Текст книги "Всё возможно, детка"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
Дорогая подружка.
Сегодня к нам в офис заглянула Друзилла и застукала меня с чашкой кофе в руках. Мне тотчас прочли проповедь о том, что кофеин – главный враг человечества. В качестве искупления вины мне порекомендовали выпить свежевыжатый лимонный сок. Когда акт очищения состоялся, начался допрос с пристрастием. Друзилла стала выяснять, не собираемся ли мы с Сэмом воспользоваться ее рекомендациями и заняться любовью на Примроуз-Хилл в том самом месте, где проходит какая-то там энергетическая линия. Я получила ценнейшую информацию, что в следующий четверг будет полнолуние, а синоптики обещают при этом хорошую погоду. Нет, эта женщина явно не в себе.
В обеденный перерыв я встречалась с Мелиндой, которая, естественно, пришла с Катбертом. Он хорошеет день ото дня. Мне кажется, что вот– вот с его лица уже сойдет несколько нахмуренное выражение, которое ему не идет. Ротик его все чаще расплывается в улыбке. Мы заказали себе по салату (за которыми последовал сладкий пирог), и Мелинда, как и следовало ожидать, вывалила на стол кучу фотографий. Несмотря на то что прямо передо мной сидел Катберт во плоти (в очень даже симпатичной и пухлой, со множеством складочек), Мелинда просто потребовала, чтобы я просмотрела штук двести его фотопортретов. Нет, я ничего не имею против, и даже наоборот, всегда этому рада (потому что Катберт действительно на редкость очаровательный, хотя немножко и похож на Реджи Крея в миниатюре), но все-таки это довольно утомительное занятие. Жаль, что мы живем не в те благословенные времена, когда фотографирование было сложным и трудоемким занятием. Раньше ведь как бывало: пять или десять снимков исчерпывающе иллюстрировали все детство человека. Сегодня же люди делают прямо-таки миллионы фотографий, благо цифровые камеры это позволяют, а потом до одури распечатывают их дома на принтерах. Мало того: у каждого второго сейчас с собой видеокамера с вмонтированным экраном, и тебя то и дело норовят посвятить в повседневную жизнь своей семьи. Иногда доходит до полного маразма: тебя заставляют смотреть на экран, где камера показывает то, что снимает в данный момент, то есть то, что и так можно увидеть невооруженным глазом. Мелинда, конечно, до такого идиотизма еще не докатилась, но зато она распечатала для меня второй комплект всех фотографий Катберта, чтобы я могла дома на досуге рассмотреть их получше. Очень мило с ее стороны.
Я было подумала показать Мелинде фотографию Гертруды (ту самую, из газеты, а не присланный по почте качественный отпечаток), но что– то мне подсказало, что лучше этого не делать. Кто знает, а вдруг Мелинда решит, что я над ней издеваюсь или что у меня крыша едет. Я-то знаю, что это не так, но мне все равно не следует делать того, что может быть двусмысленно истолковано окружающими.
Примерно через полчаса Катберт начал плакать. Впрочем, этот глагол я употребляю только из вежливости. На самом деле он явно намеревался силой звуковых вибраций разрушить весь Лондон до самого основания. Мелинда решила проблему просто: покормила ребенка грудью прямо за столом. Я считаю, что она просто молодец, хотя и выглядела при этом, может быть, слишком откровенно, но зато очень женственно. Вот только зря она стала так энергично его баюкать сразу после кормления. Не прошло и минуты, как Катберта стошнило. Ничего страшного или особенно противною в этом не было, да и большая часть молочной жижицы благополучно очутилась на полу, но, к сожалению, отдельные брызги все же разлетелись по сторонам в радиусе ближайших столиков и, может быть, даже попали в чьи-то тарелки.
