Текст книги "Звезда Пандоры"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 69 страниц)

Глава 11

Хоше надеялся, что через пару дней поток информации хоть немного ослабеет. Теперь, через неделю после отправки запроса, он понял, как сильно ошибался. Оказалось, что о таинственных личностях, обретающихся за границами общества и разделенных на так называемые долговременные преступные синдикаты, накоплено огромное количество данных. На Октиере существовали три такие организации, отличавшиеся друг от друга своей политикой: семья Джоаси, старая добрая мафия, у которой хватало мозгов и адвокатов, чтобы оградить своих боссов от последствий активности своих же рядовых громил; «Форал лимитед», компания, чье правление погрязло в финансовых преступлениях и криминальных разборках; а также «37-й отдел» – самая сильная и неуловимая группировка, чья подпольная империя опиралась на законный бизнес и политические связи. Все эти бандиты обосновались в Дарклейк-сити, и только по этой причине Хоше считал их наиболее вероятными подозреваемыми в убийствах Шахиф и Котала. Никто из этой парочки в течение нескольких недель до исчезновения за пределы столицы не выезжал. Если же они случайно наткнулись на что-то, что требовало устранения свидетелей, по всей вероятности, здесь поработал «37-й отдел», обладавший для этого необходимыми средствами и связями.

Но в первую очередь нужно было узнать, на что могли наткнуться двое безобидных граждан, чтобы вызвать такую бурную деятельность.

В официальных файлах, полученных Хоше из офиса главного прокурора, содержались сведения обо всех предыдущих расследованиях, а также отчеты о неправдоподобно неудачных судебных процессах, в которых участвовала группировка. Из всего этого наиболее полезными были рапорты оперативников под прикрытием и платных информаторов. Представителям власти были известны крупные и мелкие игроки, а также их основные дела, вот только доказать их участие законным образом было невероятно трудно.

Однако, с доказательствами или без оных, отчеты о делах сорокалетней давности принесли мало пользы. В тот период не было ни громких убийств, ни жестоких стычек с конкурентами, ни даже крупных грабежей. Только стабильное перекачивание прибылей от клубов, игорных залов, химических и цифровых наркотиков, проституции, банковских махинаций и сомнительных строительных контрактов.

После изучения официальных материалов Хоше начал искать все упоминания о «37-м отделе» в средствах массовой информации. В основном это были просто слухи, хотя кое-кто из криминальных репортеров явно неплохо изучил предмет. Но и там не нашлось ни одного упоминания о серьезных преступлениях. Получалось, что за тот год и пять предыдущих лет не совершалось правонарушений, требовавших многолетней подготовки.

Незадолго до полудня детектив прервал работу ради наблюдения за невероятной атакой на космический корабль. Впрочем, то же самое сделали почти все граждане Содружества. Даже главный следователь откинулась на спинку кресла и следила за сценами, мелькавшими на ее настольном экране. Но «Второй шанс» ускользнул от налетчиков, и груз информации, ожидавшей внимания Хоше, заставил его вновь заняться делом – несмотря на то что его коллеги из штаба городской полиции постоянно заглядывали в кабинет, чтобы спросить, видел ли он репортаж и что думает по его поводу. Казалось, еще больше их интересует мнение Паулы, но она держала его при себе. К концу дня Хоше снова полностью погрузился в сухие сводки криминального подполья. В конце концов нескончаемый поток данных с виртуального и визуального дисплеев вызвал у него головную боль. Детектив протянул руку за чашкой кофе, но обнаружил в ней только остывший осадок от предыдущей порции.

– Налью еще немного, – пробормотал он.

Паула даже не подняла головы, когда он пошел к двери. Им выделили для работы кабинет на пятом этаже – довольно приятную комнату с широким окном и не слишком старой мебелью. На столах имелось самое современное оборудование с соответствующими экранами и дисплеями. Вот только кофейный автомат стоял в коридоре.

– Подожди, – сказала Паула, остановив его почти на пороге. – У меня секретный вызов.

