Текст книги "Красавица и Холостяк (ЛП)"

Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.

Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Нэйма Саймон

«Красавица и Холостяк»

Оригинальное название : Beauty and the Bachelor (Bachelor Auction #1) by Naima Simone

Нэйма Саймон – «Красавица и Холостяк» («Аукцион Холостяков» №1)

Автор перевода: Катерина В.

Редактор: Марина К.

Вычитка: Алена Х.

Оформление: Екатерина З.

Обложка: Ирина Б.

Перевод группы: vk.com/lovelit

Аннотация

Миллиардер Лукас Оливер до чертиков помешан на мести. И его план начинается с красотки, дочери его врага – Сидней Блейк, с девушки, что «купила» холостяка Лукас на аукционе. Он соглашается на предложение Сидней о свадьбе, у него нет выбора, – ведь это является частью его маленького шантажа.

Семья никогда не давала Сидней сделать ни шагу самостоятельно. И вот, когда Лукас угрожает разоблачить сомнительный бизнес ее отца, ей вновь приходится сделать одолжение собственной семье. Однако самое худшее – просто ужасное – Лукас зажигает в ее крови грязную похоть.

Лукас решительно настроен сделать так, чтобы Сидней страдала. Но при огромном желании прикоснуться к ней, или постоянных мыслях о прикосновениях – это не так легко осуществить. Она не надеется, что от помолвки с загадочным привлекательным зверем, намеревающимся уничтожить всю ее семью... вместе с ее сердцем, выйдет нечто хорошее.

Глава 1

Во время первой недели Лукаса Оливера в роли студента по обмену, в системе государственных школ Чикаго, он стал свидетелем драки между парнишкой (точно не из старшей школы, наверняка, второкурсником колледжа) и высоким, но щуплым первокурсником универа.

Правда... «драка» не совсем подходящее слово для описания.

Щуплый мальчишка, Тэрранс Уоллес, пытался уйти – возможно, используя метод «не обращай внимания на чужие выпады», которому тот научился в воскресной школе. В конце концов, он лежал, распластавшись на полу с разбитым лицом.

В следующем году Тэрранс вернулся в школу озлобленным и подкачавшимся – следствие чрезмерного приема стероидов. Жертва внезапно стала хищником, раздавая те же побои, от которых страдал он сам.

Лукас выяснил для себя два ценных урока. Ну, два с половиной.

Первый. Сделать, прежде чем сделают тебя.

Второй. Ключ к успешной мести – тщательная подготовка.

Два с половиной. Стероиды – опасная штука.

Сейчас, уже спустя несколько лет, стоя в переполненном танцевальном зале в свете события, устроенным Родонитовым обществом (благотворительной организацией Бостонской элиты), Лукас чувствовал родство с Тэррансом. Правда, его собственный план мести занял значительно больше времени для воплощения в реальность, чем лето подкачивания мышц и их стремительного нароста. На пятнадцать лет дольше.

Он до сих пор ждал исполнения мечты о возмездии, размышляя о ней. С каждым годом та ощущалась все слаще. Настолько сладко, насколько для Тэрранса было вмазать кулаком тому, кто превратил его жизнь в чертов ад.

Он провел пальцами по рассеченной брови над правым глазом, которую шрам делил ровно пополам. Горечь воспоминаний пульсировала в его голове; оставленные после раны – не исцеляются, каждый раз давая свежую почву для злости.

Каждый шрам. Каждый эмоциональный взрыв. Каждое унижение. Каждый момент страха – они должны пережить все это. Преследуемая его взором жертва вершила собственный суд среди сверстников, смеясь и греясь в лучах славы и силы, совершенно не подозревая, что он – добыча. Этот момент счастья должен быть последним для мужчины, прежде чем он испытает ту же самую боль и опустошение, которые он беспечно готовил для других.

Лукас изучал лицо мужчины, обманувшего его семью, шрамы, на лице которого, несравнимы с теми, что исполосовали его сердце.

И улыбнулся.

«Ох, черт, ты улыбаешься», – говорил внутренний голос.

