Текст книги "Красавица и Холостяк (ЛП)"
Автор книги: Нэйма Саймон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
– Партнер твоего отца и его лучший друг. Тот, с которым изменила твоя мать, – она замолчала на секунду, уже зная ответ. – Это был мой отец, так ведь?
Пауза.
– Да.
Скорбь, боль и стыд взорвались в ее груди шрапнелью из эмоций. Часть про измену не удивила ее; проблемы Джейсона с верностью не были секретом в ее доме. Но обман лучшего друга с делом всей его жизни, пока тот был в трауре и скорби? Даже будучи таким эмоционально отдаленным и критичным, каким ее отец стал, она все еще не могла соотнести холодного, коварного человека, которого описал Лукас, с мужчиной, которого она знала.
Ее пробрала дрожь, и она вцепилась пальцами в талию Лукаса, будто пытаясь удержать то, чего никогда и не имела.
Шанс.
– Мне жаль, – прошептала она, едва способная вытолкнуть извинение из сжатого горла.
Его рука притормозила свое успокаивающее движение по ее спине.
– Это не твоя вина, милая.
Она не ответила. Не стала указывать на иронию в его словах, ведь он заставил ее заплатить часть от грехов ее отца. Отчаяние молотом ударило ее.
На секунду проблеск надежды мелькнул в ее душе. Но сейчас это луч угас от осознания, что она и Лукас были обречены, даже прежде чем они начали.
Глава 18
Сколько подобных приемов нужно выстрадать человеку, чтобы ему было даровано помилование? Проклятье, в последнее время их было очень много. Учитывая то, где Лукас вырос, он делал пожертвования в фонды поддержки грамотности, образования и технологий городских школ. Но сегодня он с большим удовольствием остался бы дома с Сидней. Даже если бы они просто смотрели детективные сериалы, которые она так любила. Что угодно вместо посещения очередного приема (этот посвящен приютам для животных?) и пустой болтовне. Или временной отключке сознания.
Как сейчас.
Он кивнул и пробормотал подходящий сочувствующий ответ, когда миссис Анита Гэмбл – супруга одного из богатейших финансистов Восточного побережья – выдала очередную обличительную тираду по поводу чудовищного обращения с ее прекрасной шитцу, Прелестью, у парикмахера.
Господи. Правда что ли? Но он улыбнулся и изобразил нужную взволнованную реакцию и ответ. Он улыбался и терпел это все, задаваясь вопросом, когда же начнется мозговое кровотечение.
В Чикаго он посещал огромное множество общественных приемов и вечеринок, но тогда он был холостяком-бизнесменом, которому многое прощалось. Но не женатому мужчине. И уж точно не мужчине, женившемуся под алым знаменем скандала.
Отвлекшись от разглагольствований миссис Гэмбл о том, чтобы применить меры к парикмахерам, он просканировал комнату в поисках жены. Вот она. Окружена стаей женщин, мелькнувшими и исчезнувшими из его периферийного зрения. Со своими роскошными кудрями, спускающимися сексуальным водопадом на ее обнаженные плечи, она затмевала всех женщин в помещении. Изгибы, которыми он был одержим, были воплощением совершенства в элегантном черно-белом корсетном платье, которое обхватывало ее грудь и тонкую талию, а потом драматично ниспадало до пола. Он, зная некий толк в моде, наслаждался фасоном. Но именно женщина, его носящая, делала его незабываемым.
Теплота, смешанная с острым жаром желания, взволновала и одновременно успокоила его. С тех пор, как он открыл ей свою настоящую историю, ранее на этой неделе, в нем засела тревожная эмоция, которую было невозможно выкорчевать. В какой-то момент в кабинете он прекратил видеть свою жену в качестве преходящего явления своей жизни и начал думать о ней, как о ком-то постоянном.
И это пугало его до чертиков.
Рядом с ней он терял концентрацию. Проклятье, он прогуливал работу, только бы побыть с ней. Она заставила его усомниться в собственных взглядах на женщин и брак. А такая неуверенность – особенно в это критическое время – была опасной. Да, Сидней отличалась от всех женщин, которых он когда-либо встречал. Однако он все еще не раскрыл всего масштаба его планов относительно ее отца. Почему? Он просто не хотел, чтобы она смотрела на него с ненавистью? Или же часть его продолжала не доверять ей? Скорее всего, взрывная смесь из обоих вариантов.
