Текст книги "Спенсервиль"
Автор книги: Нельсон Демилль
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)
– Если не хочешь, можешь дальше не рассказывать.
– Но я хочу. Так вот, я отправилась в Европу, чтобы уехать от всего этого подальше. И была просто потрясена той красотой, которая мне там открылась… Что я в общем-то видела, где успела до этого побывать? Спенсервиль, Боулинг-грин и Колумбус. И каждый раз, когда я видела что-то особенно поражавшее или трогавшее меня, я говорила: «Кит, посмотри! Как прекрасно, правда?» – Она опустила голову, закрыв лицо руками и уперевшись локтями в колени. – Прости меня… Я уже столько лет не плакала, а в последнее время реву почти непрерывно.
– Нашла за что извиняться.
Она откопала в кармане бумажный платок и высморкалась.
– Да… так вот, когда я вернулась назад, моя двоюродная сестра как раз выходила замуж, и я была у нее на свадьбе подружкой невесты; там-то я и встретилась с Клиффом Бакстером.
– Я слышал об этом кое от кого, кто там был. А потом мать написала мне, что у вас состоялась помолвка и что я дурак.
– И твоя мать была права. Да и моя тоже. Она говорила мне, чтобы я за него не выходила. Самое смешное, что моему отцу он поначалу понравился. Похоже, он тогда многим нравился, и парням, да и женщинам тоже. Женщинам – потому, что у него каждый год появлялась новая машина, в нем чувствовалось какое-то обаяние, и он был красив. У него и сейчас новая машина.
– Энни…
– Помолчи. Да, а у меня тогда еще было мало опыта по мужской части, и сама я не могла разобраться… Я думала: что ж, второго Кита уже не будет, а Клифф – он вот, рядом, у него хорошая и престижная работа, его не призовут в армию, и к тому же я ему всегда нравилась; а другие ребята кто в армии, кто уже женат. Как же я тогда совсем по-провинциальному мыслила, какой была глупой и наивной! Ты себе можешь представить нечто подобное?
– Разумеется. Мы оба были такими, Энни.
– Да, это верно. Так вот… он мне сделал предложение выйти за него замуж… ты не поверишь, он даже опустился при этом на одно колено… и мне все это очень польстило: я тогда была о себе самого последнего мнения, такая глупая.
– Энни, ну а все-таки почему ты вышла за него замуж? – спросил ее Кит. – Только честно. Ты ведь должна это знать; и должна сказать мне.
Она посмотрела на него, встала и только тогда ответила:
– Чтобы отплатить тебе.
Он тоже поднялся; они стояли и молча смотрели друг на друга.
– Ты негодяй, – сказала она. – Ты хоть понимаешь, что ты со мной сделал? Понимаешь? Я ненавижу тебя. Ненавижу за то, во что ты меня превратил, за то, что я из-за тебя наделала!
– Я понимаю. Сейчас легче стало, когда высказалась?
Энни кивнула.
Он взял ее за руку, они уселись рядом у самого края воды и стали вместе смотреть на бегущий мимо журчащий поток.
– Спасибо, – проговорила она. – Мне действительно стало легче.
– И мне тоже.
– Теперь я тебя уже больше не ненавижу, – добавила она.
– Ну, разве что самую малость.
– Нет, совсем. Теперь я злюсь сама на себя.
– И я тоже. Но мне кажется, мы сможем простить сами себя, если на этот раз сделаем все как надо.
– А ты и в самом деле больше уже на меня не сердишься? – спросила его Энни. – Я имею в виду, за то, как я стала относиться к тебе, когда ты ушел в армию, и за то, что я вышла замуж за Клиффа?
– Раньше я злился. Ты это и сама знаешь. Но потом до меня стало понемногу кое-что доходить. Мы никогда не писали об этом прямо, но сам факт, что мы переписывались, поддерживали какие-то отношения, был признанием того, что мы оба совершили ошибку, что каждый из нас сожалеет о случившемся и что мы как бы извиняемся, прощаем и по-прежнему любим друг друга… хотя ни один из нас не написал прямо «я сожалею, прости меня, я тебя люблю». Я рад, – добавил он, – что ты решилась заговорить об этом. Значит, ты чувствуешь, что со мной можно говорить.
– Да. И ты первый мужчина, которого я назвала негодяем, с тех самых пор… ну, когда ты как-то обедал там, в университете, с этой маленькой сучкой, не помню, как ее звали.
