Текст книги "Спенсервиль"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

Гейл произнесла еще несколько общих фраз, потом рассказала историю о том, как Клифф Бакстер собрал противозаконное досье на нее саму, и закончила свой рассказ такими словами:

– Я начинаю против него гражданский процесс и потребую предоставления этого досье в суд и его публикации. Мне нечего скрывать и нечего стыдиться. Многим из вас известно мое прошлое, вот вы и будьте моими судьями. Я не могу позволить и не позволю себя шантажировать. Более того, я намерена выдвинуть против мистера Бакстера обвинение в совершении им уголовно наказуемого деяния и уже говорила на этот счет с прокурором нашего округа. Если я не смогу добиться правосудия здесь, в округе Спенсер, то поеду в Колумбус и обращусь к прокурору штата. Я делаю все это не ради себя самой, но ради всех тех жителей нашего округа, которые стали объектами незаконных расследований со стороны начальника полиции и на которых он собирал досье.

Она обвела взглядом зал и продолжила:

– Некоторые из жертв Бакстера присутствуют сегодня здесь, некоторые просили не упоминать их имени, и я отношусь к их просьбам с пониманием. Другие же сами сказали, что хотели бы выступить и рассказать обо всем. Так что позвольте представить вам первую из таких добровольцев. – Гейл посмотрела на кого-то из сидевших в первом ряду и кивнула.

Молодая и симпатичная женщина очень неохотно поднялась с места – было видно, что ей крайне хотелось бы оказаться сейчас как можно дальше отсюда, – и направилась к помосту. Гейл тепло обняла ее, поприветствовала, что-то ей сказала и подвела к микрофону.

Какое-то время женщина постояла молча; Киту она показалась бледной и напуганной. Она несколько раз откашлялась, потом заговорила:

– Меня зовут Шерри Коларик, я работаю официанткой в закусочной «Не выходя из машины», той, что в городе.

Шерри Коларик сделала глоток воды, посмотрела на сидевшую рядом Гейл, потом продолжила:

– Я познакомилась с шефом Бакстером полгода назад, когда он пришел ко мне домой, чтобы взять с меня штрафы за парковку в неположенном месте; там было несколько квитанций, и я по ним задолжала. Я понимала, что обязана заплатить, но у меня не было денег – я ему так и сказала. Мне показалось немного странным то, что сам начальник полиции приехал ко мне домой… я никогда не сталкивалась с ним раньше, но знала, кто он такой и как выглядит, потому что он очень часто заезжает в нашу закусочную позавтракать. Я его никогда не обслуживала: он всегда садился за столик к другой официантке… я не буду называть ее имя, но он садился именно к ней, потому что они встречались.

По залу прокатился шумок: всем было известно, что Бакстер – человек женатый. Но Кит понимал, что дальше будет еще интереснее – и хуже.

– Но как-то раз, – продолжала Шерри, – той девушки не было на работе, и он сел за один из моих столиков. Он ничего особенного не делал, только показал на табличку с моим именем… она висела у меня на груди, с левой стороны… и сказал:

– Шерри. Хорошее имя. А вторую как зовут?

По залу прокатился непроизвольный смех, и Шерри тоже смущенно улыбнулась; потом, когда шум постепенно затих, она заговорила снова:

– Ну, в общем, несколько недель спустя он приехал ко мне домой за этими штрафами. Я впустила его, и мы поговорили. Я пыталась его убедить, что у меня действительно нет денег, но что в день зарплаты я обязательно заплачу. Но он заявил, что или я должна заплатить немедленно, или он меня арестует. Он сказал, что в случае ареста я могу попасть к судье только на следующий день, а ночь мне придется провести в тюрьме. А еще он сказал, что всех, кого сажают в тюрьму, перед этим обыскивают, заставляют принять душ и переодеться в тюремную одежду. Потом уже я узнала, что за такие вещи, как неуплата штрафа за парковку, в тюрьму не сажают; но тогда я сильно перепугалась.

