Текст книги "Книга о судах и судьях"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– Половина – мне, половина – тебе. Но хитрый, надеясь, что ему удастся забрать у простодушного все динары, ответил:

– Зачем нам их делить? Если эти деньги останутся нашим совместным достоянием, то и дружба, которая нас связывает, останется непоколебимой. Пусть каждый возьмет сейчас сколько ему нужно на расходы, ну хотя бы по сто динаров.

Так они и сделали. Затем, зарыв остальные деньги под деревом, они удалились. Но вскоре хитрый тайком вернулся, забрал все деньги, заровнял место и убежал.

Спустя некоторое время простодушный обратился к хитрому:

– Мне нужны деньги. Давай-ка пойдем и возьмем немного из тех, что мы с тобой зарыли под деревом.

И они оба отправились к дереву, под которым были зарыты деньги. Но, раскопав это место, они ничего не нашли.

Тогда хитрый стал бить себя по голове и по груди, завопил и с упреком сказал простодушному:

– Никогда нельзя полагаться на друга! Ясно, что ты взял динары, ведь, кроме меня и тебя, о них никто не знал.

И он пошел к судье с жалобой: "Похищены мои деньги!" Судья потребовал от хитрого свидетеля, и тот, не смутившись, сказал:

– У меня есть свидетель. Судья спросил:

– Кто твой свидетель? Хитрый ответил:

– Само дерево будет свидетельствовать в мою пользу. Судья удивился: как может дерево быть свидетелем? Однако он отдал хитрого на поруки, повелев ему явиться на следующее утро для дальнейших объяснений. Хитрый же отпросился у поручителей домой и, поведав отцу обо всем, что произошло, сказал:

– Эти динары взял я, и если ты, отец, мне поможешь, я выиграю тяжбу.

Отец его спросил:

– Что мне надо делать? Тот ответил:

– Дерево это внутри полое – в нем большое дупло. Если ты нынешней ночью залезешь туда и усядешься в дупле, никто этого не заметит. И когда я завтра явлюсь туда с судьею и он начнет задавать дереву вопросы, ты отвечай: "Динары, спрятанные у моих корней, забрал простодушный".

Отец ему возразил:

– Сын мой, умный человек остерегается такой защиты, которая приносит лишь вред, не говоря уж об обмане. Берегись, чтобы из твоей хитрости не вышло вреда. И сказал хитрый:

– Отец, нам с тобой бояться нечего.

И пошел отец, как того пожелал его сын, и забрался в дупло. На следующий день к этому месту прибыл судья и стал задавать дереву вопросы. И вещал отец изнутри: "Динары, спрятанные у моих корней, забрал простодушный".

Это повергло судью в изумление, и он сказал:

– Тут что-то неладно.

Люди со всех сторон осмотрели дерево и обнаружили в нем дупло. Увидев его, судья приказал наполнить дупло сеном и поджечь. Человек, находившийся внутри, стал задыхаться от дыма. Он горестно кричал, а затем умер. Мертвеца извлекли оттуда, хитрого же по приказанию судьи высекли, а динары отдали простодушному ^[cxix].

Ассирийская, 57, 76

О СВИДЕТЕЛЯХ И ЛЖЕСВИДЕТЕЛЯХ

142. «Лучших свидетелей не найти»

Ходжа был у себя в городе кази. Один человек подал в суд жалобу: "У меня украли тамбур*, я видел инструмент на базаре у такого-то. Верните его мне". Ходжа велел привести в суд обвиняемого и допросил его. "Этот тамбур, – заявил тот, – я купил там-то". Ходжа потребовал доказательств, и человек представил ему свидетелей. "Что вы свидетельствуете?" – спросил ходжа. Свидетели показали: "Тамбур принадлежит этому человеку. Нижняя перегородка испорчена, винты ослабли, на нем шесть струн". Так как все на тамбуре было, действительно, так, как они говорили, ходжа собирался было оставить тамбур у ответчика, но истец заметил: "Нужно еще выяснить, что это за свидетели". Словом, он пожелал их опорочить ^[cxx], уверяя, что один из них сводничает мужчин, а другой женщин. Услыхав это, ходжа сказал: «Ну человече, какая надобность подвергать их очищению? Когда спор идет о тамбуре, лучших свидетелей и не найти» ^[cxxi].