– Карен Райдер.
– Вот негодник! – Энни рассмеялась.
Они долго сидели, молча глядя на журчащую воду и думая каждый о своем, потом наконец Энни проговорила:
– Как здесь тихо и спокойно! Когда мои ребята были еще маленькие, я часто привозила их сюда ловить рыбу. А зимой учила их тут, на озере, кататься на коньках. Мне кажется, они тебе понравятся. Они оба в меня.
– Это хорошо.
– Но теперь ведь они уже не дети, верно? Совсем уже взрослые.
– Ну, тогда они нас обскакали. Мы с тобой взрослеть никак не хотим.
– Мы просто стали старше. А мне бы хотелось превратиться снова в ребенка.
– В чем же дело? Выбери себе возраст по душе и такой и оставайся. Это теперь мой новый принцип.
Энни рассмеялась.
– Ладно, тогда пусть мне будет двадцать один.
– А знаешь, дорогая, фигура у тебя как раз для этого возраста.
– Заметил все-таки! У меня даже размер остался тот же самый, какой был в колледже. Я очень горжусь тем, как я выгляжу. Пустой я человек, да?
– Это хорошо. Я сам такой. Кстати, ты тогда очень хорошо смотрелась в джинсах. А куда это ты сегодня так вырядилась?
– Н-ну… он требует, чтобы, отправляясь в город, я была прилично одета. Я даже в бассейн не могу сходить: как же, ведь меня увидят в купальнике… А как-то раз он заехал в школу – мы там занимались аэробикой – и увидел, что мужчины и женщины занимаются вместе, углядел, во что я там одета, и был так потрясен, что просто потерял над собой всякий контроль. Так что теперь я занимаюсь аэробикой дома… Извини, тебе это все неинтересно.
– А тебе дозволяется заниматься сексом с всадником, которого ты случайно встретила в лесу?
– Знаешь, это один из самых частых моих снов.
– Вот и хорошо. – Он поднялся и огляделся по сторонам. – Тут, правда, не очень удобно.
– Ну, Кит, придумай что-нибудь! Вон… пойдем-ка обратно на то бревно. – Энни взяла его за руку и подвела к упавшему дереву, на котором они сидели раньше. Тут она сняла с него рубашку и положила ее на ствол. – Садись. Нет, вначале сними штаны.
Он сбросил ботинки и стянул с себя джинсы, а Энни тем временем расстегнула блузку и под ней бюстгальтер. Потом сняла с себя трусики.
– Не стоит раздеваться совсем, – сказала она, – а то вдруг кто-нибудь на нас наткнется. Тогда я скажу, что просто собирала грибы, а тебя вовсе и не знаю.
– Умница. Ну, давай… – Оставшись в трусах, он уселся на бревно, а Энни, не снимая юбки, блузки и бюстгальтера, опустилась к нему на колени и, держась за его плечи, перебросила ноги через бревно. Потом запустила руку под юбку, отыскала его член и направила в себя.
– Ой!.. как хорошо…
Она обвила его руками и крепко прижалась к нему.
– Свалимся назад, – проговорил он, упираясь руками в бревно.
– Ну и что? – Продолжая ритмично двигаться, она положила голову ему на плечо. – А так… совсем другое ощущение… тебе как?
– Отлично.
– Мы еще не падаем?
– Нет, я держусь.
Медленно и ритмично двигаясь, Энни прижалась к нему грудью; потом ее движения ускорились, дыхание участилось. Вдруг она напряглась, застыла на мгновение, и они оба, вместе и одновременно, кончили.
Тело ее обмякло, и она повисла у него в объятиях, с трудом переводя дыхание. Примерно через минуту она сказала:
– Я себя чувствую как самая настоящая шлюха. Просто замечательно! И как нам теперь разъединяться из такого положения?
– Погоди, сейчас встреченный тобой в лесу всадник что-нибудь придумает. – Кит обхватил ее руками, поднялся и отошел на пару шагов от бревна. Энни скользнула по нему вниз и встала на ноги, они обнялись и поцеловались. – Отлично у нас получилось, – улыбнулся он.
– Мне понравилось. – Она положила руку ему между ног и сказала: – Надо нам привести себя в порядок.
– Не надо, я хочу остаться так.
– Да неужели? – Она подобрала с земли свои трусики, намочила их в ручье и обтерла вначале его, потом себя. – Вот так. Терпеть не могу ходить, когда что-нибудь прилипает.