– Пенни за твои мысли, – ворвался в его размышления знойный голос. Он моргнул, осознавая, что миссис Гэмбл покинула его, а ее место заняла Каролина Дрезден. – Или твои подороже будут?
– Здравствуй, Каролина, – поприветствовал он ее, игнорируя жар в пристальном взгляде брюнетки. – Как дела?
Ее губы, накрашенные красной помадой, надулись, что когда-то он находил сексуальным, но теперь это его раздражало.
– А тебе можно спрашивать у меня такое, когда ты стал женатым мужчиной? – она провела ногтем с алым лаком вниз по лацкану его смокинга. – Я первой признаю, что не верила, что ты действительно доведешь до конца эту идею с женитьбой. Но, когда ты на чем-то концентрируешься, ты всегда это получаешь, не так ли, Лукас? – промурлыкала она, смотря на него сквозь густую завесу ресниц. – Я помню, каково это было являться объектом этой... целеустремленности.
Совершенно очевидно, что ей хотелось освежить их воспоминания. Из того, что он помнил – честно говоря, этого было немного – ее несложно было привлечь. Аккуратно, но твердо он снял ее руку с себя и произнес с тягучим южным акцентом:
– А я не припоминаю, чтобы ты была такой упорной – или слабослышащей. Я – женат.
Ярость осветила ее взгляд на секунду, прежде чем она прикрыла настоящие чувства очередной улыбкой кошки, которая слопала птичку. Удивительно, как только сквозь ее безупречные зубы не стали пробиваться перья.
– А счастливо хоть женат? – проурчала она, выдавая предупредительную дрожь. Одной из причин, почему он закончил их короткое знакомство, были ее манипуляции. Она не говорила и не делала ничего без причины. – Я слышала, медовый месяц закончился, не успев начаться. А всего неделю назад твою жену видели с Тайлером Рейнхолдом, – она назвала ресторан, где Сидней обедала с матерью. – Уютный ланч? Может, блюдом дня было воссоединение?
Он изогнул бровь, изображая незаинтересованность, но что-то в его животе дернулось, выкрутилось. Ярость и покрытая грязью тень сомнения поднялись в его груди.
– Распространяешь сплетни, Каролина? – он цокнул языком. – В бизнесе, должно быть, застой.
Ее восторженный смех подействовал на его нервы подобно ржавому лезвию.
– Вовсе нет. Я никогда не занята настолько, чтобы проигнорировать дела друга. О, здравствуй, Сидней! – воскликнула она, когда его жена появилась рядом с ним и устроила свою руку на его локте. – Мои запоздалые поздравления со свадьбой.
– Спасибо, – холодно ответила Сидней.
– Я в восторге, что вы сумели прийти сегодня. Хотя, должна признать, я была удивлена увидеть вас, – меж бровей Каролины пролегла озабоченная морщинка, правдоподобное изображение тревоги. – Знакомый сказал, что вы уже приняли приглашение на сегодняшний прием у Рейнхолдов после балета.
Если бы он не чувствовал Сидней так хорошо, он бы и не заметил, как мимолетно напряглось ее тело. Возможно, он это себе и вообразил, но мерзкое подозрение в его голове прошипело, что он не ошибся. Ему хотелось оттянуть ее голову и изучить выражение ее лица, ее глаз. Убедиться, что жена не скрывает от него ничего.
Что она ему не лгала.
– В этом весь фокус со сплетнями, – выплюнула Сидней, каждое слово рассыпалось на тысячу льдинок. – Чаще всего, они ненадежны. Или неверны. Поэтому я и не увлекаюсь таким глупым и детским занятием, – удивление осветило острые черты Каролины, когда ее так вежливо, но колко поставили на место. Ее рот изогнулся в некрасивой гримасе, но прежде чем она успела и слово сказать, Сидней обернулась к нему с фирменной улыбкой Блэйков. – Джордж Гэмбл упомянул, как сильно он бы хотел с тобой поговорить.
