Текст книги "Черепашки-ниндзя и Тайна Древнего Египта"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

–   Но я еще ничего не потерял, – недоумевал тот.

–   Профессор, – перебил Донателло, – просим прощения за Эйприл, она неудачно пошутила.

–   Я вовсе не шучу, – Эйприл свела брови и гневно глянула на Донателло.

–   Пока вы все спали она приятно побеседовала с мумией из саркофага, о чем ей не терпится поделиться с нами, – продолжил начатую Эйприл фразу Микеланджело.

  Все засмеялись.

–   А вот мне по-настоящему смешно. Я нашла ключ к шифру, но никому не скажу, – победным голосом произнесла Эйприл, направляясь к выходу из палатки.

–   Эйприл, постой, – бросился догонять ее Донателло.

–   Не трудись, Донателло, все равно не скажу.

–   А я не знал раньше, что ты, Эйприл, бываешь такой вредной, – Рафаэль разочарованно посмотрел в глаза девушки.

  Та остановилась.

–   Уж так и быть, скажу. Только за это профессор Брэдли окажет мне маленькую услугу.

–   Какую? – спросил профессор, боясь услышать что-нибудь, что не в силах будет исполнить.

–   Он поведает нам о проклятой земле.

  Профессор облегченно вздохнул.

–   Что именно вас интересует? По-моему вы сами все видели.

–   Мы-то видели, но не знаем: почему была проклята эта земля и кем, – вмешался Микеланджело.

–   Договорились, – обреченно сказал профессор, глядя на стоящую перед ним Эйприл.

  Девушка в течение получаса рассказывала, как ей пришла идея с семиструнной лирой.

  Профессор сел за стол, на котором лежал папирус, а затем стал расшифровывать текст. Его ручка медленно записывала полученную информацию в блокнот.

–   Эйприл, вы даже не представляете, как много сделали для меня и всех нас! – профессор Брэдли в порыве радости схватил руку девушки и принялся трясти ее, слегка сжимая пальцы, на что Эйприл изредка отвечала недовольным визгом.

–   Так можно и без руки остаться, – освободившись, искоса глянула девушка на профессора.

–   Думаю, что к вечеру, если все будет нормально, я смогу прочесть вам текст, – уверенно произнес тот.

  Теперь, казалось, присутствующие в палатке временно перестали для него существовать. Он снова был в приподнятом настроении, полон решимости посвятить всего себя работе.

  Черепашки заметили эту явную перемену и, несколько смутившись, собрались покинуть палатку, где днем остро ощущался дефицит свободного пространства, так как саркофаг занимал почти весь проход.

–   А про нас вы забыли? – обратилась Эйприл к профессору.

–   Да-да, – не отрывая глаз от папируса, откликнулся тот, – одну минуточку.

Глава 20. Месть девушки Бентреш

  Наконец профессор Брэдли сел лицом к черепашкам-ниндзя и Эйприл. Ему не хотелось отвлекаться от расшифровки текста папируса, но, вспомнив, свое обещание Эйприл рассказать все, что он знал о призраках в пустыне, нехотя начал:

–   Эта история очень древняя и дошла до нас в легендах, многие из которых, сами понимаете, со временем дополнялись, переписывались. В деталях ее так никто и не знает, но во всех вариантах говорится о девушке Бентреш, дочери одного жреца. Красота ее многим не давала покоя, о ней писали в стихах, ходили даже легенды. Но самой Бентреш от этого жилось непросто: на улице возле ее дома всегда было полно тех, кто приходил поглазеть на окна ее комнат, в надежде увидеть редкую красоту. Однажды дошли слухи о Бентреш до фараона. Приказал он своему доверенному лицу выманить ее из дома и привезти во дворец. Это посланцу удалось, потому что девушка оказалась очень доверчивой. Фараон имел жену и поэтому сделал Бентреш своей наложницей, обесчестив ее и отца. Каждое утро просыпалась Бентреш в слезах и обращала к богам свои молитвы. И вот однажды, не в силах больше терпеть позор, проткнула она свое сердце острым кинжалом. Когда прибежал фараон, она лежала в крови и, умирая, бросила проклятье ему, его земле и тому жрецу, который обманом похитил ее. С тем и умерла.