Это был Кватукс. Паула вывела сигнал на большой настенный экран, и Хоше уселся перед ним, как только появилось изображение чужака. При виде райеля он озабоченно нахмурился. Кватукс с трудом поднял голову, чтобы взглянуть в камеру. Его тело и конечности постоянно вздрагивали, словно от внутреннего кашля.

– Я прожил ее жизнь, – прошептал Кватукс. – Никак не могу понять, как вы, люди, можете такое выдерживать. Ваши бесконечные дела и переживания – это и проклятие и благословение одновременно. Вы никогда не останавливаетесь, чтобы оценить и переварить то, что с вами происходит.

– Да, мы такие, – ответила ему Паула. – Как ты? Ее воспоминания не причинили тебе вреда?

– Мне было очень тяжело. Не ожидал, что так будет. Я вижу настоящее и вижу прошлое. Я стал Тарой, как не становился ни одним человеком прежде. Это и пугает, и восхищает меня. Раньше я никогда не испытывал страха.

– Воспоминания развеются, такова их природа. И ты снова будешь знать, кто ты.

– Они развеиваются для вас. Что же касается меня, я в этом не уверен. Я многое хочу удержать в памяти и поразмышлять. Мне нелегко будет с ней расстаться.

Паула подалась вперед в своем кресле.

– Итак, тебе доступна вся ее жизнь?

– Да. Да, я хорошо ее изучил. Так много цвета и звуков, так много чувств. Что за чувства испытывала Тара! Однажды она заплакала, наблюдая рассвет, настолько он был прекрасен. Это было в пустыне, где лучи солнца играли на скалах и на небе, и каждая секунда добавляла песчаной равнине все новые оттенки. Теперь я ощущаю ее слезы – тонкие нежные ручейки на щеках, затуманивающие зрение.

– А ты искал то, о чем я просила? Были ли у нее враги, испытывавшие к ней ненависть?

Голова райеля в печальном отрицании качнулась из стороны в сторону, и его щупальца нестройно повторили это движение.

– Нет. С твоей точки зрения, она могла бы показаться пресной и неинтересной, поскольку ее жизнь не так стремительна и насыщенна, как твоя. Но Тара – нежная женщина, она любит жизнь и ненавидит боль и страдание. Наихудшие чувства, испытываемые ею по отношению к другой личности, – это раздражение и разочарование. Самый тяжкий ее проступок – эгоизм, она встречалась одновременно с несколькими партнерами, поскольку не могла устоять перед соблазнами и волнениями, приносимыми этими связями. Но это не значит, что она была плохой.

– Насколько серьезно реагировали на это обстоятельство ее партнеры?

– Кто-то плакал. Кто-то злился. Остальные оставались равнодушными. Она мирно расставалась с каждым из них. Никто не хотел ее убивать. В этом я совершенно уверен.

– Проклятье! – Губы Паулы сердито сжались. – Значит, никто?

– Нет. Она не святая, но возбудить в ком-то ненависть и подтолкнуть к убийству… Этого я не вижу. По крайней мере, ее глазами.

– Спасибо, Кватукс. Извини, что тебе пришлось так тяжело. Я высоко ценю твою помощь.

– Тебе не за что извиняться. Я люблю людей, всех людей. Я часто думаю, что родился не в той расе.

– Ты хорош такой, какой есть.

– Паула, ты принесешь мне еще воспоминания? Я покупаю их через вашу унисферу, но ни одно из них не дает такой полноты ощущений и правдивости.

– Посмотрим. Возможно, я снова тебя навещу.

– Спасибо. Может, ты когда-нибудь принесешь мне свои воспоминания? Я уверен, ты самый выдающийся человек из всех, кого я знаю.

– Это весьма лестно для меня, Кватукс. Я сохраню в памяти твои слова.

Она дождалась, пока изображение райеля не померкло, а потом сморщила нос, глядя на серый экран.

– Выходит, страсть тут ни при чем, – заметил Хоше.

Паула продолжала смотреть на пустой экран.

– Да, похоже на то.

– На Кватукса можно положиться?

