Текст книги "Таннен-Э — город под вечными льдами. Легенды Австрии"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Как кузнец из Притчица об заклад с дьяволом побился

На окраине Притчица некогда росла столетняя липа. В нее уже много раз попадала молния и спалила ствол до середины, но по-прежнему зеленела и цвела ее крона, под которой укрылась хижина молодого кузнеца.

Год подходил к концу, и во всей деревне готовились к близкому Рождеству. Лишь кузнецу, давно похоронившему родителей, было не до праздников. Угрюмо ударил он напоследок раз-другой молотом, прибрал в кузнице и запер дверь.

Потом он запряг в сани свою единственную коровенку и поехал в лес, где у него под ветвями сосны было припрятано немного древесного угля.

Быстро погрузил он уголь в сани, и тут кто-то проскрипел у него над ухом:

– Что это ты, Мартин, сегодня невесел, точно все тебе не по сердцу?

– Отвяжись ты от меня, – только и проворчал кузнец.

Тут из-за ветвей вышла старушонка и подбросила ему на сани вязанку хвороста, а потом испытующе поглядела Мартину в глаза:

– По всему видно, тебе нужны деньги. А денежки сами идут к тебе в руки. Сегодня, в рождественскую ночь, можно разжиться деньгами на Змеином острове. Не ты первый там разбогатеешь.

– Разбогатеешь, а душу свою потеряешь, – буркнул парень.

Старуха хитро подмигнула ему.

– Такого ловкого гребца, как ты, везде поискать. От острова до Вроднигова утеса доплыть за один час – парню вроде тебя раз плюнуть.

– Соседушка, я оставлю хворост у вас под дверью, а сам вернусь-ка лучше домой. Условился нынче и завтра ловить за Вроднига рыбу. Что-то он занемог.

– Да-да, у него все кости ломит, а тут и талеры не помогут, – захихикала старуха.

У богатого крестьянина Вроднига из бухты Мариа-Верт была пригожая дочь. Звали ее Тони, и кузнец из-под липы любил ее всем сердцем. Однако отец девицы был честолюбив и мечтал о зяте с хорошей усадьбой и полными сундуками. Не хотелось ему выдавать дочку за бедняка, который каждый вечер переплывал ради нее озеро и все глаза на нее проглядел.

Мартин поехал на санях домой, привез уголь в кузницу, а сам все раздумывает, добра ли желала ему чудная старуха.

Стало темнеть, и кузнецу пора было отправляться на озеро. Под Рождество как раз начиналась путина. Старый Вродниг взял на откуп у бенедиктинцев рыбный промысел поместья Пертчах, а его собственные рыболовные угодья с ним граничили. Рыбу он поставлял в монастырь в Клагенфурте.

Молодой кузнец сам вызвался помочь, выручая больного старика. Холод и ветер были ему нипочем – он усердно забрасывал сети и полными втаскивал их в лодку.

Форели, или пресноводные сельди, как шутя называл их епископ монастыря, лишь раз в год появлялись на поверхности озера, и тогда их ловили целыми косяками.

Но нынче Мартину особенно повезло. На зависть другим рыбакам он только успевал раз за разом вытягивать полные сети. Когда колокола зазвонили к вечерне, а луна облила серебристым блеском горы и воду, он сдал свой богатый улов хозяину и вернулся к себе домой.

В полночь захотелось ему еще раз отправиться на лодке в Мариа-Верт ко всенощной. Ночью грянул такой лютый мороз, что озеро того и гляди могло замерзнуть. Но кузнец не испугался, потому что вырос на озере и знал его повадки.

Противоположные берега и горы Караванке виднелись ясно, до них было рукой подать, и Мартин медленно скользил по ночному темному озеру. Из освещенных окон домов и церквей на воду ложились полоски света, и одиноко плывущий Мартин предался мечтам о будущем.

Замечтавшись, он сам не заметил, как очутился возле Змеиного острова. И тут различил он две темные фигуры. Он узнал давешнюю старуху из леса, а рядом с ней стоял человек в охотничьем платье. Старуха кивнула ему и поманила к себе. «Как старуха глухой ночью попала на остров? – подумал Мартин. – Уж не нужно ли ей помочь? Ведь лодчонка у нее совсем утлая, не перевезти ли ее на другой берег?»

