Текст книги "Потерянная невинность"

Автор книги: Нэнси Пикард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Квентин видел, что у Тома тоже нет ответа на этот вопрос.

Как бы то ни было, они ее убили.

В разговоре с Надин Квентин напомнил:

– Вы держали ее в погребе! Мне трудно в это поверить!

– Она была там не все время, Квентин! – возмутилась Надин. Как ты не понимаешь таких простых вещей, говорил весь ее вид. – Почти на все время беременности мы предоставили ей дом. Мы обеспечили ее всем, в чем она нуждалась! Я уверена, что у нее никогда в жизни не было того, что дали ей мы. Нам пришлось спрятать ее в погребе, когда мы узнали, что у нее бывают гости. Этого мы допустить не могли. Мы отправили Сару в погреб ради ее же блага, чтобы помешать ей нарушить договоренность. В конце концов, она сама была в этом заинтересована. – Надин улыбнулась ледяной улыбкой, которая пробирала до костей даже ее ближайших друзей. – Не понимаю, что тебя так взволновало, Квентин. Она провела в погребе всего три месяца, и мы позаботились о том, чтобы в ее распоряжении было все необходимое. Мы заперли ее там только до рождения ребенка.

– Надин, она сбежала или это ты ее выгнала?

Надин метнула на него взгляд, истекающий ядом. Этот взгляд открыл ему все, что он хотел знать о том, почему Сара Фрэнсис оказалась на ранчо Шелленбергеров. Одинокая и полностью раздетая девушка, ослабевшая и истекающая кровью после родов, заблудилась в ночи и, упав на заснеженную землю, умерла. Кроме того, этот убийственный взгляд сказал ему, что Том и Надин пой, тут на все и сотрут с лица земли любого, кто когда-либо попытается разгласить их страшные секреты.

Квентин рассказал все, что знал, только одному человеку. Этим человеком был Натан. – Вместе они обсудили все эти ужасные события и возможные последствия обнародования тайны Ньюкистов и решили ничего не предпринимать. Речь шла о фактически разрушенной семье. Им не хотелось наносить ей еще больший вред. В конце концов, младенца Джеффри предстояло воспитывать его родному отцу.

Они больше никогда не возвращались к этому разговору и, даже оставаясь наедине, не затрагивали опасную тему.

Квентин всегда считал, что Натан расплатился за это мучительным артритом. Натан полагал, что Квентин – утратой близости с дочерьми. Терзаясь чувством вины за то, что было сделано с ни в чем не повинной девушкой, практически ровесницей Эллен и Эбби, Квентин Рейнолдс наказал себя тем, что уже никогда не позволял себе наслаждаться любовью своих девочек.

Но они продолжали «дружить» с Ньюкистами, поскольку знали друг друга с детства, поскольку их жены ни о чем не подозревали, а также потому, что они жили в маленьком городке, где любыми отношениями следовало дорожить как необходимым условием сосуществования на столь тесном пространстве. Кроме того, шериф – даже шериф! – и врач боялись судьи. Они знали, что Том Ньюкист и его жестокая жена представляют реальную угрозу для их собственных жен и детей.

* * *

Натан окончил свой рассказ, и в воздухе повисла напряженная тишина. Митч огляделся.

– Где Джефф? – внезапно произнес он, нарушив воцарившееся в комнате настроение.

Рекс тоже вскочил на ноги и через голову отца взглянул в кухню.

– Черт!

На кухонном столе ничего не было. Джефф Ньюкист сбежал, прихватив отцовский пистолет.

Он исчез, но за время, пока Натан рассказывал свою историю, в доме появился новый персонаж. Судя по выражению его лица, он услышал все, что услышали все остальные.

Патрик посмотрел на Эбби, потом на Митча и снова перевел взгляд на Эбби.

– Что произошло в доме твоего отца, Эбби? – спросил он. – Я видел, как судья шел туда с ружьем.