– Вполне. Если уж он никого не увидел, мы с тобой тем более не найдем ничего полезного в этой записи. Единственным вариантом может быть то, что Шахиф рассердила чрезвычайно опасного человека, какого-то психопата, способного скрывать свои эмоции. Но я признаю, что это натянутая версия.

– А как насчет серийного убийцы? На Октиере таких не числится, но кто-то мог охотиться за жертвами по всему Содружеству.

– Опять-таки это возможно. Если и так, нам неизвестен образ его мыслей. А это интересует Управление в первую очередь, когда речь заходит о беспричинном убийстве. Аналитическая система в Париже не сумела найти никакой связи ни с одним из серийных убийц, дела на которых у нас имеются. – Она печально улыбнулась и посмотрела на Хоше. – Ну а как продвигаются дела с преступными синдикатами?

– Не слишком хорошо. Я не могу отыскать ни одного серьезного преступления за тот период. Нет ни официальных данных, ни слухов. Лучшее, что я могу предложить, – это случайный бандит, который убивает любого, кто попадается ему на пути, а потом заметает следы.

– Да, это подходит. Но не дает обвиняемого.

– У меня еще масса непросмотренных дел.

– Ты уже неделю занимаешься аналитическими сводками; если бы в них было что-то полезное для нас или хотя бы относящееся к делу, ты бы это уже обнаружил. Тебе наверняка известно, как я не люблю заниматься делами, в которых так много подозрительных обстоятельств, но в данном случае у нас не так много направлений для расследования. – Паула сняла заколку с пучка волос на затылке, пригладила пряди и снова их закрепила. – Я должна немного подумать.

Хоше впервые услышал, как главный следователь размышляет о неудаче, и его это шокировало.

– Сколько же мотивов у нас остается? Видимо, это случайное убийство. Нам известно, что дело не в личных отношениях, не в служебной деятельности, не в политике и даже не в деньгах, поскольку ты сама сказала, что она стала только богаче. И нам не удается ничего выяснить, потому что информации нет ни в документах, ни в воспоминаниях.

Он замолчал, заметив напряженный взгляд Паулы. Затем на ее лице появилась улыбка. Хоше искренне понадеялся, что эта улыбка обращена не к нему. В ней было нечто звериное, хищное.

– Проклятье! – восхищенно воскликнула Паула. – А это умный ход, не так ли? Но ведь он умен, мы сами в этом убедились. Умен и решителен.

– Кто?

Ее улыбка стала язвительно насмешливой.

– Я никогда, ни на секунду не рассматривала этот мотив. Проклятье!

– Кто? Ты знаешь, кто это?

– А ты, детектив?

– Ну же скажи! Кто это?

– Все дело во времени. Он убил не для того, чтобы получить ее деньги – это слишком очевидный мотив, и мы бы быстро его вычислили. Он сделал так, чтобы увеличить капиталы их обоих. Она получает не меньшую выгоду от своей смерти, чем он.

– Кто?

– Мортон.

– Не может быть! – воскликнул Хоше. – Он же сам первым поднял тревогу.

– Это ничего не значит. Все было очень тщательно продумано. И похоже, он не сохранил воспоминаний. Воспоминания – это улика. Он все стер.

– Сукин сын! Ты уверена?

– Теперь да. – Прикрыв глаза, Паула торопливо прокручивала в уме все обстоятельства дела. – Все сходится. Взгляд в прошлое – великая вещь.

– И что же мы теперь будем делать?

– Нам нужны улики. Они будут двух типов: материальные и финансовые. Я займусь историей компании.

– Хорошо. А что за материальные улики?

– Я хочу, чтобы ты отыскал тела.

***

День в офисе выдался неудачный. Мортон ожидал, что предварительный контракт на строительство центрального проспекта и сети водоснабжения для новой столицы Пуимро будет готов к подписанию еще утром. По его настоянию «Ганза» сильно снизила цену: убытки на этой стадии не имели значения. Это соглашение было ключом, прелюдией к целой серии контрактов на работы в новом многообещающем мире. С таким фундаментом «Ганза» может планировать деятельность на два десятка лет вперед, пока не станет такой же большой, как материнская компания на Октиере. Вот тогда и начнется борьба за межпланетный статус.