– Смешная ты.
– А я себя так и чувствую. Весело, и прыгать хочется. – Она зашвырнула трусики в кусты. – Совсем как ребенок. Не занималась этим вот так, под открытым небом с самой школы. В следующий раз устроимся у тебя в амбаре, а потом в моей машине, на заднем сиденье.
– Можно еще и в мотеле.
– И там тоже.
Он поднял брюки, но Энни остановила его.
– Не надо. Сними-ка трусы. Никогда не видела голого мужика в лесу. Жаль, что фотоаппарата нет. И носки тоже.
Он скинул и то и другое.
– Знаешь, я даже стесняюсь.
– Повернись-ка. – Она подошла к нему сзади и пробежала пальцами по его спине, по пояснице, сжала ягодицы. – Да у тебя одни мускулы!
– Ты что, в тюрьме работала? Можно мне одеться?
– Нет, повернись-ка.
Он повернулся к ней лицом, и Энни провела руками по его груди и животу.
– Я же тебе говорила, что не могу оторваться от тебя… – Она посмотрела ему на живот. – А это что такое?
– Синяк.
– О-о… – Она застегнула бюстгальтер, потом блузку. Кит тоже оделся.
Энни снова отошла к берегу речки и села там на освещенном солнцем пятачке, прислонившись спиной к иве.
Кит подошел и сел с ней рядом.
Энни бросала в воду веточки, наблюдая, как их уносит вниз по течению, кружит вокруг камней.
– Что там между вами произошло, когда он приезжал к тебе? – спросила она.
– Примерно то, чего и следовало ожидать.
– Расскажи.
– Ну, он психовал гораздо сильнее, чем этого требовали обстоятельства, поэтому я сперва подумал, что он узнал о твоем приезде ко мне, и… поначалу я здорово волновался. О тебе.
– Спасибо.
– Но потом он на меня навалился, и тогда я малость заволновался и о самом себе тоже. Однако потом понял, что ему ничего не известно, просто он дурак.
– Он был один?
– Нет. С ним приехал еще один полицейский. Уорд. Ты его знаешь?
– Да, это тот, который постоянно приставлен ко мне. А Клифф дал мне понять, что был один, – добавила она.
Сознавая, что говорить этого не стоит, Кит тем не менее сказал:
– Если бы он был один, живым бы он не ушел.
Энни помолчала, потом проговорила:
– Он просто трус и лгун.
– Он еще и очень опасен, Энни. Будь осторожна.
– Он пока ни разу за всю жизнь не ударил меня. Я знаю, как с ним себя вести.
– Детей ваших сейчас в доме нет, на службе у него неприятности, к тому же и я еще в городе объявился – он может взорваться в любую минуту. Поверь мне.
– А откуда ты знаешь, что у него неприятности на службе? – спросила она.
– Был на том собрании в церкви Святого Джеймса. Ты о нем что-нибудь слышала?
– Да. И, кстати, там были мои родители. С тех пор они как-то странно ведут себя. Насколько я понимаю, там шла речь о Клиффе; но никто не хочет мне сказать, что именно там говорилось. Может быть, хоть ты расскажешь?
– Нет.
Она помолчала немного, потом заговорила снова:
– Я ведь не совсем уж наивна. И знаю, что он погуливает на стороне, но мне как-то не верится, чтобы об этом могла идти речь на собрании.
– Послушай, что я тебе скажу… есть стенограмма этого собрания. Ты Джеффри Портера помнишь?
– Да. Я иногда сталкиваюсь с ним в городе. И с его женой, Гейл, тоже. Они начали встречаться друг с другом еще в школе.
– Верно. Я тут с ними как-то посидел, повспоминали прошлое. Кстати, я им обоим доверяю, и если тебе что-нибудь понадобится, а со мной ты не сможешь связаться, обращайся к ним. Я поговорю с ними и предупрежу на всякий случай.
– Нет, Кит… не надо. Я не хочу, чтобы о нас кто-то знал. Это слишком опасно.
– Слушай, что я тебе говорю. Я знаю, когда можно доверить кому-то свою жизнь. Они надежные люди. Но ты вначале встреться, поговори с ними, а потом скажи мне, что ты о них думаешь.
– Ладно… и у них есть стенограмма собрания?