Киту много раз приходилось сталкиваться со случаями злоупотребления властью во многих уголках мира, и ему особенно неприятны были те мужчины, которые использовали данную им власть или оружие, вынуждая беззащитных женщин вступать с ними в сексуальные связи; а та история, которую ему предстояло сейчас услышать, явно была из числа подобных.

Шерри продолжала свой рассказ и буквально через минуту добралась до сути дела.

– И вот поэтому я… – проговорила она, – я предложила… я предложила ему секс…

Теперь в зале стояла абсолютная тишина.

– Я хочу сказать… нет, он сам не заговаривал об этом… но у меня возникло тогда такое ощущение, что он подводил меня именно к этому… и, как я уже сказала, я была перепугана и чувствовала себя в безвыходном положении. То есть я не утверждаю, будто я невинное создание или что-то в этом роде, у меня было несколько мужчин, но все это были люди, которые мне нравились, и я никогда не занималась сексом за деньги… но тогда я просто не видела никакого другого выхода. Поэтому… я предложила, и он согласился. – Она немного помолчала, потом добавила: – Он сказал, что даст мне денег, но только в долг, и велел мне раздеться и продемонстрировать ему, что я могу дать в залог.

При этих словах весь зал издал вздох изумления; Шерри опустила голову, потом снова подняла ее, глубоко вздохнула и смело взглянула навстречу залу. Кит почувствовал, что все это не игра: женщина явно была тогда перепугана, подверглась унижению, но она оказалась и мужественным человеком. Он мог только гадать о тех мотивах, которые побудили ее открыто предстать перед публикой с таким рассказом о себе, о своем опыте; скорее всего, это была все-таки жажда мести, а не ощущение своего гражданского долга. Но какая разница?

Шерри начала довольно красочно рассказывать о том, что последовало дальше; но Кит уже ухватил суть дела, остальное было ему неинтересно, и он стал пробираться через толпу к выходу.

Он миновал притвор, в котором плотно сгрудившиеся люди вытягивали шеи, стараясь получше все расслышать, вышел на улицу, на прохладный вечерний воздух, и спустился по ступеням.

Тут он обратил внимание, что по стоянке, светя электрическими фонарями, среди машин ходят какие-то люди. Подойдя поближе, Кит разглядел, что это были полицейские. Они занимались тем, что переписывали номера припаркованных машин. С одной стороны, его это вовсе не удивило, с другой – ему было крайне трудно поверить, что подобное могло происходить тут, в Америке. Кит подошел к одному из полицейских; тот оказался не из Спенсервиля, а помощником шерифа округа.

– Интересно, какого черта вы здесь делаете? – спросил его Кит.

Вид у помощника шерифа стал смущенный, и это было обнадеживающим признаком.

– Выполняем приказ, – ответил он.

– Чей приказ?

– Не могу сказать.

– Кто здесь старший?

Помощник шерифа огляделся по сторонам.

– Никого. У нас нет старшего.

Кит заметил полицейского в форме спенсервильской полиции и направился к нему; подойдя, он увидел, что это был тот самый коп, с которым он разговаривал тогда возле школы.

– Офицер Шенли, – обратился к нему Кит, – вы понимаете, что нарушаете закон?

Шенли оглянулся и окликнул двух других копов:

– Эй, Кевин, Пит! Подойдите-ка сюда.

Те подошли, и Кит узнал в них пару, что издевалась тогда в парке над Билли Марлоном. В полиции Спенсервиля было примерно полтора десятка человек, и у Кита сложилось ощущение, что если он еще немного здесь поживет, то будет знать всех их по именам. На табличках у этих двоих значилось «Уорд» и «Крюг». Уорд, тот самый, который лупил тогда Билли по подошвам ботинок, проговорил:

– Ну и ну, посмотрите-ка, кто тут! Как коровье дерьмо, да? Куда ни наступишь, везде под ногами. Топай отсюда, пока не поздно.

