Текст книги "Черепашки-ниндзя и Тайна Древнего Египта"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

–   А я и так кое-что знаю, – похвалился Рафаэль-черепашка.

–   Что, например?

–   Мы с друзьями-черепашками ходили в музей...

–   Понятно-понятно, ты видел мои картины, – перебил его Рафаэль-художник. – Любопытно, что ты о них думаешь?

–   Они великолепны.

–   И все?

–   На них изображены такие красивые женщины...

–   В каких, например?

–   Ну, – черепашка задумался, – «Мадонна среди зелени», «Мадонна Конестабиле», «Прекрасная садовница» и, конечно же, «Сикстинская мадонна».

–   Мне приятно, признаюсь, слышать это. Значит, мои картины живут после меня своей жизнью, – с гордостью произнес художник. – Мне тридцать семь лет, а моим картинам – столетия.

  Рафаэль Санти посмотрел за окно, где покачивались, шелестя листвой, ветви деревьев.

  Какой-то голос невидимого третьего лица услышал Рафаэль-черепашка:

–   Он красив. Не правда ли? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Он обладает грацией, которая сразу же делает его обаятельным. Эта грация, эта благородная красота важнее знатности. Она проявляется естественно, без всякого усилия, во всяком слове, во всяком действии. В разговоре с людьми всех рангов, в играх, смехе и шутках он проявлял чарующую мягкость, так что каждый, кто хоть раз поговорил с ним, оставался к нему навек привязан.

  Рафаэль-черепашка понимал, что перед ним совершенный человек, о чем он прежде и не подозревал. Слова проникали в его сознание, и он заранее верил всему, что слышал от него:

–   Между художниками, работавшими под руководством Рафаэля, царило такое согласие, что каждый злой помысел исчезал при одном виде Рафаэля, и такое согласие существовало только при нем, потому что все чувствовали превосходство его ласкового характера и таланта, – и благодаря его прекрасной натуре, всегда столь внимательной и столь бесконечно щедрой на милости, что люди и животные чувствовали к нему привязанность. Отправляясь ко двору, он всегда был окружен полсотней художников, людей добрых и смелых, составляющих его свиту, чтобы воздать ему честь.

  Голос замолчал, а Рафаэль-художник обратился к черепашке:

–   Надеюсь, люди сейчас живут на земле гармонично и счастливо?

–   Да, как сказать!

–   Как есть, так и говори, – лицо художника стало настороженным, словно он знал заранее ответ, но боялся его услышать, хотел оттянуть миг разочарования.

–   Наш учитель Сплинтер учит бороться со злом, но зло неистребимо, потому что вечно, – обреченно произнес Рафаэль-черепашка.

  Художник минуту помолчал, его миндалевидные глаза наполнились сожалением.

–   Мне думалось, что со временем люди достигнут совершенства в отношениях, отчего жизнь их превратится в райское бытие, и будут царить любовь, благодать и красота.

–   Красота – это прекрасно! – воскликнул Рафаэль-черепашка, вспоминая Бентреш. – А что для вас красота?

–   Красота... это как бы круг, середина которого – добро. Как не может быть круга без середины, так не может быть красоты без добра. И если хорошо всмотреться во все, нас окружающее, можно увидеть, что доброе и полезное обладает красотой... Взгляни на огромную машину мира, налаженную для сохранения и процветания всех сотворенных вещей... Круглое небо, украшенное столькими звездами, а посередине земля, держащаяся собственным весом, солнце, которое, кружась, освещает все, луна, получающая от него свет... и остальные пять звезд, которые следуют по тому же пути. Эти тела имеют между собой большую зависимость, определенную столь необходимым порядком, и при малейшем изменении в порядке, они не могли бы пребывать вместе и мир бы погиб; и они тоже обладают такой красотой, что человеческий ум не был бы в состоянии придумать ничего более прекрасного.

–   Похоже, вы знали толк в красоте, раз так неповторимы мадонны на ваших картинах, – заметил Рафаэль-черепашка, которому нетерпелось рассказать художнику о девушке Бентреш и о ее красоте.

–   Похоже, – художник смущенно улыбнулся.

–   Вас вдохновляла одна красавица или...

  Рафаэль-художник задумался, вспоминая, наверное, свою возлюбленную, римлянку с ясными благородными чертами лица, которая была дочерью пекаря.

–   Для того, чтобы написать красавицу, мне надо было видеть многих красавиц... Но из-за недостатка в красивых женщинах я пользовался не коей идеей, которая приходила мне на ум.

–   Идеей? Это что-то интересное.

–   Да, идеей. Я не знаю, имела ли она какое-то совершенство, но я очень хотел этого достигнуть.

–   Уверяю вас, именно это чувствуешь, глядя на ваши картины.

–   Вы в этом уверены? – казалось, что художнику было важно услышать сейчас оценку его творчества.

–   И не только я в этом уверен. Ваше искусство предельно гармонично, дышит внутренним миром, – стараясь вспомнить подходящие слова, искренне говорил Рафаэль-черепашка, – в нем разум соединяется с человеколюбием и душевной чистотой. Оно радостное и счастливое...

–   Оно выражает некую нравственную удовлетворенность, – продолжал голос, – примирение человека со своей бренной судьбой, приятие жизни во всей ее полноте и обреченности...

  Рафаэль-черепашка замолчал, глядя на художника, устремленного, казалось, всем своим естеством сквозь времена в будущее.

–   Я бы хотел... – несмело произнес ниндзя.

–   Что бы ты хотел? – сказал художник, словно возвращаясь из далекого своего странствия.

–   Я бы хотел рассказать... – Рафаэль-черепашка запнулся.

–   Ну, смелее, – художник мягко улыбнулся, – о чем же ты хотел мне рассказать?

–   О девушке Бентреш.

–   И что же в ней особенного, раз именно о ней мне хочешь рассказать?

–   В ней все особенное. Я видел ее вчера в гробнице, она вышла ко мне из-за колонны...

–   И...

–   И я увидел...

–   ...как она красива. – Рафаэль-художник понимал смятение черепашки и, пытаясь сохранить между ними возникшее доверие, помогал ему сделать свое признание.

–   Она очень красива.

–   Верю и знаю, что перед красотой трудно устоять.

–   Я смотрел на нее и видел печаль в ее глазах.

–   Отчего же?

–   Она находится в царстве Осириса после того, как претерпев унижение, добровольно ушла из жизни.

–   Как? Она мертва? – художник встал и подошел к окну.

–   Да, с момента ее смерти прошли тысячелетия, – ответил Рафаэль-черепашка.

–   Но как ты мог ее видеть? – удивился художник.

–   Это был дух ее.

–   Если ее дух был так прекрасен, что поразил тебя, как хороша, должно быть, она была, когда жила среди людей!

–   О, да! Люди воспринимали ее, как нечто божественное, но именно красота и погубила ее.

  Рафаэль-художник прошелся по комнате. Лицо его было сосредоточено, рука поднята, словно в ней находилась кисть. Он остановился.

–   Так ты говоришь, что красота погубила ее? – в задумчивости переспросил художник.

–   Да.

–   Ты помнишь ее глаза?

–   Еще бы! Большие ресницы, мягкий изящный разрез, уголки глаз устремлены к вискам. А в глазах такая глубина! В них просто утонуть можно, и даже не будешь сожалеть об этом.

–   Да у тебя, оказывается, цепкая память! – художник дружески улыбнулся. – А. что в них еще?

–   В них прячется печаль.

–   Я понимаю... А губы, подбородок мелкий? – Рафаэль-художник мысленно создавал образ Бентреш и уточнял у черепашки необходимые детали.

–   Нет, я бы не сказал, скорее средний. В губах такая мягкость, плавность линий.

–   Я начинаю представлять твою Бентреш. О да, она красива! Мне хочется ее писать...

–   Она вот это потеряла, – сказал Рафаэль-черепашка, протягивая художнику руку, в которой лежал браслет.

  Тот взял его, поднес к свету, чтобы рассмотреть получше.

–   Вы встретитесь? – спросил он, крутя браслет в руке. – Ах да, она мертва. Но красота ее должна жить вечно...

–   Рафаэль, проснись! – трясла за плечо сонного Рафаэля Эйприл. – Однако, разоспался ты сегодня.

  Моментально он проснулся, чтобы проверить на месте ли браслет Бентреш. Но в руке его не было. Он встал и поискал поблизости, проведя рукой по цветастому спальному мешку.

–   Так ты идешь с нами? – спросил Донателло, одной ногой уже ступив из палатки.

–   Куда? – недоумевал Рафаэль.

–   Как куда! – возмутился Микеланджело. – Ты что, забыл?

  Рафаэль пожал плечами.

–   Ну вот, что я говорил: разыграл нас, а теперь... – Микеланджело махнул рукой и вышел из палатки.

–   Что ты ищешь? – встрепенулась Эйприл.

–   Браслет.

–   Ты что, часы потерял? – поинтересовался Донателло.

–   Я их не ношу.

–   Так мы пойдем сегодня или нет? – уточнил Леонардо.

–   Надо спросить у Рафаэля: стоит ли нам идти, – усаживаясь на стульчик зло бросил Донателло.

–   Что ты ищешь? – опять спросила Эйприл, останавливая руку Рафаэля.

–   Я же сказал: браслет.

  Эйприл разжала кулак и поднесла к Рафаэлю.

–   Этот.

–   Да этот. А где ты его нашла? – заволновался Рафаэль.

–   Ты спал, а я подошла, чтобы разбудить тебя, ну, и ты сонный дал мне его сам, – объяснила девушка.

  Рафаэль улыбнулся и вздохнул. «Такой хороший сон не дали досмотреть!» – подумал он.

–   Так идем мы или нет? – заглянул в палатку Микеланджело, с недоверием глядя на улыбающегося Рафаэля.

–   А куда мы идем?

–   Он еще и издевается над нами, – сквозь зубы сказал Микеланджело.

–   Рафаэль, ты же сказал, что Бентреш сняла проклятье... – недоговорил Леонардо.

–   А-а, так бы и сказали, а то крик подняли.

  Рафаэль встал.

–   Ну, – Донателло следил за Рафаэлем.

–   Конечно, пойдем, – ответил тот.

  Они вышли из палатки. Донателло, Микеланджело и Леонардо пошли вперед, а Эйприл, заметив рассеянность Рафаэля, взяв его под руку, умышленно отстала от остальных.

–   Может, тебе нехорошо?

–   Мне очень хорошо, Эйприл, поверь, как никогда.

–   Ты ведешь себя как-то странно.

–   Что же странного в моем поведении? – ему хотелось успокоить Эйприл и рассеять ее сомнения.

–   А чей у тебя браслет? Он такой красивый и видно, что старинной работы.

  Рафаэль посмотрел на Эйприл, думая: сказать или нет.

–   Ты будешь смеяться?

–   Нет, не буду, – уверенно сказала Эйприл.

–   Не знаю, не хочется мне говорить, – не решался Рафаэль.

–   Как знаешь, – Эйприл отвела взгляд в сторону.

  Донателло оглянулся и помахал им рукой.

–   Похоже, они хотят, чтобы мы их догнали, – заключила девушка, все еще держа Рафаэля под руку.

–   Пообещай, что никому не скажешь.

–   Рафаэль, об этом можешь даже не думать.

–   Этот браслет мне оставила Бентреш, – глядя в глаза Эйприл, сказал Рафаэль.

–   Как оставила? Она что, брала тебя за руку, она настолько была материальна, что... Ведь профессор говорил, что это ее дух, – не понимала Эйприл.

–   Да, она не материальна, потому что близко она к себе меня не подпустила, – начал Рафаэль.

–   А как же она тебе его оставила?

–   Когда она исчезла, я нашел его на полу на том месте, где она стояла. Похоже, он слетел с ее руки, а она не заметила этого.

–   Может, он там валялся до того, как ты ее встретил?

–   Это исключено, потому что я видел его на руке Бентреш, когда она разговаривала со мной.

  Эйприл подняла брови, не зная, что сказать. Ей очень хотелось верить Рафаэлю, но она не могла поверить тому, чего не понимала:

–   Ну хорошо, объясни мне: как может с духа слететь материальная вещица? А?

–   Не знаю, – тихо произнес Рафаэль, – и, пожалуйста, Эйприл, говори о ней поуважительней.

  Девушка вопросительно посмотрела на него, но ничего не сказала.

  Донателло, Микеланджело и Леонардо остановились.

–   Ну вот, мы на месте, – произнес Донателло, когда к ним приблизились Эйприл и Рафаэль.

–   Эй, Рафаэль, расскажи нам еще о своей подружке. Похоже, она классная девчонка, – съязвил Микеланджело.

–   3аткнись, – гневно бросил Донателло, – а то в следующий раз мы оставим тебя на съедение крылатому муравью. Ты не забыл? Детеныш его подрастает.

  Микеланджело сразу осекся. Он стоял, опустив голову, передвигая ногой песок с одного места на другое.

–   А где наш профессор Брэдли? – поинтересовался Рафаэль. – Когда мы уходили, его уже не было в палатке.

–   Его никто утром не видел, – ответил Леонардо.

–   И никакой записки он нам не оставил, – заметил Микеланджело.

  Черепашки подождали еще немного. Эйприл стояла под зонтом, который ей подарил профессор Арнольд, и молчала, время от времени поглядывая на Рафаэля.

Глава 23. Гигантский поясохвост

–   Похоже, – сказал Леонардо, – мы никого не дождемся.

–   Не спеши, подождем еще немного, – Донателло вглядывался вдаль, не совсем полагаясь по каким-то своим соображениям на слова Рафаэля.

  Солнце поднялась так высоко, и так щедро посылало свое тепло на желтый песок, что даже Эйприл, прячась от него под зонтом, вскоре не выдержала.

–   Мы напрасно здесь жаримся из-за своего упрямства, – говорила она, подпрыгивая на месте, так как горячий песок сквозь сандалии жег ноги.

–   Их не будет, – Рафаэль уверенно произнес эти слова, точно заклинание, – Бентреш лгать не станет.

–   А ты? – не удержался Микеланджело.

–   Не цепляйся за слова, – остановил его Леонардо.

  Ожидание было утомительным, и Эйприл предложила пройти дальше в пустыню.

–   Ты думаешь, что сегодня их атаковал кто-нибудь другой? – пошутил Донателло. – Они бы обязательно появились, если бы... если бы Бентреш не сняла проклятья с этой земли.

  Все внимательно посмотрели на Донателло.

–   И ты в это веришь? – удивился Микеланджело.

–   Да, у меня нет никаких оснований не доверять Рафаэлю, а вы, как хотите.

–   У меня тоже, – поддержал его Леонардо.

  Микеланджело сел на песок и, взяв в руку горсть песка, высыпал его обратно.

–   Так мы пойдем подальше или вернемся в палатку? – словно приглашая на прогулку, поинтересовалась Эйприл.

  Черепашки переглянулись.

–   Вставай, Микеланджело, – Донателло подал ему руку и рывком поднял на ноги, – некогда загорать.

  Они шли и шутили, но никто ни на кого не обижался.

  Рафаэль, глядя на закат солнца и на то, как выглядела Эйприл в его лучах, сделал ей несколько комплиментов.

–   А твоя Бентреш лучше меня?

–   Эйприл, эти женские штучки оставь при себе, – вскользь заметил Леонардо.

–   Да, она лучше, другой такой я не встречал, – признался Рафаэль.

–   Да, вот и обещание свое исполнила, чего от девушек никогда не дождешься, – шутя, сказал Микеланджело.

–   Не все девушки одинаковы, вот я, например... – начала Эйприл, крутя ручку зонта.

–   Осторожно! – крикнул Донателло с ужасом.

  Прямо на них с большой скоростью бежал гигантский поясохвост. По затылочной поверхности головы его были расположены крупные шипы, направленные назад. Черепашки заметили его не сразу, потому что из-за своей желтой и желто-бурой окраски он сливался с песком.

  Поясохвост остановился, вытянув шею.

–   Смотри ты, – произнес Микеланджело, – он обдумывает: как нас лучше прикончить.

–   Вот и погуляли, – Леонардо прижал к себе испуганную Эйприл.

–   Эйприл, – скомандовал Донателло, – убегай отсюда! Мы справимся!

  Леонардо отпустил девушку, но она и не думала их оставлять.

  Донателло следил за каждым движением поясохвоста, который шевелил своим хвостом, покрытым твердыми пластинами с необыкновенно острыми шипами.

  Микеланджело выбежал навстречу твари, но тут же отлетел в сторону, сбитый хлестким ударом хвоста.

–   А-а!

–   Микеланджело! – рванулась к нему Эйприл, но Леонардо схватил ее за руку.

–   К нему нельзя!

–   Отпусти меня! Ему нужна помощь! – вырываясь, кричала девушка.

–   Ты все еще здесь?! – глядя на нее, возмутился Донателло. – Уходи отсюда и как можно дальше.

  Эйприл повернулась, медленно пошла от этого места.

  Поясохвост заметил ее яркий зонт и бросился вслед.

–   Эйприл, брось зонт! – кричали черепашки.

  Донателло метнулся наперерез бегущей твари. Его подстраховывали Рафаэль и Леонардо.

  Ящерица, увидев перед собой Донателло, вытянула голову и открыла рот, высовывая раздвоенный на конце язык.

  Донателло сделал кувырок назад через голову, ударив в нижнюю челюсть поясохвоста. Рафаэль, подпрыгнул и нанес сильный удар мечом по шее твари. Но сделал лишь небольшой надрез.

–   Кожа у него, как панцирь! Не разрубить! – отскакивая в сторону, бросил Рафаэль.

  Донателло размахивал своим мечом перед мордой поясохвоста, пока тот не схватил его поперек туловища языком, точно щупальцами, и не поднял вверх.

–   Помогите! – закричал Донателло.

–   О, черт! Рафаэль, ну-ка потревожь его еще разок! – скомандовал Леонардо.

  Микеланджело, шатаясь, поспешил к друзьям. На его теле было несколько ран от шипов.

  Тварь подняла хвост и, прицелившись, направила его на Леонардо, но тот, просчитав ситуацию, вовремя отскочил в сторону.

  Тем временем Рафаэль нанес еще один удар по шее поясохвосту. Ему повезло: кожа здесь была помягче и без шипов, поэтому рана оказалась глубокой. Кровь хлынула на песок.

–   Так его, так! – ликовал Донателло, болтаясь в воздухе.

–   Донателло, держись! – пытался взбодрить Микеланджело, забегая к ящерице сзади.

  Поясохвост, почувствовав боль, отбросил Донателло. И тот, извернувшись, приземлился на ноги.

–   Вот так-то лучше!..

  Раненое животное вертело головой, издавая жуткие звуки. Теперь оно пыталось схватить кого-нибудь лапами.

  Черепашки умело выкручивались: они то взмывали в воздух, то бросались на песок.

  Наконец они окружили поясохвоста, который, казалось, уже не был так воинственно настроен.

–   На, получай! – разом кинулись черепашки на тварь, вонзая в нее свои мечи.

–   А ну, еще разок! – предложил Микеланджело, замечая, что ящерица пошатнулась, теряя равновесие.

  На этот раз Микеланджело, находясь сзади, отрубил хвост твари.

–   Что, не нравится! – заорал Микеланджело и еще раз ударил мечом чуть выше.

  Ящерица топталась на месте, дергаясь от боли. Из шипов стала выделяться желтая жидкость, которая, падая на песок, вздувалась пузырями.

–   А это еще что? – спросил Донателло, наклоняясь, чтобы разглядеть загадочный «фейерверк».

  Он протянул руку.

–   Не трогай, это может быть опасно! – крикнул Леонардо, направив свой меч на поясохвоста.

–   О, черт! – Донателло одернул руку. – Это жжет, точно огонь.

–   Пора с ним кончать! – Микеланджело вскочил на хребет твари и только хотел вонзить ей в голову острие меча, как та подняла свои шипы.

–   Микеланджело, прыгай! Она сейчас сожжет тебя своей жидкостью! – встрепенулся Леонардо.

  Рафаэль последовал вслед за Микеланджело. Его ноги скользили, и несколько раз ему приходилось опираться на меч, чтобы не упасть. Когда, наконец, черепашки стали рядом, они одновременно пронзили шею ящерицы, и голова ее повисла, держась только на толстой коже.

  Туша поясохвоста рухнула на песок, дергаясь в предсмертных судорогах. Микеланджело и Рафаэль успели спрыгнуть с чудища до его падения.

  Донателло и Леонардо стояли возле головы твари, на них смотрели мутные, налитые кровью глаза.

–   Тьфу, гадость! – отвернулся Леонардо.

  То, что осталось от гигантского поясохвоста, задымилось; раны перестали кровоточить и, словно закипевшая вода, бурлили.

  Смрад исходил от всей этой массы.

–   Надо уходить! – крикнул Донателло.

  Принюхиваясь, Микеланджело заметил:

–   Похоже на угарный газ.

–   Что бы это ни было, нельзя здесь оставаться, – решительно сказал Рафаэль.

  Эйприл издалека видела сражение, из которого черепашки вышли победителями. Она махала им рукой, встречая их, и улыбалась, радуясь, что все благополучно закончилось.

–   Ну, как погуляли? – в шутку спросил Микеланджело, подходя к ней.

–   Микеланджело, ты неисправим! – и Эйприл слегка толкнула его в плечо.

  Тот упал, а черепашки засмеялись.

  Эйприл увидела в нескольких местах кровь на туловище Микеланджело и присела рядом с ним.

–   Тебе больно?

  Микеланджело отрицательно покачал головой, а потом взял Эйприл за руку.

–   Побудь моей Бентреш, – с улыбкой произнес он, – а то у Рафаэля есть о чем рассказать, а мне не о чем.

–   Как же! – воскликнул Донателло. – Детеныш крылатого муравья подрастает и, по-моему, ты питал к нему самые нежные чувства.

  Эйприл встала.

–   А не проделки ли это Бентреш? – обратилась она к Рафаэлю.

–   Не говори глупостей, – бросил Леонардо.

  Уже стало темнеть, когда черепашки и Эйприл подошли к палатке.

–   Профессор Брэдли! – позвала Эйприл.

  Никто не ответил. В палатке было тихо.

–   Может, он спрятался? – предположил Леонардо.

–   Как это? – недоумевал Рафаэль.

–   Просто даже, решил пошутить.

–   Но профессор – серьезный человек, – продолжал Рафаэль.

–   Значит, ему надоело быть серьезным, – вмешался Микеланджело. – Ты тоже был серьезным до этой поездки.

  Эйприл побежала посмотреть, нет ли Брэдли у профессора Арнольда. Но вскоре вернулась: тот ничего не знал.

–   Может, он в саркофаге случайно уснул? – пошутил Микеланджело, закрывая рукою рот, чтобы не засмеяться.

–   А мумия? – поддержал Леонардо.

–   Да прекратите вы, наконец, – крикнула Эйприл. – Вам бы только смеяться, га-га-га, – девушка передразнила Микеланджело.

–   А что, похоже.

–   А может, с ним что-нибудь серьезное случилось, – волнуясь, сказала Эйприл.

–   Может быть и так, – задумался Донателло.

  Профессор Брэдли все не появлялся. Черепашки поминутно выбегали из палатки, надеясь, что увидят его. Но увы.

–   Надо что-то предпринять, – Донателло собрал всех в палатке.

–   И чего так волноваться? Профессор Брэдли глупостей не наделает, не маленький, – усаживаясь, недовольно бубнил Микеланджело.

  Донателло не сдержался, вскочил со стульчика:

–   Если ты не закроешься раз и навсегда, то я скажу, что самая большая глупость с нашей стороны была в том, что ты сейчас здесь!

  Микеланджело сел боком к столу и замолчал.

–   А, может, и правда: не стоит беспокоиться, ведь мы еще ничего такого криминального не знаем, – помялся Леонардо.

–   Кажется, я припоминаю: профессор хотел связаться с доктором Адамсом, – произнес Рафаэль.

–   Вот-вот, снова доктор Адамс, – еле слышно сказал Микеланджело.

–   Что ты этим хочешь сказать? – обратился к нему Донателло с какой-то подозрительной интонацией, что заставило всех посмотреть на Мика.

–   Только то, – повернувшись ко всем лицом, сказал Микеланджело, – что с именем доктора Адамса связано несколько неприятных событий.

–   Какие, например, – поинтересовалась Эйприл, переставляя свой раскладной стульчик к выходу из палатки.

–   Мне кажется, что в похищении сокровищ доктор Адамс принимал если не непосредственное, то косвенное участие.

  После такого заявления Микеланджело на лице у Рафаэля нарисовался вопрос.

–   У тебя есть доказательства? – косо глянул на Мика Леонардо.

–   Доказательств нет...

–   Вот и молчи тогда, – вставил Рафаэль.

–   ...но есть факты.

–   Какие факты? – подозрения Микеланджело так раздражали Рафаэля, что он захотел сам закрыть тому рот.

–   Пусть говорит, – спокойно произнес Донателло, погруженный в свои мысли.

–   Доктор Адамс первым узнал о найденных сокровищах от профессора Брэдли и припрятал их, чтобы тот не подумал, что это сделал он...

–   Но профессор как раз и подумал на него, – покачал головой Леонардо.

–   А теперь где-то пользуется ими в отсутствие профессора, – Микеланджело сделал многозначительное лицо.

–   Ты молодец, Микеланджело! – вскрикнул Донателло так, что все подскочили от неожиданности.

  Эйприл, Рафаэль и Леонардо одарили Донателло неодобрительным взглядом.

–   Ну, вот, видишь! Ты согласен со мной?

–   Нет, не согласен, – Донателло улыбнулся.

–   Но тогда как объяснить... – недокончил Микеланджело.

–   Думаю, кое-что объяснить я смогу. Ты был прав только в том, что, похищая сокровища, кому-то было выгодно, чтобы профессор обвинил в этом своего лучшего друга доктора Адамса. Мне помнится, – Донателло искоса посмотрел на Микеланджело, – когда профессор Брэдли помирился с доктором Адамсом, ты сказал, что без друзей жизнь становится невыносимой.

  Микеланджело опустил голову так, что, казалось, она у него растет сразу от туловища.

–   Дальше. Жизнь профессора стала невыносимой, потому что он знал, что ошибся. Поиски сокровищ не столько занимали его, сколько не давали покоя угрызения совести.

  Эйприл покачивалась на стульчике, время от времени выглядывая наружу, где в два ряда стояли такие же палатки археологов. Возле одной из них она заметила довольно странного типа, который, похоже, наблюдал за тем, что делается в их палатке. Она спряталась за стенку из брезента и замерла, потом снова выглянула. Мужчины не было на месте. Эйприл вздохнула. «Должно быть, – подумала она, – я становлюсь излишне подозрительной».

–   Но профессор признал свою ошибку, – вступил в разговор Леонардо.

–   Да, но когда! Ведь прошло столько лет! – возразил ему Донателло.

–   По-твоему, он не искал сокровища только потому, что сильно переживал? – Рафаэль не совсем понимал ход мыслей Донателло.

–   Не только. Разве он кому-нибудь говорил еще о своей находке в саркофаге? Да где?!! В запаснике музея.

–   Ты хочешь сказать, – начала высказывать свою догадку Эйприл, – профессор боялся, что ему никто не поверит?

–   Да. Поэтому он молчал все это время, пока Эйприл не познакомила нас с ним.

–   А мы поверили, и отправились с ним, чтобы найти их, – сказал Леонардо.

–   Но кому было выгодно заставить профессора подумать не так, как было в действительности? нервничал Микеланджело, ерзая на стульчике.

–   Похитителю, конечно, – Донателло встал из-за стола.

–   Но похитителю чего? – спросил Микеланджело.

–   Как чего? Сокровищ, конечно.

–   А, а я думал, что похитителю профессора Брэдли.

–   Постойте-постойте, – встрепенулся Рафаэль, – ведь это, возможно, одно и то же лицо.

–   Значит, мы были правы: сокровища в Египте! – воскликнул Леонардо.

–   И что оттого? – Донателло безучастно посмотрел на Леонардо.

–   Да-а, но где? – пытаясь найти какое-то решение, произнесла Эйприл.

Глава 24. Поиски профессора Брэдли

  Всю ночь черепашки и их подруга Эйприл не спали, продолжая бесконечные рассуждения. Донателло из всего сказанного делал свои умозаключения и пока держал их при себе.

  Даже Микеланджело несколько повоздержался в своих неуместных остротах, понимая, что его поведение влияет не лучшим образом на авторитет.

  Эйприл, полагаясь на интуицию, предложила черепашкам отыскать того самого Гуссейна, который когда-то обратил внимание профессора на деревянного сфинкса.

–   Но где мы будем его искать? – вздохнул Микеланджело.

–   Мы даже не знаем, как он выглядит, – заметил Леонардо, глядя на Эйприл покрасневшими от бессонницы глазами.

–   Надо искать! – не унималась девушка.

–   Погоди, Эйприл, сказать это не означает, что у нас есть какое-то конкретное направление поиска, – спокойно рассудил Донателло.

–   Но, может быть, ему там...

–   Успокойся, твои эмоции лишь отвлекают...

–   Что-о? От чего же?

–   ...от сосредоточенности.

  Эйприл снова выглянула из палатки и снова увидела того же странного человека. Она резко отпрянула от выхода, чтобы он не заметил ее.

–   Эй, – почти шепотом позвала Эйприл, указывая рукой на выход.

  Черепашки посмотрели на нее.