В общем, я умилялась вовсю, а потом, естественно, еще больше расстроилась. Да, конечно, у Катберта есть свои недостатки: например, у него нет регулировки громкости, и он слишком энергично рыгает, да и реденькие черненькие волосики у нею на головке выглядят пока что как молью поеденные. Но все это такие мелочи! Я еще раз осознала, насколько сильно мне хочется иметь такого же карапуза. И совершенно добили меня ею ползунки с кроликом Питером. Ну до чего трогательно! Всю жизнь мечтала, как вместе со своими детьми снова открою для себя сказки Беатрис Поттер, так что все это растрогало и расстроило меня еще больше. Не могу, кстати, не заметить, что мне не очень понравилась малюсенькая бейсболочка, которую Мелинда купила Катберту в «ОшКоше». На ней вышито: «Да, я классный и знаю об этом». По-моему, это уже перебор – просто сироп какой– то (да и не совсем честно: сам-то Катберт пока еще не догадывается, какой он классный).
Лично я ни за что не купила бы своему ребенку такую шапочку. Ведь это все равно что подбегать к каждому встречному, заглядывать ему в глаза и говорить: «Вы только посмотрите, какой он у меня замечательный». Нет, это как-то неправильно, не по-английски. У нас так не принято. А может, это просто я старомодная и отстала от жизни?
А еще Мелинда, оказывается, купила эту дурацкую наклейку на заднее стекло их «фиата» – ну, треугольник, где нарисована детская физиономия и написано: «В машине ребенок». Когда я рассказала об этом Сэму, он удивился, как Джордж вообще разрешил повесить на машину эту штуковину. Он говорит, что их уже давно никто не покупает, что эта мода, слава богу, прошла. Честно говоря, мне они тоже не слишком нравятся. Нет, пусть каждый украшает свою машину как хочет, это его личное дело. Вот только я хотела бы знать, что именно люди хотят сказать другим водителям такой наклейкой? И как они (другие во дители) должны на это реагировать? «Спасибо, что предупредили. Я как раз собирался въехать в задницу вашей тачке, но раз уж у вас там ребенок, то я, так и быть, соизволю нажать на тормоз»? Маразм какой-то. Надо будет при случае сделать такой стикер самой. Только картинку перечеркнуть и обратиться к едущим сзади с подробной информацией: «К сожалению, Господь Бог пока не дал нам с мужем великой радости стать родителями. Тем не менее мы смеем надеяться не покинуть этот мир в результате автомобильной катастрофы. Спасибо».
Ну да ладно. Когда мы наконец покончили с фотографиями и прибрали за Катбертом, я вдруг решила рассказать, что произошло у нас с Карлом Фиппсом, или Хитклиффом, как я часто называю его про себя. Не удивляйся, Пенни, я помню, что обещала никому, кроме тебя, об этом не рассказывать, но прости – не сдержалась. Но это-то как раз ерунда. Знала бы ты, что она мне сказала в ответ! Представь себе: Мелинда считает, что мне надо было с ним переспать. Вот так-то! Переспать! Поверить не могу. Меньше всего я ожидала такой реакции от Мелинды. Она ведь обычно во всем такая правильная. Но у меня, как она считает, ситуация особая: не каждый день подворачивается случай оказаться в постели с одним из самых популярных на данный момент актеров в стране. Чтобы окончательно убедить меня в правильности такого решения, Мелинда предложила мне честно ответить на вопрос: если бы, допустим, Сэму представился шанс переспать с Шарон Стоун, отказался бы он от этого ради крепкой любви ко мне?
«Да конечно, японский городовой, он бы никогда на такое не пошел!» – воскликнула я. Может быть, слишком громко. По крайней мере, некоторые люди за соседними столиками оторвались от еды и посмотрели в нашу сторону.
Нет-нет, не думаю, что Мелинда сказала все это всерьез. Никогда раньше я не замечала за ней терпимости к супружеским изменам. Я еще не забыла, как однажды на новогодней вечеринке Джордж поцеловал меня, и Мелинда закатила по этому поводу целый скандал. Может, тот поцелуй действительно длился немного дольше, чем обычный дружеский, ну так ведь то был Новый год. И притом мы начали праздновать еще в час дня, а в тот момент дело шло к полуночи.
