материальный носитель проклятия, – ответил Тэлбот. – Я не могу его определить. Он точно в доме, но я не могу уловить даже приблизительно, где он и что собой представляет. Вероятнее всего, этот предмет был привезен откуда-то с Востока. Предположительно из Китая – я ощутил проклятие намного сильнее, когда дотронулся до фарфоровой фигурки. Но определить, где источник проклятия, я не смогу – даже если перетрогаю всю коллекцию лорда Эшвуда. На это у меня ни сил, ни знаний не хватит.

– А вот тут вы правы, Тэлбот, правы, – почти промурлыкал фараон. – Древности и редкости оставьте старому антиквару.

Тэлбот склонил голову в знак почтения.

– Хорошо, джентльмены, – внезапно согласился фараон. – Я поеду с вами.

Насколько Патрик успел понять древнеегипетского проходимца, его последняя фраза означала: «Имейте в виду, экипаж нанимаете вы».

На сей раз объясняться пришлось не с леди, а с лордом Эшвудом, и это оказалось не в пример труднее. Найти сколько-нибудь правдоподобную причину показать пресловутую коллекцию не только частному сыщику, но еще и его невесть откуда взявшемуся коллеге, а заодно и подозрительному антиквару, оказалось почти невозможно.

– Мы предполагаем, что исчезновение ваших сыновей может быть связано с вашей коллекцией, – кое-как выкрутился Патрик.

Хорошо сказано. Главное, чистая правда. И ни слова о проклятии – в которое лорд Эшвуд все равно не поверит.

– В самом деле? – усомнился сэр Генри. – И каким же образом, позвольте узнать?

– Именно это нам и предстоит выяснить, – безмятежно сообщил Досси.

Ушлый фараон развлекался вовсю и никоим образом не собирался облегчать Патрику уговоры.

Сэр Генри нахмурился.

– Если вы полагаете, что я впущу в свой дом под вымышленным предлогом…

– Генри, – тихо и с силой произнесла леди Фрэнсис.

Лорд Эшвуд замолк так резко, словно его ударили по губам.

– Если бы ради возвращения наших мальчиков, – сказала леди Фрэнсис, не повышая голоса, – мне предложили впустить в дом эскадрон страусов верхом на верблюдах, я бы впустила и страусов, и верблюдов. И даже слонов.

И сэр Генри сдался.

– Хорошо, – произнес он, грузно вставая. – Пойдемте, джентльмены.

Коллекция расползлась во всему дому. Блюда, вазы, фигурки, шкатулки и прочие безделушки попадались на каждом шагу. Тэлбот иногда дотрагивался до них, иногда скользил по ним безразличным взглядом, а иногда и вовсе не удостаивал внимания. Фараон, напротив, вел себя, как и подобает антиквару, – рассматривал каждую вещицу, ощупывал, выискивал возможные изъяны, то и дело что-то бормоча себе под нос. Патрик мог бы поклясться, что несносный Досси вовсе не проклятие ищет, а попросту любуется, раз уж ему случай предоставился.

Все переменилось, когда перед гостями распахнулась дверь в святая святых – туда, где на специальных полках и полочках томились под стеклом лучшие экспонаты коллекции.

Они были прекрасны. Несбыточная мечта о совершенстве оделась фарфоровой, нефритовой, яшмовой плотью, растеклась тушью по бумаге, засияла перламутром, зашелестела шелком. Любой мало-мальски сведущий антиквар душу бы продал за право полюбоваться этой красотой и умер бы с умиленной улыбкой на устах. Вот только Досси не спешил ни умирать, ни умиляться.

– Так-так-так, – проскрипел фараон, – и что тут у нас?

Он бочком подобрался к одной из витрин и открыл ее.

– Ну как же интересно… – выдал он, впиваясь цепким взглядом в странный предмет.

Поначалу Патрик принял его за шкатулку – но шкатулки должны открываться, а эта вещь была цельной, без малейших признаков крышки или замка. Назначение ее было непонятным – но для чего-то она, несомненно, предназначалась. Слишком много мастерства было вложено в это изделие, чтобы предположить в нем бессмысленную шутку. Даже если оно больше всего походит на фарфоровый кирпич со скругленными углами и темно-красной цветочной росписью.

