355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Автор Неизвестен » Сладострастный монах » Текст книги (страница 14)
Сладострастный монах
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 18:17

Текст книги "Сладострастный монах"


Автор книги: Автор Неизвестен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Фанни: – Твои речи жгучи. К делу, к делу…

– А-а! – закричала Гамиани. – Теперь ты моя! Смотри, что я захватила с собой.

Ее взгляд загорелся адским блеском. Стоя на коленях рядом с Фанни, она приладила к себе гуттаперчевый аппарат. При взгляде на него страсть Фанни достигла апогея. Словно внутренний огонь охватил ее и привел в неистовство. Раздвинутые бедра и отверстое лоно с нетерпением ожидали фальшивого приапа.

Фанни: – Ах, он жжет меня изнутри, ай! Он колет. Он сверлит! Ох, хорошо, ох, сладко… Задвинь поглубже, еще… Сладко… Еще немножечко… Сунь… Постой… Больно… Еще тихонечко… Еще раз… Вкусно…

Гамиани удвоила свои старания, она умело и усердно работала приапом. Фанни закрыла глаза, рот был полуоткрыт, дыхание сдавлено.

– Давай, пускай, я уже готова… Кончаю… – прошептала Фанни еле слышно.

Гамиани нажала кнопку… Оба тела в сильных конвульсиях затрепетали, сжались, крики смолкли. Впиваясь друг в друга, две фурии, две вакханки с резким стоном свалились на кровать и затихли в объятиях…

Письма к Евлалии

(Куртизанка Евлалия уехала из Парижа и поселилась в Бордо. Эти письма написаны ее подругами, женщинами той же профессии, оставшимися в столице.)

Письмо от мадемуазель Жюли

Пятница, 17 мая 1782 года

Дорогая подруга,

Я провела приятный вечер в Монсо, в загородной усадьбе герцога К. Нас там собралось восемь человек: четверо мужчин и четыре женщины. После ужина все мы удалились в очаровательный будуар с зеркальными стенами. Каждый был in naturalibis (так эти господа выражаются, когда хотят сказать, что кто-то снял с себя всю одежду). Затем мы разбились на пары и принимали разнообразные позы, услаждая друг друга очаровательным зрелищем. После амурных забав мы танцевали, дурачились, и так продолжалось развлечение. Как бы я хотела, чтобы ты присоединилась к нам! Как восхищались бы все твоей великолепной фигурой!

Твоя прежняя горничная, которая после тебя досталась госпоже Урбен, недавно ушла от нее. Она заходила ко мне сегодня утром и сказала, что не может больше терпеть оскорблений хозяйки, а ее милого малыша Б. задерживают в полку по распоряжению короля. Попробую устроить ее в дом одной из своих подруг. Она просила передать тебе заверения в своем глубоком уважении; бедняжка очень сожалеет, что не имеет возможности служить у тебя. Я должна кончать свое послание: пришел мой парикмахер, и он не может ждать. В четыре часа мне предстоит визит к Бандерше [15]15
  Прозвище одной из самых известных сводней в Париже XVIII в. Настоящее ее имя – мадам Бриссо.


[Закрыть]
– ты без труда догадаешься, с какой цельюя туда иду, но об этом в другом письме.

Остаюсь твоей любящей подругой.

Письмо от мадемуазель Жюли

Понедельник, 20 мая 1782 года

Дорогая подруга,

Какие странные желания бывают у мужчин! Вчера, в заведении Бандерши, я целую вечность секла и дрочила одного престарелого сановника, который, став на колени, принялся вылизывать мне перышки. Едва он удалился, как пришел молодой аббат, намерения которого были не менее своеобразны, хотя и более приятны. Когда мы сняли с себя всю одежду, он заставил меня ходить на четвереньках и сам следовал за мною таким же способом. Обойдя несколько раз вокруг комнаты, сей новоявленный Адонис взвился и взял меня сзади, издавая ржание, точно жеребец, влезший на кобылу. Я чуть не разразилась смехом, однако желание смеяться прошло, когда он с невероятной силой начал вталкивать и вытаскивать свой длинный и чудовищно толстый инструмент. В эту минуту я испытала восхитительное ощущение. Дважды за четверть часа он обрызгал меня небесным нектаром. Как мы были бы счастливы, дорогая Евлалия, если бы все мужчины, вкусы которых столь необычны, вознаграждали нас за нашу любезность удовольствием, подобным тому, какое дал мне мой аббат! Я горячо умоляла мадам Бриссо послать за мной, когда он придет в следующий раз. Искренне надеюсь, что в Бордо ты наслаждаешься не хуже, чем мы. Пожалуйста, пиши мне почаще.