Он скользнул взглядом по Эйдену Кенту, его бизнес-партнеру и одновременно лучшему другу со времен старшей школы. Многие зовут Лукаса зверем индустрии «Бэй-Бридж» – или же «хладнокровным», «ублюдком», «сукиным сыном». Но не «другом».

– С того момента, как ты проигнорировал мое мнение, я не надеюсь, что ты выслушаешь меня сейчас. Но не надо срывать свою злость таким способом. Я не согласен с тем, что ты собираешься сделать, – заявил Эйден. – Купи его бизнес, уничтожь его репутацию. Это будет честной игрой. Не вмешивай в это его дочь. Она невиновна.

Он осмотрел комнату снова, его взгляд остановился на «той самой», на которую указал Эйден. Величавая. Элегантная. Прямые волосы цвета выгоревшей на солнце древесины. Медовая кожа выглядит очень нежной.

И виновной в ассоциации.

– Твое беспокойство, как всегда, приходит... вовремя, – протянул Лукас.

Эйден тихо выругался.

– Эта чертова интрига, – он покачал головой, глаза наполнились тревогой. – Видимо, люди голубых кровей уже рождаются в голове с планами о всевозможных махинациях и заговорах. Мы же – обычный народ? Хоть и не родились с серебряной ложкой во рту, и не росли на золотых полях в МакКинсере, один из нас обязательно скажет о том, что ты нам не нравишься, если того будет требовать ситуация. Кулаком по лицу может ударить каждый независимо от расы, религии, убеждения, социального или экономического положения.

– Я не голубых кровей, – категоричным, безэмоциональным голосом заявил Лукас.

Эйден вздохнул.

– Ты родился в том же мире, где живут эти люди, даже если ты вырос в Чикаго, также как и я. Тем не менее, уровень доходов твоих родителей не делает тебя меньшим или большим мужчиной. Однако ты пользуешься этим здесь, – кивнул он в сторону мужчины и обсуждаемой девушки. – Не говори с человеком, которым ты стал. Люк, погаси свою злость и ненависть, прежде чем они поглотят тебя и оставят ни с чем.

Ты, черт возьми, даже не представляешь, о чем говоришь.

Словно комок желчи, обжигающий слизистую оболочку, слова застряли в горле. Он проглотил острое замечание. Эйден, возможно, родился и вырос в опасном Саус-Сайде Чикаго, но по какой-то причине его дух не был запятнан горечью, что поселилась внутри Лукаса с того момента, как в четырнадцать он потерял родителей. И под этим непрошеным «господи-почему-мы-все-не-можем-следовать-советам» он отметил любовь и привязанность Эйдена к собственной персоне. И заботу.

– Я дал обещание, и не собираюсь бросать свои слова на ветер. Даже ради тебя или моей спорной сущности.

– О, у тебя есть сущность? – усмехнулся его друг. – Вероятно, она немного обуглена по краям, но все-таки она есть, – Эйден провел ладонью по затылку. – Хорошо. Я не могу отговорить тебя от этой идеи. Просто будь... аккуратен. Слышал когда-нибудь: «Непрощение подобно выпиванию яда, в надежде, что от этого умрет другой человек»?

Лукас посмотрел на Эйдена. Моргнул.

– Что за чертовщина? Ты прочел гору открыток «Холлмарк» перед тем как прийти сюда?

– Помнишь рыжеволосую, с которой я встречался на прошлой неделе? – пожал плечами Эйден. – Раньше она смотрела «Доктора Фила». Шоу про войны в законе, но я нашел подходящим эту цитату для данной ситуации.

Лукас фыркнул.

– Я помню ее. Меня волнует то, что находясь с такой прекрасной женщиной, ты смотрел с ней «Доктора Фила».

– В отличие от тебя, я знаю, где нужна романтика, а где секс, – хлопнул он Лукаса по плечу. – Я ухожу. Только десять из этих женщин уйдут с холостяками. Другие будут нуждаться в утешении.

– Действительно романтик, – крикнул ему вслед Лукас.