Кит произнес, назвав каждого из них по имени:

– Офицер Уорд, офицер Крюг и офицер Шенли, здесь проходит законное собрание, право на которое, если это вам неизвестно, предоставлено первой поправкой к Конституции Соединенных Штатов. Если вы немедленно не покинете это место, я вызову полицию штата и потребую, чтобы вас всех арестовали.

Три копа переглянулись, потом посмотрели на Кита.

– Ты чокнутый или что? – спросил его Уорд.

– Просто злой. Проваливайте к чертям отсюда, и немедленно.

– Хо-хо! Полегче, парень.

– Даю вам одну минуту, чтобы убраться; а потом я приведу сюда всех, кто собрался сейчас в церкви.

Наступила долгая тишина, за время которой остальные полицейские, еще семь человек, подошли и присоединились к первым трем. Уорд сказал им, показывая на Кита:

– Этот тип говорит, что вызовет против нас полицию.

Раздалось несколько деланных смешков, но ни одному из полицейских мысль об этом явно не показалась забавной.

– И позову сюда все собрание, – добавил Кит.

Никому из полицейских со всей очевидностью не хотелось встретиться при таких обстоятельствах лицом к лицу со своими друзьями и соседями; но не хотелось им и оказаться обращенными в бегство одним-единственным разгневанным гражданином. Возникло нечто вроде настороженного противостояния, и Кит даже подумал, не предложить ли полицейским разойтись полюбовно, но потом решил, что они этого не заслуживают.

– У вас осталось примерно десять секунд, чтобы убраться отсюда, – проговорил он.

– А у тебя еще меньше, прежде чем я надену на тебя наручники, – огрызнулся Уорд.

– Пять секунд.

Никто не шелохнулся.

Кит повернулся, чтобы идти к церкви, и только тут увидел, что он окружен со всех сторон и, чтобы прорваться через это кольцо, ему придется толкнуть или отпихнуть в сторону кого-то из полицейских, а они только того и ждут.

– Дайте пройти, – потребовал он. Копы не пошевелились.

Кит двинулся на тех полицейских, что загораживали ему путь к церкви. Те встали, расставив ноги, взялись за дубинки и выставили локти в стороны.

Кит прикинул, не прорваться ли ему через их линию так, как он это делал когда-то на футбольном поле, когда был нападающим; но только у этой линии обороны были дубинки и оружие. Он явно сам очутился в не менее сложном положении, чем они; и никто не хотел сделать первого шага.

Уорд, оказавшийся теперь у него за спиной, произнес:

– Ты дерьмо. И к тому же дурак.

Кит обернулся и шагнул к нему.

– А где сегодня Бакстер? Опять принимает поздравления в «Элкс Лодж»?

– Не твое дело, – ответил Уорд.

– Готов поспорить, что, пока вы тут рискуете своими должностями, он сейчас пытается замолить грешки на заседании городского совета. А сержанты ваши где? Какие же последние трусы вами командуют! Так и передайте Бакстеру.

На этот раз Кит явно попал в точку, потому что никто ему ничего не ответил; но после долгой паузы Уорд счел необходимым возразить и проговорил:

– Сам сможешь ему это сказать, умник, когда мы доставим тебя в участок.

– Ну, так доставьте. Арестуйте меня или освободите дорогу.

Но полицейские были не расположены делать ни первое, ни второе. Интересно, сколько может продлиться собрание, подумал Кит.

Простояв так еще несколько минут, Кит решил действовать. Он повернулся по направлению к церкви и уже собрался было прорывать эту синюю линию, когда услышал чей-то голос:

– Что тут происходит?

Со стороны небольшого дома, в котором жил приходской священник, к ним приближался какой-то человек; шел он, опираясь на палку. Когда человек подошел поближе, Кит разглядел, что это был древний старик; наконец он признал в подошедшем пастора Уилкеса.