– Я весь твой и его, – ответил он. Гордость ревела в нем подобно льву, яростная, громкая. Оставив разъяренную Каролину позади, он пересек комнату вместе с Сидней. Когда он увлекся неожиданно интересной беседой с мужем Аниты Гэмбл, его рука обнимала его жену.
Всю оставшееся время он пытался выкинуть из головы коварные ремарки Каролины. Но, когда они с Сидней вернулись домой пару часов спустя, эти слова продолжали смутно преследовать его, словно призраки, отказывающиеся выйти на свет. Но даже если он как-то смог проигнорировать хитрые подначки Каролины, он не мог избавиться от сомнения, которое они посеяли. Ни лопата, ни плуг не смогли бы выкорчевать его.
– Лукас.
Он стянул пальто с ее плеч, касаясь обнаженной кожи.
– Да?
– Хочешь поговорить о том, что сказала сегодня Каролина?
Он клацнул челюстью, отвернулся, чтобы повесить их пальто в шкаф, а затем присоединился к ней в гостиной. Сунув руки в карманы брюк, он изучил ее. Намек на нервозность под холодной собранностью. Вспышка настороженности в глазах. И его подозрения протянули свои ядовитые корни еще дальше.
– А есть о чем говорить, Сидней?
Она покачала головой, и в золотых и карамельных локонах отразился свет лампы.
– Когда я была на ланче с мамой, она, не предупредив меня, устроила так, что мы встретились с Тайлером в ресторане. Она также приняла приглашение на прием его родителей от моего имени. Я ни о чем не знала до того дня, – она подняла свои руки ладонями вверх в просьбе. – Я собиралась сказать тебе. Нечего было скрывать. Но, когда я пришла домой... это вылетело у меня из головы. Мы начали говорить о ней, а потом пошли в кабинет. И я совсем забыла рассказать тебе. У меня не было ни малейших намерений идти на прием или встречаться с Тайлером опять.
Он не отвечал. Не мог. На первый взгляд, ее доводы казались правдоподобными. Но при ближайшем рассмотрении – сколько времени прошло с того дня – почему она ничего не сказала? Его разум быстро подбросил отвратительных доводов, например, что она собиралась увидеться с бывшим еще раз. В конце концов, именно он был причиной того, что она не могла отдаться Лукасу в их брачную ночь. Неужели она все еще любила его?
Образ его отца крепко устаканился в его разуме. Разрушенный, побежденный. Из-за своей любви к женщине, которая разбивала его сердце и доверие снова и снова своей неверностью.
Смотря на ее прекрасное лицо, ему хотелось верить ей. Но его собственный опыт научил его, какие могут быть последствия от такого беззаботного, легкого доверия кому-либо.
– Скажи что-нибудь, – прошептала она.
– Пошли спать, – ответил он, протягивая ей руку.
После секундного сомнения она взяла его за руку и позволила отвести себя в спальню. Где он избавил ее от платья, скользил руками по всему ее телу, заставил кончить от своих пальцев, рта и члена. А, когда их дыхание вернулось в некоторое подобие нормы, и пот обсох на их коже, все началось сначала.
Потому что здесь, думал он, погружаясь в ее жадную, требовательную сердцевину, здесь не было лжи.
Глава 19
– Спасибо, Джеймс, – улыбнулась Сидней всегда любезному шоферу, который помог ей выбраться из автомобиля. За эти недели у них установились теплые отношения, поскольку Лукас нанял себе другого шофера, оставив Джеймса на попечение Сидней. Ей нравилось его успокаивающее присутствие и острый ум. – Я буду по тебе скучать на следующей неделе, – сказала она, ступая на дорожку, ведущую к особняку. – Желаю хорошо провести время с дочерью и внуками.
Он коротко кивнул, провожая ее к ступенькам.
– Я не видел их с прошлого лета, так что с нетерпением жду поездки, – он улыбнулся, и это осветило его лицо. – Кроме того, Сан-Диего в ноябре очень даже неплох.
Она рассмеялась, легко целуя его в щеку.
– Что ж, повеселись. Но не позволяй им убедить себя переехать туда,– предупредила она.
Помахав на прощание, она поднялась по ступенькам и зашла в дом. Ее приветствовала тишина. Не то, чтобы она ожидала присутствия дома Лукаса. Он больше не делал таких сюрпризов с того дня, когда она обедала с матерью. Но это не помешало ей бросить взгляд в сторону гостиной.
