Текст книги "Книга о судах и судьях"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Вечером женщины стали браниться, одна обвиняла другую в воровстве. Ни до чего не добранившись, они решили пойти в деревенский храм, где обитал дух Тьен Вуонг, чтобы поклясться перед ним в своей невиновности. Так они и сделали. Взяли с собой подарки, одна – курицу, другая – вареный рис, и пошли.

Дан Кон Хат достал свою кисточку для письма и сделал запись об этой истории. Вскоре после этого он уехал сдавать экзамен, а вернувшись, застал воровку в добром здравии и благополучии.

"Теперь я знаю, чего стоит справедливость духов! – с усмешкой подумал студент. – Они бессильны даже наказать за ложную клятву".

Он пошел к храму, постучал в дверь – и вдруг Тьен Вуонг предстал перед ним.

– Эх, доктор, доктор, – сказал дух, качая головой. – Когда ты станешь мандарином – неужели у тебя хватит совести сделать человека несчастным из-за двух штук белья?

Вьетнамская., 144, 132

152. Заяц и дуикер

Один человек возделывал свое поле и выращивал на нем бобы. Но с некоторых пор кто-то стал похищать его урожай. Сколько ни старался человек выследить вора, никак он его не мог поймать.

Однажды человек увидел на своем поле спящего зайца и схватил его.

– Значит, это ты ешь мои бобы! – сказал он.

– Нет, – ответил заяц, – зря ты винишь меня. Твои бобы съедает дуикер, а я, заяц, тут ни при чем. Отпусти меня, я найду дуикера и пойду с ним на божий суд. Ты увидишь, кто виноват.

– Ладно, – сказал человек, – иди с дуикером на божий суд. Отправился заяц к дуикеру и сказал ему:

– Человек подозревает кого-то из нас в воровстве. Пошли с тобой на божий суд.

– Почему должен идти только я один? – ответил дуикер. – Позови и слона, и других зверей.

– Хорошо, – согласился заяц,

Созвал он всех зверей. Звери пришли, вырыли большую яму, зажгли в ней огонь и раздули его посильней. Первым вызвался прыгать заяц. Он разбежался и перепрыгнул яму. Дуикер и другие звери тоже перепрыгнули. Остался один слон. Он прыгнул и упал в яму, прямо в огонь.

Тогда все сказали:

– Приговор пал на господина слона. Значит, он был виновен. Но дуикер сказал зайцу:

– Ты меня оклеветал. Теперь нам двоим надо пойти на божий суд. Какой суд мы испытаем? Заяц ответил:

– Давай оба вариться в котле. Кто сварится, тот, значит, и проиграл дело.

Поставили они на огонь котел с водой. Заяц залез в него первым, когда вода еще не закипела, а была только чуть теплой.

– Накрой меня крышкой, – сказал он. Дуикер накрыл зайца крышкой. Заяц закричал:

– Выпусти меня, выпусти!

Дуикер выпустил зайца, и тот сказал:

– А теперь, дуикер, залезай ты.

Дуикер залез в котел, и заяц накрыл его крышкой.

– Выпусти меня, выпусти! – закричал дуикер. Но тот придавил крышку тяжестью, и дуикер сварился. Заяц вынул его из котла и съел.

Тонга. 163, 122

153. Как звери на одном поле сеяли

Было это давно, в далекие времена.

Встретились как-то звери – лев, пантера, гиена и маленький заяц. Встретились, поговорили и решили возделать на всех одно большое поле.

И вот собрались они все вместе, возделали большое поле и засеяли его просом ндийямири. Вырастили просо, дождались, когда оно созреет, дружно собрали урожай. И сложили все снопы проса ндийямири в амбар на столбах, чтобы оно просохло для обмолота. Потом сказали друг другу:

– Разойдемся! У нас у всех свои дела. Отдохнем, а потом соберемся вместе. Соберемся на праздник нового урожая!

Все были согласны, и маленький заяц Кумба тоже. Но когда звери разошлись, маленький заяц вернулся тайком к амбару. Он вытащил все просо, перенес его в джунгли и спрятал. Всю ночь бегал он туда и обратно. Из амбара тащил просо, а в амбар – помет гиены, который подбирал на тропинках. И под утро проса почти не осталось, зато весь пол был усеян пометом гиены.

Когда взошло солнце, звери начали собираться на праздник. Они сошлись на большой поляне и встали в круг. Все были здесь: лев, пантера и гиена Силли Демба. Только маленького зайца не хватало.

– А нy-ка позови его! – приказал лев гиене.

– Эй, заяц Кумба, где ты? – закричала гиена Силли Демба. Заяц Кумба приглушил свой голос и ответил из-за кустов еле слышно, словно издалека:

– Эхей! Я здесь!

– Беги сюда, заяц Кумба! – снова закричала гиена.

– Эхей! Бегу! – ответил заяц чуть погромче.

– Скорей, все тебя ждут! – опять закричала гиена Силли Демба.

– Эхей! Сейчас, сейчас прибегу! – ответил заяц Кумба почти полным голосом.

Тут он вылез из-под куста, добежал до ручья н окунулся в воду раз, другой, третий. А потом выскочил весь мокрый на поляну.

– Что с тобой, заяц Кумба? – спросили звери.

– Я был далеко-далеко! – ответил заяц. – Долго бежал, бежал. Видите, весь вспотел!

– Да, – сказали звери маленькому зайцу. – Мы видим. Ты, наверное, очень устал, бедняжка.

– Ничего, – ответил заяц Кумба. – Пойдемте в деревню на праздник.

Начали звери собираться на площади. Только маленький заяц Кумба опять где-то задержался. А задержался он потому, что бегал в джунгли за просом ндийямири. Принес он проса ндийямири своей матери и сказал:

– Поскорее обрушь это просо! И обменяй его на просо саммэ, просо старого урожая, у матери гиены. Она жадная, согласится.

Так мать Кумбы и сделала.

Собрались звери на пир. Они плясали, пели под гром тамтамов, пили пальмовое вино. И матери всех зверей угощали их кускусом и кашей из проса саммэ. Только мать гиены принесла на пир кашу из проса ндийямири.

Заподозрили звери неладное.

– Откуда у матери гиены просо нового урожая, просо ндийямири? – спрашивали они друг друга.

– Пойдемте посмотрим, цел ли наш амбар! – решили звери. И следом за львом все они отправились к амбару. Дошли звери до амбара и увидели, что вокруг раскиданы снопы проса. И еще увидели они помет гиены.

Забеспокоились звери. Сказали маленькому зайцу:

– А ну, Кумба, прыгни в амбар, посмотри, цело ли наше просо!

– Как же я туда прыгну? – возразил заяц. – У меня слишком короткие лапы!

– Тогда полезай туда ты, Силли Демба! – приказал лев гиене. – И сбрось нам просо!

Влезла гиена в амбар, взяла один сноп проса, сбросила вниз. Взяла второй сноп проса, сбросила вниз. Сбросила последний, третий сноп проса, и вместе с ним посыпался– на землю помет гиены. А больше в амбаре ничего не оказалось.

Горько зарыдала гиена. Услышали это звери и сказали пантере:

– Прыгни туда, посмотри, почему Силли Демба рыдает. Впрыгнула пантера в амбар и увидела, что он пуст, лишь помет гиены валялся повсюду на полу.

– Это ты, Силли Демба, украла наше просо! – зарычала пантера.

– Нет, это не я, клянусь! – ответила гиена и зарыдала еще горше.

Соскочила пантера на землю, рассказала зверям обо всем, что увидела.

И тогда решил слон Диалло:

– Чтобы не было споров и подозрений, все мы должны пройти испытание водой. Большая река сама покажет, кто украл просо.

И пошли они к Большой реке. Слон прыгнул через реку – и не коснулся воды. Лев прыгнул – и не коснулся воды. Пантера прыгнула – и не коснулась воды. Гиена прыгнула – и не коснулась воды. Заяц прыгнул и упал прямо в реку.

– Вот он, вор! Вот кто украл наше просо! – закричали звери.

– Да нет же, нет! – запищал в ответ Кумба. – Вы же знаете, когда вы собрались, я был далеко-далеко, бежал к вам долго-долго, даже весь вспотел. Вы же знаете: моя мать, как и все матери, сварила кашу из проса саммэ, только мать гиены сварила просо ндийямири. Вы же знаете, в амбаре полно помета гиены и ни одного заячьего орешка! Не я вор!

Смутились звери, задумались. Что же делать? Проса нет, есть нечего. И решили они:

– Придется нам продать своих матерей!

И вот каждый приготовил веревку, чтобы наутро вести свою мать на базар. Но каждый жалел свою мать. И все звери выбрали веревки похуже, чтобы их легко можно было оборвать. Все, кроме глупой гиены Силли Дембы. Она взяла самую крепкую веревку.

И вот наутро повели звери своих матерей на базар. Но по дороге мать льва оборвала веревку и убежала. Потом убежала мать пантеры. Потом мать Кумбы. И только гиена Силли Демба довела свою мать до базара и продала в рабство.

– Вот кто бесчестный вор! – сказали звери. – Она продала свою мать, значит, она и наше просо украла! И гиену с позором изгнали из деревни. А хитрый заяц только посмеивался в усы.

Сенегальская, 95, 71

154. Почему умирающая змея ложится на спину

Однажды случилось, что пауку Ананси понадобились деньги. Он отправился к соседям просить помощи, но об Ананси шла дурная слава, и никто не хотел дать ему взаймы. Тогда он пошел к леопарду, потом к слонихе, но и они ему отказали. Ходил он к цесарке, к черепахе, к ястребу, но и у них ничего не добился. Тогда он отравился в дальнюю деревню, где жила змея Ово. Она дала ему взаймы, сколько ему было нужно, с условием, что он вернет деньги через двадцать один день.

Но когда прошел двадцать один день, у Ананси не оказалось денег для расплаты. Вот и начал он думать, как бы ему выйти из положения. Он пошел в свой огород и накопал целую корзину ямса. Корзину он поставил себе на голову и отнес к дому змеи.

– Настал день, когда я должен вернуть тебе те деньги, – сказал он. – Но дело в том, что еще два или три дня у меня денег не будет, и я надеюсь, ты будешь так добра, что согласишься подождать. А пока, чтобы отблагодарить тебя за помощь, я принес тебе немного ямса*.

Ананси наговорил змее много приятных слов, и змея согласилась подождать еще три дня.

Ананси отдал змее половину принесенного ямса, и тем, что ей досталось, она поделилась с друзьями. Свою часть Ананси оставил в корзине.

Змея была гостеприимна и пригласила Ананси остаться на ночь в ее доме. И Ананси остался.

Но в середине ночи Ананси, не поднимая шума, встал с циновки и незаметно выскользнул за дверь. Он унес свою долю ямса и спрятал в зарослях.

Вернувшись, он поставил пустую корзину перед домом и снова лег спать.

Утром он вышел из дома змеи и спросил ее:

– Где мой ямс?

Но змея ничего не знала о ямсе. Ананси взял пустую корзину и вернулся домой. Он пошел к вождю и пожаловался, что у него украли ямс.

Люди по всей округе забеспокоились и стали говорить друг другу:

– Что же это за вор, который осмелился обокрасть Ананси, поступившего так благородно?

Вождь созвал всех на суд, чтобы найти виновного. Собрались туда со всех деревень. И Ананси сказал:

– Есть только один способ найти виновного. У меня есть волшебный нож. Я коснусь им каждого из присутствующих, и тех, кто не виновен, он не порежет. А порежет он только тою, кто виноват.

Тогда все звери по очереди стали выходить из круга, чтобы подвергнуться испытанию.

Первой к Ананси подошла цесарка, и он провел своим ножом по ее перьям, но провел не острием, а тупой стороной ножа. То же самое он проделал с черепахой, кроликом и другими животными. И никто из них не получил даже царапины.

Наконец подошла очередь змеи, н она сказала:

– Я тоже хочу пройти испытание. Но Ананси отказался.

– О нет! – воскликнул он. – Ведь немыслимо, чтобы, после того как ты дала мне взаймы, ты бы украла мой яме! Но змея настаивала на своем.

– Я должна тоже пройти испытание. Ты был в моем доме, когда у тебя украли яме. Все другие звери уже прошли испытание. Я тоже должна доказать свою невиновность.

Ананси убеждал ее, что это лишнее, но змея настаивала на своем, требуя, чтобы с нее тоже было снято подозрение.

– Ну ладно, – сказал наконец Ананси. – Раз ты сама этого хочешь, подвергнем и тебя испытанию.

И Ананси провел по ее коже ножом, но на этот раз не тупой стороной, а остро отточенной – и убил ее. Тут все закричали:

– Она не выдержала испытания! Значит, она виновна! Когда Ово умирала, она повалилась на спину, животом к небу, словно взывая: "О, боже! Посмотри на мой живот! Съела ли я ямс у Ананси?!"

И вот почему всякий раз, когда убивают змею, она поворачивается животом к небу, призывая бога быть свидетелем ее невиновности.

Ашанти, 109, 161

155. Хитрые воры

Однажды муж и жена, которые были ворами, пошли в лес. Они выискивали, что бы украсть. Муж сказал:

– Сделаем так: я буду красть то, что выращивают женщины, – маниоку*, бананы, перец иньям, а ты – скот из загонов, за которым смотрят мужчины. Тогда никто не подумает на вас.

Жена согласилась. И вот они стали воровать повсюду. Ни одного дня не проходило без кражи. Люди удивлялись:

– Что же это такое?! У нас совершаются кражи, а мы не знаем, кто это делает! Маниока исчезает, бананы исчезают, мясо тоже исчезает.

И вот люди стали искать воров и наконец в чаще леса наткнулись на мужа и жену.

– Вы живете здесь, в лесу, а не в деревне, так откуда же у вас еда? спросили их люди.

Они повели воров в деревню, чтобы судить в убить. А в те времена человека, которого подозревали в воровстве, бросали в костёр. Если он погибал, то люди знали, что кражу действительно совершил этот человек.

Но эти воры, муж и жена, были очень хитрыми. Муж сказал:

– Я хитрый человек, муж Нзеки, я завтра вернусь домой.

И жена ответила ему:

– Я Нзека Екила, жена хитреца, я завтра вернусь домой. Тут мужа и жену бросили в костер.

– Я не воровал скот из ваших загонов ^[cxxviii]– закричал муж, и пламя пощадило его, так как действительно скот воровал не он, а его жена.

Жена вора закричала:

– И я не воровала бананы, маниоку, иньям! И она тоже не сгорела, потому что сказала правду. Так муж и жена всех перехитрили и остались невредимыми. Люди щедро одарили их, и они вернулись домой 1.

Монго, 109, 468

156. Суд панчей

Давным-давно жил человек из племени киратов по имени Чукмиба. Был он не по годам умен и смекалист и потому, хоть и чтил обычаи старины, не больно считался с поверьями да приметами, почитая их за пустые бредни.

После того как Чукмиба женился, вскорости должен был он, как это принято, совершить обряд дулан – отпустить жену погостить к ее родным. А у них в деревне установился такой поря

док: день, когда надлежало отправляться молодой в родительский дом, обычно определял местный звездочет, пандит Джокхана. Поэтому и ждали соседи, что Чукмиба пригласит к себе досточтимого пандита, дабы испросить у него совета. Однако тот и не подумал обращаться к звездочету. Чукмиба сам выбрал подходящий день, и с утра пораньше, захватив подарки для тестя и тещи, они вместе с женой отправились в путь.

Узнали об этом соседи и только руками развели:

– Ну и дерзок этот Чукмиба! Смотри ты, своим умом хочет жить!

А пандит Джокхана, узнав, что Чукмиба с женой ушли, не посоветовавшись с ним, впал в страшную ярость и решил отомстить дерзкому парню. Не долго думая он бросился в погоню по горной тропе вслед за молодоженами и очень быстро нагнал их.

Как раз в это время жена Чукмибы захотела пить. Солнце стояло высоко, отчаянно припекая, и с каждым шагом жажда мучила женщину все сильнее и сильнее. В конце концов молодая уселась под деревом и заявила, что не сдвинется с места до тех пор, пока ей не дадут напиться. Отправился Чукмиба за водой, да разве легко найти ее в горах! Лазил, лазил парень, в конце концов увидел банановое дерево, сделал надрезы на стволе и стал собирать живительный сок, чтобы напоить им жену. Тем временем коварный Джокхана, приняв образ Чукмибы, приблизился к молодой женщине и протянул ей кувшин с водой.

– Вот, попей женушка! Да и в путь пора, а то нам еще целый день идти.

Утолила жажду молодая и зашагала вместе с мужем дальше. И невдомек ей было, что шел с ней рядом теперь не Чукмиба, а хитрый пандит, колдовством своим превратившийся в ее мужа.

А Чукмиба собрал сок из ствола банана и заторопился к тому месту, где оставил жену. Добежал до дерева, под которым она сидела, смотрит, а там никого нет. Долго Чукмиба кричал и звал жену, но отвечало ему только горное эхо.

"Должно, так измучилась бедняжка от жажды, что не выдержала и бросилась со скалы", – подумал Чукмиба и взглянул на небо, ища там коршунов, первых вестников смерти. Но небо было чистое. "Слава богу, стервятники не кружат, значит, жена моя жива! Поднимусь-ка я на вершину, оттуда наверняка увижу ее, где бы она ни была".

Чукмиба вскарабкался на ближайшую гору, осмотрелся и вдруг далеко внизу на дороге увидел двух путников.

– Эге, да никак кто-то похитил мою жену! – вскричал он в гневе. – Ну погоди, негодяй, далеко тебе все равно не уйти! – И парень бросился догонять шагавших по дороге.

Он бежал очень быстро, и не прошло и часа, как он нагнал свою жену и пандита. Когда Чукмиба был уже настолько близко, что мог рассмотреть лица людей, он вдруг в изумлении застыл на месте: его жена шла об руку... с ним самим!

У бедного кирата даже в глазах зарябило. Уж не сон ли ему видится? А может, он и вовсе с ума спятил? Сорвал Чукмиба листок титепати* и принялся жевать его. Во рту до того горько стало, что Чукмиба еле отплевался. Поглядел опять на идущих: точно, он с женой по дороге шествует. Да что же происходит, на самом деле?! Опять потряс головой, потом сорвал стебелек танде-джахара*, размял в пальцах и поднес к носу. Тьфу! Вонь такая, что дух перевести невозможно! Значит, точно, не сон все это и не видение!

"Выходит, кто-то принял мой образ и обманул жену, а она, бедняжка, даже и не подозревает этого", – подумал Чукмиба и опять бросился вслед уходящим.

Очень скоро он нагнал их; схватил жену за руку и закричал:

– Ну-ка взгляни хорошенько, с кем ты идешь? Оглянулась молодая, видит, за руку ее еще один Чукмиба держит! Тут уж она глаза выпучила и язык у нее отнялся.

– А ну иди за мной, не видишь разве, что это плут и обманщик! – кричит Чукмиба.

– Да не слушай его, женушка, он сам надуть тебя хочет! – завопил в ответ Джокхана.

– Ах ты, мерзавец! – взорвался Чукмиба. – Я – законный муж этой женщины, а не кто-нибудь еще!

С этими словами кират размахнулся и влепил здоровенную оплеуху хитрому пандиту. А тот не долго думая залепил ему ответную. Тогда кират схватил Джокхану за волосы и ткнул его лицом в скалу, но пандит вцепился противнику в горло, пытаясь задушить его. Неизвестно, чем кончилась бы эта драка, не появись тут вдруг божество, которое обитало в здешних горах.

– Что за шум в моих владениях?! – вскричало божество. – Остановитесь-ка да расскажите толком, что тут случилось и чего вы не поделили?

Джокхана вытер кровь с лица и поспешил сказать первым:

– Я шел со своей женой по этой дороге. Вдруг подбежал этот мерзавец, схватил ее за руку и потащил за собой...

– Да врет он все, это моя жена! – перебил его Чукмиба. – Мы с ней только-только поженились и отправились к ее родителям. По дороге она захотела пить, я ушел искать воду, а тем временем этот негодяй, приняв мой образ, похитил у меня жену. Так как же мог я не всыпать ему?

Выслушав их, божество сказало:

– Оба вы утверждаете, что женаты на этой женщине. И она но может рассудить, кто из вас настоящий муж потому, что вы похожи друг на друга как две капли воды. Но есть способ установить правду... – И божество показало на кувшин с тонким длинным носиком. – Видите этот кувшин? Так вот, кто из вас сумеет пролезть через его носик, тот и есть настоящий муж этой женщины.

"Ну это для меня пустяк", – обрадовался Джокхана, мигом превратился в червя и без труда пролез через тонкий носик кувшина.

Когда настала очередь Чукмибы, тот сказал:

– Вот так правосудие! Да разве простому смертному пролезть через носик кувшина! Я – обыкновенный человек, не искушённый в колдовстве, и потому моими судьями могут быть только обыкновенные люди. Я требую суда панчей.

Согласилось божество, и отправились все к панчам* в ближайшую деревню. Когда собрались старейшины, божество обратилось к их главе – мукхию.

– Вот эти двое, – сказало оно, показывая на Чукмибу и Джокхану, подрались из-за этой женщины. Они так похожи друг на друга, что женщина сама не может решить, кто же из НИХ ее настоящий муж. Спорящие – люди, поэтому им нужен ваш суд [...]

Тут Джокхана и Чукмиба стали доказывать панчам свое право на женщину. Выслушали их панчи и, узнав, что Джокхана пролез через носик кувшина, а значит, сведущ в колдовстве и может принять облик другого, решили дело в пользу Чукмибы.

Так панчи вернули Чукмибе жену и доказали, что людской суд – самый правый.

Непальская, 46, 45

157. Волшебные щипцы из Пагана

В одной из многочисленных пагод Пагана в давние времена стояли огромные щипцы. Царские судьи приводили обыкновенно тяжущихся в пагоду, и каждая из сторон должна была сделать заявление, держа руки в раскаленных щипцах.

Всякий раз, когда кто-либо лгал, щипцы сразу же больно сжимали его руки. Поэтому в государстве перевелись мошенники и воры, а судьи, не имея никаких дел, обрели полный покой.

И вот как-то некий купец, один из многочисленных покровителей монастырей благословенного Будды, отправляясь в дальний путь, оставил на хранение монаху, который был в своей обители и экономом, слиток золота.

Монах, получив золото, решил уже с ним не расставаться н долго ломал голову, как провести купца, а главное – щипцы.

В конце концов ему пришла на ум замечательная мысль. Он расплавил слиток и залил жидкое золото в полый посох.

Когда купец возвратился в Паган и потребовал свое золото обратно, монах заявил, что уже отдал его. Потерпевший воззвал к правосудию. И тогда судья привел тяжущихся к щипцам. Держа руки в щипцах, купец заявил:

– Я утверждаю, что доверил этому монаху один слиток золота. Я также утверждаю, что он не вернул мне его назад.

Народ выжидательно смотрел на щипцы. Но те оставались неподвижными. Тогда, опираясь на свой посох, вперед вышел монах.

– Подержи-ка, дружок, мой посох, пока мои руки будут в щипцах, – сказал он потерпевшему.

Ничего не подозревавший купец взял посох, а монах заявил:

– Я утверждаю, что взял на хранение золото, но также утверждаю, что возвратил его и теперь оно находится у хозяина.

Все с надеждой смотрели на щипцы, но они по-прежнему молчали. Судья был озадачен, а народ закричал:

– Щипцы никуда не годятся!.. Один из них – вор!.. Где же истина?!

И люди стали насмехаться над щипцами.

Однако судья, погрузившись в размышления, все-таки разгадал уловку монаха. Купец получил обратно свое золото, а монах был наказан. Но после этой истории щипцы, казалось, почувствовали отвращение к людям и перестали помогать вершить правосудие. Они никогда больше не сжимают рук тяжущимся, даже если те заведомо лгут ^[cxxix].

Бирманская, 72, 106

158. Божий суд

Есть город Шалипура, в нем жил купец Шалига с женой Джаликой. У них был сын Гункара, женатый на Шриядеви. А Шриядеви состояла в связи с купцом Субддхи. Несмотря на то что об этом уже появился слух в народе, влюбленный в нее муж ничего слушать не хотел [...]

Однажды свекор застал Шриядеви спящей с любовником. Она почувствовала, что свекор снял с ее ноги браслет. Тогда она отпустила любовника, привела мужа и легла спать с ним. Потом она разбудила мужа и сказала: "Твой отец снял у меня с ноги браслет и унес". Муж ответил: "Завтра я сам у отца возьму его и верну!" Гункара, ругаясь, потребовал у отца браслет. Отец сказал: "Я взял браслет, потому что увидал твою жену спящей с чужим мужчиной". Жена возразила: "Я спала с твоим сыном.

Готова хоть божьему суду подвергнуться. Тут в северней части деревни есть изваяние якши ^[cxxx]. Я пройду между его ног. Известно, что, кто прав, тот может пройти между ног статуи". Свекор согласился.

Неверная жена еще до наступления дня отправилась к любовнику и сказала ему: "Милый, сегодня утром я во божьему суду буду проходить между ног статуи якши. Ты приди к статуе, изобрази помешательство и бросься обнимать меня". Тог согласился, и она вернулась домой.

Утром она собрала весь народ, взяла цветов, невыколосившихся злаков и прочее, пошла к храму якши, совершила омовение в ближайшей реке, и, когда пришла совершить моление, ее любовник по уговору, как одержимый бесом, охватил ее за шею руками. "Ах, что же это такое?" – вскричала она и пошла опять омываться. Люди схватили бесноватого за горло и удалили оттуда. Жена, омывшись, подошла к статуе якши, принесла в жертву цветы, благовония и прочее и сказала во всеуслышание:

"О досточтимый якша! Если ко мне когда-нибудь прикасался какой-либо мужчина, кроме моего мужа и этого бесноватого, то пусть не пройду я между твоих ног". С этими словами она на глазах всего народа прошла между ног якши. И якша стоял неподвижно, одобряя про себя такую сметливость. Все стали ее хвалить, говоря: "Вот верная жена". И она пошла домой.

Индийская, 88, 221

159. Слон и заяц

Жил-был слон. Он обрабатывал свое поле и кормился урожаем с него. Однажды на поле пришел заяц, собрал весь урожай и хотел его унести. Но слон поймал зайца и сказал ему:

– Ах, заяц, ах, разбойник, зачем ты уносишь мою еду?

– Причем тут еда? – ответил заяц. – Ты посмотри сначала на поле. Чье это поле?

– Это мое поле, – ответил слон.

– Ты лжешь, слон, – сказал заяц, – поле принадлежит мое. Это знают все. Даже богу это известно.

– Ладно, – сказал слон, – завтра это дело будет разбираться. Слон отправился собирать всех зверей: львов, гиен и диких свиней. А заяц ночью пошел к обезьяне и сказал ей:

– Завтра я буду судиться со слоном. Пойди заберись на высокое дерево. Ты будешь изображать бога. Как только я произнесу слово "бог", ты скажи: "Это правда, поле принадлежит зайцу.

Потом заяц пошел к термиту ^[cxxxi]и договорился с ним о том же.

Рано утром явился слон в сопровождении множества зверей.

– Полюбуйтесь-ка, – сказал он им, – вот этот заяц собирал урожай с моего поля.

– Это мое поле, – возразил заяц. – Бог знает это.

Едва он произнес эти слова, как обезьяна с дерева крикнула:

– Да, это правда!

Все посмотрели вверх на дерево, но никого там не увидели и сказали друг другу:

– Бог подтвердил, поле принадлежит зайцу. И термит сказал тихо:

– Да, это правда.

Тут звери сказали слону:

– Поле действительно принадлежит зайцу. А тебе, слону, нечего здесь делать. Уходи в лес.

С тех пор и до нынешнего дня слон терпеть не может зайца. А обезьяна и термит, напротив, очень с ним дружат ^[cxxxii].

Диго, 145, 23

III РАССКАЗЫ О ПРИГОВОРАХ

О НАКАЗАНИИ ВИНОВНЫХ И ПООЩРЕНИИ ПРАВЫХ

160. Визирь и осел

У одного старика был черный осел. Старик очень любил своего осла и хорошо его кормил. Еще бы! Ведь без осла на своих старых больных ногах куда он мог пойти? Только до ворот.

– Мой черный осел очень умный, умнее, чем визирь! – говорил старик. – И память у него прекрасная.

Люди на базаре улыбались, смеялись, а некоторые и хмурились.

– Ты поосторожней! – кто-то сказал старику. – Дойдут такие слова до ушей визиря – не сносить тебе головы!

– Но ведь это правда! – со смехом сказал старик, сел на осла и поехал сквозь толпу.

А слова его переходили от одного к другому, от другого к третьему и к вечеру дошли до ушей визиря. Он побежал к императору.

– О великий хуанди*! – сказал визирь. – Защитите мою честь! Меня оскорбил паршивый старикашка с базара. Он сравнивает меня со своим черным ослом и говорит даже, что осел умнее меня, что память у осла лучше!

Император сказал:

– Я сам буду его судить.

И послал пятьсот солдат, чтобы поймать этого старика и привезти во дворец. Солдаты долго его искали, но наконец нашли, посадили в кожаный мешок и привезли к императору.

Испуганный старик вошел в огромный зал. На золотом троне восседал сам хуанди. В его ногах лежал тигр. По бокам стояли телохранители с копьями. Дальше стояли воины и придворные.

– Подведите старика поближе, – сказал император. Старика подвели поближе.

– Отвечай, жалкий урод, ты говорил, что твой паршивый осел умнее, чем мой прославленный визирь? – спросил император.

– Да, мой дорогой хуанди, я это говорил, ибо это так и есть, – ответил старик.

– Значит, ты признаешь себя виноватым, признаешь, что это твои слова! Ну а почему ты так говоришь? Разве можно сравнить осла с визирем? Ведь мой визирь не просто человек, но ученый человек!

– Если вы разрешите мне говорить, высокочтимый хуанди, если вы согласитесь выслушать меня, я отвечу.

Все придворные с любопытством разглядывали старика, с удивлением слушали, как спокойно он разговаривает с императором.

– Говори! – сказал хуанди.

– Слушайте, – начал старик. – Ехал я однажды на осле в город. На дороге была яма, полная грязи. Я хотел ее объехать. Но осел упорствовал. Он не хотел поворачивать, чтобы обойти яму. И шагнул прямо в глубокую грязь. Но не сделал он и трех шагов, как споткнулся о камень и упал. Еле-еле мы выбрались из грязи. Переднюю ногу осел ушиб. Это бы еще ничего! Но и я захромал после падения! Тогда я как следует отлупил осла палкой и поехал дальше. В городе на базаре я купил что надо и двинулся назад. Подъехал к яме с грязью. Я нарочно направляв осла в эту яму. Но он не шел. Тогда я стал его бить. И все-таки он обошел яму и пошел по ровной, твердой дороге! Вы видите, какая у моего осла прекрасная память! Он не повторяет прежних ошибок.

– Так неужели ты думаешь, старик, что у моего визиря память хуже? спросил император.

Визирь зло глянул на старика, а потом посмотрел на императора и расплылся в улыбке. Все воины, все придворные напряженно ждали, что скажет старик. А он сказал:

– О высокочтимый хуанди, конечно, у визиря память хуже, да кроме того, у него не хватает ума. Вы однажды запретили ему брать деньги из казны без вашего разрешения, а он все-таки берет. Казначей доложил вам об этом, вы наказали визиря, а он вскоре забыл и приказание и наказание. И опять берет. Ума у него совсем мало. Нет бы ему подумать, почему другие придворные не берут золото из казны. Конечно, ему далеко до моею осла.

Воины и придворные заговорили, загалдели. Раздались выкрики:

– Старик прав!

Тогда визирь вскочил и побежал. Но воины с копьями его остановили.

Император решил, что старик – мудрец, и сделал его своим советником.

Дунганская, 45, 164

161. Бедняк и богатей

Жили-были бедняк со своей женой. Вот каким-то образом раздобыл бедняк десять туманов*. Дошли об этом слухи до богатея, и он решил, что бедняк не сумеет ими воспользоваться, поэтому надо его обмануть и забрать у него эти десять туманов.

Он пошел к бедняку домой, вызвал его на улицу и сказал:

– Отдай мне свои деньги. Бедняк отвечает ему:

– У тебя и так много денег.

– На свои деньги я приобрел скотину, – говорит богатей, – у меня ничего не осталось, поэтому прошу тебя, дай мне свои десять туманов.

Долго вели они разговор. Наконец богатей стал угрожать бедняку. Тот испугался и сказал:

– Ладно, посоветуюсь с хозяйкой. Жена сказала ему:

– Бедная жизнь нам привычна, а он может убить тебя или нанести тебе какой-либо другой ущерб. Лучше отдай ему свои деньги.

Вынес бедняк свои деньги богатею и сказал ему:

– Отдаю тебе свои деньги, только хорошо бы иметь свидетеля.

– Нет, свидетель совершенно не нужен, – сказал богатей.

– Нужен, – настаивая бедняк.

– Какой тебе нужен свидетель? – прикрикнул богатей на бедняка.

– Возможно, ты не хочешь, чтобы нашим свидетелем был житель земли, но ты ведь знаешь, кто тебя создал? – спросил бедняк.