Но адвокаты комитета по развитию на Пуимро высказали подозрение, что снижение стоимости контракта «Ганза» намерена оправдать экономией на материалах и конструкциях. Они хотели добавить в контракт гарантии качества и исключить возможность сверхприбылей. Все это достаточно разумно, но где, черт побери, они были два месяца назад, во время предварительных переговоров? Из-за бюрократической неразберихи, занявшей весь вчерашний день, Мортон начал ругаться с адвокатами и экономистами своей корпорации. И поздно вечером, когда он в самом дурном настроении пнул ногой собственную машину, еще ничего не было улажено. Команда адвокатов и экспертов «Ганзы» по контрактам собралась в конференц-зале и была готова работать всю ночь, чтобы утрясти проблемы и вопросы, поднятые их коллегами с Пуимро. Очередной этап переговоров был назначен на следующую неделю, и подписание теперь состоится не раньше чем через десять дней.

Проклятые бюрократы, вечно они стоят на пути прогресса.

Дворецкий встретил Мортона у двери лифта в вестибюле и подхватил сброшенный им пиджак. Мортон прошел в гостиную и сощурился от закатных лучей, бивших сквозь крышу над садом и бассейном. На шезлонге, уронив голову на руки и понуро сгорбившись, сидела Меллани.

О господи, только этого ему сейчас и не хватало. Он хмуро встретил ее взгляд. Меллани робко улыбнулась и поспешила в гостиную.

– Сэр. – Дворецкий подал ему шипучий джин.

– Спасибо.

Мортон взял с серебряного подноса бокал.

По лицу Меллани, вышедшей из лучей яркого солнца, стало видно, что девушка плакала.

– Что случилось?

Вопрос был почти риторическим: ее дела Мортона ничуть не беспокоили.

Она обняла его и положила голову ему на грудь.

– Утром я пошла на тренировку, – чуть охрипшим голосом заговорила она, – а тренер сказал, что я плохо справляюсь, что результаты слишком низкие. Он заявил, что я утратила работоспособность.

– Ага.

Мортон чуть не спросил: и это все? Современное общество было заинтересовано только в командных видах спорта. Генетики Содружества теперь запросто создавали суператлетов, и индивидуальные соревнования сводились к соперничеству между лабораториями и клиниками. А вот в командных видах все было иначе, здесь главную роль играли естественные качества и в первую очередь опыт. В таких играх, как футбол, бейсбол или крикет, объединенные усилия всей команды могли привлечь массу преданных болельщиков. Хотя Мортон считал, что это уже не имеет прямого отношения к спорту и значение общественной поддержки искусственно преувеличивается производителями спортивных товаров и средствами информации, чтобы увеличить производительность рекламы.

– Твой тренер просто идиот. Не обращай внимания.

Она снова заплакала.

– Меня исключили.

– Что?

– Исключили из команды. Морти, это было так ужасно, он заявил об этом перед всеми. И даже привел двух новых девчонок.

– А, ну да. – Он рассеянно похлопал ее по спине и отпил джина. – Не бери в голову, найдется что-нибудь другое. Так всегда бывает.

Меллани слегка отдалилась, чтобы увидеть его лицо. Его слова явно потрясли ее.

– Что? Мортон, ты не понял? Со мной все кончено.

– Да, я понял. Так займись чем-нибудь другим. Давно пора. Ты и так уже потратила на эти занятия несколько лет. Теперь у тебя начнется нормальная жизнь.

Ее полные губы округлились в разочарованном вздохе, Меллани отступила на шаг назад и затем со сдавленными рыданиями бросилась в спальню.

Мортон услышал, как хлопнула дверь, и устало вздохнул. А чего она ожидала? Это вечная проблема с теми, кто живет первой жизнью: они не видят перспектив.

– Ну, спасибо, что поинтересовалась, – бросил он ей вслед. – У меня тоже выдался не самый приятный денек.