И не помешало пустоте и одиночеству завязаться узлом в ее животе.
Боже, такими темпами у нее уже должна была развиться язва.
С того приема, неделю назад, между ней и Лукасом установилась дистанция, которой не было с поездки в Сиэтл. И это он ее установил. Он вел себя сдержанно и предельно вежливо, что ее отпугивало. Даже в единственном месте, где он никогда не сдерживался с ней – их спальне – он стал отстраненным. Это ранило. Это смущало ее. Это заставляло усомниться в собственной привлекательности. Прежняя неуверенность подняла голову, и, в качестве защиты, она отстранилась от него тоже, увеличивая пропасть. Пропасть, которую не знала, как перепрыгнуть.
Она стянула пальто, усталая из-за бессонных ночей и долгого дня в молодежном центре. Хотя она и благодарила Бога за свое время в центре. Там она могла забыть о резком повороте, который взяли ее отношения с Лукасом. Она могла потеряться в работе, но сейчас, в звенящей тишине, ее ничего не могло отвлечь. Вздохнув, она закрыла дверь шкафа, а, когда она направилась в холл, ее мобильный завибрировал в кармане юбки. Ее пульс замер. Насколько жалкой делала ее надежда услышать голос собственного мужа? Не достаточно «ты-первый-клади-трубку-нет-ты» жалкой, но определенно в степени «я-хочу-спать-в-твоей-рубашке-чтобы-меня-окружал-твой-запах» жалкой.
Достав телефон, она взглянула на экран.
Тайлер.
Господи. Она нажала на клавишу отказа и вернула телефон в карман. С тех пор, как она пропустила вечеринку его семьи на прошлой неделе, но звонил ей пару раз. Несомненно, науськанный ее матерью. Сидней фыркнула в отвращении. Покачав головой, она занялась почтой и, что было ее делом, рассортировала ее. Она избавилась от ненужных листовок, оставила свое письмо на столе, а остальное отнесла в кабинет Лукаса.
Она зашла в комнату, щелкнула выключателем и вдохнула аромат. Еще один глупый ритуал. Но, раз уж он ни разу не застал ее за этим, она считала его безобидным. Она пересекла комнату и обогнула стол. Секундой позже она опустила почту на обычно безупречную поверхность рядом с небольшим конвертом из манильской бумаги. Она сделала шаг назад, но потом ей в глаза бросилось имя, напечатанное на конверте.
Контракт «Блэйк Корпорейшн».
Она нахмурилась. Что еще за контракт? Это связано с ее отцом? После минутного сомнения и вспышки вины, она схватила конверт и открыла незапечатанный конверт. Она достала толстую стопку бумаг и, отбросив конверт на стол, изучила первую страницу.
Ее сердце загрохотало, а что-то в животе оборвалось.
Джейсон Блэйк. Требование отставки генерального директора и председателя совета директоров «Блэйк Корпорейшн». Запрос обладателя большинства акций Лукаса Оливера.
Что это такое?
В животе поднялась тошнота, к горлу подкатила кислая желчь. Что это значит? Она просмотрела пару страниц, и внутри нее, подобно темной и глубокой пропасти, разверзнулся ужас и боль предательства.
Над ней раздался звонок в дверь. Она осталась примороженной к столу, уставившись на стопку юридических документов. Только когда вторая настойчивая трель отозвалась эхом в доме, она смогла двинуться к двери кабинета с контрактом, все еще зажатым в ее кулаке. Оцепенелая, она вернулась на первый этаж и открыла входную дверь.
– Тайлер, – она посмотрела на своего бывшего жениха, не понимая, почему он стоит у порога ее дома. – Что ты здесь делаешь?
– Хотел с тобой встретиться, – он кивнул на дверь. – Не против, если я зайду? Это займет всего пару минут.
Озадаченная, она открыла дверь пошире и отошла в сторону, позволяя ему зайти.
– Спасибо, – поблагодарил он. – Я пытался дозвониться, но, думаю, ты не получила мои сигналы. Или… – его рот искривила осуждающая улыбка, – …вероятно, ты их избегала. Но не буду тебя винить за это.
