Текст книги "Этическая мысль"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)

2 Шапиро Б. Вегетарианство. Спб., 1900. С. 3.

3 Там же. С 4.

Между тем вслед pа Попом, английским поэтом 18 века. Шапиро предостерегает: "В убийстве каждом скрыто тайное отмщение". Пренебрежение законами сострадания рано или поздно карается судом совести. Нравственное воздаяние, по Шапиро, проявляется и в другом: не препятствуя убийству животных, человечество тем самым порождает и непростительную беспечность в отношении к жизни людей, которое находит свое предельное проявление в войнах. "Пока мы проливаем кровь беззащитных и не трогающих нас животных, до тех пор мы будем убивать друг друга" [4].

4 Там же. С. 3.

Общее, что объединяет сторонников "безубойного питания", – это стремление улучшить существующие в их обществе нравы. Вегетарианство, как правило, рассматривается в качестве необходимой ступени не только установления нравственной гармонии в отношениях между человеком и внешним миром, но и достижения равновесия в духовном мире каждого. Источник же вегетарианства как нравственной ценности усматривается, в основном, либо в гуманности (Плутарх, Монтень, Толстой), либо в умеренности (Сенека, Климент Александрийский), либо в чувствах, эмоциональных реакциях человека (Плутарх, Толстой), либо в справедливости (Пифагор, Вольтер).

При разработке проблемы ценности вегетарианства как проявления гуманности человека теоретики данного учения пришли к интересным выводам. Вот некоторые из них.

Теоретически значимо положение о том, что человек, проявляя сострадание к животным, реализует себя как гуманное, милосердное существо. Действительно, в силу определенной целостности нравственного облика человека, проявляя доброе отношение к животным, он приобретает навык сострадательного, гуманного отношения и к людям (однозначной зависимости, правда, здесь нет, что, видимо, связано с противоречивостью нравственного сознания человека). Существует и обратная взаимозависимость. Гуманизм человека, как утверждают вегетарианцы, неполон и несостоятелен без включения в него гуманного отношения к другим живым существам. Тот, кто по-настоящему человечен с людьми, будет сострадателен и к животным. В свою очередь, истинный гуманизм и сострадание к животным предполагает недопустимость напрасного убийства, утверждает ценность и неприкосновенность жизни.

Возникает, однако, вопрос, является ли убой животных для пищи оправданным, а не напрасным убийством. И по сей день, преимущественно в городах, бытует мнение о том, что без мяса человек не может прожить и, следовательно, никуда не денешься от печальной необходимости убоя животных. Между тем полноценность "безубойного питания" для здоровья человека, гениально угадываемая интуицией первых вегетарианцев, обстоятельно доказана современной наукой. "Питание, рекомендуемое "младо-вегетарианцами" (растительная пища плюс молоко и яйца. – Т. П.), – читаем мы в БСЭ, покрывает все потребности организма в питательных веществах, поэтому с физиологической точки зрения вполне допустимо" [1]. Следовательно, без убийства животных с целью добывания пищи можно, видимо, обойтись. Так оправдано ли оно в этом случае?

1 Савощенко И. С. Вегетарианство//Большая Советская Энциклопедия Т 4. С. 351

Чтобы избежать абстрактности в этом вопросе, от чего не свободны классики вегетарианства, попытаемся сформулировать проблему более конкретно: оправдан ли убой животных с нравственной точки зрения в условиях нашего, XX века? Думается, нет. И здесь традиционные аргументы вегетарианцев о близости и родстве человека и животных (на основании сходства органов чувств, биологических потребностей и т. п.) дополняются мотивацией, связанной с остротой современных экологических проблем. А именно: родством человека и животных как полноправных представителей биоты. Экологическая реальность диктует прежде всего необходимость строгих нравственных и правовых санкций на сохранение диких видов животных, все еще используемых в пищу. Нравственная же ситуация в нашем обществе, одной из главных задач которой является преодоление дефицита милосердия [1], требует отказа от убоя каких бы то ни было животных в пищу как условия гуманного, сострадательного к ним отношения. Сострадание к животным без отказа от употребления в пищу их мяса непоследовательно и неполно, порождает лицемерие и привычку к двойной бухгалтерии гуманности и в межчеловеческих отношениях.