Пастор, одетый в широкие свободные брюки, спортивную рубашку и твидовый пиджак, снова спросил:

– Что происходит?

– Все в порядке, сэр, – ответил ему Уорд.

– Я не об этом спрашиваю. Что здесь происходит?

У офицера Уорда не было заранее заготовленного ответа, и потому он промолчал.

Пастор Уилкес прошел через кордон полицейских внутрь круга и остановился перед Китом.

– Вы кто?

– Кит Лондри.

– Что-то имя мне вроде знакомо. Вы один из тех, кто собрался сейчас в церкви?

– Да, сэр.

– А почему здесь полиция?

– Спросите их самих.

Пастор Уилкес повернулся к офицеру Уорду:

– Вас кто-нибудь сюда вызывал?

– Нет, сэр.

– Тогда почему вы здесь?

– Чтобы… обеспечивать защиту и безопасность.

– По-моему, это полная чепуха, сынок. Пожалуйста, покиньте территорию моей собственности.

Уорд обменялся взглядами с остальными и кивнул в ту сторону, где стояли полицейские машины. Все двинулись туда, но Уорд, прежде чем уйти, подошел к Киту и проговорил:

– На твоем месте я бы уматывал назад в Вашингтон. И побыстрее.

– Не забудьте передать Бакстеру то, что я сказал.

– Передам, умник, не сомневайся. – Уорд повернулся и ушел.

Так, значит, им известно, что я приехал из Вашингтона, подумал Кит; впрочем, это-то как раз и не удивительно. Интересно, что им еще о нем известно. Хотя это не имеет никакого значения, раз уж он собрался уезжать отсюда; вот только, кажется, Клифф Бакстер, сам того не ведая, лез из кожи вон, чтобы помешать Киту Лондри осуществить это его намерение.

– У вас есть минутка? – спросил пастор Уилкес.

Кит немного подумал, потом ответил:

– Да.

Уилкес жестом дал понять Киту, чтобы тот шел за ним, и они направились к домику священника. Кит вспомнил, что в последний раз был в этом доме, когда ему исполнилось восемнадцать лет; тогда он выслушал от пастора Уилкеса целую лекцию о тех искушениях, которыми будет испытывать его большой мир, лежащий за пределами округа Спенсер, и особенно об искушениях алкоголем и сексом в колледже. Много ему было в жизни пользы от той лекции.

Глава шестнадцатая

Домик священника был белый, обшитый снаружи досками и старый: построили его тогда же, когда и церковь – сотню лет назад – и в таком же стиле.

Когда они вошли внутрь, Уилкес провел Кита в маленькую гостиную и указал ему на просиженное кресло. Кит сел, а сам Уилкес уселся напротив него в качалку.

– Если хотите, у меня есть шерри, – предложил Уилкес.

– Спасибо, не надо. – В полумраке, что стоял в комнате, Кит старался рассмотреть Уилкеса. За все прожитые годы ему приходилось не раз видеть пастора на свадьбах и похоронах, однако со времени последней такой встречи прошло уже не меньше семи лет. У Кита было впечатление, что с каждой их встречей пастор как бы усыхает и становится немного меньше.

– Что здесь делала полиция? – спросил Уилкес.

– Переписывала номера машин.

Уилкес кивнул. Некоторое время он посидел молча, потом поднял глаза на Кита.

– А вы ведь сын Джорджа и Элмы?

– Да, сэр.

– Кто вас крестил, я?

– Мне так говорили.

Уилкес улыбнулся:

– А венчал вас тоже я?

– Нет, сэр. Я никогда не был женат.

– Да, верно. Вы ведь ушли в армию, а потом были на государственной службе.

– Сперва я учился в колледже. В Боулинг-грине. Вы еще меня напутствовали, чтобы я был поосторожнее с распутными университетскими особами.