Кроличья нора. Когда это она прыгнула туда? Она ущипнула и помассировала свою переносицу, будто эти движения могли разогнать туман, окружавший ее с тех пор, как она обнаружила документы на столе Лукаса. Повернувшись к Тайлеру, она закрыла дверь.
– Извини, Тайлер. Ты вводишь меня в недоумение.
– Могу себе представить, – он провел рукой по своим коротким, темным кудряшкам. – Я не задержу тебя надолго. Хотел поговорить с тобой о тех выходных.
Откинув голову назад, она испустила ломаный смешок. Боль от ее открытия все еще билась в ней, как еще одно сердцебиение. Господи, она не могла заниматься этим сейчас. Не могла иметь дело с тем, что привела в действие своими махинациями ее мать. Опустив голову, она развела руками.
– Извини, но тебя дезинформировали, я не собиралась идти на твою вечеринку. Мама, не сообщив мне, приняла приглашение от моего имени. Мне жаль причинять вред отношениям между нашими родителями, но я замужем – замужем за другим мужчиной, и пойти на ваш прием без него было бы проявлением неуважения к нему.
– Знаю, – сказал он. – Вот почему я пришел извиниться перед тобой.
Даже если бы он отрастил крылья и полетел по комнате с криком «Небеса падают», она не могла бы удивиться больше.
– Ч-что? – заикнувшись, переспросила она.
Еще одна насмешливая полуулыбка. Но эта насмешка была направлена на него самого, не на нее.
– Сидней, мы же были друзьями, прежде чем встречались и были помолвлены. Этот факт мне нравился больше всего в наших отношениях. Редко встретишь такие дружеские отношения, что были между нами, поэтому я и мог представить себе брак с тобой. Пусть мы и не любили друг друга.
– Тайлер, – произнесла она.
– Нет, я знал, что ты не любишь меня и согласилась выйти за меня по своим причинам. То есть из-за давления со стороны семьи. Я понимаю. Больше, чем ты думаешь, – тихо проговорил он, практически только для себя. – Да, я был шокирован, когда ты разорвала помолвку, и было бы ложью сказать, что я не был ранен и опозорен. Но в каком-то смысле я... успокоился, – его ресницы опустились, и тихий выдох вырвался меж губ. – И позавидовал. Ты была достаточно сильной постоять за то, чего хочешь, и пойти за этим. Полноценную жизнь с тем, кого любишь, а не пустую без страсти и настоящего счастья. Я… – он прочистил горло, – …у меня это было. Но из-за обязательств перед семьей, я потерял ее и упустил свой шанс.
Она задохнулась от удивления, покачнувшись на каблуках.
– Ты имеешь в виду?..
– Да. Была женщина, которую я любил, но из-за того, что у нее не было связей, богатства и имени, которые были у тебя и твоей семьи, мой отец «убедил» меня не жениться на ней. Сидней, компания моего отца... в плохом состоянии, – он испустил резкий смех. – Это преуменьшение. У нас серьезные проблемы. Но имени Блэйков было бы достаточно для получения необеспеченных кредитов у банков, которые связаны с твоим отцом и «Блэйк Корпорейшн». Отец рассчитывал на наш брак и то, что я осуществлю все это. И угрозы отречься от меня, оставить без пенни и поддержки сработали. Я сдался. И потерял лучшую вещь, когда-либо случавшуюся со мной.
– Тайлер, – прошептала она. – Мне жаль.
Особенно, учитывая, что компания ее отца была в таком же положении. А возможно и худшем – Уэс Рейнхолд не расхищал свои фонды годами.
Он пожал плечами.
– Мне некого винить, кроме себя самого. Когда ты разорвала нашу помолвку, я подумал, что это карма, так что винить нужно только себя. Я мог уцепиться за оправдание, что позволил себя использовать, но это было бы ложью. Я был слишком труслив, чтобы потерять свой образ жизни. Как бы то ни было, – он вздохнул, – тебе не надо будет больше беспокоиться о таких ситуациях, как внезапная встреча на обеде или приеме. Старые привычки с трудом умирают, и поначалу я согласился следовать им. Но когда ты не появилась на вечеринке, я был рад. Ты заслуживаешь своего счастья, Сидней, и ни я, ни мои родители более тебя не потревожим.