Глава 41

Судья обратил внимание на припаркованную у обочины машину своего старшего сына, после чего проследил взглядом за младшим, вслед за Митчем вбежавшим в дом дока Рейнолдса. Жизнь снова подталкивала его к решительным действиям. Он очень часто лгал своему сыну Митчу. Но в данный момент самым важным было то, что Митч был уверен: отец сообщил Квентину и Натану, что он стал свидетелем того, как они поступили с телом мертвой девушки. Судья солгал. Ничего подобного он им не говорил. Они понятия не имели, что в ту ночь Митч спрятался в кладовой и все видел. Они ничего не знали, а следовательно, не могли чем-либо угрожать Митчу.

Он обманул сына, чтобы оправдать его отъезд из города.

И теперь Митч шел к доку, видимо, для того, чтобы задать ему свои вопросы. Судья прекрасно понимал, что Квентин не поймет, о чем он говорит, но может решить, что настало время раскрыть кое-какие секреты.

Том бросился к стоявшему в углу кабинета оружейному сейфу.

Отперев его, он вытащил первое ружье Митча.

Он сказал себе, что сможет снять с Митча обвинение в убийстве. Но он не мог допустить, чтобы Квентин наконец заговорил о том, что знал последние семнадцать лет.

* * *

Их дома стояли на тихой улочке, по которой лишь изредка проезжали машины.

Он знал, что половина успеха заключается в том, насколько уверенно ты держишься. Свидетели обычно видели только то, что хотели увидеть. Если он решительным шагом пересечет улицу, неся в руке винтовку, и при этом его заметит кто-то из соседей, они увидят то, что хотят: Том Ньюкист идет в гости к своему другу. А если они увидят немного больше… Что ж, это будет их слово против его. Никто не поверит тому, кого судья назовет лжецом.

Входная дверь была распахнута, и дорогу ему преграждала лишь тонкая проволочная ширма.

Изнутри доносился разгневанный голос Митча.

Том неслышно вошел в гостиную.

Они выясняли отношения в кухне.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – донесся до него голос Квентина.

– Черта едва ты не знаешь! – грубо оборвал его Митч и добавил: – Возможно, у Натана Шелленбергера память лучше.

Том отступил в сторону, чтобы не попасться на глаза сыну. Митч, громко хлопнув дверью, выскочил из дома. За ним с криком «Митч! Подожди меня!» побежал Джеффри.

Том вышел из-за угла и шагнул в кухню прежде, чем Квентин успел вернуться в клинику.

– Что ты ему сказал? – спросил он.

– Ничего.

Заметив ружье, Квентин поднял на друга испуганные глаза.

Том кивнул. Он ему поверил. Но проблема была в том, что он знал: Митч не остановится, пока не получит ответы на свои вопросы, а Квентин был единственным, кто еще был способен их ему предоставить. Том уже позаботился, чтобы второй человек, который знал о Саре… его собственная жена… смолкла навсегда. Была какая-то поэтическая справедливость в том, что, взяв Надин за руку, он вывел ее в метель. Она ушла, такая же растерянная и испуганная, какой была Сара в ту ночь, когда Надин отправила ее блуждать в ту, другую вьюгу. Утратив рассудок, Надин начала вспоминать и рассказывать окружающим небольшие эпизоды из того периода их жизни, который следовало забыть навсегда. Том решил эту проблему, позволив стихии вынести свой приговор.

Но никто не имел права выносить приговор ему.

Он не совершил ничего дурного. Девчонка хотела секса с ним. Она хотела зачать ребенка. Он щедро ей заплатил и позаботился о ней, насколько ему позволила это сделать Надин. И видит Господь, он воспитал этого парня, который создал ему немало проблем. А ведь он мог просто приказать ей сделать аборт или вынудить ее отдать ребенка на усыновление совершенно посторонним людям.

Он свято верил в свою невиновность.

Девушку убила Надин, он тут был ни при чем.

Квентин вынудил его принять меры предосторожности, хотя, видит Господь, ему очень не хотелось поднимать ружье и направлять его дуло в грудь своего самого близкого друга.

– Запри дверь в клинику, Квентин.

Доктор выполнил его распоряжение.

– Том, ты ведь на самом деле не…

Это было все, что он успел сказать.

Судья положил ружье на пол, снял перчатки, которые предусмотрительно надел, прежде чем взять ружье в руки, положил их в карман и покинул дом через входную дверь. Все тем же уверенным шагом он пересек улицу и вернулся домой.

