Текст книги "Девушки бури и тени"

Автор книги: Наташа Нган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Девушки бури и тени

Наташа Нган

В книге содержатся сцены насилия и членовредительства, ссылки на насилие, в том числе сексуальное, а также рассказывается о восстановлении после психологических травм.

Касты

По ночам небесным правителям снились цвета, а днём эти цвета лились на землю. Они проливались дождём на бумажный народ – и те получали дары богов. Некоторые в страхе прятались от дождя, и тот их не коснулся. А некоторые даже наслаждались бурей – такие больше других получили силы и мудрости небес.

– из ихаранской рукописи

Каста Бумаги – народ, лишённый каких-либо зверино-демонических черт и способностей, таких как умение летать.

Каста Стали – народ, наделённый лишь некоторыми качествами демонов-животных, как по физической форме, так и по способностям.

Каста Луны – демоны с признаками животных, такими как рога, крылья или мех в человекоподобной форме, и с демоническими способностями.

– послевоенный «Договор о кастах» Короля Демонов

Король прятался в тёмной глубине своего дворца.

Уже несколько недель он избегал посетителей, за исключением шаманов, которые обрабатывали его раны, и двух своих ближайших помощников, которые лечили ему как тело, так и самолюбие. Конечно, он бы никогда в этом не признался. И если бы кто-нибудь осмелился хотя бы предположить, что он страдает, Король бы тут же казнил его. Ничего из этого не причиняло боли. Ничто из этого не причиняло великому Королю Демонов Ихары лишних неприятностей.

И всё же, как и всякая ложь, которую все говорят себе сами, она развеялась в ночной тьме и тишине. Король, как бы он ни выражался иначе, был потрясён. Его раны были глубже, чем плоть и кость. Они коварно проникли в каждую вену, клеточку и пору, пока он не почувствовал страх, эхом отдающийся в каждом ударе своего сердца. И этот страх обрёл форму, имя.

Леи-чжи.

Он отказывался произносить её имя вслух, но тело его не слушалось. Оно шептало ему её имя одновременно с биением его сердца, являло ему её лицо, когда он спал: забрызганная кровью фарфоровая кожа; сжатые губы; дикие глаза, эти ярко-золотистые глаза, в которых было столько ярости, что они заглядывали ему прямо в душу, в те её уголки, которые он считал, что давным-давно запечатал и закрыл.

Когда становилось совсем невыносимо – когда её имя и лицо насмехались над ним так, что казалось, что невозможно дышать, а стены его покоев сжимаются, – Король вызывал девушку.

Не одну из тех девушек, конечно – с теми ему ещё предстоит как следует разобраться.

Однако всему своё время.

Он вызывал другую девушку: возможно, симпатичную девушку-рысь Стальной касты из Ночных Домов с бёдрами, покрытыми мягким мехом, или юную Бумажную рабыню, только что привезённую после набега – ему было всё равно. Ему приведут девушку, и он уничтожит её – просто чтобы доказать, что на такое способен. Чтобы ещё раз почувствовать своё всемогущество. Человеческой девушке в одиночку не одолеть его– даже хотя боль от его шрамов постоянно напоминает ему, насколько близко ей это удалось.

Каждый день королевские шаманы приходят залечивать раны на горле и лице короля. Наджа молодец. Шаманы подоспели как раз после нападения и спасли ему голосовые связки, хотя говорить по-прежнему больно, а голос стал более хриплым, чем раньше: грубым, с гортанным ворчанием. Правый глаз, однако, спасти уже невозможно. Глазница представляла собой месиво из разорванных нервов и мясистой плоти, слишком изуродованной, чтобы в неё вставить стеклянный глаз. За недели, прошедшие после нападения, шаманы своей магией немного залечили глазницу. Хотя пройдет ещё много месяцев, прежде чем остальная часть его лица придёт в норму, даже шаманы не могут вернуть к жизни мёртвых, а его отсутствующий правый глаз навсегда останется напоминанием о той ночи.

Король вспомнил одного из своих генералов, тоже быка, который однажды попросил разрешения обратиться к королевским шаманам для удаления уродливого шрама, пересекавшего ему пол-лица.

– Боевые шрамы – это знак чести, генерал Ю, – сказал он тогда генералу. – Это знаки власти. Избавляться от них значит проявлять слабость. Носи свои шрамы с гордостью.