– Спасибо, – прошептала она. Ее глаза жгло от слез за его потерю, его боль... ее боль. Она не разорвала их помолвку из-за любви, как он думал, она любила сейчас. С силой, которая превратила ее колени в размякшее желе, она ухватилась за перила, прислонившись к ним, и правда протаранила ее с мощью и напором огромного молота.
Она любит Лукаса.
И, осознав полноту этого, боль и поглощающую силу, она бы мгновенно возненавидела Тайлера и разобиделась больше. Смешно, как она собиралась замуж за него, чтобы не закончить как мать, а в итоге это был бы самый вероятный исход.
– Сидней, – он подался к ней, обхватывая за плечо. – Ты в порядке?
Онемев, она лишь кивнула, но внутри она кипела от ярости, нет, черт побери! Она была не в порядке. Совсем нет. Она была зла, испугана, ранена, разочарована... и влюблена.
Ох, проклятье.
– Ты выглядишь не очень хорошо, – сказал он, озабоченно хмуря брови. – Ну-ка, присядь, – опустив ее на ступеньку, она навис сверху, взяв ее руки в свои. – Я могу тебе чем-нибудь помочь?
– Убраться к чертям из моего дома, – прогремел злой голос от двери.
Она вскинула голову. И встретила зловещий, сверкающий взгляд.
Лукас вернулся домой.
Глава 20
Лукаса охватила ярость. Безудержными волнами она охватила его чувства, становясь более сильной и дикой с каждой секундой. Тайлер Рейнхолд – склонился к его жене, держит ее за руки.
Сидней выдернула руку из захвата своего бывшего, на ее лице вспыхнуло виноватое выражение.
– Я пойду, – сказал Тайлер, не сводя с Лукаса настороженного взгляда. Умный малый. – Сидни, с тобой все будет в порядке?
– Да, – пробормотала она. Она тоже изучала Лукаса своими прекрасными карими глазами – прекрасными, лживыми глазами. Он сжал кулаки, пока, он был готов поклясться, кожа не надорвалась на его костяшках. – Пожалуйста, уходи. И спасибо, что заскочил.
– Конечно, – Тайлер протиснулся мимо Лукаса и вышел за дверь. Хотя каждая клеточка его тела ревела, чтобы он выбил дерьмо из парня, Лукас не сдвинулся с места, не отвел пристального взгляда от женщины, которая заставила его поклясться в верности, только чтобы самой нарушить обещание.
Ему следовало знать раньше.
– Лукас, – Сидней поднялась со ступенек, протягивая к нему дрожащую руку. Усталая. Она казалась усталой, измотанной... и раненой. Он сдержал смешок. Проклятье, он женат на прекрасной актрисе. – Это не то...
– Нет-нет, подожди. Позволь мне закончить. Все-таки я слышал это уже много раз, – поначалу его мать пыталась выдумывать оправдания. Но спустя какое-то время она прекратила притворяться, что не изменяла, и оправдания тоже прекратились. – Это не то, что ты думаешь. Я должен верить тебе, а не собственным, обманывающим меня глазам. А что на счет «мы ничем таким не занимались»?
Она уронила свою руку, покачав головой.
– Лукас, он пришел, чтобы извиниться. Вот и все. Я бы никогда не предала тебя. Уж точно не после того, как... – она вздохнула. – Я бы не стала.
– Не вернулась бы к мужчине, с которым ходила на ланч за моей спиной? К мужчине, с которым была готова провести всю жизнь? Мужчине, воспоминания о котором такие ценные для тебя, что ты не смогла заняться со мной сексом в нашу первую брачную ночь? Это тот самый мужчина, к которому ты бы не вернулась?
– Я не любила его. Я никогда его не любила. Я люб… – она замолчала, обвивая себя руками.
– Ты что? – требовательно спросил он. Но она лишь опять покачала головой.
Часть его хотела схватить ее, потребовать предоставить достойную причину пребывания Тайлера в его доме – их доме – и заставить его поверить ей. Но эта дурацкая часть также убедила его уйти с работы, вернуться домой пораньше и провести время с ней. Сказать ей, что он больше не хотел сохранять дистанцию, возникшую между ними. Но пока он собирался восстановить то, что было между ними, она была со своим бывшим женихом.
