Текст книги "Черепашки-ниндзя и Тайна Древнего Египта"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

–   Разве мыслима такая точность? – спросила Эйприл. – Как можно установить время изготовления предметов древности, когда на это нет прямых указаний?

–   В данном случае это было нетрудно. На груди сфинкса сохранились контуры солнечного диска с лучами, протянутыми в виде рук. А такое изображение могло быть сделано лишь в период царствования фараона Аменхотепа IV. Это любопытнейшая личность! – профессор обратился за подтверждением к профессору Арнольду.

  Профессор Арнольд внимательно слушал, скрестив руки на груди, но, почувствовав, что от него хотят услышать какую-то информацию, поднял голову и заговорил:

–   Всю жизнь Аменхотеп IV боролся за объединение государства, преодолевал отчаянное сопротивление жрецов и землевладельческой знати, державшей в своих руках большие княжества, – он замолчал, слегка наклонив голову.

–   В борьбе со жрецами и аристократией Аменхотеп был вынужден опираться на мелких землевладельцев – немху. Этому фараону, пожалуй, нельзя отказать в последовательности. Если можно установить неограниченную монархию на земле, то почему бы не сделать этого и на небе? И Аменхотеп запретил поклонение древним божествам, уничтожил их изображения и имена на всех памятниках и установил поклонение единому богу солнцa – Атону. Фараон покинул ненавистную ему столицу Фивы, или (по-египетски) Уасет, и построил себе в Среднем Египте новую роскошную резиденцию – город Ахетатон. Даже свое имя Аменхотеп сменил на Эхнатон. После смерти Аменхотепа восторжествовала жреческая реакция, все новшества были уничтожены, новый город разрушен, а самое имя Аменхотепа исключено из списка фараонов...

–   Но, профессор Брэдли, – обиженно сказал Донателло, – почему обо всем этом мы узнали от вас только теперь?

–   Мне не хотелось слишком утомлять вас подробностями.

–   Ничего себе! – возмутился Микеланджело. – Ведь многое же теперь проясняется.

–   Что именно? – профессор Брэдли, казалось, горел от возбуждения. Он опять сел за стол.

–   Текст папируса, честно говоря, мне был не совсем понятен без этих, как вы говорите, подробностей. Помню начало: «Велик и всесилен бог Атон – единый, который создал себя сам. Велик и всесилен Эхнатон – повелитель Верхнего и Нижнего Египта». Раньше оно казалось мне бессмысленным, ну, нечто вроде необходимой заставки. А сейчас я представляю, как же тяжело было этому Эхнатону среди людей, которые его ненавидели, – Микеланджело задумался.

–   Ну да, – добавил Рафаэль, – как же было фараону, этому Аменхотепу, который потом стал Эхнатоном, не любить молодого архитектора Мересу. Наверное, сыновья фараона ненавидели своего отца за это.

  Оживленную беседу прервал профессор Арнольд:

–   Мы, однако, засиделись. Темнеет здесь быстро, пора расходиться. Рад был познакомиться с вами.

  Брэдли вышел из палатки вслед за профессором Арнольдом. Некоторое время еще были слышны их голоса, но черепашки устали за долгий день и уже не вникали в разговор. Они устроились на спальных мешках и вскоре уснули. Эйприл ждала, когда вернется в палатку профессор Брэдли. Она сидела за столом на стульчике, подобрав под себя ноги. И думала: «Хорошо бы снова завтра пригласить доктора, чтобы тот еще раз осмотрел Леонардо». Потом и она легла на свой спальный мешок. Сон не мог овладеть ею долго. Разговоры оживили богатое воображение. Эйприл представляла, как выглядел архитектор Мересу, каким он был благородным человеком, раз сам фараон оказал ему такое внимание. Наконец, Эйприл взяла книгу, которую привезла с собой. Свет от фонарика падал на страницы. Читать было скучно, и ей вспомнились слова из какого-то романа: «…читал скучную книгу, уснул, во сне приснилось, что опять читаю, проснулся от скуки – и так три раза».

  Профессор Брэдли вошел тихо, чтобы никого не разбудить. Увидев, что Эйприл еще не спит, он спросил, укладываясь спать:

–   Ну что, не жалеешь, что поехала?

