Текст книги "Девушки бури и тени"

Автор книги: Наташа Нган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

12.

После ужина леди Дуня приглашает нас на террасу, недалеко от обеденного зала, где они с Майной объявляют о начале сотрудничества. Остальные воспринимают эту новость гораздо лучше меня, а Нитта и Бо демонстрируют лишь неохотное согласие, когда мы поднимаем бокалы за наших новых пернатых союзников. Только Канна открыто возмущается.

– Да здравствует Бумажный Король, – бормочет она мне.

Кетаи потребовал, чтобы кланы направили по крайней мере треть своих армий ко дворцу Ханно в течение первой недели после согласия на союз в качестве подтверждения своей верности. Леди Дуня начинает переговоры с Майной и Цаэнем, а остальные расходятся по террасе. Меррин вступает в разговор с лордом Хидейем. Хиро подходит к краю балкона и обхватывает своими тонкими пальцами филигранные железные узоры на перилах. Его роста едва хватает, чтобы заглянуть через них. Когда мы с Канной проходим через террасу к мягкой зоне отдыха, я проклинаю любовь клана птиц к стеклянным полам. У меня уже кружится голова от саке, выпитого за ужином. Неприятно, когда небо кружится в нескольких дюймах под твоими ногами, а тёмные тучи время от времени расступаются, открывая тошнотворный провал.

Я вздыхаю с облегчением, когда мы плюхаемся на подушки. Эола сворачивается калачиком позади нас, продолжая увлечённо читать свои свитки. За перилами ночное небо – непроницаемая туманная даль.

– Видишь, как легко забыть, что там целый мир? – говорит Канна, выглядывая наружу.

От ужасных и фальшивых завываний мы оглядываемся. Нитта и Бо, покачиваясь, приближаются к нам, обнимая друг друга за плечи. Не знаю, что за песню они поют и можно ли их завывания вообще считать пением. Вот тебе и певческие способности Бо из предыдущей игры в "правду или ложь".

– Так много принцесс, – невнятно произносит он, натыкаясь на нас, когда они с сестрой падают на подушки. – За ними всеми очень трудно уследить.

Канна вскакивает на ноги:

– Смотри, куда садишься, коша. И я не принцесса.

– Однако ты на неё очень похожа, – прищуривается Бо.

– Разве у кошек не ужасное зрение? – парирует девушка-лебедь.

– Всё лучше, чем обоняние у птиц, – хихикая, замечает Нитта.

В точности повторяя шутку Меррина в храме, Канна властно поднимает подбородок и отвечает:

– Тогда вы оба просто дико воняете, коль скоро даже я чувствую ваш запах.

Нитта и Бо возмущённо – и откровенно впечатлённо – ахают, а Канна уходит. Растянувшись на подушках, они обращают своё внимание на очень недовольную Эолу.

Пошатываясь, я встаю. Хиро продолжает стоять один у перил. Филигранное железо красиво украшено свежими цветами – разумеется, только белыми. Когда я подхожу, он рассматривает один цветок, нежно обхватив его пальцами. Затем он быстро срывает его и прячет в карман своей мантии.

– На память? – спрашиваю я, подходя к нему.

Он старается не смотреть мне в глаза:

– Я... люблю цветы.

– Я тоже. Раньше я работала в магазине трав, – он с удивлением смотрит на меня, а я продолжаю, прислоняясь к балкону: – Одним из моих любимых времён года был весенний сбор цветов. Я часами бродила по лугам вокруг нашей деревни, собирая самые свежие молодые бутоны камелии и примулы, – я вздыхаю. – Цвета, запахи…

– Похоже, у тебя была приятная жизнь, – тихо говорит Хиро.

– Так и было. Надеюсь когда-нибудь вернуться к ней.

Мальчик-шаман смотрит в сторону. Хотя выражение его лица остаётся непроницаемым, я чувствую смену эмоций и внезапно ощущаю себя виноватой, говоря подобным образом. Потому что, хотя мне после войны можно будет продолжить привычную жизнь в Сяньцзо, Хиро потерял всю семью, весь свой клан.