Годами он сидел в первом ряду, наблюдая за полнейшим бардаком в отношениях его родителей. И все же он начал доверять, верить, что женщина может быть верной... преданной. Возможно, он все-таки слишком сильно похож на отца.
Он прошел мимо нее в свой кабинет к бутылкам бурбона, ожидавшим его.
– Ты не можешь уйти от меня сейчас, – заявила она, и спокойная, суровая команда ударила по воздуху комнаты, словно метеорит, врезающийся в Землю. Он медленно обернулся. Сидней опустила свои руки, и тогда он заметил бумаги, сжатые в ее пальцах. – Ты не хочешь слушать ничего, что я бы сказала, потому что ты хочешь наказать меня за грех, совершенный много лет назад. Я не твоя мать. Я бы никогда не поступила так с драгоценными отношениями между нами и испортила их, переспав с другим мужчиной. Ты так и не забыл о том, что она сделала, так и не простил ее. А сейчас я расплачиваюсь. Это нечестно, – она приблизилась к нему, вздернула подбородок. И ярость, не печаль, омрачила ее взор. Она кинула на него пронзительный взгляд, страстный, обвиняющий. – Но не называй меня лгуньей и не говори, что я предала тебя, в то время, как именно этим занимался ты с самого первого дня, как мы встретились.
Она ударила его бумагами по груди, и у него не было выбора, кроме как подхватить их, иначе они разлетелись бы по полу. Ох, черт. Договор о смещении Джейсона Блэйка. Но как?.. Он сильно сжал пальцы в кулаке. Документы были на столе в его кабинете, когда он сегодня утром уходил из дома.
– Ты лгал мне, – выпалила она. – Ты обещал мне, что оставишь моего отца в покое, если я выйду за тебя. И все это время ты планировал вырвать его компанию прямо из его рук со мной под боком. Ты. Использовал. Меня.
– Я обещал тебе, что не донесу на твоего отца властям, и я этого не сделал. Я выполнил свою часть сделки.
– Ты солгал бездействием, черт побери. Не придирайся к мелочам, – она отошла от него, растирая руки, будто замерзла. – Ты вообще собирался рассказать мне? – прежде чем он смог ответить, она рассмеялась. Резкость этого звука царапнула его кожу и пронзила сердце. – Конечно же, нет. Ведь это было бы честно, а ты предупредил меня, что борьба должна быть грязной.
– Сидней, это не имеет к тебе никакого отношения, – прорычал он, удивляясь, что собирается что-то объяснять. Она уйдет. Как и все остальные.
– Не имеет ко мне никакого отношения? Ты серьезно? Ты планируешь разрушить моего отца, и это не имеет ко мне отношения? Боже, Лукас. Ты думаешь, такого хотел для тебя твой отец? Вырасти и нанести кому-то такую же боль, какую пережил он сам?
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – выдавил из себя он. – Ты ничего не знаешь...
Раздался рингтон его мобильного, он вытащил телефон из кармана, увидел имя Эйдана и переадресовал звонок на голосовую почту. Секундой позже телефон опять зазвонил. Эйдан.
– Проклятье, – прорычал он, нажимая зеленую кнопку. – Что?
– Включи телевизор, Люк. CNN.
Ничего не намекало на то, что его друг шутит как обычно. Никакой остроумной реакции на его приветственное слово. В его животе засосало, как будто он только что понесся с горы на велосипеде без тормозов. Это приводило в ужас.
Он направился к кабинету рядом с гостиной. Не отнимая телефон от уха, он схватил пульт и включил телевизор. Казалось, прошла вечность, пока он нашел нужный канал.
– Господи, – прошептал он.
– ...прибыл в Бостонское отделение ФСБ. У нас мало информации к этому времени, но было подтверждено, что Джейсон Блэйк из «Блэйк Корпорейшн» находится под следствием по подозрению в финансовых махинациях. Этим утром...
Крик разрезал воздух. Он стремительно обернулся. Сидней прислонилась к двери, ее глаза превратились в темные овалы на бледном лице.
– Сидней, – прошептал он.
– Нет, – прервала она его голосом резким и острым, будто нож. Гнев, боль и что-то похожее на скорбь наполняли ее глаза. На мгновение ее рот задрожал, но сразу же затвердел, ее выражение ужесточилось. – Это ты сделал?