Турецкая, 25, 64

143. Как за деньги в суде показывали

Это сказка про сантала ^[cxxii]и деко ^[cxxiii]. Ростовщик-деко подал на сантала в суд за долги. Сантал-то был не большого ума. Все долги свои он уж давно заплатил целиком. Да только, когда он ходил долги отдавать, свидетелей с собой он не брал – вот где ему ума не хватило.

Долг давно уж уплачен, а ростовщик все к нему пристает:

– Мне с тебя столько вот причитается. Плати, а то в суд подам.

Много они на этот счет разных слов друг другу сказали. Под конец ростовщик спрашивает:

– Ну ладно. Если ты со мной рассчитался, где твои свидетели? Кто видел, что ты тогда принес мне столько, а тогда столько? Веди своих свидетелей. Я их спрошу при тебе.

Раз свидетелей не было, так санталу и спорить не о чем. Сказать ему нечего: деньги-то плачены один на один.

Набрался он смелости и решил: "Ладно, он говорит, что я ему должен, хоть я ему столько денег отдал. Пускай в суд подает, чтоб ему пропасть. Хоть кончится наконец это поганое дело". А поля у сантала были обширные, земли хватало пахать пятью сохами. Надумал он, как было сказано, и разругался с ростовщиком в пух и прах.

Вот ростовщик и подал на него в суд. Пришла санталу повестка. Явился он в суд в назначенный день и час, но без свидетелей. А ростовщик заплатил и достал трех свидетелей. Все им сказал, как говорить. Вы, мол, говорите – про ростовщика, значит:

"Он при нас дал тому санталу столько и столько".

А один из тех трех был придурковатый. Потому ростовщик не переставал их наставлять и, как шли по дороге, все повторял: "Говорите точно, как я сказал. Ничего другого не говорите. А я уж вас угощу и простоквашей и рисом и пива дам выпить". Так он их улещал всю дорогу. Ну а санталу брать с собой было некого, он шел один. И там, у суда, он ждал один, совсем будто потерянный.

Подходит к нему человек:

– Слушай, почтенный, ты по какому делу?

– Ростовщик на меня за долги подал в суд, – отвечает сантал. – Я ему все заплатил, а он все равно на меня подал в суд.

– А свидетели у тебя есть? – спрашивает тот.

– Нету, – отвечает сантал.

– Ну тогда дай мне две рупии, – говорит тот, – и расскажи все в подробностях с самого начала, а потом веди за свидетеля – тебя оправдают вчистую.

Сантал согласился:

– Ладно, я тебе дам. Только, СМОТРИ, пусть меня оправдают.

Рассказал он ему все с самого начала. Не забыл и про свои пять сох помянуть.

Выслушал тот человек все до конца, взял у него две рупии и говорит:

– Покажи мне своего ростовщика и его свидетелей.

Сантал так и сделал.

Тогда он пошел к тем свидетелям и принялся их расспрашивать. Назадавал им всяких смешных вопросов и повыведал, что у них на уме. Больше всего он спрашивал придурковатого. Ростовщик как увидел, что вокруг него толпа собралась, сразу подумал: "Этого свидетеля они сейчас мне испортят, это уж точно". Подошел к нему и говорит:

– Вот что я тебе скажу. Что бы тебе люди ни говорили, ты их не слушай. Что сахиб* скажет, то и говори, а с другими ли с кем не разговаривай. Говори только, что сахиб скажет.

Так он опять наставлял своего придурковатого свидетеля.

Скоро дошел черед до их дела. Сперва судья расспросил ростовщика и сантала, потом вызвали свидетеля сантала.

Привели его к присяге, и судья спрашивает:

– Что ты знаешь насчет слов этих двоих? Правду говори, правду; что знаешь насчет их слов? Тот отвечает:

– Хузур, насчет сох я не знаю ^[cxxiv]. Кому знать, из сала они у него, или из асона, или из дхао ^[cxxv]. Что пять сох он запрягает, это я знаю. А из какого дерева сохи сделаны, того я не знаю.

Как понес он такое, его и выставили. Потом спрашивают сантала:

– Есть у тебя другие свидетели?

– Нет, других нету, – говорит он. – Этот один. Тогда стали вызывать свидетелей ростовщика. Первых двух спросили о чем-то, а потом им и сказать больше нечего.