– А разве тебе плохо у Ханно? – спрашиваю я.

Он ёрзает, выпрямляется, кажется, отчасти избавляясь от своей меланхолии, и отрывисто отвечает:

– Стремление к счастью – не путь шамана.

– Прости, – начинаю я, но он уже уходит.

Рядом со мной появляется Шифу Цаэнь. Он оглядывается через плечо на удаляющуюся спину Хиро.

– У вас всё в порядке? – когда я не отвечаю, он вздыхает, кладёт локти на перила и рассеянно потирает бороду. – Похоже, не все довольны сегодняшним поворотом событий.

– Ты о Канне? – я пожимаю плечами. – Она не в восторге от того, что её клан поддерживает кого-то из Касты Бумаги, кто ей незнаком.

– Я имел в виду тебя, Леи.

Тёмные, с аметистовыми крапинками глаза Цаэня понимающе наблюдают за мной. Я потираю руки. Ночь холодная, зимний холод проникает сквозь жаровни и фонари, расставленные по всей террасе, чтобы согреться. Все остальные накинули на плечи тёплые шали или плащи, но мой собственный свалился с подушек. Заметив, что я дрожу, Цаэнь расстёгивает свой плащ и набрасывает его на меня.

Я с благодарностью ёжусь под ним:

– Просто… я не так знакома с Кетаи, как все вы. Но я видела, что власть делает с людьми. Я не хочу...

– …чтобы Кетаи закончил, как Король? – лицо Цаэня доброе. – Ты права, Леи. Ты не знакома с Кетаи, как все мы. Так что тебе придётся поверить нам, когда мы скажем, что доверяем ему. Он блестящий, сострадательный, самоотверженный человек, который хочет, чтобы в Ихаре снова стало хорошо.

– Но можно ли сделать так, чтобы стало хорошо? Иногда после изменений всё застывает. Можно попытаться что-то исправить, перестроить, переосмыслить. Но некоторые шрамы не заживают, как бы некоторым ни хотелось.

Наступает долгая пауза. Затем Шифу Цаэнь мягко спрашивает:

– Мы по-прежнему говорим о Кетаи Ханно?

Я отворачиваюсь.

– Мы ведь скоро снова отправимся в путь, верно? – спрашиваю я, меняя тему. – Завтра?

– Леди Дуня предлагает послезавтра, так что у нас будет ещё один день, чтобы обсудить планы, – Цаэнь смотрит туда, где Нитта и Бо пытаются научить лорда Хидея традиционному цзянскому танцу, а Меррин самодовольно наблюдает, пока Бо не хватает его за руку и не заставляет присоединиться к ним. – И что-то подсказывает мне, что некоторые из нас завтра не только не спустятся с горы, но и не смогут встать с постели.

Его губы приподнимаются, а мои кривятся.

– О, нет, – говорю я.

– Что случилось?

– Меня сейчас стошнит.

Одним махом Цаэнь поднимает меня и свешивает с балкона. Меня шумно рвёт. Слёзы текут из глаз, во рту становится кисло. Меня тошнит, пока не остаётся ничего, кроме едкого воздуха. Цаэнь осторожно опускает меня обратно. Благодаря шуму ветра и тому, что поблизости никого нет, остальные ничего не замечают. Тем не менее у меня горят щёки.

– Прости, – бормочу я, проводя рукой по губам.

– Не бери в голову, – он гладит меня по спине. – Тебе лучше лечь спать. Мне позвать Майну?

Я мотаю головой. От этого весь мир снова начинает вращаться, и я останавливаюсь, обхватив голову ладонями.

– Она общается с леди Дуней, – говорю я.

– Как хочешь.

