Текст книги "Слабая женщина"
Автор книги: Наташа Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Все будет нормально, Лан...
– Боря... Я ему глотку перегрызу, если станет наглеть.
Романчук довольно улыбнулся:
– Давно уже я не чувствовал тебя рядом, как сейчас. Ты красивая женщина, Ланка...
– Я всегда была рядом, Борь...
– Но – не такая.
– А ну его все на хрен, а?
Она прижалась губами к его губам и нащупала пальцами то, что хотела нащупать.
– Это верно... – пробормотал Романчук, и снова его рот был залеплен плотным поцелуем.
А что творили ее руки!.. Просто фантастика! Такую жену он давно уже не видел, не чувствовал...
* * *
Вячеслав Костромин и не собирался звонить Ире, она ему совершенно не нравилась. А теперь и страшновато стало, ее папик-то оказался крутым мужиком. И каким-то странным. Вначале разобиделся, а потом взял и сиганул с восьмого этажа отеля. А ведь Макс говорил, что папик сам попросил, чтобы кто-то держал его телку в тонусе, ухаживал и все такое. Сам-то уже старый, не справляется с нагрузками... И сама телка рассказывала, что он спокойно относится к тому, что она встречается с другими парнями. Чего ж тогда обиделся? А сиганул... Рассказывала и про то, что странный он в последнее время, какой-то подавленный. Все так и было, Макс его не подвел, но и видеться с подозрительной телкой ни к чему, даже если б и «подсел» на нее. У него была подружка, шебутная девица Сюзанна, два года уже вместе – свободная любовь. Почти как у папика с секретуткой, только намного интереснее. После встреч с другими партнерами и партнершами обсуждали самые пикантные подробности, и это так заводило – просто жуть!
Вот ей он и позвонил, сидя в кабинете своего маленького офиса (но с секретаршей).
– Ты куда подевался, придурок? – сердито спросила Сюзанна.
– Отдыхал в тропиках, Сюзи... не Кватра, но я не сожалею об этом.
– Какого хрена без меня?
– Извини, так нужно было. Приятель попросил, не смог отказаться. Но думал только о тебе.
– И трахался там с негритянками, да?
– Нет. Один только раз, с нашей соотечественницей, это было нужно для дела.
– Ублюдок!
– Сюзи, но думал о тебе. Она... полное ничтожество по сравнению с тобой. Я уже забыл о ней, честное слово. Ну так что, я у тебя, или как?
– Точно одна была?
– Точно.
– Одну могу тебе простить. Тем более нашу, дебильную. Но за поездку в тропики без меня отработаешь по полной программе.
– Какие дела? А у тебя сколько мужиков было за время моего отсутствия?
– Двое. И оба – козлы. Накачанные, как Шварценеггеры, а толку – ноль. Способны продержаться минуту, а потом – совершенный аут. Ну просто полный привет!
В телефонном разговоре они еще немного сдерживали себя, а вот когда встретятся!..
– Сюзи, я тебе тоже прощаю двух. Но расскажешь мне все в деталях.
– А чего тут прощать, Слава? Я сама себя доставала потом, пальчиками. И думала о тебе. Единственный нормальный мужик, он где? Сдернул, даже не позвонил, козел!
– Я козел?
– Ну не я же! И не в том смысле, а в другом. Понял?
– Ну, если в другом... ладно, могу быть и козлом. Так я у тебя в десять?
– Попробуй только опоздать!
– Ладно... я выезжаю. Сюзи, готовься к настоящему сексуальному сражению.
– Всегда готова, мой козел.
– Понял, моя козлиха. Нет, все-таки – козочка.
– То-то и оно!
Костромин положил трубку, довольно потер ладони. Сюзи была все та же, она его ждет, она будет... И это главное. Очень хотелось забыть то, что было на Акульем острове с туповатой шатенкой Ирой. Странные дела, ну да хрен с ними. Он согласился выполнить просьбу Макса, своего давнего друга, и выполнил. Отдохнул за чужой счет, да еще и трахнул в общем-то симпатичную бабенку. А что потом случилось... Да на хрен ему нужно все это? Костромин закурил, ткнул пальцем в кнопку внутренней связи:
– Мила, скажи Грише, пусть заводит.
Через пять минут сигарета «Мальборо» догорела в пепельнице. Костромин встал, одернул пиджак и направился к двери.