–   Да ну что вы, это просто здорово! – шепотом воскликнула она. – Здесь все так интересно, да и общение с умными людьми приносит много радости.

–   Ну хорошо, будем спать.

Глава 17. Призраки в пустыне

  Утром первым проснулся Леонардо. Он попытался сесть, но был еще так слаб, что панцирь перетягивал его тело назад. Рядом с ним лежал Донателло. Леонардо тихо позвал:

–   Донателло!

  Донателло сразу же проснулся, одним рывком вскочил на ноги.

–   Это я тебя позвал, друг.

  Донателло упал на колени перед Лео.

–   Как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь? – он окинул взглядом лежащего Леонардо.

–   Все нормально, только слабость большая, да руки и ноги не слушаются. А что говорил профессор Брэдли?

–   Он тебя спас, разве ты не помнишь?

–   Нет, мало что помню. Этот яркий свет из глаз сфинкса...

–   Жуткое зрелище, – бросил Донателло.

–   Он буквально пожирал меня изнутри, я хорошо это чувствовал, – глаза Леонардо расширились и округлились, голова его приподнялась, но тут же резко опустилась на прежнее место.

–   Леонардо, если бы не профессор Брэдли...

–   Расскажи мне, что он сделал, как он меня спас?

–   Он отгадал загадку сфинкса.

–   Да? И каков был ответ? Ведь я мог попасть в пасть этого чудовища и сгореть там. Ты понимаешь? – Леонардо вопросительно смотрел на Донателло.

–   Это – человек.

–   И все, так просто?

  Микеланджело и Рафаэль открыли глаза почти одновременно и удивились, что Донателло разговаривает с Лео.

–   Вот это да! Здорово!

–   Леонардо пришел в себя!

  Профессор Брэдли, а за ним и Эйприл подошли к уже стоящим полукругом черепашкам у спального мешка, на котором лежал Леонардо.

  Потирая глаза, Эйприл суетливо спросила:

–   Может, доктора позвать?

–   Думаю, не стоит, – успокаивающим тоном произнес профессор Брэдли, – а вот накормить нужно, чтобы силы поскорее восстановились.

  Эйприл ушла за едой.

–   Профессор Брэдли, – окликнул Леонардо ученого, отходившего от него.

–   Да-а, – тот оглянулся.

–   Спасибо вам, – глаза Леонардо заблестели.

–   Все в порядке. Друзей своих тоже поблагодарите.

–   А откуда вы знали ответ?

  Присаживаясь на стульчик, приглаживая свои волосы, профессор Брэдли произнес:

–   Для меня эта загадка оказалась не сложной. Когда-то я изучал мифологию, так вот там я прочел о царе Эдипе, думаю, потом как-нибудь я расскажу вам о нем. А сегодня, – сделав паузу и посмотрев на черепашек-ниндзя, профессор добавил, – мы пойдем в пустыню...

–   Здорово! – крикнул Микеланджело.

–   Приключения продолжаются! – торжествовал Рафаэль.

  Черепашки подпрыгивали на месте от радости, переполнявшей их. Но вскоре они успокоились, обратив взгляды на Леонардо.

–   Вот-вот, и я говорю, пойдут не все. Кто-нибудь останется присматривать за Леонардо, требовательно сказал профессор.

  К этому моменту вернулась Эйприл с завтраком. В палатке ее встретило молчание.

–   Что притихли? – входя, поинтересовалась она. – Мне казалось, я слышала какие-то восторженные крики.

–   Кто останется присматривать за Леонардо? – послышался вопрос Донателло.

  Черепашки молчали, опустив головы.

–   Видно, придется остаться мне, – обреченно произнесла Эйприл. – Идите уже, ладно.

  Вскоре профессор Брэдли, Донателло, Микеланджело и Рафаэль пошли в пустыню. Мелкий песок набивался в сандалии профессора и начинал натирать ему пальцы. Профессор то и дело останавливался, вытряхивал его. Но потом перестал это делать, махнув рукой.

–   Вы только представьте, что время перенесло нас в древние города, которые существовали на этой земле тысячи лет тому, – профессор Брэдли решил по пути поделиться информацией.

–   Представили, что дальше, – вздохнул Донателло.