– Да. Джеффри вчера звонил мне. Они продают ее в городе по пять долларов за копию, и спрос такой, что они даже печатать не успевают. Но ты, конечно, получишь ее бесплатно.
– Кит, что там, в этой стенограмме? Что-нибудь неприятное для меня, унизительное, или еще что?
– Извини, Энни, я не хочу об этом говорить. Они немного переборщили там, на собрании, с выступлениями свидетелей против твоего мужа. Но ничего унижающего тебя там нет. Хотя, возможно, ты и разозлишься.
– Честно говоря, меня все это уже не задевает.
– Съезди, поговори с Портерами. Нам может понадобиться их помощь.
– В чем?
– В организации наших с тобой встреч. Или в прикрытии.
– И как долго мы будем еще нуждаться в прикрытии?
Кит взял ее руку.
– Это зависит от тебя, Энни. Ты готова уехать?
Она внимательно посмотрела на него.
– Вы что, делаете мне предложение, мистер Лондри?
– Да, делаю, мисс Прентис.
– Я согласна.
Он обнял ее одной рукой, они опрокинулись в траву и покатились. Оказавшись наверху, Энни поцеловала его, потом сказала:
– Долго же ты собирался это сделать.
– Я застенчивый.
– А знаешь, это правда. Хоть ты и повидал весь мир, но остался таким же застенчивым, каким и был.
– Только никому об этом не рассказывай.
– И все-таки ты изменился, Кит, – проговорила она. – Конечно, изменился… но у меня все равно такое ощущение, что я очень хорошо тебя знаю.
– А ты почти не изменилась. И я тебя люблю, как и раньше.
Энни прижалась к нему, устроилась на нем поудобнее, и так они и лежали некоторое время на берегу. Киту даже показалось, что она задремала, но тут Энни спросила:
– Когда?
– Что когда?
– Когда мы с тобой сбежим отсюда?
– Н-ну… а что ты думаешь насчет того, чтобы просто переехать жить ко мне?
Энни скатилась с Кита и уселась рядом с ним на корточки.
– Невозможно, Кит, – ответила она, внимательно глядя на него. – Здесь тебе не Вашингтон. Тут не меняют партнеров так вот запросто. Здесь сбегают вместе. Всегда сбегают. Иначе нельзя. Ты и сам это знаешь.
– Знаю. Но я не хочу никуда убегать, Энни.
– Другого выхода нет. Я уеду с тобой куда ты захочешь, – добавила она. – А здесь… нет, невозможно.
– Ну ладно… но вначале я с ним поговорю.
– Нет. Он может потерять над собой контроль и прибегнуть к силе.
Именно этого Кит и хотел. А потому ответил:
– Мы с ним просто поговорим как мужчина с мужчиной, вот и все.
Энни смерила его долгим пристальным взором, потом проговорила:
– Кит, посмотри на меня.
Он сел и поднял на нее глаза.
– Да?
– Обещай мне, что ты ничего с ним не сделаешь.
Кит промолчал.
Энни положила руки ему на плечи.
– Я знаю, что он ударил тебя, и знаю, что ты не из тех, кто прощает или забывает такие вещи. Но не своди с ним счеты. Пусть все останется как есть. Ради меня.
Кит снова ничего не ответил.
– Пожалуйста, – сказала она. – Пусть его судьбу решают Господь Бог или горожане Спенсервиля. Нам с тобой незачем иметь такое воспоминание во всей нашей последующей жизни. Он ведь все-таки отец Тома и Венди, – добавила она.
– Обещаю, что не стану его убивать.
– Никакого насилия вообще, Кит. Пожалуйста. Даже бить его не надо, хоть он это и заслужил. – Она обхватила его голову ладонями. – Хуже того, что мы собираемся с тобой сделать, для него ничего и быть не может. Давай на этом и остановимся.
– Хорошо. Обещаю.
– Я люблю тебя. – Она наклонилась и поцеловала его.
– Пойдем, я тебя провожу, – сказал он, поднимаясь.
– Может быть, прогуляемся прямо по ручью?
– Хорошо. – Пока Энни подбирала свои колготки и туфли, Кит стянул с себя ботинки и носки, оставив их на берегу, закатал штанины, забросил на плечо ружье.
Держась за руки, они пошли по воде в сторону озера.
– Мне нужна неделя, чтобы привести в порядок все свои дела, – сказала Энни. – Это не слишком долго?
– После того как мы ждали двадцать пять лет – нет.