1 Подробнее об этом см., например: Гранин Д. О милосердии//Литературная газета. 1987. 18 марта, Гулыга А. Поиски абсолюта//Новый мир. 1987. № 10.

Надо сказать, что доминирующая традиция в европейской культуре, как правило, либо вовсе уходила от нравственного решения вопроса о допустимости питания мясом животных, либо подменила его медико-биологическим решением. Биологическому оправданию мясоедения у Аристотеля [2] спустя несколько веков пришло на смену "медицинское": человек не может быть здоров, не питаясь мясом. Сейчас, когда за медицинскими аргументами укрыться становится все труднее, вопрос о собственно нравственном обосновании "безубойного питания" встает в полной мере. И, видимо, здесь отправной точкой должно стать разработанное классиками вегетарианства (Плутархом, Монте-нем, Руссо, Толстым) видение нравственной ценности "безубойного питания" в контексте последовательно и широко понятого гуманизма.

2 У Аристотеля читаем: "...растения существуют ради живых существ, а животные – ради человека..." (Аристотель– Сочинения. В 4 т. Т. 4. С. 389).

Однако идея гуманизма, развитая вегетарианцами, в приложении к нравственным требованиям наших дней нуждается в существенных дополнениях. Прежде всего необходимо от абстрактных гуманистических постулатов перейти к реально гуманистической постановке проблемы, опираясь на анализ объективных предпосылок перехода к "безубойному питанию". Вместе с тем необходимы и субъективные усилия общества, направленные на то, чтобы осмыслить гуманистическую сущность вегетарианства и реализовать ее на практике. Чтобы преодолеть силу, устоявшейся привычки и положить начало новому, экологическому гуманизму, нужен определенный настрой общественного сознания.

В апелляции к умеренности как критерию ценности вегетарианства можно выделить два основных направления: светское и религиозное. Первое наиболее ярко представлено именем Сенеки. Мораль у него "совпадает с милосердием, человеколюбием, состраданием, жалостью, благоговейным отношением к другим людям..." [1]. Употребление же мясной пищи, не являясь жизненной необходимостью, потакает пресыщенному вкусу и развивает жестокость человека. Тот, кто сегодня преступил закон сострадания животному, завтра может преступить закон сострадания другому человеку. Сенека считает, что человек должен развивать свою добродетель, свои нравственные возможности. Одним из главных способов достижения этой цели является воспитание самоограничения, умеренности. Воздержание от мясной пищи, по мысли философа, способствует развитию добродетели, сострадания к живым существам, в конечном счете – сострадания к другим людям. Таким образом, "светское" видение нравственной ценности вегетарианства в умеренности по своей сути гуманистична.

1 Гусейнов А. А., Иррлитц Г. Краткая история этики. М., 1987. С. 183

Религиозное направление, провозглашая целью деятельности человека "воссоединение с Богом", в умеренности видело способ освобождения от оков телесности, подавления чувственных потребностей человека. Отказ от мясной пищи у вегетарианцев этого направления связан с задачей преодоления человеком материального начала и развитием его духовной субстанции. Идею принятия "безубойного питания" по мотивам только аскетизма, зиждущуюся на отрицании биологической природы человека, нельзя, думается, назвать гуманистической.

В истории этической мысли обращение к нравственным чувствам как источнику ценности вегетарианства являлось своеобразной формой протеста против так называемой "двойной морали" (противоречия между провозглашаемыми принципами и реальным поведением). Традиционной европейской культуре свойственно противоречивое нравственное отношение к животным (это особенно заметно с XVIII века): с одной стороны, проповедовалась гуманность, а с другой, по меткому выражению вегетарианцев, – проповедники "поедали объект своей гуманности". В этой связи ценность вегетарианства усматривалась сторонниками "безубойного питания" в возможности следования голосу непосредственных нравственных чувств человека. Роль основного регулятора отношений с животными отводилась чувству сострадания, протестующему против лишения кого-либо жизни без должных оснований. В нравственном плане, как считали вегетарианцы этого течения, чувство сострадания усиливает факт беззашитности животных перед человеком. "Невинность, беспомощность"

(Плутарх) животных как бы требует особой нравственной чуткости в обращении с ними.