–   А глаза закрывать надо? – пошутил Микеланджело.

–   В пустыне представить и не такое можно, – таинственным голосом заметил Рафаэль.

–   Выжженная солнцем земля. Уже много дней дует хамсин...

–   Название какое-то рыбное, – хихикнул Микеланджело.

–   А что это? – спросил Донателло.

–   Донателло, ты меня удивляешь, – возмутился Рафаэль, – разве догадаться трудно: тебе же сказали, что дует, а что может дуть, если не ветер. А?

–   Это – палящий ветер пустыни Сахары. Дует день за днем, поднимает тучи мельчайшей пыли, которая покрывает сплошным слоем растения, постройки, одежду. В это время года, почти на два месяца, вплоть до нового разлива Нила, замирает жизнь в древнем Египте. Лишь чиновники – неутомимые и вездесущие сборщики податей – рыскают из селения в селение. Каждая вторая корзина урожая должна быть сдана в казну. И горе тому, кто не заплатит подати. Его хватают, кладут на землю и долго бьют плетьми или палками, потом связанного бросают в канаву. «Его жена и дети связаны перед ним; его соседи бросают все и бегут...»

–   А где же правосудие? – недоумевал Донателло.

–   На стороне богатых, где же еще, – пожимая плечами, ответил Рафаэль.

  Профессор продолжал:

–   На раны несчастного оседает пыль, поднятая ветром пустыни, но никто не поможет ему. Ведь фараону нужно много богатств – он строит новую столицу. Летят, закручиваются, уносятся в небо пыльные вихри. Солнце висит в мгле, словно бубен из красной кожи гиппопотама. И уже с другой стороны доносятся глухие удары палок, свист плетей, отчаянные вопли истязуемых. «И оторви землепашца от труда его, и пусть он работает больше, чем могут сделать его руки...»

  Руки черепашек-ниндзя сжались в кулаки; герои готовы были броситься на защиту того, кто в ней нуждался.

–   Спокойнее, друзья мои, – профессор Брэдли улыбнулся, – ведь это только рассказ.

–   Смотрите-смотрите! – крикнул Рафаэль.

–   Какая-то странная процессия движется по дороге! – занервничал Микеланджело.

  Черепашки остановились, профессор Брэдли последовал их примеру.

–   Ну вот, допредставлялись. Кажется, мы и вправду оказались в древнем Египте. Объясните им... что мы из будущего, – кто нам поверит, – растерянно высказался Донателло.

  Им навстречу шли чиновник и жрец. Одежды их были покрыты пылью, лица грязны, – эти люди шли издалека. В тесном кольце вооруженных воинов брели полуголодные рабы, на их плечах – закрытые пологом носилки. На носилках – тяжелые саркофаги; а внутри – мумии фараонов. Их погребения были разграблены в разное время, и теперь мумии переносили в новые гробницы, в месяц ветра и бурь, чтобы как можно меньше людей знало о втором посмертном путешествии властителей Египта.

  Странная процессия собралась возле дикого безлюдного ущелья. Никто не обращал внимания на черепашек и на профессора. Отсюда отпустили чиновников, надсмотрщиков за рабами. Остались только воины и рабы-носильщики.

  Ошеломленные неожиданной картиной, черепашки не могли сдвинуться с места, наблюдая со стороны за происходящим.

–   Не возьму в толк, это что: кино снимают? – спросил Рафаэль.

–   Это призраки, – тихо ответил профессор Брэдли.

–   А это еще кто такие? – недоумевал Микеланджело.

–   Земля здесь проклята, вот и маются души между небом и землей, не могут найти себе покоя, – профессор Брэдли сделал несколько шагов по дороге.

–   Вы куда? – испуганно позвал шепотом Донателло.

–   Пойдемте.

–   Нет, постоим, интересно, чем все закончится, – возразил Рафаэль.

  Черепашки одобрительно глянули на Рафаэля.

–   Бесплатное кино, – увереннее заметил Микеланджело. – Хорошо бы еще по стаканчику колы!

  Профессор Брэдли остановился.

–   Что ж, можно постоять, спешить некуда.

  Дальше процессию повели двое: жрец бога Атона и человек на пальце которого сверкал перстень самого фараона – знак безграничной власти.

  Впереди покачивалась черная деревянная фигура шакала. Это бог смерти Анубис провожал души умерших. За тем шла вереница носильщиков, а за ними отряд воинов. Не было здесь обычных для таких процессий плакальщиц, не слышалось погребальных песен потому что этот путь хотели сохранить в тайне.

  В пустынном ущелье уже давно работали рабы-каменотесы. Они выламывали из гор огромные камни. Надсмотрщик чертил на скале линию входа в будущую пещеру. Рабы медленно, с величайшим трудом высверливали в камне глубокие отверстия, вбивали деревянные клинья, затем поливали клинья водой. Дерево разбухало и разрушало скалу, отваливалась каменная глыба. Затем все повторялось сызнова. Так вырубались глубокие гроты с длинными коридорами и узкими входами. Работа наконец была закончена. Надсмотрщики ожидали обещанной платы, рабы – облегчения своей участи, а некоторые наиболее усердные – долгожданной свободы.

  Погребальная процессия подошла к огромной скале, скрывающей от взоров наиболее глубокую часть ущелья. Дальше пошли только рабы, они понесли носилки с саркофагами. Жрец и посланец фараона указывали им путь и торопили:

–   Помните, нужно закончить все до восхода солнца. Знайте: богатые дары ожидают усердных!

  Рабы внесли саркофаги в пещеру, внутренние входы тщательно замуровали, а внешние завалили камнем.

  Теперь надсмотрщики, рабы-каменотесы и рабы-носильщики отправились в обратный путь. Они шли вместе, и каждый думал о своей доле награды. Вот они приблизились к скале, где у костров их ожидали воины фараона.

  Черепашки заволновались, предчувствуя приближающуюся трагедию.

–   Похоже, это кино плохо кончится, – с тревогой в голосе сказал Донателло.

–   Зачем воины окружают пришедших, и что это шепчет жрец на ухо военачальнику? – всполошился Рафаэль.

–   Кажется, час расправы настал, – произнес Микеланджело.

  Жрец отошел от военачальника, а тот подал знак, и поднялись, сверкнули серповидные бронзовые мечи.

–   Черепашки, вперед! – скомандовал Донателло. – Не дадим им умереть!

–   Куда же вы! – вслед убегающим черепашкам кричал профессор Брэдли.

  Но их было не остановить. Черепашки подоспели вовремя и бросились на воинов. Донателло нанес одному из них такой страшный удар в грудь, что тот зашатался и рухнул на песок. Воин, на какого ринулся Микеланджело, упал навзничь, сраженный ударами мощных кулаков, которыми ниндзя с быстротою молнии барабанил по его черепушке.

  Тем временем Рафаэль мощным пинком в живот свалил еще одного воина, который напал на него с кинжалом. Затем, обнажив короткий меч, он бросился в толпу воинов, приготовившихся обороняться.

  Скрестив руки на груди, профессор Брэдли стоял на дороге, как безучастный зритель.

–   Мерзкое отродье! – кричал, тяжело дыша, Донателло.

  Вскоре еще несколько поверженных воинов распластались на песке. Профессор видел, как Рафаэль отразил удар тяжелого меча и молниеносным движением рассек горло врага. Из раны хлынула кровь. Раненый схватился левой рукой за горло и стал медленно отступать. Он громко хрипел и размахивал мечом, не подпуская к себе Рафаэля. Тот попытался нанести еще один удар, но воин, истекая кровью, парировал его и бросился бежать. Рафаэль побежал за ним. Противник остановился и развернулся, затем взмахнул мечом, намереваясь поразить Рафаэля. Тот уклонился. Соперники скрестили мечи. Рафаэль вонзил клинок в живот врага.

  Последний воин отчаянно защищался против трех нападавших на него черепашек, но вскоре и он был убит.

  Надсмотрщики, рабы-каменотесы и рабы-носильщики, прижимаясь друг к другу, сбились в кучу. Они не знали, что им делать.

–   Вы свободны, расходитесь по домам! – радостно крикнул Донателло.

  Но никто не сделал ни малейшего движения.

–   Вам нечего бояться нас, мы ваши друзья, – попробовал объясниться Рафаэль, направляясь к толпе.

  Те испуганно подались назад.