Со скрежетом уткнулась его лодка в прибрежный песок. «Зачем пожаловал сюда подлипский кузнец?» – спросил охотник грубым голосом. Чуть помедлив, старуха ответила: «Это я его сюда пригласила. А уж зачем он пожаловал, не трудно догадаться. Он хочет побиться об заклад, что за час доплывет до Вроднигова утеса. Ежели выиграет он, бросишь ему на берег десять кошелей старых талеров, проиграет – будет служить тебе вечно!»

«Слышал? Будешь служить мне вечно!» – вскричал охотник.

Над озером раздались двенадцать ударов колокола. Старуха оттеснила Мартина к лодке и, когда он сел, с такой силой оттолкнула ее, что Мартин сразу очутился далеко от берега. Она, хихикая, крикнула ему вслед: «Много денег, Мартин, много денег! Пошевеливайся! Ты же лучший гребец на озере! Хи-хи-хи!»

Кузнец уже довольно далеко отплыл от Змеиного острова, когда этот противный голос потонул в звоне колоколов. Изо всех сил налег он на весла, и его лодка стремительно понеслась по воде, рассекая волны.

Он уже не замечал холодного северного ветра и не чувствовал своих окоченевших пальцев, не видел, как четко отражался в воде лунный свет и как сильно бились волны о корму. Его лишь подстегивали слова: «Ты будешь служить мне вечно!»

Мариа-Верт осталась позади. Издалека доносились звуки органа и рождественские песни. «Знать бы, где Тони. Может быть, она в церкви?» С новыми силами поднял он весла. Как дребезжали и позвякивали льдины вокруг лодки, с каким трудом он подымал весла! Лодка вздымалась, прежде чем продвинуться вперед, – и тут пробило половину первого.

Мартину не так уж далеко оставалось до цели, но чем ближе подплывал он к берегу, тем порывистее делался ветер, тем прочнее лед сковывал озеро. Веслом он отталкивал льдины. Еще несколько ударов веслом – и он проплыл еще немного. По ею телу струился пот. Неужели не на что надеяться?

Он в изнеможении оглянулся. И тут он увидел позади другую лодку, которая плыла следом. Не на помощь ли ему она спешит? Но не тут-то было. Он услышал смех и хихиканье, и сердце у него едва не остановилось от страха. Вот, не выдержав ужасного напряжения, разбилось в щепки одно весло, корма затрещала и прогнулась, в лодку просочилась холодная вода, а ледяная корка больше не поддавалась.

За спиной он услышал вопль старухи: «Ты будешь служить ему вечно! Будешь служить ему вместо меня, а я теперь спасена!»

Тут Мартин выломал доски сиденья, бросил их на лед и осторожно лег на них плашмя. «Тони!» – крикнул он, а сам уже и не чаял спастись. Потом он впился ногтями в жесткую ледяную корку и рывок за рывком пополз к берегу.

Башенные часы на церкви в Мариа-Верт пробили четыре четверти, и маятник приподнялся для часового удара. Он увидел впереди свет. То была Тони, она держала в руках фонарь и громко взывала: «Помоги нам, Дева Мария!»

Позади раздался леденящий душу крик. На небе сверкали молнии, а сквозь раскаты грома Мартин расслышал голос охотника: «Ты не нашла себе замены! Твое время истекло!» – ив тот же миг привидение растаяло как дым.

Мартин в беспамятстве лежал у ног Тони. Девушка склонилась над ним и пыталась привести его в чувство, но тщетно. Тогда она позвала на помощь отца. Тот через некоторое время приковылял, потирая руки и бормоча: «Гром в полночь сулит столько пшеницы, что гумно треснет». Но когда он увидел лежащего без памяти парня с израненными руками, то сжалился над ним и помог дочери перенести его в дом.

Пока Тони хлопотала вокруг Мартина, старик еще раз спустился на берег, чтобы присмотреть за лодкой бедняги, и нашел в ней к своему удивлению десять кошелей, туго набитых старыми талерами.

От любовного ухода Тони кузнец быстро стал поправляться, а когда он совсем выздоровел, в церкви Мариа-Верт обвенчался с нею. Теперь-то уж он пришелся старому Вроднигу по душе.

На месте своего чудесного спасения от дьявола молодой супруг построил часовню и украсил алтарь изображением Пресвятой Девы Мариа-Верт. На алтаре возжигал он всякую ночь лампаду в память своего избавления от сил зла, чтобы указывать путь заблудившимся гребцам.