Попытавшись докопаться до истинного смысла слов Мелинды, я пришла если не к выводу, то к предположению, что Джордж в последнее время не слишком балует ее своим вниманием. Насколько я знаю, такое часто бывает после рождения ребенка. Муж начинает воспринимать жену скорее как мать, а не как любовницу, с которой хорошо проводить время в постели. Ему трудно преодолеть некую двойственность, которая возникает, когда ему предстоит, например, ласкать ту самую часть тела, при помощи которой только что кормили его же собственного ребенка. Кроме того, бедняжка Мелинда пока еще никак не может привести свою фигуру в прежнюю форму. В этом, конечно, нет ничего страшного, ведь с рождения Катберта прошла всего какая-то пара месяцев, и ей вообще рано беспокоиться о таких вещах. Тем не менее что-то мне подсказывает, что для женщины в данной ситуации не совсем благоразумно съедать три куска сладкого пирога за один присест, как она сделала сегодня за ланчем. Я, между прочим, ограничилась одним (ну и еще откусила кусочек у Мелинды).
Как бы то ни было, я заявила Мелинде, что не собираюсь изменять Сэму, потому что, во-первых, люблю его, а во-вторых, абсолютно удовлетворена им в сексуальном плане. И между прочим, это (в основном) чистая правда. Честное слово. По крайней мере в целом. Я имею в виду, что на самом деле его люблю. Что же касается сексуальной жизни, то здесь я должна признаться хотя бы себе самой в том, что в последнее время не чувствую себя… как бы это сказать… пресыщенной качеством, количеством и разнообразием наших с Сэмом отношений. А если вспомнить самые последние дни, то это вообще ни в какие ворота не лезет: Сэм не способен думать ни о чем, кроме результатов анализа спермы, чтоб он провалился. Он просто свихнулся на этих своих сперматозоидах. И конечно, это нисколько не украшает его как мужчину.
Привет, кобелище!
Да! Да! Да! Да!!! ВСЕ В ПОРЯДКЕ! Это я про результаты анализа. Какой же я все-таки молодец – сдал, сдал на хрен! Сдал и получил! Зачет! Сдано! Прошел! Самый главный и трудный экзамен в жизни позади. Я его выдержал! Выдержал тест своей спермы.
Конверт пришел сегодня утром.
Сначала я даже открывать его не хотел. Все, как тогда, в юности. Сдав выпускные экзамены, я уехал на сбор винограда во Францию, и мне пришлось звонить домой, просить маму открыть конверт и прочитать, что мне там понаставили. Помню, как чуть не полчаса ошивался вокруг той французской телефонной будки, не в силах справиться с нервами и заставить себя взяться за трубку. Сегодня утром у меня, конечно, не было получаса, чтобы привести нервы в порядок: как-никак, нужно было собираться на работу. Но все равно я не стал вскрывать конверт сам, а попросил Люси прочитать мне то, что там внутри. Все происходило, как при замедленной съемке: я помню, как она медленно-медленно просунула кончик ножа под язычок конверта и так же неторопливо разрезала его по всей длине. У меня в голове в это время крутилась только одна мысль: по крайней мере, кошмар ожидания, можно сказать, закончился. Что бы там ни оказалось, но сейчас я это узнаю.
Началось все не слишком-то весело. Во– первых, на бумаге не значилось ничего, что могло бы относиться лично ко мне, никаких там тебе «Дорогой сэр», ни: «Возьми себя в руки, парень, мы вынуждены сообщить прискорбное известие», ни чего-нибудь вроде: «Лучше пойди и напейся в хлам, чтобы хоть на время забыть, что ты лишь жалкая пародия на мужчину и ни одного сперматозоида в твоей слизи вообще не обнаружено». Просто распечатанная таблица, где в нужных графах шариковой ручкой проставлены результаты. Не зря говорят, что наше общество на редкость черство относится к каждому отдельно взятому индивидууму. Добавили бы хоть для вида пару слов в утешение.