– И что, помогли мои напутствования?

– Нисколько.

Уилкес снова улыбнулся, потом спросил:

– Вы вернулись насовсем?

– Не думаю.

– А почему вы вообще вернулись?

– Присмотреть за домом.

– И только?

Кит немного подумал, потом ответил:

– Я не хочу лгать, поэтому я лучше промолчу.

– Ну, до меня доходили некоторые слухи насчет того, почему вы здесь, но не в моих привычках распространять сплетни, поэтому я не скажу, что именно я слышал.

Кит ничего не ответил.

– Как ваши родные? – спросил Уилкес.

Кит вкратце рассказал ему, а потом поинтересовался:

– А как миссис Уилкес?

– Всевышний решил, что пора призвать ее обратно.

Кит понимал, что обычные соболезнования в данном случае никак не соответствовали бы тому, что он только что услышал, и потому сказал только:

– Она была чудесной женщиной.

– Воистину так.

– А почему вы не пошли на собрание? – спросил Кит.

– Я не смешиваю религию и политику. Сейчас этим грешат многие молодые пасторы, и половина прихожан очень недовольна.

– Да, но ведь в мире же и в самом деле существует социальная несправедливость, и церковь могла бы тут чем-то помочь.

– Мы и помогаем. Я молюсь о любви и благодеянии, о любви к ближнему и добрых поступках. Если бы люди нас слушали, никакой социальной несправедливости бы не было.

– Но как же они могут слушать, если не ходят в церковь; да и те, кто ходит, тоже не очень слушают.

– Кто-то ходит, кто-то нет. Одни слушают, другие не слушают. Я делаю все, что в моих силах.

– Знаете, пастор, я видел лютеранских священников в Дрездене, которые организовывали демонстрации. Их еще потом показывали по телевизору. Они помогли свергнуть правительство коммунистов. А в Польше то же самое делали католические священники.

– Да благословит их Господь. Они поступали так, как им велела совесть. – Пастор помолчал, потом прибавил: – Могу сказать, если вам от этого будет легче: я бы без колебаний отдал жизнь за свою веру.

– Будем надеяться, что этого не понадобится.

– Как знать.

– Но вы ведь позволили этим людям воспользоваться вашей церковью. И выставили отсюда полицию.

– Да, верно.

– А вы знаете, чему посвящено собрание? – спросил Кит.

– Знаю.

– И одобряете?

– Учитывая, что речь не идет о насилии или о чем-то противозаконном, да, одобряю. Знаете, – добавил он, – это же ведь старая сельская традиция: использовать здания церквей для различных собраний. Она восходит еще к тому времени, когда церковь была в сельской местности единственным достаточно большим зданием, способным вместить массу народа, а до города бывало слишком далеко что верхом, что в коляске. Со времен войны с Испанией святой Джеймс был тут свидетелем всевозможнейших собраний, и политических, и патриотических. Церковь мне не принадлежит, я в ней только служитель Божий.

– Да, но ведь местных куклуксклановцев вы сюда наверняка не пускаете.

– Слуга Господен не расист и не идиот, мистер Лондри, – усмехнулся пастор. – Но я вас пригласил сюда не для того, чтобы вы меня расспрашивали. Я сам хотел вас кое о чем спросить. Если можно.

– Пожалуйста.

– Благодарю вас. А вы одобряете это собрание?

– В принципе.

– Вы уже успели понять, что в Спенсервиле не все благополучно?

– Да, успел.

– Вы знаете начальника полиции Бакстера?

– Мы вместе учились в школе.

– Но из слов и действий тех полицейских я понял так, что вы стали объектом его внимания не в средней школе, а немного позднее.

– Нет… а в общем, пожалуй, да. Но мне кажется, это скорее связано с тем, что черная кошка между нами пробежала еще в школе.

– В самом деле? Вы что, были с ним соперниками?

