Текст книги "Голубиная книга. Славянская космогония"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

За преданность царям и веру в царей русский народ хвалили монархисты и ругали революционеры. Ей удивлялись иноземцы (смотрите хотя бы роман Ж. Верна «Царский гонец»). Между тем вера эта отнюдь не была холопской уверенностью в том, что царь всегда прав. Да, власть царя (князя) считалась священной и богоданной. Ее вручали боги, как небесное золото – Колаксаю. Но сам царь богом вовсе не считался – лишь подобием бога (Рода-Белбога, Даждьбога), царем милостью божией. А данное богами можно было и утратить. «Белым царем», «солнцем» мог быть лишь царь законный и праведный. Незаконного же и неправедного следовало свергнуть и убить. Показательна судьба Лжедмитрия, которого москвичи сначала приветствовали как «солнышко праведное», а потом убили и сожгли. Последний русский царь сделал буквально все, чтобы соответствовать народному представлению о царе неправедном. Кровавого воскресенья и распутинщины хватило, чтобы убить в народе веру в монархию. Но… не в царей. Потому что на генсеков и президентов в нашей стране смотрели и продолжают смотреть, как прежде на царей.

Стих приписывает русскому «белому царю» власть «надо всей землей, над вселенною», придавая ему черты владыки мира, подобного Белбогу. Представлять своего царя повелителем мира в Иране и вообще на Востоке – давняя традиция. Это опять-таки не грубая лесть, а мифологема. Царство уподоблялось вселенной, власть царя – власти космического бога, а посягательство на нее было равнозначно разрушению мира. Этот миф давал царю огромный авторитет, но и предъявлял к нему немалые требования. Ведь государю надлежало уподобляться Белбогу мудростью и справедливостью, следовать космическому закону. Иначе – какой же он царь?

Стих особо подчеркивает православие русского царя. За преданность православию русский народ опять-таки и хвалили, и ругали. Да, за веру православную, за «русского Бога» русские люди в бою стояли насмерть, а в плену предпочитали мученическую смерть вероотступничеству. И делали это люди, чью веру справедливо называли «двоеверием», хотя сами-то они себя считали православными христианами. Таков был автор «Слова о полку Игореве», ругавший половцев «погаными» и воспевавший Даждьбога, Стрибога и все природные стихии. «Стоять за православие» для русских означало защищать Отечество от захватчиков-иноверцев: половцев-язычников, турок-мусульман, тевтонцев-католиков, шведов-лютеран. Точно так же вели себя, например, болгары, пять веков отказывавшиеся сменить православие на ислам и при этом чествовавшие «краля Перуна», Додолу (супругу Громовника), а также справлявшие русальские игры, участники которых носили на одежде кресты, но не смели во все время игр ни креститься, ни молиться по-христиански.

Русским, как и большинству славян, всегда был чужд «крестоносный дух», стремление насильно обратить других в свою веру. Принудительным крещением инородцев занимались лишь церковники. А русские и украинские казаки, веками воюя с татарами, и не думали силой крестить их. Тевтонские «божии рыцари» быстро стали не только для православных русских, но даже для католиков-поляков злейшими врагами. С языческими же обычаями самих славян боролось тоже преимущественно духовенство. И то не всегда. Отец открывателя «Велесовой книги» Ю. П. Миролюбова, сельский священник, уважал народные языческие обряды и даже сам исполнял их. За это церковное начальство его преследовало, а крестьяне горячо одобряли батюшку, готового «пострадать за мир». А в одном селе Крестецкого уезда Новгородской губернии местные батюшки регулярно служили по настоянию крестьян молебны перед…. древними каменными идолами. И было это кумирослужение пресечено лишь незадолго до 1914 г.

Мать всем землям – Святорусская (Светлорусская) земля, потому что она христианская. Это, казалось бы, вполне в духе концепции «Москва – третий Рим», сложившейся в XV в., когда пала Византия, а Русское государство стало крупнейшей державой Европы и главным оплотом православия. Но представление об особой святости/светлости Русской земли – гораздо более древнее, дохристианское. «Слово о полку Игореве» называет русский народ Даждьбожиим внуком – потомками Солнца. Оно же противопоставляет Русскую землю и половецкую орду как свет и тьму: «На реке на Каяле тьма свет покрыла – по Русской земле простерлись половцы». А «Слово о погибели Русской земли», сложенное во времена Батыева нашествия, прямо перекликается с данной частью «Стиха о Голубиной книге»:

«О светло светлая и прекрасно украшенная земля Русская! Многими красотами прославлена ты: озерами многими славишься, реками и источниками местночтимыми, горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями, разнообразными птицами, бесчисленными городами великими, селениями славными, садами монастырскими, храмами Божиими и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Всем ты преисполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская!»

В сложенной донскими казаками в XVII в. «Повести об Азовском сидении» говорится, что Русское государство «сияет… подобно солнцу».

В XIV–XV вв. Белой Русью нередко называлась Великая, Московская Русь, а Черной Русью – Русь Западная, литовско-польская. Позднее это название закрепилось за нынешней Белоруссией. При этом Черной Русью называлась Западная Белоруссия (Гродненщина). Белая Русь, таким образом, – восточная, солнечная земля.

В иранском мире Хорезмом – «Солнечной землей» – звалась страна в низовьях Амударьи. Под именем «Арьянем ваеджо» («арийский простор») она упомянута в Авесте первой среди благословенных стран, созданных Ахурамаздой (Ормаздом). Через эту землю началось расселение ариев из степей в Среднюю Азию, Иран, Индию. Отсюда, вероятно, происходил Заратуштра. Здесь же находился самый главный из зороастрийских священных огней – Атур-Фарнбаг, «огонь жрецов». (Атур-Гушнасп, «огонь воинов» и Атур-Бурзен-Михр, «огонь земледельцев», находились соответственно в Азербайджане и Хорасане).

А что означает само имя Руси? В древнерусских летописях Русью в узком смысле слова называли Среднее Приднепровье. Ехать, например, из Галича в Киев означало «ехать в Русь». Именно здесь, на берегах Роси и Тясмина, поселилось в I в. н. э. сарматское племя, ветвь племени роксоланов – «светлых, сияющих ариев» (от иранского rux: rox – «свет, сияние»). Ославянившиеся вскоре россы дали свое имя восточным славянам. Итак, «Русь» – «Светлая, [Солнечная] земля».

Но «светлая», «солнечная», «святая», «белая» значит «праведная». А праведности нужно достигать всю жизнь. Это гораздо труднее, чем родиться белым, немцем или евреем и весь век чваниться принадлежностью к «высшей расе» или «избранной нации».

Мать всем морям – Окиян-море, окружающее («окинувшее») мир. В нем находится «пуп морской». Из этого же моря на востоке встает церковь св. Климента, Папы Римского. Из нее выходит Царица Небесная. Представление о море (реке) Океан, обтекающем весь мир – античное, восходящее к Гомеру и Гесиоду. В иранской мифологической космографии такую же роль играет море Воурукаша (первоначально так назывался Каспий). Представление о море, окружающем мир, было и у древних индийцев (Молочный океан), и у скандинавов. Материк, омываемый океаном – это и есть средний мир, мир людей (Ойкумена греков, Мидгард германцев, Хванирата иранцев, индийская Джамбудвипа). Все, что на другом его берегу, – это уже иной мир, земли, населенные сверхъестественными существами и духами предков. «Пуп морской» – центр мира (сродни греческому Омфалу – «пупу Вселенной»). Таковым в русских заговорах считается остров Буян с Алатырь-камнем. В одной из записей стиха церковь Климента прямо заменена Алатырем.

Таинственная церковь, встающая на востоке, подобно солнцу, из моря, напоминает легендарный град Китеж, якобы ушедший на дно озера Светлояр перед татарским нашествием. Китежане наделены особым благочестием и святостью. Попасть к ним может только очень праведный человек. Словом, это блаженная солнечная страна наподобие Шамбалы, Беловодии, Гипербореи. В русских заговорах на острове Буяне стоит «церковь Папы Римского», где сидит святая девица, зашивающая раны. Церковь может заменяться камнем, а девица – Богородицей. Эта хозяйка священного острова, очевидно, Лада-Солнце или Заря.

Какое же отношение имеет к чудесному морскому храму Папа Римский Климент, сосланный в Херсонес и утопленный там в 101 или 103 г.? По преданию Папа-мученик был погребен на островке, затопляемом морем. Ежегодно 25 ноября море расступалось и показывалась беломраморная гробница святого. В 860 г. мощи Климента обнаружил и вывез св. Кирилл-Константин, позднее доставивший их в Рим. Часть мощей (голову), оставшуюся в Херсонесе, князь Владимир, взявший город в 987 г., забрал в Киев и поместил в храме Богородицы Десятинной, посвященном также и Клименту. Церковь Климента была и в Новгороде на Бояновой (Буяновой) улице, чье название связано с мифологическим островом Буяном. Лишь в конце XI в. святой Папа был вытеснен в качестве покровителя Руси Андреем Первозванным.

Легенда об острове Климента явно сродни скифо-греческому мифу об Ахилле, «владыке Скифии», пребывающем на Белом острове вместе со своими соратниками по Троянской войне. Эллинский герой в роли хозяина блаженного солнечного острова сменил скифского Колаксая, чтобы затем уступить место христианскому святому. Остров Климента, правда, не отождествлялся прямо с Белым островом – нынешним Змеиным возле устья Дуная. Но существовал ли вообще у Херсонеса таинственный остров с гробницей? Сейчас, по крайней мере, там никаких островов нет. Мифологические острова, горы и т. д. вообще имеют свойство «материализоваться», отождествляясь с реальными географическими объектами. В данном случае за полупризрачным черноморским островом с храмом-гробницей святого явно проглядывает остров из славянского мифа, «материализовавшийся», как мы вскоре увидим, еще и на Балтике.

Мать всем озерам. – Ильмень-озеро. Это, оказывается, не новгородский Ильмень. И не «Ильмень, который в Царе-граде» (Мраморное море). А озеро, из которого вытекает Иордан, т. е. Тивериадское (Генисаретское) озеро-«море» Евангелий. В «Беседе Иерусалимской» (прозаическом пересказе стиха). Ильмень находится под Киевом, и впадает в него 300 рек. Такого озера там, конечно, нет и не было (если не иметь в виду Киевское водохранилище). Ильмень-озеро на Днепре есть, но гораздо ниже, в начале порогов. Есть также река Ильменау в земле полабских славян. В южнорусских диалектах «ильмень» означает озеро или разлив реки. Такие «странствия» Ильменя от Полабья и Новгородчины до Палестины заставляют предполагать и здесь мифологический объект.

Действительно, в апокрифе «О море Тивериадском» именуется «Тивериадским» изначальное море, по которому плавают, сотворяя мир, Бог и Сатана (Белбог и Чернобог) в облике двух гоголей. Новгородское же Ильмень-озеро считалось у славян священным. Его хозяином был древний бог-чудовище – змей, отождествленный позднее с Перуном и князем-чародеем Волховом, сыном Славена. Там, где из Ильменя вытекал Волхов, стояло святилище Перуна – Перынь. Еще в начале XX в. корабельщики, проплывая здесь, бросали жертвы в воды неспокойного озера. В былине о Садко буря, приведшая героя к морскому царю, разыгрывается, собственно, не на море, а на Ильмене. Морской царь, в таком случае, – антропоморфное воплощение того же древнего змея. В новгородский Ильмень, действительно, впадает немало рек. Их воплощали русалки – дочери морского владыки, на одной из которых и женится Садко. Название Ильменя выводят из финского «Ильмаярви» (эстонское Ильмъярв) либо из греческого «лимен» («озеро, залив»). Для славян, пришедших на берега Волхова с юга, греческое слово наложилось на финское.

Так что же такое Ильмень «Голубиной книги»? Это не столько реальное, сколько мифологическое озеро, священное озеро-море. Прародина славян лежала в стороне от морей – на востоке Польши и северо-западе Украины. Поэтому море представлялось славянам чем-то вроде большого озера, а его владыка – наподобие водяного, окруженного русалками и склонного к буйному веселью, опасному для людей.

Мать всем рекам – Иордан, поскольку в нем крестился (купался) «истинный Христос». Имя библейской реки дано в женском роде – «Иордань». Русская же пословица гласит: «Волга всем рекам мати». Волгу-матушку и Ильмень считали сестрой и братом. Очевидно, Волга, крупнейшая река Восточной Европы, и была заменена в стихе Иорданом. Река эта считалась священной и у древних индоиранцев-ариев, чья прародина лежала в восточноевропейских степях, по соседству с праславянами. (Заметим, что ариями сами себя называли только индоиранские народы; именовать «арийцами» древних индоевропейцев, тем более германцев или праславян, в современной науке не принято.) В Ригведе Волга именуется «Раса», в Авесте – «Рангха», у античных географов – «Ра», «Рас», иногда «Рос», мордвины же зовут ее «Рав», «Равась». Возможно, в ее честь сарматы-росы назвали Росью реку в Среднем Приднепровье. Притоки же ее зовутся Россава и Раставица. Скифы считали своей прародительницей змееногую богиню, дочь Аракса (Волги)[11]11
  Геродот называет Араксом, кроме Волги (IV, 11), Амударью (I, 201–211) и закавказский Аракс (IV, 40).


[Закрыть]. Не родственно ли этим гидронимам имя росов? В таком случае арии понимали Волгу как «светлую, солнечную реку», реку россов. Заметим, что древняя Ра-река, средневековый Итиль – не совсем то же, что нынешняя Волга. Верхним течением Ра-Итиля считались река Белая (Агидель – «Белая Итиль») и Нижняя Кама. То есть, опять-таки, великая русская река представлялась рекой «белой», «светлой», священной.

А кто такой «истинный Христос», купающийся в матери всех рек? Русский заговор гласит: «Стану я, раб Божий… поклонюсь и помолюсь истинному Христу, белому царю, Егорию Храброму, схожу солнышку: Истинный Христос, белый царь, Егорий Храбрый, дайте мне зайцев белых, ярых Божиих зверей… Как истинный Христос сотворил небо и землю и у себя – тако бы и мой промысел зайцев сдерживал, прочь не пускал. И как наш белый царь всю Россию держит, так бы мой промысел зайцев держал, прочь не отпускал». Здесь под именем Христа скрываются целых три языческих бога: творец мира Белбог-Род, Солнце-Царь Даждьбог и белый солнечный всадник Ярила. Значит, Ра-река, Волга-матушка – река светлая, солнечная, святая. Река русская. Потому она и мать всем рекам.

Мать всем рыбам – Кит. На трех (или семи, или трех больших и тридцати малых) китах лежит земля. Если они зашевелятся – настанет конец света. Об этих китах говорят и прозаические русские легенды. Верили, что кит один и взмахи его хвоста вызывают землетрясения. Или же китов было четверо, но один умер, что привело к Всемирному потопу; когда же умрут остальные – мир погибнет. Или было семь китов, но четыре из-за грехов людских ушли в глубь моря; на время уходили и остальные три, что и вызвало потоп. С китами славяне столкнулись лишь в древнерусское время, выйдя к берегам полярных морей. Но гораздо раньше они могли познакомиться (в устной или письменной передаче) с морской легендой о ките-острове, бытовавшей в Европе по крайней мере с начала новой эры и отраженной у Псевдо-Каллисфена, в Физиологе и Талмуде[12]12
  Под именем Каллисфена, ученика Аристотеля и спутника Александра Македонского, александрийские книжники сочинили «Александрию» – весьма, популярный в древности и средневековье роман о приключениях великого завоевателя. В той же среде возник «Физиолог» – не менее популярная зоологическая энциклопедия. Талмуд – многотомный комментарий к Библии, созданный еврейскими раввинами.


[Закрыть]. И «Александрия», и «Физиолог» изобиловали баснословными мотивами, сродни охотничьим рассказам либо купеческим и моряцким байкам о далеких странах. Но в основе этих «басен» зачастую лежали древние мифы. В данном случае речь шла о том, как моряки высадились на некоем острове, развели там огонь, построили хижину. И вдруг остров… ушел на дно, оказавшись спиной исполинского кита.

Миф о ките или китах, держащих на себе всю землю, конечно же, гораздо древнее этой «басни». Он сродни индийскому мифу о трех слонах-атлантах, стоящих на черепахе. Истоки же его таятся в глубинах каменного века. Еще в мезолите возник миф о гигантском ящере – хозяине нижнего, подземно-подводного мира. Перед посвящением во взрослые охотники юношей испытывали, разыгрывая поглощение их этим чудовищем с последующим оживлением. Отсюда и библейская легенда о пророке Ионе, проглоченном и выплюнутом китом. Евангелие уподобляло Ионе Христа, восставшего из могилы (Мф. 12:13–40). В Библии речь, собственно, идет о гигантской рыбе (названной «китом» славянскими переводчиками). Ей подобна рыба Кар (Кара) – рату (покровитель) всех рыб по Бундахишну. Эта рыба охраняет от чудовищ остров, на котором растет Хом (Хаома) – древо жизни. В манихейской притче она проглатывает царевича. О другом хозяине нижнего мира – слоне-рыбе, как и о китах-атлантах славянских апокрифов, будет сказано ниже. Предание о четырех эсхатологических китах напоминает также общеиндоевропейский миф (известный индийцам, грекам и кельтам) о четырех веках, оканчивающихся гибелью мира.

Мать всем городам – Иерусалим. Он – центр, пуп земли. Таковым его считала средневековая христианская космография, следуя в этом иудейской традиции. Представление же о центре мира свойственно всем мифологиям. Таким центром может считаться в принципе любое святилище или же место совершения обряда. Или же самый почитаемый храм, самый священный город данного народа или страны. В этом смысле советский поэт, сказавший «Начинается земля, как известно, от Кремля», вполне следовал древним жрецам-мудрецам.

Понятие «пуп земли» возвращает нас к мифу о мировом гиганте, тем более что понятие это – общеиндоевропейское. Выражение «пуп земли» встречается уже в Ригведе. Эллины почитали «пупом земли» (Омфалом) священный камень в Дельфах. В санскрите родственны слова nabhi («пуп») и nabha («небо»), в немецком Nabel («пуп») и Nebel («туман», «нибелунги» – подземные карлики). «Пуп земной», таким образом, место, где проходит мировая ось, соединяющая все три мира.

«Матерью-городом», «метрополией» эллины называли город, основывавший колонии. Последние политически обычно не подчинялись метрополии, но хранили с ней тесные связи. Понятие о «матери-городе» было известно и славянам. «Матерью городов русских», по летописному преданию, нарек Киев в 882 г. вещий Олег, сделав его столицей Северной и Южной Руси. Даже в конце XII – начале XIII вв., после распада Киевской Руси, князья ожесточенно боролись за этот город, обладание которым давало определенный авторитет его владетелю. Западные же источники называют «матерью и главой всех городов поморских» Щецин – столицу Поморья, где славянская династия правила до 1648 г.

И Киев, и Щецин были центрами не только политическими, но и сакральными. Щецин был известен своими четырьмя храмами. Главный из них, посвященный Триглаву, был покрыт резьбой, столь искусной, что изображенные существа, по словам современников, казались живыми и дышащими. Это заставляет вспомнить изобилующие языческими мотивами белокаменные рельефы владимирских соборов. В отличие от деревянных щецинских святынь, они дошли до наших дней. Киевское капище Рода, раскопанное в 1912 г. В. Хвойкой, возникло, видимо, одновременно с самим городом Кия. В Киеве же в X в. находились святилища Перуна и Велеса, а в 980 г. будущий креститель Руси воздвиг здесь святилище пяти богов во главе с Перуном. Именно Киев был до самого конца XIII в. резиденцией митрополита всея Руси, и здесь же были возведены ее крупнейшие храмы – церковь Богоматери Десятинной и Софийский собор. На фресках последнего изображено немало языческих сюжетов. Только здесь осторожный художник-двоеверец расписал ими лестницы, ведущие на второй этаж. Полтора века спустя его собратья по духу вынесут подобные же образы на всеобщее обозрение, покрыв ими внешние стены соборов. По крайней мере некоторые из киевских церквей находились на месте древних капищ. Так, Десятинная церковь стояла между капищем Рода и святилищем Владимира. Церковь Власия на Подоле сменила капище Велеса, а соседняя с ней церковь носила чисто языческое название «Турова божница». Не случайно Киев, даже опустошенный татарами и утративший политическую роль, оставался центром притяжения для русских и украинских паломников. Верили, что тому, кто двадцать раз побывает на Пасху в Киеве, простятся все грехи. Легче было разрушить мать-город, чем лишить его ореола святости, коренившегося в языческих временах.

Мать всем церквам – соборная церковь в Иерусалиме. Если верить стиху, посвящена она Богородице и в ней находится гроб Господень… висящий в воздухе. В Иерусалиме действительно была церковь св. Марии, по преданию – первая здесь, возведенная еще апостолами на месте дома, где происходила Тайная Вечеря. Находилась она на Сионе, недалеко от Соломонова храма, на руинах которого возведена мечеть. Гроб Господень же, т. е. пустая могила Христа, находится совсем в другом месте, в церкви Воскресения Господня на Голгофе. Возле нее, по свидетельству древнерусских паломников, и находился «пуп земной». Легенда же о гробе Христа «на воздусе» явно скопирована с другой легенды, известной еще в Древней Руси – о висящем в воздухе гробе Мухаммеда. Более того, некоторые варианты стиха утверждают, что в воздухе висит… сама церковь. Или же что в ней лежат… мощи Христа.

Такое попрание важнейшего христианского догмата о телесном воскресении Иисуса трудно объяснить наивностью или невежеством авторов стиха. Калики перехожие если сами не бывали в Иерусалиме, то общались с бывавшими там.

Именно туда ходили в 1163 г. из Новгорода былинные сорок калик. Почему же в этой среде столь вольно обращались со сведениями о главных христианских святынях? Авторы «Хождений», например знаток и противник славянского язычества Даниил Паломник, таких «вольностей» себе не позволяли. Не скрыта ли в стихе насмешка над почитателями чужого распятого бога? А в языческой «Голубиной книге» речь шла, вероятно, совсем о другой святыне – храме Святовита в Арконе на Руяне. Но об этом будет сказано ниже, в связи с Алатырь-камнем.

Мать всем книгам – Псалтирь. В стихе она иногда описывается так же, как сама «Голубиная книга»: гигантский том (40x20x10 сажен), из которого сам Христос прочитал всего три листа за три года. «Глубиной» нередко называли Псалтирь русские книжники. О причинах сближения библейского царя-шамана с Велесом, а книги его песен – с языческой небесной книгой уже говорилось. Не приходится сомневаться, что первоначально матерью-книгой считалась именно «Голубиная книга». Автором же ее почитали отнюдь не Христа, не способного даже постичь небесную мудрость, а языческого Даждьбога.

Мать всем птицам – Стрефил (Стратим, Страхвиль, Страхвар, Аштраха, Финикс, Драгун, Тварун, Голубь, Грипон, Нагай, Жар, Хваравон [фараон] и др.). Живет она посреди моря, никогда не выходя на сушу, и даже яйца откладывает в море. Перед рассветом она встрепетывается, и тогда по всему миру поют петухи. Одни варианты стиха утверждают, что она совершенно безвредна. Другие – что от трепетания этой гигантской птицы тонут купеческие корабли. Иногда говорится, что трепетание это возвестит конец мира. Подчеркивается святость птицы: она верует во Христа, молится за синее море.

На первый взгляд, истоки этого образа – чисто книжные, из «Физиолога». Стрефил – это страус (греческое «струфос», «струфокамелос», буквально «воробей-верблюд»). А птица, якобы живущая только в море и откладывающая туда яйца, в «Физиологе» именуется «алкион», собственно «зимородок». В основе «басни» о ней – миф об Алкионе, дочери бога ветров Эола. Она бросилась в море вслед за утонувшим мужем, и оба они превратились в зимородков. Птицы эти вовсе не морские, но когда они выводят птенцов, море затихает на две недели. Русские книжники превратили слова «Алкион есть» в «Алконост» и нарекли Алконостом одну из двух птицецедев-сирен, другой оставив имя «Сирин». Парные сирины (славянские вилы-русалки) изображались еще на древнерусских женских украшениях.

Но что общего между страусом, зимородком и петухом и причем тут море? В небольшом древнерусском апокрифе говорится о гигантском «куре» (петухе). Голова его – до неба, море ему – по колена. На восходе солнца море волнуется, он кукарекает, и следом поют петухи по всему миру. У славян, иранцев, германцев петух – одна из самых священных птиц, птица Солнца. Ее пение разгоняет всю нечисть. «Куром морским» в Древней Руси именовался также павлин.

Есть в индоевропейской мифологии и гигантская солнечная птица. У индийцев бог солнца Вишну летает на исполинской птице Гаруде. Столь же огромен иранский Симург (Саена, Сенмурв). Это – хищные птицы, огромные орлы. Стрефил-птица в стихе иногда зовется Грипон или Нагай (древнерусское «ног»), т. е. грифон. На грифонах, мифических орлах-львах, летал скифский бог солнца Гойтосир, иранский Митра, греческий Аполлон Гиперборейский. Этому богу уподоблялся Александр Македонский, по преданию летавший в корзине, запряженной орлами или грифонами. Царь, летящий на грифонах, изображался в X–XIII вв. на болгарских и древнерусских диадемах, на стене Дмитриевского собора. За ним, очевидно, скрывался языческий Даждьбог, Солнце-Царь. У белорусов есть легенда об огромном лебеде Стратиме, погибшем при всемирном потопе. Вспомним о тех лебедях, на которых, согласно индоевропейскому мифу, солнце плывет ночью по нижнему миру.

По Бундахишну, первым из птиц создан Сенмурв, но для высшего, духовного мира. А в земном мире рату всех птиц – Каршипт. Тот самый космогонический гусь-лебедь, о котором уже говорилось. Его, впрочем, Бундахишн отождествляет с ястребом: древний миф о схватке двух мировых птиц стал забываться, а его герои – сливаться в один образ. Сенмурв, подобно рыбе Кар, охраняет древо жизни. В славянской мифологии он принял образ Симаргла – симпатичного крылатого пса, оберегающего растения и плодородную почву.

Орел, грифон, петух, павлин, лебедь, страус – многочисленны обличья огромной солнечной птицы. Не случайна ее связь с морем, то есть нижним, подземно-подводным миром, из которого солнце каждое утро выходит в земной мир. Птица эта бережет мир. Она же и возвестит его конец.

Мать всем зверям – Индрик (Индра, Белояндрих, Единорог и др.). Живет он в подземном мире, в недрах Святой горы (Фавор-горы). Ходит по этому миру, словно Солнце по небу, пробивает пути водным потокам, выпускает их наружу реками и озерами, спасая земной мир от засухи. Если же разыграется – земля трясется. Индрик – повелитель зверей, и иногда его заменяет Лев. Он никого не обижает, молится за Святую гору. Словом, Индрик в подземном мире играет ту же роль, что Стрефил – в водном.

Проще всего и здесь свести все дело к «Физиологу», а само слово «Индрик» считать искаженным «единорог». Баснословный единорог – конь с прямым рогом во лбу – создан воображением греческих книжников, слышавших об индийском носороге, но никогда его не видевших. Александрийские же переводчики Библии на греческий отождествили его с реемом – диким быком. Рогом единорога в средние века считали бивень нарвала – родича кита и моржа. А в славянском «Физиологе» Индроп (Еньдроп и т. п.) – морской конь (гиппокамп), полуконь-полурыба. Он повелевает рыбами, но сам подчиняется их царю – рыбе «златозарной» (золотая рыбка наших сказок). Есть еще в «Физиологе» «енудр» (в славянском переводе – «индрия», «индрик») – египетский ихневмон, грызун, будто бы способный, попав в желудок крокодилу, загрызть его изнутри насмерть.