– Мила, все, можешь двигать к своему парню, – сказал он секретарше. – Извини, что задержал, сама понимаешь, прилетел, нужно было с делами разобраться... Компенсирую.
– Спасибо, Вячеслав Авдеевич, – сказала девушка. – Завтра, как обычно...
– Приезжай к двенадцати, я буду не раньше. Отдохни, выспись после классного секса. Рассчитываешь на него?
– Вячеслав Авдеевич...
– Понял, все понял, Мила. А я рассчитываю на нее. Более того, уверен, что проявит все свои способности, поэтому завтра в двенадцать.
– Хорошо, Вячеслав Авдеевич, – потупив очи, сказала девушка.
Нормальный расклад. Своих сотрудниц он не трахал из принципа. Но разговорами себя не стеснял. Какой кайф, когда баба не может послать тебя (а просто обязана это сделать) и лишь кокетливо кивает. Настроение после такого разговора – то самое! А если точнее – готовность на все сто.
Костромин вышел из офиса, сел в «мерседес», который уже ждал у подъезда.
– На Можайку, Гриша, к Сюзи, – сказал он водителю.
– Понял, Вячеслав Авдеевич, – ответил пожилой мужик с обвисшими усами. И включил двигатель «мерседеса».
– Завтра подъедешь за мной в двенадцать, – сказал Костромин.
– Понял.
– Ну вот и отлично.
Костромин откинулся на мягкую спинку сиденья, прикрыл глаза, представляя, как встретит его Сюзи. Это будет не просто встреча, а... избавление от всех напряженных дум, связанных с происшествием на Акульем острове. Обалденный рассказ о никудышных Шварценеггерах и ночь истинных удовольствий!
Да в самом деле, он ведь не думал, не гадал, что па-пик сиганет с восьмого этажа. Из-за него? Вряд ли. А все другое его просто не интересовало. Его мелкая фирма (три бензоколонки, доля в магазинах рядом) успешно существовала, денег хватало на женщин и все, что с ними связано. И живет он так, как сам хочет жить, а на все остальное – плевать!
Мощная машина плавно мчалась по Кутузовскому проспекту в сторону Можайского шоссе.
– Без меня лучше было, Гриша? – спросил Костромин.
– Нет, не лучше.
– Что так? Зарплата у тебя сохранялась, а времени свободного было больше.
– Если бы! Я ж вашего главбуха возил, Евгения Юрьевича. А он не то что вы. На работу привези, а потом жену доставь в магазин, то один, то другой. Так понравилось в «мерсе» кататься, что каждый день требовала машину. С вами все намного проще и понятнее. Да и возить этих толстых жен...
– Ничто человеческое нам не чуждо, – усмехнулся Костромин. – Он хороший мужик, толковый, да тюфяк. Жена из него веревки вяжет.
– Если б только веревки! Она из него, по-моему, уже свитер связала, напялила на себя и носит, – дал волю своим чувствам водитель.
– Ладно, Гриша, не обижайся на мужика. Ты-то свою тоже нет-нет да и доставляешь на моей машине, куда она хочет.
– Не каждый же день...
А вот и Можайка. «Мерседес» свернул влево, покатил, сбавляя скорость, вдоль домов. Осталось метров двести, потом еще налево, во двор дома, а там почти рядом подъезд дома, где жила Сюзи, роскошная, зеленоглазая разведенка, которой муж, американский миллионер, выплачивал солидные алименты, согласно брачному контракту. Костромин не сомневался, что Сюзи выскочила замуж только ради брачного контракта, а потом устроила такое «семейное счастье» супругу, что он почел за благо платить двадцать тысяч баксов в месяц и держаться от нее подальше. Ну и правильно сделала, теперь они могут встречаться без всяких проблем.
Костромин все же опасался, что могут быть какие-то проблемы в связи с гибелью папика на Акульем острове. Поэтому и намеревался отправить в подъезд Гришу, чтобы посмотрел, нет ли там подозрительных личностей.
Намеревался, но не успел. Оранжевое пламя вырвалось из-под сиденья, заслонило знойным маревом весь мир. Оранжевое марево, колышущееся перед глазами, – последнее, что увидел Костромин. Водителя Гришу вынесло вместе с левой дверцей. Он тяжело упал на асфальт метрах в пяти от машины, захрипел от страшной боли, но тут же, в шоковом состоянии, вскочил на ноги, повернулся к машине. Оранжевое пламя бушевало в салоне «мерседеса», а на переднем сиденье еще дергалось тело босса. Гриша завопил, потерял сознание и упал на асфальт.