Эйден ушёл с лукавой ухмылкой и будь он проклят, если его не провожали признательные взгляды. Лукас не был удивлен вниманием к нему. С его-то темно-русыми волосами, зелеными глазами и классически красивыми чертами лица, Эйден притягивал женщин, как дерьмо мух. Не то, чтобы Лукас когда-либо испытывал трудности с привлечением женщин. На Эйдена просто было приятнее смотреть.

Он засунул руки в карманы брюк своего смокинга и вернул внимание к пожилому мужчине, стоявшему в окружении семьи, друзей и тех, кто надеялись, что были друзьями.

Удовольствие плескалось в нем, наполняя его, словно пряное рагу из говядины с морковью, который его дядя готовил в самые холодные Чикагские ночи. Густое. Теплое.

Удовлетворение.

Пятнадцать лет.

Это заняло пятнадцать лет, в конце концов, Джейсон Блэйк расплатится за то, как он обошелся с Лукасом.

Его детством.

Его наследством.

Его отцом.

Глава 2

– Добро пожаловать на десятый ежегодный аукцион холостяков, устраиваемый Родонитовым обществом, – голос хозяйки данной церемонии разносился по всему ярко освещенному залу. – Мы подготовили невероятный вечер для вас. Лишь спустя несколько минут десять самых красивых и завидных холостяков Бостона выйдут на сцену, предлагая свое общество для роскошного романтического свидания! И каждый пенни внесет вклад в «Фонд грамотности» Блэйка, который занимается ликвидированием безграмотности, обеспечением отличной программой обучения, эффективного репетиторства и развитием технологий для обездоленной бостонской молодежи. Участники торгов, приготовьте свои чековые книжки!

После окончания речи ведущей, толпа предалась возбужденной болтовне. Сидней Блэйк «держала» милую улыбку на лице, которой научилась с того момента, как она стала уже достаточно взрослой для чаепитий с куклами: уголки губ любезно приподняты ровно настолько, чтобы выглядело скромно, но не наигранно или нагло.

Улыбка настоящей леди. Идеальной дочери. Идеальной невесты.

Ложь. Ложь. Ложь.

– Я абсолютно уверена в том, что уйду домой с одним из холостяков этим вечером. Конечно, некоторые из нас могут не беспокоиться о том, чтобы подцепить привлекательного, богатого мужчину. Я уже слышала поздравления, адресованные тебе, Сидней, – промурлыкала молодая блондинка – красивая и опасная, словно меч, украшенный драгоценными камнями – она прислонилась щекой к щеке Сидней, имитируя поцелуй. – Я была так рада услышать о твоей помолвке.

– Вы будете такой красивой парой, – проворковала сногсшибательная брюнетка. – Ваша свадьба будет самым большим событием года. Вы уже определились с датой?

Сидней пробормотала «спасибо» и «еще нет», а другая женщина пожимала Сидней руку, поднимая ее так высоко, чтобы кольцо с бриллиантом в три карата сверкало в свете люстры. Вау. Правда? Женщина прижала язык к нёбу, не произнося ни слова, пытаясь подавить вспышку гнева. Тем не менее… если бы женщина выхватила лупу ювелира, спор продолжался бы вечно.

– Как красиво, – пробормотала блондинка с теплым выражением лица, но ее, леденящий душу взгляд, был схож с твердостью драгоценного камня, тяжестью отдававшего на пальце Сидней. – Тебе так повезло, – несмотря на приторный голос, от которого мурашки пробежали по коже, красотка обладала острыми, как бритва зубами.

– Нам, безусловно, повезло, что Тайлер станет членом нашей семьи, – хвастался с широкой улыбкой отец Сидней – Джейсон Блэйк. Боль, смущение, и усталое негодование охватили и закружились в ее груди, словно рой разозленных пчел. Им повезло. Нет. – Да, Тайлеру в самом деле повезло взять мою дочь в жены, – кичился он, как и любой другой гордый отец. Боже, после стольких лет она уже должна была привыкнуть к обычному пренебрежительному отношению. Тем не менее, даже к двадцати пяти годам она не обросла толстой кожей, необходимой для игнорирования бесцеремонных колкостей и замечаний, которые были неотъемлемой частью в доме Блэйков в сторону женщин.