Заметим, что под греческим именем «гиппопотам» («речной конь») или библейским «бегемот» всем нам знакомо животное, сравнение которого с конем может сейчас вызвать только смех. Такова сила мифологии: самого уродливого и неуклюжего зверя миф может сделать красивым и стройным. Разве святой зверь может быть уродлив?

Под одним именем (или близкими именами) – целый зверинец: носорог, бегемот, конь, ихневмон. Только нет в этом греко-славянском книжном зверинце никого, похожего на Индрика из духовного стиха. А сам этот Индрик, в отличие от своих книжных тезок, не покоряется девам и не грызет крокодилов. Потому что Индрик славянский, языческий – не носорог и не египетская мышь, а… мамонт.

Обычно считается, что мамонты вымерли около 10 тыс. лет назад с окончанием последней ледниковой эпохи: не вынесли превращения приледниковых степей, сухих и холодных, в болотистые тундры, еще и человек «помог». Но, как установлено недавно, на острове Врангеля они обитали еще 3900 лет назад, хотя и сильно измельчали. А в одном из гротов Каменной могилы в Приазовье изображен зверь, о котором археологи издавна спорят: бык это или мамонт? По крайней мере, хоботов у быков, даже мифологических, не бывает. Но остальные петроглифы этого каменного холма-святилища относятся к бронзовому веку. А на древнеегипетской фреске в дар фараону ведут медведя и… странного рыжего слоника с сильно изогнутыми бивнями. Откуда их могли доставить вездесущие купцы? Вряд ли дальше, чем из Восточной Европы. Так что видеть живых мамонтов вполне могли еще древние индоевропейцы и индоиранцы. Или хотя бы слышать о них от своих северных соседей – финно-угров.

В мифологии народов Сибири и Крайнего Севера мамонт занимает почетное место. Ханты зовут его «весь», манси – «ма-хор» («земляной олень»), ненцы – «ен-хора» («земляной бык»), селкупы – «сурп-козар» («зверь-мамонт») или «кволи-козар» («рыба-мамонт»), кеты – «квот-тель» («мамонт-щука»). Только в сибирских мифах зверь этот мало похож на знакомого нам лохматого слона. Ведь их создатели если и видели живых мамонтов, то крайне редко. Чаще же имели дело с их замерзшими тушами. А еще чаще – с костями и бивнями. Люди, не сведущие в палеонтологии, плохо умеют реконструировать облик животного по костям. На Белгородщине в XVII в., например, кости мамонта приписали «волоту». Неграмотные же обитатели тайги и тундры рассуждали просто. Зверя никто не видел, но кости его находят в земле или воде (когда та размывает берега)? Значит, он там и живет. А похож, верно, на большую рыбу или мышь, только с «рогами»-бивнями.

В поверьях и народном искусстве сибирских народов мамонта так и изображают. То огромной щукой с рогами (часто оленьими или лосиными), то подземным существом. Он будто бы не выносит солнечного света и, выбравшись из-под земли на солнце, тут же погибает, потому-де его останки и торчат из обрывов. Мамонт прорывает подземные ходы, вызывая этим обвалы берегов и землетрясения. Или же сама земля лежит на спине мамонта, стоящего посреди изначального моря. На «чудских» шаманских образках из Приуралья ящер – хозяин нижнего мира – порой имеет изогнутые бивни. Сибирские шаманы тоже представляли мамонта хозяином нижнего мира и могучим духом-помощником. На спине духа-мамонта пробирается шаман через полный опасностей подземно-подводный мир. Лишь в немногих мифах проглядывают черты реального мамонта. У эвенков мамонт творит мир вместе со змеем Дябдаром. Гигантский зверь разгребает бивнями грязь изначальных болот, расшвыривает землю и камни, а змей прокладывает русла. Так и возникают горы, холмы, реки. Мамонт действительно разгребал бивнями снег, добираясь до травы.