По Можайке мчались машины в сторону области, в одной из них сидел человек, который нажал на кнопку, вроде как включил телевизор, только это был не телевизор. И – поди знай, в какой именно из тысяч машин сидел этот человек!
Глава 15
Ира неуверенно перешагнула порог неброского загородного дома – двухэтажный бревенчатый особняк, по сравнению с дачей Ильи – довольно скромный. Вот ведь как все повернулось! Жила в свое удовольствие, имела все, что хотела, а теперь... ни своего жилья, ни работы. Деньги еще есть, но надолго ли их хватит? Уже не в первый раз подумала, что нужно было попросить Илью купить ей хотя бы однокомнатную квартирку. Но... как попросишь? Еще подумает, что хочет там постоянно встречаться с кем-то, ведь в его городских и загородных владениях все было к ее услугам. Илья как-то обмолвился, что оставит ей или квартиру в Москве, или дачу. Разве можно было просить о своей квартире? Это ведь означало – не верить ему!
Теперь и квартира, и дача опечатаны, и неизвестно, перепадет ей что-то или нет. Скорее всего нет, ведь она чувствовала себя виновной в гибели Богданова. Именно после той ночи, когда она впервые отдалась Славе Костромину, он упал вниз... На что ж тут надеяться?
Не на что.
– Давай, Ира, не стесняйся, – сказал Волченков, легонько подталкивая ее в спину. – Проходи. Алиса, это Ира, секретарша босса. Она пока что поживет у нас, я тебе говорил.
– Да, конечно, Миша, – сказала невысокая черноглазая женщина в спортивном костюме. – Проходи, Ира, чувствуй себя как дома.
Ира отметила про себя, что слово «босс» Волченков произнес так, будто Илья был жив. Слезы навернулись у нее на глаза. А тут еще младший сын Волченковых, десятилетний Игорь, выскочил из комнаты, уставился на нее.
– Спасибо, Алиса... – шмыгнув носом, произнесла Ира.
Волченковы, каждый из супругов, были раза в два старше ее, но так уж повелось, что Миша повсюду сопровождал Богданова, и если она босса называла просто «Илья», то и главного охранника – просто «Миша». Он не возражал.
– Игорь, ступай в свою комнату, займись там чем-нибудь, – строго сказала Алиса, обняла Иру за плечи и повела на второй этаж. – Пойдем, я тебе покажу твою комнату, поживешь у нас, пока не решатся все проблемы. А там видно будет.
На втором этаже ей предоставили вполне приличную комнату с большой кроватью, телевизором и чистым постельным бельем.
– Осваивайся – и давай вниз, на кухню, поужинаем, – сказала Алиса. – Ванная тоже на первом этаже, туалет там же. Покажу. Но сперва – надо подкрепиться.
– Спасибо, Алиса... – еще раз поблагодарила Ира, села на кровать и всхлипнула.
– Осваивайся, ты у настоящих друзей, и спускайся вниз, жду тебя на кухне, – повторила Алиса и вышла из комнаты.
В любой семье могли возникнуть проблемы, если бы муж привел в дом симпатичную молодую девушку, но не в этой. Алиса отлично знала, кто такая Ира, а еще лучше – кто такой ее муж. Ему она доверяла на все сто, о других мужчинах даже и не думала. Не одобряла Иру, которая жила с престарелым боссом, но теперь по-своему, по-женски, понимала ее. И сочувствовала. Было у девушки все, а теперь – одни проблемы. Не хотела бы она оказаться в такой ситуации. А ведь могла, знала, чем занимается ее добрый, заботливый муж, примерный семьянин на службе. Да Бог уберегал до поры до времени, спасибо ему. Но теперь, после неожиданной гибели Богданова, все может случиться. Ну так чего ж не посочувствовать?
Ира успокоилась, подправила косметику, пострадавшую от слез, и спустилась вниз. На кухне ее ждала тарелка с курицей и рисом, салат из свежих огурцов и помидоров и бокал сухого красного вина.