Носи свои шрамы с гордостью.

Что за бред! Конечно, он всегда это знал, но когда-то даже в это верил.

Больше нет. Теперь Король точно знал, что такое шрамы: напоминание о неудачах. А также о тех, кто в них виноват.

Девушка по-прежнему на свободе, но Король запасся терпением. Наджа ещё не подводила его. Она найдет эту девчонку, как и обещала, вместе с дочерью предателя Кетаи Ханно, и вернёт их обеих во дворец.

Потому что Король кое-что ещё узнал о шрамах – они являются сверкающим горнилом ненависти. И если столь сильная ярость помогла слабой человеческой девушке напасть на него… что ж, они увидят, на что она подвигнет Короля Демонов, одержимого яростной жаждой мести.

1.

В ночь, когда мы сбежали из дворца, то, что поначалу казалось падающими хлопьями снега, превратилось в полноценную метель.

Для оседания первого слоя требуется менее 24 часов – через сутки он превратится в толстое и сверкающее белое покрывало. Ещё день – и снег покрыл всё вокруг, превратившись в плотный ковёр, который щиплет глаза при дневном свете и отбрасывает странные тени ночью. По прошествии двух недель кажется, что мы прожили в этом застывшем мире целую вечность.

Я бреду позади храма по глубоким сугробам, сапоги с тяжёлым хрустом уминают снежный покров. От холода всё тело онемело. Я разминаю затёкшие пальцы в перчатках. Тающие кусочки льда продолжают стекать по голенищам чужих кожаных сапог, как бы туго я их ни зашнуровывала. Но, по крайней мере, руки и ноги хоть как-то защищены от непогоды. Лицо сражается со стихией – и проигрывает.

Ветер обжигает незащищённые щёки. Я всматриваюсь сквозь танцующие хлопья и пытаюсь разглядеть, куда подевались демоны-леопарды. Мы ходим по горам уже почти час. Крутые, поросшие лесом холмы занесло снегом, каждое облетевшее дерево покрылось льдом. День стоит по-страшному тихий: слышен только шорох снежных кристалликов, хруст сапог и собственное тяжёлое дыхание.

– Как у тебя там дела, маленькая принцесса?

Я вздыхаю. Нигде не насладиться тишиной.

– Я уже говорила тебе миллион раз, Бо: меня зовут Леи! – кричу я в ответ.

Не успеваю я произнести эти слова, как их уносит ветром. Хлопья льда кружатся вокруг носа, оставляя холодные, влажные поцелуи на голых щеках.

– Принцесса?

Снова слышу голос Бо, на этот раз отчётливее. Брат и сестра, должно быть, всего в нескольких ярдах впереди.

Дыхание вырывается наружу, и я спешу их догнать. Их высокие фигуры появляются сквозь ветер со снегом – длинноногие и гибкие, как стволы окружающих их деревьев, и почти человеческие по внешнему виду. Когда я подхожу ближе, становятся видны их демонические черты: вздернутые леопардовые уши, атлетические бёдра, длинные хвосты, виляющие из стороны в сторону, покрытые у них тем же бежево-чёрным пятнистым мехом, что и всё тело. Зелёные глаза поблескивают из-под тёмных век. Их круглые лица настолько похожи, что поначалу трудно отличить друг от друга.

Одна из двух пар глаз мягкая и добрая – Нитта.

Другая пара, её брата Бо, светится весельем.

Нитта бросается ко мне с криком облегчения, убирая мокрые пряди волос с моего лба.

– Хвала Самси! Мы испугались, что потеряли тебя. Прости, Леи, мы слишком быстро ходим. Мы пытались двигаться медленнее, но...

– Ещё помедленнее – и мы бы отправились в прошлое, – язвительно замечает Бо. – Вы же Бумажный народ, – добавляет он с нетерпеливым кудахтаньем, почёсывая подбородок и глядя на меня поверх своего плоского кошачьего носа.

– Бо! – Нитта бросает на него хмурый взгляд.

– Что? Я говорю, что любой, кто родился без защиты от непогоды, много потерял.

– Может быть, стоит вернуться, – снежинки припорошивают пятнистый мех Нитты, и она рассеянно проводит рукой по лбу, проявляя беспокойство. – Мы пока ничего не нашли, а Леи, похоже, замёрзла до полусмерти. Меррин был прав. Это была плохая затея.

