Текст книги "Сказки народов Югославии"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
– Отрежь головки сапог и надень голенища – будешь ни бос ни обут. Садись верхом на козла, чтоб ноги по земле волочились, – и придешь к старейшинам ни пеший ни конный.
Сын послушался отца – так и приехал к старейшинам. Те снова подивились и спросили:
– А кто тебя этому научил?
Он опять ответил:
– Старик отец меня научил.
Тогда старейшины поставили его судьей. И стал он суды вершить.
Случилось раз, что погибла вся рожь, а семян нигде не было. Думали старейшины, думали и другие – где достать семян, ничего не могли придумать. Судья обо всем рассказал отцу:
– По всему свету, батюшка, рожь погибла, нигде зернышка ржаного не достать.
Отец ему говорит:
– Сынок дорогой, пойди и возьми с кровли самой лучшей риги старый обмолоченный сноп, отнеси его в поле и закопай! Так и получишь рожь.
Сын послушался отца, пошел, открыл самую лучшую ригу на селе, отвез сноп в поле и закопал. Через некоторое время на этом месте выросла рожь. Старейшины это увидели, снова подивились и спросили сына:
– Кто тебя научил, кто наставил так сделать?
– Старик отец меня научил и наставил, – ответил судья.
Тогда старейшины спросили:
– Многому старик отец тебя научил. Где же он?
– Жив мой отец, мне не хотелось его убивать, и я спрятал его под кадкой.
– А почему ты его держишь под кадушкой?
– Во-первых, люблю я отца, хочу, чтоб он жил, а во-вторых, из-под кадушки он дает мне умные советы!
Тут-то старейшины и решили, что нельзя стариков убивать, пусть себе живут, кому сколько положено, и учат молодых уму-разуму.
И с той поры люди стариков не убивают, а оставляют жить, кому сколько веку отпущено.
Хорватия. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
КОРОЛЬ МАТИЯШ
I
Вез однажды словенский крестьянин вино из Венгрии в Корушку. Миновал он большую Добраву, подъехал к высокой горе и видит, стоит избушка, и так она вросла в землю, что крыша чуть-чуть над землей поднимается. На пороге поджидает проезжий юнак с саблей у пояса.
– По всему видать, ты, приятель, с гор. Скажи-ка мне, забираются ли еще муравьи на три вершины святого Кристофора, святой Магдалины и святого Урха? – спросил он возницу.
– Забираются, да теперь пореже, чем бывало, – ответил тот.
– Скажи-ка там своим: как перестанут люди лазить на те три горы, я встану и приду со своим черным войском.
Удивился крестьянин и спрашивает:
– А кто ж ты будешь?
– Король Матияш! Заходи в дом, сам увидишь, – ответил король Матияш.
Глянул крестьянин через правое плечо Матияша в окно и видит огромное, ровное поле. На поле том тьма-тьмущая конников. Все они спят в седле, и лошади под ними тоже спят. Вот Матияш потянул полегоньку из ножен саблю, и вмиг все ожило: воины приподняли головы, кони запрядали ушами, заржали и стали бить копытами землю.
И сказал король Матияш:
– Скоро я встану и обнажу свою саблю. В тот же миг подует теплый ветер и вдохнет в людей жажду свободы. Всяк, кто достоин называться мужчиной, возьмется за оружие. И стар и млад – все поднимутся защищать свое отечество. И такая нагрянет сила, что людям в спешке будет не до воинских доспехов – побегут, в чем есть. А коли кто выронит в бою хлеб, сосед ему скажет: "Не ищи, брат, пусть его валяется. Скоро будет вдоволь и хлеба, и всего прочего".
II
Другие государи завидовали могуществу Матияша. Собрали они огромное войско и пошли на него войной. Пришлось Матияшу с сотней оставшихся в живых воинов спасаться в пещере в Пеце – та пещера сама перед ним расступилась и скрыла его от врагов.
В Нижней Корушке рассказывают, что люди выбрали Матияша королем на Госпосветском поле и что трон его находился в Крнском замке. Двери его замка днем и ночью были открыты для бедняков и угнетенных, и каждый находил у него справедливый суд и защиту. Матияш чеканил золотую монету, и был тогда в Корушке золотой век.