– Подкрепляйся, – сказал Волченков, поднимая бокал. – Выпьем не чокаясь, в память босса. Царствие ему небесное!
Ира выпила вино, съела немного салата, куриную ножку, на рис уже сил не было.
– Миша, я не хочу идти на службу, Орехов на меня смотрит как черт на ладан... – сказала она. – Лучше побуду тут с Алисой, если она не возражает, помогу по хозяйству.
– Это его проблемы, Ира. До оглашения завещания еще четыре, нет, уже три дня ты имеешь право работать. Как и я, кстати. Имеем полное право создавать напряжение этому козлу, который виноват в гибели босса.
– Ты думаешь, это он?..
– Я точно знаю это. Но ты не бери дурного в голову, приходи и работай.
– Как работать, Ми-и-ша? – заплакала Ира. – На меня все чертом смотря-ят...
– А ты не думай об этом. Плевать на то, как они смотрят. Главное – верь в босса, он не даст нас в обиду, даже после своей гибели.
– Ты думаешь?
– Не сомневаюсь. Мы с ним были много лет вместе. Это человек старой закалки, он своих не бросает в беде. Мы с тобой свои, понятно?
– Нет, но все же мне страшно...
– Ты поешь, Ира, может, еще чего хочешь? – сказала Алиса.
«Хорошие они люди, – подумала Ира, – настоящие друзья. Вон, Боря Романчук даже свою дачу побоялся предоставить ей на несколько дней. А эти... И вправду – хорошие». Но есть не хотелось. И вообще, устала она...
– Спасибо, Алиса, Миша. Можно, я пойду?
– Конечно, – с готовностью сказала Алиса. Обняв девушку за плечи, показала ей все нужные комнаты в этом доме и оставила у лестницы на второй этаж.
К своей комнате Ира добралась сама. Идти в душ не хотелось, даже раздеваться не хотелось, легла в постель в трусах и лифчике, все же чужой дом. И хоть друзья они, хозяева этого дома, а не хотелось. Уже и сама не помнила, когда в последний раз не принимала душ, перед тем как лечь, и спала в трусах, но... Что поделаешь?
Бокал вина не успокоил, только разбередил воспоминания, и чтобы отвлечься от них, Ира включила телевизор. Сосредоточенно переключала каналы – фильмы, если не сначала, смотреть было не интересно. Сериалы – тем более. На одном из каналов шли последние новости, ну, пусть будут они, хотя надоело уже все это – то пожары, то наводнения, прямо кошмар какой-то.
«– Только что получено срочное сообщение о чрезвычайном происшествии на Можайском шоссе, – сказала элегантная дикторша. – Там был взорван «мерседес», принадлежащий бизнесмену Вячеславу Костромину. Бизнесмен погиб, его водитель доставлен в Институт Склифосовского, его жизнь вне опасности».
«Бизнесмен погиб... Так, значит, Славку убили? Убили... А кто это сделал? Тут и сомнений никаких быть не может. Миша Волченков, Волчонок, Илья все же позвонил ему и приказал...» Так вот почему он уверенно сказал, что не она виновата в смерти Ильи! Все-таки позвонил...
Господи, как все это страшно! Получается, она живет в доме убийцы? А что еще остается делать...
Ира выключила телевизор, уткнулась лицом в подушку и заплакала. Славка не позвонил, его убили, значит, все знают о том, что случилось на Акульем острове. И с ней могут поступить так же, как с виновницей...
Что-то подсказывало ей – так не поступят. Но легче от этого не становилось, и она плакала, уткнувшись лицом в подушку.
На сером экране компьютерного монитора теснились черные цифры. Борис Романчук неплохо освоил бухгалтерскую программу и теперь просчитывал на компьютере возможные потери при той или иной ситуации. Оно, конечно, лучше обойтись без потерь, но если не удастся, нужно знать, как минимизировать их.
Окно в комнате было открыто, плотный, горячий, липкий воздух заплывал с улицы. Похоже, дело идет к дождю, вон, как парит, и небо сплошь темно-серое. Ну так скорей бы начался, хоть чуток свежее бы стало. Капли пота текли по голой груди Романчука, поросшей рыжими волосами. Душно... И окно не закроешь, еще хуже будет, кондиционер он установил только в спальне, чтобы не потеть и не мерзнуть, чувствовать себя комфортно при любой погоде, это ж спальня. Потом планировал сделать то же самое у детей, но все не получалось, «звонкое» имя популярной критикессы Ланы требовало постоянной подпитки, дабы не стало «глухим», ну и приходилось...