Вызвали придурковатого. Вошел он, встал перед судьей, а чапраси* его к присяге приводит, говорит ему:

– Говори правду.

А тот, рассказывают, ни слова в ответ, стоит и молчит.

Опять ему то же самое:

– Говори правду. Он все молчит. Судья спрашивает:

– Ты что, полоумный?

А он, говорят, сразу в ответ:

– Ты что, полоумный? Судья велит:

– Ардали*, выведи его!

А тот руку протянул, как судья, и повторяет:

– Ардали, выведи его!

Ну, когда он так сказал, все, кто был в суде, расхохотались. Судья сам громче всех смеялся. Выставили их прочь и дело закрыли.

Вышли они из суда, сантал и спрашивает своего свидетеля:

– Ты о чем говорил? Я чего-то не понял.

– Ох! – тот отвечает. – Я хотел говорить об одном, а судья вдруг спросил меня совсем про другое, про сохи спросил: "Что насчет сох знаешь?" А ты мне про сохи ничего не сказал, из какого ты их дерева делаешь. Вот я ответил: "Из сала они, или из асона, или из дхао, я того не знаю. Знаю, что он пять сох запрягает". Вспомни, о чем мы с тобой говорили и как судья меня вдруг прервал. Я только хотел все про дело сказать, тут меня и прочь выгнали.

А две рупии он прикарманил, негодник.

И ростовщик, говорят, тоже стал корить своего придурковатого свидетеля:

– Слушай, я тебя спрашиваю, ты почему не отвечал?

Тот говорит:

– Да ты сам мне сказал: "Что судья скажет, то и говори". Вот я и говорил точно так, как судья. Чапраси мне говорил: "Говори правду". Провалиться мне, если я ему что сказал. Чего мне его слушать? Ты сам мне утром велел ни с кем не разговаривать.

А что судья говорил, то и я говорил.

Так ростовщик проиграл свое дело, и пришлось ему выслушать такое решение: "Иск отклоняется".

Вот как сантал был оправдан.

Индийская, 123, 306

144. Лжесвидетель

Один человек привел на базар продавать лошадь. Подошел к нему вор и заявил:

– Это моя лошадь.

– Как ты можешь так говорить? – возмутился человек. – Это моя лошадь. Она родилась в моем доме.

Но вор продолжал твердить свое. Тогда человек нашел свидетеля, дал ему две монеты и сказал:

– Подтверди, что это моя лошадь.

Тот обещал. Но едва хозяин лошади ушел, как к тому же свидетелю пришел вор и тоже дал ему две монеты.

– Дай показания в мою пользу, – сказал он.

– Я бы не прочь, – ответил тот, – но хозяин дал мне деньги раньше, и я должен их окупить. Давай договоримся так: я буду свидетельствовать в его пользу, и, когда лошадь присудят ему, ты обвини меня в лжесвидетельстве. Скажи судье так: "Этот человек не может быть свидетелем. Он даже не знает как следует молитв. Спроси его, сколько раз надо произносить утреннюю молитву, и, если он ответит правильно, я возьму свои слова обратно". Вор согласился, и они все пошли к судье.

– С чем вы пришли ко мне? – спросил их судья.

– Вот этот человек хочет присвоить мою лошадь, – сказал хозяин. – Он говорит, что это его лошадь. А лошадь моя, она родилась в моем доме.

– Есть у тебя свидетель? – спросил судья.

– Вот мой свидетель.

– Хорошо, пусть он даст показания, и тогда я вынесу приговор.

Свидетель сказал:

– Да, это его лошадь. Я видел, она родилась в его доме.

– Значит, она принадлежит ему, – решил судья. Тут вор воскликнул:

– Правильно ли я расслышал? Разве можно верить этому человеку? Он не вправе быть настоящим свидетелем. Он не умеет молиться 1. Спросите его, сколько надо произносить утренних молитв, и, если он ответит правильно, как другие люди, тогда я возьму свои слова обратно.

– Эй, – сказал судья свидетелю, – говорят, ты не знаешь утренних молитв?

– Ха, как это не знаю? – ответил тот.

– И сколько же их следует произносить?

– Восемь.

– Это не свидетель, – сказал судья. – Ты прав, лошадь твоя, иди и забирай ее.

