355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Автор Неизвестен » Сладострастный монах » Текст книги (страница 11)
Сладострастный монах
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 18:17

Текст книги "Сладострастный монах"


Автор книги: Автор Неизвестен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Затем я позвала в свои покои отца Мудолома и обратилась к нему с такими словами:

– Преподобный ё…рь, твоя послушливая возлюбленная желает доказать тебе свою благодарность. Приходи сегодня на наше собрание и насладись великолепным триумфом. Приходи, я хочу вручить тебе Лауру. Она сохранила для тебя свою девственность, посему тебе предстоит любовное сражение, достойное такого воина, как ты.

Когда он услышал это, глаза его заблистали, а щеки покрылись румянцем. Он не мог говорить без запинки, настолько велика была его радость:

– Как? Неужели я получу в свои руки это соблазнительное создание? Неужели мой х…й удостоится чести лишить ее невинности? Правда ли это? Или мне снится сладостный сон?

– Нет, дорогой приор, ты не грезишь.

Уверив его в том, что наша беседа имела место в действительности, я проникла рукой под его рясу и нашла там жертвенный кинжал… Он сразу понял, чего я добиваюсь, и завалил меня на кровать. Можешь себе вообразить, как исправно я выполняла свой долг и как энергично двигала задом!

– Я приношу себя в жертву, – кричала я, – которая говорит о том, что я неподвластна ревности. Тебе известно, что я старалась всегда быть справедливой во всем и никогда не хотела лишать моих сестер радости, какую изведала благодаря тебе. Однако впервые я могу предложить тебе девственницу и я использую эту возможность с великой радостью. Твой триумф доставит мне громадное удовольствие. Мы увеличим твой пыл укрепляющими напитками. А теперь я не могу оставаться с тобой долее, ибо должна руководить приготовлениями к собранию, которое увенчается твоей победой.

Мне на самом деле надо было проверить, все ли готово. Нами руководила гармоничная соразмерность. Мы с нетерпением ждали наступления счастливой минуты.

Восхитительной оргии должна была предшествовать трапеза, обставленная со вкусом и изысканностью. Тонкие вина для того стояли в изобилии, чтобы увеличить удовольствие. Готова поспорить, что даже у таких развращенных аристократов, как граф д'Артуа и герцог Орлеанский, не бывало лучших. Я велела славным сестрам сделать последние приготовления, а сама пошла за своей обожаемой затворницей.

Я нашла ее в глубоком раздумье. «Философствующая Тереза» – раскрытая – лежала рядом. Увлеченность этим романом предвещала хорошее начало: очаровательный стиль любовного повествования был мне порукою в том, что девушка без лишних слов уступит моим желаниям. О своем плане я не упоминала. Мы побеседовали о «Терезе», причем я сделала несколько замечаний, которые прояснили для Лауры некоторые вещи. Мне показалось, что она, в силу своей предрасположенности к сильнейшим из страстей, окажет разве что слабое сопротивление любовному натиску Мудолома, а впоследствии из начинающей превратится в восторженную поклонницу такого рода утех.

Наконец долгожданная минута настала, и я проводила Лауру в комнату, где уже все было готово к пиру. Ее опять обуяли страхи, и она уж хотела повернуть назад, но я сказала, что отец Мудолом будет очень разочарован, ежели она откажется принять участие в церемонии.

– Скоро, – сказала я, – ты подпадешь под его чары. Ты в таком возрасте, когда в сердце любой девушки во весь голос заявляет о себе любовь. Тем не менее никто не станет заставлять тебя силой, если ты передумаешь, но уж по крайней мере почти наше собрание своим присутствием.

Так мне удалось убедить ее. К тому времени все уже были в сборе.