Стараясь не смотреть вниз, на стеклянный пол, я шаркающей походкой иду по террасе. Стражник ведёт меня обратно в покои, и я, спотыкаясь, бреду, раздвигая тонкие кружевные занавески, пока не добираюсь до своей комнаты. Затем я распахиваю мантию позволяя ей упасть там, где стою, и остаюсь только в маленькой шёлковой нижней сорочке. Я падаю лицом на матрас и проваливаюсь в темноту.

* * *

Я просыпаюсь от какого-то движения и дурманящего тепла Майны. Лёгкие наполняются её океанским ароматом. Я шевелюсь, наполовину в бреду, сны не покидают меня. Я прижимаюсь к ней и сонно отвечаю на её мягкие, сладкие поцелуи. Она со вздохом прижимается ко мне.

– Ну вот, один клан уже на нашей стороне, Леи, – шепчет она дрожащим от волнения голосом. – Ты можешь в это поверить? И, возможно, это самое важное подтверждение верности. Птицедемоны – свирепые воины, но они также приносят огромное тактическое преимущество. По словам отца, клан Ошаи и цзянские Огненные Перья уже присягнули на верность Королю, но Белое Крыло более чем в 3 раза превосходит их по численности вместе взятых. Это серьёзная победа, Леи, – я чувствую, как по её телу пробегает волна облегчения и она расслабляется, оставляя ещё больше поцелуев в моих волосах. – Цель близка. У нас будет армия, которая уничтожит королевский двор раз и навсегда.

– И какой двор придёт ему на смену? – напрягаюсь я. – Двор твоего отца? Будет новый Бумажный Король?

– Что ты имеешь в виду? – Майна отстраняется, её тон становится резче, как и у меня.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

В глазах туман, я ещё наполовину пьяная и сонная. Я провожу рукой по лицу, пытаясь сосредоточиться, а она отодвигается ещё дальше, приподнимаясь на локте.

– Нет, – говорит она, – не знаю.

– Меня беспокоит, Майна, твой отец и его намерения. Дочь леди Дуни сказала мне...

– Дочь леди Дуни?

– Да, старшая, – я подбираю слова. – Она сказала мне, что Кетаи нельзя доверять. Что он не лучший кандидат на лидера этой войны.

– Так она тебе сказала?

– В менее деликатных выражениях, – я убираю прядь волос с лица. – Она против союза между Белым Крылом и Ханно. Тебе следует сохранять осторожность. Если у неё достаточно влияния на мать, она может даже устроить так, чтобы всё провалилось... – я срываюсь на икоту.

– Ты пьяна.

Эти слова поражают меня, как пощёчина, хотя Майна произносит их без горечи или насмешки. Их правда ранит. Хотя она не двигается, что-то внутри неё, кажется, съежилось, как будто отдаляясь от меня и моего присутствия.

– Может, и так, – говорю я, неуклюже поднимаясь. Я пытаюсь облизать губы, но во рту пересохло. – Но я знаю, что говорю. После встречи с твоим отцом меня не покидает беспокойство. Он напоминает мне...

– Не говори этого, – красивое лицо Майны становится ледяным.

Одним плавным движением она соскальзывает с кровати, её темная фигура в темноте маячит на краю, как призрак любовницы.

– Я знаю, ты это не всерьёз. Вместо тебя говорит алкоголь. Но не надо ничего говорить, потому что иначе я не знаю, смогу ли простить тебя, а я не хочу, чтобы такое произошло, – она потирает рукой горло. – Я люблю тебя, Леи.

Я подаюсь вперёд, ощущая свою вину:

– Я тоже тебя люблю...

Но Майна отступает назад:

– Не сейчас.

Она разворачивается, направляясь к двери в другие комнаты.

– Куда ты? – спрашиваю я.

– На террасу. Мне нужно подышать свежим воздухом.

Она замолкает на мгновение, затем как-то странно наклоняет голову. В комнате, окутанной ночным покровом, её глаза кажутся мерцающими белыми полумесяцами.