Бо кладёт руку на костлявое бедро:

– Вот ты уже доверяешь Пернатому? Ну же, сестрёнка, да что может знать эта птичья башка?

– А ты не хочешь слушаться Меррина только для того, чтобы позлить его? – парирует Нитта.

– Как думаешь, зачем я согласился взять Леи на нашу небольшую охоту? – ухмыляется мальчик-леопард. – Без обид, малышка, – обращается он ко мне, – но я это сделал отнюдь не из-за твоих навыков выслеживания.

– Зато нам заметно помогли твои навыки выслеживания, – замечаю я. – Что в итоге нам удалось добыть?

Пока Бо удивлённо вскидывает голову, я выпрямляюсь и расправляю плечи, и хоть я почти вдвое ниже брата и сестры леопардов, я всё равно чувствую себя сильнее.

– Я попросила вас взять меня с собой сегодня, потому что мне надоело прятаться в храме. Прошло уже больше двух недель. Если я ещё целый день буду слушать бесконечное пение Хиро, а остальные будут тренироваться в боевых искусствах или обсуждать тактику ведения войны, не давая мне чем-либо заниматься, у меня расплавятся мозги, – я поправляю шарф и сжимаю руки в перчатках в кулаки. – А теперь, не могли бы мы перекусить чем-нибудь вкусным? От жареного таро меня уже тошнит.

Нитта колеблется, но Бо вскидывает руки:

– А знаешь что? Принцесса права. Если я съем ещё хоть кусочек таро, я сам в него превращусь, – с театральным вздохом он опрокидывается на спину. Снежинки падают вокруг него дождём. – Смотрите, – хрипит он в притворном ужасе, моргая на нас из ямы в снегу. – Уже начинается! Я превращаюсь в таро. И чувствую себя… как чистое таро, – он вскакивает, его пальто покрыто льдом, и он сияет своей широкой кривобокой улыбкой. – Понятно? Как чистое таро?

– Братишка, – вздыхает Нитта, – Твои шутки просто о-таро-вательны!

Мы втроём смеёмся над ним, смех звучит в жуткой тишине заснеженного леса, пока громкий треск слева не прерывает наш разговор. Мы резко оборачиваемся, сердце подскакивает к горлу, но я лишь вижу, как комок снега, который сидел на ветвях баньяна, с тяжёлым шлепком падает на землю.

Нитта и Бо выходят из защитных поз, которые они приняли инстинктивно.

Бо фыркает, отпуская нож, висящий у него на поясе.

– Боишься снега, сестрёнка? Боишься, что твои прелестные волосы станут мокрыми и растреплются?

Взгляд Нитты скользит в его сторону:

– Не думай, что я не заметила и твоей реакции, – однако она осторожно оборачивается, поднимает нос и принюхивается. Её уши подёргиваются, прислушиваясь. Затем она делает шаг вперёд. – Пошли, – говорит она. – Там точно что-то есть. И, Леи, на этот раз держись поблизости.

Мы продолжаем идти в кружащейся белизне. Я стараюсь не отставать от брата и сестры, их гибкие тела, свойственные Касте Луны, легко скользят между стволами покрытых льдом деревьев. Пока Нитта и Бо аккуратно расчищают слои снега каждым движением поджарых леопардовых задних конечностей, я неуклюже пробираюсь через толстые сугробы. Снежный покров глубиной мне по колено. Деревья своими корнями хватаю меня за сапоги. Каждое дуновение холодного воздуха режет горло, но, несмотря на холод, под пальто и меховым шарфом, обёрнутым вокруг шеи, проступают капельки пота.

Демоны не сбавляют темпа. Мы останавливаемся только затем, чтобы сделать глоток воды из фляжки на поясе Нитты или проверить, нет ли признаков животного, которое они с Бо выслеживают. Брат и сестра склоняют друг к другу головы, чтобы вполголоса обсудить его следы.

После часа сосредоточенного выслеживания Бо нарушает молчание.

– Мы приближаемся, – объявляет он, идя на пару футов впереди, наполовину скрытый белой простынёй.

Нитта задирает нос ещё выше:

– Ты прав. Я тоже что-то унюхала. Острый, мускусный запах… как думаешь, кто это может быть?