Она сжала его руку.
– А куда мы поедем?
– У тебя паспорт есть?
– Нет. Но я могу подать заявление.
– Только не отправляй его с нашей городской почты.
– Да, я знаю. Съезжу в Толидо.
– Вначале мы поедем в Вашингтон. И захвати с собой все свои документы и личные бумаги.
– Ладно. Никогда не была в Вашингтоне.
– А какой из европейских городов тебе больше всего нравится?
– Рим.
– Значит, поедем в Рим.
– Ты серьезно?
– Если ты серьезно, то и я тоже.
Она немного подумала, потом ответила:
– Я – да.
Он искоса взглянул на нее и спросил:
– А ты понимаешь, что это такое – оставить дом и уехать?
– Нет; но когда я с тобой, я чувствую себя дома. Кажется, это и называется безоглядной любовью, да?
– Мне это знакомо. Но ты подумала о том, как будешь себя чувствовать, когда начнешь тосковать по детям, по дому, по друзьям и знакомым?
– Да. Подумала. Но пора уже Энни Прентис поступать так, как ей самой того хочется.
– А твоя работа? Ты по-прежнему заведуешь тем магазином при госпитале?
– Да, и мне это нравится, но не такая уж это захватывающая карьера. Это единственное, что одобрил муж, – добавила она. – Мужчин там нет, денег мне не платят, по выходным работать не приходится, рабочее время определяю я сама, и к тому же почти напротив его работы.
– Да, я видел, когда приезжал в город, – кивнул Кит.
– А ты не будешь возражать, если я пойду работать?
– Можешь делать все, что тебе хочется.
– И мне можно будет задерживаться на работе, приносить работу на дом, на выходные, ездить вместе с мужчинами в командировки?
– Не перегибайте палку, миссис Прентис.
Она улыбнулась и сжала его руку.
Они шли по ручью – неглубокому, примерно по щиколотку, – обходя торчавшие из воды камни, и Киту доставляло удовольствие ощущать ступнями илистое дно, чувствовать в своей руке ладонь Энни.
– Быть может, когда-нибудь мы снова вернемся сюда, – проговорила она.
– Возможно.
– А что чувствуешь ты, Кит? Здесь ведь и твой дом тоже. Ты бы не хотел тут остаться?
– Хотел бы, но я же понимаю, что это невозможно. Быть может, когда-нибудь.
Энни задумалась, потом проговорила:
– Если бы… его тут не было…
– Что он станет делать, если его уволят?
– Он тут не останется, – ответила она. – Не сможет. Для него это было бы унижением. А кроме того, очень многие втайне ненавидят его. Знаешь, – добавила она, – если миссис Бакстер сбежит с другим, для него это станет таким унижением, что, возможно, он сам подаст в отставку и уедет из города. Тогда мы сможем вернуться, если захотим.
Кит кивнул, потом спросил:
– А куда бы он мог уехать?
– На Грей-лейк. Он даже говорил, что мы туда переедем, когда он выйдет в отставку. Возможно, – улыбнулась Энни, – это произойдет гораздо раньше, чем он думает. Только поедет он туда один. Он понимает, что не сможет оставаться в Спенсервиле, если уйдет с поста начальника полиции.
– Что, тогда ему уже не будут устраивать торжественных приемов в «Элкс Лодж»?
Энни глянула на Кита и ответила:
– Как я понимаю, ты прочел об этом в газетах. Господи, это был один из худших вечеров в моей жизни. Ты что, ревнуешь? – спросила она после небольшой паузы, видя, что Кит ни о чем ее не спрашивает.
– Да что-то вроде этого. Сам толком не понял, что я тогда почувствовал.
– А я, любимый, весь тот вечер думала о тебе и гадала, чем ты занимаешься по субботам. Знаешь, сколько суббот я гадала, где ты и с кем, после того как мы расстались?
– Я по большей части развлекался тем, что проходил курс молодого бойца в пехоте, – ответил он и добавил: – Субботние вечера я обычно простаивал в длинных очередях, чтобы позвонить тебе. А тебя всякий раз не бывало дома.
– Была, всегда была. Но не хотела отвечать. Гордость и упрямство – грех, вот мы за эти грехи и расплачиваемся, – усмехнулась она.
– Да, верно.
– Ревность тоже грех. Я не ревную, но… знаешь, я звонила тебе из «Элкс Лодж». Мне просто хотелось услышать твой голос. Но тебя тоже не было дома.