Но, действительно, на что ей было жаловаться? Ее жених был магнатом недвижимости «Wes Reinhold», и наследником финансовой империи «Reinhold». Ее отец был в восторге от того, что Сидней, наконец, сделала что-либо, доказывающее быть достойной имени Блэйк.

– Где же будущий жених? – задала вопрос блондинка, сканируя взглядом бальный зал.

– Он любезно вызвался принять участие в вечернем аукционе. Уже поддерживает семью, – объяснила мать Сидней – Шарлин Блэйк. Каждый год доходы ежегодного маскарада аукциона холостяков, устраиваемого Родонитовым обществом, вносились в «Фонд грамотности» семьи Блэйка. Участие Тайлера в популярном аукционе было очередной галочкой в списке бытия Тайлера-совершенного-зятя.

– Как мило, – промурлыкала блондинка.

Да. Мило. Конечно, хозяйка церемонии уже подозвала к себе Сидней, и дала ей номер Тайлера для полной уверенности в том, что Сидней выиграет его компанию этим вечером.

По словам ее матери, это было альтруизмом и глупостью. И, очевидно, позволять жениху общаться с женщиной, подобной алчной блондинке с жестким взглядом весь вечер, расценивалось как непростительное безрассудство.

– Если вы нас простите, нам нужно идти за наш стол, – сказала Сидней, посматривая на сцену в мягком мерцании света. Слава Богу. Её попытки быть милой могли провалиться в любую секунду.

Пробормотав о хорошем окончании ночи, она направилась к столу, зарезервированному для ее семьи. Обойдя толпу, она взяла бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта. Здравый смысл подсказывал, что игристое вино не погасит ее головную боль, но зато станет легче находиться на этом адском вечере. Постоянное заискивание, завуалированные лестью комментарии, подобные кинжалам, неизменная осмотрительность при нахождении в кишащих акулами «социальных водах» – ее мать была в этом признанной чемпионкой. Но Сидней?

Слишком мало терпения, слишком «тонкая» кожа и слишком высокая чувствительность к жизненному дерьму, тормозили её на пути к общественной мудрости.

К большому разочарованию Шарлин Блэйк.

Она взглянула на свои тонкие, простые золотые часы – девять часов пятнадцать минут вечера. Двери молодежного центра закрылись пятнадцать минут.

Она улыбнулась.

Сугубо деловые сестры – Йоланда и Мелинда Эванс, управляющие «Молодежным девчачьим центром Майи Анжелу» в Брайтоне, будут полностью заняты сегодня вечером и завтра утром с двадцатью девочками возраста двенадцати-четырнадцати лет, ожидая посещения вечеринки с ночевкой. Пучина тоски пронзила ее насквозь. Она должна быть там со своими сестрами и подростками. Она так ждет встречи с детьми, ставшими ее сердцем и страстью. Они приняли ее как родную и безоговорочно любили. Они не видели в Сидней избалованную светскую дочь Джейсона Блэйка.

Они не видели безлимитного счета в банке, свободного входа в Бостонскую элиту или канала к благосклонности отца... или к бизнес-предложениям. Девочки из центра видели её. Сидней, помогающую им с домашней работой, и готовую выслушать, не осуждая ни в чем. Сидней, которая не боялась вспотеть при игре в «кикбол», или безо всякой подготовки присоединиться к конкурсу «Just Dance 4». Сидней, говорящую им, что они очень красивы и верящую в то, что каждая из них будет великой (прим.: Just Dance 4 – танцевальная видеоигра).

Однако когда она была довольна работой, наставляя подростков, ее родители думали, что это несравнимо с устраиванием чаепитий, членством в комиссии по благоустройству... или покупкой холостяка. И когда чувство долга обязало, или вернее родители обязали – Сидней должна была ответить.

Преданность семье, обязанности и ответственность петлей обвились вокруг ее шеи, и она сделала глоток из бокала в надежде, что это ослабит натяжение веревки.