Он заметил припаркованный в конце улицы черный грузовик, но не придал этому значения.

Люди увидели то, что и ожидали увидеть. А его слово всегда было законом.

Войдя в дом, он обнаружил там нечто неожиданное. Если точнее, это был некто.

– Эй, судья! – окликнул его неопрятного вида пьяница, за время отсутствия Тома вошедший в дверь, которую впервые за всю жизнь судья оставил незапертой. – Вы меня помните? Кажется, это вы несколько раз отправляли меня за решетку? Еще и штраф заставляли платить. Ха, сегодня вы этого не дождетесь! На этот раз бабки причитаются мне.

Марти Фрэнсис, покачиваясь, стоял на персидском ковре, устилавшем пол в гостиной судьи. Том не сразу понял, что этот тип пытается его шантажировать, угрожая рассказать всем, кем была лежащая в могиле безымянная девушка.

– Такие деньги я дома не держу, – сообщил ему судья. – Поехали в банк, и я сниму их со счета.

Ведомый жадностью Марти покорно, как ягненок, последовал за судьей, не зная, что идет на верную смерть. Они вместе сели в черный «кадиллак», ожидавший возле дома.

Оказавшись в машине, судья запер замки на дверцах.

Он сдал назад, выехал на дорогу и помчался по улице.

Доехав до угла, он повернул налево, к шоссе, а не направо, в центр города.

– Там нет никаких банков! – запротестовал Марти.

– Я держу чековую книжку в своем доме на ранчо, – успокоил его судья.

А еще на ранчо был погреб, в котором можно было запереть человека. Судья рассчитывал, что это позволит ему избавиться от досадного недоразумения в лице Марти Фрэнсиса.

– А-а, понятно, – миролюбиво сказал его пассажир. – Только не гоните так! Я вижу, вы, судья, безбашенный водила. Вам это уже говорили?

* * *

Патрика на улице уже не было.

Он следил за Марти, чтобы узнать, что тот собирается предпринять. Когда он понял, что вместо того, чтобы распространять по городу сплетни о Митче, Марти решил шантажировать судью, стало ясно, что его собственным планам пришел конец. Он хорошо знал судью и не сомневался, что с ним этот номер не пройдет. Марти окажется в участке, где и расскажет историю о том, как и от кого получил информацию о сестре. Найдутся люди, которые сумеют сложить два и два, и Эбби поймет, что Патрик пытался предать Митча.

Патрик поехал в центр города, выпил пива, снова сел за руль и отправился к родителям, чтобы сообщить им, что ранчо ему надоело и он намерен в очередной раз покинуть Смолл-Плейнс.

Глава 42

Кэти чувствовала себя просто ужасно. Вести фургон в таком состоянии было очень тяжело, но она решила во что бы то ни стало в последний раз навестить могилу Девы. Она не знала, что ей станет так плохо. С другой стороны, прошло уже два дня с тех пор, как она в последний раз садилась за руль. Все это время она почти ничего не ела. Ее терзала боль, у нее была высокая температура, которая в последние дни неуклонно поднималась все выше, но она чувствовала себя легкой, невесомой, воздушной, как ангел. Вечер был так прекрасен, что Кэти хотелось выглянуть в окно, чтобы полюбоваться небом. Но ее силы были на исходе, и все они уходили на то, чтобы удержать автомобиль на шоссе.

Она знала, что время от времени пересекает разделительную черту, но ничего не могла с этим поделать. Машин на шоссе было мало, и при виде встречного автомобиля ей всякий раз удавалось вернуться паевою полосу. Кэти не собиралась ни для кого представлять опасность. Она твердила себе, что не хочет, чтобы кто-то из-за нее пострадал. Она всего лишь хотела в последний раз припарковать фургон на кладбище и, если ноги откажутся ее держать, проползти несколько метров, отделяющих дорогу от могилы Девы. Она мечтала о том, как вытянется на спине и поблагодарит Деву за мир в душе, который получила от нее в дар.

Выезжая на шоссе 177, она почувствовала, что ей очень больно крутить руль.