Эти рассуждения вегетарианцев звучат очень злободневно, так как одним из способов преодоления экологических трудностей наших дней является воспитание бережного, нравственно-чуткого отношения ко всем существам, "включающее их в сферу действия сострадательности, взаимопомощи и других элементарных общечеловеческих чувств" [1].

1 Марксистская этика. М., 1986. С. 223.

Таким образом, соотнесение ценности вегетарианства с нравственными чувствами человека по своей сути гуманистично. Апелляция к справедливости как мере ценности вегетарианства также актуальна. Хотя доминирующая традиция в нашей культуре связывает понятие справедливости исключительно с межчеловеческими отношениями, сейчас, видимо, есть основания понимать ее более широко. Задача сохранения природы допускает правомерность постановки вопроса о справедливом отношении к животным и, более того, признание определенной взаимосвязи между справедливостью в межчеловеческих отношениях и справедливым отношением к животным. Хотя трудно здесь вывести жесткую и однозначную зависимость, гипотеза вегетарианцев по этому поводу представляется не лишенной оснований, но требует дополнительной проверки и уточнения в рамках специальных исследований.

Различные виды вегетарианства тяготеют к двум полюсам противоположным направлениям: гуманистическому и негуманистическому. Попытки увидеть ценность вегетарианства в нравственных чувствах, справедливости, гуманистически понимаемой умеренности являются конкретизацией широко и всесторонне понятого гуманизма, включающего в сферу действия и отношение к животным. Суть негуманистического направления в вегетарианстве наиболее рельефно выражает религиозное течение в виде монашеского аскетизма. Но аскетизм – не единственный мотив принятия "безубойного питания" сторонниками религиозного течения в вегетарианстве. Так, в основе запрета на мясную пищу в буддизме – учение о переселении душ, в адвентизме – мотивы укрепления здоровья ("санитарная реформа").

Позитивное содержание идей гуманистического направления в вегетарианстве, заложенное прошлыми поколениями его приверженцев, в условиях нашего времени нуждается в воспроизведении на новом уровне, в дополнениях и уточнениях, продиктованных особенностями сегодняшней экологической и нравственной ситуаций. Очевидна необходимость переосмысления традиционно понимаемого медицинского аспекта вегетарианства. Например, интенсивное использование химических веществ в современном сельском хозяйстве порождает новые медико-нравственные проблемы. Если раньше в мясной пище видели источник силы и здоровья человека, то теперь для все большего числа медиков мясная пища – это одна из причин "болезней века" – сердечнососудистых, нервных, эндокринных и других заболеваний.

В основе нового взгляда на питание мясом лежат открытия последних лет о том, что токсичные вещества (результат чрезмерного применения химических удобрений и пестицидов в сельском хозяйстве) с наибольшей полнотой захватываются жировой тканью человека из продуктов животного происхождения и в меньшей – из растительной. "Особенно высокие концентрации токсичных веществ наблюдаются в жировой ткани людей, потребляющих много мясной и жирной пищи. В результате исследований, проведенных в нашей стране и ряде других стран, установлено, что в жировой ткани вегетарианцев... концентрация пестицидов незначительна, а в ряде случаев полностью отсутствует, тогда как у людей, питающихся смешанной пищей, всегда обнаруживается в жировой ткани большое количество токсичных веществ" [1].

1 Михайлов В. С, Трушкина Л. А., Могильный Н. П. Культура питания и здоровье семьи. М., 1987. С. 87.

Специалисты по гигиене питания видят в вегетарианстве способ адаптации современного человека к экологическому неблагополучию окружающей среды, отрицательным изменениям в образе жизни, в частности к малым физическим нагрузкам, гиподинамии [2].

2 См., например: Игнатьев А. Д., Сапожников Д. И., Николаев Н. А. Вегетарианское питание. Чебоксары, 1983. С. 5.

Теперь уже ни у кого не вызывает сомнения, что дальнейшее применение химических средств в сельском хозяйстве, игнорирование предупреждений медиков – своеобразное проявление дегуманизации, пренебрежения к человеку, его здоровью. Гуманистическое же содержание вегетарианства в современных условиях, напротив, включает в себя и представление о нравственной ценности здоровья человека. Этическая мысль призвана внести свой вклад в осмысление этой проблематики, в борьбу за здоровый образ жизни современного человека.