Ну так вот, дневничок, в первую минуту я уж подумал, что дела совсем плохи. В самой первой строке (обманчиво обнадеживающе названной «подвижность») значилось: «30 процентов – вялые». Надо же было использовать именно это слово! Вялые. Просто убийственное слово. Я сразу представил себе унылых змееобразных тварей, которым лень пошевелить задницей, чтобы сползти с садовой дорожки и не быть раздавленными. Вялые! Это уже не термин, это эпитет, и ничего медицинского я в нем не нахожу. Мне нужно заключение врача, а не рецензия критика! А если уж им взбрело в голову воспользоваться ненаучной лексикой, то разве не могли бы они почесать репу и употребить какое-нибудь более оптимистичное, дружелюбное выражение? Например, «степенные» или даже лучше – «неторопливые».
Скажи мне, что мои сперматозоиды неторопливые, и я худо-бедно оправился бы от такого удара. Еще лучше было бы назвать их «ленивыми». Это уже вообще звучит почти как комплимент. Ну, просто такие они у меня – никуда не спешат, в разные стороны не мечутся. Нравится им тусоваться всей компанией, вместе. Вот это было бы здорово. Сказали тебе, что ты вроде и не мужик, а тебе и наплевать, потому что сказали вежливо. Но «вялые»? Нет, это можно было придумать только специально, чтобы сделать гадость человеку.
Ну ладно. Со второй строкой дело обстояло еще хуже. Да-да, хуже! Я чуть было не заплакал. Там было сказано: «41 процент беспорядочно движется в неверном направлении»! Вдуматься только, в каких выражениях они сообщают о драгоценных клетках, порожденных мужскими половыми железами! У меня аж голова закружилась. По всему выходит, что мои сперматозоиды к тому же еще и беспросветно тупые! Да и сама сперма, видимо, все эти годы текла по моему члену, как они выражаются, «в неверном направлении»! А потом у меня в голове промелькнуло: «Минуточку, да это же просто смешно!» Это не анализ, это подстава какая-то. Как, спрашивается, эти чертовы докторишки могут определить, какое направление верное, а какое – нет? Лучше всего спросить у самих сперматозоидов. Они, между прочим, оказались вовсе не там, где предполагали и где могли бы двигаться куда надо, а в пластико вой баночке. Чего вы от них хотите в такой ситуации? Я так себе и представил этих несчастных головастиков, мечущихся туда-сюда, тыкающихся в прозрачные стенки, виновато виляющих хвостиками, как рыбки в ведре у рыболова, и недоуменно спрашивающих друг у друга: «Согласно нашей генетической программе, где-то здесь должна быть яйцеклетка. Куда же она подевалась?»
К концу таблицы я был готов вскрыть себе вены.
В последней, добившей меня строке значилось: «90 процентов функционально недееспособны»! Ну конечно, какая уж тут дееспособность: плыть куда надо они не хотят да и вообще особо шевелиться не желают. В общем, барахло. Некондиционный товар, отбросы.
Ну вот меня и посвятили в страшную тайну. Никуда теперь от этого клейма не денешься: я не мужик. Я провалил свой тест на сперму!
В ужасе я стал придумывать, под каким бы благовидным предлогом упросить врачей дать разрешение на повторный анализ. Как тогда, когда я четыре раза пересдавал экзамен по вождению, чтобы получить права. Будь там все по– людски, я бы сдал с первого захода, но выяснилось, что мои экзаменаторы – просто кучка недобитых гестаповцев. Вот и сейчас до меня дошло, что человек, проводивший мой анализ спермы, – тоже закоренелый фашист! Какой-нибудь закомплексованный человечек с куриными мозгами, сделавший целью своего существования испортить жизнь как можно большему количеству нормальных людей. А еще – я уверен – он абсолютно невменяем и страдает неизлечимыми патологиями, а уж его собственная сперма не то что вялая, а просто дохлая. Его сперматозоидам и из трусов– то никогда не выбраться. Так вот, этот затаившийся враг народа решил отомстить обществу и стал лаборантом в медицинском центре, где проводятся анализы спермы. Здесь он может в свое удовольствие издеваться над любым нормальным мужиком, который сдал на анализ абсолютно качественный продукт.
Впрочем, вполне возможно, что этот человек сначала устроился работать в эту лабораторию, а уж потом в нем проснулись эти садистские наклонности. Дайте простому обывателю белый халат и отправьте его работать в лабораторию, где тестируют сперму, – вы и глазом не успеете моргнуть, как он возомнит себя по меньшей мере Гитлером!