Письмо от мадемуазель Жюли

Суббота, 25 мая 1732 года

В заведении мадам Лебрун произошла занимательная история. В собственной карете туда прибыл чрезвычайно элегантно одетый господин и потребовал высокую блондинку. Лебрун немедленно послала за девицей Ренсон. Та не замедлила явиться, и вообрази, как она удивилась, когда увидела перед собой своего покровителя, с которым живет вот уже несколько месяцев! Однако мадемуазель Ренсон не растерялась, немедленно приняла ревнивый тон и начала распекать своего любовника. Она сказала, что уже давно заподозрила его в неверности и наняла человека, который следил бы за ним. Узнав от своего осведомителя о том, куда отправился неверный друг, она прибыла сюда, дабы застать его на месте преступления. Изливая на него потоки упреков в недостойном поведении, лицемерная плутовка сказала, что она глубоко опечалена и разочарована и что отныне она запрещает ему появляться у нее дома. Он возразил, что ей нечего опасаться на этот счет. Бедная Ренсон выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Лебрун очень огорчилась, что у нее в заведении случилась такая неприятность, и, дабы впредь не повторилось подобное, распорядилась устроить слуховое окно, в какое молодые дамы могли бы видеть своих клиентов, прежде чем они выйдут к ним.

Остаюсь твоей любящей подругой.

Письмо от мадемуазель Жюли

Среда, 29 мая 1782 года

Дорогая подруга,

Какие мужчины обманщики! Ты знаешь, что Д. уже два года мой постоянный любовник. Сколько предложений покровительства я отвергла за это время, ограничившись короткими связями. Слушай же: вчера я возвращаюсь от портнихи и уже в прихожей слышу какой-то шум. Любопытствуя, в чем тут дело, приникаю к замочной скважине и, силы небесные! Что я вижу! Бесчестный Д. чуть не овладел моей горничной, которая лежала на софе с полуобнаженной грудью, защищаясь так слабо, что нетрудно было понять: она это делала с единственной целью увеличить ценность будущей капитуляции. Я громко хлопнула дверью, дав знать о своем приходе, и вошла в комнату, ни словом не обмолвившись о том, свидетелем чего только что была. Днем моя горничная без разрешения тихонько отлучилась, и я использовала это в качестве предлога, чтобы уволить ее. Что касается Д., то и его отставка не за горами… Ежели только у меня хватит духу, ибо, как ты знаешь, он очень много для меня значит. Никогда ни к кому не привязывайся, дорогая, ежели хочешь быть сама себе хозяйка, и ни в коем случае не следуй примеру своей незадачливой подруги.

Письмо от мадемуазель Жюли

Среда, 3 июля 1782 года

Вчера Розетта пригласила меня пообедать у нее. Как только я пришла, она сразу же спросила, не желаю ли я заработать пять луидоров. Я отвечала, что от такого предложения едва ли можно отказаться. «Что ж, – сказала она, – дело тут вот в чем: несколько дней назад один древний скелет в бесподобном парике подошел ко мне, а я была у Николетты, и произнес следующее: „Моя принцесса, вы очень милы, и я почту за счастье познакомиться с вами“. Я пыталась, как могла, отвязаться от него, но он оказался очень настырным. В конце концов я разрешила ему прийти ко мне домой. Он после нашего разговора подошел к моей служанке, вложил ей в ладошку шесть франков и таким образом выведал у нее мой адрес. На следующий день мой обожатель нанес мне визит и буквально осыпал меня тысячью комплиментов. Затем предложил мне десять луидоров, при условии если я удовлетворю его маленький каприз, который, как он мне сказал, заключается в том, чтобы наблюдать за обоюдным наслаждением двух обнаженных женщин. Он добавил, что у меня наверняка есть подруга, которая не откажется содействовать мне. Я выразила готовность удовлетворить его желание и обещала услужить ему сегодня в четыре часа. Сдается мне, что ты не прочь подурачиться за пять луидоров».