– Я в тот вечер съездил в школу, погонял там мяч на баскетбольной площадке, около девяти вернулся домой, принял холодный душ и лег спать.
– И хорошо. А кто тебе приснился – я?
– Не помню. Но когда я просыпаюсь утром, то самая первая моя мысль всегда о тебе.
– И у меня тоже.
Они подошли к кромке леса, к тому месту, где ручей расширялся и впадал в озеро. Кит и Энни выбрались на берег и оглядели поверхность воды и поросшие травой берега. Теперь по соседству с машиной Энни появились и другие, а в высокой траве лежало несколько велосипедов.
Группа подростков плавала по озеру на большом надувном плоту; чуть дальше Кит разглядел двух пожилых людей, удивших рыбу. Две молодые мамы с только начинавшими ходить малышами пускали возле берега игрушечные кораблики.
Поверхность озера была спокойна и блестела, как зеркало; лишь какая-нибудь рыбка время от времени выскакивала, хватая насекомое и оставляя на воде расходящиеся концентрические круги. Над водой кружились стрекозы, недалеко от берега покачивались заросли прудовых лилий – их сладкие корни можно было варить и есть; интересно, подумал Кит, знают ли об этом нынешние мальчишки?
В этот теплый субботний день озеро Ривз выглядело почти так же, как и тридцать лет назад; только раньше, как помнил Кит, здесь всегда резвилось гораздо больше ребят; это было последнее поколение, еще не познавшее организованного детского отдыха, – мальчишки типа Гекльберри Финна, варившие корни лилий и любившие пожевать жгучие длинные водоросли, ловившие рыбу на бамбуковые удочки и пускавшие старые удилища на поплавки, стрелявшие из рогаток, чем раздражали взрослых и мелких домашних животных, и гонявшие на тяжелых металлических велосипедах, которые весили больше, чем сами ездившие на них мальчишки.
– Чему ты улыбаешься? – спросила Энни.
– Вспомнил, как мы здесь с ребятами купались летом по ночам в чем мать родила. А заодно курили, пили пиво и говорили о девчонках.
– Я знаю. Мы обычно прятались на берегу, там, где трава была повыше, и подглядывали.
– Не может быть!
– Нет, правда, – рассмеялась она. – Я два раза тут была. Конечно, разглядеть нам почти ничего не удавалось, но мы говорили друг дружке, что видели все.
– А почему же вы к нам не присоединялись?
– Наверное, так и надо было сделать. Как-то раз мы даже хотели утащить всю вашу одежду, но потом струсили.
– Знаешь, что я тебе скажу: как-нибудь летом мы сюда приедем и искупаемся тут ночью голыми.
– Договорились!
Они постояли немного молча: обоим не хотелось расставаться.
– Наверное, в этом году это последние теплые выходные, – сказала Энни.
– Да, я уже чувствую запах осени.
– И я тоже.
Они понаблюдали за теми, кто был на озере; потом Кит спросил:
– Ты ведь знаешь пастора Уилкеса, того, что служит в церкви Святого Джеймса, да?
– Да.
– Я тут с ним говорил несколько дней назад.
– Как он?
– Постарел. Но по-прежнему бодр и проповедует.
– И что же он тебе проповедовал?
– Напоминал о некоторых заповедях.
– То есть?
– Советовал мне не домогаться жены соседа.
– Вот как? Ну, если он имел в виду миссис Дженкинс или миссис Мюллер, то это хороший совет, даже очень. Но, насколько я понимаю, он имел в виду меня. Это уже неприятно.
– Ты ему нравишься. И он не осуждал меня, просто советовал подождать, пока ты получишь развод. Вот после этого я могу начать тебя домогаться.
– Он прямо так и сказал?
– Да. В глубине души он просто старый романтик.
Энни помолчала немного, обдумывая услышанное, затем сказала:
– Не думала, что ты обратишься к кому-нибудь за советом, пусть даже и к пастору.
– Честно говоря, я и не обращался. Он сам поднял эту тему.
– Ты хочешь сказать, что он все знает… но откуда?..
– От преподобного Шенка, твоего пастора. Я тебе это все рассказываю на случай, если ты надумаешь обратиться к нему за советом, или отпущением грехов, или еще зачем.