– Ну, я никогда не считал его соперником. А вот он, судя по всему, думал иначе. – Кит не совсем понимал, к чему клонится их разговор, и к тому же не терпел, чтобы его выспрашивали подобным образом, но пастор Уилкес был одним из тех очень немногих людей, которым Кит готов был позволить такие расспросы.

Старик, казалось, задумался, потом проговорил:

– Память у меня сейчас не такая хорошая, как была когда-то, но что-то я припоминаю, вроде бы вы раньше ухаживали за его нынешней женой.

Кит ничего не ответил.

– Если не ошибаюсь, мне говорила об этом ваша мать.

– Возможно.

– Тогда, может быть, мистер Бакстер просто расстроен тем, что бывший ухажер его жены решил вернуться в Спенсервиль.

– Я был ее любовником, сэр. В колледже. – Незачем упоминать о старших классах школы и тем самым расстраивать старика, решил Кит.

– Называйте это как хотите. Я понимаю, о чем идет речь, – кивнул Уилкес. – А вы не думаете, что именно это и выводит мистера Бакстера из себя?

– Ну, в таком случае он просто недоразвитый.

– Да простит меня Бог за такие слова, но за все те годы, что я их знаю, никто из Бакстеров не показал себя особо зрелым человеком.

Кит улыбнулся.

– Как же ее девичья фамилия… Прентис, верно?

– Да. Энни.

– Совершенно верно, Энни Прентис. Очень хорошая семья. Пастор Шенк из церкви Святого Иоанна прекрасно о них отзывается. Знаете, ведь мы, священники, все общаемся между собой. Даже те, кто принадлежит к церкви Непорочного Зачатия. Раз в месяц проходит экуменический совет, и после его заседания мы жутко сплетничаем. Конечно, мы не упоминаем ничьих имен, если только это не вызвано какой-то необходимостью, и никакая информация не выходит за пределы нашего круга. Но у нас там можно много чего наслушаться.

– Могу себе представить. – Кит понимал, что пастор Уилкес фактически является членом своеобразного межведомственного комитета, сродни тому, участником которого до недавнего времени являлся и он сам. Джеффри был совершенно прав, высказав предположение, что пастор Уилкес явно имеет доступ к такой конфиденциальной информации, рядом с которой блекнет все, что собрано у шефа полиции Бакстера во всех его досье.

– Конечно, наша цель не пустые сплетни, – добавил Уилкес. – Мы хотим помочь: стараемся предотвращать разводы, даем советы сбивающимся с пути молодым людям, пытаемся удерживать людей от соблазнов и не давать искушениям слишком близко подобраться к человеку. Короче говоря, спасаем души.

– Замечательно.

– Это моя работа. Я знаю, что вы сейчас думаете. Вы считаете, что Спенсервиль и его жители подверглись проклятию. Нет, большинство людей тут – добропорядочные и богобоязненные христиане. Но некоторые действительно сбились с пути. И в других местах, в общем-то, происходит то же самое. Приходите в это воскресенье сюда, в церковь, а потом присоединяйтесь к нам, побеседуем за чашкой чая. Мне бы очень этого хотелось.

– Спасибо. Может быть, и приду. Но вы ведь проповедуете перед уже обращенными. А хорошо бы, чтобы ваше слово доходило и до других.

– Другие знают, где можно нас найти.

Киту хотелось уехать отсюда прежде, чем закончится собрание, и потому он произнес:

– Ну что ж, благодарю вас за то, что вы спасли меня от конфликта с законом.

Но пастор Уилкес не обратил никакого внимания на столь откровенно выраженное Китом желание.

– Вы, возможно, знаете, – как в ни в чем не бывало продолжил он, – что между мистером и миссис Бакстер не все благополучно. Пастор Шенк исповедует миссис Бакстер.

– Какое это имеет отношение ко мне?

– Вас с ней видели разговаривающими в городе.