–   Жаль, что нас там не было, – вслух произнес Донателло первую мысль, которая пришла ему в голову после услышанной истории.

–   А почему отец не отправился на поиски дочери? – возмущенно спросила Эйприл.

–   Неужели не нашлось того, кто бы мог передать ему весть от Бентреш? – в глазах у Рафаэля загорелась искра сострадания.

–   Все ваши вопросы я оставлю, к сожалению, без ответов, – разведя руками, сказал профессор Брэдли, – сам не знаю.

–   А что же дальше? – поинтересовался Леонардо.

–   Бентреш встретилась с богом умерших Осирисом и тот, выслушав ее историю, простил ей то, что она сама убила себя, ибо самоубийство считалось большим грехом, и принял ее в свое царство.

–   А как же можно снять проклятье Бентреш с земли фараона? Ведь рабы, которые там умирают каждый день, не виновны в злодеяниях, а души их так и не нашли покоя до сих пор, – обеспокоилась Эйприл.

–   Могу лишь сказать, что в одной легенде говорится: дух Бентреш можно встретить в одной из гробниц, возле которой была погребена ее безжизненная плоть. Вероятно, от духа можно будет узнать все, что вас интересует.

–   Как же нам узнать, где обитает ее дух! – воскликнул Микеланджело.

–   Вот тут я вам ничем не могу помочь. Знаю, что никто никогда не видел ее духа, – профессор Брэдли вздохнул.

–   Надо попытаться отыскать его, – решительно заявила Эйприл, выходя из палатки.

  Черепашки вышли за ней, а затем все вместе направились к пирамидам.

–   Оказывается, это не так все просто, – неуверенным тоном произнес Леонардо, очевидно, опасаясь спускаться в гробницу.

  Эйприл взяла Лео за руку, чувствуя его упавшее настроение. Ей хотелось как-то взбодрить его, чтобы он снова оказался в прежней форме.

–   Ты знаешь, Леонардо, – обратилась она к нему, – о ком я хочу рассказать?

  Леонардо отрицательно покачал головой.

–   Эйприл, хочешь я отгадаю? – предложил, улыбаясь, Микеланджело.

–   Нет, не хочу, – она сделала паузу, а потом снова заговорила, – я вспомнила один эпизод из жизни великого художника Леонардо да Винчи.

–   А почему не Микеланджело? – изображая из себя огорченного, Микеланджело искоса посмотрел на девушку.

–   Как-то отец принес домой круглый щит, переданный ему приятелем, и попросил сына украсить его каким-нибудь изображением по своему вкусу, чтобы доставить этому приятелю удовольствие. Леонардо нашел щит кривым и шероховатым, тщательно выправил его, отполировал и залил гипсом. Затем он натаскал в свою уединенную комнату великое множество хамелеонов, ящериц, сверчков, змей, бабочек, омаров, летучих мышей и еще других причудливых животных. Вдохновившись зрелищем этих тварей и воспользовавшись обликом каждой из них для самых фантастических сочетаний, он создал некое страшное чудище...

–   Эйприл, только не надо нам сейчас рассказывать про чудищ, – вставил, шутя, Донателло.

–   ...которое заставил выползать из темной расщелины скалы, причем из пасти этого чудовища разливался яд, из глаз вылетал огонь, а из ноздрей дым.

  Слушая Эйприл, Леонардо понял, почему она говорила об этом. Где-то в душе он был благодарен ей за заботу и внимание. Он улыбнулся, когда Эйприл посмотрела на него в следующий раз, продолжая свой рассказ:

–   Работа над щитом так увлекла Леонардо, что «по великой своей любви к искусству» он даже не замечал жуткого смрада от подыхавших животных.

–   Ой, гадость какая, – с брезгливостью произнес Микеланджело, – представить и то противно.

–   Запах в канализации не лучше, – заметил Донателло.

–   Когда почтенный нотариус увидел этот щит, он отшатнулся в ужасе, не веря, что перед ним всего лишь создание искусного художника. Но Леонардо успокоил его и назидательно пояснил, что эта вещь как раз отвечает своему назначению.

–   Эйприл! – воскликнул Микеланджело. – Наш Леонардо не так изобретателен.

–   Это ты зря, Микеланджело, – возразил Рафаэль, – а кто же в нашем доме теперь хозяйничает и готовит потрясающую пиццу?