Придет день, пробудится Матияш от вечного сна. У его могилы вырастет зеленая липа, от полуночи до часу будет заливать всю окрестность сладким благоуханием. А через час липа засохнет. В Юрьев день повесит на нее Матияш свой щит, и тогда липа снова зашумит листвой! Потом Матияш приведет свое войско на равнину, разгромит и уничтожит всех врагов, изгонит со света неправду, и опять наступит золотой век.
Словения. Перевод со словенского И. Макаровской
ХИТРОСТЬ КОРОЛЕВИЧА МАРКО
Среди всех юнаков наших Перо Медведич, коего родила медведица, мог похвалиться силой, а Королевич Марко славился хитроумными затеями. Однажды собрались Перо Медведич, Королевич Марко и Лютица Богдан и пошли странствовать по белу свету. Друг на друга смотрят косо, но ни один не смеет на другого напасть. Долго они так шатались и наконец захотели есть. Перо Медведич поймал буйвола, убил и освежевал его, а потом поджарил на вертеле. Когда они наелись, им захотелось пить.
– Пойди-ка ты, Марко, – говорит Перо, – и принеси воды в этой шкуре, там внизу, под кручей, колодец.
Трудно это было для Марко, да что поделаешь! Взял он шкуру и еле дотащил до колодца.
"Что ж теперь делать? – подумал он. – Я едва дух не испустил, пока нес порожнем шкуру, а теперь придется тащить ее в гору с водой".
Думал, думал и придумал. Взял мотыгу и ну копать землю вокруг колодца. Копает, копает, а наверху его ждут не дождутся.
– Пойду-ка посмотрю, что он там делает, – сказал Перо.
Спустился, а Марко все копает.
– Что ты тут делаешь? Мы умираем от жажды, а тебя все нет.
– А что ж мне за водой сюда лазить взад и вперед? – говорит Марко. Вот я окопаю весь колодец и перенесу его наверх.
– Нельзя, – перебил его Перо, – вода нужна будет и другим.
Перо взял шкуру, наполнил ее водой и отнес наверх, а Марко шел за ним.
Настала ночь, и они легли спать. Лютица Богдан и Марко накрылись плащами, а Перо повалился как был и сразу захрапел. Заснул и Лютица Богдан. Тогда Марко встал, подкатил на то место, где он раньше лежал, колоду и накрыл ее плащом. Сам же спрятался за дерево и ждал, что будет. Проснулся Перо Медведич, потянулся, встал, нашел какой-то чурбан и как даст им по этой колоде, – раз, два! – а потом снова лег и захрапел.
Утром, когда все поднялись, стали друг другу рассказывать свои сны. Лютица говорит:
– Я видел то-то и то-то.
А Перо:
– Я то-то и то-то.
Марко же говорит:
– А мне снилось, что меня две блохи укусили.
Как услышал это Перо Медведич, испугался и не захотел больше шататься по свету с Марко. Так и пошли каждый своей дорогой.
Хорватия. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
КАК КОРОЛЕВИЧ МАРКО ЛЕЧИЛ СВОИ РАНЫ
Жил когда-то славный юнак – Королевич Марко. Раз сидел он со своей матерью за ужином, и тут ему принесли три письма. Одно было из города Буды от тамошнего короля, второе из города Сибиня от герцога Сибинянина Янко, а третье из города Баязета от султана Баязета. В письме из Буды король звал Марко в сваты, в письме из Сибиня герцог Сибинянин Янко приглашал его в кумовья, крестить двух маленьких сыновей, а в письме из Баязета султан звал его взяться за оружие против грозной арапской земли. Марко спросил:
– Куда мне ехать, мать?
– Ступай в войско султана. Бог-то нам простит, ну, а турки, пожалуй, в обиде будут.
Марко стал готовиться к войне. Взял он с собой слугу Голубана.
Как доехали они до третьего ночлега, Марко напился вина и заснул. Слуга Голубан стал будить его и говорит:
– Эй, господин мой Королевич Марко, ты и прежде ходил на войну, но никогда так крепко не спал.
А Королевич Марко ему в ответ:
– Странный приснился мне сон – будто из города Костура пришел юнак, захватил и спалил мой дом, убил мою старуху мать и увез из кладовых все мое добро.
– Не верь ты снам, – говорит слуга Голубан, – сон – ложь, только бог правду ведает.