–   Кого ты там увидела? – поинтересовался Микеланджело.

–   Судя по всему, там должен быть профессор, – и Леонардо встал, чтобы идти ему навстречу.

  Донателло сообразил, что не это хотела сказать им Эйприл, и задержал Леонардо рукой.

–   Постой.

–   Я видела его вчера, – уклончиво начала Эйприл.

–   Кого? – не терпелось узнать Микеланджело.

–   Там странный тип.

  Черепашки осторожно метнулись к выходу, выглядывая в щелку из палатки.

–   Вон, видите, у соседней палатки стоит мужчина...

–   Где? – никак не мог увидеть Микеланджело.

–   Не высовывайся так, – потянул за руку Микеланджело Донателло.

–   ...лицо оливкового цвета, черные глаза устремлены прямо на нас. Видите-видите, он прикуривает сигарету.

–   Да, Эйприл, – отозвался Рафаэль.

–   Кто-нибудь обращал внимание на него раньше? – разглядывая мужчину, спросил Донателло.

  Все пожали плечами.

  Мужчина тем временем как бы чувствовал себя в напряжении. Он нервно курил, показывая полоску белоснежных зубов, наконец, бросил сигарету и быстро пошел прочь.

–   Он ждал, когда мы уйдем, – произнесла Эйприл на одном дыхании.

–   Возможно, – процедил Донателло.

–   Зачем ему это? – Рафаэль вопросительно поглядел на Эйприл.

–   Не знаю, но, думаю, он хотел здесь что-то найти.

–   А может, профессор его подослал? – предположил, садясь на место, Микеланджело.

–   Сомневаюсь, – поморщился Донателло и еще раз выглянул из палатки.

–   Он охотится за папирусом, – уверенно заявила Эйприл.

–   Это так, – согласился Леонардо, – здесь больше нет ничего такого, что могло бы кого-то заинтересовать.

  Эйприл подошла к сумке, где профессор держал свои записи, там же он прятал золотой футляр с папирусом.

–   Вот он, – и девушка достала футляр с тем, чтобы решить его дальнейшую судьбу.

–   Мы не должны оставлять его здесь, – произнес Донателло, героически сжав губы.

–   Я согласна носить его с собой.

–   Пока с тобой чего-нибудь не произойдет? – насмешливо поинтересовался Микеланджело.

–   А что со мной может произойти?

–   Микеланджело прав, – добавил Леонардо, – мы не можем так рисковать.

–   Но пока это единственно правильное решение, – вступился Донателло, – а за Эйприл мы присмотрим.

  Некоторое время черепашки еще повозились в палатке, обдумывая дальнейшие действия. Эйприл взяла свою дамскую сумочку и поместила на дно ее футляр с папирусом. А затем, накрутив на руку ее тонкий ремешок, спрятала сумку подмышку.

  В какой-то момент Донателло и Рафаэль посмотрели в глаза друг другу, словно читая мысли один одного, и улыбнулись, понимая, что хотят предложить одно и то же. Донателло уступил, подмигнув Рафаэлю.

–   А что, если нам устроить западню?

–   Как это? – насторожилась Эйприл, а Микеланджело и Леонардо обратили на него удивленные глаза.

–   Есть же ловушки в гробницах, – улыбаясь, произнес Донателло.

–   И все же, – застыла в ожидании Эйприл.

–   Мы позволим этому человеку проникнуть к нам в палатку, более того, мы даже дадим ему возможность поискать то, что он так хочет здесь найти, но вот уйти отсюда он не сможет, потому что…

–   ...потому что, – перебил Леонардо Донателло, – окружив палатку, мы схватим его.

–   А что, он имеет какое-то отношение к похищению? – скривился Микеланджело.

–   Вот и проверим, – выходя из палатки бросил Леонардо.

  Эйприл сидела, прикусив нижнюю губу, и соображала, что ей ответить. Но, не найдя никаких аргументов против, последовала за Леонардо.

  Рафаэль суетился, не представляя себе, как они позволят кому-то копаться в их вещах, и если у него и были на этот счет какие-то возражения, то он не произносил их вслух.

  Вскоре было решено: дождаться появления странного мужчины и демонстративно отойти от палатки на небольшое расстояние.

  Ждать долго не пришлось.

–   Он уже явился, – заглядывая в палатку, тихо сказал Леонардо.