– Пастор, конечно, Спенсервиль очень маленький городок, но, по-моему, даже тут неженатый мужчина имеет право поговорить на улице, при людях, с замужней женщиной.

– Не надо читать мне лекции, молодой человек. Я пытаюсь вам помочь.

– Я благодарен…

– Позвольте мне сказать без обиняков. Да не возжелай жены ближнего своего.

Кита это заявление не застало врасплох, и он ответил:

– А я бы вам посоветовал, пастор, сказать пастору Шенку, чтобы тот напомнил мистеру Бакстеру о другой заповеди: не прелюбодействуй.

– Все мы знаем, кто и что такое мистер Бакстер. Я вас стараюсь убедить в том… Наверное, я не должен вам этого открывать, но, возможно, вы и сами знаете, что миссис Бакстер весьма увлечена вами.

Лучшей новости Киту не приходилось слышать уже давно; он подумал, как лучше на нее среагировать, прикинул, стоит ли ему отвечать на нее вообще, но потом все же сказал:

– Мы с ней переписывались все эти годы, и она ни разу никак не дала мне этого понять. Она не сделала ничего предосудительного.

– Ну, можно ведь по-разному смотреть на переписку замужней женщины с ее бывшим… другом.

– Она не сделала ничего предосудительного. Если в нашей переписке и было нечто неуместное, то оно исходило исключительно от меня.

– Очень благородное утверждение, мистер Лондри. Я понимаю, вы, должно быть, считаете меня совсем старомодным; так что спасибо за подшучивание надо мной.

– Я не подшучиваю, я вас слушаю самым внимательнейшим образом и хорошо понимаю и вашу озабоченность, и вашу точку зрения. Уверяю вас, мои отношения с миссис Бакстер носят сугубо платонический характер.

– Ну что ж, посмотрим, хватит ли у вас силы такими их и сохранить.

Кит взглянул на пастора и, вопреки собственному желанию – а может быть, просто потому, что ему нужно было с кем-то поделиться, – сказал:

– Честно говоря, пастор, дух и в самом деле хочет, но плоть уже слаба.

Пастор Уилкес, казалось, на мгновение потерял дар речи, но потом промолвил:

– Ценю вашу честность. – И, помолчав, добавил: – И рад, что вы помните священное писание.

– Мне надо идти, – сказал Кит, поднимаясь. Пастор Уилкес тоже встал и взял свою палку. Он проводил Кита до двери, они вместе вышли на крыльцо и увидели, что собрание еще продолжалось. Интересно, подумал Кит, скольких человек удалось Портерам уговорить признаться в том, что они вступали в контакт с дьяволом и даже спали с ним. Кит повернулся к пастору Уилкесу:

– Насколько я понимаю, начиная этот разговор, вы знали обо мне гораздо больше, чем хотели показать.

– Да, но я не знал, что вы за человек, смогу ли я с вами разговаривать. А когда увидел, что смогу, то и сказал вам прямо все, что знаю и что хотел бы посоветовать. Надеюсь, вы не обиделись на совет и не расскажете никому то, что от меня услышали.

– Нисколько не обиделся, и этот разговор останется только между нами. Но мне не нравится то, что обо мне тут пошли разговоры.

– Мистер Лондри, вы вернулись в маленький городок, который переживает сейчас очень нехорошее время, и по иронии судьбы одна из наших местных проблем – мистер Бакстер как муж и как должностное лицо – превращается и в вашу проблему. Не допускайте этого.

– Почему? Почему я должен делать меньшее, чем те люди, что собрались сейчас в церкви?

– Вы сами отлично знаете почему. Разберитесь в том, что вами движет, и подумайте о последствиях ваших действий.

– Все эти годы, пастор, с тех пор как я уехал отсюда молодым, я был в армии, офицером, работал в разных странах и в различных качествах, и моя работа всегда была связана с вопросами жизни и смерти для меня самого, для моих коллег и, между нами говоря, для этой страны.