А. А. Милтс

СОВЕСТЬ

Перефразируя известное высказывание И. Канта, можно сказать, что есть две бесконечности, которые человек воспринимает как вызов: бесконечность космоса, "звездного неба", и его собственного душевного мира. Первую бесконечность он преодолевает, подчиняя себе все новые пространства, а вторую – сам все более подчиняясь голосу совести. Что такое совесть? Было бы бесплодным искать ответ на этот естественный человеческий вопрос в рамках академической учености. Человек познает совесть в той мере, в какой сам живет совестливой жизнью. Это тот самый случай, когда познание прямо совпадает с самосовершенствованием.

Данте в своей "Божественной комедии" вместе с Вергилием прошел все круги ада и побывал в раю. Нечто подобное происходит и с человеком, пытающимся осознать самое сокровенное явление морали – совесть. Там, в душевной преисподней, находится наше серое равнодушие, наш компромисс между добром и злом. Там невольные наши проступки, последствия которых мы не можем предугадать. Там увлечения, которые мы путали с любовью. Там слезы страсти и охлаждения, растерянность. Там против нас любовь, которую по слабости своей мы не смогли отвергнуть, которая льстила нам и которую мы использовали. Там доверенные, но не сохраненные нами тайны. Там наши привычки, которые мы проклинаем, запутавшись в них, как в паучьей сети. Там наше легковерие и поверхностность, грехи, совершенные в гневе и ненависти. Там... бесконечные, часто хаотичные записи в подсознании. Чем сложнее внутренний мир личности, чем многообразнее отношения человека с окружающим миром, тем сильнее потребность уравновесить свой духовный мир и быть автономной личностью И человек начинает сам творить над собой суд, воздавать себе хвалу, оценивать поступки, давать советы, наводить порядок во внутреннем "хозяйстве", воспитывать себя. И он убеждается, что там, внутри, есть какая-то могучая и таинственная сила, которая является сама себе законом. Есть совесть.

Каков голос совести? Насколько она свободна, умна, сострадательна? Поднимает ли она человека над собой? Является ли совесть человека голосом народа, века, человечества? Стоит ли она на страже добра, правды, гуманизма, любви и счастья?

Совесть – объект непрекращающихся дискуссий, тем не менее наши представления о ней очень ограничены. На многие связанные с этим понятием вопросы мы можем дать только приблизительные ответы, а иногда интуитивно догадываться.

Совесть – это внутренний монолог, хотя чаще происходит диалог, даже многоголосая дискуссия. .Латинская поговорка звучит: "Совесть – тысяча свидетелей". Не позволяя уснуть духу, в человеке спорят вечный оппонент с вечным защитником. Вечный судья в человеке видит, слышит и чувствует то, что скрывается от общественного мнения, – противоречия между убеждениями, помыслами, мотивами и непосредственной деятельностью. И поступок может быть тайным и явным.

Совесть – зеркало, отражающее, в какой мере в человеческом сознании утвердились доброта, честность, ответственность, в какой мере они затронули чувства, убеждения, мотивы поступков, волю, характер, даже подсознание. Но требование морального долженствования не имеет пределов. Сложность ситуаций и развитие самой личности не позволяют вчерашним требованиям к себе и другим в полной мере соответствовать сегодняшним. Это непрерывный процесс объективации совести как наиболее субъективного явления. Именно совесть показывает, что достигнут качественный скачок в нравственном развитии личности – моральная автономия, моральное право ориентироваться, оценивать, судить себя, достигнута глубокая моральная рефлексия. Поступать против совести означает обратиться против себя, войти в конфликт с самым дорогим, изменить себе.

Совесть иногда рассматривают как голос общества в человеке, стоящий на страже потребностей, интересов, ценностей других. Евгений Богат так определил совесть: "...это народ в тебе, это человечество в тебе, это твое бессмертие" [1].