Но вот фургон снова едет прямо, и боль начинает стихать.

Еще какая-то пара миль, и она будет на месте.

Кэти была взволнована… и одновременно спокойна… при мысли о том, что она делает. Все происходило так, как и должно было происходить. Идеальное завершение волшебной поездки. После этого она собиралась вернуться домой, лечь в постель и умереть, если уж такая у нее судьба. Хотя она не исключала и того, что ее тело получит такое же чудесное исцеление, как и то, от которого сейчас пела ее душа. И тогда она сможет впорхнуть в кабинет своего врача, рассмеяться и пропеть: «Посмотрите на меня!» Она сможет даже позвонить тому репортеру и сказать: «А ведь я вам говорила!»

В тот момент, когда вдали показалось кладбище, Кэти заметила кое-что еще.

– Ах! – выдохнула она, разжимая стискивавшие руль пальцы.

Это было так прекрасно… Онабыла прекрасна! Перед Кэти возникло видение: прекрасная темноволосая девушка, которая ласково ей улыбалась. Кэти сразу догадалась, что это и есть Дева. Она не понимала, за что ей такое счастье, но почему-то ее благословляли во второй раз…

Видение заполнило собой все. Нога Кэти соскользнула с педали газа, а руки окончательно покинули руль и опустились на колени. Она просто смотрела на Деву, улыбаясь благословляющему ее удивительно красивому лицу. Фургон довольно долго ехал по своей стороне дороги. Преодолев подъем, он начал набирать скорость. На спуске его повело влево, туда, где по встречной полосе мчался черный «кадиллак». Но Кэти не видела двух мужчин, в ужасе смотревших на нее через лобовое стекло. Перед тем как умереть, она не видела ничего, кроме изумительного света, окружавшего прекрасную темноволосую девушку. Ее образ исчез в тот момент, когда свет принял Кэти в свое удивительно теплое сияние.

Глава 43

Митч распахнул дверцу машины и, держа в руках птичью клетку, шагнул на дорожку, ведущую к дому Эбби.

Увидев, кого он несет, она взвизгнула от радости и выскочила ему навстречу. Митч уже успел рассказать ей о том, как обнаружил Джей Ди во дворе отцовского дома. Они даже не стали спорить о том, у кого теперь должна остаться птица.

– Ему нужна компания, – признал Митч.

– Грейси тоже по нему скучает, – согласилась с ним Эбби.

– Кроме того, – с надеждой в голосе добавил Митч, – я ведь все равно буду его изредка видеть, правда?

– Конечно, будешь, – снова согласилась с ним Эбби.

Это прозвучало так страстно, что оба не удержались от улыбки.

Увидев мчащуюся Эбби, Митч на всякий случай поставил клетку с попугаем на дорожку и покрепче уперся ногами в землю. Какой и ожидал, она бросилась ему на шею, едва не сбив при этом с ног, Митчу пришлось обхватить ее руками, приподнять и попятиться. Если бы он этого не сделал, они бы кубарем покатились по дорожке и серьезно пострадали от колючего щебня.

А потом Митч понял, что для того, чтобы еще лучше сохранить равновесие, он просто обязан наклониться к ней и прижаться к ее губам. Эбби сообразила, что сохранение баланса требует от нее ответных действий, и поцеловала его так страстно, что, стоя посреди дорожки, они чуть не слились воедино. Митч почувствовал, как растет его желание. Он знал, что на этот раз его уже ничто не остановит, никакие недоразумения им не помешают, а после не будет никаких тайн или обид. Он знал, что отныне будет любить Эбби вечно, как ему и было предначертано.

– Ты сможешь нести Джей Ди и меня одновременно? – задыхаясь, спросила она.

– Запросто, – соврал он.

Они расхохотались, потом он опустил Эбби на землю, и она пошла рядом с ним, вцепившись в свободную руку. Она держалась за него так крепко, как будто решила никуда и никогда больше не отпускать его, что Митча полностью устраивало. Они вместе вошли в дом, где Джей Ди внезапно начал кричать, да так громко, что у них зазвенело в ушах. Второй попугай встретил их не менее восторженными воплями. Как все-таки замечательно, размышлял Митч, что он уже начал скупать недвижимость, а значит, его план возвращения и одновременно помощи родному городу близок к воплощению. Ну ладно, поначалу он думал, что делает это из чувства мести, стремясь прибрать к рукам город, которым владел его отец вместе со своими друзьями. Но оказалось, что месть вполне способна обернуться чем-то, скорее напоминающим надежду и любовь. Любовь к городу и к женщине.