– Очаровательно, – изрек фараон. – Восхитительно. Беспрецедентно. И давно вы спите в шкафу, милорд?

Если до сих пор лорд Эшвуд мог только предполагать, что антиквар повредился в рассудке, то его вопрос уничтожил любые сомнения на сей счет.

– Мистер Дикинсон, – осторожно поинтересовался сэр Генри, – что заставляет вас так думать?

– Логика, – отрезал фараон. – Если я вижу, что подушка лежит в шкафу, а не в постели, вывод напрашивается сам собой.

– Подушка? – удивился Патрик. – Это?!

Фараон обернулся к нему.

– Именно так, молодой человек. Это изголовье.

– Для Китая это обычное дело, – пояснил лорд Эшвуд. Он решил относиться к словам антиквара, как к эксцентричной выходке, не более того, но это не помогало ему унять раздражение.

– Я бы не сказал, – возразил фараон. – Не думаю, что в Китае найдется еще хоть одно такое изголовье – или хоть один китаец, который осмелится на нем заснуть. Я удивлен, что оно и вообще существует. Впрочем, я и в этом не уверен.

– Но ведь вы держите его в руках! – запротестовал Патрик.

– Разумеется. – Фараон щелкнул ногтем по фарфору и с отсутствующим видом прислушался к звуку. – Дело в том, что этот предмет не может существовать. Это очень древняя вещь. Старше любого фарфора, который вы могли видеть. Другой состав, другая температура спекания. Сейчас так не делают. Секрет утерян. Но даже и тогда из такого фарфора никто не делал повседневной утвари. Только ритуальную. Вам это что-то говорит, сэр Генри? Нет? А ведь вы – знаток. И вам должно быть известно: сейчас никто не делает такого фарфора – а тогда никто не пользовался для росписи пигментом «чи-ин». Его просто не знали. На тогдашних изделиях не может быть рисунка цвета «бычьей крови». И уж точно ни тогда, ни потом никто не изображал на фарфоре опиумный мак.

– Вы хотите сказать, что это подделка? – выдавил сэр Генри.

Фараон наградил его уничтожающим взглядом.

– Несуществующее не может быть поддельным. А этот предмет не существует в обычном смысле слова. Он создан сразу в нескольких временах – и ни в одном из них. Откуда он у вас?

– Это подарок, – ответил сэр Генри, не очень понимая, с какой стати он отчитывается перед этим странным и неприятным гостем.

– Подарок, – протянул фараон таким тоном, что становилось ясно – сэру Генри он не поверил ни на йоту. – Скажите, милорд, вам доводилось слышать о людях, уснувших на волшебном изголовье?

– Что все это значит?! – запоздало возмутился лорд Эшвуд.

– Это значит, – произнес до сих пор молчавший Тэлбот, – что нам необходимо оставить на ночь в спальне одного из ваших сыновей этот предмет. Можете не опасаться за его сохранность. Мы будем караулить его неотлучно.

Трудно сказать, почему сэр Генри дал свое дозволение. Возможно, он принял спутников Патрика за опасных сумасшедших, которым лучше не перечить. А возможно, ощутил в их мнимом безумии странную и страшную истину.

– Скажите, – промолвил он почти умоляюще перед тем, как выйти из спальни Алека, оставив там своих гостей. – Мои мальчики… они хотя бы живы?

– Да, – без колебаний ответил Тэлбот.

Сэр Генри вздохнул и тихо закрыл за собой дверь.

– Это ненадолго, – сухо сказал фараон, когда шаги лорда Эшвуда окончательно затихли. – Волшебные изголовья – существа с норовом. Человек за полчаса сна целую жизнь проживает, а то и не одну. Мы не знаем, как течет время для Эшвудов в их сновидении.

– Но ведь они не спали на этом изголовье, – удивился Патрик.