Как пришли они в грозную землю арапскую, стал Марко брать один город за другим и забрал все сорок четыре города. Но когда подошли они к городу Кара-Окан, то осаждали его четыре года, но так и не могли взять. Марко убивал арапских юнаков, а головы их посылал султану Баязету. Не понравилось это туркам, и они оклеветали Марко перед султаном, дескать, он рубит и посылает головы убитых. Как услышал это Королевич Марко, то попросил султана отпустить его на несколько дней отпраздновать именины. Пришел он в зеленый лес, раскинул шатер, сидит там и попивает красное вино. Арапские дозоры сразу узнали, что в войске султана нет Королевича Марко, и закричали своим:
– Теперь нападайте, лютые арапы, теперь в войске султана нет грозного юнака на коне его Шарце!
Арапы напали на султаново войско, и погибло тогда шестьсот тысяч воинов.
На другое утро опять кликнули клич дозорные:
– Еще раз нападайте, лютые арапы, в султановом войске все еще нет того грозного юнака на быстроногом Шарце!
Снова напали арапы и побили сто тысяч воинов.
Тогда султан написал Королевичу Марко письмо: "Поспеши-ка, приемный сын мой Марко, не то арапы все мое войско порубят!"
И вернулся Марко к войску султана. Как увидели его дозорные, закричали своим:
– Отступайте, лютые арапы, – вон он, грозный юнак!
Начали отступать арапы, но Марко врезался в самую середину войска и разогнал его на три стороны. Одну часть изрубил саблями, другую копытами Шарца потоптал, а третью полонил и привел к султану. Получил Марко в битвах семьдесят ран. Спросил его султан:
– Марко, сын мой приемный, тяжелы ли твои раны? – запустил руку в карман и дает ему тысячу дукатов – раны залечить.
Марко взял деньги, но пошел не раны залечивать, а ходил от одной корчмы до другой искать, где вино получше.
Хорватия. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
КАК ВЕРБОВЩИКИ ЗАЛУЧАЛИ НАШИХ ДЕДОВ НА СОЛДАТСКУЮ СЛУЖБУ
В прежние времена не было рекрутских наборов. В солдаты забривали всякого, кто не мог откупиться. Служили тогда до седых волос. Как водится, в солдаты попадали сыновья батраков – ведь им-то нечем было откупиться. Ну и стали все бедные парни уходить в леса да в горы и долгие годы спасались там от солдатчины. Тогда кесарь придумал такую хитрость: велел повсюду объявить, что освободит от солдатской службы всякого, кто поймает беглеца и приведет его в войско или же сдаст в солдаты своего батрака. Такой уловкой кесарь добился того, что парни сами стали друг друга выслеживать и выдавать чиновникам, ну а казне от этого выгода: к чему держать много вербовщиков, когда все богатей задаром ловят беглецов? Кесарь оставил на службе лишь несколько главных вербовщиков.
В словенской Корушке главным вербовщиком был поставлен Цегвар из Либучей. Все жители должны были ему повиноваться. Раз подходит он к дому Мотвоза, того самого, что живет в Яворье, на Чрне; в тот день вербовщик еще был без "добычи", и видит он: стоят в поле семь пар волов с семью плугами, а пахарей не видно. Бабы доглядели вербовщика и ну кричать:
– Проклятый вербовщик! Проклятый вербовщик!
Дело было к ночи, хотел Цегвар у Мотвоза заночевать, а бабы не пускают, гонят со двора, хоть плачь. А тут еще помощник из послушания вышел. Ух, и разозлился же вербовщик, как хватит саблей по столу, так и разрубил его надвое. Стол тот до сих пор стоит у Мотвоза.
Опасное это было дело – охота на парней. Не раз бывали вербовщики на волосок от смерти. Особенно туго пришлось им в Блеках, что между Межицей и Либучами. Первого парня поймали над Бурьяком в Топле. До Межицы набралось их уже порядком. Оттуда погнали всех в Либучи. Путь лежал мимо Рехта. Возле Либучей их поджидали беглецы с Пецы. Набросились они на вербовщиков и освободили пленников. Главный вербовщик цел остался, но запомнил Блеки на всю жизнь.
В Нижнем Яворье было много беглецов. Поп велел передать им, чтобы пришли ко всенощной в церковь – вербовщики, мол, их не тронут. Тут-то все они и попались в ловушку – схватили их вербовщики в церкви и отправили в Плиберк. Плиберкский судья только руками разводил от удивления – как же удалось поймать сразу столько парней? А когда узнал, какую им западню устроили, крепко осерчал на попа и на вербовщиков и распустил всех пленников по домам – благо тут вскорости какой-то праздник случился.