Она со вздохом опустилась на свое сидение с атласной обвивкой, несколькими секундами позже появились ее родители.

Зал взорвался аплодисментами, разговоры оживились при выходе ведущей на сцену. Почему-то она сомневалась, что энтузиазм вызывали айпады в аудиториях.

– Давайте без лишних слов позовем наших холостяков! – объявила женщина. Спустя несколько секунд высокий, худой мужчина в безукоризненном черном костюме вышел на сцену. Хоть белая маска и скрывала полностью его лицо, каждой клеточкой своего тела тот источал уверенность. Не то, чтобы его самоуверенность удивляла. Хоть она и не узнала его, она могла предположить, что ему было хорошо известно о том, что его желают все присутствующие в комнате дамы – всё-таки шестизначный доход был обязателен для каждого холостяка.

Циничность, твое имя, Сидней.

– Первый холостяк, с которого начинается наш вечер, по праву может называться главным Бостона, а мир – его офисом. Он посещал в роли финансиста, белые пески Дубая, крутые скалы западной Ирландии и Рим – красоту старого света, его любимого города. Три прилагательных, лучше всего характеризующих его: управляемый, упрямый и дико романтичный.

Признательный хохот пронесся по толпе. Ведущая улыбнулась и продолжила считывать со своей карты.

– Хоть он и не был никогда женат, женщина, в которую он влюбится, будет непринужденной, независимой и иметь чувство юмора. Женщина, которая зацепит его сегодняшним вечером, насладится ужином на крыше в Риме, – она подождала, пока возбужденные возгласы стихнут, прежде чем продолжить. – Ужин будет иметь продолжение в виде ночной прогулки на одной из известных площадей города и похода по магазинам на следующий день, перед вылетом обратно домой. Разве это не звучит шикарно? Давайте начнем торги с двадцати тысяч, – она кивнула, с лучезарной улыбкой указывая на кого-то. – У нас есть двадцать тысяч. Кто предложит двадцать одну? Двадцать одна. Двадцать две?

И так начались бешеные торги. Спустя многоразовое повышение ставки за «лот», холостяк номер один отправился за семьдесят тысяч долларов женщине, достаточно старой, чтобы быть его бабушкой. Пожалуйста, ради его блага, пусть она купила его для своей внучки или хотя бы для дочери. Иначе... Сидней вздрогнула.

Холостяки под номерами два и три были проданы за тридцать и сорок тысяч долларов, соответственно – те не предлагали заказанных столиков в Италии – и, когда четвертый ушел со сцены за приличные пятьдесят тысяч долларов, Сидней мыслями вернулась обратно.

Холостяком под номером пять был Тайлер. И даже, если бы она как-нибудь об этом забыла, мама все равно напомнила ей совсем не нежными похлопываниями по бедру.

– И холостяк номер пять, – объявила хозяйка за секунду, перед тем как Тайлер вышел из крыла. Он дошел до центра сцены и остановился, держа руки в карманах брюк смокинга. Его стойка выгодно подчеркивала рельеф его мышц и ширину его груди. Быть может, из-за света прожектора казалось так, или из-за того, что он стоял на сцене один, и ничего не отвлекало внимания от него, однако его тело ростом в шесть футов казалось как-то выше. Под строгим черным пиджаком его плечи выглядели шире... мощнее.

Она переключила свой взор на его лицо, скрытое маской. Тайлер Рейнхолд был красивым мужчиной с элегантными, аристократичными чертами лица. Ни разу до этого – когда они встречались – он еще не зажигал внутри нее эту вспышку жара, которая горячила ее тело, словно пламя свечи. Его поцелуи и его касания были приятны. Но узел, скручивающий низ ее живота сейчас, нельзя было назвать... приятным. Неудобным. Смущающим. Горячим.

Не приятным, нет.

