Текст книги "Звезда Пандоры"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 69 страниц)

 – Полагаю, передо мной профессор Боуз?

 Дадли с трудом удержался, чтобы не почесать свою ОС-татуировку.

 – Э, да. – Он протянул руку. – А вы – Лев Уокер Эйре, не так ли?

 Он даже не сумел взять правильный тон, в голосе прозвучало нечто вроде высокомерного неодобрения. Дадли надеялся, что его ярко вспыхнувший румянец можно будет списать на жару.

 – Да, это я. Можно просто Уокер – так меня называет большинство знакомых.

 – Э-э. Отлично. Хорошо. Значит, Уокер.

 – Я рад встрече, профессор.

 – Дадли.

 – Тогда пошли.

 Он дружески хлопнул Дадли по спине.

 Дадли стало не по себе. Он совсем не обратил внимания на имя, выданное ему поисковой системой. Но, с другой стороны, человек, обладавший достаточными средствами, чтобы купить телескоп с отражателем в один и три десятых метра, а затем оплатить его перевозку в приграничный мир и остаться там жить, имел право быть эксцентричной личностью.

 – Я весьма благодарен вам за возможность ночного наблюдения, – произнес Дадли.

 Лев Уокер коротко усмехнулся, шагая вдоль платформы.

 – Да, в наше время такая просьба звучит довольно необычно. Наверное, эта ночь имеет для вас огромное значение, верно?

 – Возможно. Я на это надеюсь.

 – Я задавал себе вопросы: почему только одна ночь? Что такого важного вы могли бы увидеть за столь короткий промежуток? И почему именно эта ночь?

 – И?

 – Вот именно! Я так и не пришел ни к какому заключению – по крайней мере, в вопросе, касающемся звездных процессов. Я знаю, что поблизости нет никаких комет; во всяком случае, я не видел ни одной, а здесь только я наблюдаю за небом. Вы собираетесь мне рассказать, в чем дело?

 – Моя кафедра ведет непрерывное наблюдение за Парой Дайсона, в этом заинтересованы некоторые из наших спонсоров. Я просто хочу получить кое-какие подтверждения, вот и все.

 – Ага. – Улыбка Льва Уокера стала шире. – Понимаю. Значит, это какое-то необычное событие.

 Дадли слегка расслабился. Каким бы эксцентричным ни казался Лев Уокер, ему нельзя было отказать в проницательности.

 У края платформы высокий спутник Дадли неожиданно крутанул кистью, вытянул палец и медленно описал в воздухе полукруг. ОС-татуировки на его плече отозвались сложными переливами цвета. Через мгновение перед ними остановился пикап «тойота».

 – Интересная система контроля, – заметил Дадли.

 – А, просто я предпочитаю именно этот вариант. Бросьте вещи в кузов, хорошо?

 Они поехали по одной из недавно уложенных бетонных дорог, оставив позади деловую суету поселка. Каждые несколько секунд Лев Уокер шевелил пальцами, вызывая все новые цветовые волны в ОС-татуировках, и автопилот неуклонно подчинялся его движениям.

 – Почему бы вам для управления не перейти на обычные голосовые команды? – спросил Дадли.

 – А какой в этом смысл? Таким образом я сохраняю контроль над технологией. Машина выполняет мои команды. Все остальное – это механтропоморфизм. Не надо относиться к груде металла как к равному существу и просить сделать то или другое. В конце концов, кто здесь главный – мы или они?

 – Понятно. – Дадли улыбнулся, ощутив неожиданную симпатию к этому человеку. – А слово «механтропоморфизм» существует на самом деле?

 Лев Уокер пожал плечами:

 – Если и нет, то должно, поскольку буквально все Содружество практикует это явление, словно новую религию.