Вор забрал лошадь и исчез с ней. Огорчённый хозяин стал упрекать своего свидетеля:

– Как же так? Ты показал правду, а потом все сам же испортил. Даже дети и женщины знают утренние молитвы, а ты говоришь "восемь". Ты обесценил свое свидетельство, и судья прогнал нас"

– Ну сам подумай, – ответил ему свидетель. – Я сказал "восемь", и то он на меня рассердился. А если бы я сказал "две", он бы меня вовсе не выпустил.

Хозяин ничего ему не ответил. А лжесвидетель, получив деньги от обоих, ушел, довольный.

Канури, 158, 55

145. Мудрец

Объявился в одной стране мудрец и стал всех уму-разуму учить. Многие стали роптать: явился, мол, гость непрошеный, всех поучает, а мы сами не глупее.

И сговорились недовольные от мудреца избавиться. Взял один барашка и повел на базар продавать. Как и было договорено, второй подходит будто бы покупать и говорит:

– Какой же это барашек, это же обыкновенный щенок. Завязался у них спор, и обратились они к мудрецу, чтобы спор разрешить.

– Разве ты не видишь, что это баран? – говорит мудрец. А тот свое знай твердит: щенок – и только. Тогда мудрец сказал:

– Спросим у людей, как народ скажет – то и правда. Отправились спорщики с мудрецом на базар. А там одни заговорщики и были, и все в один голос отвечали: не баран это, а щенок.

И воскликнул тогда мудрец:

– Что ж, наверно, это и впрямь щенок 1.

Грузинская, 42, 136

146. [Рубин]

Были два брата-бедняка. Пошли они бродить по свету и нашли на дороге мешок. Было в этом мешке золото да два рубина.

– Исполнилось мое желание, пойду я домой? – говорит младший брат.

А старший сказал:

– А я пойду бродить по земле!

Поделили они между собою свое добро. Старший брат отдал свою часть младшему и говорит:

– Мою часть отдай дома жене!

Пришел младший брат домой и не отдал братниной части его жене и рубина не отдал.

Через три года вернулся старший брат из странствия и не нашел рубина у своей жены.

Спрашивает он брата:

– Где рубин?

– Отдал я твоей жене! – отвечает тот.

– А она говорит, что ты ей не отдавал! Говорит младший брат:

– Лжет она!

Услыхал это старший брат да и стал жене грозить. А она убежала к судье и рассказала ему все дело.

Призвал судья двух братьев и говорит младшему:

– Говори правду, отдавал ли ты братниной жене богатство или нет? Если же отдавал, кто твои свидетели?

– У меня есть два человека свидетелей! – говорит младший брат.

– Позови их!

Представил младший брат двух свидетелей судье. Дал им немного денег, они и солгали.

Говорит судья старшему брату:

– Отыскивай свой рубин у жены!

Как услыхала это жена, побежала к царю и рассказала ему все событие.

– Отчего ты судье всего не рассказала? – спрашивает ее царь.

– Я к нему ходила, да он не рассудил нас хорошо! – говорит жена.

Позвал царь двух братьев и двух свидетелей. Расставил их отдельно: дал им в руки по куску воску и приказывает:

– Слепите форму рубина!

Два брата вылепили одинаковую, а оба свидетеля по разной.

– Лепи и ты! – говорит царь жене.

– Как мне лепить, когда я рубина не видала! Услыхал царь эти слова и приказал повесить обоих свидетелей. Сказал он им:

– Коль вы мне правду скажете, так не убью вас! Повинились они и говорят:

– Лгали мы оба!

Стал тогда царь бить младшего брата. Говорит он:

– Махараджа! Великий грех я сделал! Прости меня!

– Почему ты правды не говорил? – спрашивает его царь да бьет.

Отдал младший брат рубин старшему ^[cxxvi].

Индийская, 54, 110

О «БОЖЬИХ СУДАХ»

147. Гора-свидетель

У подошвы горы раскинулась в густой зелени деревня. Вокруг – луга. В деревне был пастух. Только называть ли его пастухом? Он не брался пасти норовистую скотину.