  Черепашки даже слюну проглотили все разом, когда вспомнили, как вкусно готовит пиццу Роби.

–   Ах, да, – Микеланджело слегка ударил себя по лбу, – прости, Леонардо, и как я такое мог забыть!

–   Эйприл, а еще что-нибудь можешь рассказать про Леонардо да Винчи? – спросил Леонардо.

–   Думаю, что могу. На закате жизни, много лет спустя после этого случая, художник нацепил ящерице крылья, сделанные из кожи, содранной им с других ящериц, налитые ртутью и трепетавшие, когда ящерица двигалась. Кроме того, он приделал ей глаза, рога и бороду, приручил ее и держал в коробке.

–   Для чего она нужна ему была такая? – скривился Рафаэль.

–   Показывал ее друзьям, а те от страха пускались наутек, – Эйприл прищурила глаза, улыбаясь.

  Черепашки-ниндзя засмеялись.

  Вскоре они остановились возле одной из пирамид, в которую, как им показалось, стоило спуститься. Несколько часов они обследовали ее с фонариками, но так никого и не встретили.

  Тогда они, не теряя надежды, спустились в соседнюю пирамиду, а когда, уставшие, поднялись наверх, то запросились вернуться в палатку, где их ждал профессор Брэдли. Но Эйприл настояла на том, чтобы проверить еще одну гробницу.

–   Профессор посмеется над нами, если мы вернемся ни с чем, – говорила она, стоя перед ним.

–   Но ведь это нереально, – взмолился Микеланджело.

–   Профессор и сам не верит в эти сказки, – поддержал Донателло.

–   Сказки! – возмутилась Эйприл, глядя на сидевших у подножия пирамиды черепашек сверху. – А кто заставил меня поверить в сказку, когда показал мне призраков в пустыне? Не вы ли?

–   Мы, но...

–   Кто вмешался в ту же сказку, чтобы раздобыть саркофаг? А? Только не говорите, что нам это не под силу, я не поверю. Ну, пойдемте же!

  Черепашки медленно встали. Первым за Эйприл пошел Леонардо, за ним остальные. Согнувшись, они спускались все глубже и глубже.

  На повороте остановились. Донателло привязал конец нитки к деревянным перилам в стене, а катушку крепко зажал в руке.

–   Чтобы быстрее обследовать все комнаты, которые есть в этом подземном дворце, нам нужно распределиться, – Донателло замолчал, ожидая, что скажут друзья.

–   Что ты предлагаешь? – спросил Микеланджело.

–   Чтобы не потеряться, каждый из нас привяжет нитку в одном месте, а потом разойдемся по разным комнатам.

  Возражений не было.

–   Только осторожно ступайте, помните – здесь есть глубокие западни, которые делались для воров, а ведь цель нашего посещения куда благороднее! – предостерегала Эйприл.

  Комнат в подземном дворце было много, потому черепашки разошлись в разные стороны, подобно светлячкам, держа перед собой фонарики. Время от времени они окликали один другого, чтобы хоть представлять, где находится каждый из них.

  Эйприл задержалась в одной комнате. Ее заинтересовали стены в ней, покрытые превосходной росписью – с изображением эпизодов земной жизни умершего вельможи. Она увидела человека, сидящего с женой в небольшом челноке во время рыбной ловли; а вот они на охоте в пустыне; животные пустыни; лев, пожирающий быка... Эйприл разглядывала рисунки, пораженная увиденным.

  Донателло, Микеланджело, Леонардо переходили из комнаты в комнату. Их голоса звучное эхо разносило по подземелью.

  Странное чувство овладело Рафаэлем, когда он вошел в колонный зал. Дверь, а точнее прямоугольное отверстие в стене, словно кто-то замуровал за ним. Рафаэль оказался в круглом зале, из которого не было ни одного выхода. Вдоль стен тянулся ряд колонн, на которых, казалось, держится потолок. Рафаэль, оглядываясь, прошел в центр и остановился.

–   Неужели я в западне? – шепотом спросил он. Но голос его не был таким тихим. – Я умер? Почему я не помню? Я не падал никуда, не чувствовал боли. Что же случилось?

–   Ничего, – Рафаэль вздрогнул от неожиданности, услышав чей-то голос.