– И к птице, – сказал Митч.

– Что? – спросила Эбби, поднимая на него глаза и улыбаясь.

– Ничего. – Он поцеловал ее. – Ты обязательно полюбишь моего сына.

– Я в этом не сомневаюсь.

От его последних слов у Эбби кольнуло в груди, но уже через секунду от боли не осталось и следа. Она превратилась в чувства, которые были знакомы Эбби с детства, – в надежду и любовь. Боль от потери отца была гораздо острее. Эбби знала, что она стихнет не скоро, и только Митч был способен по-настоящему ее понять, потому что он тоже потерял родителей. Эбби знала, что ей повезло гораздо больше, чем ему, потому что ее всегда любила мама. Что касается отцовской любви, она у нее тоже была, пока Квентин Рейнолдс не изменил это но собственной инициативе. А вот Митча по-настоящему любили только родители его друзей. Эбби обрадовалась, вспомнив, что у него есть еще и Рекс.

– И я, – прошептала она.

– Что?

– Ничего. – Она улыбнулась ему. – Твой сын меня тоже полюбит.

– Какие мы самоуверенные!

– У меня на это есть все основания, – решительно заявила она.

И бросилась в спальню, увлекая за собой Митча.

* * *

Рекс присел на корточки возле могилы и положил перед памятником двенадцать белых роз.

Новый памятник уже заказали. За него заплатила Эбби. Она настояла на этом, заявив, что пообещала это Саре. На этом памятнике крупными буквами будет высечено ее полное имя, а также даты рождения и смерти. Но заказ пообещали выполнить только через несколько недель. Рекс не мог ждать так долго. Он знал, что должен прийти, чтобы поздороваться, а затем и проститься с Сарой.

– Наверное, я любил тебя, Сара, – сказал он. Возможно, Эбби права. Наверное, после ее смерти он окончательно на ней зациклился. Но теперь Сара была свободна, и Рексу показалось, что это касается и его.

– Нам многое предстоит исправить, – сообщил он ей. Его колени запротестовали против неудобной позы, и он выпрямился. Держа шляпу в руках, он продолжил:

– Эбби и Эллен предстоит вступить в наследство и решить, каким поступить с родительским домом. Они надеются, что им удастся привлечь в Смолл-Плейнс молодого врача, который захочет купить и дом, и практику дока Рейнолдса. Лично мне кажется, что ради того, чтобы в наших краях снова появился врач, они готовы все это подарить. – Он слегка улыбнулся. – И еще они… то есть Эллен и Эбби… вообразили, что наш врач должен быть женского пола.

Он неловко переступил с ноги на ногу.

– Ты, наверное, знаешь, что судья умер. И твой брат тоже. Твой никчемный брат, позволю себе заметить. Патрик считает, что он был… – Рекс помолчал. – Да ладно, чего уж там. Я так думаю, что все это тебя уже нисколько не беспокоит. Поэтому и я не буду тревожить тебя по всяким пустякам. Мама говорит, что ты здорово помогла папе, хотя я и представить не могу, с какой стати. Но, может быть, тебе будет интересно узнать, что против него не будут выдвинуты обвинения в сокрытии твоей личности. Да и не только против него. Нам всем тоже ничего не угрожает. Этот срок давности распространяется на очень многое. А эта несчастная больная девушка позаботилась о том, чтобы Том понес наказание за то, что сделал с тобой и другими людьми.

Рексу была неприятно об этом говорить, поэтому он быстро сменил тему.