Я уже собрался было звонить депутату парламента от нашего округа, с тем чтобы сделать подробный и, как мне в тот момент казалось, абсолютно мотивированный донос, но тут Люси буквально ткнула меня носом в нижнюю часть присланного листочка, где красовался косо поставленный штамп с крупными буквами: «НОРМА».
Вот что, оказывается, значит выражение «гора с плеч свалилась»! Выходит, что те показавшиеся мне убийственными проценты, проставленные в таблице, являются среднестатистической нормой, и практически у всех нормальных здоровых мужчин 90 процентов сперматозоидов ни на что не годятся. Может быть, в норму попал бы и тот случай, когда во всем образце при внимательном изучении обнаружилась бы всего пара штук правильно плавающих и в должной мере целеустремленных головастиков. А мы, мужики, должны признать, что какими бы мачо мы себя ни воображали, на самом деле большинство наших сперматозоидов – это просто отстой. Ну, вялые они. Написано же там – вялые, и тупые к тому же. Вечно пытаются пролезть куда не надо. Не понимают, что от них требуется и как это сделать.
Люси сказала, что представляет себе эту картину в виде паба, битком набитого мужиками в разной степени опьянения – от еще почти нормальных до тех, кто уже лежит под столом. По– моему, забавное сравнение.
Но дело, конечно, не в этом. Главное, что у меня по этой части все нормально. Экзамен сдан! От радости я пустился в пляс по кухне и даже пролил свой кофе.
«Норма! – кричал я. – О да! Все слышали? Норма! Норма! Все, как у всех! Все, как у людей!»
А потом я подумал: а чему это, собственно говоря, я так радуюсь? Норма? Как у всех? Меня словно окатило ледяной волной разочарования. Если честно, то куда приятнее было бы обнаружить внизу листочка что-нибудь вроде «шикарно», «великолепно», и не в виде печати, а написанное от руки самим заведующим лабораторией. Ну да ладно. Придется смириться с тем, что есть. Главное, что мои мучения наконец закончились.
Дорогая Пенни.
Ну и посмеялась я сегодня! Во-первых, над Сэмом: он, бедняга, чуть инфаркт не получил, пока я зачитывала ему результаты его анализа. Во– вторых, смех меня разобрал, когда я сама вчиталась в то, что там было написано. Особенно развеселил меня 41 процент сперматозоидов, движущихся в неправильном направлении! Ты представляешь себе -ровно 41 процент. Меня другое удивляет: почему не все 100? По-моему, любой женщине ясно, что сперма, причем вся, всегда течет не в том направлении. И вовсе нет необходимости напрягать и без того перегруженные службы Министерства здравоохранения и тратить деньги налогоплательщиков, чтобы в этом убедиться. Как только захочет женщина предохраниться, так обязательно какой-нибудь особо настырный пролезет туда, куда его пускать не хотели; а если дело обстоит так, что в общем-то все равно, куда они денутся, то они так и норовят оказаться в виде пятен на постельном белье, а то и на одежде.
В общем, вооружившись результатами анализов, я предупредила наших на работе, что задержусь на часок, и прямым ходом отправилась к док тору Куперу. Он ознакомился с информацией и объявил, что если с каждым из нас по отдельности как будто бы все в порядке, то проблема, вполне возможно, кроется в нашей с Сэмом несовместимости. (Я хотела было сказать ему, что эта мысль уже приходила мне в голову, но почему-то не решилась.) По словам доктора Купера, может быть так, что выделения моих внутренних органоввступают в агрессивную реакцию со спермой Сэма. Получается, что я сама травлю бедных головастиков, пытающихся «проплыть мою Амазонку», как выражается Сэм. От этого мне стало ужасно грустно, но доктор Купер заверил меня, что ничего страшного тут нет и все, мол, нормально, хорошо. Конечно, нормально – для такой старой бесплодной перечницы, как я. Это, конечно, уже не его слова. Просто я сама себя порой так ощущаю, и все, что у меня внутри, представляется мне высохшим и безжизненным – наподобие старого пересушенного чернослива. Иногда бывает так тоскливо, что даже смешно делается. Кажется, что это просто дурной сон. Вот я проснусь, и все благополучно закончится. Что? Я бесплодна? Да нет, тут какая-то ошибка. Я хочу иметь детей и всегда хотела. Вся моя сознательная жизнь выстраивалась с расчетом на будущее материнство, так что я не хочу, просто не могу оказаться бесплодной. Ну почему, почему я? Какого черта? Наверное, все так думают – все такие, как я. Несчастные и отчаявшиеся.