  Он крикнул. Но никто ему не ответил. Он быстро подбежал к стене и, сделав несколько кругов по проходу между стеной и рядом колонн, вернулся в центр зала.

–   Постой, а где же нитка, – он стал разглядывать в темноте катушку, потом посветил фонариком, – похоже, я порвал ее.

–   Эй! – кто-то слабо позвал.

–   Здесь кто-то есть? – нервничал Рафаэль.

  Рафаэль заметил свет за колонной и сделал несколько шагов по направлению к нему.

–   Стой там, – приказал женский голос.

–   Кто ты?

–   Я? – вдруг из-за колонны вышла девушка, от которой исходил мягкий свет.

  Девушка была так красива, что Рафаэль потерял дар речи, лишь только увидел ее. Она улыбнулась, заметив его смятение.

–   А разве ты не меня искал? – ее нежный голос ласкал слух Рафаэля. – Ты молчишь?

–   Так ты – Бентреш?

–   Она самая.

  Рафаэль обрадовался и попытался приблизиться к девушке. Она велела ему вернуться на прежнее место. Рафаэль послушно исполнил ее желание.

–   Ты так красива! – восхищенно произнес Рафаэль.

–   Я знаю, – равнодушно ответила. Бентреш. – Мне не нужна красота, из-за нее я ушла из жизни.

–   И напрасно, – возразил Рафаэль.

–   Молчи, – гневно одернул его голос девушки. – Тебе не понять меня.

  Бентреш задумалась. Ее лицо было полно печали, а глаза слез.

–   Не надо плакать, – успокаивал ее Рафаэль. – Печальный вид не украшает девушку.

–   Ты хочешь услышать мою историю? – и, не дожидаясь ответа, она начала: – Я была очень счастливым ребенком, отец так любил меня. Бедная матушка рано ушла из жизни, и отец бесконечно заботился обо мне. Я росла и все чаще слышала от людей, что мать подарила мне красоту. Эти слова заставляли меня задумываться. Когда я выходила на улицу, ко мне подходили люди, чтобы коснуться меня. Отец говорил, так им хотелось получить для себя то, чем щедро одарили меня боги. Однажды в наш дом постучали. Отец был в отъезде по делам фараона. А ко мне прибежали и сказали, что жене очень богатого жреца нездоровится, и потому нельзя ли ей пройти в наш дом. О, если бы мне знать раньше, что это была хитрость подлого человека!

–   Но что же случилось? – не терпелось узнать Рафаэлю.

–   Я впустила их в дом; женщина, оправившись от приступа, пожелала меня отблагодарить, а потому пригласила поехать с ней. Но привезли меня к фараону. Я была в отчаянии.

–   А что же отец ваш?

–   Моему отцу сказали, что я сама пожелала оставить его.

–   Кто же мог так сказать?

–   За деньги все можно сказать. У правды и молчания цены высокие. Должно быть, это был очень жадный человек.

  Бентреш замолчала. Казалось, она вспоминала то, что пережила в доме фараона. Воспоминания были ей неприятны.

–   До меня дошли слухи, что вскоре отец от горя умер. Это еще больше сделало невыносимой мою жизнь. Мне противно было видеть стареющего фараона, а он принудил меня стать его наложницей.

–   Что было дальше, я знаю, – произнес Рафаэль, не в силах больше видеть страдания девушки. – Нечего еще раз убивать себя.

  Бентреш внимательно посмотрела на Рафаэля.

–   А откуда ты знаешь? – в недоумении спросила она.

–   Профессор Брэдли рассказал нам твою историю, дошедшую в легендах.

–   Обо мне говорят в легендах? – протянула она.

–   Ну да. Что бог Осирис тебя простил и принял в свое царство.

–   Да, он простил меня, потому что поверил – моя земная жизнь была недостойна меня. Благодаря ему исполнилось мое проклятие: боги услышали меня.

–   Прошли тысячелетия с момента твоей смерти, – начал Рафаэль.

–   В царстве Осириса времени не ощущаешь, – спокойно заметила Бентреш, склонив голову.

–   Та, проклятая тобою, земля превратилась в пустыню, где каждый день появляются призраки. Мне думается, что жрец или чиновник, один из них, был тем, кто тебя похитил. В тот момент, когда ты произносила свое проклятье, они переносили саркофаги с мумиями фараонов, чтобы перезахоронить их.

–   Какие призраки? Какие саркофаги? – растерянно спрашивала девушка.

  Рафаэль рассказал Бентреш все, что видел в пустыне, а также о сражении черепашек-ниндзя, о саркофаге, в котором лежал папирус, даже высказал свои предположения.

  Девушка слушала, не веря тому, что на земле все это может произойти. Мысленно она жила в своем времени, из которого однажды ушла в царство Осириса.

–   Ты должна понять, – продолжал Рафаэль, – что в результате твоего проклятия пострадали невинные люди. Я уверен, что человек, который обманул тебя, наказан – душа его болтается между небом и землей, раз боги услышали твои молитвы. А людей в пустыне убивают каждый день, ведь они ничего плохого тебе не сделали.

  Рафаэль, как ему казалось, доходчиво объяснял ситуацию, но Бентреш упорно его не понимала. Тогда он начинал все сначала. Только то, что Рафаэль по натуре был мягким и рассудительным, позволило ему сохранить спокойствие. Временами он улыбался, представляя на своем месте Микеланджело. «Тот давно бы стал кричать на это хрупкое создание», – думал Рафаэль.

  Наконец Бентреш сказала:

–   Довольно, я устала. Я поняла, что пришло время снять проклятье.

  Бентреш повернулась, чтобы снова скрыться за колонной. Рафаэль не хотел, чтобы их разговор так внезапно прервался. Он заволновался, понимая, что больше никогда эту девушку не увидит. Ему хотелось еще хотя бы ненадолго задержать ее.

–   Бентреш, – робко позвал Рафаэль.

  Она остановилась у колонны.

–   Твоя могила у этой гробницы?

–   Ты даже это знаешь? – удивилась она.

–   Как ты прекрасна! – только и успел воскликнуть Рафаэль, и снова оказался в темноте, будто только вошел сюда.

  Он подумал, что все ему померещилось. В руке лежала катушка, от которой тянулась тонкая нить. Посветив фонариком в то место, где стояла девушка, он увидел, что на полу что-то блестит. Рафаэль подобрал вещицу.

–   Да это же браслет Бентреш! Я видел его у нее на руке!

  В этот момент за нить подергали. Рафаэль стал накручивать нить на катушку. Он вышел из зала, еще раз оглянулся, словно прощаясь, а затем поспешил к друзьям.

–   Ну, где ты ходишь? – недовольным голосом спросил Донателло.

–   Мы уже волноваться начали, – добавил Микеланджело.

–   Вот и здесь никого не встретили, – вздохнул Леонардо, направляясь к узкой шахте, ведущей наверх.

  Рафаэль промолчал.

–   Ничего, завтра продолжим поиски, – не сдавалась Эйприл.

  Долго и тяжело черепашки и Эйприл поднимались из гробницы. Рафаэль все не решался сказать о том, что с ним произошло. Лишь когда они оказались наверху, он остановился и попросил выслушать его:

–   Я встретил Бентреш.

–   Кого ты встретил? – недоверчиво поинтересовался Микеланджело.

–   Я встретил Бентреш, – повторил Рафаэль.

–   Рафаэль, достаточно, не шути, мы устали, – Донателло похлопал его по плечу.

–   А чудищ ты случайно не встретил? – иронично спросил Микеланджело.

–   Да что вы, в самом деле, напали на него, – вступился Леонардо, отталкивая Микеланджело, – ведь можем же мы выслушать его. Рафаэль, говори.

  Рафаэль подробно передал то, что увидел в круглом зале с колоннами.

–   Да-а, – прищелкнул языком Микеланджело, – воображением тебя бог не обидел. Теперь ты нам вместо профессора можешь сказки рассказывать.

  Все засмеялись, не зная, как отнестись к словам Рафаэля. А тот, обидевшись, почти бегом кинулся от них.

–   А я ему верю, – спокойно сказала Эйприл.

–   Тебе, похоже, надоело лазить по темным узким коридорам, – заметил с язвительной улыбочкой Микеланджело.

–   Не смешно, – бросила Эйприл, уходя.

  Леонардо поспешил за ней, одарив Микеланджело прохладным взглядом.

–   Что это на тебя нашло, – оставшись один на один, Донателло решил объясниться с Микеланджело, который держался так, словно ничего не случилось.

–   Пошутить нельзя?

–   Хороши шутки. Смотри, дошутишься! Как ты не понимаешь, что нам нельзя ссориться, а ты Рафаэля обидел. Эйприл нагрубил.

–   Да не грубил я ей, – попытался оправдаться Микеланджело.

–   Захотел все испортить? Я хорошо помню слова учителя Сплинтера, а если ты их забыл, то могу повторить.

  Микеланджело прищурился, лицо его стало серьезным.

–   Донателло, я был не прав.

–   То-то же, и остальным так скажешь.

–   Согласен, – пожал плечами Микеланджело, догоняя Донателло.

Глава 21. Невероятное совпадение

  Рафаэль, запыхавшись, вошел в палатку, пряча мрачное лицо. Ничего не говоря, он лег на спальный мешок и отвернулся.

  Профессор Брэдли удивленно поднял брови. Он заметил, что Рафаэль чем-то огорчен, но не спешил приставать к нему с расспросами, решив дождаться остальных.

  Вскоре пришли Эйприл и Леонардо.

–   Ну, как дела? – поинтересовался профессор, указывая при этом на Рафаэля.

–   Нормально, – как ни в чем не бывало произнесла Эйприл, садясь на корточки рядом с Рафаэлем.

–   Рафаэль, я хочу, чтобы ты знал: я тебе верю, а на Микеланджело не стоит обращать внимания.

–   Я тоже тебе верю, – вмешался Леонардо, – ты еще никогда не врал.

  Профессор встал со стульчика.

–   Мне объяснит кто-нибудь, в чем дело?

  Эйприл встала и подошла к столу, налила себе в стакан воды, посмотрела на профессора Брэдли.

–   Рафаэль встретился с Бентреш.

–   Но возможно ли такое? Ведь это только легенда! – возразил тот.

–   Возможно, – твердо произнесла Эйприл, сделав несколько глотков.

–   Вот и Микеланджело говорит, что это плод богатого воображения, – вставил Леонардо, явно показывая, что не согласен с этим.

  В это время в дверях появились Донателло и Микеланджело.

–   Завтра мы опять пойдем в пустыню, чтобы проверить: исполнит ли свое обещание Бентреш, заявил Донателло, глядя на Рафаэля, который все еще лежал к ним спиной.

  Донателло дернул за руку Микеланджело, давая понять, что он должен что-то сказать.

–   Рафаэль, я это... был не прав.

  Рафаэль приподнялся, а затем повернулся ко всем лицом. На лице его сияла улыбка.

–   Сейчас он скажет, что разыграл нас, – шепотом заметил Микеланджело.

–   Что ты там бубнишь себе под нос? – спросил Донателло.

–   Да вот, думаю, когда нам лучше отправиться в пустыню.

  Черепашки засмеялись, а потом к ним присоединились профессор Брэдли и Эйприл.

  Позже, поужинав, Эйприл не удержалась, чтобы не поинтересоваться, может ли профессор прочитать им текст, написанный на папирусе.

  Профессор обвел присутствующих загадочным взглядом. Похоже было, что он подбирал нужные слова. Легкое волнение скользнуло по его лицу. Он взял в руки свои записи, надел очки и стал читать:

–   «Велик и всесилен Амон-Ра – царь богов. Слава ему – мумии вечно нарождающейся и вечно юной.

  Волею неба и с ведома жрецов, сохранивших верность древним богам Египта, положил я тайно этот папирус в саркофаг, где лежит тот, кто носил опахало слева от фараона.

  Вот появился в Египте фараон Аменхотеп. Эхнатон также имя его. И было царствие его. Против древних богов и служителей их взял он оружие и возложил на себя панцирь свой. Тогда сердца многих жрецов упали в телах их от страха. Руки их ослабели... и пошли они служить новому богу Атону, которого мы не знаем.

  А те, чье сердце не упало, готовились ждать, когда отойдет Аменхотеп в царство Осириса.

  Но появился у фараона новый советник Mepecy».

–   Мересу! – воскликнул Донателло. – Значит, мы не напрасно притащили сюда этот саркофаг?!

–   Значит, – теряясь в догадках, произнесла Эйприл, – в этом саркофаге лежит тот самый Мересу?!

  Профессор Брэдли покачал головой, а затем продолжил:

–   «Был он из подлого рода, но стал глазами, ушами и разумом повелителя. И был он ожесточен, как сам Аменхотеп. Поднял он руку на древних богов, на храмы их, на жрецов их. И поняли все: еще много раз повернется круг времен года – и шему, и ахет, и перт, – пока получат жрецы долю свою».

–   Профессор, – прервал чтение Леонардо, – нам не понятны странные названия времен года.

–   Да-да, времена года в древнем Египте были связаны с периодическими разливами Нила. Шему – время засухи, ахет – время разлива, перт время выхода суши из воды. Еще вопросы есть?

–   Мы слушаем, что же было дальше, – сказала Эйприл.

–   «Будут пусты их житницы, голы поля, малочисленны рабы их.

  Но велик и всесилен Амон-Ра. Честь ему, идущему оживить Египет! Вложил он нож в руки девушки, служительницы богов, и упал Мересу и не поднялся больше.

  Тогда призвал фараон жрецов Амона, ибо были они сведущи в искусстве бальзамирования. И повелел им превратить тело Мересу в мумию – вечное вместилище души его.

  И мне, Яхмесу, было поручено это. И сказал мне тогда верховный жрец: «Да исполнится воля богов: друг врага нашего недостоин погребения, какое подобает фараону. Оставь тело Мересу так, как оно есть. Но делай это тайно».

  И я сделал так – в третий месяц времени ахет, в двенадцатый день».

  Профессор Брэдли отложил свои записи.

–   Ну, что скажете?

  Некоторое время в палатке царило молчание. Никто не ожидал такой развязки. Каждый из них связывал с именем Мересу лишь благородные дела.

  Профессор Брэдли поспешил с разъяснениями:

–   Я понимаю, что вас огорчило, – он покачал головой, – юный архитектор Мересу должен был быть по меньшей мере уважаемой личностью. Но в данном случае все наоборот.

–   Но почему? – с сожалением в голосе спросила Эйприл.

–   Я говорил уже вам, что Аменхотеп отменил культ бога Амона, и верховным божеством был объявлен Атон, олицетворявший солнечный диск. Атон был искусственным божеством, плодом теологических, – религиозных значит, – спекуляций фараона, его приближенных. До нас дошел гимн Атону. Это подлинный шедевр религиозной лирики. Атон озаряет и согревает землю и все на ней живущее, он воспевается как воплощение красоты природы, как источник жизни на земле, как создатель всех стран и разных народов, говорящих на разных языках, как творец всего живого. Согласно гимну, Атон – бог египтян и других народов, бог благодетельный, источник физического и духовного света.

–   А вы можете процитировать нам что-нибудь из этого гимна? – поинтересовалась Эйприл, слушая все с большим увлечением, поставив локти на стол, и руками подперев голову.

–   Попробую, – голос профессора был торжественен. – «Ты установил ход времени, чтобы вновь и вновь рождалось сотворенное тобою, – установил зиму, чтобы охладить пашни свои... Ты создал далекое небо, чтобы восходить на нем, чтобы видеть все, сотворенное тобой. Ты единственный, ты восходишь в образе своем, Атон живой, сияющий и блестящий, далекий и близкий! Из тебя, единого, творишь ты миллионы образов своих. Города и селения, поля и дороги и река созерцают тебя, каждое око устремлено к тебе...»

–   Ваши подозрения, профессор, что мумия, которая находится в этом саркофаге, не подвергалась бальзамированию, подтвердились, – сказал Донателло с грустью во взгляде.

–   Я вижу, – улыбнулся профессор Брэдли, – я не очень-то развеселил вас. А что, если мы возьмем саркофаг с собой, ведь если доктору Адамсу удастся оживить мумию, то, кто знает, что она сможет нам рассказать еще!

–   А все же, кто убил Мересу? – спросил Леонардо.

–   В тексте говорится, что нож вложил в руки девушки бог Амон, – с подозрением произнесла Эйприл.

–   Похоже, что этот Яхмесу был не совсем искренен в своем признании. Что-то он скрыл, – вслух соображал Донателло.

–   Кто же убил тебя, Мересу? – обратился Рафаэль к стоящему рядом с ним саркофагу.