Подойдет к нему сосед, станет упрашивать:

– А если, дорогой пастух, я заплачу тебе за одну корову как за двух, возьмешь ли ты ее в стадо? Пастух, улыбаясь в усы, отвечает:

– С тех пор как я помню себя, все время пасу я скот в этих горах, знаю все яйлы*, да и животных хорошо знаю. Аллах наградил их шерстью такой же, как характер хозяина. Что скрывать, мне не нравятся твои дела. А вдруг у этой скотины, которая ест солому и пьет воду из твоих рук, нрав такой же, как у тебя! Лучше паси ее где-нибудь на склоне горы или на лугу сам! Мои же пасутся там, где я говорю "трава", ложатся там, где я говорю "ложитесь". Я не могу взять твою скотину к себе в стадо и испортить моих покорных коров.

Скажет он так и отобьет всякую охоту дальше упрашивать. Тот, кто обижается, пусть обижается, а тот, кто сердится, пусть сердится, но что они могут поделать с пастухом!

В тяжелый год был мор на коров, скосил весь скот в деревне. Шкуры пошли на волынки, а кости на заборы. Но в стаде нашего пастуха ни у одной коровы даже кровь не потекла из ноздрей. Вся деревня удивилась. Все сходились на том, что нужно разузнать тайну. Кто приписывал это чудодейственной силе пастуха, а кто видел причину всего в корме, в траве.

Всюду много хороших людей, но нельзя сказать, чтобы не было и плохих. И когда так уставились на его стадо, разве может человек быть беспечным? Конечно, не может. Но это же сказка, и как-то однажды пастух забыл сказать: "Чтоб лопнули завистливые глаза...". А после этого разве не сглазят хоть одну корову из целого стада?

Корова тетушки Гюльсюм околела, и от нее остался трехдневный теленок. Пастух в это время был на другом конце деревни. Узнав о беде, он бросил стадо, все свое имущество и кинулся со всех ног к тетушке Гюльсюм. Посередине двора растянулась рыжая корова, застывшая как камень, а рядом мычит ее теленок. Тетушка Гюльсюм высохла от горя, стоит, прижав руки к груди, и смотрит.

Пастух, словно он был причиной беды, начал ее утешать:

– Тетушка Гюльсюм, тетушка Гюльсюм, тебя постигло большое несчастье, но пусть все этим и кончится. Аллах милостив, on поможет тебе. Не ропщи, иначе он пошлет тебе еще испытание, а теленка отдай мне на попечение. Каждое утро я буду брать его с собой в горы. Да что там, у него желудочек с кулак, если утром раз, а вечером два раза пососет моих коров, то не пройдет и недели, как начнет сам щипать траву.

Как сказал, так и сделал пастух: без устали водит теленка по дорогам, по низинам, нигде не отпускает от себя, смотрит за ним

неустанно. Через несколько дней теленок стал гладким. Но вот теленку захотелось молока, и пошел он вслед за одной коровой. Все это хорошо, но не может же каждая корова быть ему матерью! Жестокая тварь поддела теленка рогами и чуть не столкнула с горы. Тут подоспел пастух и спас его от верной гибели, но только одна ножка у теленка оказалась сломанной.

Что делать бедному пастуху? Порвал он свой минтаи*, крепко-накрепко перевязал сломанную ножку, а потом задумался: как сказать тетушке Гюльсюм?.. Что же ему сказать! Ведь эта женщина была одной из тех, кто не слышит того, что сама говорит.

Увидев теленка, она, не обращая внимания на народ, забыв стыд, начала извергать на пастуха все то, что попадалось ей па язык:

– Эй, пастух, ты не лги мне, что корова ни с того ни с сего пала, а теленок с горы свалился. Опять в тебе шайтан играет, бешеная кровь в голову ударила. Наверно, ты сам бросил в него камнем и сломал ножку. Если это не так, где твои свидетели, где доказательства?!

Тут и вся деревня кинулась на пастуха. Было много таких:, кому не нравился его характер, они стали поддакивать:

– Да, да, где твой свидетель, где же он?

Пастух, совсем растерявшись, воскликнул:

– Вы, бесчеловечные, кого же я приведу в свидетели, когда в горах никого нет? Я не в долгу у лжи, что мне врать, горы и камни – свидетели мои, вот!

Склонил он тут голову к горе, под которой стояла деревня, и взмолился:

– Горы, камни, во имя Аллаха скажите: так ли все было? Не рыжая ли корова, боднув, сломала ножку теленку?