– Митч и Эбби снова вместе, – радостно сообщил он. – Я понимаю, что у тебя к этому очень неоднозначное отношение, потому что ты и сама по нему вздыхала. Но я думаю, что в их случае это судьба. Более того, я в этом уверен. Они созданы друг для друга, и у всех остальных просто не было ни единого шанса. Ах да, еще одно. Патрик уехал из города, но, думаю, тебя это не особенно огорчает. Во всяком случае, ни я, ни Эбби ничуть не расстроены. Она убеждена, что он попытался убить всех ее птиц. Думаю, мы никогда не узнаем этого наверняка, но исключать такую возможность нельзя, потому что мой братец на это вполне способен. Мне кажется, Эбби уже и сама не рада, что поддерживала с ним отношения, но какого черта! Она была одинока, и к тому же все равно совершенно неспособна влюбиться в кого-нибудь, кроме Митча. Как говорится, на безрыбье и рак рыба.

Рекс рассмеялся.

– Кстати, о Митче… Тебе известно о его дьявольской схеме скупить весь центр Смолл-Плейнс? Оказывается, все, что ему было нужно, – это отнять город у наших отцов. Я допускаю, что он вынашивал коварную идею предоставить приобретенным им зданиям медленно, но верно превращаться в руины. Но я не верю, что он на самом деле был на это способен. Сейчас он уже готов вернуться сюда и надлежащим образом позаботиться о своей недвижимости, придав ей прежний достойный вид. Как ты сама понимаешь, мэр от этого на седьмом небе от счастья.

Он припомнил кое-что еще, о чем хотел ей рассказать.

– С отъездом Патрика мы оказались в затруднительном положении, потому что заботиться о ранчо стало некому. Вот я и думаю, может, оставить пост шерифа и принять дела у родителей? Я, в общем, против этого совершенно не возражал бы. О черт! Что я говорю! Я об этом мечтаю. Единственной причиной, по которой я не сделал этого раньше, было то, что я не хотел работать с отцом и спорить с ним по любому поводу. Но если он доверял Патрику, то на меня уж точно может положиться.

Он теребил шляпу, напряженно размышляя.

– Сара, мы позаботимся о Джеффе. Можешь быть за него спокойна. Мне очень жаль, что до сих пор мы уделяли ему слишком мало внимания. Наверное, ты знаешь, что пока он живет у моих стариков. Но это не самый лучший вариант. Он упрям, как осел, а они уже не молоды. Ты не переживай, это временно. Я уверен, что Митч собирается забрать его к себе. Как только они с Эбби поженятся, – а я не сомневаюсь в том, что это будет очень скоро, – Джефф наконец-то обретет дом, семью и людей, которым он нужен. Я уж не знаю, что он собирался сделать, когда выскочил от моих предков, прихватив пистолет своего отца, но мне страшно об этом даже думать. Могу себе представить, как его потрясло то, что он узнал о Томе и Надин. Он был вне себя от ярости. Он ведь и о тебе узнал. Сара. Думаю, это ранило его до глубины души. Я уверен, что он хотел убить мерзавца, поступившего так с его матерью.

Рекс глубоко вздохнул, чувствуя, что снова разволновался.

Немного успокоившись, он продолжил:

– Насчет Джеффа… Я попытаюсь быть терпимее. Постараюсь стать ему чем-то вроде дяди, хотя не могу обещать, что у меня что-то из этого получится. Трудно в одночасье превратиться из шерифа в любящего родственника.

Рекс задумчиво смотрел вдаль, на пологие кремниевые холмы, уже по-летнему яркие от свежей зелени.

– Вот, наверное, и все. Я не знаю, действительно ты кого-нибудь исцелила или нет. Мама считает, что да, но я в этом не уверен. Я не знаю, будут ли приходить к тебе люди теперь, когда ты перестала быть для них загадкой. Но вот что я тебе скажу, Сара. Даже если на самом деле никаких чудес здесь никогда не было, я чувствую себя исцеленным. Думаю, это неплохая новость. – Он улыбнулся, глядя на памятник. – Господи, как я тебе уже, наверное, надоел! Столько лет прошло, а я все вздыхаю и вздыхаю.

Неожиданно по кладбищу пронесся ветер. Он пригнул траву, зашумел кустами, и Рекс вдруг воспрял духом. Этот странный ветер навел его на мысли о том, что, возможно, Саре его преданность отнюдь не неприятна.