Под ребрами кольнула иголочка беспокойства, как заостренный кончик стилета. Нет. В их отношениях ей было удобно. Удобно с дружбою, а не со страстью. Каждый день, смотрясь в зеркало, она понимала, что очень далека от того, чтобы ее называли невероятной красавицей. Понимала, что имя ее семьи и связи на самом деле являлись приманкой, как и ее довольно приятная внешность. В любом случае, в их кругу многие союзы были слияниями, а не браками, и она предпочитала холодный, но товарищеский альянс.

Тем более, что она слишком ярко помнит разгромленную мать, уличавшую измену за изменой, до того момента, пока та окончательно не стала жить как манекен, спрятавшая свое сердце от вопиющих неверностей своего мужа.

Никакой страсти. Никакого ожидания большой, пылкой любви.

Никакой боли.

В один безумный момент, Сидней подумывала спрятать аукционную табличку под своим стулом.

– Два малоизвестных факта о нашем холостяке под номер пять: он был центральным игроком баскетбольной команды старшей школы и играл в роли Билла Сайкса в драматическом клубе «Оливер»! – волна смеха последовала за откровением, и это вызвало смешок у Сидней. Хмм. Она не знала, об этих удивительных – и странным образом, чарующих подробностях о Тайлере. – В конце концов, он обнаружил, что гораздо собран и талантлив в зале заседаний, а не на площадке или на сцене. Женщина, которая в конечном итоге станет его леди, должна быть умной, уверенной и способной идти с ним в ногу. Тем более что он считает упрямство своей худшей чертой. Счастливая леди, которая попадет в объятия этого холостяка, полетит на вертолете из Бостона в Нью-Йорк, насладится бродвейской постановкой Эндрю Ллойда Уэббера «Призрак Оперы» и поздним ужином в пятизвездочном ресторане на набережной. Открытие торгов в десять тысяч?

Забавно, что она узнала о нем больше личных деталей за две минуты, чем за год, когда они встречались. Она любила пьесы, особенно мюзиклы, и даже не подозревала, что ее жених разделяет ту же самую признательность. В ней снова разлилось волнующее тепло. Избавившись от него, она подняла аукционную табличку.

Война торгов длилась недолго. Она удивительно легко выиграла его за цену в пятнадцать тысяч, словно другие женщины знали, чье именно лицо было скрыто маской. Она тихо вздохнула. Кого я обманываю? Вероятно, они были хорошо осведомлены о личности Тайлера, и приняли разумное решение не идти против грозной воли Шарлин Блэйк.

Сидней едва ли уделяла внимание оставшейся части аукциона, ведь долг был выполнен. Вечер пролетел незаметно, и вскоре ведущая призвала всех мужчин выйти на сцену. Они вышли по прямой линии в соответствии с порядком, в котором появлялись и до.

Сидней выпрямилась на своем сидение, необъяснимо желая увидеть лицо Тайлера. Внутренний голос прошептал, что это внезапное, непредвзятое восхищение ее женихом было неразумным... опасным. Из личного опыта она знала, что состояние, репутация и связи семьи Блэйк были более ценнее, чем она. Она случайно услышала, как однажды описал ее бойфренд – «обычная», вскоре после этого, к большому огорчению и разочарованию, он стал ее бывшим парнем. Но пост генерального директора в отцовской корпорации «Блэйк»? Очень привлекателен.

С тех пор она осторожно смотрела на отношения. Сидней понимала, что они будут основаны на логике, а не на любви. Слияние, а не брак. Это то, что было между ней и Тайлером, и она приветствовала это.

Тем не менее, она наклонилась вперед, сосредоточив все свое внимание на пятом холостяке.

– Теперь произойдет то, чего вы все ждали... – барабанная дробь прозвучала в воздухе. – Холостяки, пожалуйста, снимите маски!

Время будто замедлилось вдвое, он снимал маску. Сантиметр за сантиметром он обнажал свою сильную челюсть и подбородок. Полный рот. Сильный выступ его скул...

Он стянул маску полностью.

Воздух покинул ее легкие, оставляя ее на грани обморока. Комната вращалась вокруг нее, и в ужасающий момент она чуть было не поддалась вперед. Она схватилась за край стола, в последнюю секунду, удерживая себя и не допуская унизительного падения со стула.