– Ну, тогда вы не нуждаетесь в том, чтобы выслушивать проповеди от сельского священника.

– Но я благодарен вам за ваше беспокойство.

Пастор Уилкес положил руку Киту на плечо и посмотрел ему прямо в глаза.

– Вы мне нравитесь. Я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось.

– Я тоже не хочу. Но если все же случится, сделайте, пожалуйста, так, чтобы все необходимые церемонии прошли бы здесь, в церкви Святого Джеймса, хорошо?

– Да… конечно. – Пастор Уилкес взял Кита под руку. – Давайте-ка я провожу вас до машины. Помогите мне спуститься. – Они сошли по ступенькам и направились к стоянке; по пути Уилкес сказал: – Кит… можно мне вас так называть?..

– Разумеется.

– Я знаю, что между вами и Энни Бакстер что-то происходит, и, если быть до конца честным, не могу сказать, что я совсем уж против этого. Но вы должны все сделать как следует, иначе и вам, и ей все это может выйти боком.

– Я пока еще не признался, что возжелал жену ближнего своего, пастор, – заметил Кит. – Но я вас внимательно слушаю.

– Вот и хорошо. Слушайте и забудьте потом, от кого вы это слышали, – проговорил Уилкес. – Если верить словам ее приходского священника, то та женщина, о которой мы говорим, живет в несчастливом и очень нездоровом браке. Муж ее занимается прелюбодеянием и по натуре является человеком очень грубым и несдержанным на язык. Может быть, я старомоден, но я слушаю, что говорят другие пасторы, которые моложе меня; так вот, я убежден, она должна освободиться от этого брака, иначе дело может принять опасный оборот. Когда ее мужу был предложен добрый совет, он пришел в ярость; и ни приходский священник, ни сама эта женщина не имеют никаких надежд на возможность перемен к лучшему.

Кит ничего не ответил. Он уже нашел в темноте свою машину и теперь стоял рядом с ней.

– При таких обстоятельствах развод допустим, – продолжал пастор Уилкес. – После развода она будет вольна поступать так, как ей заблагорассудится. Вы, мистер Лондри, должны проявить терпение. Нельзя допустить, чтобы вы сами превратились в часть проблемы. Она добрая женщина, и я не хочу, чтобы ей были причинены боль или вред.

Они стояли сейчас в темноте, только из окон церкви исходил слабый свет, падавший на надгробия, отчего те отбрасывали еще более темные тени.

– Я тоже не хочу, – произнес Кит.

– Я уверен, что у вас самые благие помыслы, мистер Лондри, но единственное благое дело, какое вы сейчас можете сделать, это прервать с ней всякие контакты. С Божьей помощью, все само образуется.

– И без всякой помощи с моей стороны.

– Совершенно верно. Вы собираетесь поселиться здесь насовсем или нет? – спросил пастор.

– Собирался, но теперь уже не очень уверен.

– Мне кажется, ваше присутствие здесь добавляет масла в огонь. Не могли бы вы на время куда-нибудь уехать? Ваши родители наверняка были бы рады вас увидеть.

– Вы что, выгоняете меня из города? – улыбнулся Кит.

– Я только хочу сказать, что если вы сейчас уедете, то, на мой взгляд, для вас обоих все завершится в конечном счете благополучно. А если останетесь, я не вижу никакой иной развязки, кроме катастрофы.

Ну что ж, и он сам, и пастор Уилкес явно пришли к одному и тому же выводу независимо друг от друга.

– Никак не ожидал услышать от вас совет, как мне лучше заполучить чужую жену, – сказал Кит. – Я думал, на меня обрушатся сера и адское пламя.

– Это в фундаменталистской церкви, той, что чуть дальше по дороге. А наша предлагает человеку любовь и сострадание. Так я вас увижу в воскресенье?

– Возможно. Спокойной ночи.