ТИРОЛЬ

Фридль – Пустой карман

Государь Тироля герцог Фридрих III остался без власти и без денег, за что его противники в насмешку дали ему прозвище «Фридль – Пустой карман». Однажды, спасаясь от врагов, он на пути из Констанцы в Ландек остановился под видом странствующего менестреля в крестьянской усадьбе Цаппенгоф, что находится между Перфурхтсбергом и Тобадиллом.

Хозяин был человек душевный. Он ласково принял странника, усадил за стол и досыта накормил. В благодарность за угощение герцог спел песню про несчастного государя, изгнанного врагами из своих земель, брошенного всеми друзьями и подданными и вынужденного отныне скитаться по свету, нигде не находя пристанища. Слушателей до слез растрогала песнь странствующего певца, которая напомнила им судьбу их герцога. Услышав, как они его жалеют, Фридрих понял, что тирольцы остались верны своему государю и любят его. Тогда он открылся им, назвав свое имя, и крестьяне радостно приветствовали его появление. Со всех сторон стал стекаться народ, чтобы воздать почести своему герцогу. После долгих скитаний Фридрих впервые за долгое время почувствовал себя в безопасности среди своих верных тирольцев.

Спустя некоторое время герцог Фридрих отправился под чужим именем в Южный Тироль и пришел в Этцтальские горы. Там он жил как пастух и пас овец на горном пастбище в Финэйле. На долгом пути через горы он нашел пристанище в усадьбе Рофнергоф, ее хозяин укрывал его от врагов, а затем другой верный человек проводил его через перевал. Вблизи Мерана, при выходе из долины Шналя, другой преданный ему сторонник, мельник из Гендля, спрятал его от шпионов. Но в конце концов они все же дознались, где скрывается герцог, и Фридль чуть было не попался к ним в руки, но мельник из Гендля спас его: он вывез герцога на телеге, спрятав под кучей навоза и доставил в другое безопасное место.

Герцог Фридрих не забыл своего спасителя и даровал мельнику дворянское звание. Мельник получил герб с изображением мельничного колеса. С этого мельника из Гендля начался дворянский род графов Гендлей.

Пережив тяжкие времена, герцог Фридрих решил навсегда избавиться от гадкого прозвища «Пустой карман». Для этого он велел возвести в Инсбруке роскошные палаты с изящным эркером и в доказательство, что карман герцога уже не пуст, покрыть его крышу золотой черепицей.

С тех пор в новом дворе Инсбрукского замка красуется эркер с золотой крышей, напоминая нам о тирольском герцоге Фридрихе по прозвищу «Фридль – Пустой карман».

Госпожа Хитт

В стародавние времена, когда на земле еще жили великаны, высоко в горах над рекою И ни стоял великанский дворец и в нем жила могущественная королева, которая правила великанским царством. Звали ее госпожа Хитт, и нрав у нее был гордый, а сердце жестокое, поэтому все подданные боялись ее. В царстве великанши было много великолепных лесов, зеленых пастбищ и плодородных полей. Рудные жилы и залежи драгоценных камней выходили прямо на поверхность земли. Ее дворец был выстроен из хрусталя, и он так сверкал и переливался блеском, что виден был издалека. А вокруг дворца цвели чудесные розы невиданной красоты.

У госпожи Хитт был сынок, которого она без памяти любила. Малютка великан часто резвился поблизости от дворца. Он был любопытен и шаловлив, мать о нем очень тревожилась, хотя, в сущности, для этою не было серьезного повода и она волновалась из-за пустяков. Но госпожа Хитт до безумия обожала своего сына, и потому любая мелочь заставляла ее терзаться страхом.

Однажды ее малютке вздумалось покататься верхом на палочке. Мальчуган решил выломать себе ёлочку, которая росла на краю топкого болота. Пока он там дергал елку, почва под ним просела, и он вместе с палкой провалился в болото. Ребенок выкарабкался из лужи – но вы бы только посмотрели, на кою он стал похож после того, как нечаянно искупался в болоте! С головы до ног он весь перемазался вонючей грязью.

Великанчик с ревом бросился во дворец к маменьке. Госпожа

Хитт выбежала ему навстречу, успокоила после пережитого страха и в утешение посулила новую игрушку. Затем она приказала слугам искупать ребенка. А чтобы отмыть его начисто от вонючей жижи, она велела им хорошенько обтереть его по всему телу хлебным мякишем, размоченным в молоке.