Правда, вчера вечером она сильно удивила его. Во-первых, потому, что не стала требовать денег и упрекать его, во-вторых, сказала, что немного уже заработала и готова отдать эти деньги ему, все, сколько есть. И в-третьих... Ну, это было самое приятное. Черт побери, да с такой женой он бы даже и на Ирку не смотрел, не говоря уже о своих продавщицах. Давно уже не чувствовал себя так хорошо в собственной спальне. Мысль, еще вчера днем казавшаяся идиотской – жить с одной только женщиной, – ночью обрела реальные очертания. Потому как а зачем другие, если Лана минувшей ночью была лучше всех остальных, вместе взятых?
Вполне законный вопрос.
Но самое главное – когда это случилось. В период сложностей, проблем и возможных перемен отнюдь не в лучшую сторону. И раньше случались такие ситуации, правда, не совсем такие, все же Богданов доверял ему и даже помогал, но было, было... Так Лана злилась, устраивала истерики, орала, что он не достоин ее, знаменитой критикессы, что она задыхается, живя с «дебильным аптекарем». Как будто «дебильный аптекарь» не оплачивал ее знаменитость! Он терпел ради детей, но поставил на жене крест как на женщине. Она мать, ну вот и пусть будет, а наслаждение можно получить с другими женщинами. И получал его, где только можно было.
Оказывается, не только мать его детей, друг, который подставил плечо, но еще и обалденная любовница.
Как поется в песне: «Ну вот теперь сиди и думай...». Что это было, очередной каприз знаменитой критикессы или согласие с тем, что дом, семья держатся исключительно на его деньгах, как и ее знаменитость, или... вдруг поняла, что любит его и не хочет потерять?
Так сразу и не скажешь...
Романчук поддернул тренировочные штаны – прилипли к вспотевшим ногам. Ну и духота... Он встал поздно, в половине одиннадцатого, когда Лана уже отправила детей в школу, принял душ, позавтракал овсяной кашей с клубникой (жена приготовила, постаралась) и отправился в свою небольшую, семиметровую комнату работать. Да что-то не очень работалось. Духота и всякие разные мысли...
Лана вошла в комнату, остановилась у стола, внимательно глядя ему в глаза. В белом брючном костюме она смотрелась просто замечательно.
– Боря, дебет с кредитом не сходится?
– У меня есть бухгалтер, плачу ей неплохо, но... хочу понять, что да как будет в том или ином случае.
Она наклонилась, порывисто поцеловала его в губы.
– Мне с тобой было очень хорошо, милый мой бухгалтер.
– Мне тоже. Ты сумасшедшая баба, Ланка. Я даже...
– Что?
– Честно? И не мечтал уже об этом.
– Мечтай, Боря, мечтать никогда не вредно.
– Понял.
Он обнял ее за талию, еще раз прижался губами к ее чуть припухшим губам.
– Мне нужно на телевидение, потом в журнал, но буду тебе звонить постоянно и сообщать о своих передвижениях.
– Это лучше, чем о своих телодвижениях, – пошутил Романчук, но тут же понял, что неудачно.
– Ты не веришь мне?
– Лана, будь со мной, будь всегда, это все, что мне хочется сейчас. Ночью ты была обалденной женщиной, утром хорошей матерью, потом – заботливой женой, накормила меня.
– Так накормила, что на неделю хватит?
– А этим разве можно насытиться? Ночью «накормила» так, что уже хочется еще и еще.
Она довольно усмехнулась:
– Мне тоже. Боря, я помчалась, ты не теряйся, тоже звони мне на мобильник, я правда волнуюсь за тебя. Постараюсь вернуться так быстро, как это возможно. Не потеряешься?
– Постараюсь.
– Душно, правда? Наверное, дождь пойдет... И пожалуйста, будь осторожен. – Она чмокнула его в щеку и пошла к двери.
Романчук облизывал пересохшие губы, глядя на ее широкие ягодицы, царственно качающиеся под белой тканью легких брюк. В мыслях было только одно – догнать, овладеть, хотя бы увидеть... Но он сдержал себя. Только тяжело вздохнул, когда Лана вышла из квартиры.