И вот когда он просил о помощи, бывает же так, – сорвались сверху два осколка, два камня и полетели прямо на деревню.

Пастух стоял на месте и открытой грудью встретил своих свидетелей, но ищи остальных! Со всех ног кинулись они кто куда, разбежались в разные стороны.

И с того дня называют эту гору Гора-Свидетель... Сейчас там, на месте той деревни, ветер гуляет, но родник бьет из-под горы. рассказывает всем путникам эту сказку.

Турецкая, 132, 270

148. Ответ горного духа

Однажды дядюшка Дэнба нашел большой изумруд. Узнал об этом помещик и сказал Дэнбе:

– Все, что найдено на моей земле, должно принадлежать мне. Давай изумруд.

– Нет, изумруд нашел я, значит, он мой! – ответил Дэнба. Долго они спорили, и наконец Дэнба предложил:

– Давай спросим горного духа, пусть он нас рассудит. Помещик согласился, и пошли они в горы. Обратившись к большой горе, Дэнба закричал:

– Кому должен принадлежать изумруд?! Помещику или Дэнбе!

Горное эхо ответило:

– Дэнбе!

– Вот видишь, господин помещик, я тебя не обманываю. Горный дух говорит, что изумруд мой, а это самый справедливый судья на земле.

Нечего было ответить помещику. Понуро опустив голову, он поплелся домой.

Тибетская, 40, 375

149. Как огонь пришел к племени мои

Еще и поныне все племена, населяющие Аннамские горы, – будь то племя кам в Камбодже, мои – в Лаосе или седанг и яраи – во Вьетнаме и Лаосе – одеваются очень просто. Мужчины носят повязку на бедрах, а женщины короткие юбки... Вот что рассказывают об этом старики.

В давние времена, когда огонь был только на небесах, я люди еще его не имели, бог огня, Ян Дай, влюбился в прекрасную девушку из племени мои.

Звали девушку Ка Тао, и жила она в долине, которая называется Травяная равнина. Было ей без малого пятнадцать лет. У нее была нежная, светлая кожа, которую еще не огрубила тяжкая работа на рисовых полях. Она еще не знала ни горя, ни боли, поэтому у рта и в уголках глаз ее не было ни складочки, а на лбу – ни морщинки. В ушах у нее были красивые кольца из слоновой кости, и ничто ее так не восхищало, как звон браслетов, которые надела ей мать, когда Ка Тао было одиннадцать лет [...]

Вместе с семьей Ка Тао в большом, на толстых сваях, доме жило еще четырнадцать семей. Все умели ткать, и одежды их были прекрасны и ярки. Вечером, когда с гор в долину спускался холод, Ка Тао закутывалась в теплое покрывало, которое сама для себя соткала; оно было украшено пестрыми полосами и изображениями диких цветов джунглей. Не было равных ему по красоте.

И вот увидел ее Ян Дай, "Небесный огонь", бог неба, и влюбился в нее. Но Ка Тао была влюблена в ветер, что вечерами нежно ласкает траву, в землю, благоухавшую, как не благоухает земля ни в каком другом месте, в сказочную игру облаков, в речку, где она купалась.

Ян Дай, который мог сжечь все, что только попадется ему на пути, не щадя ни мужчин, ни женщин, ни даже детей, к Ка Тао относился по особенному. Он мягко гладил ее лицо своими пальцами и лишь нежно золотил ее кожу. Если он замечал, что его прикосновения слишком горячи и что на лице у девушки выступают бисеринки пота, он прятался за облака и иной раз был рад к вечеру покинуть землю, позволив ночной прохладе спуститься в долину.

Но однажды в деревне появился чужестранец, широкоплечий юноша, смелый, сильный и мужественный. Он рассказал, что пришел из лесов и что зовут его Me Cao.

Вместе с людьми мои он пошел на поля и, увидев, с каким трудом выкорчевывают они своими мотыгами и каменными топорами лес и кустарник, засмеялся. Люди удивленно взглянули на него, но он продолжал смеяться, и тогда они рассердились.

– Не сердитесь, – сказал юноша. – Вы не знаете, что можно расчистить землю гораздо проще. В лесу, у моего народа, это делают иначе: разводят огонь, и он выжигает лес и кустарник, участок за участком, потом там сажают рис и маис, и они растут лучше, чем у вас.