–   Вас смущает наш вид? Мы черепахи-ниндзя, мутанты, понимаете, – Микеланджело махнул рукой. – Ничего вы не понимаете. Вот убили бы вас воины...

  Донателло подошел к жрецу и военачальнику, которые прятались за скалой.

–   Вам нечего от нас скрывать, где вы спрятали саркофаги, мы все видели. Кто в них?

  Жрец и военачальник молчали.

–   Говорите, кто в них? Зачем вы приказали убить этих людей? – спросил Донателло у военачальника указывая рукой на толпу.

  Профессор Брэдли наконец решился вмешаться. Он понимал, что черепашки затеяли бессмысленную игру. Через несколько минут профессор уже стоял рядом с Донателло.

–   Ты хочешь услышать от них ответы на свои вопросы? – Брэдли сурово глянул на Донателло, который, казалось, не замечал его присутствия. – Так знай, они не понимают тебя!

–   Поймут, – не отводя взгляда, сквозь зубы процедил Донателло. – Иначе, они пойдут вслед за своими воинами.

–   Ты нарушил реальный ход событий!

–   Я не допустил, чтобы пролилась невинная кровь!

–   Этот факт когда-то уже свершился, – доказывал профессор, тряся кулаками почти у носа Донателло.

–   Надеюсь, теперь насилие прекратится, – спокойно произнес Донателло.

–   Если бы! Поверь, завтра все повторится!

  После слов профессора у черепашки на лице появилось недоумение:

–   Как это повторится?

–   А вот так, все произойдет точно так, как вы видели, только завтра никто никого спасать не будет.

–   А что же будет?

–   Крики ужаса и предсмертной муки огласят долину. Воины обступят тесным кольцом тех, кого сегодня вы освободили, а, спустя время, рядом с мертвыми рабами будут лежать мертвые надсмотрщики.

  Профессор Брэдли говорил достаточно громко, так что Микеланджело и Рафаэль все слышали. Они замерли на месте, не зная, что в такой ситуации следует делать. Взгляды их были устремлены к спорящим.

  Толпа людей, словно стадо овец, безропотно ждали развязки. Привыкшие за тысячи лет к смерти, они, казалось, добровольно отрекались от дарованной им свободы.

–   А дальше? – Донателло сгорал от нетерпения.

–   О месте погребения будут знать только два человека – жрец и посланец фараона. А эти люди не проговорятся... Отряд воинов быстро исчезнет, будто убегая от места страшной расправы. Там, где будут слышны крики и прольется кровь, закружатся с противными криками птицы, питающиеся мертвечиной. А рядом в недрах скалы будут лежать саркофаги с мумиями фараонов, многие из которых умерли сотни и даже тысячу лет назад.

  Наступило молчание. Донателло несколько минут колебался, собираясь с мыслями. Мрачным было его лицо, глаза устремлены в землю, как у человека, который советуется сам с собой. Затем он повернулся к друзьям и громко сказал:

–   Жреца и посланца фараона надо убить.

  Профессор Брэдли вздрогнул от такой неожиданной фразы.

–   Донателло, я не советую вам этого делать.

  Микеланджело и Рафаэль подошли к Донателло.

–   Профессор прав, нам не удастся что-либо изменить, – Микеланджело взял за руку своего друга.

  Солнце поднялось высоко и пекло с необычайной силой. Уставшие черепашки-ниндзя даже не заметили, как силуэты людей-призраков стали расплывчатыми, быстро побледнели, а потом и вовсе исчезли.

  Они вчетвером стояли под лучами палящего солнца. Как сильно жгло это солнце! Все обливались потом, в горле пересохло. Их томила жажда, каждый чувствовал стеснение в груди.

–   Вот все и кончилось, – спокойно сказал профессор Брэдли, – их время кончилось, – уточнил он, вытирая пот. – А вы здорово сражались!

  Черепашки приободрились.

–   Жаль, конечно, что мы не расправились со жрецом и посланцем фараона, – с сожалением произнес Донателло.

–   А ведь сначала я все воспринял всерьез, – Микеланджело развел руками и улыбнулся.

–   Даже жара не мешала нам победить воинов! – воскликнул Рафаэль.

–   Ну, что еще нас ждет сегодня? – спросил Микеланджело.