Ладно, вернемся к доктору Куперу и предложенному им тесту на совместимость. Он своими рассуждениями меня просто убил. Представить себе только: несчастные сперматозоиды Сэма корчатся в агонии, попав в отравленные воды моего влагалища. Прослезиться можно. Я почувствовала себя настоящей убийцей. Так вот: для того чтобы выяснить, является ли этот кошмар реальностью, нам с Сэмом желательно пройти так называемый посткоитальный тест. В общих чертах суть его сводится к тому, что мы с Сэмом совокупляемся, а затем врач визуально обследует то, что происходит у меня внутри. Если честно, то мне вряд ли когда-нибудь в жизни приходилось принимать столь чудовищное предложение.
Поначалу я решила, что доктор Купер предлагает нам с Сэмом заняться любовью прямо у него в операционной. На это он, само собой, получил бы от меня отрицательный ответ – окончательный и бесповоротный. Этого я бы просто не смогла. Ни за что. Потом мы все-таки выяснили, что переспать с мужем нам будет дозволено там, где мы привыкли, то есть дома. Кроме того, доктор Купер сообщил, что обследование будет проводить не он. Чует мое сердце, что он безумно благодарен случаю или какой-нибудь там разнице в квалификации за то, что его избавили от этой сомнительной привилегии. Мне почему-то кажется, что от вида нижней половины моего тела в самых разных ракурсах он за последние годы уже просто одурел. Не думаю, что его вдохновляет на профессиональные подвиги мысль о том, что ему пришлось бы копаться в моих недрах, пропитанных спермой Сэма. Полагаю, удовольствие весьма сомнительное.
Короче, доктор Купер объяснил, что именно нам нужно будет сделать Предполагается, что в назначенный день, проснувшись с утра пораньше, мы с Сэмом сразу же займемся любовью – весело и в охотку. Должна сказать, что подобные упражнения не являются обязательными в нашей обычной утренней программе. Скорее наоборот: мы оба предпочитаем в это время чашку чая и пару бутербродов. Кроме того, у меня еще свежи в памяти мучительные воспоминания о страданиях Сэма, перенесенных им ради анализа спермы. Так вот. когда меня зальют чем надо под завязку, мне нужно будет ехать в какую-то специализированную клинику (заранее уверена, что это будет какой-нибудь полуразвалившийся барак – готовая декорация для съемок фильма по «Раковому корпусу» Солженицына) А там за меня возьмутся местные доктора. Они, как сказал доктор Купер, свое дело знают. Кто бы сомневался. Эх, надо же было так проколоться и родиться женщиной! За годы гинекологических осмотров, мазков, лечения всяческих неспецифических инфекций и обследований на предмет возможного бесплодия мои несчастные половые органы превратились в проходной двор для медиков самого разного калибра – от практикантов до светил-профессоров. Иногда я даже подумываю о том, чтобы поставить там у себя внутри турникет. Как заверил доктор Купер, врач-специалист из той клиники, внимательно осмотрев меня в нужном месте и с нужной точки (заранее уверена, что для этого он воспользуется какой-нибудь холодной железной штуковиной размером как минимум с лопату), сможет дать заключение насчет того, усмотрел ли он внутри меня остатки сварившейся, расплавившейся или прокисшей спермы.
Бр-р-р!
Господи, ну за что мне все это? Почему я не могу просто взять и забеременеть?
С работы позвонила Друзилле и уточнила, когда там у нас намечается ближайшее полнолуние. Нет, я вовсе не собираюсь делать то, что она предложила, но в моем положении глупо пренебрегать чем бы то ни было.