Цифры на экране монитора стали чем-то абстрактным. Ну да, понять нужно, но... Следует и что-то делать, не только просчитывать возможные убытки. А они уже налицо, «проблемные» препараты нельзя покупать у Орехова. Подставит запросто. И вообще, с фирмой, которой руководит Орехов, дел нельзя иметь. Он ведь не простил ему того, что увел Ланку. Когда жив был Богданов, сопел себе в две дырочки, а теперь, пожалуй, захочет отомстить... Ну и как тут быть? Уже сейчас ощущается нехватка психотропных средств, спрос громадный, а кончились. И получать новую партию нельзя. Подставит, падла, Орехов! А как быть дальше? На одних только легальных лекарствах не выедешь. Делать надо что-то, делать! Неужели Орехов так силен? Богданов был действительно большим боссом, его признавал и уважал весь криминальный мир Москвы. А Орехова? Вряд ли его станут уважать, как Богданова. А люди в фирме так же преданы Орехову, как Илье?
Вот это и следовало выяснить. Романчук взял трубку радиотелефона, набрал номер, долго ждал, откинувшись на спинку кресла на колесиках.
– Волченков слушает, – раздался наконец в трубке мрачный голос.
– Миша, привет, Романчук тебя беспокоит. Слушай, ты тоже так считаешь?
– Что, Боря? – Голос немного стал мягче.
– Что Орехов может послать на хрен все наши договоренности с Ильей Ильичом? Я ведь планировал бизнес исходя из обещаний босса, а он никогда не нарушал своего слова.
– Это верно.
– Но Орехов все послал к едрене фене! Ты будешь наезжать на меня, Миша? Требовать, чтобы выполнил желание Орехова? Или – как это понимать?
– Я на тебя не буду наезжать, – категорично заявил Волченков. – Но проблемы возникнуть могут. Давай-ка встретимся, обсудим этот вопрос. Подъезжай к метро «Кропоткинская» примерно... через час.
– Через два, Миша. Духота жуткая, я весь вспотел, нужно хоть душ принять.
– Я не баба, принюхиваться к тебе не стану.
– Но я должен принять душ.
– Лады, через полтора часа, засекай время, Боря.
Романчук согласно кивнул, положил трубку и помчался в ванную. Уже то, что Миша Волченков хочет поговорить, внушало надежды на лучшее. На самом деле вторым человеком в фирме был именно Миша... при Богданове. А теперь что? Ну вот это и нужно выяснить.
Через полтора часа Романчук сел на переднее сиденье «ауди» Волченкова, пожал холодную, сухую ладонь – в машине работал кондиционер, – запоздало сообразив, что собственная ладонь была влажной, духота давала о себе знать.
– Похоже, дождь будет, – сказал Романчук.
– Давно пора, достала эта погода, – мрачно ответил Волченков.
– Ну и что за дела у вас творятся, Миша?
– Да все пока нормально. Народ ждет, когда будет оглашено завещание босса, а он хотел, чтобы это было сделано через неделю после его гибели. Я понимаю его, толковый мужик, прикинул, кто как взлетит и кто как рухнет, после того как узнает его волю. Все ждут.
– Вы ждете, а Орехов уже сейчас наезжает на меня! Требует немедленно проплаты по контракту. Но мы ведь договорились с Ильей Ильичом, он обещал подождать до осени.
– Я знаю про это. Но сам не уверен, что босс все сделал правильно в своем завещании, в последнее время у него были заскоки. Нужно подождать, Боря.
Это заявление неприятно удивило Романчука. Если даже Миша Волчонок не знает точно, что там написал босс в своем завещании, то... могут случиться всякие сюрпризы.
– Как это – подождать? Миша, он требует немедленно вернуть деньги. А где я их возьму? Мы же договорились с Богдановым, и это была устная дружеская договоренность! Ирка может подтвердить.
– Потяни время. Кстати, если Орехов решит всерьез наехать на тебя, ко мне за помощью не обратиться, меня он тоже хочет выжить их фирмы. И тут наклевывается интересный вариант.
– А что в нем интересного?
– Много, Боря, много.
– Говори, Миша.
– Скажи, что завтра хочешь встретиться с ним на даче, пусть приедет сам или пришлет своих людей. Сам не приедет, моих на такое дело не пошлет. Значит, обратится к другим.