Лаура замерла на месте, увидев, как красиво убран высокий зал. Стол, сервированный с безукоризненным вкусом, казалось, звал к себе гостей. Мягкий свет свечей наполнял наши сердца сладострастием. Тут же стоял диван, коему предстояло стать троном, на котором отец Мудолом насладится своим триумфом. Лауру сразу же окружили сестры, и каждой из них не терпелось поцеловать ее. Ах, дорогой мой Геркулес, как бы тебе понравилось это зрелище! Твое воображение должно дополнить мое недостаточное описание: представь себе обворожительную девушку, ступающую робко и нерешительно, представь, что ее розовые губки горят огнем любви, а на щеках играет румянец невинности, представь себе огромные черные глаза, потупившиеся под эбеновыми бровями, плавно изогнутыми на лбу цвета слоновой кости, представь круглые грудки, легко различимые под апостольником – они до того выпирали из одежды, что, казалось, хотят вырваться из тюрьмы!

Какой смертный остался бы равнодушным при виде таких красот? Мудолом поразился ее прелести. Я заметила, как осветилось его лицо. Он не мог оторвать взгляд от юной девушки. Никто из нас не испытывал ревности, ибо мы были слишком ему благодарны, чтобы в эту минуту омрачать его радость проявлениями зависти. К тому же, мы знали, что впоследствии он вознаградит нас за нашу предупредительность.

Мы расселись вокруг стола. Я позаботилась о том, чтобы Лаура оказалась между мною и отцом приором.

Я обратилась к ней с такими словами:

– Дорогое дитя, ты не рассчитывала увидеть такой пышный стол в обители отшельниц. Однако тебе надобно знать, что мы очень богаты, поскольку короли, королевы и прочие глупцы издавна не оставляют нас своими пожертвованиями. А мы-то уж знаем, как распорядиться нашими доходами. Трапезы являются для нас неисчерпаемым источником приятного времяпрепровождения, а отец приор достиг в этом деле совершенства. Он написал два трактата по искусству приготовления пищи. Нет ни одного епископа, который не обладал бы этими учеными трудами и не отсылал к ним для консультаций своего повара, да и сам время от времени не размышлял бы над этими книгами, которые, по существу, драгоценнее Священного Писания.

Отец приор улыбнулся в ответ и произнес:

– Госпожа моя, ежели ты не прекратишь мне льстить, то я чересчур возгоржусь. Однако не бойся – я знаю себе истинную цену и не позволю вскружить себе голову похвалами, коих не заслуживаю.

Лаура слушала, ела, пила, но не говорила ни слова. Я была уверена, что вино подогреет ее любовное чувство, поэтому поставила перед ней приворотное зелье. И чуть она пригубила его, как у нее заблистали глаза и сама природа помогла ей отбросить стыд. Мы были готовы наблюдать за сладострастнейшим из зрелищ.

Беседа стала оживленнее, причем словеса вели нас к действиям. Сестра Урсула, сидевшая рядом со мной, страстно поцеловала меня, да так, что уста наши оставались приклеенными друг к другу довольно продолжительное время. Мы соприкасались языками, и скоро вся компания принялась забавляться на тот же манер. Отец Мудолом дерзко положил руку на грудь Лауры. Та, под влиянием первого порыва, хотела сбросить руку приора, но, следуя примеру подруг и ощутив на себе воздействие приворотного зелья, ослабила сопротивление настойчивым ласкам мужественного монаха.

Сестра Сенанж пришла на помощь приору и вытащила булавки, которые скрепляли апостольник девушки. Затем всем на обозрение были выставлены великолепнейшие груди: сплошь розы и лилии. Стремительное движение Лауры дало знать о состоянии, в котором она пребывала. Отец Мудолом, умирая от нетерпения, уже обнажил длинный, мощный член, гордая, красная головка которого, казалось, грозила всем присутствовавшим там п…дам.

Лауру проводили к дивану и уложили на него. Мы все окружили ее, расцеловали, сняли одежду. На ней скоро не осталось ничего, кроме нижней рубашки. Она не произнесла ни слова, лишь покраснела, не находя в себе сил оттолкнуть нас. Мы протянули нежную, почти что обнаженную жертву нашему могучему священнику.

Ах, мой любезный приор! Какое обаяние! Какие ягодицы! Какие бедра! Мудолом поспешно снял с себя одеяние и принял трепещущую Лауру в свои руки. Одной рукой он задрал ей рубашку до самого пояса, а другой направил устрашающую пику ко входу в ее святилище. Бедная девушка громко закричала. Он остановился. Я ласкала Лауру и уверяла ее в том, что необходимо немного пострадать, ежели она хочет приобщиться к истинному наслаждению.