Он нашел два куска дерева и стал тереть одним куском о другой. Люди племени мои смеялись, они не могли понять, что он делает. Но тот не обращал внимания на их смех, он тер и тер, потом вставил в отверстие кусочек сухого замшелого дерева, и все увидели маленький красный огонек. Огонек становился все больше и больше, а когда Me Cao подул на него, вспыхнуло настоящее пламя. Потом оно стало еще больше, перекинулось на сухой кустарник и стало вгрызаться в него. Люди мои изумленно и испуганно отступили назад.

Me Cao смеялся. Гордый повелитель огня, он прыгал через пламя, и одежда на нем не загоралась; да на нем и не было ничего, только полоска материи на бедрах да красная повязка на голове. Он казался людям жителем неба, сошедшим на землю.

А неподалеку от него стояла, будто оцепенев, девушка Ка Тао. И если другим этот чужестранец казался похожим на бога, для нее OEI был подобен всему остальному, что она до сих пор любила: воде, игре облаков, блеску солнца [...]

А бог неба, увидев, что Ка Тао и Me Cao готовы приблизиться друг к другу, от ревности спрятался за плотными дождевыми тучами. Три дня не появлялось солнце, и все это время не переставая лил дождь. Люди спешили сажать в землю зерна маиса и риса, и уже на другой день появились крепкие зеленые ростки. Через три дня бог неба соскучился по Ка Тао; не выдержав, он разогнал тучи и стал, как обычно, сиять с высокого голубого неба [...]

Когда созрел урожай, в деревне, согласно старому обычаю, устроили праздник. Маис и рис уродились хорошо, и вечером люди собирались принести в жертву буйвола. Хотя солнце было еще невысоко, кое-кто уже начал потягивать рисовую водку, и она оказалась сильнее многих.

Среди общего шума и суматохи, которая царила в деревне, на глазах у небесного бога, у которого от ревности готово было выскочить из груди сердце, Me Cao предложил девушке, если она не прочь, принять, как положено по обычаю, его имя. Бог небесного огня увидел, что Ка Тао сейчас согласится, – и, не выдержав, полоснул своим огненным мечом по большой хижине. Хижина вспыхнула.

Но гуляки и пьяницы, среди которых был и здешний колдун, не увидели молнии. Они увидели только, как горит хижина, а вместе с ней все пожитки, вся прекрасная одежда, хранившаяся в сундуках, и посуда, и циновки, они увидели, как огонь охватил и соседние постройки, и поля, – и их обуял страх; они спрятали свои лица от гнева огненного бога.

– Это он, пришелец, навел на нас огонь! – закричал колдун. – Убейте его, убейте!

Колдун давно ненавидел юношу лютой ненавистью, да вдобавок он выпил немало водки. Поэтому он обрушил на его голову старинные проклятия...

Люди кинулись искать Me Cao. Они нашли его у ручья. Он спал рядом с Ка Тао, обняв ее. В первую минуту их остановило выражение счастья на лицах обоих, но потом они набросились на юношу и схватили его.

– Ты умрешь, пришелец! – кричали они наперебой.

– Посмотри, что ты натворил!

– Все наше добро сгорело в твоем огне! А колдун кричал:

– Устроим ему испытание водой!

И под горестный крик Ка Тао они потащили юношу в деревню, чтобы там опустить его в котел с кипящей водой. Если он выдержит испытание и выйдет из воды невредимым, значит, он невиновен. Но Me Cao знал, что он просто сварится в кипятке, как буйволовое мясо. А если он выдержит испытание, его ждут еще более страшные муки.

Он вырвался из рук, державших его, и крикнул:

– Дураки, разве вы не видите, что я повелитель огня?

– Сожгите его! Сожгите его! – продолжал кричать колдун.

– Не шуми, колдун, – ответил Me Cao. – Я сам могу тебя сжечь.

Возможно, бог огня хотел наказать Me Cao за дерзость. Но, может быть, его поразило мужество юноши, и он пересилил ревность. Как бы то ни было, случилось так: он ударил из темной тучи своим огненным мечом – и поразил не Me Сао, а старого колдуна. Тот упал замертво.

Люди, ослепленные сверкающим мечом, упали на землю.