 Поселок быстро скрылся из вида, и они продолжали ехать по дороге, идущей параллельно берегу на расстоянии около двух километров от океана. Между пологими песчаными холмами Дадли порой удавалось уловить красивый блеск чистой воды. На небе не было ни облачка, и воздух казался совершенно неподвижным. Яркий свет придавал кудрявой траве и прибрежным водорослям более темный оттенок, так что листья казались вырезанными из нефрита. Вдоль дороги росли чахлые низкие деревца; на первый взгляд они напоминали земные пальмы, только их листья, заканчивающиеся длинными красными шипами, больше походили на кактусы.

 В пятидесяти километрах от поселка дорога уходила вглубь материка. Лев Уокер сделал замысловатый жест, и пикап послушно свернул на узкий песчаный проселок. Дадли, опустив стекло, наслаждался свежим морским воздухом. Он оказался совсем не таким соленым, как в большинстве миров, соответствующих типу Н.

 – Заметили, как дорога поворачивает от океана? – спросил Лев Уокер. – Между ней и берегом оставлено множество земельных участков. Лет через тридцать, когда город разрастется, их будут продавать по десять тысяч долларов за акр. Весь этот район застроят пляжными домиками для богачей.

 – Разве это плохо?

 – Не для меня, – со смехом ответил Лев Уокер. – Тогда меня здесь уже не будет.

 Еще через пятнадцать километров показался дом Льва Уокера. Он стоял в изогнутой долине, закрытой грядами дюн, протянувшихся вглубь континента на несколько километров. Само здание представляло собой низкое бунгало из жемчужно-белого сухого коралла, построенное на вершине крупной дюны в нескольких сотнях метров от берега. Широкая веранда с солярием была обращена в сторону океана. Большой купол стандартной обсерватории из металла и бетона возвышался чуть дальше за дюной.

 Приветствовать их, радостно виляя хвостом, выбежал золотистый Лабрадор, и по пути к дому Лев Уокер не раз останавливался, чтобы его погладить. Метрах в двадцати от здания Дадли уловил отголоски яростного спора.

 – О боже, они все еще не перестали, – пробормотал Лев Уокер.

 Тонкая деревянная дверь с треском распахнулась, и из дома выскочила молодая женщина. Даже Дадли, привыкшему видеть в кампусе множество привлекательных лиц, она показалась ошеломляюще красивой.

 – Он свинья! – бросила она, пробегая мимо Льва Уокера.

 – Да, конечно, – смиренно согласился он.

 Женщина, убегая к дюнам, вряд ли его услышала. Ее лицо выражало такую решимость, что можно было подумать: она не остановится, пока не достигнет границы мира. Лабрадор проводил ее грустным взглядом и вновь повернулся к Льву Уокеру.

 – Не волнуйся. – Он потрепал пса по голове. – Она вернется, чтобы накормить тебя ужином.

 Они были уже у самого дома, когда дверь снова отворилась. На этот раз вышел молодой человек. Его миловидное лицо казалось почти таким же прекрасным, как и лицо женщины, и, если бы он не был обнажен по пояс, Дадли мог бы засомневаться по поводу его пола.

 – Ну и куда же она отправилась? – проскулил он.

 – Не знаю, – кротко откликнулся Лев Уокер. – Она мне не сказала.

 – Ну и ладно, я не буду ее искать.

 Ссутулившись и пиная песок босыми ногами, парень зашагал к пляжу.

 Лев Уокер открыл дверь и жестом пригласил Дадли войти в дом.

 – Извините за эту сцену.

 – Кто это? – спросил Дадли.

 – На данный момент мои спутники жизни. Я очень их люблю, но порой задумываюсь, стоят ли они этого. Вы женаты?

 – Да. И уже не в первый раз.

 – Ну, тогда вы меня понимаете.

 Внутреннее убранство дома было выдержано в классическом минималистском стиле, что превосходно соответствовало его расположению. Центром холла служил большой круглый очаг. Из высоких сводчатых окон открывался ничем не заслоняемый вид на бухту и океан. От кондиционера веяло приятной прохладой.

 – Устраивайтесь, – предложил Лев Уокер. – Полагаю, вам не помешает выпить. Через минуту я отведу вас взглянуть на телескоп. Вы успеете с ним ознакомиться. Уверен, вы будете удовлетворены.

 – Спасибо.

 Дадли опустился на один из просторных диванов. В этом окружении он чувствовал себя совершенно пустым и бесцветным – не столько из-за роскоши дома и его окрестностей, сколько из-за темперамента живущих здесь людей.

 – Это совсем не то, чего я ожидал, – признал он несколькими минутами позже, после глотка весьма неплохого виски пятидесятилетней выдержки из запасов Льва Уокера.

 – Хотите сказать, вы ожидали встретить кого-то похожего на вас? Не обижайтесь, друг мой.

 – В этом нет ничего обидного. Так что же вы здесь делаете?

 – У меня богатые родители. Не слишком богатые, по меркам Земли, но достаточно состоятельные, чтобы чувствовать себя уверенно. Так что я родился с увесистым трастовым фондом, затем вырос и заработал еще денег на рынке сырья. Все это было пару омоложений назад. С тех пор я просто бездельничаю.

 – Но почему здесь, на Таньяте?

 – Тут граница, очень далекая от нашей стартовой точки, откуда все начиналось, ну, за исключением Дальней. Это удивительное место, хотя все считают его самым обычным. Здесь я могу сидеть по ночам и смотреть, куда мы движемся. Вы ведь тоже смотрите на звезды, Дадли, вам известно, какие там можно увидеть чудеса. А те кретины, что остались позади, никогда не смотрят. То, где мы сейчас находимся, наши предки считали Царствием Небесным. А я могу выглянуть из их «небесного царствия» и посмотреть на наше будущее. Разве это не великолепно?

 – Да, конечно.

 – Здесь видны звезды, которые невозможно заметить с Земли невооруженным глазом. Они посылают с небес свой свет, а я хочу их узнать.

 – Я тоже.

 Дадли в знак согласия приподнял свой хрустальный бокал, бывший старше содержащегося в нем напитка на добрую сотню лет, и осушил его залпом.

 Молодые люди, слегка остыв поодиночке, вернулись через пару часов. Они смущенно поздоровались с Дадли, и Лев Уокер представил их как Скотта и Чи. В качестве искупления своей вины они разожгли на пляже неподалеку от дома большой костер из местного плавника, обладавшего любопытной спутанной структурой волокон. Костер разгорелся к тому времени, когда солнце спустилось к самому океану. Над песком заплясали высокие языки пламени и вспорхнули яркие оранжевые искры. Под костром они зарыли несколько картофелин, а когда пламя стало угасать, приготовили импровизированное барбекю.

 – Отсюда можно увидеть Пару Дайсона? – спросил Скотт, когда на темнеющем небе появились звезды.

 – Нет, – ответил Дадли. – Невооруженным глазом нельзя, она слишком далеко. Здесь с трудом можно рассмотреть Солнце, а Пара Дайсона находится на тысячу световых лет дальше.

 – И когда же произошло их окутывание?

 – Хороший вопрос. Мы так и не смогли установить точное время сооружения оболочек, и наш проект состоит в том, чтобы решить эту проблему.

 Дадли даже теперь не был готов рассказать о том, что он увидел.

 Если сегодняшнее наблюдение даст хоть малейший повод сомневаться в его предположениях, он просто похоронит весь проект целиком. Он не может позволить себе понапрасну поднимать шумиху, он слишком нуждается в своем жалованье и своей пенсии. После 2050 года астрономия перестала быть областью чистой науки – если есть возможность посетить звезду любого спектрального типа и изучать ее на месте, заниматься далекими исследованиями нет никакого смысла. Развитие же ККТ и вовсе перевело все космические изыскания на коммерческие рельсы. В этой ситуации содержать факультеты и строить обсерватории могли себе позволить лишь немногие университеты Содружества. Дадли просто некуда будет уйти.

 Спустя час после захода солнца Дадли и Лев Уокер отправились через дюны к обсерватории. Изнутри она несколько отличалась от того, к чему Дадли привык на Гралмонде. В центре обширного пустого зала стояла широкая труба телескопа, покоившаяся на сложной конструкции из металлических брусьев и электронных мускулов, а о таком сложном сенсорном блоке фокусировки в университете Гралмонда не могли и мечтать. На стене рядом с дверью выстроился ряд тонких современных дисплеев.

 После первого же взгляда на профессиональное оборудование Дадли стало намного легче. Никаких практических проблем, способных помешать наблюдению, здесь не было. Единственное, с чем ему придется разобраться, так это с собственной памятью. Неужели это действительно произошло? Миновало уже пять месяцев, и событие казалось призрачным, словно воспоминание о сне.

 Лев Уокер подошел к основанию телескопа и изобразил некое подобие пантомимы. Его руки и ноги задергались в коротких и точных движениях. В ответ створки на своде начали расходиться, электронные мускулы на раме телескопа неслышно напряглись, и широкая труба стала поворачиваться в ту сторону горизонта, где должна была показаться Пара Дайсона. Лев Уокер, не переставая извиваться и крутиться, защелкал пальцами, словно подчиняясь неслышному ритму, и дисплеи на стене ожили один за другим, проецируя получаемые с сенсоров изображения.

 Дадли поспешно подошел к одному из них. Изображение было безукоризненным. Он окинул взглядом звездное поле и отметил расхождения с той картиной, к которой привык на Гралмонде.

 – Какой вид связи здесь доступен? – спросил он у своего эл-дворецкого.

 – Планетарная киберсфера недоступна, но есть наземная линия к станции ККТ. Имеющегося диапазона вполне достаточно, чтобы удовлетворить ваши требования. Доступ к унисфере может быть открыт в любой момент.

 – Отлично. Начинай за четверть часа до установленного времени. Мне необходима полная запись в хранилище служебной информации и официальное подтверждение унисферы.

 – Принято.

 Лев Уокер прекратил телодвижения, заставив телескоп замереть. Он приподнял одну бровь.

 – А вы серьезно относитесь к этому делу, верно?

 – Да.

 Запись в хранилище и официальное подтверждение стоили немалых денег. Вместе со стоимостью билетов это составило значительную часть тщательно откладываемых средств на отпуск. Об этом Дадли тоже предпочел не рассказывать жене. Но это было необходимо. При наличии заверенных показаний телескопа в подлинности изображений сомнений возникнуть не могло.

 Дадли сел на дешевый пластмассовый стул рядом с телескопом, оперся подбородком на руки и уставился на голографический отсвет в дисплеях. Он пристально следил за темным небом, пока над горизонтом не показалась Пара Дайсона. Лев Уокер несколькими движениями зафиксировал изображение так, чтобы в центре каждого экрана засияла Альфа Дайсона. На протяжении восьмидесяти минут она оставалась неизменной – простое пятнышко обычного света ничем не выдающегося спектра.

 Лев Уокер не раз пытался заговорить с Дадли и узнать, чего они ждут. И каждый раз ответом ему был молчаливый взмах рукой. В конце концов Лев Уокер сдался и плюхнулся в кресло рядом с пожилым астрономом. Он привык к долгим ночам, но сегодняшняя компания показалась ему еще более скучной.

 Он был уже почти разочарован, когда Альфа Дайсона точно в ожидаемое время пропала из виду.

 – Есть! – закричал Дадли. Он вскочил на ноги, опрокинув стул. – Есть, есть, есть! Я был прав! – Нелепо усмехаясь, он повернулся к Льву Уокеру. – Вы это видели?

 – Да, – проворчал Лев Уокер, притворяясь равнодушным. – Я видел.

 – Есть! – Дадли замер. – Мы зафиксировали событие? – тревожно спросил он эл-дворецкого.

 – Унисфера подтверждает запись. Событие зафиксировано в хранилище информации.

 Лицо Дадли снова расплылось в улыбке.

 – Вы хоть представляете, что это означает? – спросил его Лев Уокер.

 – Представляю.

 – Это невероятно. Совершенно невероятно. Никто не в состоянии вот так просто взять и выключить звезду. Никто.

 – Я знаю. Удивительно, не правда ли?

Глава 2

 Адам Элвин вышел из планетарной станции в Токате, столице Велайнеса. Он не спеша проследовал мимо сенсоров, встроенных в витые мраморные колонны, обрамлявшие главный вестибюль. Если уж ему грозит арест, пусть это произойдет здесь и сейчас, чтобы не ставить под удар всю миссию.

 Обычные граждане Содружества и не подозревали о существовании такой системы слежки. Адам же имел с ней дело большую часть своей сознательной жизни. ККТ, по вполне понятным причинам опасаясь диверсий, использовала сенсоры для наблюдения за каждым, кто прибегал к услугам этой компании. В матрицы процессоров были загружены визуальные характеристики и программа узнавания, что давало возможность сравнить каждого пассажира с личностями известных или подозреваемых преступников из весьма длинного списка.

 Адам так часто использовал перепрофилирование на клеточном уровне для изменения внешнего вида (включая вес), что уже не мог вспомнить количество своих превращений: это происходило по меньшей мере раз в год, а зачастую и два, а то и три раза. Процедуры не могли остановить процесс старения, который начинал сковывать его суставы и органы, но они устраняли рубцы и шрамы, которых за последние десятилетия накопилось бы слишком много. Кроме того, перед ним был широкий выбор возможных изменений. Он всегда догадывался, что попытка замаскировать свои семьдесят пять лет говорит о бессмысленном тщеславии. Стареющие люди с юными лицами всегда имели жалкий вид, их неизменно выдавало слишком грузное и слишком медлительное тело. Окружающие всегда смотрели на них как на неудачников, неспособных заработать на омоложение и потому прибегающих к дешевым приемам.

 Он вышел с уровня отправления пассажирского терминала и, пользуясь своим эл-дворецким, вызвал такси. Ничего подозрительного. По крайней мере ничего такого, что можно было бы заметить, сказал он себе. Никогда невозможно узнать заранее, когда снова с ней столкнешься. Она умна и с каждым годом подбирается к нему все ближе. Если она и устроила ему ловушку на Велайнесе, капкан захлопнется не сегодня, как ему бы хотелось.

 Ближайшее время он мог посвятить своей миссии. Сегодня он стал совершенно новой личностью, еще неизвестной Содружеству. Согласно гражданскому досье, он являлся Хью Нортом, уроженцем Пелкана, шестидесяти семи лет в своей первой жизни, служащим строительной компании «Бурневелль». На вид он был слегка полноват, что бросалось в глаза, поскольку жители Содружества ревностно следили за своим здоровьем, и весил около двухсот тридцати фунтов. Вдобавок к этому у него было одутловатое лицо, к тому же обильно вспотевшее, и редеющие седые волосы, зачесанные низко на лоб, как уже давно никто не носил. Мешковатый коричневый плащ с широкими лацканами был спереди расстегнут, открывая помятый серый костюм. Большой человек с маленькой жизнью, на которого никто не обратит внимания. Клеточное перепрофилирование считалось косметической процедурой для бедных и тщеславных. Никто не прибегал к нему, чтобы добавить лишний вес или придать коже нездоровую бледность. Этот прием никогда его не подводил.

 Впрочем, все когда-нибудь бывает впервые, подумал Адам, погрузив свое тело в такси, направлявшееся к отелю «Вестпул». Он зарегистрировался и заплатил за две недели вперед. В его двухместном номере на восьмом этаже окна были закрыты наглухо, а кондиционер подавал слишком холодный, по его мнению, воздух. Это ему не понравилось. У него был чуткий сон, а шум кондиционера часами будет мешать заснуть. Как всегда.

 Он распаковал одежду из чемодана, а затем собрал наплечную сумку, содержащую аварийный запас: два комплекта одежды, один из которых был на несколько размеров меньше второго, медицинский пакет, наличность, билет из Эдембурга на Велайнес и обратно, один сегмент которого уже был использован, пару весьма сложных портативных устройств, содержащих хорошо защищенные KAOS-программы, и официально разрешенный ионный шоковый пистолет, тайно усовершенствованный до возможности смертельного поражения с близкого расстояния.

 Часом позже Адам покинул отель и прошагал пять кварталов под теплым полуденным солнцем, чтобы прочувствовать столичный город. Широкие улицы были сильно загружены транспортом, причем преобладали такси и коммерческие фургоны. Он заметил, что никто не пользовался двигателями внутреннего сгорания, все применяли сверхпроводниковые батареи. Этот район, близкий к центральным финансовым и торговым учреждениям, еще сохранял свою респектабельность, хотя кварталах в пятнадцати дальше качество зданий значительно ухудшалось. Сейчас Адама окружали магазины и представительства разных фирм, а также встречались боковые улочки с многоквартирными апартаментами не выше четырех или пяти этажей. Вокруг опрятных площадей стояли общественные здания, построенные в стиле поздней русской империи.

 Вдали над абсолютно прямыми улицами возвышались башни, отмечавшие центр города. Через каждые несколько кварталов Адам проходил под эстакадами, пересекающими город, – массивными бетонными артериями на высоких опорах, по которым пролегали главные магистрали от планетарной станции.

 Велайнес принадлежал к первой зоне космоса и находился в каких-нибудь пятидесяти световых годах от Земли. Открытый для заселения в 2090 году, этот мир с тех пор неуклонно развивал промышленность и экономику. К настоящему моменту численность его населения уже перевалила за два миллиарда, а сравнительно высокий уровень жизни сделал его образцом для планет второй и третьей зоны. Учитывая длительность его истории, можно было предположить, что в недалеком будущем в его развитии наметятся признаки упадка. При таком быстро развивающемся рынке капиталов, как на Велайнесе, не каждый мог разбогатеть настолько, чтобы воспользоваться возможностью неоднократного омоложения.

 Район проживания определялся финансовым положением, дороги были растрескавшимися и покрытыми выбоинами, а на действующей по всему городу линии метро остановки располагались реже, чем в среднем по Содружеству, и ходили старые вагоны. Здесь уже пустило корни постепенное загнивание и человеческие жизни приносились в жертву богам экономики. В настоящее время такие вещи считались грубым нарушением прав человека. Именно в таком месте Адам когда-то давным-давно решил посвятить себя борьбе, и для его деятельности оно подходило больше всего.

 В конце 53-й улицы он набрел на отель «А+А» и зарегистрировался в нем под именем Квентина Келлехера. «А+А» принадлежал сети дешевых, полностью автоматизированных отелей, где единственным из числа обслуживающего персонала был управляющий. Стойка регистрации приняла доллары с Августы, переведенные посредством кредита с его ОС-татуировки, и выдала код к комнате 421. В квадратной комнатке три на три метра имелась ниша, где располагались душ, туалет и аппарат автоматической доставки. Из меблировки здесь была кровать с гелевым матрасом, один стул и одна выдвижная полка. Номер оказался угловым и потому имел два окна.

 В автомате доставки он заказал малый комплект спальных принадлежностей, три фасованных обеда, два литра воды в бутылках и туалетный набор, прибавив стоимость заказа к своему счету. Ровно через минуту механизм негромко загудел и все предметы вывалились на стойку, после чего Адам переключил одно из портативных устройств в режим безопасности и просканировал помещение. Если кто-нибудь решит к нему проникнуть, эл-дворецкий будет немедленно оповещен об этом зашифрованным посланием с однократного адреса унисферы. Впрочем, такая вероятность была ничтожно мала. Велайнес гордился низким уровнем преступности, а постояльцы «А+А» вряд ли могли иметь что-то ценное. Это обстоятельство Адама вполне устраивало.

 В тот же вечер Адам, воспользовавшись городским метро, направился в другой, тоже слегка обветшавший район. Среди закрытых магазинов и открытых баров он отыскал дверь, вывеска на которой гласила: «Межзвездная социалистическая партия. Велайнес, 7-е отделение».

 На введенный эл-дворецким членский код от имени Хью Норта замок щелкнул и открылся. Внутри, как он и ожидал, деревянная лестница вела к паре комнат с издавна заколоченными высокими окнами. В одной комнате располагался бар, предлагавший дешевое пиво из мелких пивоварен и сомнительного вида спиртные напитки в керамических бутылках. Большую часть второй комнаты занимал игральный автомат, вокруг которого были расставлены стулья для зрителей.

 У бара на табуретах сидело несколько человек. При виде Адама все они замолчали. В этом заведении не было ни одного посетителя в костюме, даже в таком дешевом, как у него.

 – Пиво, пожалуйста, – обратился Адам к бармену.

 Он бросил на стойку пару земных долларов – эту валюту без возражений принимали в большинстве миров.

 Перед ним появилась бутылка. Все присутствующие проследили взглядом за тем, как он сделал первый глоток.

 – Неплохо.

 Адам даже умудрился сохранить невозмутимый вид. Он одобрял отказ социалистов от покупки пива у больших пивных корпораций, но они могли бы найти маленькое предприятие, варившее более приемлемый напиток.

 – Недавно в городе, товарищ? – спросил его бармен.

 – Только сегодня прибыл.

 – Надолго к нам?

 – Да, немного задержусь. Я ищу товарища Мерфи. Найджела Мерфи.

 Из-за дальнего конца стойки поднялся мужчина.

 – Это я.

 Он был худощавым и высоким, выше Адама, и его продолговатое лицо выражало легкую подозрительность. Адам догадался, что это была его первая жизнь. На почти облысевшей голове Мерфи сохранился только монашеский венчик седеющих волос, а его одежда была обычной для рабочего: джинсы, клетчатая рубашка и распахнутая толстовка, из кармана которой торчала вязаная шапочка. Все это покрывали пятна грязи, словно он пришел прямиком с завода или верфи, однако весь его вид и оценивающий взгляд, остановившийся на Адаме, выдавали лидера.

 – Хью Норт, – представился Адам, пожимая ему руку. – Неделю назад здесь был один из моих коллег.

 – Что-то не припоминаю, – ответил Найджел Мерфи.

 – Он утверждал, что мне стоит с тобой поговорить.

 – Это зависит от того, о чем ты хочешь говорить… товарищ.

 Адам подавил вздох. За долгие годы это стало почти ритуалом. Пора бы уже научиться пропускать всю эту болтовню и сразу переходить к делу. Но, как всегда, приходилось действовать по установленным правилам. Местный лидер должен был показать себя настоящим вожаком.

 – У меня есть несколько вопросов, – сказал Адам. – Могу я тебя угостить?

 – Похоже, ты намерен бросаться деньгами, – произнес один из присутствующих из-за спины Мерфи. – У тебя их так много? Хочешь купить нашу дружбу?

 Адам коротко усмехнулся.

 – Мне не нужна ваша дружба, а тебе и вовсе ни к чему быть моим приятелем.

 Мужчина обернулся к своим коллегам и засмеялся. Он выглядел лет на тридцать, и присущая парню порывистость позволяла предположить, что это были его первая жизнь и естественный возраст.

 – Почему это?

 – Как тебя зовут?

 – Ну, Саббах. А тебе-то что?

 – Вот что, Саббах. Если бы ты был моим другом, ты сейчас метался бы по всему Содружеству – и в конце концов непременно погиб. Окончательно.

 В баре больше никто не улыбался. Адам с удовольствием погладил выпуклость под пиджаком, скрывавшую ионный пистолет.

 – Кто-нибудь из вас помнит двадцать первое ноября две тысячи триста сорок четвертого года? – Адам окинул окружающих критическим взглядом.

 – Станция на Абадане, – тихо произнес Найджел Мерфи.

 – Это был ты? – спросил Саббах.

 – Достаточно сказать, что я был в тот день в том самом регионе.

 – Погибло четыре сотни людей, – сказал Мерфи. – Треть из них умерла окончательно – дети, слишком маленькие, чтобы иметь вставки памяти.

 – Поезд опоздал, – напомнил Адам.

 При воспоминании о тех событиях у него пересохло в горле. Они были ужасающе отчетливыми. Он никогда не прибегал к редактированию памяти, никогда не искал легких путей – надо жить, сознавая последствия своих действий. Каждую ночь он видел во сне взрыв и поезд, сошедший с рельсов перед самым переходом; вагоны, сталкивающиеся друг с другом и перескакивающие на параллельный путь на самом загруженном участке станции. Пострадало пятнадцать составов: они опрокидывались, сминались, взрывались и выделяли радиоактивные элементы. Тела были повсюду.

 – Поезд оказался не на том участке пути и не в то время. Мое отделение занималось составом с зерном в Килбурне.

 – Хотите отучить людей есть? – насмешливо поинтересовался Саббах.

 – Это пивнушка или социалистическая ячейка? Неужели вы ничего не знаете о партии, которую поддерживаете? О причинах нашего существования? Есть определенный тип перевозящих зерно составов, которые направляются через нуль-переходы. ККТ не сообщает людям об этих поездах, так же как умалчивает о самих нуль-переходах. Компания потратила огромные деньги, чтобы создать вагоны, способные работать как в вакууме, так и в режиме свободного падения. Миллионы долларов вложили в разработку составов, выполняющих единственную функцию: выбросить свое содержимое в космос. Они проходят через нуль-переходы по рельсам, которые просто висят в межзвездном пространстве. Никто не знает, где они находятся. Да это и не важно, они нужны лишь для того, чтобы безопасно удалять опасные вещества с пригодных для жизни планет. ККТ направляет составы из специальных вагонов в никуда и открывает задвижки, избавляясь от содержимого. Только в зерне нет ничего опасного. Это всего лишь десятки тысяч тонн отличного зерна, улетающего в космос. Чтобы такое осуществить, в вагонах установлены хитроумные механизмы – просто открыть двери недостаточно, в условиях невесомости зерно так и останется лежать на месте, его необходимо вытолкнуть. Знаете, почему это делается?

 – Рынок, – с усталым видом произнес Найджел Мерфи.

 – Чертовски верно: рынок. Как только возникает избыток продовольствия, цены катятся вниз. Торговцы сырьем не могут этого допустить, они не желают уменьшать свою прибыль, получаемую за счет труда других, поэтому рынок требует, чтобы оборот продовольствия снизился. И тогда поезда с зерном идут через нуль-переходы, а люди вынуждены платить за хлеб больше. Любое общество, позволяющее такие вещи, устроено неправильно. Причем зерно – это лишь ничтожная часть злоупотреблений, происходящих благодаря капиталистической рыночной экономике.

 Адам пристально смотрел на Саббаха, сознавая, что опять зашел чересчур далеко, опять пускается в рассуждения, выходящие за рамки его прямых полномочий. Наплевать. Именно этому делу он посвятил свою жизнь, и даже теперь, имея перед собой другие цели, он не в состоянии не переживать за судьбу человечества.

 – Вот почему я вступил в эту партию: чтобы положить конец чудовищной несправедливости. Вот почему посвятил партии всю свою жизнь. И поэтому я погибну, погибну безвозвратно, но останусь членом партии – потому что я верю, что человечество заслуживает лучшего, чем проклятые плутократы, правящие нами, словно собственным княжеством. Ну а что ты можешь сказать, сынок? Во что ты веришь?

 – Спасибо за разъяснения, – поспешно вмешался Найджел Мерфи, становясь между Адамом и Саббахом. – Мы все здесь преданные члены партии, Хью. Может, мы пришли в партию и разными путями, но цель у нас общая. – Одной рукой он сделал жест всем остальным оставаться у стойки, а другой слегка подтолкнул Адама к маленькой дверце. – Пойдем поговорим.

 Задняя комнатка служила складом для ящиков из-под пива и прочего хлама, накопившегося в баре за несколько лет. Единственным источником освещения здесь была полоска полифото, прикрепленная к потолку.

 Дверь за ними закрылась, и эл-дворецкий тотчас уведомил Адама о разрыве контакта с киберсферой.