Но такой поступок еще никому не сходил с рук: с хлебом и молоком нельзя безнаказанно безобразничать. Небо вдруг потемнело, и страшное землетрясение потрясло дворец. Раздался ужасный грохот, и стены дворца обрушились. Начался оползень, и гигантский камнепад прокатился по склонам, сметая на своем пути леса, тучные поля и цветущие сады. Царство госпожи Хитт погибло, а сама она окаменела, превратившись в огромную скалу. Превращенная в камень, она навеки застыла со своим окаменевшим ребенком на руках.

Великан горы Глунгецер

В самой глубине долины Фольдерталь, там, где вздымается, утопая в облаках, седая вершина Глунгецера, в старину были пышные луга. В тех местах мирно жил в своем замке король пастушьего племени с четырьмя красавицами дочками, которых все любили за их доброту и сердечность. Вокруг дворца раскинулся великолепный сад, в котором росли чудесные и диковинные цветы. Сад был украшен фонтанами и прудами – короче, это была красота, какую не часто встретишь. Альпийские животные паслись в этом саду, как ручные, девушки играли с ними, а звери спокойно позволяли себя гладить. Девушки не гнушались обществом простых пастухов, они часто спускались в долину к людям и помогали им не только добрым советом, но и делом. Не удивительно, что пастухи почитали девушек, как своих ангелов-хранителей.

И вот в это райское место забрел однажды неотесанный великан; ему так здесь понравилось, что он поставил себе на склоне горы хижину да и остался там жить. По ночам великан поднимал такой ор, что от его голоса сотрясались и рушились скалы и на мирные села в долине сыпался камнепад. Однажды великан увидал гуляющих по лугам королевен. Он так загляделся на их красоту, что тотчас же решил взять одну себе в жены.

Собираясь свататься, великан внимательно оглядел себя с головы до ног, чтобы не ударить в грязь лицом перед королем и его дочерьми. Неуклюжий чудак решил, что он вполне завидный жених, вот только платье надо бы привести в порядок. Он нашил на медвежью шкуру, которая служила ему одеждой, новые пуговицы из оленьего рога, вырвал себе на посох целую ель с корнями, расчесал свои кудлатые волосы заскорузлой пятерней, пригладил всклокоченную бороду и решил, что вполне приготовился к сватовству.

У бедного короля сердце сжалось, когда перед ним предстал незадачливый женишок. Отец с удовольствием отказал бы ему прямо с порога, да уж больно велик был этот гость – ростом с церковную колокольню и здоровенный, как большая скала. Поэтому король поостерегся очень уж обижать нежданного жениха. Он сказал:

– Ваше предложение – большая честь для меня. Но мои дочери вправе сами выбирать себе будущего супруга. Если одна из них примет ваше предложение, я не откажу вам в согласии.

Великан, обратившись к девушкам со всей возможной любезностью и с величайшей, как ему казалось, вежливостью, предложил руку и сердце. Но все четыре девицы ответили ему «нет», скрасив свой отказ улыбкой.

Незадачливый жених ужасно на них рассердился, потому что пришел свататься всерьез и не думал шутить. Великан вышел из дворца, но прежде чем ушагал прочь, поклялся страшной клятвой отомстить за пережитый позор. Ночью он принялся кидать с вершин Глунгецера громадные камни на крышу королевского дворца. Целые скалы катились со склона, с грохотом сметая все, что попадалось на их пути: погиб и королевский замок, на месте которого образовалось глубокое озеро. Но великан продолжал кидать камни, пока не завалил это озеро почти целиком. Сохранившиеся остатки водоема теперь называют Шварценбрунн, а все пространство вокруг него усеяно каменными глыбами. Там стоит глухая тишина, и даже звери обходят стороной это пустынное место.