Эл-дворецкий доложил о вызове от главного следователя Мио. Мортон неторопливо отпил еще глоток джина.

– Переведи вызов на экран в гостиной, – приказал он эл-дворецкому.

Лицо Паулы Мио, даже увеличенное до двухметрового размера, выглядело безупречно. Мортон уселся в кожаное кресло и понял, что снова восхищается ее красотой. Такая, как она, была бы исключительным партнером: они оба уже достигли определенных высот, а это сейчас встречается не так уж часто, и могли бы быть союзниками, а не соперниками. Какое интересное сочетание наследственных черт…

– Я не ожидал вашего вызова, главный следователь. Что я могу для вас сделать?

– Мне необходим доступ к некоторым финансовым документам, а именно – к отчетам бывшей «Аквастейт». Поскольку вы председатель правления материнской компании, мне проще обратиться непосредственно к вам, чем иметь дело с судебными инстанциями.

– Вот как? – Он совсем этого не ожидал. – Могу я спросить, зачем вам это понадобилось? Что именно вы ищете?

– Я не могу обсуждать расследуемое дело. Думаю, вы меня понимаете.

– Да, конечно. Я достаточно подробно ознакомился с административными процедурами, особенно в последнее время.

– Похоже, у вас неприятности.

Он обворожительно улыбнулся:

– Этого я вам сообщить не могу, коммерческая тайна.

– Но старые отчеты вы можете мне представить?

– Да, безусловно. Могу я предположить, что вы добились определенных успехов в расследовании?

– Могу лишь сказать, что вы не ошиблись в своих предположениях.

– Рад это слышать. – Он отдал эл-дворецкому распоряжение переслать ей требуемые файлы. – Паула, позвольте задать еще один вопрос: в данный момент вы с кем-то встречаетесь?

– Не понимаю, каким образом ваш интерес связан с расследованием.

– Совсем не связан, это личный интерес.

– И что же вы хотите узнать?

– Я уверен, такие вопросы вы слышите довольно часто. Но хочу быть с вами откровенным с самого начала; если вы не связаны с кем-то тесными отношениями, я был бы рад пригласить вас на ужин в первый же свободный вечер.

Ее голова на экране слегка склонилась вбок, и на лице появилось выражение почти птичьего любопытства.

– Это очень лестное предложение, Мортон, но в данный момент я не могу дать своего согласия. Надеюсь, я вас не обидела.

– Нет, что вы! В конце концов, вы же не сказали, что это невозможно. По окончании расследования я надеюсь повторить свое предложение.

– Как пожелаете.

– Благодарю вас, главный следователь. И надеюсь, что переданные материалы будут вам полезны.

– Несомненно.

Разговор закончился. Мортон развалился в кресле, продолжая смотреть на пустой экран, где ему все еще чудилось изысканно-красивое лицо. Ему показалось, что день все же прошел не зря.

***

Наступил восьмой день их скитаний по лесу, и Оззи наконец пришлось распаковать вьюк, чтобы достать теплую одежду. Листопадные деревья в последний раз они видели пару дней назад. Теперь тропа вела их между высокими мрачными гигантами с темными стволами и каменно-твердой корой. Их длинные узкие листья, покрытые восковым налетом, были значительно толще, чем иглы земных сосен, а цвет варьировался от темно-зеленого до темно-коричневого, почти черного. Тонкий слой жесткой травы почти исчезал вокруг стволов, где падала содержащая кислоту листва. Прохладный воздух здесь препятствовал ее разложению и превращению в жирный перегной, как в обычном лесу. Резкий аромат насыщал воздух.

Солнечный свет, похоже, также покинул Оззи и Ориона. Изредка видимые клочки неба все время были серыми из-за низких туч, сбившихся в непроницаемую пелену. Порой поперек тропы протягивались полосы густого тумана, поднимавшегося выше самых больших деревьев. Чтобы преодолеть эти полосы иногда требовался не один час, и каждая из них казалась еще шире и холоднее, чем предыдущая.