Беглецы нигде не чувствовали себя в безопасности. Уходить далеко от селений нельзя – этак недолго и без еды остаться. Беглецы из Межицы скрывались в Солчаве, туда вела одна-единственная тропа, и охраняли ее и днем и ночью. Солчавские крестьяне были не такие дураки, чтоб выдавать парней, наоборот, укрывали их. В благодарность беглецы все лето задаром на них работали, так что хозяевам не нужно было нанимать батраков. Так и разбогатели солчавские крестьяне и по сей день живут в достатке.
Словения. Перевод со словенского И. Макаровской
РАЗБОЙНИК И ГРАФ РАДАЯ
В те времена, когда еще не было ни железных дорог, ни железных птиц и прочих чудес, а непаханых степей было больше, чем садов и нив, – развелось столько разбойников, что ни жандармы, ни пандуры[*] не могли с ними справиться. Да и кто бы мог с ними сладить? Все это были отчаянные парни, голытьба, которой надоело маяться в тяжкой нужде, вот и сорвалась она, как голодные псы, с цепи. Грабили замки графов и баронов, забирали скот и коней и отдавали бедноте. Народ оберегал и укрывал разбойников, потому что они всем делились с бедными.
[* Пандур – стражник (сербскохорв.).]
Знатные и важные господа в Пеште совсем сна лишились! Делать им нечего, они на досуге всегда какую-нибудь пакость выдумают. И вот однажды граф Радая объявил королю, что он готов истребить разбойников, если ему разрешат действовать, как он хочет. Король согласился.
И начались тут дела несусветные. Для графа Радаи закон не писан, что он выдумает, то и закон – людской и божеский. Сидит себе граф в Сегедине да винцо холодное попивает, а его пандуры повсюду чудеса вытворяют. Сказывают, что у графа на Тисе такая машина была, что могла живого человека перемолоть как на колбасу, и молотое его мясо выбрасывали рыбам. Редко кому удавалось живым выбраться из его лап, и уж если кто вырвется, сколько ни проси, ни упрашивай, ни умоляй его рассказать, что там было он как в рот воды наберет и только отвечает:
– Иди сам к Радае – узнаешь!
Всем известно было, что если какой-нибудь пандур Радаи попадается в руки разбойников, то на нем и местечка живого не остается, где бы он мог почесаться: если его и выпускали живым, то кожу-то с тела белого сдирали.
Старики рассказывают, что в те времена славился один разбойник-удалец, да такой красавец, какие раз в сто лет рождаются. Кровь у него была горячая, и в сраженьях со стражниками он орудовал не пистолетом, а саблей и дубиной. Рубит стражников Радаи, да еще приговаривает:
– Вот как научил нас драться Королевич Марко!
Все шло хорошо, но там, где булат не возьмет, там золото купит. Радая нашел продажную душу. Бедного разбойника выдали. Пандуры спящего схватили его, не успел он и саблей взмахнуть, – сковали ему руки. Пандуры взвалили его как мешок на коня и привезли к графу Радае.
У графа Радаи словно камень с души свалился. Поймал наконец своего злейшего врага. Так и сверкал от ненависти очами.
– Отрублю тебе голову, да еще и твоей же саблей!
Граф угрожает, а разбойник как расхохочется, так что цепи на руках зазвенели.
Разъярился Радая, кричит:
– И ты еще можешь смеяться?
– А почему бы нет? – ответил разбойник наставительно, словно был перед ним несмышленый ребенок. – Эх ты, Радая! Я собой пригож, да и то не позволял твоим палачам смотреть на меня, – сразу же сносил им голову с плеч, а ты позволяешь мне глядеть на твою пакостную рожу.
– Долго глядеть не будешь, пандуры уже несут для тебя плаху.
Радая грозится, а разбойник опять как расхохочется и говорит:
– Ну что ж, знать, суждено мне погибнуть, если уж попал я в твои сети. Зато уж и прощусь я с тобой по-свойски, хоть и связаны у меня руки.
И не успел Радая моргнуть, как разбойник плюнул в бороду графа, для которого закон не писан! Да еще перед пандурами!