Приор трижды пытал счастья и был трижды отвергнут, однако на четвертый раз ему удалось всадить головку. Он не собирался терять преимущество: совершив мощный выпад, он вдвинул член полностью. Ужасный вопль жертвы явился свидетельством триумфа святого отца. Он крепко держал Лауру, и она немного успокоилась, даже начала получать удовольствие, мало того – ерзать задом не хуже, чем если бы это делала я. Оба они одновременно достигли мига наивысшего наслаждения.

Что до остальных, то мы не могли долее довольствоваться ролью сторонних наблюдателей. Сестра Урсула и я бросились на тюфяк – они в большом количестве были разложены на полу по моему указанию. Другие последовали нашему примеру, и вскоре, куда ни кинь взгляд, везде были груди, п…ды и зады. Покончив с этими приятными упражнениями, мы поднесли счастливой парочке дымящегося супу и по стакану отличного кипрского вина.

Я поцеловала Лауру. Ей не терпелось одеться, но я отсоветовала, сказав, что отец Мудолом никогда не останавливается на первом круге. Я заставила ее переменить рубашку, которая была запачкана кровавыми пятнами. Лаура сняла рубашку, вытерлась насухо и осталась в таком приятном глазу виде. Я обратилась к остальным с предложением поступить так же, и предложение это было встречено рукоплесканиями. В мгновение ока все обнажились, и Мудолом не явился исключением. Мы вновь сели вокруг стола.

Невозможно описать все забавы, которым мы предавались в ту ночь. Соблазнительная Лаура была главным двигателем наших страстей. Пили мы выше пределов умеренного. Я продекламировала оду в честь Приапа, причем все собравшиеся добавили в. нее по строфе. Каждая монашка, прежде чем приступить к чтению, целовала соседку. Одним словом, мы наслаждались откровенным видом наших прелестей и отдавали им дань поцелуями да ласками.

Затем мы подвинули диван ближе к столу. Я села рядом с Мудоломом и Лаурой, а сестры Урсула и Сенанж – по сторонам от нас. Приор уложил свою юную невесту на спину, поместил ее ноги к себе на плечи и нацелился отведать ее сзади.

– Ах, дважды лишить ее девственности в один день – это слишком! – воскликнула я.

Он подчинился мне и перевел внимание на п…ду Лауры. Лаура необычайно оживилась и помогала усилиям Мудолома по мере своих способностей.

Что до остальных, то мы мастурбировали друг дружку, ибо это было единственное, чем мы располагали, однако делали мы это с таким желанием, что чуть не обмирали от радости. По окончании этого крутавсе возвратились к вину и песнопениям. Отец Мудолом читал по памяти эпиграммы Жан-Жака Руссо. Прошло совсем немного времени, как беседа, горячительные напитки и вид обнаженных тел помогли ему восстановить силы, и тогда приор продемонстрировал напряженный х…й, размеры которого всех повергли в сладкий трепет. Лаура взирала на сей предмет с вожделением, но, обратившись к приору, произнесла:

– Будет несправедливо, ежели только я получу сегодня удовольствие, ибо мать настоятельница заслуживает награды после всех своих трудов.

Я не хотела уступать Лауре в великодушии и посему сказала, что сегодня случай для нее особый и что она должна достойно завершить этот вечер. Лаура опять что-то произнесла в качестве возражения. Тогда я пошла на уловку:

– Прекрасно, – сказала я, – давайте бросим жребий.

Все согласились с этим предложением. Я вышла победительницей и поспешила занять место на диване. Однако мне хотелось, чтобы Лаура тоже получила хотя бы малую толику наслаждений, посему я заключила ее в свои объятия.

Я подставила отцу Мудолому зад, ибо знала, что он покажется приору искусительным. Разумеется, я оказалась права: он вставил свое орудие туда, куда я и рассчитывала. Тем временем я мастурбировала Лауру, а сестра Урсула щекотала яйца Мудолома.