После трех часов езды в непрерывной сырости Оззи решил, что с него хватит. Его тонкая кожаная куртка насквозь промокла от ледяного тумана и совсем не защищала клетчатую рубашку. Он спешился и, дрожа всем телом, поспешно сменил рубашку на сухую. Прежде чем туман успел впитаться в хлопок, он вытащил свинцово-серую куртку из шерстяной ткани с начесом и водонепроницаемым покрытием. А потом, к немалому изумлению Ориона, натянул поверх вельветовых штанов мягкие кожаные гамаши. Напоследок он пригладил непокорную шевелюру и нахлобучил на голову черную круглую шляпу. Покончив с переодеванием, он снова сел на лошадь и натянул перчатки из оленьей кожи. Почти сразу же ему стало жарко, но это его вполне устроило. Оззи участвовал во многих долгих походах, как пеших, так и конных, и предпочитал современную полуорганическую одежду способную согреть, охладить или высушить ее владельца в зависимости от обстоятельств. В мире сильфенов это было исключено, но свойства старых простых материалов его приятно удивили.

Для Ориона, не имевшего в багаже подходящего для такой погоды снаряжения, нашлась просторная хлопчатобумажная футболка, которую он надел под тонкую непромокаемую ветровку, и запасные брюки из оленьей кожи, превосходно сидевшие на костлявых ногах парня поверх джинсов.

Они снова тронулись в путь. О том, где они сейчас находились, Оззи не имел ни малейшего понятия. Закрывавшие солнце и звезды тучи лишали возможности определить расположение сторон света. Они проехали так много развилок и так часто поворачивали вслед за тропой, что совершенно утратили чувство направления. Лиддингтон, по мнению путешественников, мог находиться в паре миль от них, хоть Оззи и догадывался, что с такой погодой и таким мрачным лесом это маловероятно.

– Ты когда-нибудь забирался так далеко? – спросил Оззи.

– Нет.

Орион стал более молчаливым. Эти места сильно отличались от гостеприимных летних лесов, к которым он привык, а холод и туманы еще больше ухудшили его настроение. Уже три дня они не видели никаких признаков сильфенов – их последняя группа быстро скрылась от визитеров по боковой тропинке. До этого эксцентричные чужаки встречались им ежедневно, и они всегда останавливались, чтобы поприветствовать друг друга, хоть Оззи так и не удалось получить от них каких-то осмысленных объяснений. Он уже начал сознавать, насколько был прав РИ в своем утверждении о глубоком различии их нервных систем, исключающем по-настоящему полноценное общение. И вместе с тем соответственно росло его восхищение экспертами Содружества по культуре. У самого Оззи не было и малой доли терпения, необходимого для расшифровки высказываний сильфенов.

Сумерек как таковых тоже не было. Серая мгла сразу сменялась ночной тьмой. Оззи полагался на свои антикварные механические часы «Сейко», чтобы определить время ночлега, и до сих пор они служили ему верой и правдой. Но в этот вечер то ли темнота опустилась раньше, то ли невидимые тучи сгустились плотнее обычного.

На привале им пришлось зажечь две керосиновые лампы, предусмотрительно взятые Орионом. Лампы шипели и трещали, отбрасывая слабый мерцающий желтоватый свет. Ближайшие деревья угрожающе нависали над головами, окружая путников плотной стеной по краю поляны.

– Сегодня ставим палатку, – как можно бодрее заявил Оззи. По лицу Ориона было ясно, что он готов расплакаться. – Ты готовишь ужин, а я нарублю немного дров для костра.

Оззи оставил парня копаться во вьючных тюках, а сам, прихватив мачете с алмазной кромкой, подошел к ближайшему дереву. Оставшийся в рюкзаке волновой тесак в один миг рассек бы самую крепкую древесину, а с алмазным мачете, хоть его кромка и была толщиной всего в пару атомов, ему потребовалось сорок минут, чтобы срезать нижние ветви и разрубить их на поленья.

Орион хмуро посмотрел на пропитанные влагой дрова.

– И как заставить их гореть? – тоскливо поинтересовался он. – Твоя зажигалка тут не справится.