«С радостью», – отвечала я. В эту минуту подали суп, и мы приступили к обеду.

Чудак наш прибыл точно в четыре. Он весьма потешно приветствовал нас обеих, затем решил проявить галантность: распустил у каждой из нас лиф и попробовал на ощупь наши груди. Мы поблагодарили его за любезность и сами сняли остальную одежду. Оставшись обнаженными, мы с Розеттой начали представлять любовниц. Старый распутник немедленно расстегнул панталоны и выставил на обозрение вялый приап, кожа которого напоминала сморщенный пергамент. Два часа он дрочил и тряс его, отрываясь л ишьзатем, чтобы подойти к нам, поцеловать и рассмотреть ту или иную часть наших тел, и наконец ухитрился выдавить из себя капельку. Он похвалил красоту и белизну нашей кожи и, поблагодарив нас за услугу, выразил надежду на то, что через неделю мы возобновим начатое сегодня. Мы согласились, за неимением ничего лучшего. Прощай, мне надо закругляться, ибо доложили о приходе одного из моих постоянных посетителей.

Письмо от мадемуазель Фельме

15 августа 1782 года

В прошлый понедельник, душа моя, Бандерша потребовала, чтобы я пришла в ее заведение к обеду и осталась там на ночь. Разумеется, я согласилась. Вообрази мое удивление, когда я, прибыв туда, увидела мужчину пятидесяти или даже пятидесяти пяти лет, одетого как трехлетнее дитя. Он сказал, обращаясь к Бандерше: «Мама, это моя новая няня?» «Да, – ответила та и, обернувшись ко мне, добавила: – Мадемуазель, это мой сын. Вверяю его вашим заботам, приглядывайте за ним хорошенько. Он маленький плутишка, однако все, что от вас требуется – так это как следует поколотить его. Вот палка и ремень, прошу вас не щадить негодника. Отправляйтесь с ним вот в эту комнату». Я удалилась с великовозрастным младенцем, которого мне пришлось охаживать палкой два часа кряду, прежде чем он хоть что-то спустил. Затем мы сели обедать. В час ночи легли спать и не пробуждались до утра, однако утром пришлось повторить сцену, разыгранную накануне. Согласись, любимая, вкусы у некоторых мужчин весьма странные, их нелегко постичь. Тут не обойтись без объяснений нашего знаменитого натуралиста, господина де Бюффона.

Я очень сердита на тебя за то, что мне давно не пишешь. Конечно, тут дело не в твоем адвокате, поскольку, сдается мне, ты не слишком верна ему. Таких покровителей легко обвести вокруг пальца, ибо они, как правило, точны словно часовой механизм. Но будь осторожна, не попадись, как это вышло у тебя с маркизом де… А ежели это все-таки случится, имей про запас убедительное алиби. Я не знаю другой женщины, кроме тебя, которая могла бы лгать с таким честным лицом, хотя этот талант присущ дамам нашего круга. Увы, я, к сожалению, им не обладаю: любой пустяк приводит меня в замешательство. Любимая, прошу, напиши мне как можно скорее о себе.

Письмо от мадемуазель Розали

19 августа 1782 года

Сегодня утром, часов в одиннадцать, горничная доложила, что меня дожидается какой-то молодой человек, который хочет непременно поговорить со мною. Я велела проводить его в гостиную и, убедившись, что выгляжу вполне прилично, сама проследовала туда же. «Извините за то, что я столь бесцеремонно вторгаюсь к вам, не будучи вам представленным, но я умираю от желания обладать прелестями, коими вы так богато наделены. Смею ли надеяться, что вы мне не откажете?» И в эту самую минуту он достает кошелек, полный золота, и кладет его на каминную доску. Затем он кидается, другого слова не подберу, через всю комнату, целует меня и, повалив на софу, начинает изучать каждый закоулок моего тела и вновь покрывает меня пламенными поцелуями.