– Ты должна помнить, за что мы боремся, Леи, и против кого мы боремся. Да, отец не идеален, приходится это признать. Но он намного лучше, чем демон, которого он пытается победить.

Кружевная занавеска колышется. Она выходит из комнаты, прежде чем я успеваю ответить.

* * *

Остаток ночи мне снятся тёмные и спутанные сны. Мне снится, как птицедемоны летят над горами рядом с замком Белого Крыла и уносят изуродованные тела моих друзей из Сокрытого Дворца. Мне снится, как Майна забирается под простыни рядом со мной, её лицо и руки в крови, металлический запах почти невыносим. Мне снится, как отец, Тянь и Кетаи Ханно в доспехах на боевых конях скачут по горящему ландшафту, усеянному трупами, и смеются, смеются, смеются…

Когда я просыпаюсь на следующее утро, солнечный свет меня пугает. Я со стоном натягиваю простыни на голову. Всё расплывается перед глазами, предыдущая ночь – непонятное пятно. Моменты ускользают из пальцев разума, когда я пытаюсь их ухватить. Единственное, что я помню наверняка, – свой спор с Майной.

Я чувствую, как она во сне шевелится на другой стороне кровати. Она придвигается ближе, сначала неуверенно. Когда я не отстраняюсь, она притягивает меня к себе, и я в порыве страсти обнимаю её за спину, разворачиваюсь и утыкаюсь лицом в ложбинку её шеи.

– Прости, – бормочу я.

Её пальцы запутались в моих волосах:

– Это ты прости меня. Если у тебя есть опасения, надо их обсудить. Если ты не уверена в моём отце или чем-то ещё, если уж на то пошло, то просто спроси меня. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы...

Остаток её фразы заглушает сигнал тревоги.

Мы высвобождаемся из взаимных объятий и обе вскакиваем. Звук почти как у церемониальных колоколов: высокий перезвон. Но в нём есть какая-то пронзительность, которая ясно дает понять, что это предупреждение.

Майна натягивает халат. Я откидываю волосы с лица, моё сердце бешено колотится, когда я просовываю руки в рукава своего халата гораздо менее плавно, чем Майна. Едва мы выбегаем в прихожую, дверь распахивается.

Командир Тео врывается внутрь, её лицо пылает от гнева.

– Командир! – кричит Майна, перекрывая вой сирены. – Что происходит?

Женщину-ястреба поддерживают ещё двое стражников. Они шагают вперёд, окружая нас, в то время как командир устремляет на нас свой тёмный, пронзительный взгляд. Утренний свет играет на её раскрашенных перьях, на серебряном наконечнике копья за спиной.

– Горничные нашли леди Эолу мёртвой, – сообщает она нам, её отрывистый голос не соответствует горю и ярости, отразившимся на её лице. – Леди Дуня требует вашего немедленного присутствия в зале для аудиенций.

У меня сводит всё внутри. Я поворачиваюсь и испуганно переглядываюсь с Майной, но её взгляд устремлен вперёд, а губы сжаты.

– Мне жаль это слышать, – медленно начинает она.

– Прибереги свои сожаления! – рявкает на неё командир Тео.

У меня отвисает челюсть:

– Вы... Вы же не думаете, что мы имеем к этому какое-то отношение?

Но женщина-птица поворачивается к нам спиной, жестом приказывая стражникам следовать за ней, и они втроём выводят нас из комнаты под ужасные звуки дворцовой тревоги.

13.

Стеклянный пол блестит под нашими ногами. Мы входим в зал для аудиенций в гробовой тишине, только лёгкий туман окутывает вершины горных расселин внизу. Остальные из нашей группы уже стоят перед тронами клана на коленях. Стражник-птица позади каждого из них прижимает им копьё к затылку. Сердце сжимается – это так похоже на казнь. По залитой светом комнате разносятся голоса: неистовые заверения Бо и Нитты, настойчивые мольбы Цаэня и Меррина. Только Хиро молчит, склонив лысую голову.