– Я… да, я обсуждала с ним свою семейную жизнь. – Энни немного поколебалась, потом призналась: – Если уж быть честной, то я говорила с ним и о тебе.
– Вот как? И о чем же ты поведала ему, что я тебе являюсь в сексуальных снах?
– Ну уж нет! – Она рассмеялась. – Я ему мало что сказала.
– Если у тебя с ним будет еще разговор на эту тему, он тебе скажет то же самое, что Уилкес сказал мне: добивайся развода, а пока не получила его, не прелюбодействуй.
– Ну, этот совет уже немного опоздал.
– И кроме того, подобные разговоры имеют обыкновение распространяться.
Энни кивнула.
– Я дружу с Мардж, женой пастора Шенка… а что еще говорил тебе пастор Уилкес?
– Этого я не могу тебе сказать. Но, при всех их добрых побуждениях, знают эти пасторы слишком много.
– Буду осторожна. – Она посмотрела на него и спросила:
– Значит, через неделю, Кит?
– Ровно через неделю, считая от сегодняшнего дня.
Она уселась на землю и принялась расправлять колготки.
– Помоги мне вытереться, а?
Кит опустился перед ней на колени, нижней частью рубашки обтер ее ступни, помог ей натянуть колготки, одеть туфли.
– А трусики где же? – спросил он.
– Потеряла. – Энни протянула руку, и Кит помог ей встать. – О Господи, ты только посмотри на меня, – проговорила она. – Вся в листьях, одежда перепачкана… – Она рассмеялась. – Вид такой, словно переспала с кем-то прямо на земле в лесу. – Энни причесалась, потом, улыбнувшись, спросила: – Не заехать ли мне домой переодеться, прежде чем ходить по магазинам, как ты думаешь? Или: «Здравствуйте, миссис Смит. Да, вы правы, я действительно была в лесу и занималась там на траве сексом. Встретила одного всадника, высокий такой. А почем у вас сегодня морковка?»
– А тебе все эти приключения нравятся, верно? – улыбнулся Кит.
– Да. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь: как у нас все сложится, когда не станет больше никакой опасности, не будет этого возбуждения от тайных встреч. Знаешь, с одной стороны, все это мне и впрямь нравится; а с другой, я боюсь, по-настоящему боюсь. Я просто хочу оказаться где-нибудь в безопасности, вместе с тобой; хочу, чтобы и через двадцать лет всякий раз, когда ты будешь входить в комнату, у меня бы по-прежнему сердце замирало от счастья.
– Я тебе верю.
– Разумеется, а иначе не стоит ничего и затевать. Я уеду отсюда в любом случае, Кит, и мне хотелось бы воспользоваться твоей помощью. Но ты не обязан ничего мне обещать. Вытащи меня отсюда, а потом можешь делать что хочешь. Я серьезно.
– Не может быть… – Он внимательно посмотрел на Энни. – А впрочем… быть может, и так. Но это не то, чего я хочу. Моя программа гораздо проще: я вернулся, чтобы быть с тобой.
– А что, если бы за эти годы я растолстела и весила сейчас за сто килограммов?
– Я бы прошел на улице мимо и сделал вид, что не узнал тебя; если, конечно, смог бы разминуться с тобой на тротуаре. Перестань меня проверять и испытывать.
– Тебе кто-нибудь писал обо мне?
– Да, несколько человек. Особенно моя мама. Она специально следила за твоим весом.
– Она уже пять лет как уехала.
– Ты что, проверяешь меня?
– Нет, просто я дала себе слово кое-что тебе обязательно высказать.
– Все высказала?
– Все. Так что теперь ты на крючке. У тебя уже есть какой-нибудь план?
– Нет, но все должно быть предельно просто. Чем он обычно занят по субботам?
– Суббота – хороший день. Он, как правило, уезжает с приятелями или на Грей-лейк, или на озеро Мичиган, или на Эри. Катаются на лодках, ловят рыбу; если сезон, то охотятся. Сейчас как раз только открылась охота на птиц.
– А если дождь?
– Они все равно уезжают. В плохую погоду они обычно играют у кого-нибудь в карты: у них почти у каждого есть в Мичигане дом.
– Ну, хорошо. Приготовь с собой в дорогу только самое необходимое. Мы с тобой где-нибудь встретимся, доедем до аэропорта в Толидо и – до свидания.
– Хорошо… я приеду к Терри, к сестре, буду ждать тебя у нее дома. Она живет в округе Чэтэм – там машины спенсервильской полиции сразу бросаются в глаза.