Великан остался доволен, что хорошо за себя отомстил, и сказал себе, что прекрасно обойдется без жены. Но со временем он почувствовал жалость к четырем девушкам, которые из-за него утонули в озере. Он часто о них вспоминал и все никак не мог успокоиться. Великан покаялся в своем злодействе. Целые ночи напролет он просиживал на берегу, оплакивая смерть четырех невинных девиц. Великан рвал на себе волосы, вопил и плакал, так что даже камни помягчели от жалости, а помягчев, стали понемногу рассыпаться на кусочки. В конце концов великан сам себя проклял и превратился в маленького карлика. А королевские дочери стали водяными девами. В ясные лунные ночи они витают над темными водами озера, а с берега на них смотрит седой карлик – жалкое маленькое существо, заросшее волосами, похожими на серый лишайник, и, ломая руки, тянется к светлым созданиям, порхающим над водой. Когда смутные видения водяниц растворяются в туманной дымке, карлик камнем бросается в воду – и снова замирает в тишине водная гладь над черной пучиной до следующего полнолуния.

Блаженные девы

Среди волшебных существ, населяющих тирольские горы, на первом месте стоят лесные и горные феи, называемые блаженными девами. Живут они высоко в горах в глубоких пещерах, их царство находится среди скал и ледников. Лишь изредка допускают они смертного человека в свои таинственные владения. К тому, кого они сочтут достойным, они относятся дружелюбно и помогают ему. Но если человек окажется болтуном и выдаст другим людям их тайну, горные девы гневаются и болтуна ждет неминуемое наказание.

Однажды бедная пастушка из долины Этцталь пошла со своим сыном в горы, чтобы навестить мужа, который на альпийских лугах пас в это время овец. Поравнявшись на пути с часовней, она опустилась на колени, чтобы помолиться, а ее сынок играл в это время возле тропинки. Вдруг откуда ни возьмись на него стремительно налетел орел-ягнятник и унес мальчика на глазах матери. По воле случая орел приземлился со своей добычей на скалу неподалеку от того места, где отец мальчика пас овец. Он прогнал птицу камнями и спас свое дитя. Пастух думал, что так произошло по счастливой случайности, а на самом деле это вмешались блаженные девы. Они жили как раз над лугом под отвесной скалой, которая называется Арапкой. Три горные феи заставили орла сесть на тот утес, возле которого находился пастух, но ему никогда не удалось бы отпугнуть птицу камнями, если бы ему не помогли в этом блаженные девы.

С тех пор какая-то неутолимая тоска влекла мальчика в горы. Со временем из него вырос меткий стрелок и отважный скалолаз: охотясь на серн, он взбирался на самые неприступные утесы. Что-то так и притягивало его к Арапке. Люди рассказывали, что там наверху есть ледяное плато, где среди снегов бегают бесчисленные стада серн и встречаются каменные бараны. Но в эти потаенные места не забирался еще ни один охотник. Нашему смельчаку эти рассказы не давали покоя, и в один прекрасный день он полез на отвесную стену Арапки. Эта отчаянная попытка кончилась тем, что он застрял, не в силах сдвинуться ни назад, ни вперед, и, стукнувшись головой об камень, надолго потерял сознание. Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на ложе из первинок и эдельвейсов в хрустальном дворце трех блаженных дев, которые во второй раз спасли ему жизнь. Юноша никогда еще не видел таких красавиц, он все смотрел на них и не мог наглядеться и до того залюбовался, что даже не чувствовал боли. Три дня они за ним ухаживали, а он бродил по всему дворцу, гулял по волшебному саду в недрах горы и разглядывал диковинных зверей, которые там жили.

Через три дня блаженные девы отпустили ею домой к родителям, но перед уходом взяли с него три обещания, и сказали, чтобы он крепко соблюдал эти обеты, если хочет снова тут побывать и счастливо жить в своей долине. Главное обещание заключалось в том, чтобы он ни единым словечком никому не обмолвился о том, что гостил в волшебном замке и видел блаженных дев. Вторым обещанием было никогда не убивать и не преследовать ни одно горное животное и не трогать ни серну, ни альпийского зайца, ни снежную куропатку. А в-третьих, чтобы он ни одному смертному не показывал дорогу к волшебному замку.

В-четвертых же – но тут дело обошлось без клятвенных обещаний, потому что блаженные девы и без того были уверены, что он не нарушит это условие, – он должен был всю жизнь любить их и почитать и никогда не жениться на земной девушке. Но кому пойдет на ум влюбляться в простую смертную, если он вместо нее может поклоняться пресветлым феям волшебного царства?

Охотник клятвенно пообещал им соблюдать их наказы, и блаженные девы отвели его к глубокой расселине, которая кончалась у подножия горы и по дну которой протекал ручей, дающий начало реке Ахе: внизу за густыми зарослями рододендрона находился узкий лаз, ведущий на волю. Перед тем как ему спуститься, феи сказали ему, что он может навещать их в полнолуние и три дня гостить в их царстве.