Дорогой Сэм.
Сегодня вечером мы заглянули в гости к Тревору и Киту. Для начала, конечно, долго ломали голову над вопросом, что надеть. Ну, не мы оба, разумеется, а Люси. У меня только настроение испортилось. Лично я всегда знаю, что надеть: брюки и рубашку. У Люси же решение этого элементарного уравнения вызывает огромные трудности. Хуже всего то, что она всегда старается заставить меня участвовать в принятии окончательного решения, а потом я же и оказываюсь виноватым! Вот как это происходит. Она появляется в гостиной в нижнем белье и самым невинным тоном спрашивает: «Как ты думаешь, мне надеть красное или синее?» (Что именно красное или синее, не уточняется.) Весь мой опыт подсказывает, что лучшая модель поведения в данной ситуации – притвориться глухим и уж, само собой, немым, потому что не было еще случая на этом свете (да и на том, наверное, не будет), чтобы я хоть раз дал на этот вопрос правильный, устраивающий Люси ответ. Так нет же – я неизменно наступаю на те же самые грабли.
– Гм-м… может, красное?
– Значит, синее тебе не нравится?
– Я этого не говорил.
– А я-то как раз собиралась надеть синее.
– Ну и хорошо, значит, надевай синее.
– Как же я теперь надену синее, если ты его только что так охаял? Нет, конечно, если ты на самом деле считаешь, что я в нем выгляжу ужасно… Ладно, придется что-нибудь придумать. Пойду посмотрю, что у меня еще есть.
Нет, это маразм, точно-точно – преждевременный старческий маразм: устраивать такую суматоху из-за похода в гости, да не куда-то там, а всего-навсего к Тревору с Китом. Джорджа и Мелинду, кстати, тоже пригласили, но они не смогли договориться с няней, сиделкой или как там называют этих девчонок и женщин, которые присматривают за чужими детьми. Я воспользовался моментом и указал Люси на то, что и мы с ней, вполне вероятно, будем попадать в такие ситуации, если нам в конце концов «повезет». Мне кажется, Люси вовсе не собирается отказываться от общения с друзьями и прочих развлечений после рождения ребенка. А ограничивать себя придется очень во многом. Во всяком случае, выбраться в любой момент куда нам вздумается, а уж тем более ни с того ни с сего закатиться в бар и хорошенько там накачаться будет практически невозможно. Вот я и напомнил ей об этом. Разумеется, я не стал приводить в качестве примера подвергаемые серьезному риску наши с Люси пьянки-гулянки, а спокойно и трезво обрисовал ей сложившуюся картину: вот мы, два образованных, умных и вполне здравомыслящих человека, строим свою жизнь, пытаясь сделать ее такой, какой нам бы хотелось ее видеть. И при этом мы прикладываем все возможные и невозможные усилия, чтобы подчинить эту жизнь какому-то существующему пока только в наших абстрактных представлениях созданию, которое вымотает нас физически, эмоционально, поставит почти на грань финансовой катастрофы и при этом в течение как минимум пяти лет не будет способно выражать свои мысли и чувства хоть сколько-нибудь связными и законченными фразами.
Сэм пошел в ванную, чтобы побриться. Перед этим он осчастливил меня небольшой лекцией, посвященной негативным сторонам такого счастливого события, как рождение ребенка. Теперь я прилагаю все усилия, чтобы не расстроиться всерьез и не расплакаться. Как-никак, я уже накрасилась. И все-таки – как же можно быть таким примитивным, прямолинейным, тупым эгоистом? Нет, я, конечно, понимаю, что он вовсе не хотел меня обидеть, но ему и в голову не приходит, как меня ранят такие слова. Я появилась на свет для того, чтобы рожать и растить детей. Сколько себя помню, я всегда хотела быть матерью. У меня и мыслей-то других на этот счет не было. И когда Сэм начинает так говорить – что, мол, дети являются просто одной из позиций в списке жизненных атрибутов: хочешь – заводи, не хочешь – не надо, – в такие минуты я начинаю понимать, насколько мы бываем далеки друг от друга. Неужели он не понимает: дети – это и есть жизнь, ее цель и смысл.