1 Богат Е. Урок. М., 1982. С. 292

Широта сердца зависит от круга наших забот, мук, состраданий, от способности согласовать интересы своей семьи, коллектива, класса, народа, человечества. Если человек, подобно Нарциссу, любуется только собой, совесть в нем не сможет проснуться. Если видение, чувствование человека распространяется только до пограничных столбов своей группы, сословия, класса, народа, то его совесть не обладает общечеловеческим критерием. Истинных писателей – создателей общечеловеческих ценностей Л. Фейербах не случайно называл совестью человечества. Совестью человечества называют и Прометея, подарившего огонь человеку. Но понятна и тревога богов – не уничтожит ли человек сам себя с помощью такого подарка?

В истории развития общества, любого народа, на всех этапах цивилизации есть герои (реальные и мифические), которые будят совесть народа, защищают оплодотворенный его моральный дух, дух человечности и человечества. Притупившаяся совесть – это моральное бесплодие человека, народа, века, это власть зла на земле, это деградация, унижение личности. Приглушенная совесть – признак моральной неустойчивости личности и общества.

Совесть является морально-психологическим защитным "механизмом", который одновременно помогает личности преодолеть отчуждение от окружающей среды. Сохранение духовного здоровья и целостности личности во многом зависит от характера межличностных отношений, в которые она вступает. Чем интимнее и утонченнее внутренний мир человека, тем опаснее бестактное вторжение в него, тем больше он нуждается не только в морально-психологической, но и экономической, политической, правовой защите, в свободе проявлений совести. Не находя отклика, понимания в социальной среде, совесть чувствительного человека может обернуться для него страданием, нанести психическую травму. Призывы не совершать насилие над совестью, дорожить свободой совести – это вечные требования демократии.

Для развития совести личности недостаточно богатства ее внутреннего мира и способности подняться до осознания общечеловеческих ценностей и интересов, недостаточно гарантий свободы ее волеизъявления в обществе (хотя без этого никак нельзя обойтись). Необходима также актуализация высших моральных потребностей и ценностей, возможность противопоставить их более низким, выдвижение высоких требований к себе, развитие способности к самосознанию. Если совесть является внутренним судьей человека, важно, чтобы этот судья был справедлив, сдержан, способствовал сохранению внутреннего покоя в критических ситуациях. Познавать, оценивать, казнить себя не легче, а труднее, чем других.

Совесть – это моральный катарсис человека, очиститель души, своеобразный моральный стресс, создаваемый конфликтом между сознанием и подсознанием, высокими и низкими стремлениями, намерением и результатами деятельности. Совесть – наиболее утонченное и богатое нюансами творение человеческого духа, способное реагировать на самое ничтожное происшествие, устоять перед искушением. Это способность к раскаянию. Согласно 3. Фрейду, совесть воплощается в понятии Super-Ego, "идеальное Я". Это "идеальное Я" создает в человеке духовное напряжение, потому что ему трудно согласовываться с "реальным Я" и подсознательными стремлениями, которые совесть призвана контролировать и умерять. Но подавленные инстинкты так или иначе проявляются в поведении. Совесть потому-то и возникает, что для человека характерна амбивалентность чувств – несогласованность, противоречивость нескольких одновременно испытываемых эмоций, например любовь и ненависть, жалость и агрессия.

Чтобы совесть как идеальный цензор, это высшее духовное качество человека смогло развиваться, необходимо увидеть, почувствовать доброе качество в окружающих, в первую очередь в близких людях Иначе остается положиться на сверхъестественное добро и мифическую совесть. Когда у ребенка все игрушки сломаны, когда он живет в атмосфере озлобления, сквернословия, когда вокруг воруют, лицемерят, то это начинает восприниматься им как норма. Что же тогда выступает мерилом порядочности? В этой связи нельзя не вспомнить высказывание писателя В. Г. Распутина: "Только в том случае, когда мы отделим лучшее от худшего и дадим тому и другому справедливую оценку, и может произойти необходимое очищение и выправление... Не может произойти улучшения личностной совести, пока не проявит себя в полной правде общественная совесть... Жить по совести, резюмирует писатель, – это значит быть личностью духовной, поступки которой соотносились бы с вечным, передающимся из поколения в поколение представлением о назначении человека" [1].

1 Распутин В Если по совести//Литературная газета. 1988 1 января.