Юноша вернулся домой другим человеком. Ему казалось, что все случившееся происходило во сне, и с тех пор он только и грезил о своем видении наяву. Вскоре он прослыл мечтателем. Его уже не манили ни танцы, ни песни. Он стал сторониться молодежи, потерял вкус к охоте. Зато он каждое новолуние бежал ночью к расселине у подножия горы Арапки и через темный лаз под кустами рододендронов проникал в царство блаженных дев. Три дня он оставался у них гостить и как зачарованный внимал их пению.

А дома он понуро слонялся из угла в угол, томился и скучал. Со щек его сбежал румянец, глаза потускнели. Друзья и родители тщетно гадали, что же это случилось с парнем и куда подевались ею здоровье и бодрость. Решили, что он заболел, и стали приставать с расспросами, но он только сердито отмахивался, говоря, что все в порядке и ничего с ним не случилось. Со временем родители заметили, что каждое полнолуние он исчезает из дома и три дня где-то пропадает. На следующий раз они решили узнать, куда он ходит, и незаметно пришли по его следам до самого входа в волшебное царство. Увидя, как сын собрался залезть в черную дыру, ведущую в недра горы, мать испугалась и окликнула его. В тот же миг разразился громовый раскат, гора сотряслась и вокруг посыпались камни. К ужасу молодого человека, скала перед ним сомкнулась и вход в волшебное царство закрылся. С тех пор он, как ни старался, так и не нашел туда хода.

Тут ему стало еще хуже прежнего. Он сделался еще бледнее, совсем перестал смеяться и улыбаться, ходил повесив голову, точно белый свет ему не мил. Мать плакала, отец бранился, но он ничего не замечал, и никто не мог его утешить. Часами он тужил, горюя о своей доле, забросил всякую работу и только проклинал свою злосчастную судьбу. Так прошло лето, настала осень, пастухи пригнали стада с горных лугов в долину

Зимой, когда на покинутые пастбища лег первый снег, к юноше пришли приятели и принялись рассказывать о своих охотничьих подвигах и опасностях, которые они пережили, лазая по горам. Ребята затеяли забраться на Арапку, чтобы поохотиться там на плато за сернами, и без умолку радовались будущим трофеям. Сперва юноша слушал их безучастно, но постепенно румянец разгорелся на его щеках, глаза заблестели, и было видно, что он впитывает каждое слово. Оказывается, охотничья страсть в нем не совсем угасла и сегодня впервые шевельнулась в его душе. Но, может быть, его взволновала другая мысль. Ведь они собирались взобраться туда, где было жилище блаженных дев! Юноша еще раз решил попытать счастья и поискать к ним дорогу, пускай даже ценою собственной жизни!

Юноша привел в порядок свое охотничье снаряжение, достал ружье и рано утром присоединился к охотникам. Сначала он шел вместе со всеми, но потом не утерпел и ринулся вперед один. Он бежал все быстрее и быстрее, взбирался все выше и выше и наконец один очутился на самом верху среди диких скал Этцтальской горной гряды. Там перед ним показалась первая серна: тонко свистнув, прыткое животное тотчас же скрылось. Юноша стал карабкаться вверх и увидел прямо под собой на небольшой лужайке крупное стадо серн, однако они были слишком далеко, чтобы достать их ружейным выстрелом. И только одно животное остановилось немного ближе. Перепрыгивая с уступа на уступ, юноша помчался за ним и загнал его на край отвесной пропасти, откуда дальше не было пути. Юноша уже прицелился, но тут среди тишины ему послышался странный звук и показалось, что это голос плачущей девушки! Но молодого человека так охватил охотничий задор, что он, не обращая внимания, навел ружье и выстрелил… И вдруг впереди вспыхнул яркий свет. Серна стояла целая и невредимая, а перед ней в воздухе показались три блаженные девы. Дивный свет струился от их белых одежд. Юноша хотел кинуться к ним, он вытянул руки, но они смотрели на него так сурово и неприступно, что его охватил ужас: ведь прежде он всегда видел их такими приветливыми и добрыми! Он невольно отступил назад и обрушился в пропасть.

Товарищи нашли его потом мертвого среди скал. А три блаженные девы больше никогда не показывались.