  Профессор слегка толкнул Донателло, который сосредоточенно уставился в пустоту, где только недавно стояли жрец и посланец фараона. Донателло пошатнулся, но удержал равновесие.

–   Профессор, – обратился Рафаэль, – почему вы нам не рассказывали раньше о людях-призраках в пустыне.

–   Ого-го, разве можно обо всем рассказать! Донателло, похоже, ты немного перестарался с воображением.

  Донателло улыбнулся, чувствуя, что оказался в неловком положении.

–   Кино какое-то мрачноватое, вот я и решил слегка его разнообразить, – попытался отшутиться Донателло, видя, как на него посмотрели его друзья.

–   И, конечно, дело не довел до конца, – подмигнул Рафаэль.

–   Да-а, – протянул Микеланджело, – с актерской работой ты справился, а вот с режиссурой слабовато получилось.

–   Хорошо-хорошо, я согласен в следующий раз взять тебя, Микеланджело, в сценаристы, – усмехнулся Донателло.

  Дорога уходила далеко в пустыню, но профессор решил вернуться, так как посчитал, что для одного дня событий предостаточно. Черепашки попытались возразить, но безуспешно.

–   Я не так молод, как вы, иногда мне бывает трудно сделать что-то элементарное. Годы, знаете ли, берут свое, – профессор Брэдли вздохнул.

  У палатки их встретила Эйприл. Черепашки бросились наперебой рассказывать ей о своем приключении. Профессор Брэдли предпочел пройти в палатку и отдохнуть на спальном мешке.

–   Ну, что я могу сказать, – развела руками Эйприл, выслушав каждого из друзей, – жаль, что я и Леонардо не видели этого.

–   Мы обязательно сходим туда все вместе, – пообещал ей Донателло.

–   Только придумай заранее, как ты поступишь в следующий раз, и уж не забывай, что каждый из тех, кого мы сегодня видели, привык к той роли, которую он исполняет в течение тысячелетий, поучал Микеланджело.

Глава 18. Заговор

  Ближе к вечеру черепашки собрались в палатке.

  Профессор Брэдли ушел обсудить кое-какие вопросы с коллегой Арнольдом, пообещав, что скоро вернется.

  Леонардо заметно окреп и уже выглядел ничуть не хуже своих друзей. Спальный мешок стал его раздражать, и ему захотелось встать. Эйприл помогла ему сесть на стульчик, так как стоять на ногах без посторонней помощи он еще не мог.

Донателло заговорчески глянул на черепашек и Эйприл, которые сидели за столом.

–   Мне не хочется говорить профессору, – начал Донателло.

  Леонардо сморщился, это явно ему не понравилось.

–   По-моему, наши беды как раз оттого и происходят, что мы не говорим профессору о своих намерениях, – укоризненно сказал Рафаэль.

–   ...потому что заранее знаю, что он не одобрит...

–   Что не одобрит? – встревожилась Эйприл.

–   ...завтра снова встретиться с призраками в пустыне...

–   Для чего нам это? – вопросительно глянул на Донателло Микеланджело.

–   ...чтобы...

–   Чтобы снова сразиться с отрядом воинов, – продолжил Рафаэль, – Донателло любит поиграть в войну.

  Донателло встал и прошелся по узкому проходу в палатке.

–   ...чтобы посмотреть: кого несли рабы-носильщики в саркофагах.

–   А нам это удастся? – заинтересовался предложением Донателло Микеланджело.

–   Думаю, что да.

–   Это нереально, – возразил Рафаэль, – мы не успеем по времени.

–   А как ты себе это представляешь? – спросила Эйприл.

–   Мы потревожим их значительно раньше – когда они не успеют внести саркофаги с мумиями в построенные гробницы. Вот тогда-то мы и атакуем их, – Донателло был доволен своим планом.

–   Не нравится мне все это, лучше бы профессора поставить в известность,– произнес Леонардо.

–   Он будет против я и так знаю, – уверенно сказал Донателло.

–   Надо решать, – в голосе Микеланджело слышалось требование.

–   Можно сходить, уж там-то точно не опасно, – смело вставил Рафаэль. – Эйприл, что ты скажешь?

–   Я с вами.

–   Все согласны? – Донателло, задавая этот вопрос, знал ответ, но еще раз решил проверить.