Никогда, никогда прежде на мою долю не выпадала столь радостная ночь. Мы провели ее в сладострастных восторгах.

Приближался рассвет, нам надо было идти на утреню. А как не хотелось! Итак, по кратком размышлении я взяла на себя ответственность и освободила сестер от послушания, после чего мы продолжили нашу оргию. Отец Мудолом перетискал всех сестер, и у него еще осталось сил, чтобы кинуть сестре Урсуле и сестре Сенанж по палке. Не желая возбудить ревность остальных, он обещал учествовать их впоследствии.

Я сказала ему:

– Должно быть, ты почувствовал себя в эту ночь счастливым, однако не замыкайся только на своей новой супруге. С остальными поступай, как знаешь, а я теперь сама позабочусь о юной даме. Через несколько дней ты вновь получишь ее, но прежде ты обязан выполнить свой долг и вые…ть всех до единой.

Закончив свою речь, я привлекла к себе Лауру и, не удержавшись, приласкала одну из ее упругих грудей, от коей оторвалась лишь затем, чтобы погладить ее очаровательный холмик. Как мило откликнулась она на мои нежности! И какое наслаждение доставил мне ее гибкий, искусный пальчик!

Больше часа мы оставались на диване, не разнимая объятий и нежно покачивая друг дружку. Языки наши обессилели. Нас опьянила любовь. Глаза наши были закрыты. Мы пребывали в состоянии крайнего изнеможения довольно долго, ибо пробудившись, увидели, что в комнате больше никого нет: сестры разошлись по своим кельям, чтобы немного отдохнуть. Мы последовали их примеру. У выхода из зала на тюфяке лежали отец Мудолом и сестра Урсула. Они спали, крепко обняв друг друга. Их поза не оставляла сомнений, что уснули они сразу после совокупления.

– Идем, – сказала я Лауре, – не станем их будить.

Я осторожно закрыла за собой дверь и мы пошли в мои покои. Там мы легли в постель, я пожелала своей юной подруге спокойной ночи и заснула на два часа. Проснувшись, я увидела, что день в самом разгаре. Тогда я велела Лауре подниматься, а сама совершила обход всех келий. Сестры спали. Я заставила их встать и одеться, ибо близился час обедни.

Отец Мудолом и сестра Урсула оставались в том же положении. Это навело меня на мысль подшутить над ними. Я осторожно подняла одеяло, под которым лежали обнаженные любовники, и начала мастурбировать отца Мудолома. Он не проснулся, но стал вести себя так, как бывает с мужчинами, когда им снятся сладострастные сны. В момент семяизвержения он протянул руки и обнял меня, пробудившись от прикосновения к моей груди. Он открыл глаза. Вообрази, как он удивился, когда обнаружил меня в своих объятиях!

– Пора вставать, – сказала я.

Он немедленно подчинился моему требованию и вылез из постели. Мне хотелось таким же образом разыграть сестру Урсулу. Успех превзошел все ожидания. Когда я всунула перст к ней в п…ду и принялась щекотать ее клитор, она так заерзала задницей и так извивалась, что ты себе и представить не можешь! Из тюфяка пыль столбом пошла. Мудолом посмеялся от души. Однако, удовлетворившись, сестра Урсула открыла глаза и сказала:

– Где я! Как! Я в твоих объятиях?

– Да, да, – отвечала я. – Поторопитесь, мадам распутница! Пора вставать, вот-вот начнется месса.

Отец Мудолом сказал:

– Вот славно. Вы отправляйтесь на службу, а я останусь здесь. Не хочется покидать монастырь в такой час. Еды осталось вдоволь, я могу неплохо позавтракать. После службы приходите сюда и присоединяйтесь ко мне. А теперь послушайте моего совета: выпейте-ка чего-нибудь. Уверяю, это придаст вам сил для молитвы и песнопений.

Мы последовали его совету и перед тем как идти выполнять свои обязанности выпили по стаканчику оранжаду.

(Вечером того же дня Лаура приняла участие еще в одной оргии. Так продолжалось всю последующую неделю, в результате чего Лаура забеременела. Без ведома аббатисы она встречалась с неким молодым человеком во время его посещений монастыря. Влюбившись в юношу, Лаура решила с ним бежать.