В лесу действительно не было ничего сухого. Туман сгустился в мелкую морось, с ветвей и листьев капала вода.

Оззи занялся растопкой, для начала попытавшись расколоть ветку вдоль.

– Ты, похоже, никогда не был бойскаутом, верно?

– Это кто такие?

– Юные любители походной жизни. Их всех учат тереть друг о друга куски дерева, чтобы получить огонь где угодно.

– Это глупо! Я не собираюсь тереть поленья.

– И правильно.

Оззи незаметно ухмыльнулся. Он достал из рюкзака банку с зажигательным гелем, открыл ее и нанес тонкий слой голубого желе на тонкие щепки, а потом разложил вокруг них поленья. Только тогда он вытащил бензиновую зажигалку – еще более древнюю, чем часы.

– Готов?

Он щелкнул зажигалкой и на вытянутой руке поднес огонек к щепкам. Гель воспламенился с громким хлопком, растекся по поленьям, и огонь мгновенно охватил всю груду дров. Оззи едва успел вовремя отдернуть руку.

– А я думал, что напалм давно запрещен, – пробормотал он.

Орион рассмеялся от радости и, не снимая перчаток, захлопал в ладоши. Костер быстро разгорелся, зашипел и начал весело потрескивать.

– Не давай ему угасать, – сказал Оззи. – Новым поленьям надо просохнуть, прежде чем они разгорятся.

Орион с восторгом стал подбрасывать дрова каждые несколько минут, а Оззи тем временем приступил к установке палатки, выбрав место в нескольких ярдах от костра. Каркас состоял из обычных распорок, поддерживавших двойное полотнище с воздушной прослойкой. Надувалось оно автоматически, стоило только отвернуть клапан. Поверх основного полотнища набрасывался тент из плотного водонепроницаемого материала с длинными колышками по всему краю, которые Оззи вогнал глубоко в землю. В таком густом лесу вряд ли стоило опасаться сильного ветра, но эта погода вызывала у него дурные предчувствия.

На этот раз Оззи в виде исключения позволил Ориону самому выбрать продукты для ужина. Это хоть отчасти могло поднять настроение парню, сильно помрачневшему из-за окружающей обстановки. Вскоре они устроились под небольшим навесом, образованным верхним тентом палатки, где тепло костра согревало их и подсушивало одежду, и занялись ужином, состоявшим из сосисок, гамбургеров, бобов и толстых ломтей хлеба, политых горячим сыром. В завершение трапезы Орион разогрел банку апельсинового бисквита с патокой.

Затем они накормили животных, подложили дров в костер и залезли в палатку. Оззи свернулся калачиком в своем всесезонном спальнике, а Орион, не обладавший столь роскошным снаряжением, накрылся поверх спального мешка парой одеял. Перед сном он успел пожаловаться, что ему слишком жарко.

Проснулся Оззи от головной боли и явного недостатка воздуха. В палатке было светло, но яркость этого света разительно отличалась от дневного освещения. Орион еще спал, тяжело и прерывисто дыша. Несколько мгновений Оззи, ничего не понимая, смотрел на него, а потом его вдруг осенило.

– Черт!

Он выбрался из спального мешка, едва не сломав молнию дрожащими пальцами, и пополз к выходу. С застежкой внутреннего полотнища он справился легко, а наружный тент сильно провис. Он дернул за язычок молнии. Снаружи ему на ноги высыпался ручеек мелкого рыхлого снега. Поток снега иссяк, образовав изрядный холмик, но неба Оззи так и не увидел. Ему пришлось выбираться наружу, отчаянно разгребая белую массу, и только через пару секунд он ощутил, что хватает пальцами воздух. В отверстие хлынул яркий дневной свет. Оззи глубоко вдохнул морозный воздух, стараясь унять паническое сердцебиение.

Позади него, изумленно моргая, сидел Орион.

– Что случилось?

– Ничего, все в порядке.

– У меня голова болит. Это снег?

– Ага.