Я думала, что эти любовные прелиминарии призваны увеличить его страсть, и в любую минуту ждала от него последней вольности. Я даже пыталась помочь ему. Но милосердный Боже! Каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что «он» – это женщина! Я разгневалась, но она бросилась ко мне в ноги со словами: «Ах, дорогая Розали, умоляю вас: не лишайте меня возможности стать счастливейшей из смертных!» Напрасно я пыталась возражать – ощущение, какое она вызвала во мне, оказалось слишком сладостным. К тому же, мне хотелось узнать, чем закончится эта история. Я расслабилась, а она, упросив меня доставить ей удовольствие посредством руки, кинулась на меня и погрузила язык в грот наслаждений. Господи, с каким проворством она проникла в каждый уголок! Удовольствие мое было неописуемым – ее рот неоднократно наполнялся горько-сладким нектаром любви. Мои ладони тоже были все мокры.

После часа, проведенного в упоительных забавах, мы устроили передышку, поскольку были чрезвычайно утомлены. Она попросила чашку шоколаду. Мы попивали дымящийся напиток, и тут я позволила себе выразить удивление, что такая миловидная девушка имеет такие наклонности. «Ах, – возразила она, – если бы вы знали мою историю, вы бы так не удивлялись». Эти слова подогрели мое любопытство. Я попросила ее рассказать свою историю. Мне пришлось ее уговаривать, но наконец она уступила моей настойчивости и поведала о своих приключениях.

После она попросила, чтобы я еще раз оказала ей благоволение. Я охотно согласилась. Ах, дорогой друг, снова эта женщина заставила меня испытать самое сладостное чувство. Однако, думаю, что мне не следует слишком часто предаваться таким забавам, дабы не превратиться в трибаду. Покончив со вторым кругом удовольствий, достойная дама удалилась, оставив на каминной доске еще двадцать пять луидоров. Что до меня, так я подкрепилась крутым бульоном и проспала до семи вечера, а когда проснулась, сразу принялась описывать приятное происшествие моей дорогой Евлалии.

Письмо от мадемуазель Розимон

Из Парижа, 30 августа 1782 года

Дорогая подруга,

В прошлый четверг у Николетты я повстречала немецкого барона, который предложил мне четыре луидора, если я соглашусь поужинать и переспать с ним. Когда подали второе блюдо, вошла Виктория. Она доложила, что меня дожидается в прихожей мужчина, который желает переговорить со мной. Это был Д., из королевских телохранителем. Он бежал из Версаля, чтобы провести ночь в моих объятиях. Я старалась убедить его, что это невозможно, но он и слушать ничего не хотел. «Пусть отправляется восвояси», – сказал он про барона. «Но, – возразила я, – не думай, что он уступит без борьбы». Я умоляла его быть благоразумным и не вовлекать меня в скандальную историю, однако все напрасно – он не прислушивался к доводам здравого смысла. Хорошо еще, что я не потеряла голову и придумала уловку, на которую, к счастью, юноша охотно согласился. Договорившись, что он станет усердно потчевать нашего тевтона крепкими напитками, я представила его барону как родственника, привезшего мне новости о моей семье, и оставила обедать с нами. Когда барон сильно захмелел, я проводила его к себе в спальню, велела горничной постелить на своей кровати чистые простыни, на которые легла с Д., а Викторию отправила к барону. В шесть часов утра Д. ушел, тогда мы с горничной поменялись местами. Когда я легла рядом с бароном, меня тут же сморил сон – настолько я утомилась с Д., что не просыпалась до одиннадцати утра. Вообрази мое удивление, когда, пробудившись, я не увидела рядом барона.

Видимо, устыдившись зрелища, какое он явил минувшей ночью, немец тихо поднялся и выскользнул из дома. Кто бы мог подумать? Как это непохоже на большинство его соотечественников! Те не стали бы терзаться из-за такого пустяка. Я надолго запомню этот эпизод. Прощай, дорогая. Как видишь, я держу свое обещание и никогда не пишу тебе без того, чтобы не поведать нечто, заслуживающее твоего внимания к розыгрышам.