–   Все.

  Только Леонардо промолчал, и тут же поймал на себе сочувственные взгляды.

–   Вы можете идти, я понимаю, что нездоров... И профессору говорить ничего не буду.

  Леонардо успел закончить свою мысль, как в палатку вошел профессор Брэдли.

–   По-моему, вы тут что-то обсуждали? – заметив серьезные взгляды, несколько иронично поинтересовался профессор, усаживаясь на стульчике. – Устал. Этот профессор Арнольд повел меня в исследуемую им гробницу, пришлось пойти, а теперь вот ноги болят.

–   А кто-то обещал нам о царе Эдипе рассказать, – осторожно напомнила Эйприл.

–   Как же, обещал и обещание свое сдержу.

  Донателло и Микеланджело отправились на свои спальные мешки. Эйприл села рядом с Леонардо. Рафаэль стоял у входа.

  Профессор собирался с мыслями...

–   Надумал царь Лаий, который правил Фивами, жениться и наметил себе супругой фиванку знатного рода – Иокасту. Перед свадьбой обратился он к оракулу с вопросом, будет ли его брак на счастье городу. Оракул ответил: «Да, если ты не родишь себе наследника». Долго он оставался бездетным, но однажды Иокаста ему объявила, что рождение ребенка не за горами. Лаий снова послал в Дельфы, и бог ему ответил: «Если у тебя родится сын – он станет твоим убийцей, и весь твой дом погибнет в крови». У него родился сын. Встревоженный Лаий передал младенца одному пастуху и велел отнести его на верхнюю поляну, чтобы тот там погиб. На горных пастбищах сходились фиванские и коринфские пастухи. Одному из коринфских пастухов понравился малютка, и он выпросил его для себя. Пастух Лаий, сжалившись над маленьким царевичем, исполнил его просьбу. «Чем ему погибать, – подумал он, – пусть лучше растет пастухом». Но так случилось, что у царской четы, Полиба и Меропы, родился в то время мертвый ребенок. Они и приняли чужого ребенка. Потому Эдип – так назвали они его, – вырос коринфским царевичем. Все же тайну его происхождения не удалось скрыть: то ли пастух проболтался, то ли Меропа, а только однажды, когда юные вельможи пировали вместе, один из них в ссоре назвал царевича «поддельным сыном своего отца». Разгневался Эдип, но не ответил ничего, а на следующий день отправился к родителям и спросил их, сын он им или нет. Те строго наказали обидчика и успокоили царевича. Их любовь была так очевидна и так велика, что нельзя было не успокоиться. Эдип заметил, что сплетня, хоть и опровергнутая царской четой, продолжает ему вредить. Чтобы заставить ее умолкнуть, он отправился в Дельфы, чтобы бог торжественно перед всей Элладой засвидетельствовал, что Эдип подлинный сын своего отца. И вот Эдип в Дельфах перед ликом Аполлона; но прямого ответа на свой вопрос он не получил. Зато бог сказал ему следующее: «Ты убьешь своего отца и женишься на своей матери».

  Эйприл вздрогнула. Профессор Брэдли заметил растерянность в ее глазах.

–   Как такое может случиться?

–   Слушайте дальше... Эдип побледнел. Он решил не возвращаться в Коринф и побрел на восток, куда глаза глядят. Бредет он, бредет, погруженный в свои невеселые мысли. Вдруг – распутье, с одной из двух дорог сворачивает повозка, возница грубо окликает его. Смотрит Эдип – в повозке сидит старик, с ним пятеро провожатых. Идет дальше: сам, мол, посторонись. Дороги узкие, разойтись не всегда легко. Возница, его еще грубее окликает. Разгневался Эдип и ударил возницу. В отместку сидевший в повозке старик нанес ему удар посохом по голове...

–   Уж я бы за это, – вставил Донателло.

–   Не помня себя от ярости, Эдип ответил ему тем же. Слабый череп старика не вынес сотрясения. Несчастный скатился с повозки на дорогу. Тогда провожатые все вместе набросились на убийцу, но Эдип был богатырем, четверых он убил, пятый бежал.

–   Я бы не упустил, – произнес Рафаэль и сделал несколько резких движений рукой, рассекая воздух.