Побагровел Радая от злости, а еще больше от стыда и тоже плюнул разбойнику в лицо.
– Вот теперь мы квиты! Знай, не пройдет и минуты, как твоя голова слетит с плеч.
Радая трясся от ярости, а разбойник чуть не лопнул от смеха.
– Скажи мне перед смертью, чему ты опять смеешься? – спрашивает Радая, чуть не плача от досады.
– Да как же мне не смеяться, коли ты так глуп и думаешь, что отомстил мне за свою бороду! Эх, Радая, я-то сейчас оплеванную голову с плеч сброшу, а ты, на позор себе, будешь ходить с оплеванной рожей до самой смерти.
Хорватия. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
ДУБРОВЧАНИН КАБОГА И ДОЖ ВЕНЕЦИАНСКИЙ
Написал однажды венецианский дож письмо дубровницкому князю Кабоге, и вот о чем говорил в том письме:
– Кабога, гордость Дубровника, честь тебе и хвала, если ты мудрая голова! Вот я сейчас испытаю твою мудрость и задам тебе вопросы. Не ответишь как надо – клянусь верой и правдой, снесу тебе голову с плеч. Хорошенько подумай, что отвечать будешь. Мудро отвечай, зря не погибай! Первое: измерь и скажи мне – сколько будет от неба до земли. Ошибешься хоть на волос, пропали все твои труды и подсчеты. Второе: измерь, да как следует, и скажи мне, где находится середина света. Меряй по совести твоя ведь голова в ответе! Третье: перелей все море да измерь, сколько в нем воды, а часть моря высуши, чтобы земли прибавилось и нам бы на ней пшеницы и риса посеять.
Вот, сокол мой, и пришло то диковинное и злосчастное письмо к мудрому дубровницкому князю Кабоге. Прочел он его несчетное число раз и над бедой своей задумался. Да что тут делать, нечего и голову ломать! Тут и Соломон не разгадает. Сидит, думает Кабога, закручинился – будто все добро у него погорело. Увидел это его слуга, крестьянский сын, и спрашивает:
– Что это ты, господин, невесел, сердце болит на тебя глядеть!
Кабога молчит, словно и не слышит. Но слуга не дает ему покоя, все допытывается и наконец пригрозил, что уйдет от него, – не может он видеть таким Кабогу, прямо, говорит, в жар меня бросает.
– Поведай мне, хозяин, о чем горюешь, авось что-нибудь придумаю, на плечах у меня не кочан капусты.
Мудрый Кабога чуть улыбнулся и шутливо ответил:
– Знаю, сынок, а потому расскажу тебе о моих напастях, только никогда и никому не смей хотя бы одним словом о них обмолвиться, если тебе жизнь дорога. Так вот, сынок, пишет мне дож венецианский, требует ответа на три вопроса, а коли не отвечу, не сносить мне головы. Первое, говорит, должен я ему измерить, сколько будет от неба до земли; второе – сказать ему, где середина света; третье – перелить и высушить море, чтобы он мог посеять пшеницу и рис. Вот и не знаю я, что делать, куда деваться! Растерялся я, вроде муравья на горящей головне. Ум за разум заходит, право!
Как услышал это слуга, рассмеялся и говорит:
– Эх, господин, и охота тебе над этим голову ломать! Почему ты мне раньше не сказал, – это все легко разгадать! Убей меня бог, коли не разгадаю. Что тебе стоит, хозяин, достать сто окк шелковой пряжи, достань и пошли их этому болтуну, дожу венецианскому, и напиши: вот, мол, измерил я тебе точно – сколько от неба до земли, как раз столько, сколько тут шелка; а не веришь – сам вымеряй! Если я ошибся хоть на волосок – вот тебе сабля, а вот моя голова! На второй вопрос ответь ему, что середина света в Дубровнике. Если его мудрецы скажут, что это не так, ты можешь им свободно ответить: "Проверьте". А на третий вопрос скажи, что ты и тут готов ему услужить, но только пусть пришлет из Венеции посудины, чтобы в них перелить море да измерить, сколько в нем воды, – у них, мол, торговля бойкая и такие посудины найдутся.