– Наверное, это твой восхитительный естественный аромат? – предполагает её брат.

Нитта закатывает глаза.

– Видишь? – спрашивает она, указывая на ближайшее дерево.

Мы с Бо подходим ближе. На коре чуть ниже уровня моей головы виднеются две глубокие борозды. Они выглядят свежими: их покрывает лишь тонкий слой снега.

Бо оглядывает следы:

– Возможно, это большой горный козёл.

– Подожди, – говорю я, отступая назад, чтобы рассмотреть низкие, переплетающиеся ветви дерева. – Это манговое дерево. Манговое дерево, – повторяю я с благоговением. – Здесь обычно идёт снег? Здесь не такое высокогорье, если растут баньяны и фруктовые деревья.

Ни один из них не понимает моего удивления.

– Из-за Порчи происходят всевозможные и странные климатические изменения, – говорит Нитта, пожимая плечами, затем поворачивается к брату, наморщив лоб. – Это большой козёл. А может быть, и як.

– Фу, надеюсь, что нет. У яка мясо отвратительное на вкус.

– Ты снова хочешь таро на ужин?

– Лучше таро, чем задница яка.

Нитта вглядывается вперёд, в сверкающие сугробы, её округлые уши подёргиваются. Как и у брата, они украшены пирсингом и кольцами из потускневшего серебра и золота, и тусклый зимний свет отражается от них, когда она смотрит влево и вправо.

– Сюда, – говорит она, уже двигаясь.

Бо подмигивает мне:

– Готова поучаствовать в охоте, принцесса?

– Каким образом?

– В качестве приманки, – отвечает он с усмешкой.

Я сердито смотрю, как он идёт. Я не сразу придумываю ответ. Я топаю по снегу, готовая что-то возразить, но тут моё внимание привлекает движение слева.

Я замираю. Сердце громко бьётся в тишине покрытого льдом леса.

Тихий, пустой лес.

Под шарфом у меня по коже бегут мурашки.

– Вы... вы уверены, что здесь только одно животное? – спрашиваю я у леопардов впереди.

Нитта и Бо оборачиваются и заставляют меня замолчать одинаковыми взглядами зелёных глаз.

– Нужно вести себя тихо... – начинает Нитта.

Раздаётся хруст снега. Она резко разворачивается, принимая защитную стойку. Бо указывает на вихри. Он плавно вытаскивает нож, а Нитта снимает с плеча лук. Она держит его перед собой левой рукой, а правой достаёт стрелу из колчана на спине. Одним быстрым движением она вставляет оперённую на конце стрелу и отводит правую руку назад, натягивая тетиву и кладя кончик стрелы на костяшки пальцев левой руки. Её поджарые мышцы напрягаются под хлопчатобумажной рубашкой, Нитта целится в ледяной воздух, но не выпускает стрелу.

Ещё рано.

Навострив уши, с сосредоточенным лицом, она крадётся между деревьями. Бо слегка приседает, двигаясь за ней, сжимая пальцами свой метательный нож.

Неуклюжими руками в перчатках я нащупываю на поясе свой нож. У него короткое простое лезвие – запасное для остальных. Крепко сжимая его, я следую за братом и сестрой, изо всех сил стараясь придерживаться пути, который они прокладывают своими точными шагами. Кожу покалывает от беспокойства. Несколько раз мне кажется, что я улавливаю какое-то движение – не впереди, где Нитта и Бо поднимаются по зимнему склону, а краем глаза. Неясные очертания чего-то большого и... нечеловеческого. Но когда я смотрю, там ничего нет. Только густые завитки блестящих снежинок. Холодный ветер, тяжёлое дыхание и глубокая, приглушенная метелью тишина.

Нитта и Бо теперь двигаются быстрее. Хотя я изо всех сил стараюсь не отставать, разрыв между нами начинает увеличиваться. Впереди Нитта резко поворачивает и уводит нас вверх по крутому склону. Справа от нас мерцает замёрзший водопад. Дыхание вырывается густыми облачками. Я пытаюсь не отставать – и тут пальцы ног цепляются за скалистый выступ под сугробами.