P. S. Забыла рассказать о мужчине с любопытным дефектом, которого я повстречала в заведении Бандерши. У него одно яйцо! Видала ты когда-нибудь такое? Я так в первый раз. Он сообщил мне, что этот недостаток не позволил ему стать священником. Разве не удивительно? По-моему, яйца для них только обуза, коли они должны исполнять целибат. На мой взгляд, их всех надобно кастрировать. Не сомневаюсь, что в этом случае число их уменьшилось бы с необыкновенной быстротою.

Письмо от мадемуазель Фельме

Из Парижа, 27 сентября 1782 года

Любимая,

Несколько дней назад в заведении мадам Лебрун произошла занимательная история. Епископ…, одетый в мирское, приехал туда, чтобы немного расслабиться. Он всего лишь несколько минут пробыл с девицей, как явился какой-то молодой грубиян и потребовал ту же самую девушку. Его пытались всячески от этого отговорить, но ничего не помогло: он дошел до того, что выбил дверь в комнату, в которой уединилось Его преосвященство с подружкой. Едва двое мужчин увидели друг друга, один воскликнул: «Вы, аббат?», а второй – «Вы, Ваше преосвященство?» Епископ, стараясь утвердить свой авторитет, сказал: «Уж вас-то я никак не ожидал встретить здесь». Аббата это ничуть не тронуло, и он парировал так: «Ваше преосвященство, прошу вас, оставьте ваши упреки. Это место неподходящее как для меня, так и для вас. Давайте-ка разойдемся полюбовно: вы оставайтесь с этой дамой, я возьму другую, таким образом мы не помешаем друг другу наслаждаться». Епископ согласился на предложение аббата, и оба они замечательно провели время. Напрасно, однако, просили они девиц сохранять этот случай в тайне, ибо у тех не было большого желания, нежели поскорее сделать происшествие достоянием публики. Теперь о нем говорит весь город. Вследствие разразившегося скандала епископу придется на время удалиться в свою епархию. Прощай, душа моя.

Письмо от мадемуазель Жюли

Пятница, 1 ноября 1782 года

На днях со мной приключилось следующее: утром служанка доложила, что со мной хочет поговорить какая-то дама, назвавшаяся торговкой ношеными женскими вещами. Я разрешила ей войти.

Приблизившись к моей постели, эта женщина дала понять, что хочет переговорить со мною с глазу на глаз. Я велела Софи удалиться, и она начала так: «Увидев вас своими глазами, я теперь понимаю, почему господин, пославший меня к вам в качестве своего ходатая, так страстно влюбился в вас. Он – русский князь, видел вас несколько раз в театре и буквально умирает от желания обладать вами хотя бы очень ненадолго. Вскоре он отъезжает в свою страну, и ежели вы до этого не сделаете его счастливым, то он умрет от горя. Он уполномочил меня спросить, какую цену вы назначите за свою благосклонность, а если вы не желаете принять его у себя дома, то я буду счастлива предоставить мое скромное жилище в ваше распоряжение. Я живу во втором этаже, продаю платья, так что не возникнет никаких подозрений. Князь придет туда, вы сможете уединиться в дальней комнате».

Я отвечала, что это невозможно, ибо мой покровитель – честнейший человек, которому я хотела бы оставаться верной. «Ну что ж, мадам, – сказала она, – но по-моему, вы должны двумя руками хвататься за такую возможность. Такое не часто выпадает. Юность и красота скоро уйдут, посему вы должны извлечь из них наибольшую выгоду, чтобы было чем утешаться, когда наступит осень. Поверьте мне, мадам, князь щедр и не любит идти на попятную. Он даст вам все, что вы ни попросите. А ваша измена будет все равно что удар шпагой по воде и не оставит никакого следа».

Наконец, поддавшись ее увещеваниям, я велела передать князю, что ежели он будет так добр, что даст мне пятьсот луидоров, то я уступлю его желанию. Дама удалилась и через три часа вернулась, дабы сообщить мне, что князь принял мое предложение и в знак серьезности своих намерений посылает мне авансом двести луидоров. Я взяла деньги, и мы договорились, что я приду к ней домой на следующий день в девять часов утра.

Я сдержала свое слово. Князь уже ждал меня и встретил с нежностью восторженного любовника. Поскольку ему не терпелось приступить к главному, мы прошли в вышеупомянутую комнату, которая уже была приготовлена специально для нас, он усадил меня на софу и какое-то время молча наслаждался, созерцая мои красоты. Затем он вдруг быстро разделся; член у него был такой величины, что я вздрогнула. Впервые я видела мужчину с такой оснасткой! Все, что я видела прежде, показалось мне бледной тенью того, что было передо мной в ту минуту. Сей предмет не помещался в моей ладони, и я уж была отчаялась получить пользу от столь устрашающего орудия, но, посмеявшись над моим изумлением, обладатель могучего инструмента уложил меня на софу и загнал его в отверстие, специально для того устроенное матерью-природой.

Признаться, в рощу чувственных наслаждений он вступил не без труда. Однако после нескольких энергичных толчков мои страдания превратились в восторг. Князь же просто потерял ум; казалось, что вместе с шумным дыханием из него вылетает самая душа. Четырежды он оросил меня, не покидая ложа. Затем я попросила передышки, чтобы немного отдохнуть и привести себя в порядок. Он согласился, мы немного перекусили, а через четверть часа возобновили утехи. Я убедилась, что князь остался таким же сильным и энергичным, как вначале. Ну и мужчина! Никогда не встречала ничего подобного. С ним не сравнится даже аббат, о котором я тебе не так давно писала [16]16
  См. письмо от 20 мая 1782 года.


[Закрыть]
.

Наконец, после трех атак, похожих на первые четыре, я сказала князю, что больше не могу, что я на самом деле побеждена. Он поблагодарил меня в самых изысканных выражениях и вручил триста луидоров, в полном согласии с договоренностью. С тех пор я о нем ничего не слышала. Скажи, разве я после этого не счастлива? Видишь сама, дорогая подруга, Судьба и Наслаждения объединились, дабы сделать меня счастливейшей из женщин. Прощай.

Письмо от мадемуазель Розимон

Из Парижа, 18 ноября 1782 года

Дорогая подруга,

Два дня тому назад отец Ансельм, монах-кармелит, пришел навестить меня. Давненько меня так не объезжали. Признаться, раньше мне была противна мысль отдаться монаху, но его подход ко мне оказался неотразимо соблазнительным: как только он вошел ко мне в комнату, так сразу же положил на каминную доску пять луидоров и, продемонстрировав достойной величины приап, сказал: «По совести говоря, это мне должны платить за такой инструмент, но священник обязан жить на доходы с алтаря». С этими словами он уложил меня на кровать и, не отрываясь, пять раз умастил меня живительным бальзамом. Может быть, ты подумала, что на этом дело и кончилось? Тогда ты ошибаешься, ибо он возобновил свои труды и сделал свое дело еще трижды. Право слово, эти кармелиты просто неистощимы! Если они все столь могучи, а отец Ансельм уверяет, что так оно и есть, то слава их вполне заслуженна. Я осталась им чрезвычайно довольна, как, впрочем, и он мной. Он обещал вновь нанести мне визит и собирается рекомендовать меня одному из своих друзей. Прощай. Надеюсь, ты тоже повстречаешь когда-нибудь на своем пути кармелита или, по крайней мере, мужчину, похожего на него.

Письмо от мадемуазель Жюли

Четверг, 2 января 1783 года

Два дня тому назад я познакомилась с молодым гвардейским офицером. Ему, должно быть, не больше семнадцати. Редко мне приходилось видеть таких красавцев, как он. Да, признаюсь, я влюбилась в него. Мне бы хотелось, чтобы он стал моим, тогда я осыпала бы его дорогими подарками. Сдается мне, что он девственник; как приятно было бы преподать ему первые уроки любви! Хотя удивительно в такие годы оставаться невинным – здесь, в Париже! Ничего, скоро узнаю наверняка. Завтра он собирается прийти ко мне, и, поскольку я умираю от желания позабавиться с ним, я заставлю его отбросить стеснение и продемонстрировать мне все, что он умеет. Более того, ежели будет необходимо, я первой сделаю предложение, чего бы это мне ни стоило.

Любовь не слушает возражений и не взирает на приличия. Как видишь, дорогая Евлалия, я встречаю новый год в отличной форме. Можешь быть уверена, что я не дам ему пройти, не попытав своего счастья. Надеюсь, и у тебя все в порядке.

Письмо от мадемуазель Жюли

Суббота, 4 января 1783 года

Дорогая подруга,

Вчера мой юный офицер прибыл в десять утра, как я ему и говорила. Поскольку я еще была в постели, Софи проводила его ко мне в спальню и посадила в кресло рядом с кроватью. Он тотчас же поймал мою руку и, покрыв ее поцелуями, сказал, что обожает меня, что не сомкнул глаз с тех пор, как впервые меня увидел, что думает только обо мне, что сгорает от огорчения.

Увы! Глаза его говорили о том еще красноречивее уст: их освещало неподдельное чувство. Его горячая искренняя речь вкупе с любовью, какую я уже питала к этому юноше, возбудила во мне не меньшее желание, нежели то, что он испытывал ко мне. Я начала перебирать волосы у него на затылке, нежно поцеловала его и сказала, что молодая женщина многим рискует, доверяясь соблазнительным речам юношей, и что непостоянство и нескромность – это меньшие из зол, свойственных мужчинам его возраста и рода занятий.

«Ах, – отвечал он, – я не знаю, как поступают другие, но за себя я ручаюсь. Пока буду жив, я буду любить вас и ничем вас не скомпрометирую!» Затем он поцеловал меня в губы и тотчас же припал к моей груди, как бы в изнеможении. Впрочем, вскоре он очувствовался и вновь принялся меня целовать, нежно придыхая. Тогда я поняла, что в любви он новичок и что вздыхает он по тому, чего не смел ни взять, ни попросить.

Я вызвала Софи и немедленно поднялась с постели, решив не тратить драгоценных минут, а превратить мой симпатичный будуар в сцену для наших шалостей. Я накинула полупрозрачное дезабилье и кокетливо взбила волосы. В таком виде я удалилась с юным офицером в будуар и, усадив его рядом с собой на софу, заставила его взять в руки мою грудь и целовать, целовать столько, сколько пожелает.

Заметив, что он достаточно возбудился, я игриво расстегнула пуговицы на его панталонах, и моим глазам предстало такое диво, которое заставило меня вздрогнуть от страха и радости. Под влиянием то ли инстинкта, то ли моей игривости, он запустил руку ко мне под юбку и начал там шарить. Он разрумянился, чувства в нем так и кипели, но и смущению его не было конца. Тогда я вдруг привлекла его к себе и, направив любовную стрелу в яблочко наслаждений, показала ему, что и как надо делать.

Я думала, что он разорвет меня в клочья – таково было мое страдание. Несколько раз я умоляла его остановиться, но все напрасно: его, как понесшегося коня, ничто не могло остановить. Вскоре, иссякнув от обильного излияния любовного нектара, который затопил мое лоно, он замер и оставался некоторое время неподвижным, словно был одурманен наслаждением. Затем, вновь обретя силу, он начал все сначала. Остановился он только после четырех орошений. Что до меня, то я, погруженная в океан наслаждений и не чувствовавшая ничего, ибо чувствовала слишком много, была почти что в обморочном состоянии.

Ученик мой занимал себя тем, что рассматривал все мои прелести. Ласки и поцелуи, которыми он покрывал каждый уголок моего тела, вскоре привели меня в чувство. Шатаясь от усталости, я побрела в постель. Любовник мой спросил, не может ли он лечь ко мне в кровать. Я позволила это, зная, что граф, мой покровитель, находится в настоящее время при дворе, – но при одном условии: чтобы он дал мне как следует выспаться. Юноша обещал оставить меня в покое, но не прошло и часа, как негодник нарушил свое слово. Я бы пожурила его, когда бы у меня достало сил, однако в ту минуту это было невозможно. Наконец, после еще одного часа наслаждений, мы встали с постели и пообедали. В четыре часа я распрощалась с ним и опять легла, ибо нуждалась в восстановлении потраченных сил.