– Это не обязательно, – поморщился фараон. – Довольно и того, что лорд Эшвуд сам принес это создание в свой дом. Обычное волшебное изголовье мирно лежало бы под стеклом. Но это изголовье проклято. Ему понадобилось не так уж и много усилий, чтобы подчинить себе весь дом. Для Рональда и Алека любая подушка была частью проклятия. А вот вам, Шенахан, придется спать именно на этом изголовье.

– Зачем? – ахнул Патрик.

– Чтобы вернуть исчезнувших, – объяснил Тэлбот. – Вы не Эшвуд, проклятие не имеет к вам отношения. Просто заснуть в этом доме и даже в этой спальне недостаточно.

Патрик поежился. Исчезать из-под одеяла ему не хотелось. Но выхода не было.

– Вы уверены, что я справлюсь? – помолчав, спросил он.

– Если кто и справится, так только вы, – уверенно произнес Тэлбот. – Сэр Генри не сможет вернуть сыновей. Проклятие проглотит его и не поперхнется. Поэтому мы даже и не пытались ему предлагать. А меня или Досси изголовье вообще не пропустит.

– А меня пропустит?

– Вас – да. Шенахан, я вампир, мы спим не так, как люди. Наш сон… поверьте, у него иная природа. Я вообще не смогу войти вслед за Эшвудами.

– А я мог бы, – сказал Тэлбот. – Но не для того, чтобы вернуть Рональда и Алека, а чтобы их убить. Я ведь убийца вампиров, не забывайте. И там, куда приведет меня сон, я буду только убийцей.

– А кем буду я?

– Самим собой, – неожиданно улыбнулся Тэлбот. – Вы ведь детектив. Искатель истины во имя справедливости.

– Что я должен буду сделать? – произнес Патрик, стараясь говорить твердо.

Все-таки ему было страшно. До сих пор нелегкая заносила его в трущобы и особняки, в притоны и министерства, иногда это бывало опасно, иногда – противно. Однако в такую переделку он еще не попадал ни разу.

– Искать Эшвудов, – очень серьезно сказал Тэлбот. – И учтите, что это будет нелегко. Их фотокарточки вам не помогут. Они могут выглядеть как угодно.

– А для этого, – подхватил фараон, покуда Патрик молча переваривал неожиданные сведения, – вам надо будет лечь и уснуть. Не скажу, что это полностью безопасно. Но проклятие нацелено не на вас. По крайней мере, из нашего мира вы не исчезнете. Это Эшвудов проклятие утащило вместе с телом через черный ход – а вы войдете в главную дверь.

Патрик сосредоточенно разглядывал каминную полку. Фарфоровые безделушки на ней больше не казались забавными.

– На вашем месте я бы тоже боялся, – признался Тэлбот. – Это естественно. Однако постарайтесь не думать о своем страхе, когда будете засыпать. Он может привести вас неверным путем. Думайте о том, что вы хотите спасти невинных и восстановить правильный порядок вещей.

– Постараюсь, – кивнул Патрик. – Есть еще что-нибудь, что я должен знать?

В течение двух ближайших часов Тэлбот и фараон наперебой пичкали его всевозможными познаниями и рассуждениями. Патрик узнал о Китае едва ли не больше, чем обо всех тонкостях собственной профессии, вдоволь наслушался соображений о природе и причинах проклятия, и когда фараон объявил, что пора засыпать, был почти рад, что пытка информацией наконец-то завершилась. Он был так заморочен, что сил бояться уже не оставалось. Не для того ли Тэлбот с фараоном и затеяли этот разговор? Если Патрик чего и опасался сейчас, так разве того, что не сможет уснуть.

– И как на этом спать? – с сомнением произнес Патрик, дотрагиваясь до холодного фарфора.

– Без снотворного, – отрезал фараон. – Никакого лауданума. Вообще никаких производных опия. Просто ложитесь и засыпайте.

Патрик послушно опустил голову на твердую поверхность.

– Жестко, – вздохнул он.

– Если хотите, могу спеть колыбельную, – предложил фараон.

Патрик представил себе поющего Досси и вздрогнул.

– Какую колыбельную? – жалобно спросил он.

– Древнеегипетскую, естественно, – хладнокровно заявил фараон.