– Разве я не повелитель огня? – услышали они голос Me Сао. – Я покарал колдуна. Я сжег ваши одежды, потому что они были неудобны. Теперь вы станете настоящими мои. Я сделаю огонь вашим рабом. Я возьму Ка Тао в жены, и мой сын, и сын моего сына, и все, кто родятся от меня, будут повелителями огня. О вас, мои, будут рассказывать всюду, от степей, поросших травой, до самого моря: все будут рассказывать, как служит вам огонь. С его помощью вы обрабатываете землю. Когда солнце вечером скрывается в темноте, он согревает вас. Он делает ваши ножи и наконечники копий крепче камня. Зачем вам теперь нужен старый колдун? Зачем вам нужны старые одежды? Теперь вы можете не печалиться, если солнце вечером покинет вас!

И он запел песню о Ка Тао, о своей большой любви.

Лаосская, 142, 326

150. Хвастливый бай

Рассказывают, что давным-давно у одного бая была корова. Корова была так стара, что бай решил больше не кормить ее. А надо сказать, бай этот был отчаянный хвастун. Вот он и придумал: "Что, если я не зарежу корову, а только прогоню со двора. Не похвалит ли меня народ за это?"

На другой день, когда в деревне выгоняли стадо, бай вывел корову и сказал при всех:

– Прощай, коровушка, двадцать лет ты кормила меня. А теперь иди себя корми.

Сказал это бай и гордый ушел в дом. А корова стала жить в поле одна.

Но вот пришла зима. Негде стало укрыться корове от холодного ветра и снега. Пожалел ее один бедняк и привел к себе домой. Привел и говорит своей старухе:

– Давай возьмем ее к себе, а то замерзнет скотина или с голоду помрет...

А у старика со старухой никогда не было никакой скотины. Поэтому взялись они ухаживать за коровой старательно. В благодарность за это стала корова давать им молоко целыми ведрами.

Прослышал об этом бай, пришел к старику и говорит:

– Ведь это моя корова. Отдай ее мне обратно... А старик в ответ:

– Как твоя? Да вся деревня знает, что ты прогнал ее... А мы от дождя ее укрыли, кормили..,

Долго спорили бай и бедняк. Наконец решили обратиться к казыю деревенскому судье.

Тот выслушал обоих и говорит:

– Тот из вас, кто правильнее ответит на мои вопросы ^[cxxvii], получит корову. А вопросы мои таковы: что на свете самое жирное, что самое красивое, и третий вопрос – кто из вас умней?

– Ха-ха, – сказал бай, – ответить на эти вопросы мне ничего не стоит.

А старик приуныл: откуда ему знать про все это? Пришел домой, рассказал обо всем старухе. И грустно добавил:

– Видно, опять мы остались с тобой без коровы... – Дурачок ты этакий. Скажи казыю: самое красивое на свете – это душа хорошего человека, самое жирное – это земля, а наша собака Сарбай умнее бая – и победишь.

На другой день пришли бай и бедняк к казыю.

Первым начал бай:

– Самое жирное на свете – это моя овца: я еще не видел ни единого существа более жирного, чем она. Самое красивое – это мой жеребец: такого жеребца во всей губернии не сыщешь. А уж умнее меня я никого не встречал. Корова моя. Настал черед старика.

– Самое жирное на свете – это земля: все берет из нее свои соки. Самое красивое – это душа хорошего человека: все прекрасно в ней. Что касается ума, то бай, конечно, умный человек, но моя собака Сарбай умнее его.

Судья был озадачен.

– Два первых ответа твоих правильны. Но скажи мне, почему твоя собака умнее бая?

– Посмотри, – отвечает старик и, обращаясь одновременно к собаке и баю, говорит: – А ну марш отсюда! Скорей!

Собака убегает, а удивленный бай остается на месте. Тогда старик стал подзывать их к себе свистом. Собака подбежала, а бай даже не шевельнулся.

– Ну, кто из них умнее, казый, сам решай, – сказал старик.

– Твоя собака умнее, – ответил судья. – Забирай свою корову.

Татарская, 130, 212

151. Милосердный дух

Жил в давние времена простой студент по имени Дан Кон Хат. Он квартировал в чужой семье и, как всякий прилежный студент, вставал очень рано. Однажды, проснувшись, он увидел, как соседка во дворе развешивает для просушки белье. Но едва она ушла со двора, как появилась другая соседка и стащила развешанное.