Кабога слугу послушался: послал в Венецию сто окк шелковой пряжи и написал все, как надо. Прочел дож венецианский, что Кабога ему отвечает, завертелся, будто сидел на иголках. Собрались к нему вельможи, как будто пчелы на мед слетелись, кружатся вокруг да около и все расспрашивают, а дож как закричит на них:
– Что вы тут вертитесь, пристаете, как осы! Разорались, а тут, как в церкви, шепотком надо говорить! Этот сукин сын Кабога из Дубровника перемудрил меня. Посылает мне сто окк шелковой пряжи и пишет, что столько и будет от неба до земли, а коли я не верю, то пусть сам измерю. А еще, говорит, узнал я, что середина света – в Дубровнике, а кто не верит, пусть сам измерит. А как стал отвечать на третий вопрос – высмеял нас. Торговля у вас, говорит, бойкая, так пришлите мне посудины, и тогда я перелью в них море и измерю его, а часть можно высушить. Вот ведь как, еще и насмехается! Ах, чтоб его змея ужалила! Наш, говорит, Дубровник стоит на камне в голодном краю, вот нам и жаль моря:
Синее море – вот наше поле,
Спустим челны – пусть то поле нам вспашут,
Ниву без края челны бороздят!
И если перелью я все море, да еще и высушу, то нечем будет рыбакам жить, и придется нам тоже сеять пшеницу и рис... Вот как ответил Кабога, а теперь делайте как знаете!
И договорились они послать Кабоге кресты и медали. А еще написал ему дож венецианский:
– Да здравствует Кабога, голова Дубровника! Теперь я вижу, что не зря ты умом прославился! Посылаю тебе подарки. Властвуй ты в Дубровнике, а я в Венеции.
Далмация. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
МАРКЕЛЯ
Однажды парень, по имени Маркеля, попал к туркам в плен. Там он провел много лет. А был он ловкий, на все руки мастер, весельчак и певец. Все его полюбили.
Полюбил его и турецкий визирь, задумал его потурчить и приблизить к себе.
Стал он его обхаживать, заманивать, врать и льстить, лишь бы парень принял турецкую веру. Но Маркеля не поддавался, увертывался и, как угорь, выскальзывал из рук.
Время шло, а Маркеля все отказывался потурчиться и стать приближенным визиря. Тому это надоело, и он приказал мулле отвести Маркелю в мечеть и там силой его потурчить. А парню сказал:
– Слушай, язва ты этакая, через три дня тебя отведут в мечеть и потурчат. Не хочешь добром, так силой заставим, а не то – голову долой.
Турки всячески уговаривали и уламывали Маркелю, но тщетно. На третий день приходит Маркеля к визирю и говорит:
– Благородный визирь! Нынче ночью я видел во сне пророка Магомета и разговаривал с ним.
– Да что ты! – говорит визирь. – Вот видишь, неверный, я тебе желаю добра, хочу тебя потурчить, а ты, дурак, отказываешься.
– Благородный визирь, – говорит Маркеля, – дозволь рассказать тебе все по порядку, что я видел во сне как наяву. Вижу большое, широкое поле, такое огромное, что и глазом не окинешь. Посреди поля высокое, ветвистое грушевое дерево, под ним густая тень. В тени сидит Магомет на золотом ковре, весь в золоте и драгоценных каменьях, сидит себе отдыхает и трубочку покуривает. Прислуживают ему двое слуг в богатых одеждах. Стали мне издалека махать руками, чтобы я поскорее подошел к их господину. Я поспешил подойти к Магомету; стою перед ним как приговоренный. Ни слова не говорю, и он меня ничего не спрашивает. Немного погодя в поле показалась большая толпа, словно церковная процессия. Люди шли по двое в ряд и несли хоругви. Сначала двигались люди в белых как снег одеждах с белыми знаменами, потом в золотых одеждах – с золотыми знаменами, в серебряных одеждах – с серебряными знаменами, в красных – с красными, в голубых – с голубыми, в желтых – с желтыми, в черных – с черными, в бурых – с бурыми, в серых – с серыми и, наконец, в зеленых одеждах с зелеными знаменами, бесчисленное множество народа! А в самом конце шагали люди в заплатанных одеждах. И заплаты всех цветов. Словно шутами вырядились, и знамена-то у них пестрые, как дятлы: тут – немного белого, там – золотого, а там серебряное, и красное, и черное, и голубое, и бурое, и серое!.. Вся эта толпа прошла мимо грушевого дерева, потом дальше через поле и исчезла вдали.