– Хорошая мысль.
– Ты не против заехать за мной к моей сестре?
– Нет. Мы с ней раньше ладили. Буду рад увидеться с ней снова, заодно и поблагодарю ее за то, что она целых двадцать лет передавала тебе мои письма. Я ей посылал открытку с поздравлением на каждое Рождество.
– Я знаю. Ты умница, и ты ей нравишься. Она всегда покрывала меня, еще когда мы учились в школе и исчезали с тобой куда-нибудь не туда, где должны были бы быть.
– Да, я помню. – Кит задумался, потом спросил: – А как она отнесется ко всему этому?
– Она ненавидит Клиффа. Нет, презирает его. Как и ее муж. А потом она ведь понимает, что все эти двадцать лет мы с тобой не кулинарными рецептами обменивались.
– Вы с ней никогда не обсуждали эту странную переписку?
– Разумеется, нет. Ну, может быть, раз-другой, не больше. – Энни улыбнулась. – Господи, всякий раз, когда приходило от тебя письмо, она впадала в невероятное возбуждение и сразу же мне звонила. У нас с ней была на всякий случай одна условная фраза. Обычно она говорила: «Я тут получила по почте один каталог, и мне хочется, чтобы ты на него тоже взглянула». И мы договаривались о встрече у нее, или в Спенсервиле, или на полпути, у тети Луизы. Я ей передавала письмо для тебя, чтобы она отправила со своей почты, – никогда не доверяла нашей спенсервильской, там одни сплетники работают.
– Я обратил внимание, что ни на одном из твоих писем не было почтового штемпеля Спенсервиля, – улыбнулся Кит. – Похоже, вы обе играли в эту игру с большим удовольствием.
– Как школьницы! А потом, в округе Чэтэм не так уж много развлечений, и это было ничем не хуже тех «мыльных опер», что показывают по телевизору.
– Да, но все-таки… письма – это одно, а помочь замужней женщине удрать с другим – совсем иное.
– Она на нашей стороне.
– А Клифф Бакстер не сможет ей потом как-нибудь отомстить?
– Ларри, ее муж человек довольно волевой и жесткий. Он в общем-то хороший парень, но Клиффа ненавидит, и Клифф его боится. К тому же Ларри – почетный заместитель шерифа округа Чэтэм, и ничто не доставит ему большего удовольствия, как сцепиться с Клиффом Бакстером.
– Ну что ж, раз они оба все понимают, я не против.
– Я с ними поговорю и скажу, что мы будем у них в субботу… в какое время?
– В 14.15 есть прямой рейс на Вашингтон. Если мы уедем от твоей сестры в десять, то как раз успеем.
– Хорошо, – кивнула Энни. – Клифф со своими приятелями уедут рано. Я сразу же соберусь и поеду к Терри… сложу все, что возьму с собой, в полиэтиленовые сумки и в картонные коробки: тогда тот, кто за мной шпионит, ничего не заподозрит, если увидит, как я буду загружать все это в машину.
– Шпионских фильмов насмотрелась?
– Ну, я все-таки была магистром наук. И мозги у меня до сих пор варят.
– Я вижу. Знаешь, мне приходилось бывать в таких полицейских государствах, где местная полиция создавала мне куда меньше проблем, чем здешняя.
– Они тут все просто дураки. Так вот, я буду у Терри часам к девяти. Если хочешь, можешь приехать раньше. Они будут тебя ждать. Выпьем кофе, я оставлю у них письма для Тома и Венди, распрощаемся с ними и поедем. Терри сама поговорит с мамой и папой.
– Тебе уже приходилось сбегать и раньше, да?
– Мысленно я это проделала уже тысячи раз, Кит. Жаль, что мне не хватило смелости уехать на самом деле; но я рада, что наконец-то это случится. – Энни посмотрела на него, потом договорила: – Никогда не думала, что мне придется убегать с тобой вместе: мне всегда казалось, что я сделаю это одна, а потом где-нибудь встречусь с тобой.
– У меня просто нет слов от счастья.
– Это у тебя-то нет слов?! Да я сама не верю, что наконец-то это произойдет. У меня кружится голова, сердце трепещет, я почти ничего не соображаю от любви. За все время с тех пор, как ты получил повестку о призыве, я ни разу еще не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас. Для меня тогда как будто жизнь остановилась.