Лицо, высеченное из камня, которое подчеркивало чувственные изгибы рта... очертания темных бровей... потрясающие бирюзовые глаза... Все это, соединяясь воедино, словно кусочки пазла, сформировали лицо по-настоящему красивого мужчины.

Мужчины, которого она никогда раньше не видела.

Глава 3

Первый раунд: Лукас Оливер

Триумф и удовлетворение жгли его грудь пылающим факелом, в то время как он наблюдал внезапную вспышку активности за столиком прямо перед сценой. Джейсон и Шарлин Блэйки наклонились к своей дочери, выражение их лиц стало жестким и разъярённым. Сидней, вожделенная цель плана этого вечера, на родителей даже не смотрела, абсолютно не обращая на них внимания. Всё её внимание было устремлено на сцену. На него. Свет софита слегка слепил Лукаса, чтобы видеть все оттенки чувств на её лице, но, тем не менее... он чувствовал на себе её пристальный взгляд. Словно легкие прикосновения на груди, на лице. Касания были нежными, решительными. Изучающими.

Сделав резкий вдох, он дал себе ментального пинка, выбив прочь эту странную фантазию, как надоедливую мошку.

– Какого чёрта здесь сейчас произошло? – рядом раздался голос, полный ярости.

Удивлённо подняв бровь, Лукас повернулся к высокому темноволосому мужчине, слева от него, зелёные глаза которого яростно сверкали из-под насупленных бровей. Тайлер Рейнхолд – жених Сидней Блэйк. Тот мужчина, которого, как она полагала, выиграла на аукционе. Но обещание, данное распорядительнице аукциона встретиться с её мужем относительно бизнес-предложения, помогло заручиться помощью в предоставлении Сидней неверной информации.

Эйден назвал бы эту тактику коварной. Лукас же предпочитал слово изобретательная.

– Простите? – ответил он на шипение Тайлера, изображая неведение.

Тайлер не ответил, вместо этого бросил быстрый «чтоб-ты-сдох» взгляд, прежде чем в бешенстве покинуть сцену. Лукас пристально наблюдал за решительно удаляющимся мужчиной, затем повернулся обратно к живописной картине, разворачивающейся внизу перед сценой. Сидней поднялась из-за стола, родители преградили ей дорогу с обеих сторон. Хотя на расстоянии Лукасу трудно было разобрать слова – напряженные позы, наклоненные головы, равно как и невозмутимое выражение лица молодой женщины, чересчур невозмутимое – выдавало словесную атаку, которую вели её родители.

И, возможно, вскоре её разъярённый жених подключится к этому противостоянию.

Проклятье. Резко повернувшись, Лукас быстро зашагал за кулисы и спустился вниз по скрытой тенью лестнице. Он не стал анализировать, вопрос ли это срочности или необходимость действовать как её союзник

Даже если этот союзник был волком в овечьей шкуре.

Через несколько секунд Лукас приблизился к плотной группе. Он стиснул челюсть, сжав зубы так сильно, что, кажется, смог бы дышать эмалевой пылью. С матерью, стоящей по одну сторону от Сидней, отцом – по другую, и женихом впереди, вместе они смотрелись, как легион армии, осаждающий укреплённый гарнизон.

Как будто она была врагом.

– Прошу прощения, – негромко произнёс он, плавно становясь рядом с ней. – Я извиняюсь за вторжение, – ноль внимания. – Но я хотел представиться, – с улыбкой он взял её пальцы в свои и поднёс ко рту. Игнорируя лёгкий вздох девушки и мрачные сердитые взгляды остальных троих, Лукас прошелся губами по тыльной стороне её ладони, и встретил взгляд прекрасных карих глаз. Он отогнал желание нахмуриться. Возможно, прекраснейших из когда-либо им виденных.

Тонкий, пленяющий аромат жимолости окутал Лукаса. На мгновение, родители, жених и даже его собственные пятнадцатилетние планы вынашивания мести, поблекли и исчезли в преисподней за границей их с Сидней Блэйк тесного пространства, где были только они одни.