Я таращил глаза – не понимаю, что все это значит, смотрю на Магомета, хочу спросить, что это за толпа такая, да не смею и рта раскрыть. Просто остолбенел. Пророк вздрогнул и говорит:
– Люди в золотых одеждах и с золотыми знаменами – это мои турки. В белых и в цветных одеждах – христиане; тут и католики, и лютеране, и кальвинисты, и ариане, и богомилы и прочие.
– А кто это в пестром заплатанном рубище? – спросил я Магомета.
– Да те, что перешли из одной веры в другую, – ответил он.
– Вот видишь, благородный господин! – сказал Маркеля визирю. – Если я, по твоему желанию, потурчусь, значит, на том свете буду среди пестрых людей. Скажи по совести, могу ли я хотеть потурчиться?
– А правда ли, неверный, что ты такой сон видел и слышал слова Магомета?
– Правда, благородный визирь! Дай тебе бог здоровья и счастья, не загоняй ты меня в толпу пестрых.
– Слушай, неверный! – говорит визирь. – Велик аллах! Ты лицезрел пророка. Ступай себе домой, ты больше не раб, ты свободен.
Маркеля, не долго думая, взвалил на плечи мешок, взял в руки палку и давай бог ноги из турецкой неволи. Пришел он благополучно домой и стал рассказывать, как обманул визиря.
Хорватия. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
СЕМЬ ЗВЕЗД В СОЗВЕЗДИИ СТОЖАРОВ
В некотором краю было два больших царства, одним правил царь Петар, другим – царь Татарин.
У царя Петара была дочь красавица, – краше ее в целом свете не найдешь.
Послал царь Татарин гонца к царю Петару – просит отдать ему в жены дочь, а нет, так пойдет он войной на соседей, народ покорит, страну разорит, царскую дочку силой захватит, а самого царя Петара в полон возьмет.
Выслушал царь гонца и отвечает:
– Пойди и скажи царю Татарину, что моя дочь умерла, пусть он себе другую невесту ищет, а про битвы да войны и думать забудет.
Как только гонец ушел, царь Петар построил неприступную башню – такую, чтобы могли поместиться в ней два человека с запасом еды и питья на три года. Когда все было готово, царь со своей дочкой вошел в башню и замуровался в ней. На трон царь Петар посадил своего верного слугу и повелел ему царствовать и править страной три года, а как пройдут три года – разобрать башню и выпустить его и царевну на волю. Если кто пожелает увидеть его, царь Петар приказал отвечать, что покинул-де он свое царство и отправился побеседовать с царем Солнцем, спросить у него, почему зимний день короче летнего, да к тому же и холоднее, отчего его подданные не могут работать круглый год с одинаковым усердием, а сидят зимой, сложа руки.
Вскоре явился в страну царь Татарин. Он разыскивал царя Петара и его дочь. Сказали Татарину, что царская дочь умерла, а царь Петар отправился к Солнцу кое-что у него узнать. Царь Татарин обошел весь дворец, убедился, что там нет ни души, всюду мертвая тишина, и повернул восвояси.
Через три года башню разобрали. Царь Петар вышел оттуда невредим, а дочери его и след простыл. Отец и не заметил, как царевна исчезла.
В тот день, когда царь Петар вышел из башни, одного преступника, что сидел в тюрьме, приговорили к смертной казни. Народ толпами стекался к тюрьме поглазеть на осужденного. И крикнул тут собравшимся ожидавший смерти раб:
– Если бы знал царь Петар то, о чем он сейчас не ведает, он бы выпустил меня и даровал мне жизнь, а я бы нашел его дочь и привел во дворец!
Молва разнеслась по городу, и наконец услышал сам царь про похвальбу осужденного. Призвал он к себе раба и спрашивает:
– Ты и вправду берешься разыскать мою дочь, если я помилую тебя?
Отвечает раб:
– Берусь, только освободи меня от тяжелых моих оков!
Приказал царь Петар снять с преступника оковы, дать ему денег на дорожные расходы и отправил его на поиски царевны.
Долго скитался раб по белу свету, расспрашивал всех и каждого про царскую дочку, но никто о ней и слыхом не слыхал. Исходил он девять земель и вдруг на краю девятой земли наткнулся на избу, вошел в нее и увидел старуху.
– Бог в помощь, матушка, – воскликнул раб, подошел к старухе и поцеловал ей руку.
– Да хранит тебя бог, сынок! Что скажешь хорошенького?