Нет уж, спасибо. Еще приснится, чего доброго…

– Не думаю, что это мне поможет, – возразил Патрик, старательно елозя щекой по фарфору в попытке устроиться поудобнее. – Мне же все-таки не в Древнем Египте искать предстоит. Вот если только китайскую…

И тут Тэлбот запел.

Слова незнакомого языка обступали со всех сторон, обволакивали, таяли в воздухе… – нет, они сами были воздухом, и Патрик вдыхал их. «Ах да, Тэлбот ведь бывал в Китае», – успел подумать он прежде, чем сон крепко сомкнул его веки.

Когда Патрик проснулся, в спальне Алека он был один. Солнечный свет настойчиво пытался пробиться сквозь шелковые занавеси. Фарфоровый божок безмятежно улыбался с каминной полки.

Не получилось.

Патрик снова прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. А главное, чтобы изгнать подлое отчаяние пополам с облегчением. Ничего еще не закончено. Если нужно, он будет пытаться снова. И снова. И еще раз.

– Господин судья! Ваша светлость! Господин судья!

Женский голос был таким пронзительным, что Патрик поневоле открыл глаза.

Более британской физиономии Патрик в жизни не видывал. К тому же девица была белобрысая и в конопушках. Однако одета она была, как китаянка… ну, или нарисованные китаянки на свитках и вазах из коллекции сэра Генри были одеты именно так.

– Ваша светлость!

Ни светлостью, ни судьей Патрик не бывал отродясь, но поскольку в спальне никого, кроме него, не наблюдалось, вывод напрашивался однозначный.

– Господин судья, ваш завтрак уже готов. И вода для умывания. Что желаете?

– Умыться, – принял решение Патрик и откинул одеяло.

Только теперь он сообразил, что девица говорит на незнакомом ему языке, а сам он не только понимает, но и отвечает ей на том же чужом наречии. Все верно – ведь это сон, а во сне возможно всякое…

Во время умывания Патрик взглянул на себя в зеркало – и не слишком удивился, увидев там совершенно незнакомого китайца с длинными тонкими усами и редкой бородкой.

Они могут выглядеть как угодно.

Поправка, Тэлбот, – я тоже. И не только я. Это сон, а во сне все может выглядеть как угодно.

Продолжая выглядеть как угодно, Патрик приступил к завтраку. Это оказалось неожиданно нелегким делом, и не потому, что ирландец не знал, чем это все едят – вилкой, ясное дело, вот же она! – а потому, что не всегда мог понять, какие из этих блюд съедобны. Пришлось довольствоваться чашкой риса и парой маринованных слив: все остальное выглядело слишком странно. В реальности Патрик, вероятно, все же попробовал бы неведомую снедь, но во сне он не хотел рисковать.

Впрочем, настоящие мытарства наступили, когда Патрик принялся облачаться в одежды китайского судьи. Он ведь понятия не имел, как это все надевается и затягивается! По счастью, на стене обнаружился свиток с изображением какого-то божества, одетого, как чиновник. Сообразуясь с этой картиной, Патрик и придал себе подобающий вид. Упихивая волосы под черную шапку с «крылышками», он едва удержался от смеха: Тэлбот рассказывал вчера, что какой-то из императоров повелел сделать эти «крылышки» чуть ли не в пару футов длиной, чтобы не давать чиновникам перешептываться между собой. Мол, нечего болтать о постороннем, когда должно слушать императорскую речь с надлежащим тщанием.

– Ваша светлость, кэб подан!

Кэбом, разумеется, оказался паланкин. Сопровождающий его стражник, в противоположность служанке, с лица был китаец китайцем, зато сон обрядил его в форму британского «бобби», только при алебарде. Патрика так и подмывало назвать его констеблем.

Вздохнув, Шенахан полез в переносную коробку. О, теперь он в полной мере понимал несчастных чертиков на пружинке, которых упрятывают в шкатулки с сюрпризом! И неудивительно, что бедолаги выскакивают прямо в нос неосторожному, который откроет шкатулку. Патрик бы тоже выскочил из своего заключения – вот только крышку никто открывать не собирался. Единственное отличие от чертика, которое отчасти утешало Патрика, – он хотя бы мог смотреть в окошко.