За исключением трона леди Дуни, троны пусты. Мой взгляд останавливается на троне Эолы. Каким-то образом он кажется больше остальных и почти сияет из-за её отсутствия. Я вспоминаю, как она читала прошлой ночью. Ей удалось дочитать до того, как её убили? Это нелепая мысль, но она кажется мне важной.

Стражники бросают нас с Майной прямо перед леди Дуней. Она сидит властно, как статуя, и всё же горе и гнев исходят от неё настолько сильными волнами, что ощутимы физически. Её жемчужно-белые перья сверкают на солнце, но глаза глубокого, безжалостного чёрного цвета смотрят на нас сверху вниз.

– Л-леди Дуня, – начинаю я, игнорируя предупреждающий взгляд Майны. – Поверьте нам, мы не имели никакого отношения к смерти Эолы...

– Молчи.

Команда звучит тихо, едва громче шёпота. Но тотчас же весь шум в зале стихает.

Леди Дуня поднимается. Она движется медленно и задумчиво. Воздух вокруг неё, кажется, вибрирует от невероятной силы её сдерживаемой энергии и крика эмоций. Она возвышается над нами и шагает вперёд. Щелчок её когтей, отскакивающих от мраморного пола, столь же громок, как щелчки кнута, столь же резок, как перелом огромного позвоночника какого-нибудь бога.

– Моя дочь мертва, – в голосе леди клана нет никаких эмоций; таким же тоном она могла бы говорить о погоде. Но, как и трон Эолы, их отсутствие даёт о себе знать ещё острее. – Она умерла не естественной и не мирной смертью. Горничные нашли её в постели, с открытым в крике ртом и широко раскрытыми глазами. На её груди было выжжено клеймо.

Клеймо? По нашей группе пробегает ропот.

– Её сердце заморозили в теле, – продолжает леди Дуня. – Не было никаких других физических признаков того, что могло её убить. Из-за клейма, которое, похоже, никоим образом не было нарисовано или отпечатано на её перьях, мы можем предположить, что дочь убили с помощью магии.

Демоны вокруг нас делают знаки, бормочут молитвы себе под нос.

Леди Дуня смотрит на нас, её тёмные глаза полны опасности.

– В нашем клане практика шаманизма запрещена, мы нанимаем только по мере необходимости, но это неважно. Я доверяю нашим людям. Никто из них не причинил бы вреда леди Эоле. Поэтому, учитывая, что у нас впервые останавливаются гости более чем за год и по крайней мере один из них способен к шаманизму, приходится задаться вопросом: может ли быть простым совпадением, что прошлой ночью одну из моих невинных дочерей убили магией? Майна, Ханно, – холодно заканчивает она, и отсутствие титула бросается в глаза, – можете отвечать.

Я бросаю взгляд на Майну. Даже с наведённым на неё оружием она сидит уверенно, подбородок поднят, грудь вперёд. Её тёмные волосы волнами ниспадают на спину, выбившиеся пряди подхватывает ветер, врывающийся через большое окно за тронами. Глядя на неё, я с абсолютной уверенностью знаю, что она сможет убедить леди Дуню в нашей непричастности к смерти Эолы.

Затем она говорит:

– Вы правы. Это не совпадение.

Зал взрывается. Нитта, Бо и Меррин вырываются из своих оков с недоверчивыми криками. Цаэнь резко поворачивает голову, выкрикивая имя Майны. Даже Хиро оборачивается, его светло-серые глаза широко открыты и настороженны. Стражники силой водворяют их на место, но шум не стихает, все спорят.

Майна, кажется, не замечает поднятого ею переполоха и продолжает пристально смотреть на леди Дуню.

– Объяснитесь, – приказывает женщина-лебедь сквозь шум.