– А что я ему скажу на даче?
– Ничего.
Романчук с удивлением уставился в холодные (тут уж кондиционер был ни при чем) глаза Волченкова.
– Объясняю, – продолжил тот. – Встречу назначь поздно вечером, часов в одиннадцать. Уже стемнеет, а при такой погоде точно Киря сам не приедет, а для тех, кого он подпишет на это дело, – самое то.
– Что – то?
– Выбить из тебя бабки. Он к тебе по-особому относится, знаешь почему, да?
– Знаю, – кивнул Романчук. – Так ты хочешь, чтобы он из меня выбил...
– Нет. Слушай меня внимательно, что нужно будет сделать.
Романчук слушал внимательно. Вначале с настороженностью, потом одобрительно кивая, под конец довольно улыбнулся, хлопнул Волченкова по плечу:
– Отличный план, Миша!
Глава 16
Орехов плохо спал этой ночью. Да еще и с женой поругался. Достала его своими придирками, капризами. И в ресторан не хотелось, с блондинками общаться, чтобы потом трахать жену, ибо этого тоже не хотелось. Почему-то вспоминалась странная сотрудница органов, у нее, наверное, и звание имелось. Ну а самая главная причина его нервозности – дикое напряжение перед оглашением завещания Богданова. Крутой был старичок, много чего повидал на своем веку и в людях разбирался отлично. Потухший был какой-то в последнее время, но... может, проверял его, Орехова, на вшивость? И проверил...
Ночью позвонил Макс, сообщил о гибели Костромина, главного героя-любовника на Акульем острове. Не случайно все это, не случайно... Понятно, что убийство Костромина – дело рук Волчонка, но как это доказать? Как намекнуть хотя бы на это? Может быть, снова встретиться с блондинкой из ЧК? (Так он именовал структуру, в которой она служит, потому что каждый раз, даже мысленно, выговаривать ее название сложновато.) Неплохая идея, да и приятная. Он должен перед ней извиниться, даже после того, как понял – выполняла задание. Не обижался, ибо чувствовал, красивая молодая женщина почему-то поверила ему. И она не из тех, кому можно вешать лапшу на уши, а потом с улыбкой прощаться. Не из тех вовсе не потому, что служила в ЧК, по другой причине. Так сразу и не объяснишь ее, даже самому себе...
А Оксану с дочкой и гувернанткой нужно отправить на дачу. Какого черта она торчит в Москве? Ну, в общем-то понятно, ждет, как разрешится ситуация, тоже нервничает... Достала уже! Все, пусть собирается и уматывает к чертовой бабушке. Там трехэтажный кирпичный дом со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, просторный двор, дачный поселок охраняется, хотя за детьми, едущими по ухоженным улочкам на электромобилях и электромотоциклах, чинно ездят мрачные охранники на дешевых велосипедах. Там сосны, свежий воздух...
Орехов взял трубку, набрал домашний номер.
– Оксана, собирайся, поезжайте на дачу.
– Я не хочу. Ты узнал, что в завещании?
– Это не телефонный разговор. Я сказал – собирайтесь. Машину с водителем пришлю.
– Киря, с какого времени ты стал мне приказывать? Что все это означает? – закричала Оксана.
– Тут сложная ситуация, мне нужно сосредоточиться.
– А мне?! Сидеть и ждать, когда тебя пошлют на хрен?! Ты этого добиваешься?
– Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне?
– А вот так! Не каждая дура будет терпеть такого мужа, импотента хренова! А я терплю! Но не для того, чтобы он мне указывал, как себя вести и что делать!
– Если сама не уедешь, люди вывезут тебя на дачу. Оксана, не дави мне на психику, она и так на пределе!
Орехов не совсем понимал, какие люди могут силой заставить его жену уехать на дачу, уж люди Волчонка точно откажутся выполнять этот приказ, но все же сказал.
– Не забывай, дорогой, у нас брачный контракт! – зло выкрикнула Оксана в трубку.
– Вот с ним и останешься. Ну, готовься, я высылаю машину.