Однажды, вскоре после побега, мадам де Мервиль получила от Лауры письмо.)

«Дорогая аббатиса, Ваши уроки разбудили во мне желания, противостоять которым у меня нет сил. Но я не упрекаю Вас – я далека от этой мысли. Напротив, я должна поблагодарить Вас за то, что Вы просветили меня. Единственное, о чем я сожалею – так это о том, что не познакомилась с Вами двумя годами раньше, тогда они не прошли бы в преступном бездействии. Природа каждый миг напоминает мне, что я рождена для наслаждения, и мне не следует оставаться глухой к голосу, который так отвечает моим интересам.

Вы, несомненно, порицаете меня за черную неблагодарность, которой я отплатила Вам, тайно покинув обитель после всего, что Вы для меня сделали. Готова согласиться, что упреки Ваши не лишены основания, но знайте: я никогда Вас не забуду. Вот события, сопутствовавшие моему побегу: как Вы знаете, Флоридор пришел вместе с моими родителями в монастырскую приемную и зажег во мне пламя страсти. Это произошло сразу же, как я его увидела. С той минуты я принимала ласки отца Мудолома лишь постольку, поскольку представляла себе на его месте Флоридора. Прошло немного времени, и юноша, очарованный моей красотой, признался мне в своих чувствах. Через одну из наших сестер он посылал мне записки. Мы условились о дне побега. Флоридор нанял карету, подогнал ее к садовой калитке монастыря, и мы поехали в Париж. Я все время держала в голове ту роль, что мне надлежало играть. Главное было – не показать ему, как радостно мне быть в его объятиях.

В карете он начал меня нежно ласкать. Я сделала вид, будто мне это неприятно. Наконец, после того, как он раз двадцать обещал на мне жениться, я мало-помалу стала уступать. В ту минуту мы проезжали восхитительным лугом. Я заметила беседку, и это решило дело. Мы оказались под сводом благоуханной листвы. Место это, окруженное кустами боярышника, находившееся вдали от дороги, способствовало нашим намерениям.

Он обвил вокруг меня руки и привлек меня к своей груди. Я по-прежнему изображала из себя застенчивую девушку. Когда он завел руку ко мне под юбку, я плотно сжала бедра. Наконец, после десятиминутной борьбы, я сделала вид, будто уступаю. Он, обрадованный таким поворотом дел, поднял мне юбку и вознамерился совершить со мною половой акт. Я сопротивлялась и кричала, тем самым заставив его поверить, что он одержал победу над девственницей. Потом я как бы смутилась и опустила глаза. Грудь моя ходила ходуном. Чтобы показаться более убедительной, я даже умудрилась выдавить несколько слезинок. Он поспешил осушить их и, после его многочисленных заверений в вечной любви, мы сели в карету и продолжили наш путь в Париж. Путешествие заняло два дня. В первом же городке, что попался на нашем пути, я поменяла одежду. Раньше у меня не было такой возможности – настолько стремителен был наш отъезд.

Прибыв в Париж, мы остановились в гостинице „Отель де Тур“ на ру де Петит – Шапм. Ему пришлось проявить ко мне еще большее внимание и дать мне дополнительные обещания, прежде чем я согласилась разделить с ним постель. Мы провели восхитительную ночь. Тогда-то уж я не скрывала своего огненного темперамента. И вот исполнилось два дня, как я провожу время в упоительных забавах. Только сейчас удалось улучить минуту и написать Вам обо всем, что со мной приключилось, дабы Вы не беспокоились и не терзали себя. Могу себе представить, как Вам пришлось краснеть за меня перед моими родителями, но теперь все уладилось. Я тоже написала им письмо, однако считаю неразумным посвящать их во все подробности. Поэтому я дам им обратный адрес в Брюсселе, дабы сбить их с толку. У меня есть человек, который скоро поедет в Брюссель, откуда и отправит письмо.

Прощайте, дорогая аббатиса. Мне пора идти в Оперу. Я буду Вам часто писать. Прошу Вас также писать мне почаще. Целую всех с нежностью подруги и любовницы.