Прямо или косвенно самые разные эмоции, чвства в разных сочетаниях с разумом, волей и даже явной и скрытой памятью, хранящиеся в душе, формируют совесть. Русский философ, поэт и публицист В. С. Соловьев первичной основой нравственности считал три человеческих чувства: стыд, жалость и доброжелательность. Истинно нравственным человек может стать тогда, когда эти и другие чувства (например, чувства ответственности, вины, достоинства и т. п.) становятся живой тканью его совести.

Человеческая совесть существует не только на уровне сознания. Именно подсознание и есть тот чудесный феномен совести (так же как и любви), который делает ее таинственной и не позволяет освободиться от нее даже усилием воли и разума. Подсознание как бы фиксирует, учитывает наши нравственные обещания, их выполнение, напоминает о наших грехах и преступлениях. Человеческую нравственность формирует не только осознанное, но и испытанное, прочувствованное, сделанное человеком. "Передают, что чудовище Нерон навсегда лишился душевного покоя после того, как он убил свою мать Агриппину; он часто признавался, что его преследовала ее тень и что фурии гнались за ним с бичами и горящими факелами" [1]. Высший суд суд совести, когда "идеальное Я", сверхзадача жизни, вечные ценности морали пронизывают всю сферу сознания и подсознания человека. Учитывая это, сомнительно наличие совести при первобытнообщинном строе.

1 Фрэзер Дж. Дж. Фольклор в Ветхом завете. М., 1985. С. 331.

Трудно обнаружить совесть и у маленьких детей. Когда ребенок отвечает улыбкой на доброту матери, плачет, сочувствуя горькой судьбе сиротки из сказки, когда он, разбив вазу, забился в угол, сознавая, что поступил плохо, – это еще не проявления совести. Скорее это посев, на котором она "взойдет" в будущем. Пробуждаясь, совесть уже дает возможность оценивать свои мотивы, убеждения, разум, волю, свои поступки как ценность "для других". Если ребенок все делает только из чувства страха перед наказанием или в ожидании награды, а не от сердца, не из истинного человеколюбия, желания помочь, это гибельно для совести так же, как заморозки для цветов. У одного совесть просыпается в шесть-семь лет, другой может прожить без нее всю жизнь (как и без любви). Но в культурном обществе жизнь без совести моральная аномалия.

"Путь к формированию совести, – пишет психолог П. Симонов, – лежит через формирование развитой потребности "для других", через способность к сочувствию и сопереживанию". И добавляет, что "только квалифицированный труд способен стать деятельностью "для других" [2]. Но если работа некачественна, если творческая энергия уходит на составление бюрократических отчетов, на хитрости для получения одобрения начальников, то совесть становится помехой, преградой. Если ставка делается только на послушание, на достижение власти, на тщеславие, карьеризм, показуху, то совести отводится лишь роль красивой декорации.

2 Симонов П. Познание неосознаваемого//Наука и жизнь. 1980. № 1. С. 65.

На низшем уровне морали, для которого характерна преимущественная ориентация на заданные извне нормы и требования, фактически следует говорить о стыде, а не совести. Писатель С. Соловейчик размышляет: "...ребенок сначала воспринимает не общечеловеческую высшую мораль, а групповую мораль близких и уважаемых им людей, мораль "эталонной группы"... С точки зрения высокой морали стыдно воровать, а с точки зрения сельских ребятишек бывает стыдно не залезть в чужой сад – это признак трусости.. С человеческой точки зрения стыдно быть карьернстом, а с точки зрения определенной группы людей – стыдно не делать карьеры... Для того чтобы человек поступал по совести, он должен быть уверен, что им движет именно совесть, а не страх. Что он не ворует не потому, что боится воровать (не боится, воровал!), а потому не ворует, что совестно" [1].

1 Соловейчик С. Воспитание совести//3нание – сила. 1983. № 11. С. 39

Часто цитируют слова К. Маркса: "У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего – иная, чем у неимущего, у мыслящего – иная, чем у того, кто неспособен мыслить. У человека, у которого нет другого призвания к тому, чтобы стать присяжным, кроме ценза, и совесть цензовая. "Совесть" привилегированных – это ведь и есть привилегированная совесть" [2] На наш взгляд, здесь идет речь о морали конвенциональной, морали "эталонной группы".