Вскрикнув, я падаю лицом в снег. Кусочки льда прилипают к коже, тающие струйки стекают по краям шарфа. Морщась, я поднимаюсь на колени, стряхивая снег с лица и волос, и чувствую позади себя движение.

Голос – лёгкий, как перышко, но глубокий, как кости богов и сотрясение земли – разносится по ветру.

Я знаю, где ты.

Что-то холодное пробегает по спине, и это не снег. В одно мгновение в сознании возникает его лицо.

Рифлёные рога, тиснёные золотом, кончики острые, как кончики ножей.

Тонкое, красивое лицо, бычьи черты безупречно дополняют человеческие.

Самодовольная улыбка.

И эти глаза – радужки такого чистого арктического синего цвета, что я до сих пор помню ощущение, как они пронзают меня насквозь. Прошло больше двух недель с той ночи, с того самого момента, когда я вонзила лезвие ему прямо в горло и лишила его жизни.

Король.

Я знаю, где ты.

Скорчившись в снегу, я ворочаюсь, размахивая дрожащими пальцами с ножом, сердце колотится о грудную клетку. Но лес пуст. Деревья стоят, как высокие, безмолвные часовые, закованные в иней.

Кровь приливает к ушам. Я снова оглядываюсь по сторонам, дрожь пробегает по рукам и затылку. Голос казался таким реальным и близким.

Когда я поднимаюсь на ноги, чтобы продолжить поиски Нитты и Бо, их нигде нет. Я одна.

Затем у меня перехватывает дыхание.

Потому что, может быть, я не одна. Хотя я не слышала Короля, я не могу отделаться от ощущения, что кто-то наблюдает за нами. Может быть, за нами следят – не призрак мёртвого Короля, а один из его солдат или элитных гвардейцев.

Вот почему Майна и остальные всё это время не выпускали меня из храма. Мы знаем, что найти нас – вопрос времени, если ещё не нашли. Прошло более двух недель с момента нападения на дворец в ночь Лунного Бала. У них было достаточно времени, чтобы выследить нас, даже здесь, в Северных Горах. Они могли ждать снаружи храма, в котором мы прячемся с помощью защитной магии, и дождаться, пока мы не отправимся на следующее место, или пока я не стану настолько глупой и безрассудной, чтобы ослушаться приказа оставаться в укрытии.

Именно это я и сделала сегодня.

В голове с визгом оживает сигнал тревоги, и в тот же миг впереди, выше по склону, слышится движение – на этот раз реальное, в сочетании с учащенным дыханием и хрустом снега.

– Леи! – крик Нитты прорезается сквозь метель, в нём слышится паника. – Беги!

Как раз в этот момент огромная туша с оглушительным рёвом прыгает мне поперёк пути.

2.

Кажется, что время растягивается. Зверь выбегает двумя длинными скачками, спрыгивает со стволов деревьев и появляется сквозь движущиеся ледяные покровы, словно в замедленной съёмке, тянется вперёд своими большими передними лапами с когтями.

Чёрные отметины на песочно-белом меху припорошены снегом.

Тяжёлые бёдра.

Мощные, мускулистые плечи.

Оскаленная морда, губы растянуты, обнажая изогнутые резцы.

И глаза: кристально-голубые и яркие, как у Короля.

Зверь приземляется в нескольких шагах передо мной, встав на дыбы, хвост толщиной с руку мотается из стороны в сторону. Его кошачьи уши прижаты к голове. Оскалив зубы, он издает рычание, которое проникает до глубины души. И на мгновение я застываю на месте, придавленная не страхом, а воспоминаниями – о демоне, у которого точно такие же глаза. Который тоже зарычал, а потом зубами и силой разорвал мне не кожу, а одежду.

Мою душу.

Я знаю, где ты.

В каком-то смысле Король нашёл меня – потому что никогда не отпускал. Даже смерть не смогла стереть шрамы, которые он мне оставил. Они засели глубоко так же, как история оставляет следы в самом сердце королевства, навсегда формируя его будущее.

Зверь шипит, вращает глазами, рассматривая нас троих с диким любопытством. И я понимаю сразу три вещи.

Это не Король и даже не демон. Это просто зверь.

Мокрый розово-чёрный нос снежного барса подёргивается. Ледяные глаза останавливаются на мне. Сердце сжимается; знакомый цвет глаз притягивает. Не раздумывая, я поднимаю нож и с воплем бросаюсь вперёд – и в тот же миг барс бросается на меня.

Мимо свистит стрела, вонзаясь в снежный покров между нами. Существо рычит, уворачиваясь в последнюю минуту, и в открывшееся пространство прыгает Нитта.

Она отбрасывает стрелу, которую держала в руках, и, сняв лук с плеча, размахивает им, как посохом. Меньше чем через секунду барс бросается на неё. Она бьёт луком по его заплёванной морде. Зверь хватает лук челюстями. Раздаётся треск дерева, но оружие не ломается. Барс мотает головой, урчит горлом. Нитта не отпускает, и хотя её руки слишком близко к массивным и острым зубам зверя, она держит крепко. Она всего на несколько лет старше меня, но внезапно кажется на десятилетия взрослее, выше, сильнее и излучает уверенность воина.

Я снова бросаюсь вперёд с занесённым кинжалом, но тут меня сбивает Бо.

Мы падаем в снег.

– Ты с ума сошёл? – кричу я.

Я бью его ногой, но он не отпускает, а изо всех сил пытаясь удержать меня на месте, пока снежная пудра летит во все стороны.

Менее чем в полутора метрах от меня рычит барс – глубже, громче. Он продвигается вперёд своими сильными ногами.

Напрягая все мышцы, Нитта упирается пятками, выпячивает подбородок – и рычит в ответ.

Зверь моргает. Останавливается. Его уши поворачиваются вперёд, оскаленная пасть смягчается.

Нитта снова рычит. Никаких слов, только гортанный звук из глубины живота, который поднимается по груди и вырывается из горла с тем же диким оттенком. Это всего лишь эхо собственного рычания дикого животного. Несмотря на это, зверь, кажется, узнаёт его.

Он опускает лапу, которая зависла на полушаге. Их носы в нескольких дюймах друг от друга, две кошки молча смотрят друг на друга. Мы с Бо по-прежнему наполовину скрыты снегом там, где он повалил меня, но снизу мне хорошо виден снежный барс. Возвышаясь над нами, он величествен и свиреп, прекрасен и страшен, его круглая голова с широкой мордой и бирюзовые глаза светятся умом. Снежинки уютно устроились в густых пучках его меха. Он пыхтит, челюсти продолжают сжимать лука Нитты, из его усатой пасти исходит тепло.

Зверь не сводит глаз с девушки-демона. Может быть, он, как и я, замечает сходство между собой и ней? Почему хотя Нитта стоит на задних лапах, в её позе есть дикая сила, которая имитирует позу барса? Каким образом, несмотря на гибкие и длинные из-за человеческой сущности конечности, представители Лунных каст являются идеальной серединой между человеком и зверем, – у них задние конечности леопарда? Почему её черты носят тот же кошачий оттенок, что и у зверя, в глаза которого она смотрит?

Несмотря на различия, кажется, что барс всё это понимает – что Нитта в некотором роде родственница. Ещё несколько напряжённых секунд – и он разжимает челюсть и выпускает лук. Лизнув морду, зверь медленно отступает, по-прежнему следя за ней проницательным взглядом своих голубых глаз. Затем, подняв снежный шквал, он разворачивается и устремляется обратно вверх по склону горы, исчезая так же быстро, как и появился.

Нитта опускает лук.

– С вами двумя всё в порядке? – спрашивает она, спешно помогая Бо слезть с меня. Она задыхается, дрожь пробегает по её телу, когда она поднимает меня на ноги. Она смахивает кусочки льда с моего пальто. – Леи, ты ушиблась?

– Я... я в порядке, – выдыхаю я, сгибаясь пополам, чтобы вдохнуть полные лёгкие холодного воздуха.

Рассеянно кивнув, Нитта поворачивается к Бо:

– Ты видел?..

– Знаю...

– Он так смотрел на нас...

– Да...

– Думаешь, он знал...

– А зачем ему ещё...

– Эти глаза!

– Невероятно!

– Зачем ты это сделала? – мой пронзительный крик прорывается сквозь их возбуждённые голоса. Я упираюсь ладонями в колени, гневно глядя на них двоих и продолжая переводить дыхание. – Ты же могла снять его одним выстрелом, Нитта. Я тоже могла его свалить. Он был так близко. Он мог убить нас!