– Ищу я дочь царя Петара, – ответил раб и рассказал все по порядку: как царевна исчезла из башни, так что и отец не заметил; как его самого осудили на смерть и он пообещал найти царскую дочь, если царь его помилует; и как прошел он уже девять земель, а о царевне ни слуху ни Духу.
Говорит ему бабка:
– Счастье твое, что ты меня сразу матушкой назвал и к моей руке приложился. Теперь ты стал мне сыном. Остальные пять моих сыновей – змеи. Кого ни застанут они здесь – тотчас растерзают. Но тебя я в обиду не дам.
Усадила старуха раба рядом с собою и стала рассказывать:
– Старший мой сын до того ловкий вор, что выкрадет ягненка из утробы живой овцы, а она и не почувствует. У второго моего сына особый нюх следы он отыскивает: пусть следу хоть девять лет будет, все равно мой змей его учует. Третий сын строить мастер – не успеешь в ладоши хлопнуть, а уж он возвел большущий дом. Четвертый сын – меткий стрелок; хоть в звезду на небе и то попадет. А пятый искусно ловит, – даже молнию с неба руками поймает. Если уж мои сыновья не разыщут царевну, значит, никто во всем мире не найдет ее.
Едва успела она вымолвить такие слова, за дверью зашумело, загудело вернулись пятеро змеев, пятеро бабкиных сыновей. Старуха в мгновение ока спрятала раба за дверь под корыто, чтобы змеи в сердцах не разорвали его. Змеи ввалились в дом и кричат:
– Добрый вечер, матушка!
А мать им в ответ:
– Да хранит вас бог, дети мои! Добро пожаловать! Как идут дела?
– Хорошо, матушка, – отозвался один из сыновей.
– Что-то здесь человечьим духом пахнет, – говорит вдруг младший змей. Признавайся, мать, есть у нас кто чужой?
– А ведь ты угадал, сынок. Здесь ваш побратим. Я ему вместо матери стала, а его приняла в сыновья, потому что он вошел в дом и матушкой меня назвал да руку мне поцеловал.
– А что нужно здесь нашему побратиму? – спросил змей.
– Он разыскивает царскую дочь, – ответила мать и рассказала все по порядку, а потом и говорит: – Завтра, дети мои, отправляйтесь искать царевну по белу свету. А теперь поклянитесь мне, что ничего плохого не сделаете своему побратиму.
Змеи поклялись. Обрадовалась старуха и выпустила своего названого сына из-под корыта. Он поздоровался, облобызался со своими новыми братьями и, пока целовался со змеями, потерял больше трех ковшей крови. Потом все поужинали и спать легли. Змеиная мать и ее сыновья утомились и быстро заснули, а бедный раб от боли всю ночь проворочался в постели.
Рано утром, на заре, поднялись братья-змеи и вместе с побратимом направились в страну царя Петара. Тот змей, у кого было острое чутье, сразу напал на след царевны. Догадались братья, что царевну унес семиглавый змей, неслышно подкравшись, пока отец царевны спал. Тогда тот из братьев, кто был ловким вором, проник во дворец семиглавого змея, – и видит, что спит похититель, приникнув к коленям царевны. Змей мигом подхватил девушку на руки и вылетел с ней из дворца так тихо, что семиглавый змей ничего и не почувствовал. А как проснулся, сразу понял, кто выкрал девушку, и помчался за ним в погоню. Змей-строитель увидел, что семиглавое чудовище нагоняет его брата, и воздвиг башню. И все укрылись в той башне. Подлетел семиглавый змей, в ярости задвигал своими головами, три вытянул влево, три – вправо, а седьмую, среднюю, вверх поднял и обдал башню ярым пламенем. Солнце скрылось, тьма сгустилась, будто полночь настала. Семиглавый змей стер башню в порошок, подхватил девушку и взмыл под облака. Тогда четвертый змей – меткий стрелок, натянул тетиву, угодил семиглавому чудищу прямо в сердце, и чудище выпустило девушку. Стала царевна падать, а за ней следом полетел на землю семиглавый змей. Тут кинулся к девушке пятый брат – тот, что молнию рукою ловил, – и осторожно, чтобы не причинить царевне вреда, подхватил ее, а другие братья подскочили к семиглавому змею, и не успел он до земли долететь, как уж братья снесли ему все семь голов.