2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т 6. С. 140.

Совесть может быть различного вида (по содержанию, форме, интенсивности и т.д.). Она может быть индивидуальной, коллективной, гражданской, пролетарской, буржуазной, религиозной и т.д. Гегель говорит о формальной совести, если она не имеет объективного содержания, если она только индивидуальна. В науке и литературе встречаются образные определения, нюансирующие разные определения этого духовного явления, например побуждающая. предупреждающая, сердитая, активная, пассивная. пропитая, уснувшая, задремавшая совесть. Говорится о дефиците, гангрене совести и г. п. В повседневной жизни сталкиваемся как со смелым, горячим, мягким, так и холодным сердцем. Сердце может быть как решето, на сердце может лежать камень. Не всегда так характеризуется лишь совесть, чаще характер, страсть, убежденность, с которыми совесть тесно связана.

Одновременно с тупостью, "болезнью", "дремотой" духа, с его "отовариванием" загнивает, ржавеет, портится и его тончайшая часть совесть. Один из представителей этики нена силия, Махатма Ганди, сказал о тиране: это тихий голос со вести.

Больная совесть ужаснее любого наказания. Есть многообразные приемы освобождения от мук совести и самой совести. Одни ее топят в вине, наркомании, другие ишут забвения в увеселениях, третьи становятся равнодушными к событиям окружающего мира. Что не заботит, о том и сердце не болит. Помогают освободиться от совести и поделки так называемой "массовой культуры", позволяющие бездушно скользить по жизни, не задумываясь, куда и зачем. Голос совести глушат и шум, суета, формализм.

Разные делаются попытки оправдать недостойные действия Уже упоминавшийся писатель С. Соловейчик говорит о целой системе компромиссов с совестью. Если ребенок испытывает угрызения совести потому, что плохо относится к родителям, он может вообразить, что родители не любят его. Если совесть мучает за плохие знания по математике, можно утверждать, что математиком становиться не собираюсь... Или он переносит свои дурные качества на весь мир: все плохие, все дураки, все воруют! Или стремится уйти от мира: меня не поняли, я не такой, как все, я лучше понимаю людей и жизнь. Или он всех держит в виноватых! Не то страшно, замечает писатель, что плохо учится, а страшно, что у него еще и совесть не болит. В сделке с совестью опасно то, что она кажется честной сделкой, но честной сделка с совестью не бывает. Она всегда проявление нашей слабости, и именно так следует ее и оценивать [1].

Историк В. Кобрин пишет, что самое удобное оправдание тиранов и палачей – ссылка на "жестокость века". "На фоне чужой мерзости своя вроде милее" [2].

Ведя разговор о взаимоотношении власти и совести, писатель А. Н. Рыбаков в романе "Дети Арбата" убедительно показывает, что власть без совести – это саморазрушающаяся власть. И она бессильна заглушить голос совести народа, принизить вечные моральные ценности. Пример тому – душевная стойкость Н. И. Вавилова. Травимый подлостью, он продолжал растить зерна совести – так сказал о нем поэт А. Вознесенский.

Понижение морали или тенденция низвести ее до уровня какой-то "эталонной группы" как образца, неизбежно сопряженная с преследованием людей, действующих по совести, независимо, а часто и вопреки внешнему контролю и принуждению, оказывает разрушающие воздействия на общественные нравы. По-настоящему только тогда осуществляется деятельность "для других", когда это делает свободная автономная личность, которая несет в себе человеческий мир, развивая способность многозначно подходить и оценивать его.

Но как охарактеризовать наивысшую совесть, совесть подлинной морали? Эту совесть обычно называют чистой, а ее носи телей – людьми с чистой совестью, с чистым сердцем. Естественно, что человек должен стараться не запятнать свою совесть Но является ли сохранение чистой совести высшим требованием морали? Может ли вообще существовать чистая совесть? Насколь ко плодотворна такая чистота? Чтобы совесть была чиста, идеал должен соответствовать действительности, человек должен быть дополни своей деятельностью, чувствовать себя безгрешным. Не возникаем ли тогда беспроблемное бытие, для которого совесть просто не нужна?