– Подумайте сами, леди Дуня, – говорит Майна спокойно и хладнокровно. – Мы пришли к вам во дворец попросить о поддержке в войне против двора Короля Демонов. И едва мы заручились вашей преданностью, одну из ваших дочерей убивают. Неужели вы думаете, что мы готовы навредить сами себе и совершить подобное преступление, и не говоря уже о том, что такое было бы совершенно нелогичным? Мы только что получили то, за чем пришли. Зачем нам сразу же предавать ваше доверие?

Выражение лица леди Дуни не меняется, но некоторые другие птицедемоны замолкают.

– Я очень сожалею о смерти вашей дочери, – продолжает Майна. – Мне особенно жаль, потому что таким же способом незадолго до наступления Нового Года убили и мою мать.

– Я… слышала о смерти леди Бхали, – признает леди Дуня после долгой паузы.

Майна кивает:

– Отец умолчал о том, как она умерла. Но сейчас я делюсь этим секретом с вами. Как и ваша дочь, мать нашли служанки утром в постели – нетронутой, если не считать клейма на груди.

В зале стало совершенно тихо.

– Откуда мне знать, что вы не выдумываете это, чтобы отвести подозрения от своей группы? – спрашивает леди Дуня.

– Спальня леди Эолы. Кого пускали туда с тех пор, как её нашли?

– Только врачей, жрицу и родственников.

– Они ещё с ней?

– Да.

– А горничные, которые нашли её?

– Мы доставили их для допроса.

– Значит никто во дворце, кроме вас, не знает, как выглядит клеймо у неё на груди?

– Нет.

– Тогда, – продолжает Майна ровным голосом, – откуда мне знать, что это клеймо – эмблема Короля-Быка?

Снова гневные крики отразились от мраморных стен.

– Будь ты убийцей, ты бы знала! – восклицает командир Тео, сильнее прижимая копьё к шее Майны.

– Стой!

На этот раз приказ леди Дуни обращён не к нам, а к командиру.

Шум в помещении стихает. Командир Тео нерешительно опускает оружие:

– Миледи?

– Я верю ей, – леди Дуня оглядывается на Майну. – Ханно не получит никаких выгод, убив одну из моих дочерей. Особенно в ночь, когда мы согласились на союз с ним. У нас также всю ночь возле комнат гостей стояла стража, и никто не сообщал, чтобы кто-то выходил. Опустите оружие, – приказывает она.

Облегчение захлёстывает меня, когда лезвия опускают. Я со вздохом расслабляюсь, а остальные потирают шеи или, в случае Нитты и Бо, оборачиваются, чтобы посмотреть на стражников-птиц позади. Но никто из нас ничего не говорит. Наша победа пока кажется слишком хрупкой.

Леди Дуня и Майна продолжают пожирать друг друга взглядами. Хотя Майна могла бы, она не встаёт, и я понимаю, что она хочет сказать: "Я покоряюсь. Не я здесь хозяйка, и я это понимаю и уважаю".

– Полагаю, вы считаете, что из ваших товарищей вряд ли кто мог бы извлечь выгоду из смерти моей дочери? – спрашивает леди Дуня.

– Я полностью доверяю им всем, – отвечает Майна с гордостью, от которой у меня сердце подпрыгивает от радости.

– Значит, вы думаете, что это был Король?

– Не только из-за метки, – губы Майны сжимаются в мрачную линию. – Вы были правы в своих подозрениях, леди Дуня. Я согласна, что кто-то мог представить всё так, будто Король подослал убийцу, чтобы настроить вас против него. Но слишком уж большое совпадение, что это произошло в ночь нашего прибытия. Должно быть, кто-то следит за нами.

Дрожь пробегает по позвоночнику при воспоминании обо всех тех случаях, когда я чувствовала на себе взгляды в лесу.

– Люди Короля знают, чем мы занимаемся, – продолжает Майна. – Даже если они не знают наших точных планов, им известно, что отец будет стараться привлечь на свою сторону могущественные кланы, подобные вашему.

– Значит, Король хочет, чтобы мы заподозрили вас и разорвали союз?

– Это вполне вероятно.

– А ещё?