Ему следовало ожидать этого вопроса, следовало знать, что она решит, что он стоит за арестом ее отца. И все же... все же ее очевидное недоверие привело его в ярость.
– Нет, – рявкнул он. – Я обещал тебе...
– Ты обещал мне несколько вещей, Лукас, – она выпрямилась, отходя от дверного проема. – Ты поклялся, что я никогда не буду одна, ты поклялся, что пока мы вместе, ты будешь проводить каждый день, доказывая, насколько особенной я являюсь для тебя. Особенной? Сегодня ты доказал, что я нисколько не отличаюсь от других женщин в твоей жизни, в твоей постели. Я ношу твою фамилию, но я всего лишь одна из многих женщин, которым ты никогда не доверяешь. Ты не можешь принять, что я могу быть достойна этого доверия, этой преданности, потому что тогда тебе бы пришлось признать, что последние пятнадцать лет ты провел в тюрьме озлобленности зря.
Она обняла себя руками, но в следующий момент уронила их по бокам, сжимая ладони в кулаки.
– Наш контракт недействителен. Он утратил силу в тот момент, когда ты привел все это, – она махнула рукой в сторону телевизора, – в действие. Я не буду жить в твоей тюрьме – не буду жить так следующие одиннадцать месяцев. Выйдя замуж за Тайлера, я бы получила скучное, безжизненное существование. Но с тобой? Я бы обрекла себя на то, чтобы потерять себя в твоей ненависти и похоти ради мести, которая в конце лишь разрушит нас обоих. Я отказываюсь это делать, Лукас. Я хочу большего. Я достойна чего-то большего, чем это. Мы могли бы быть чем-то большим, – прошептала она.
Покачав головой, она развернулась. И исчезла.
Он остался один.
***
– И сказал Бог, да будет свет, – провозгласил Эйдан, распахивая дверь в кабинет Лукаса. Он широко раскинул руки, но, когда комната осталась все такой же темной, за исключением неяркой лампы на столе, друг пожал плечами: – Похоже, это работает только у Бога.
– Что ты здесь делаешь? – проскрипел Лукас, наливая себе еще один бокал. Третий, четвертый, пятый за это утро? Сегодня он поздно встал.
– Пришел порадоваться вместе с тобой, разумеется, – протянул Эйдан. – Каково это, когда ты, наконец, получаешь все, ради чего пахал, плел интриги и строил планы? Должен сказать, что для человека, который одержал победу, ты не выглядишь, эм, празднично.
Празднично? Он ничего не чувствовал. Триумф, печаль, гнев, счастье. Благодаря безумному объему бурбона, выпитого им за три дня с ухода Сидней, он не чувствовал ничего кроме жжения и онемения от алкоголя.
Но даже спиртное не мог стереть образ ее опустошенного, обвиняющего лица, прежде чем она исчезла. И не имело значения, что это не он сдал ее отца; вина все равно впивалась в него своими острыми как бритвы, хищными зубами.
– Ты придурок, – Эйдан хлопнул руками по столу, заставляя бурбон плескаться в бокале.
– Ты следует быть более конкретным, – посоветовал Лукас, поднимая бокал.
– Ладно, что насчет того, что ты профукал лучшую вещь, когда-либо с тобой случившуюся? Есть такая.
Лукас вздохнул, сделал глоток и откинул голову на спинку кресла.
– Она ушла от меня.
– Что ей и следовало сделать, – прорычал Эйдан. Потом, со вздохом упав в кресло для посетителей, он ущипнул себя за переносицу. В пьяном ступоре Лукас рассказал другу, что случилось в день, когда он, вернувшись домой, обнаружил там Тайлера с Сидней. О ссоре. Об обвинениях. – Ты был просто первоклассным подонком, обвинив ее в измене без каких-либо доказательств. Если и есть женщина, более верная, жертвующая и добрая, чем Сидней, ее надо причислить к лику святых. Она идеально тебе подходила. Если бы ты подпустил ее. Люк, – Эйдан наклонился вперед, ожидая, пока Лукас встретится с ним взглядом, – она любит тебя. Даже слепой мог бы это заметить. А у меня, черт побери, единички на обоих глазах.