Лаура де Фондевиль

Париж, 20 ноября, 1790 года».

Я собрала капитул и познакомила сестер с письмом, поделившись в то же время своими опасениями… Опасениями, которые, увы, оказались небезосновательными.

– Этот Флоридор, – сказала я, – представляется мне развратником. Я боюсь, что он обманет Лауру. Однако никому не удавалось избежать разочарований в любви. Если бы она посоветовалась со мной, то я убедила бы ее сдержать страсть, которая может оказаться такой опасной. Здесь она не испытывала недостатка ни в чем. Столь опрометчивый побег говорит о том, как неразумны и нерассудительны молодые. Ей ведь всего шестнадцать. В обители она могла бы наслаждаться радостями еще несколько лет, а за это время ее родители нашли бы для нее выгодную партию. Она возвратилась бы в отчий дом с честью и сменила бы апостольник на фату невесты, а уж мы-то позаботились бы о том, чтобы восстановить нарушенную девственность, и ее супруг не усомнился бы в том, что она чиста и непорочна. А что ждет ее теперь? Она носит в себе дитя. Когда о том узнает Флоридор, он сразу же бросит ее. Ах, продолжала я, обращаясь к сестре Урсуле, – ты поступила куда более благоразумно. Ты последовала моему совету и, думаю, не жалеешь об этом. Твоя матушка нашла для тебя богатого жениха, и скоро ты из моих и отца Мудолома объятий попадешь в объятия своего мужа, который будет думать, что это он научил тебя любовным играм, в которых ты, надо сказать, разбираешься как тонкий знаток.

Несколько капель особого снадобья сделают незаметным ущерб, какой нанесло тебе орудие отца Мудолома.

Исчезновение Лауры причинило мне горькую обиду, ибо я успела привязаться к ней. Однако, я неплохо утешилась в обществе Мудолома и сестер: оргии наши продолжались. Прошел месяц, а новостей от Лауры не было. Родители ее писали мне письма, полные тревоги за поведение дочери. Я утешала их как могла.

Затем, месяца через полтора, пришло письмо от нашей беглянки. Вот оно. Я привожу его специально для тебя без сокращений:

«Ах, дорогая аббатиса, как глупо я себя вела! Я обманута в своей вере и любви. Флоридор, который, казалось, так любит меня, оказался чудовищем. Вы знаете, что у меня была шкатулка с драгоценностями. Так вот, негодяй бросил меня, прихватив ее с собой. Я осталась с пятнадцатью франками. Вообразите мое отчаяние! К счастью, к тому времени я познакомилась с благородным человеком, нашим соседом. Я не колеблясь рассказала ему о своей беде и о предательском поступке моего любовника. Он отнесся ко мне с сочувствием и тут же предложил мне материальную помощь.

„Вы будете отомщены, – заверил он меня, – ибо женщина, с которой он уехал, пользуется дурной славой. Держу пари, что скоро он пожалеет о своем поступке. Однако остерегайтесь: как бы он не вернулся и не соблазнил вас вновь, поскольку тогда вы разделите с ним злую долю. Лучше нам переехать в другое место“.

И мы в тот же вечер перебрались на Шозе д'Антен. Я не могу сказать ничего, кроме хорошего, об этом господине. Совершенно очевидно, что он не намерен обманывать меня.

Он сказал: „Я могу оставаться в столице только три месяца. С собой я вас взять не могу, но перед отъездом я хочу позаботиться о вашей судьбе. У вас замечательный голос, к тому же вы знаете ноты. Я в приятельских отношениях с директором Оперы. Попробую использовать свое влияние, чтобы он вас прослушал“.

Так и вышло: он поговорил обо мне со своим другом, тот послал за мной, послушал мое пение и остался доволен моим голосом. Было нетрудно заметить, что я произвела на него хорошее впечатление. Он обещал дать мне несколько уроков и добавил: „Уверен, что смогу для вас что-нибудь сделать, мадемуазель. Не пройдет и двух месяцев, как вы получите место в хоре. Трудитесь как следует, тогда вы сможете заработать себе на жизнь. У вас несомненный талант“.