Он отдал нужные распоряжения секретарше, подпер поникшую голову кулаками. «Импотент, да? Ну что ж... в каком-то смысле она имеет право говорить так. Но могла бы и промолчать. А вот же – брякнула... Жена. О брачном контракте напомнила, спасибо тебе, дорогая. Квартира в Москве останется тебе и десять тысяч баксов ежемесячно будешь получать. На эти деньги можно довольно-таки прилично жить: прислуга – тысяча, квартира и подземный гараж – две тысячи, еще семь остается на питание и обмундирование. Проживет, и довольно-таки неплохо. Правда, все это действует до тех пор, пока Оксана не выйдет замуж или не заведет себе любовника. В церкви ведь венчались, клялись быть рядом до гроба, в счастье и горести. Но про контракт она не забыла, настояла на нем. Ну, теперь получай то, что хочешь. Найдешь себе нового мужа – квартиру освободи, и алименты будут начисляться с официальной прибыли. А это раз в двадцать меньше. Заведешь любовника – то же самое, у меня хватит средств, чтобы нанять детективов, которые будут отслеживать каждый ее шаг. Ну, пусть попробует!»
Так думал Орехов, и не было в его мыслях ни чувства вины, ни чувства сожаления по поводу угасшей любви. Ее-то и не было в их жизни, может быть, поэтому свою дочку он брал на руки всего-то несколько раз. И нисколько не грустил по поводу возможного расставания.
Прямой городской зазвонил так резко, что он даже вздрогнул. Подумал – жена, с опаской взял трубку.
– Привет, Кирилл, это Романчук тебя беспокоит.
Объявился, козел! Вот с этим человеком он в первую очередь хотел свести счеты. И сведет, чего бы это ни стоило!
– Что скажешь, Боря? Деньги приготовил?
– Ты извини, но в последнее время проблемы...
– Я это уже слышал!
– Кирилл, я предлагаю встретиться, поговорить. Завтра, на моей даче, в одиннадцать вечера.
– Ты как себя чувствуешь, Романчук? Не перегрелся?
– Приезжай, Кирилл, поговорим, я тебе все объясню, а если не договоримся – ну что ж... отдам деньги.
– Ты их приготовил?
– Это крах мой фирмы, и вообще... Может быть, мы договоримся? – жалобно пробубнил Романчук. – Я тебе все объясню... Мы все же не первый год сотрудничаем, и я, как могу, приношу вам прибыль. Зачем же разорять такую фирму?
Орехов не только разорить, а и уничтожить физически этого козла готов был. Только сил для этого не было... при Богданове. Но очень скоро появятся, и он!..
– Я не разоряю тебя, Романчук, просто требую соблюдения условий контракта. Должен – плати.
– Кирилл, вот об этом и поговорим. Ты почти хозяин фирмы, должен доверять мне... как партнеру. Мы с Богдановым всегда обговаривали эти дела, и он ни разу не пожалел об этом. Я честно выполнял свои обязательства, но... после разумной коррекции. Это всем было выгодно.
– Я хочу навести элементарный порядок в наших делах, – жестко сказал Орехов. – Если не договоримся, ты платишь мне все деньги по контракту, которые должен?
– Но это разорит меня, Кирилл...
– Платишь или нет?
– Да, конечно, я ведь обещал, но надеюсь...
– Лады, завтра в одиннадцать я буду у тебя на даче. Адрес знаю, не беспокойся. Все, пока.
Орехов не видел и видеть не мог, как хохотал Романчук, положив трубку. Он думал, стоит ли соглашаться на добровольное банкротство фирмы Романчука или нужно его подставить с партией запрещенного товара? Подставлять было сложно, особенно в его теперешнем положении ни два ни полтора, а вот разорить сейчас, пока не оглашено завещание Богданова, – отличный ход. Как говорится – то, шо надо. Правда, оглашение завещания ничего не может изменить в корне. Пятнадцать процентов акций у него, семьдесят у Богданова, но по трудовому соглашению, заверенному у нотариуса, в случае гибели Богданова ему автоматически (независимо от завещания) переходит половина акций босса. Тридцать пять процентов. Плюс его пятнадцать – вот уже пятьдесят получается. Плюс одну акцию он как-нибудь найдет. Но это при самом худшем раскладе, если в завещании Богданов вообще не упомянул его или отписал меньше половины своих акций. Так что фирма уже принадлежит ему, что бы ни завещал Богданов. Вообще-то, согласно завещанию, Богданов оставлял ему сорок процентов. И как бы ни хорохорился Волчонок, скоро, очень скоро вылетит отсюда раз и навсегда!