Только что напомнил Люси о том, что дети в конце концов – лишь один из атрибутов нашей жизни, без которого вполне можно существовать, заменяя его чем-то другим. По-моему, Люси меня поняла и ей даже как-то полегчало.
С другой стороны… Не могу не признаться, что иногда я исподтишка смотрю на Люси, стараясь, чтобы она этого не заметила, либо разглядываю ее, когда она спит. В эти моменты я осознаю, до чего она красивая и как сильно я ее люблю. Вот я и думаю, что на самом деле мне бы хотелось любить ее еще больше, а для этого мне нужно найти какие-то новые формы выражения своей любви. Пусть они будут сложными, пусть потребуют от меня больших усилий, но мне просто необходимо найти возможность дарить ей больше нежности. В такие минуты мне начинает казаться, что появление ребенка было бы величайшим событием не только в ее жизни, но и в моей. И уж тогда… Ладно, хватит, не будем вдаваться в подробности.
Дорогая Пенни.
Вчера ходили в гости к Тревору и его бойфренду Киту и от души повеселились. Впрочем, под конец вечера Сэм, как всегда, сумел-таки меня расстроить.
Сэм с Тревором – коллеги на своей Би-би-си и торчат вместе не только в рабочие часы, но и в обеденный перерыв, и частенько по вечерам. Само собой, им есть чем поделиться с благодарными слушателями. Можно помереть со смеху, когда они рассказывают о тех бездарях, которых им приходится выпускать в эфир по той простой причине, что остальные еще хуже. А уж как начнут их передразнивать, так и вовсе обхохочешься. Тревор вчера устроил нам театр одного актера, изображая двух особо продвинутых оксбриджских придурков, пытающихся развлечь своими шуточ коми зрителей какого-то полуночного, насквозь пропахшего пивом спортивного ток-шоу. Передача называется «Игра из двух половинок», и, насколько я понимаю, это самый успешный проект Тревора, о чем тот в глубине души жалеет. Сама я ни одного выпуска не видела, но, судя по рассказам ребят, суть комедийной части программы состоит в показе клипов из маленьких фрагментов соревнований по самым разным видам спорта, которые треворовские «звезды» комментируют, соревнуясь между собой в том, кто чаще упомянет в комментарии собственный член.
Нет, здорово мы вчера, конечно, оторвались. У Тревора и Кита всегда очень весело. Тревор вообще молодец – никогда не комплексует по поводу того, чтобы приколоться над самим собой. Ситуация сейчас сложилась такая: он вроде как стал жертвой собственного успеха, который ему принесли выпущенные, будто джинн из бутылки, два «альтернативных» спортивных комментатора. Надо заметить, что Тревор давал добро на это шоу сквозь зубы, явно переступая через себя. Его сопротивление сломил, само собой, не кто иной, как бульдозероподобный Эйден Фьюмет. Я помню их последний разговор. Фьюмет явился к Тревору и, не стесняясь в выражениях, объявил, что его гениальные парни в комедийном искусстве сопоставимы с той убойной силой, которой обладают баллистические ядерные ракеты по сравнению со всеми другими видами вооружения. Из этого, по словам Фьюмета, неизбежно следовал один– единственный вывод: этим придуркам надо срочно выделить время и финансы на собственную комедийную программу. Когда Тревор заикнулся, что прежде чем выделять сотни тысяч фунтов •«наших уважаемых налогоплательщиков» на совершенно новый и неопробованный проект, не худо бы сначала хотя бы посмотреть сценарий, Эйден Фьюмет тотчас же обернулся этаким идейным скинхедом (впрочем, такой он и есть по своей внутренней сути) и назвал Тревора «творческим импотентом, жалким временщиком», не говоря уж о прочих мелких комплиментах вроде «козла», «урода» и «мудака». К тому же он пригрозил, что если у Тревора хватит идиотизма отклонить этот проект, то с этого дня любое предложение как самого Тревора, так и всей «Би-Би-гребаной-си» о творческом сотрудничестве будет с презрением отвергнуто и самим Эйденом Фыометом, и всей его «конюшней».