Он велел мне прийти на следующее утро, в десять часов. Я обещала быть пунктуальной.

И я сдержала свое слово. Когда я пришла, для нас уже готов был завтрак. Он проводил меня в изящный, богато украшенный будуар, где мы сели на софу. На стенах висели зеркала. Я с удовольствием рассматривала собственное отражение, стараясь принять фривольную позу, дабы показаться более желанной господину директору, которому, как Вы догадываетесь, не терпелось получить награду за свою протекцию. Сначала я, как того требует этикет, немного поломалась, но вскоре уступила его желаниям. Директор, видно, заранее не сомневался в своей победе, потому что был одет нарочно для такого случая в широкий халат. Распахнув его, он продемонстрировал выдающихся размеров член, контуры которого угадывались под сорочкой. Затем он взял мою руку и проводил ее к устрашающе подрагивавшему орудию. Свободной рукою он начал раздевать меня. При виде моей груди он впал в экстатическое состояние, поскольку нашел ее восхитительно белой и упругой. Все это время я перебирала пальцами его яйца, и не успел он меня положить на софу, как тут же спустил.

„Ах! – воскликнул он. – В следующий раз не надо тратить время на прелюдию, надо сразу переходить к фуге“.

Он велел слуге никого не пускать в дом. Урок, который он мне преподал, не имел ничего общего с диезами и бемолями, можете положиться на мои слова. Я позволяла ему целовать и сжимать мне грудь, сколько его душе было угодно. Мы ели, пили, сидели рядышком на софе. Я подставила под ноги скамеечку и приподняла юбку до колен. Он восхитился моими точеными ножками, обласкал мои бедра, которые назвал великолепными.

На сей раз любовник решил ублажить меня как следует, посему он прижал меня к софе, а я ловила наше отражение в зеркалах. Поначалу, вследствие размера его органа, я испытала некоторое неудобство, сменившееся вскоре потоком счастья, в который мы оба уходили с головою.

После семяизвержения господин мой оставался некоторое время в изнеможении, а я старалась побыстрей восстановить его пыл. Член его по-прежнему находился в моем гроте, поэтому я чувствовала, как к нему возвращается сила. Я изобрела тысячу уловок, чтобы возбудить его: покусывала, пощипывала, посасывала его грудь разгоряченными губами, искала своим язычком язык моего любовника. Наконец мои усилия были вознаграждены, и я почувствовала, как моя п…да наполняется мощным, возмужавшим членом. На сей раз он закинул мои ноги к себе за плечи, а под мои ягодицы подложил свои ладони, время от времени похлопывая мой зад. Когда все было кончено, мы легли почти бездыханные и пролежали так почти два часа.

Я первая пришла в себя и тут же поцеловала его. Затем я оделась, выпила стакан вина и еще раз попыталась разбудить любовника. Правда, идти дальше поцелуев мне не хотелось.

Член его опять был в боевом состоянии. Он сказал: „Видишь, моя милая, твоя красота творит чудеса. Неужели ты уйдешь и не поможешь мне?“

Еще не закончив говорить, он взял мою руку и поднес ее к грозному орудию. Добрая от природы, я уступила его просьбе и одной рукой стала мастурбировать его, а другой поглаживала его выдающиеся ягодицы. На этот раз не скоро удалось добиться семяизвержения.

Когда цель была достигнута, я сказала: „Теперь вы должны быть довольны вполне. Не просите меня о большем, ибо мне пора уходить“.

Он проводил меня до узкой потайной лестницы. Я взяла экипаж и возвратилась к своему покровителю.

Как только он увидел меня, так сразу же начал смеяться, не сводя с меня глаз. Я догадалась, в чем причина его веселости, и помимо воли залилась краской.

Он сказал: „Ты очень долго отсутствовала, Лаура. Видно, урок был очень насыщенный“.

„Да, – отвечала я, – пьеса оказалась замечательной, и мы повторили ее несколько раз“.