Прощай, остаюсь твоей верной подругой.

Письмо от мадемуазель Жюли

Пятница, 7 февраля 1783 года

Дорогая подруга,

Ты, верно, знаешь, что маркиз де М. вот уже три месяца живет с прелестной Сен-Мари. Подозревая, что она изменяет ему во время его частых вынужденных пребываний при дворе, он нанял соглядатая, который сообщил ему, что его место в постели часто занимает епископ… Возмущенный таким афронтом, маркиз решил осуществить выгодную месть. Прежде всего он сообщил своей любовнице о том, что по долгу службы ему предстоит отлучиться на несколько дней. Прелат, следуя своему обычаю, вознамерился в его отсутствие засвидетельствовать почтение мадемуазель Сен-Мари.

Маркиз нагрянул в полночь и, разумеется, имея ключ, незаметно вошел в дом. Подойдя к кровати, он откинул полог и в притворном удивлении при виде Его преосвященства воскликнул: «Очень рад встрече с вами, но согласитесь – будет несправедливо, ежели я стану платить за ваши удовольствия. Мадемуазель за те три месяца, что я живу с ней, обошлась мне в пятнадцать тысяч франков. Следовательно, или вы мне возместите названную сумму, или я позову стражу, чтобы вас под арестом препроводили в ваш дворец».

Епископ предложил компромисс, но маркиз оставался непреклонным. Тогда прелат отдал ему все деньги, какие были при нем, и на оставшиеся выдал вексель, срок которого истекал на следующий день. Маркиз после этого задернул полог, пожелал любовникам доброй ночи и сообщил Его преосвященству, что он уступает ему все права на мадемуазель Сен-Мари. Назавтра маркиз получил сполна по векселю и не замедлил сделать это приключение достоянием публики. Сейчас о нем говорит весь город. Его святейшество унижен не столько потерянными деньгами, сколько позорными слухами. Общее мнение таково, что ему на некоторое время придется удалиться в свою епархию.

Письмо от мадемуазель Фельме

Из Парижа, 3 июня 1783 года

Наконец-то, душа моя, я приняла решение. Я продам свои бриллианты и другие драгоценности. Это обеспечит мне пожизненную ренту, тогда я смогу удалиться в провинцию. Я устала от той жизни, которую веду. Я хочу быть сама себе хозяйка, а если и отдамся кому-нибудь, то сделаю это, не думая о выгоде. Отныне только любовь станет моей советчицей. Я никогда не выйду замуж, поскольку боюсь, что в один прекрасный день муж узнает о моем прошлом и начнет попрекать меня. Ежели мне приглянется какой-нибудь провинциал, то я буду жить с ним не обвенчавшись. Такие союзы лучше всего, и на поверку они самые продолжительные. Не знаю еще, где я поселюсь, но на днях поеду в Ройе, городок, в котором когда-то родилась. Мебель моя уже упакована и агент ждет приказания, куда ее отправить.

Об одном только я жалею – что не могу обнять мою дорогую Евлалию перед отъездом из столицы. Надеюсь все же увидеться с тобой в скором времени. Душа моя, я напишу тебе, когда обоснуюсь где-нибудь окончательно.

Письмо от мадемуазель Фельме

Из Ройе, 20 июля 1783 года

Душа моя,

Я поселилась в этом городке и веду здесь спокойную жизнь. Как я рада, что сделала счастливыми родителей, которые в свои преклонные годы совсем обеднели. Невозможно описать их восторг, когда они вновь увидели меня, они ведь не знали, что со мною сталось, и даже думали, что меня уже нет в живых. Матушка моя чуть не умерла от счастья в моих объятиях. Как тронула меня ее ласка! Чувства переполняли меня. Ах, подруга дорогая, никогда не испытывала я такой радости! Теперь я не поменяюсь судьбами даже с великой Гимар [17]17
  Известная актриса того времени, бывшая любовницей многих представителей аристократии.


[Закрыть]
. Я распустила слух, что богатство я приобрела благодаря крупному выигрышу в лотерею. Теперь меня принимают в нескольких весьма уважаемых домах.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю