Текст книги "Звезда Пандоры"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 69 страниц)

– Возможно. Но я относилась к нему с уважением; я никогда не демонстрировала свои связи открыто, и у нас не возникало споров по этому поводу.

– У Мортона имелось оружие?

– Ой, не смешите меня. У нас был вполне благополучный союз.

– Но он себя исчерпал.

– И вскоре мы бы развелись. Это не редкость. При такой долгой жизни это должно было случиться рано или поздно.

– Было ли у него оружие?

– Нет.

– Хорошо. Почему вы выбрали Тампико?

– Это то место, где я подала заявление о разводе, не так ли? Ну, я не могу этого сказать. Я впервые услышала о нем сразу после оживления, когда страховые агенты начали расспрашивать о случившемся. До этого я и не знала о его существовании.

– Вы с Коталом купили туда билеты. Вы отправились туда вместе через четыре дня после загрузки воспоминаний в хранилище клиники Кирова. Почему вы с ним решили убежать?

– Я не знаю. Я помню, что мы познакомились на вечеринке и после этого встречались только ради секса; его энергия и энтузиазм, присущие только живущим впервые, меня забавляли. Он мне нравился, но не настолько, чтобы ради него отказаться от привычного образа жизни. Нам с Мортоном было совсем неплохо.

– Вы были не единственной, с кем встречался Котал.

– Вот как? Меня это почему-то не удивляет. Он был великолепен.

– Вы его не ревнуете?

– Скорее, чувствую легкое раздражение, но не более того.

– А у Вайоби было оружие?

– О… – Она жалобно взглянула на мужа. – Пожалуйста…

– Довольно, главный следователь, – надменно произнес де Савоэль. – Не стоит об этом. Вайоби Котал тоже был убит.

– Так ли это?

Он устало усмехнулся.

– Я искренне надеюсь на обратное, но, боюсь, это так. Этот разговор неприятен для моей жены, лишь недавно смирившейся с полной потерей тела.

– Я здесь именно по этой причине, – заметила Паула. – Хочу быть уверенной, что это не повторится.

– Повторится? – В голосе Тары зазвенела тревога. Она погасила сигарету. – Вы думаете, меня снова могут убить?

– Я не это хотела сказать. Было бы невероятно, если бы убийца сделал вторую попытку. Кроме того, вы прожили уже двадцать лет. Не стоит тревожиться по этому поводу. Значит, у Вайоби не было оружия?

– Нет. Ничего подобного я не помню.

– Вы упомянули о других связях. Вы встречались с кем-то в тот же период времени, что и с Коталом?

– Нет. Вайоби для меня было вполне достаточно.

– А как насчет врагов – ваших или Котала?

– Я, наверное, со многими поссорилась за сотню лет, но не думаю, чтобы размолвки или перебранки стали поводом для убийства. А что касается Вайоби, то в его возрасте мало кто успеет нажить врагов, тем более таких, кто способен убить.

– Его вторая подружка могла сильно рассердиться.

– Возможно. – Тара вздрогнула. – Вы считаете, что так и было?

– Вряд ли. Если вас и Котала действительно убили, то это не было преступлением, совершенным в порыве страсти, – по крайней мере, не внезапным припадком гнева. По правде говоря, нам до сих пор неизвестно, где и когда вы были убиты. А подобная неопределенность возникает в результате тщательного планирования и подготовки. И вашему пребыванию на Тампико нет никаких доказательств, кроме билетов.

– А заявление о разводе, – возразил де Савоэль. – Оно же было составлено на Тампико. И все вещи Тары тоже были туда отосланы.

– Документы были составлены юридической фирмой Брохера, зарегистрированной на Тампико. Обычная передача информации. Теоретически заявление могло быть подано из любого места в пределах унисферы. А что касается ваших вещей, Тара, то они были отосланы в складское хранилище на Тампико, а впоследствии по вашей доверенности погружены на частный автомобиль. Страховая компания так и не смогла отыскать его следы. А еще меня заинтересовала ваша система сохранения воспоминаний. Их нет нигде, кроме клиники Кирова, – ни на Тампико, ни на любой другой планете Содружества, как выяснили следователи, – так что сотрудники Управления скоро начнут снова искать. А хранилище памяти должно было у вас быть – они есть у всех, и именно на такой случай, на случай оживления. Билет, ваши вещи, заявление о разводе – все свидетельствует о вашем намерении обосноваться на Тампико. Но, с моей точки зрения, отсутствие хранилища воспоминаний ставит под вопрос весь эпизод с переездом.

– Но зачем? – спросила Тара. – Какой смысл нас убивать? Что мы такого сделали?

– Не знаю. В последний раз вас видели живой во время ленча с Каролиной Тернер, в ресторане на набережной под названием «Низкая луна». Если вас тогда что-то и беспокоило, вы ей об этом не сказали. Более того, ваша подруга сказала, что вы вели себя как обычно.

– Мы были дружны с Каролиной, это я помню. Ей я могла бы рассказать и о Вайоби.

– Она говорит, что об этом вы не говорили, как и о намерении оставить Мортона и бежать с Вайоби. В таком случае, если вы внезапно не лишились рассудка и не убежали с Вайоби, приходится признать наличие связи с преступным миром.

– Это невозможно!

Паула предостерегающе покачала пальцем.

– Это не обязательно сознательное участие в преступлении. Логически этот случай можно объяснить тем, что вы увидели или узнали что-то, чего вам знать не следовало, это и послужило поводом для убийства. Проблема в том, чтобы установить место преступления. Если это произошло у вас дома, рамки расследований значительно сужаются. Мортон отсутствовал двое суток и, согласно графику, должен был оставаться на конференции еще четыре дня. Он утверждает, что вы перестали отвечать на звонки спустя два дня после ленча с Каролиной, в тот самый день, когда был приобретен билет до Тампико. Последнее обновление воспоминаний в клинике Кирова произошло в день отъезда Мортона. Следовательно, происшествие могло произойти только в эти четыре дня. Я склонна считать, что до вашей встречи с подругой ничего не происходило, так что у нас остается только два дня, сорок восемь часов.

– Согласно полицейским отчетам, весь тот месяц не было зарегистрировано ни одного серьезного преступления, – сказал Хоше. – Да и весь год прошел на удивление спокойно.

– Значит, это были опытные преступники и умные, – ответила Паула. – Вы не смогли их обнаружить, а единственное свидетельство тому – нераскрытое возможное убийство. Но это дает нам не слишком много. Должна сказать, что, если Шахиф и Котал впутались в нечто скверное, у нас немного шансов выяснить, что произошло на самом деле. А это заставляет вернуться к Тампико. Вы могли наткнуться на что-то сразу после прибытия. Наши гипотетические преступники создают иллюзию вашей активности, забрав вещи и возбудив дело о разводе. Это могло бы объяснить отсутствие хранилища воспоминаний.

– Но что же это за преступники? – тревожно спросила Тара. – Что они могли такого сделать, что захотели убить меня и Вайоби?

– Это всего лишь теория, – поспешно заверила ее Паула. – Я не могу принять версию преступной деятельности в качестве основной, вероятность этого ничтожно мала, но игнорировать ее тоже нельзя. Существующая неопределенность оставляет меня в недоумении. Если причиной была не ваша личная жизнь, которая выглядит достаточно невинно, тогда в чем же дело?

Тара достала и зажгла еще одну сигарету.

– Это ведь вы всем известный детектив.

Она дрожащими пальцами поднесла сигарету ко рту и вдохнула наркотик. Мэтью де Савоэль крепко обнял жену и сердито посмотрел на Паулу.

– Вы получили свои ответы? – резко спросил он.

– Пока да, – спокойно ответила Паула.

– Найдите их! – воскликнула Тара, когда Паула и Хоше поднялись, чтобы уйти. – Прошу вас. Я должна знать. Все, что вы сказали… это ведь не несчастный случай, правда? Я говорила это себе и другим в течение двадцати лет; я рассказывала, что поддалась глупому романтическому порыву и убежала с Вайоби, потому что многократно повторенное становится почти реальным. Я как будто создавала свои воспоминания. Но я всегда знала, что все было не так.

– Я сделаю все, что смогу, – пообещала Паула.

– Куда теперь? – спросил Хоше, как только машина отъехала от уединенного особняка.

– К экс-мужу, Мортону.

Он украдкой покосился на нее.

– У тебя появилась идея?

– Это не было несчастным случаем. Я верю Таре. Она была слишком благоразумна, чтобы бежать с Вайоби. Он и так давал ей все, что она хотела от этой связи. Следовательно, Тампико – это обман, подстроенная ловушка, обеспечивающая алиби.

– Была благоразумной?

– Ты же видел, какая она сегодня.

– Да-да. Именно это вы имели в виду, говоря об изучении людей, да?

– Конечно. – Она отвернулась к окну, за которым не было видно ничего, кроме мелькания больших раскидистых деревьев, высаженных в качестве защиты от ветра хрупких кустов. – Преступления совершаются людьми, и в людях следует искать причины.

Для Паулы это было настолько очевидно, что она и не подумала пускаться в дальнейшие объяснения.

Ее родители, точнее, те, кого она ими в детстве считала, искренне верили в возможность подавления наследственного фактора. В древнем споре между природой и воспитанием они приняли сторону воспитания, и в результате возник ультрасовременный орден, отчаянно желавший доказать всему Содружеству, что воспитание может стать главенствующим фактором, что предопределенной судьбы не существует. По крайней мере, такой судьбы, какая была предназначена Пауле ее создателями.

Планета, где она появилась на свет, носила название Рай Хаксли, хотя в других мирах Содружества ее насмешливо окрестили Ульем. Открытый для людей в 2102 году мир был заселен и обеспечен средствами Фонда Структуры Человечества – странной организацией исследователей-генетиков и общественно-политических теоретиков. В отсутствие строгих ограничений, существующих на Земле, они стремились исследовать возможности генетического профилирования личности. Они верили в создание идеально стабильного общества под лозунгом «Каждому свое», что для остального человечества казалось несколько пугающим. Многие англосаксонские фамилии произошли от рода занятий или профессий, таких как кузнец, ткач или швец… Фонд поставил себе цель закрепить эту связь на уровне ДНК. Безусловно, профессия не могла быть определена однозначно, психонейронное профилирование обеспечивало лишь склонность личности к какому-либо роду занятий, а более простые физиологические модификации ее закрепляли. Врачам, например, гарантировали особую ловкость пальцев и особую остроту зрения, а сельхозрабочим и строителям – физическую силу, и так во всем спектре профессий. Для предотвращения случайных мутаций характерные особенности объединялись в группы и фиксировались. Строгий учет профилирования исключал также и смешение отдельных групп. Но термина «чистый» в пресс-релизах Фонда тщательно избегали.

В целом общество Содружества воспринимало этот принцип крайне отрицательно, и Рай Хаксли с самого начала стал почти отверженным штатом. В сенат даже поступали запросы о возможности военного или полицейского вторжения, что противоречило конституции, – Содружество с самого первого момента возникновения гарантировало каждой планете свободу в рамках общего правового поля. В итоге Фонд продолжал свое существование, поскольку юридически действовал в границах свободного и независимого мира.

После того как несколько громких и хорошо финансированных судебных процессов против Фонда закончились ничем, давление средств массовой информации обрушилось на ККТ, побуждая руководство закрыть переход. Найджел Шелдон, хоть и против своей воли, отказался это сделать: стоило в результате общественной кампании закрыть один переход – и все остальные оказались бы уязвимыми для людей, несогласных с политикой, культурой или религией планеты. Связь с Ульем осталась, хотя этот мир никак не участвовал в экономической и финансовой деятельности Содружества. Фонд тихо, но с привлечением значительных научных ресурсов занялся строительством своего идеального общества.Многие люди отказывались признавать проигранными судебные процессы и право Фонда продолжать свою деятельность. Они заявляли о расширении значения прав человека и о необходимости немедленно освободить целый мир генетически модифицированных рабов.

Если к кому-то и можно было применить термин «либерал-экстремист», то это были Маркус и Ребекка Редхаунд. Будучи членами одного из Великих Семейств Земли, они были с радостью готовы как финансировать дело, так и принимать личное участие. Вместе с небольшой группой таких же убежденных единомышленников они планировали рейд против Улья, который, по их мнению, стал бы грандиозным событием и продемонстрировал бы всему Содружеству заблуждения Фонда не только в политике, но и в направлении научных исследований.

После нескольких месяцев тайной подготовки девять новоявленных коммандос проникли в одну из родильных палат Фонда в столице Улья Фордсвилле. Они сумели похитить семь новорожденных младенцев и переправить их на станцию ККТ еще до того, как была поднята тревога. Трех младенцев следователи Управления по расследованию тяжких преступлений отыскали по горячим следам, и они были возвращены в Рай Хаксли, в свои колыбельки. Группа похитителей больше всего рассчитывала на громкую огласку, но общественное мнение разделилось. Похищение детей, независимо от целей, вызывало в людях негодование.

При поимке детей было арестовано четверо членов группы. А затем Управление провело самое масштабное расследование со времени образования Содружества, чтобы отыскать еще четырех младенцев – одного мальчика и трех девочек. После пятнадцати месяцев напряженной работы при помощи РИ удалось выяснить местонахождение мальчика, увезенного в столицу приграничного мира Ферарра. Пять месяцев спустя в Эдембурге были обнаружены две девочки. Последний из похищенных детей и двое членов группы так и остались недосягаемыми для следователей.

Маркус и Ребекка с одержимостью, присущей только истинно верующим, в течение двух лет втайне от остальной группы проводили собственные приготовления к похищению. Первым шагом к обеспечению прикрытия стало появление на свет их собственной дочери, Койи, которая должна была стать сестрой ребенку из Улья. Жертве психонейронного профилирования она подавала бы пример поведенческих рефлексов; кроме того, молодая семья с сестрами-близнецами привлекала бы меньше внимания. Маркус и Ребекка купили домик на Мариндре, в окрестностях небольшого аграрного центра, где вели торговлю продуктами из своего сада. Это было приятное для жизни местечко с устоявшейся общиной. Дети, подрастая, прекрасно приспосабливались к местным обычаям. Черты лица Паулы, выдававшие ее наполовину филиппинское происхождение, могли вызвать легкое недоумение, поскольку ее родители и сестра-близнец явно принадлежали к средиземноморской группе. Но они объясняли это генетической модификацией в честь далекого азиатского предка Ребекки. Кроме того, к тому времени исчезнувший ребенок из Улья перестал быть центром общественного внимания, и внешность Паулы уже не вызывала подозрений.

В детстве Паула мало чем отличалась от своей сестры. Они вместе играли, изводили своих родителей, любили купленного Маркусом щенка, отлично плавали и хорошо учились в школе. Только в подростковом возрасте Паула стала заметно более сдержанной, чем Койя; она слушалась родителей, никогда с ними не спорила и держалась подальше от любых неприятностей, возможных в их небольшом сельском сообществе. Все вокруг отмечали, что она стала прекрасной девочкой, примером для большей части ужасно воспитанных подростков, которые неминуемо приведут к гибели все человечество. К мальчикам Паула относилась с тем же пренебрежением и восхищением, что и ее ровесницы; она бегала на свидания, страдала от сердечной боли и унижения, будучи отвергнутой, и вымещала свою обиду на двух следующих поклонниках, отклоняя их ухаживания. Потом появился другой парень, который ей понравился, и она встречалась с ним целых пять месяцев. В спорте она достигла скорее средних, чем выдающихся успехов, а среди учебных дисциплин предпочитала языки и историю. Учителя отмечали ее превосходную память и настойчивость, с которой она отыскивала мельчайшие факты, относившиеся к теме. Тесты на выявление способностей пророчили ей будущность выдающегося психолога.

Ребекка и Маркус, глядя на свою счастливую, нормальную приемную дочь в ее шестнадцатый день рождения, поняли, что добились успеха. Они поместили ребенка из Улья в нормальное окружение и вырастили прекрасную и здоровую личность. То, что можно проделать с одним, будет иметь успех и по отношению ко всем остальным. Власть Фонда над угнетенным населением может быть свергнута, его методы контроля должны быть признаны порочными. Добропорядочность и человеческое достоинство наконец-то восторжествуют.

Два дня спустя, приятным летним вечером, они позвали Паулу в сад и рассказали о ее истинном происхождении. Они даже тайком показали ей записи старых выпусков новостей, повествующих о похищении и последующем расследовании.

Направление профилирования похищенных младенцев Фонд никогда и никому не открывал. Что касается остальных детей, их специальности были обычными для Рая Хаксли: работники сферы обслуживания, инженеры и даже один архивист. Но Паула, к счастью – или к несчастью, – являлась исключением даже среди своих сородичей. Преступность на Рае Хаксли была достаточно низкой, что и естественно для общества, где каждый, как предполагалось, был доволен своей работой и жизнью. Но даже Фонд не мог утверждать, что общество этого мира стало идеальным. В полиции нуждалось любое человеческое общество. Зато Рай Хаксли мог похвастать тем фактом, что на десять тысяч жителей там имелся всего один офицер сил охраны правопорядка. Паула должна была стать одной из них.

Через два часа после радостного признания Маркус и Ребекка оказались под стражей. Паула сама их выдала. У нее не было выбора: понятие правильного и неправильного являлось стержнем ее личности, главным принципом ее сознания.

Последний из украденных в Улье детей стал величайшим взрывом, всколыхнувшим средства массовой информации за целое десятилетие. Молодая, красивая и пугающе неподкупная, Паула стала настоящим антиподом нормального шестнадцатилетнего подростка.

Благодаря безжалостным показаниям Паулы Маркус и Ребекка были приговорены к тридцатидвухлетнему отстранению от жизни – двойному сроку с момента совершения преступления, что обычно применялось к убийцам. Прямая трансляция из зала суда в унисфере дала возможность четверти представителей человеческой расы в молчаливом восхищении наблюдать, как Койя, лишившись самообладания, билась в истерике, а потом умоляла свою названую сестру отозвать обвинение. Молчаливый ответ Паулы – ее полный жалости взгляд, обращенный на рыдающую девушку, – заставил содрогнуться четверть населения Содружества.

После суда Паула вернулась на Рай Хаксли, в дом, которого никогда не знала. Там она выяснила свое настоящее имя и встретилась с остальными похищенными детьми, с которыми у нее не было ничего общего. Там она чувствовала себя чужой еще сильнее, чем на Мариндре; на Рае Хаксли все были убеждены, что современное образование, полученное в Содружестве, вывело ее за рамки общества. Улей не признавал современных технологий; новые конформисты считали, что работу должны выполнять люди, а не машины. Паула же, привыкнув к домашним роботам и повсеместному доступу к унисфере, считала этот принцип глупым и провинциальным. Маркус и Ребекка достигли определенного успеха в формировании ее мышления, хотя и не могли знать об этом, поскольку к тому времени их тела в коматозном состоянии были надежно упрятаны в резервуары Управления юстиции.

Паула покинула Рай Хаксли и, не привлекая излишнего внимания, приехала на Землю, где поступила на работу в межзвездное Управление по расследованию особо тяжких преступлений. В то время она и понятия не имела, как далеко странствовало ее заявление по цепочке государственных служащих, пока не было одобрено. Но оно было одобрено, и она – разумеется – скоро стала лучшим оперативником Управления, несмотря на одно громкое преступление 2243 года, до сих пор остававшееся нераскрытым.

Мортон занимал пентхаус в пятидесятиэтажном небоскребе Дарклейк-сити, расположенном позади «Лабук-Марины», совсем недалеко от того места, где в последний раз Каролина Тернер завтракала с Тарой. Паула отметила это совпадение, проезжая в машине по набережной. Автомобиль остановился в подземном гараже, откуда они с Финном на скоростном лифте поднялись на последний этаж. Мортон уже встречал их в вестибюле. Три года назад он прошел процедуру омоложения и теперь стал высоким привлекательным молодым человеком с густыми каштановыми волосами, стянутыми на затылке. Он великолепно выглядел в переливчатой желто-голубой рубашке и сшитых на заказ льняных брюках и прекрасно об этом знал. Во время знакомства и рукопожатий на его моложавом лице появилась широкая улыбка.

– Я рада, что вы согласились с нами встретиться, – сказала Паула.

По местному времени, всего на несколько часов опережавшему парижское, вечер еще только начинался.

– Это наименьшее, чем я мог помочь.

Мортон жестом указал на искусно сделанные двойные двери, приглашая детективов внутрь. Жилое пространство пентхауса, вероятно, было больше, чем весь особняк, в котором жила его бывшая жена. Они вошли в двухуровневую гостиную с окном во всю стену. В половине седьмого вечера медно-красное солнце уже опустилось вровень с небоскребом, и насыщенный теплый свет заливал весь пентхаус. Роскошная мебель и дорогие картины сияли в его лучах, впитывая свет. За широкими стеклянными дверями на крыше был устроен просторный сад, половину которого занимал плавательный бассейн. Поверх стального ограждения открывался великолепный вид на город и озеро.

Все трое устроились в роскошных креслах перед стеклянной стеной, и Мортон подал команду слегка затемнить стекла, уменьшив яркость освещения. Только тогда Паула заметила, что в бассейне плавает молодая женщина, легко преодолевая гладь энергичными свободными рывками. При помощи эл-дворецкого Паула вызвала личное дело Мортона. На данный момент он не состоял в официальном браке, но после омоложения местные СМИ приписывали ему связи с несколькими женщинами. Его нынешней любовницей была Меллани Рескорай, девятнадцати лет первой жизни, член национальной сборной Октиера по прыжкам в воду. В новостях сообщалось, что родители Меллани категорически возражали против их связи, в ответ девушка покинула семейное гнездо и переселилась в пентхаус Мортона.

– Хотите что-нибудь выпить? – спросил Мортон.

У его кресла появился дворецкий в традиционной черной паре. Паула взглянула на него с удивлением: настоящий живой слуга, а не домашний робот.

– Нет, спасибо, – ответила она.

Хоше просто покачал головой.

– Я, как обычно, выпью игристого джина, – сказал Мортон. – В конце концов, рабочий день уже закончился.

– Да, сэр.

Дворецкий слегка поклонился и направился к зеркальному бару.

– Насколько я понимаю, это вы известили полицию о происшествии, – начала разговор Паула.

– Верно. – Мортон небрежно откинулся на кожаную спинку кресла. – Я считал несколько странным, что Котала не оживили одновременно с Тарой. Как мне представляется, они умерли в одно и то же время, что вызывает некоторые подозрения, тем более что никто так и не выяснил, как погибла Тара. Меня удивляет, что больше никто не обратил внимания на это совпадение.

Его вежливая улыбка была обращена к Хоше.

– Разные страховые компании, разные клиники, – пояснил Хоше, словно оправдываясь. – Я уверен, Вайоби поднимет этот вопрос в нашем отделе, как только узнает о миссис Шахиф.

– Конечно.

– Итак, вам знакомо это имя? – спросила Паула.

– Да. Бог знает почему, я не редактировал память во время двух последних омоложений. Подсознательно, как мне кажется. Мы учимся на собственном опыте, и разумный человек не должен им пренебрегать.

– Сильно ли вас огорчило заявление о разводе, поданное Тарой?

– Меня потрясло ее исчезновение. Я никак этого не ожидал. Сейчас я понимаю, что слишком много сил и времени у меня занимала компания и наш брак длился уже довольно долго. Я полагаю, развод был неизбежен. Но вот так сбежать, никого не предупредив, – это совсем не похоже на Тару. По крайней мере, на ту Тару, какой я ее знал. Но я справился с этим точно так же, как делают большинство мужчин: развлекался с легкодоступными женщинами и с головой ушел в работу. После этого сам факт развода стал незначительным – просто подписанный документ, загруженный в файл личного дела.

– И вы не заметили никаких намеков на то, что она собирается от вас уйти?

– Нет, будь я проклят! Я беспокоился, не обнаружив ее дома по возвращении. Она и так не отвечала на мои звонки два дня, но тогда я решил, что Тара рассердилась на мое затянувшееся отсутствие. А вернувшись домой, я обнаружил, что нет ни ее, ни всех ее вещей. Вот это намек, не так ли?

Дворецкий снова подошел к его креслу и поставил на стоящий рядом столик хрустальный стакан с искрящимся напитком.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Пока все.

Мортон жестом отослал слугу.

– Вы получили какое-нибудь сообщение? – спросила Паула.

– Абсолютно ничего. Первой и единственной весточкой от нее было заявление о разводе, появившееся только через две недели.

– Документы были направлены вам юридической фирмой. Значит, вы больше никогда не общались с Тарой лично?

– Нет. После ее исчезновения не общался.

– Откуда вам известно имя Вайоби Котала?

– Оно было указано в документах о разводе.

– Тара указала его?

– Да. Он был указан неустранимой причиной.

– Я бы хотела получить копию, если вы не возражаете.

– Конечно.

Он дал команду эл-дворецкому подготовить копии документов и переслать Пауле.

– Я должна знать еще кое-что: вы получили от развода какую-то выгоду?

Мортон искренне рассмеялся.

– Конечно, я же избавился от нее!

Не переставая усмехаться, он отпил глоток джина.

– Это не совсем то, что я имела в виду.

– Да-да, я понимаю. – Он сцепил руки за головой и уставился в потолок. – Давайте посмотрим. Большой выгоды быть и не могло. Мы оба прошли через развод без особых финансовых потерь. Это являлось частью нашего добрачного контракта – все делится пополам. И это было достаточно справедливо. В то время Тара была богаче, чем я, и ее доля в первоначальном капитале компании была больше. Это ни для кого не секрет. Но именно я управлял делами и двигал компанию вперед. После развода капитал разделили строго по контракту, каждый получил половину.

– Насколько ее доля была больше вашей?

– Ее вклад составлял шестьдесят пять процентов. Ради этого я бы не пошел на убийство.

– Да, конечно. Кому теперь принадлежит компания?

– В некотором роде я стал ее владельцем. «Аквастейт» теперь является одним из наших дочерних предприятий.

Паула сверилась со своими данными.

– Понятно. Вы стали председателем правления «Ганзы констракшн».

– Верно. Через шесть месяцев после нашего выхода на рынок в «Аквастейт» поступило предложение от «Ганзы». Я выторговал себе удвоенное количество акций, место в правлении и право на сделки с опционом на будущее. Сорок лет упорной работы, и вот результат. Мы стали крупнейшей на планете фирмой, занимающейся гражданским строительством. Вы заказываете – мы строим для вас. Кроме того, у нас есть несколько филиалов на других планетах. Еще немного – и мы можем соперничать с межзвездными гигантами.