–   В те времена кровавые встречи на дорогах не были редкостью; и для Эдипа расправа у дельфийского распутья не была единственной. Вскоре он о ней даже позабыл. Идет дальше все по той же дороге, все на восток. Вот и Фивы. В Фивах смятенье, горе, в редкой семье не оплакивают потери мужа или сына. Что случилось? На соседней горе появилось чудовище, Сфинкс, крылатая дева-львица; она ежедневно похищает кого-нибудь из горожан. Освободиться от нее можно, только разрешив ее загадку, а этого никому не удается. Странно: что же царь? А царь убит шайкой разбойников; страной правит его шурин, и он обещал руку своей сестры, царственной вдовы Иокасты, а с нею и царство, тому, кто освободит Фивы от Сфинкса. Эдип призадумался: на родину все равно возврата нет; не попытать ли счастья здесь? Пошел он на указанную ему гору; страшная львица сидела на высокой скале – страшная, но красивая. Заговорила человеческим голосом.

  Профессор Брэдли остановился, увидев, что Леонардо побледнел, закрыл глаза.

–   Леонардо, может не стоит говорить дальше? – спросил он. – Тебе, я вижу, нехорошо становится.

–   Нет-нет, профессор, продолжайте, – тихим голосом произнес Леонардо, набирая полный рот воздуха.

–   «За загадкой пришел?» – «Да».– «Ну слушай же». И она запела:

Есть существо на земле: и двуногим, и четвероногим

Может являться оно, и трехногим, храня свое имя,

Нет ему равного в этом во всех животворных стихиях.

Все же заметь: чем больше опор его тело находит,

Тем в его собственных членах слабее движения сила.

  Эдип улыбнулся. «Складно и я умею сказать», – подумал он и после некоторого размышления ответил:

Внемли на гибель себе, злоименная смерти певица,

Голосу речи моей, козней пределу твоих.

То существо – человек. Бессловесный и слабый младенец

Четвероногим ползает в первом году на земле.

Дни неудержно текут, наливается тело младое;

Вот уж двуногим идет поступью верною он.

Далее старость приспеет, берет он и третью опору

Посох надежный – и им стан свой поникший крепит.

  Певица слушала. По мере того, как юноша говорил, ее яркие очи гасли, мертвенная бледность покрывала лицо; под конец ее крылья повисли, и она бездыханная скатилась в пропасть. Город был освобожден от ужасной дани. Народ с восторгом приветствовал своего спасителя; всем сходом отвели Эдипа во дворец, к царице. Та, конечно, была не первой молодости, но кровь змея живуча: дочери спартов не скоро старились, а о красоте и говорить нечего. Эдип был счастлив, Иокаста тоже: наконец ей будет дозволено быть матерью! Действительно, она не замедлила стать таковой. О своем первом ребенке она не говорила мужу, желая навсегда схоронить эту грустную тайну, но думала о нем постоянно. Когда же боги послали ей дочь, она дала ей загадочное имя – Антигона, что значит: взамен рожденная. Вторую отец из благодарности к реке-кормилице своей новой родины назвал Исменой; за ними последовали один за другим два сына, Полиник и Этеокл. Царский дом казался упроченным навсегда.

  Профессор Брэдли еще раз посмотрел на Леонардо, которого в это время Эйприл поила соком.

–   Но ведь это не конец истории, правда? – Рафаэль отошел от входа и сел за стол, наливая себе в стакан воду.

–   А вы, Донателло и Микеланджело, еще не спите? – с улыбкой спросил профессор.

–   Разве можно! – не удержались черепашки.

–   Приучу я вас к сказкам перед сном.

–   Это куда лучше, чем смотреть передачи по телевизору, – высказался Микеланджело.

–   А что ты имеешь против телевидения? – вступилась Эйприл, явно обидевшись.

–   Эйприл, не о тебе речь, – попытался защитить друга Донателло. – Ты делаешь просто прекрасные репортажи, вот и о нашем путешествии в Египет расскажешь своим телезрителям.

–   А они умрут от зависти, – добавил Рафаэль.

–   Пусть лучше не умирают, а то некому будет смотреть другие мои репортажи о наших приключениях, – успокоившись, мягким голосом произнесла Эйприл.