– А ещё Король явно хочет, чтобы вы знали, что это именно он подослал убийцу.

При этом раздаётся несколько ахов. Глаза леди Дуни мрачно вспыхивают.

– Он знает, что надвигается война, – объясняет Майна. – Он тоже будет искать поддержки как можно большего числа кланов.

– Убийство наших детей – не лучший способ привлечь лордов кланов на свою сторону, – отвечает леди Дуня, и впервые в голосе женщины-птицы слышится дрожь.

Её плечи напрягаются. Она на мгновение отворачивается, утреннее солнце освещает черты её лица. Когда она оборачивается, её лицо снова спокойно.

– Большинство именно так бы и подумало, – мрачно соглашается Майна. – Но Король – это не большинство. Он правит Ихарой силой, страхом и жестокостью. Мы все это видели. Некоторые из нас почувствовали это на себе, – она внезапно хватает меня за руку. – Как Бумажные Девушки, мы с Леи знаем больше других, как король получает то, чего хочет – не благодаря доброте, умной политике или справедливости. Король берёт то, что хочет, и не просит. Смертью леди Эолы он пытается донести до вас, что может разрушить всё, что вам дорого, если вы не подчинитесь его желаниям, – её слова падают тяжело, как камни. – Против этого мы и боремся. Вот почему нам нужно, чтобы вы присоединились к нам. Вот почему мы не можем позволить ему победить.

Повисает молчание. Майна так крепко сжимает мои пальцы, что я не понимаю, пытается ли она убедить себя или меня. Солнечный свет отражается от стеклянного пола и полированных стен, но когда леди Дуня наконец заговаривает, её слова сияют ярче, чем свет, льющийся через окна; от них по венам разливается золотистый свет.

– Мы не позволим ему победить, леди Майна. Мы будем сражаться бок о бок с вами и Ханно. И мы сожжём дотла всё, что построил Король.

Когда леди Дуня встает, раздаётся шелест перьев – остальные птицедемоны в зале опускаются на колени. Те, у кого есть оружие, достают из-за спин копья и пики и держат их вертикально перед собой в том, что, должно быть, является клановым жестом лояльности. Но когда сама леди Дуня наклоняется, протягивая руку, это делается не для того, чтобы махнуть оружием, а для того, чтобы помочь Майне встать.

Майна моргает, глядя на прекрасно ухоженные когти леди клана. Затем она хватает её за руку и поднимается. Леди Дуня подносит обе руки ко лбу и отвешивает небольшой поклон, на что Майна отвечает тем же.

Затем женщина-лебедь поворачивается ко мне. Её рука теплее, чем я ожидала.

– Спасибо, леди Леи. За то, что убедила меня выслушать леди Майну, – она переводит взгляд с Майны на меня, и холодность с её лица, наконец, исчезает. Мускулы на её щеке вздрагивают, слёзы наворачиваются на глаза, плечи опускаются. – Вы можете оставаться во дворце до завтрашнего утра, чтобы подготовиться к отъезду. Однако, вам лучше не выходить из своих комнат. Надеюсь, причины ясны. Мы позаботимся о том, чтобы у вас было всё необходимое. Я могу предложить вам экипажи, которые доставят вас в следующий пункт назначения. Как и договаривались, как только вы окажетесь на безопасном расстоянии, мы отправим сообщение Кетаи Ханно, что он может рассчитывать на наших солдат в течение недели. Этого будет достаточно?

– Более чем достаточно, – отвечает Майна. – Благодарю вас за щедрость, леди Дуня.

Та рассеянно кивает:

– А теперь мне надо побыть с семьей, – в её словах слышится надлом, но она высоко поднимает подбородок, слёзы в её тёмных глазах отказываются скатываться. – Пришло время для меня совершить худшее, что выпадает родителю.

Ей не нужно больше ничего объяснять. Я не мать, но понимаю – даже если и не могу полностью осознать – всю муку скорби по своему ребёнку.