Брат и сестра смотрят на меня широко раскрытыми светло-зелёными глазами.

– Принцесса... – начинает Бо.

– Леи! – рычу я сквозь стиснутые зубы.

– Леи, – наклоняясь, чтобы обнять меня за плечи, он вплотную приближает ко мне своё круглое лицо, снежинки прячутся в его пятнистом меху и цепляются за обручи на ушах. – Ты знаешь, кто это был?

– Кто?… ты имеешь в виду снежного барса?

Бо и Нитта обмениваются раздражёнными взглядами. Их волнение ещё не прошло, и лица светятся лихорадочным румянцем.

– Я и забыл, что у вас, людей, нет духовных зверей, – говорит Бо. – Если бы ты была демоном, независимо от касты или формы, ты бы поняла, насколько удивительной была эта встреча. Многие из нас невероятно редко встречаются со своими духовными зверями. У вас есть демоны, которые всё время видят своих сородичей-животных...

– В виде собак, быков, птиц, – перечисляет Нитта.

– Но те из нас, у кого линь-йе встречаются реже, – продолжает Бо, – такие могут прожить всю жизнь в надежде на такую встречу, но так её и не дождаться.

– Мы их так называем, – объясняет Нитта. – Линь-йе – дикие души. И у любого демона мысль об убийстве своего...

Оба вздрагивают.

– Но вы же едите мясо, – говорю я, – Разве это не чужие линь-йе?

– И хвала Самси! – отвечает Бо. – Разве можно представить жизнь без жареной баранины? Или бычьих щёчек в тамариндовом соусе? Или...

– Ты немного отклонился от темы, братишка, – бормочет Нитта.

– Верно, – моргает он. – Суть в том, что ни один демон никогда не станет есть мясо своего зверя. Особенно мы, Каста Луны, почитаем своих линь-йе как богов. Вот почему мы не могли позволить тебе причинить вред снежному барсу, – он погладил меня по голове. – Извини, что я так обошёлся с тобой. Инстинкты и всё такое.

Затем, сделав глубокий выдох, он поворачивается к сестре. Их глаза светятся одинаково ярко. Не говоря ни слова, они берутся за руки и соприкасаются лбами, закрыв глаза.

Что-то ревнивое пронзает меня, когда я смотрю на их молчаливые объятия. Внезапно мне хочется вернуться в храм.

Вернуться к ней.

Когда я этим вечером выскользнула из храма, завернувшись в меха, в которые мы завернулись во время нашего послеполуденного (и после-любовного) сна, Майна крепко спала, веером рассыпав свои тёмные волосы по щеке. Она казалась слишком умиротворённой, чтобы её тревожить, и я осторожно выскользнула из-под одеял, стараясь не разбудить её. Теперь я жажду увидеть её прекрасное лицо. Я хочу прижаться к ней, увидеть её милую улыбку с ямочками на щеках.

Я виновато ёрзаю. Она не будет улыбаться, когда узнает, что я улизнула на охоту с Ниттой и Бо.

Словно прочитав мои мысли, брат и сестра отпускают друг друга. Их лица продолжают светиться тайной искрой, хотя теперь демоны-леопарды кажутся более спокойными.

– Нам нужно возвращаться, – говорит Бо. – Остальные начнут беспокоиться.

– И кто знает, – добавляет Нитта, наклоняясь за своим луком. – Возможно, мы ещё встретим по дороге яка.

– Потрясающе! – сияет Бо. – Леи впервые отведает задницу яка.

– Вот повезло… – бормочу я с гримасой.

* * *

Когда мы возвращаемся в храм час спустя, Майна ждёт на ступеньках под карнизом. Хотя сердце не может не радоваться, когда мы выходим из-за деревьев на поляну, а снежная буря продолжает кружить вокруг, от её сердитого взгляда я невольно замедляю шаги.

Бо тихо присвистывает:

– Обрати внимание на этот взгляд. От него у любого демона кое-где сожмётся.

– Хорошо, что Леи не демон, – Нитта толкает меня в плечо. – Не волнуйся, – ласково говорит она. – Майна будет только рада, что ты цела.

– И мы принесли еду, – Бо размахивает тушами двух горных козлов, которых мы поймали на обратном пути. – Никто не будет сердиться на тебя, когда ты приносишь еду, – он самодовольно выпячивает грудь. – Я этому научился из своих многочисленных романов.