–   Жди, он сейчас назовет имя убийцы, – засмеялся Микеланджело, но, увидев, как на него посмотрел Донателло, добавил: – Молчу.

–   Тогда зачем нужно было писать два текста? – недоумевал Леонардо.

–   Это очень просто объясняется, – отозвалась Эйприл, – один для фараона, а другой для его врагов. Если помните, фараон велел похоронить его любимого друга, как фараона в специально построенной для него гробнице.

–   Это значит, что саркофаг наполнили драгоценностями, сверху положили фуляр с папирусом, закрыли и замуровали в гробнице, чтобы Эхнатон ничего не заподозрил, – рассуждал Донателло, – а саркофаг с телом Мересу...

–   ...мы отвоевали у призраков и принесли сюда, – продолжил Микеланджело. – Невероятное совпадение!

–   Невероятное совпадение, – тихо повторила Эйприл, задумавшись.

–   Как видите, в жизни все случается, – подытожил профессор Брэдли. – И я не удивлюсь, если завтра в пустыне вы не увидите странных призраков.

  Рафаэль вздрогнул. Он вспомнил Бентреш, его сердце сильно застучало. Сжимая в кулаке ее браслет, он решил никому не говорить о нем. «Пусть это останется тайной», – подумал Рафаэль, обводя всех недоверчивым взглядом.

–   Профессор, кажется, мы забыли про сокровища, которые у вас похитили, – подхватился Леонардо, – ведь мы должны выяснить где они.

–   Я об этом уже думал, – спокойно ответил профессор.

–   И что же, – не унимался Леонардо, стоя возле стола.

–   Мы должны найти Гуссейна, думаю, он нам поможет. Но прошло столько лет, мы не переписывались, поэтому я даже не представляю: где его можно найти, – на лице профессора отразилось сомнение.

–   Главное, не отчаиваться, – подмигнула ему Эйприл, – ведь нам удавалось и не такое! А теперь настала пора видеть сны.

  Черепашки быстро уснули, разлегшись на своих спальных мешках. Эйприл лежала с закрытыми глазами, надеясь, что тоже сможет хорошенько выспаться.

  Профессор Брэдли вышел из палатки прогуляться. Он был рад тому, что многолетние его исследования успешно продвигаются, и даже близятся к своему завершению, был рад что жизнь прожита не зря, если это смогло всерьез кого-то заинтересовать. Чувство удовлетворенности придавало сил, и профессор считал себя в эти минуты счастливым человеком.

Глава 22. Второй сон Рафаэля

  Открылась дверь, и Рафаэль вошел в большую светлую комнату с высоким потолком. Мебель поразила его внешним великолепием и изысканностью форм. «Очевидно, – подумалось ему, – я нахожусь в музее».

  Он увидел возле узкого длинного окна с округлым завершением очень приятного человека, который сидел на диванчике с высокими резными ножками, сделанными в виде дуг. Лицо человека было утонченным, словно выточенным искусным мастером. Рафаэлю оно показалось спокойным и приветливым, а взгляд умным и одухотворенным.

  На голове человека был легкий берет, из-под которого почти до плеч спадали прядями темные волосы.

  На нем был свободный темный блузон, перехваченный на талии поясом. Ноги облегали мужские рейтузы.

  Легкий ветерок из приоткрытого окна подхватил его волосы, точно играя, и бросил, а свободную материю блузона собрал в мягкие складки.

  Рафаэль подходил к нему медленно, боясь нарушить какую-то особенную ауру, которая от него исходила. Человек был гармоничен и исполнен грации.

–   Кто вы? – спросил Рафаэль.

–   Ты не узнал меня? – человек несколько удивленно приподнял брови и в ожидании ответа посмотрел на черепашку.

–   Не-ет.

–   Художник эпохи Возрождения – Рафаэль Санти. Что же ты не спросишь меня: почему я явился к тебе во сне?

–   Да, почему? – Рафаэлю-черепашке показалось, что голос его дрожит, а оттого холодноват в своем эмоциональном выражении.

–   Не вижу, чтобы ты был как-то удивлен, – сказал художник.

–   Разве во сне стоит чему-нибудь удивляться?

–   Может, и так. Я подумал, что тебе было бы полезно узнать кое-что обо мне.