– По моей информации, компания, которой вы с Тарой владели, в течение трех лет после развода не проводила торгов акциями.

– Нет. Тара, вернее, ее адвокаты согласились, что мы оба выиграем, если немного подождем, пока наш бизнес не вырастет настолько, чтобы приносить прибыль, и тогда поднимется цена акций. Когда «Аквастейт» вышла на рынок, ее акционерный капитал был зарегистрирован банком Тампико, а затем, после продажи компании, переведен в «Ганзу». Мне не стоило бы этого вам говорить, но… После возрождения Тара продала большую часть акций. Она тратит чертову уйму денег, поддерживая этого идиота-аристократа, за которого вышла замуж, и его плантацию.

– Спасибо, но не думаю, что это имеет отношение к нашему расследованию. Меня больше интересует то, что происходило с ее активами в течение семнадцати лет до возрождения Тары. Они так и оставались в банке Тампико?

– Насколько мне известно, да. Я знаю, что они были проданы недавно, поскольку являюсь председателем правления и могу отслеживать смену владельцев пакетов акций. Она избавляется от них с завидной регулярностью – примерно на два миллиона долларов Октиера в год.

Паула повернулась к Хоше:

– Надо связаться с банком Тампико и выяснить, что произошло за эти семнадцать лет, кроме выплаты дивидендов.

– Обязательно.

Меллани Рескорай выбралась из бассейна и, стоя на фоне акварельно-розового неба, стала энергично вытираться. Паула не могла не признать привлекательности девушки, а Мортон уставился на нее голодным взглядом.

– Как насчет врагов? – спросила Паула. – У Тары они были?

– Нет. – Мортон все еще не сводил глаз со своей подружки. – То есть я сомневаюсь в этом, я не помню точно, поскольку избавился от большей части тех воспоминаний, оставив только общие сведения.

– А у вас? У вас тогда были враги?

– Я бы так не сказал. Соперники в бизнесе, конечно, имелись. Их и сейчас более чем достаточно. Но ни одна сделка не стоит того, чтобы решиться на убийство. Тем более в то время.

– Только в то время?

– Да и сейчас тоже, – с усмешкой ответил Мортон.

– Вы встречались с Тарой после ее возрождения?

– Да. Страховые агенты и полицейские задавали мне точно те же вопросы, что и вы. Я зашел проведать ее после выхода из клиники, просто в память о прошлых временах. Я не держу обиды, и мы все-таки провели вместе тринадцать лет. Мы и сейчас время от времени встречаемся на приемах или каких-нибудь торжествах. Хотя после ее замужества это случается все реже и реже. С последнего своего омоложения я ее не видел.

– У вас с Тарой не было детей, не так ли?

Мортон переключил свое внимание на гостиную.

– Не было.

– Почему? Как вы сами сказали, вы прожили вместе тринадцать лет.

– Мы решили, что не хотим потомства; это было специально отмечено в добрачном соглашении. Мы оба очень занятые люди. Тот стиль жизни, которого мы тогда придерживались, не оставлял свободного времени для семьи.

– Хорошо, у меня еще один вопрос, возможно бесполезный, учитывая два ваших омоложения. Не припомните ли вы каких-то происшествий, предшествующих исчезновению Тары?

– Простите, ничего. Если что-то и было, это осталось в воспоминаниях, от которых я давно избавился.

– Примерно так я и думала. Еще раз спасибо, что согласились на этот разговор.

Мортон поднялся, чтобы проводить главного следователя. Проходя через вестибюль, он осмелился окинуть взглядом ее фигуру. Облегающий деловой костюм очень выгодно обрисовывал ее бедра. Он несколько раз следил за ее выступлениями в унисфере, но сейчас ее физическая привлекательность после омоложения оказалась для Мортона сюрпризом. Интересно, не собирается ли она сегодня ночью посетить «Молчаливый мир»? Если да, то Мортону хотелось, чтобы это оказалось тем же заведением, в котором бывал и он.