– Это из каких? – Нитта выгибает бровь. – Должно быть, я что-то пропустила за все те годы, что мы вместе.

Брат с сестрой продолжают препираться, а мы приближаемся к храму. Его каменные стены темнеют на фоне покрытых снегом деревьев. Приглушённый свет отражается от замёрзшей поверхности озера, простирающегося справа от него. Позади храма возвышается крутой утёс, и именно в этой скале высечена половина самого здания, похожего на огромное каменное чудовище с широко разинутыми челюстями, готовое проглотить нас целиком.

Майна стоит на ступенях у открытого входа в храм. Она кутается в тёплое шерстяное пальто, её тёмные волосы ниспадают на фиолетовую ткань, изогнутые губы порозовели от холода. От неё исходит ледяной холод, который не имеет ничего общего с метелью.

– Удачи, – шепчет Бо, лишь наполовину скрывая радостные нотки в голосе.

Брат и сестра стоят у подножия лестницы. Майна смотрит, как я поднимаюсь к ней. Мои икры ноют после многочасового похода по горам. Она стоит так чопорно, словно тоже высечена из тёмного камня, как и храм, скрестила руки на груди, подбородок слегка вздёрнут, единственным движением является развевающиеся на ветру волосы поверх высоких скул. Она так прекрасна, даже в своём гневе, что я борюсь с желанием обнять её и покрыть поцелуями. С этим придётся подождать.

Вместо этого я стягиваю покрывшийся коркой льда шарф, которым прикрывала рот, и ослепительно улыбаюсь ей.

– Добрый день, любовь моя! – говорю я нараспев. – Ты выспалась?

С нижней площадки лестницы вместе с хихиканьем Нитты доносится насмешливый шёпот Бо:

– Смелое начало…

Майна бросает взгляд мне за спину, заставляя их замолчать в мгновение ока.

– Не шутите об этом, – её хриплый голос прерывается. С опасно прищуренным взглядом она обращается ко мне: – Можешь представить мою панику, когда я проснулась, а тебя нет? Как я испугалась?

Выражение моего лица становится серьёзным:

– Майна...

– Мы с Меррином больше ни о чём тебя не просили. Леи, ты же знаешь, почему тебе нельзя уходить в лес. Не говоря уже о том, что ты ещё не до конца оправилась после всего, что произошло на Лунном Балу. А если бы ты наткнулась на королевских солдат? Или на противников Касты Бумаги, которые убили бы тебя просто ради забавы? Снаружи небезопасно...

– А когда будет безопасно? – перебиваю я, поджимая губы. – Когда в Ихаре будет безопасно для таких девушек, как мы?

Что-то тает в её чертах.

– Мне было невыносимо чувствовать себя бесполезной, – бормочу я, опуская взгляд в пол. Я шаркаю носками сапог по мокрым плитам. – Мы ждём твоего отца уже больше двух недель. У остальных из вас есть дела, а я просто сижу.

Майна берёт мои пальцы в перчатках своими голыми руками:

– Леи, ты совсем не бесполезна.

– Так позволь мне помочь! Мы больше не во дворце, Майна. Тебе не обязательно продолжать защищать меня. Я прекрасно знаю, во что я ввязалась, и хочу помочь.

Её влажные карие глаза смягчаются:

– Если бы ты пострадала...

Я подхожу ближе, прижимаясь щекой к её груди.

– Ты не сможешь вечно защищать меня от остального мира, – шепчу я.

Её дыхание согревает мне макушку.

– Смотри, как я пытаюсь, – она обхватывает меня руками за спину и крепко прижимает к себе.

Я улыбаюсь в ткань её пальто. Позади нас Нитта и Бо разражаются аплодисментами.

– О-у-у-у-у! – напевает Нитта. – Какие же вы милашки!

– Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй! – скандирует Бо.

Майна смеётся, и от этого звука к щекам приливает тепло, несмотря на горькое настроение. Я откидываюсь назад, припадая губами к её губам. Но как только наши губы встречаются, из храма доносятся шаги.

Майна мгновенно отстраняется, её лицо превращается в замкнутую маску, которую она обычно приберегает для других.

– Что случилось? – спрашиваю я.