В течение последних шести месяцев, Бостон стал его временным домом, так что он мог посещать те же самые светские мероприятия, что и она... хотя бы мельком видя её высокую фигуру с красивыми округлостями и струящимся водопадом длинных каштановых с золотым оттенком волос, – яркое, тёплое сочетание, безуспешное к воссозданию в салоне красоты.

Тем не менее, он никогда не приближался к Сидней, не стоял так близко. Никогда раньше не замечал веснушек, золотистой пылью усыпавших её нос и скулы, практически незаметных на медовой коже. Не видел прелестной ямочки над верхней губой, словно приглашавшей язык мужчины попробовать, вкусить её. Никогда не обращал внимания на чувственную припухлость её полных губ, созданных для греховного удовольствия.

Он никогда не был достаточно близко, чтобы видеть безупречный изгиб её талии, великолепную упругость её груди под изумрудным шёлком, сексуальные очертания её бедер. Слава Богу, её мамаша, которая выглядела, как и все остальные, худые до истощения женщины, присутствующие здесь, не сумела заставить Сидней голодать, или стыдиться своих форм.

Медленно выпрямляясь, он опустил её руку, не желая расставаться с ней. Но не спустил с девушки своего неотрывного взгляда. Чем дольше он смотрел на неё, тем больше росло его замешательство. Сидней не была самой прекрасной женщиной, когда-либо им увиденной. С шестнадцатилетнего возраста он встречался, и переспал, со многими из них. Её рот был чуть широковат, а черты лица слегка простоваты для эталонной красоты. Но впечатление в целом? Чувственное обещание в этом несовершенном рте, прекрасных миндалевидных глазах, решительных черт лица, и тело, – предмет желаний любого мужчины... она была манящей. Она была соблазняющей.

Она была просто потрясающей.

– Лукас Оливер, – приветствовал его Джейсон Блэйк, протягивая руку, и, несмотря на ком отвращения внутри, Лукас потряс её. Он стиснул зубы, мысленно приказывая себе улыбнуться, но не сумел справиться. Когда человек посвящает всю свою жизнь алчной и безжалостной погоне за всё большими богатством, активами и властью, ценой верности, дружбы и чести, зло должно отражаться на его лице. Разъедать его кожу. Придавать нездоровый вид. Но Бог и судьба, похоже, благоволили нечестивцам. Потому что Джейсон Блэйк выглядел таким же сильным и красивым, как и в воспоминаниях Лукаса. Хотя коротко подстриженные волосы были щедро припорошены сединой, морщины были едва заметны на загорелой коже. Его прямые плечи были широкими, и глаза яркого карего цвета, переданного по наследству дочери, были ясными и проницательными.

Лукас ждал, напряженно выискивая признаки узнавания на лице мужчины. Но, кроме вежливой улыбки, он не увидел и проблеска подтверждения, что Джейсон его вспомнил. С другой стороны, почему он должен узнать Лукаса? Последний раз, когда они пересекались, Лукас был подавленным, сердитым пятнадцатилетним подростком, и его фамилия была Элисон. Сын Роберта Элисона, бывшего лучшего друга Джейсона и его бизнес-партнёра, человека, на которого он наступил так же небрежно, как на кучку дерьма. Поправка: Джейсон мог бы, по крайней мере, остановиться и вытереть дерьмо с подошвы своих итальянских лоферов. Отцу Лукаса подобной любезности он не позволил.

– Очень приятно познакомиться с вами лично. Я уже много наслышан о «Бэй Бридж Индастрис», всё это очень впечатляюще, – пророкотал Джейсон.

Отвесив вороватому ублюдку кивок, и поблагодарив, от чего сам чуть не задохнулся, Лукас, повернулся к безмолвно стоящей женщине, которую он обманом заставил его купить.

– Поскольку вы меня уже приобрели, – он вспыхнул быстрой, обезоруживающей, адресованной ей улыбкой. – Я полагал, что мне лучше перебраться сюда и представиться, пока вы не успели заявить о возврате денег. Лукас Оливер.