– Вот здорово! – Орион подполз к выходу и набрал пригоршню снега. – Я никогда его раньше не видел. Он покрыл все, как на рождественских открытках с Земли?

Оззи, собиравшийся сказать парню, чтобы тот надел непромокаемую одежду, внимательно на него посмотрел.

– Ты шутишь, старик? Ты никогда не видел снега?

– Нет. В Лиддингтоне не идет снег. Никогда.

– Верно. Ладно. Надевай водонепроницаемую куртку, и давай посмотрим, что творится снаружи.

Слой снега на земле был толщиной примерно фут и по несколько дюймов на каждой веточке и листьях. Вокруг стволов покров был немного тоньше, зато палатку занесло почти до самого верха. Оззи ощутил укол стыда. Еще немного – и тент не выдержал бы снеговой нагрузки. В этом чужом лесу надо вести себя осторожнее.

Вместе с Орионом они подошли успокоить дрожавших от холода и бивших копытами животных. Лохматый пони, похоже, ничуть не возражал против снега и мгновенно потянулся за горстью овса в руке Ориона. Лонтрус в ответ на похлопывание Оззи энергично отряхнулся, сбрасывая снег с густой сизо-серой шерсти. Биохимическая структура этих странных существ позволяла им спокойно переносить и более низкие температуры. Больше всего пострадала Полли, не имевшая защиты от холода. Мистер Стаффорд, хозяин конюшни, явно держал ее для умеренных температур Сильверглейда. Оззи, почесывая дрожащую шею кобылы, задумался над этим обстоятельством. Он отчетливо сознавал, что они уже покинули зону умеренного климата. И даже за тысячу миль к северу от Лиддингтона никогда не было таких холодов. За девять дней они проделали немалый путь, но никак не могли добраться до Северного полюса планеты. Единственной рациональной причиной могла стать значительная высота, хотя Оззи и не мог сказать, как они умудрились ее достичь. Они не видели ни одной горной вершины, да и на карте, сохранившейся в его виртуальном поле зрения, не было ничего подобного на расстоянии девяти дней пути от Лиддингтона. Даже на расстоянии двадцати дней верховой езды не было никаких высокогорных районов.

Оззи повернулся кругом, взглянул на блеклое небо, и на его лице расцвела довольная улыбка.

– Да, это определенно не Канзас, – тихо прошептал он.

Путешественники позавтракали, не разводя огня, откопали палатку и снова отправились в путь. Мелкий сухой снег целый день летел в самых разных направлениях, и самого легкого дуновения ветерка было достаточно, чтобы светлые хлопья взвивались тонкими вихрями. Лес сверкал свежей и хрупкой белизной, вот только никаких признаков тропы не осталось. Однако лошадь, пони и лонтрус стоически смирились с новым климатом и уверенно трусили вперед, словно знали, куда надо идти.

Время от времени с вершин гигантских деревьев с мягким продолжительным гулом осыпались целые горы снега, и в безмолвном лесу этот звук вызывал тревожный трепет. Около полудня снег стал мягче, с невидимого неба полетели огромные хлопья. Дневной свет сменился серой мглой, а воздух стал еще холоднее. Чем гуще становился снегопад, тем труднее давался Полли каждый шаг. Оззи спешился, чтобы поверх всей одежды надеть еще и непромокаемую накидку. За неимением полуорганики он наращивал количество слоев одежды, и это позволяло ему сохранять тепло и оставаться сухим, впрочем сильно проигрывая в подвижности.

В своей новой экипировке он с трудом смог снова подняться в седло. Ориону досталась пара свитеров и еще одни брюки, чтобы надеть под кожаные штаны. Оззи задумался о наступлении ночи. Снег и не думал переставать падать, а для устройства лагеря им потребуется немало светлого времени.

Примерно через час им попались заросли кустарника. Кусты почти полностью скрылись под снегом и стали похожими на дюны, лишь кое-где из них торчало несколько веточек.

– Мы остановимся на ночевку здесь, – сказал Оззи.

Орион молча огляделся по сторонам и пожал плечами. За весь день он произнес всего несколько слов.