„Славно… Знай, Лаура, что я не сгораю от ревности: ты в таком возрасте, когда чувства неукротимы. К тому же, мне известны повадки моего друга: он любвеобилен и настойчив. Ты не устояла против него, признайся честно?“

„По совести говоря, я и не собираюсь ничего от вас скрывать, коли вам так хочется знать правду. Предпочитаю быть искренней и никогда не притворяться“.

Итак, я описала ему все, о чем только что поведала Вам.

„Славно, славно, – сказал он, приложив мою руку к своим панталонам. – Твоя наивность доставляет мне величайшее наслаждение. Как бы мне хотелось повторить вместе с тобой то великолепное представление!“

Я не могла оставить своей милостью такого достойного человека, не говоря уж о том, что я многим была обязана ему. Мы прошли в его спальню. Он сходил за бутылкой вина, задернул занавески, чтобы создать загадочную обстановку, и после легкого возлияния в честь Бахуса мы переключили наше внимание на предмет любви. Я проделала то же самое, что делала в доме директора: сняла нижнюю рубашку, подняла юбку до колен – одним словом, мы шли той же тропинкою и испытали те же наслаждения. Однако, когда я вознамерилась оживить его силы после первого раза, я не нашла в нем подобных возможностей, и поэтому мы были вынуждены отложить дела.

„Дорогая Лаура, – сказал он мне, – ты неистощима на уловки, однако не в твоей власти победить угасающее естество. На сегодня с меня довольно. Я уже не молод. Не надейся испытать со мной те же наслаждения, что ты сподобилась изведать с моим другом, года которого не столь преклонны, как мои. Твоя молодость, твой пылкий темперамент требуют повышенного внимания, и, по правде говоря, со мной ты испытаешь лишь слабую тень тех наслаждений, которых ты заслуживаешь. Я желаю лишь одного – чтобы ты хоть иногда проявляла по отношению ко мне благосклонность, несмотря на то, что ты достойна не такого, как я, объекта для своих милостей. Когда придет время и мне надо будет уехать из Парижа, я увезу с собой воспоминание о сладостных минутах, проведенных вместе с моей Лаурой“.

На такую речь, которая показалась мне как искренней, так и симпатичной, я могла ответить только ласками.

„Не скрою, мне будет очень тяжело расставаться с вами, – сказала я. – Я очень привязалась к вам. Ваша честность заслуживает всяческого уважения“.

Наутро он напомнил мне об очередной встрече с директором театра. Предвкушая удовольствие, я летела как на крыльях. Однако на этот раз мы сначала прошли в музыкальную комнату, где я получила настоящий урок. Затем мы возобновили наши игры. Меня очаровал новый способ любви, которому научил меня мой наставник.

Сперва он показал мне книгу с соответствующими картинками (но то была не „Тереза“) и предложил перепробовать все позы. Дня не проходило без того, чтобы он не демонстрировал великолепное знание этого руководства. Мы почерпнули оттуда новые замечательные идеи. В скором времени я намереваюсь переслать Вам эту полезную, великую книгу. Однако я уж вижу, что письмо грозит превратиться в научный трактат. Тем не менее я рада внести посильный вклад в нашу переписку, ибо помню, что в своем последнем письме Вы просили ничего от Вас не скрывать, вот я и даю подробное изложение всех своих проделок. Но и Вы должны мне сообщать о ваших с отцом Мудоломом, которому я посылаю самый сердечный привет, равно как и всем Вашим очаровательным подругам. Уверьте их в том, что я всегда была и остаюсь для них и для Вас нежнейшей сестрою.

Лаура де Фондевиль».

Прошло еще несколько месяцев. Отец Мудолом умирает, и его место занимает отец Игнатий. Лаура дебютирует в Опере, где она встречает много поклонников. Связи ее становятся все более беспорядочными. Наконец она понимает, что ее аристократические любовники лишь используют ее себе на потребу. Несчастная девушка, на последнем месяце беременности и без средств к существованию, принимает предложение аббатисы и возвращается в монастырь. Там Лаура благополучно разрешается от бремени, ей «восстанавливают» девственность умелые, навострившиеся в таких делах сестры, она примиряется с родителями и готовится к свадьбе.)


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю