Текст книги "Слабая женщина"
Автор книги: Наташа Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– Привет, Оля, – сказал Пылюков, входя в свой кабинет. – Как дела?
– Много интересного есть по фирме «ФармаБосс». Но это мои соображения, – бодро ответила Ольга.
Пылюков потерял интерес к этой фирме, ибо уверен был, что кто-то из начальства прикрывает ее, за большие бабки, разумеется. Ну а если так, какой смысл дергаться, рвать свои нервы? Все расписано без него, Пылюкова, пишите дальше, господа хорошие... А он предоставил вам свое видение этой проблемы и пути решения ее. Думайте.
– Начальству будет интересно ознакомиться с твоими соображениями, – с усмешкой сказал Пылюков, садясь за свой стол. – А я вплотную занимаюсь делом Вахида. Он явный конкурент Орехова по сбыту психотропов в Москве. Орехов это делает более-менее легально, Вахид – нелегально. Вот его и прищучим.
– Юрик, тут поступили интересные данные. У одной из элитных саун были избиты двое танцовщиков, стриптизеров-мужиков. Причем били так, что их половые органы... Ногами били.
– Ну и что?
Он абсолютно не понимал ее в последнее время. Надежный партнер, партнерша... Жесткий аналитик, женщина, которая ради работы бросила состоятельного мужа. Красавица! Да просто эталон сыщика... в женском исполнении. И вдруг поплыла от какого-то говнюка! И это – Ольга?
– Юрик, держись за стол, чтоб не упасть. Оба парня были на Акульем острове, и, более того, оба – в компании с погибшим ранее Вячеславом Костроминым. Ты представляешь?
– Честно говоря, не очень.
– Они были на Акульем острове одной командой, ухлестывали за Ириной, секретаршей Богданова. И все пострадали. Но это еще не все! По оперативным данным, на дачу мелкого бизнесмена Романчука было совершено нападение. Правда, потом это было признано недоразумением, нападавшие отпущены.
– Оль, у нас в Подмосковье каждый день на чью-то дачу совершается нападение. Ну и что?
– Романчук владеет несколькими аптечными киосками, давний партнер Богданова. Не кажется тебе, что между Волченковым и Ореховым началась борьба за власть в фирме?
– Ну и что ты предлагаешь?
– Поезжай к Романчуку, а я займусь Волченковым. С двух сторон что-то да и выясним. Хотя, конечно, оба ничего не скажут конкретного, но разговор может быть полезен.
– Остынь, Оля.
– Почему? Такие факты!
– Оставь их до оглашения завещания Богданова. Тогда и будет понятно, что там происходит. А пока что... Глупо проявлять свой интерес.
– Ты так думаешь?
– Не сомневаюсь, Оля.
– Может, ты и прав, Юрик. Ладно, подождем... Кофе сделаешь мне, Юрик?
– С удовольствием, Оля. Но Орехов бы сделал это с большим удовольствием, я думаю. Для тебя и для себя.
– Я послала его, Юрик.
– Да ладно...
Пылюков взял кофеварку, пошел наполнять ее водой. А Ольга задумалась. Да, она послала Орехова, но... какой он был мужчина! Почему-то вспомнилась фраза из песни Пугачевой – «настоящий полковник». Собственно, понятно, почему вспомнилась, песня-то о ситуации, похожей на ту, в которой она оказалась. Капитан, следователь, и подручный крупного мафиози, теперь – сам крупный... Смешно и глупо. Поэтому и говорила так жестко с ним, хотела вывести из себя – пусть покажет свое истинное лицо! Не показал... Правильно ли она поступила?
Да, конечно, нет! А что поделаешь?..
Глава 22
Напряжение достигло высшей отметки. Завтра оглашение завещания, в десять нужно быть у адвоката. Орехов нервно ходил по своему домашнему кабинету с дорогой мебелью, которая соответствовала его фамилии – из ореха, специально так устроил. Посмотрел на часы – без пяти одиннадцать, нужно бы спать ложиться, чтобы завтра быть в форме, но как ляжешь в постель, если совершенно ясно – уснуть не удастся. Снотворного в доме, похоже, не было, во всяком случае, он им не пользовался и не замечал, чтобы Оксана глотала на ночь таблетки. Уже выпил две рюмки французского коньяка, ничего не почувствовал. Сел к столу, включил компьютер, налил и выпил третью рюмку, еще раз прочитал текст соглашения, подписанного с Богдановым два года назад. Все было просто и понятно: если босс уйдет в иной мир, половина его акций, независимо от завещания, достается Орехову. Вторую половину следует разделить, согласно завещанию, как именно – должен решить сам Богданов. Все справедливо, управлять фирмой мог только он, Орехов, судьба второй половины акций его абсолютно не волнует. Тоже справедливо, Богданов мог завещать вторую половину кому угодно, семьи у него не было, родственников тоже, один как перст... Имелся, правда, один пунктик, внушающий сомнения, – «если смерть не будет признана насильственной». К чему тут можно придраться? Все знают, что она была даже и не случайной, а – добровольной.
Он должен получить тридцать пять процентов акций и автоматически стать хозяином фирмы. Но было ощущение, что старый хитрован подложил ему свинью. Где и как? Ни черта не понятно!
Почему он пожелал, чтобы завещание огласили через неделю после его смерти, а не сразу? Хотел заставить его нервничать? Заставил. А после этого – бери, владей моим хозяйством? На него это совсем не похоже. Богданов был жестким и прагматичным человеком, совершенно неспособным на подобные розыгрыши. Почему завещал оставаться на своей должности Волченкову до оглашения завещания? Ведь знал, что отношения между ними далеко не идеальные?
Ну и что тут может быть? Он ни разу не позвонил ему с Акульего острова, но с Волчонком, конечно же, общался. О чем они говорили? Почему Волчонок держится так уверенно? Думает, что сам возглавит фирму? Дураку понятно, что это ему не дано. Сейчас уже побитые некогда и затаившиеся конкуренты поднимают головы, спецслужбы проявляют повышенный интерес к фирме. Этот дуболом «сгорит» за пару лет вместе с фирмой, босс как-то сам об этом сказал.
Тогда что же?!
Прокол с Романчуком? Не мог же босс предусмотреть этого? Ну да, поторопился, очень хотелось поскорее наказать козла, и Баранов сглупил, дебилов каких-то подписал на это дело. Вчера приходил один, требовал окончательного расчета, пришлось дать деньги, новых врагов сейчас наживать не следует, их и так до черта. Дал денег, они заверили, что в ментовке ничего не сказали о нем. Ну и все, дело закончено, забудьте.
А все равно неспокойно было на душе. Эта кошка Богданова приперлась в офис с опухшей мордой и синяками. Как намек на то, что бывает с сотрудниками, которые не исполняют его приказаний. Ни с кем не разговаривала, просто сидела в своем «предбаннике», но по реакции сотрудников он понял – этот раунд выиграл Волчонок, именно он приютил бывшую секретаршу, которой теперь явно сочувствовали люди в офисе.
Ну и что?
Все это складывалось в какой-то мерзкий узор, противный ему, но понять, откуда исходит угроза, Орехов не мог. Романчук еще не раз пожалеет о том, что не отдал деньги. Это железно. Но и он на что-то надеялся, уж слишком нагло говорил по телефону.
«Ох, босс! Старый лис! На хрена ты эту неделю придумал и Волчонка оставил? Службы безопасности практически нет, конкуренты распространяют самые идиотские слухи, тут нужно действовать решительно и жестко, дабы пресечь это в корне! А как действовать?»
Орехов и четвертую рюмку коньяку выпил, после нее почувствовал что-то вроде угрызений совести. Грубо говорил с Оксаной, а она ведь тоже переживает за него, пытается понять, что их ждет в будущем. Видеть ее здесь, слушать бестолковые вопросы в самый напряженный момент – это, конечно, недопустимо. Но извиниться, наверное, можно. Сказать пару ласковых слов. На расстоянии это же просто. Он взял трубку радиотелефона, набрал номер дачи. Долго слушал длинные гудки, а потом в трубке зазвучал... сонный голос гувернантки:
– Я слушаю...
– Добрый вечер... вернее, доброй ночи, Саша. Извините, что потревожил вас, но мне нужно поговорить с Оксаной.
– С Оксаной? Доброй ночи, Кирилл Васильевич...
– Пожалуйста, разбудите ее.
– Извините, Кирилл Васильевич, но Оксана сказала... что будет поздно. Я тут с девочкой...
– Значит, с дочкой полный порядок, я в этом не сомневаюсь. Спасибо вам, Саша, и еще раз – извините. Если Оксана позвонит или вернется, попросите ее звякнуть домой.
– Хорошо, Кирилл Васильевич.
– Всего доброго, – сказал Орехов и положил трубку.
Такие вот, значит, дела... И собственной жене нельзя верить. Она не вернется и не позвонит, если гувернантка осталась с дочкой на ночь, значит... и Оксана осталась на ночь. Вот так, значит, она волнуется за него? Орехов наполнил рюмку коньяком, залпом выпил. Ревновал ли он? Ничуть. Немного расстроился из-за того, что близкий человек, который всем ему обязан, предал в самую трудную минуту. А что тут странного? И сам предал в трудную минуту человека, которому всем обязан. Вот и плата за содеянное. Судьба вернула той же монетой...
Но Оксана как женщина с некоторых пор не интересовала его. Даже и хорошо, что так получилось. Теперь главное – развестись культурно, чтобы не было мучительно больно... за бесцельно потраченные деньги. Дочку он, разумеется, не оставит, обеспечит ее всем необходимым, главное – Сашей, а вот жену обеспечивать не хотелось.
Ну вот не хотелось – и все тут!
Прошел еще час, за это время Орехов выпил пару рюмок коньяку, вставил в музыкальный центр аудиокассету, включил канал, настроенный на частоту его радиотелефона.
С кем она может быть? Догадывался. Полгода назад в казино на Арбате к ним привязался не в меру любезный южанин. Он проиграл тысячу долларов, они – триста, и этот южанин приглашал их в ресторан, выпить, загасить горечь проигрыша. А сам такими глазами смотрел на Оксану, что дураку понятно было: хочет «снять» замужнюю женщину. Человека звали Руслан, он и фамилию свою назвал, но Оксана хоть и улыбалась ему, а от совместного ужина отказалась. Наблюдая за соперником, он ничуть не волновался. Во-первых, знал, что в состоянии уничтожить (с помощью Богданова, разумеется) любого козла, а во-вторых, у них с Оксаной был брачный контракт.
Он тогда попросил Волчонка узнать все об этом Руслане. Средний бизнесмен, хозяин торгово-закупочной фирмы, но ему не чета. Адрес и телефон мобильника его Волчонок тоже предоставил. «Ну, дорогая, если ты отважилась на этот шаг, обижайся на себя!»
Орехов набрал семизначный «прямой» номер мобильника, включил музыкальный центр на запись.
– Да? – спустя минуту послышался в трубке сонный голос.
– Привет, Руслан, – вежливо, даже ласково сказал Орехов. – Дай мне, пожалуйста, Оксану.
– Она спит... – Долгая пауза воцарилась в телефонном эфире, а потом Руслан заорал: – Какой, слушай, Оксана?!
Но в ответ раздались лишь короткие гудки.
Орехов выключил музыкальный центр, спрятал кассету в ящике стола, выпил еще рюмку коньяку и снова взял трубку, набрал новый номер.
– Привет, Макс. Переживаешь?
– Пошел ты на хрен, Киря! – заорал хозяин стриптиз-клуба. – Ты в какое дерьмо меня засунул, а?! Двух моих стриптизеров ночью так отделали, смотреть страшно! Тех самых, которые летали на остров со Славкой!
– При чем тут я? А ты не знал, с кем имеешь дело? Мы же хотели сделать приятное боссу. А он чего-то совсем загрустил. Кто мог предположить такое?
– А теперь сидеть и ждать, когда кончат или измордуют? Все, Киря, никаких дел я с тобой не имею.
– У меня к тебе просьба.
– Нет! – крикнул Петренко.
Орехов невольно усмехнулся. Показалось, что за этим испуганным «нет» последует знаменитая фраза Лелика: «На энто я пойтить не могу!»
– Да послушай ты, черт побери. К фирме это не имеет никакого отношения.
Когда Петренко понял, о чем идет речь и какая просьба у Орехова, его «нет» стало менее решительным и минут через десять превратилось в «да». Закончив разговор, Орехов довольно усмехнулся и пошел в спальню. Несмотря на теплынь за окном, постель его сегодня была невероятно холодной.
– Ты не спишь? – спросила Лана. – Боря, какие черви тебя гложут, а? Скажи, а то я тоже не могу уснуть.
– Спи, Ланка...
– Нет, Боря, скажи! Я хочу все знать.
– Зачем тебе это?
– Надо! Я говорила вчера с людьми, очень важными, им понравился мой проект, найдут спонсора. И о тебе сказала. Ты должен завтра позвонить Орехову и заявить прямым текстом, что если с твоими близкими или с тобой хоть что-то случится – он так просто не отделается!
– Спасибо, Лана, даже не верится, что у меня такая классная жена... вдруг появилась.
– Да и у меня настоящий муж только недавно появился, если честно говорить. После длительного отсутствия. И то по моей инициативе.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло... Так?
– Выходит, что так. Ну так чего ты опасаешься?
– Всего, Ланка. Волчонок затеял какую-то игру, но ведь не сегодня-завтра сам окажется не у дел и бросит меня. Хорошо, если просто бросит, а ведь может и подставить. Ирку подставил, приказал приехать, ты бы видела ее морду! Как у зомби, а это секретарша босса. Мог бы и уважать девчонку.
– Ты с ней спал?
– А ты со своими светскими говнюками?
– Ладно, проехали. Так что?
– Бандиты могут попытаться отомстить. Игошева и его дуру-жену они вряд ли найдут, а меня знают и адрес дачи и квартиру могут вычислить. Но самое главное – Орехов. Ты знаешь, как он относится к нам.
– Знаю.
– Вряд ли простит такое. Станет хозяином фирмы – и на что мне надеяться? В лучшем случае – откажет в поставках. В худшем – подставит так, что лет пять как минимум схлопочу за незаконный сбыт... Ну ты знаешь, сейчас с этим строго. Промежуток между лучшим и худшим... ну, суди сама, знаешь о его возможностях. Ты можешь всерьез пожалеть о том, что связалась с мелким бизнесменом, была бы сейчас хозяйкой фирмы...
– Я ни о чем не жалею, Боря! – сказала Лана.
Она прижалась губами к его губам, целовала долго, страстно, правая рука скользнула по его груди, ниже, еще ниже, совершила несколько вращательных движений, а потом пальцы обхватили то, что хотели, и – вверх-вниз, вверх-вниз.
– Ты сумасшедшая баба, Ланка... – пробормотал Романчук.
Он осторожно обхватил ее за ягодицы и перевалил на себя. Лана застонала, судорожно дергая бедрами, а он крепко сжал их, не забывая ласкать ее в самых сокровенных местах. В последнее время особенно хотелось снова увидеть и почувствовать свою женщину и понять, что ей это нравится, судя по участившимся стонам, по резкому движению бедер... Чем глубже он проникал в нее пальцами, тем страстнее были ее губы, они уже не отрывались от его губ. А бедра просто неистовствовали! Они хотели его все сильнее и сильнее... Господи! Какая женщина его жена!
Раньше, когда все кончалось, он в лучшем случае гладил ее по щеке, отворачивался и засыпал. Теперь же еще долго двигал бедрами, хотя знал, что она кончила, и целовал ее шею, губы, груди, щеки, нежно и ласково, словно убаюкивал.
– Борь, ты обязательно позвони завтра... уже сегодня Орехову и все скажи. А я еще раз поговорю с нужными людьми, журналистами, чтобы взяли это дело на контроль.
– Ланка, да ну их на хрен, дела. Ты такая...
Ему вдруг стало страшно, впервые по-настоящему страшно. Такие люди ненавидят его! Не считая бандитов... А Волчонок... да он кого угодно сдаст, если ему это выгодно будет. Раньше были опасения, теперь же – самый настоящий страх. Кончат его или подставят – как она будет без него? Пропадет ведь в этом страшном и жестоком мире. И будет с другим мужиком делать то же самое... Но вряд ли кто будет так любить ее, как он. Было время – ревновал, злился, изменял, но ведь и она была... А теперь все изменилось. Теперь он хотел быть только со своей женой и понимал – она тоже хочет быть только с ним. А эта идиллия скоро может прерваться... По вине чужих, злобных и жестоких, сил.
Романчук все еще обнимал теплое тело жены, все еще целовал ее шею, но спазмы сдавили горло, глухие рыдания уже рвались из него.
– Боря?
– Лана... ты моя самая любимая женщина... – всхлипывая, пробормотал Романчук. – Я не хочу...
– И не надо, Боренька, – сказала она, обнимая его. – Я тебя не дам в обиду, поверь. Ну что ж я, хуже Ленки Игошевой? Тоже кое-что могу. Ну, успокойся, Боря, я с тобой.
– Лана?
– Да, Боря, я с тобой... Было много глупостей и с твоей, и с моей стороны, но все это позади. У нас есть семья, дети, ради этого стоит жить, верно?
– Да, Лана...
– Ну вот и замечательно. Спи, Боря. Я тебя никому не дам в обиду.
Романчук ничего не понимал. Никогда у него не было такой жены. Именно – такой. Он знал, что как только случатся неприятности в бизнесе, Лана бросит его, найдет себе более состоятельного мужчину, и был готов к этому. Потому и нанимал продавщиц в свои киоски таких, чтобы можно было использовать их как женщин, хотя бы одну. И использовал. Но теперь все изменилось. Абсолютно все! Никого он не хотел, кроме своей жены, но... будет ли время и возможность воздать ей должное?
Утром Лана проводила детей в школу, внимательно глядя по сторонам. Ничего подозрительного не обнаружила. Вернулась домой, сварила кофе, приготовила омлет и пошла будить мужа.
– Боря, у тебя сегодня есть дела?
– Да, нужно пообщаться с бухгалтером насчет налогов, проверить, как работают киоски.
– Ну тогда вставай, я уже приготовила завтрак. Мне тоже надо поехать на телевидение... Вставай, Боря.
Романчук поднялся с постели, чувствуя острое желание полежать еще, вдыхая аромат ее тела, сохранившийся в махровой простыне. Но надо было ехать, да... встречаться, говорить...
Он принял душ, быстро пришел в себя и явился на кухню, чувствуя острое желание работать. Ради своей красивой женщины. Черт с ними, с проблемами, Орехов не один в этом бизнесе, есть и другие, и с ними нужно налаживать связи. Ради такой женщины... стоило бороться!
– Ешь омлет и пей кофе! – приказала Лана.
– Слушай, Ланка, ты просто фантастика, – сказал Романчук.
– Завтракай, Боря. А потом мы выйдем вместе, я пойду первой, чтобы посмотреть, нет ли каких киллеров поблизости.
– Да перестань! – усмехнулся Романчук. – Откуда им взяться?
– Но я все же проверю. А потом ты поедешь по своим делам.
– Лана...
– Нет, Боря, ты мне слишком дорог, я не хочу тебя потерять, понимаешь? Ну вот не хочу, и все!
– Господи... – с тяжелым вздохом сказал Романчук. – Столько лет прожили вместе, а только теперь я понял...
– Понял? Ну вот и молодец, Боря. Ешь омлет и готовься выходить из дома.
– Лана! Не преувеличивай возможности Орехова! Сегодня оглашение завещания Богданова, у Орехова совсем другим голова занята.
– Это неизвестно, Боря, мы должны быть предельно осторожны, понимаешь?
Романчук понимал совсем другое. У него есть жена, красивая женщина, которую он любил, но которой не верил. И были на то основания. А теперь он просто боготворил ее!
– Я не позволю своей любимой женщине рисковать, – сказал он. – И не надейся.
– Боря, но это глупо! Меня они не тронут, а тебя могут...
Романчук обнял жену, поцеловал ее теплые, доверчивые губы. Как сделать, чтобы она всегда была такой? Неужто лишь стрессовые ситуации делают женщину настоящей женщиной?
Лана все-таки первой вышла из подъезда, осмотрелась и махнула рукой. Романчук сел в свою «шкоду», тоже помахал рукой и поехал на ВВЦ, общаться с продавщицами своих аптечных киосков. Только по делам. А жена осталась у подъезда. Не просто жена – любимая женщина!
Глава 23
Оглашение завещания должно было состояться в банке, с которым давно сотрудничала фирма. Вежливый парень в черном костюме и белой рубашке встретил Орехова у входа и повел по коридору. Этого сотрудника Орехов не знал и еще более насторожился. Странно они встречают главу крупнейшей компании из всех, с которыми работает этот мелкий банк. К Богданову выскочил бы сам президент, а его даже вице-президент не встречает! И с тем и с другим банкиром Орехов был знаком лично, бывал здесь часто, и всегда его встречал кто-то из высшего руководства. А теперь шестерку послали? «Ну ладно, посмотрим, что вы потом запоете», – решил про себя Орехов. Найти более солидный банк и перевести туда все активы – не проблема.
Вежливый сотрудник привел его в небольшую комнату, где за столом сидели Волченков и секретарша Богданова, хоть и напомаженная сверх всякой меры, а все же синяки проглядывали сквозь толстый слой пудры. Значит, и ей что-то перепало: дом или дача, какие-то деньги. Да ладно, пусть забирает и валит из фирмы на все четыре стороны. С сегодняшнего дня он ее знать не знает. Как и Волченкова, уже ясно, кто займет его место, классный специалист и предан ему на все сто. Волчонку тоже что-то перепало, может, часть акций, но это не меняет сути дела. Отныне он глава фирмы. Третьим в комнате был невысокий худой старик, нотариус Мирослав Иосифович Буркин, давний приятель Богданова и его юридический консультант в сложных вопросах.
– Здравствуйте, – сказал Орехов, присаживаясь на свободный стул.
– Добрый день, Кирилл Васильевич, добрый день, – сказал нотариус, вскочил со стула, подбежал к Орехову, приятно улыбаясь, пожал ему руку.
Это немного расслабило Орехова, старик-то все знает, понимает, с кем говорит. Да только консультировать фирму он больше не будет, другие, более толковые, консультанты есть. Волченков ответил нейтрально, а Ира только кивнула и опустила глаза.
– Ну так что, все в сборе, или еще кого-то ждем?
– Все, Кирилл Васильевич, все, – закивал Буркин. – Сейчас принесут – и начнем.
В ту же минуту дверь открылась, и другой сотрудник в черном костюме и белой рубашке положил на стол конверт и удалился. На конверте были личная печать Богданова на сургуче и две банковские печати. Буркин взял конверт, и в этот момент Орехов спросил:
– Простите, Мирослав Иосифович, а то, что Волченков до оглашения завещания должен исполнять свои обязанности, тоже указано в завещании?
– Нет, Кирилл Васильевич. Это дополнение Илья Ильич прислал факсом с острова, хотите посмотреть копию?
– Копия не считается, – нахмурился Орехов.
– Разумеется, но у меня есть запись разговора с Ильей Ильичом. При возникновении спорных моментов решать их может только суд. Формально не считается, но если экспертиза подтвердит подлинность подписи Богданова и подлинность его голоса, суд может учесть эти обстоятельства.
– Крючкотворы, – сказал Орехов. – Ну давайте оглашайте, что там написано.
Буркин сломал печати, вскрыл конверт, достал листок бумаги с синими печатями и негромко стал читать.
– «Я Богданов Илья Ильич, – далее был назван номер паспорта, серия, дата выдачи, – находясь в здравом уме и трезвой памяти, составил это завещание абсолютно добровольно, без какого-либо принуждения. В случае моей смерти завещаю свое имущество следующим лицам. Московскую квартиру, расположенную по адресу: улица Владимира Кушнарева, дом 15, квартира 38, и дачу в поселке Карасево мой секретарше Евсюковой Ирине Петровне».
Ира вскинула глаза, часто заморгала длинными ресницами. Хотелось подпрыгнуть, закричать что-то вроде – йе-ес!!! Но обстановка не позволяла. Какой же он все-таки молодец, Илья! Ну просто чудо, а не человек был рядом с ней, а она... свинья! Что-нибудь сделает обязательно. Сына своего назовет Ильей! И до самой смерти будет помнить этого благородного мужчину, пусть и пожилого и вора в прошлом, но настоящего джентльмена.
– «Тридцать миллионов долларов в банке «Либертад» на Антигуа, номер счета прилагается, я завещаю в равных пропорциях начальнику службы безопасности фирмы «ФармаБосс» Волченкову Михаилу Степановичу и церкви Пресвятой Девы Марии на улице Владимира Кушнарева».
Волченков нервно стиснул кулаки. Пятнадцать миллионов баксов ему? Ну, босс, ну дает! О таких деньгах он лично даже и не мечтал, надеялся только на то, что в завещании будет оговорено его присутствие на должности начальника службы безопасности. Ну, босс! Это ж надо – пятнадцать миллионов! А что с ними делать? Хрен его знает...
– «Семьдесят два миллиона долларов, находящиеся на счете цюрихского банка «Кредит», номер прилагается, – продолжал монотонно читать Буркин, – я завещаю следующим лицам и в следующих пропорциях. Шестьдесят миллионов – Ирине Петровне Евсюковой, моей секретарше, шесть миллионов – Орехову Кириллу Васильевичу, четыре следует разделить между сотрудниками фирмы в качестве премии». Два миллиона завещано вашему покорному слуге. – Буркин учтиво поклонился.
Орехов мрачно усмехнулся. Шесть миллионов у него и своих имеется, мог бы и побольше оставить. Зачем этой шлюшке такие бабки? А Ира поначалу не поняла, что все это значит. Волченков смотрел на нее широко раскрытыми глазами, такого его она никогда не видела.
– Простите, Мирослав Иосифович, мне еще и деньги полагаются? – робко спросила она нотариуса.
– Разумеется, деточка, разумеется. Шестьдесят миллионов.
– Сколько?
– Шестьдесят миллионов. Долларов.
– Ну, ты даешь! – сказал Волченков.
– Хорошо дает, – мрачно усмехнулся Орехов. Трудно пережить, что какая-то пигалица в одночасье стала богаче его.
Ира неуверенно пожала плечами, потом тряхнула головой, пытаясь убедиться, что это не сон. Да вроде нет. Они в банке, Мирослав Иосифович – уважаемый нотариус, иногда заходил к Илье, она его знает, но... Шестьдесят миллионов? Долларов?!! И это ее деньги?!
Она вздрогнула и потеряла сознание.
Буркин растерянно замолчал, а Волченков схватил со стола графин с водой, вылил на голову девушки. Орехов мрачно усмехался, глядя на это. Ира открыла глаза, с изумлением посмотрела на всех присутствующих. За время короткого обморока ей привиделось, что она с Ильей на Акульем острове, и вдруг – какая-то комнатушка.
– Шестьдесят миллионов долларов из швейцарского банка ваши, – повторил нотариус специально для нее.
Ира согласно кивнула и только теперь начала понимать, что для нее теперь начинается совсем другая жизнь. С телохранителями, с ограниченными возможностями передвижения, но неограниченными возможностями потребления. Что лучше, а что хуже, она не могла понять.
– «Акции фирмы «ФармаБосс» в количестве семидесяти процентов, принадлежащие мне, я завещаю...» – Буркин сделал паузу, оглядел присутствующих.
Орехов снова напрягся. Вот оно, самое главное! Бабки мелочи, такие деньги, как у этой облезлой, мокрой кошки, он сделает себе через пару лет. Главное – фирма!
– « ...я завещаю все, в количестве семидесяти процентов, – монотонно бормотал Буркин, – Евсюковой Ирине Петровне, моей секретарше».
Даже Волченков изумился, глядя на Иру.
– Как – все? – нервно облизнув пересохшие губы, спросил Орехов.
– «При условии, что она сохранит за Волченковым Михаилом Степановичем должность начальника службы охраны».
– Да это чушь собачья! – заорал Орехов. – Это противоречит договору, заключенному при вашем же участии! Половина акций мои! Независимо от условий завещания! Вы же сами это прекрасно знаете.
– Да, Кирилл Васильевич, но, к сожалению, я делаю то, что обязан делать. Оглашаю волю покойного.
– Это завещание тоже было послано факсом?
– Нет, оно составлено третьего августа текущего года при моем полном участии.
Третьего августа! До отъезда босса на Акулий остров. Волченков судорожно соображал и... ничего не мог понять. Выходит, босс знал о том, что Орехов играет против него? Специально устроил эту поездку? А почему он оставил на хозяйстве эту девчонку? Бабки ей дал – понятно, теперь – она босс. Но почему? И самое главное, он знал, что после его смерти произойдет?! Но это просто фантастика! Ну, босс!.. Провидец, да и только! Знал, что сделает он, – это понятно, сделает, если так желает босс. Но поведение Орехова, все эти дела на даче Романчука? Знал? Потому так просто отсрочил его платежи? После его гибели кого первым делом прижмет Орехов? Понятно – Романчука, и есть для этого повод. А что сделает он, оставленный при должности? Понятно что. Ну, босс!.. И завещание составил до отъезда на Акулий остров. Это понятно – если его опасения подтвердятся (а они подтвердились), оно в силе, если нет, завещание без проблем можно переделать после возвращения в Москву.
Ира беспомощно хлопала ресницами, совершенно не понимая, что тут происходит.
– Этот пункт завещания не соответствует закону, – решительно сказал Орехов. – Он противоречит нашему договору, заверенному вами, по которому независимо ни от чего половина акций Богданова – мои.
– Я только огласил официальный текст, – развел руками Буркин. – Все остальное должен решить суд.
– И решит! В тексте, который вы же и заверили, четко сказано – независимо ни от каких иных причин!
Волченков понял, что настало время его действий. До сих пор он надеялся прижать нового босса и заставить его делать то, что выгодно было ему, Волченкову, а именно – оставить на должности. И девчонку тоже. Но теперь все стало намного серьезнее. Теперь разговор шел о владении фирмой. Еще не шел...
– Я подаю заявление в суд, а вас, друзья мои, миллионеры хреновы, попрошу больше не появляться в офисе фирмы. Вы уволены, – уверенно сказал Орехов.
– Не спешите, Кирилл Васильевич, – подал голос Волченков. – Выйдем поговорим.
– Не о чем нам говорить!
– Есть о чем. О даче Романчука, например. Давайте все же выйдем. Если вы настоящий мужик, а не такой, как о вас говорят не только в офисе.
Вот он что запел! И ведь по делу, дачу Романчука упомянул! Ну ладно, что он скажет по этому поводу?
– Хорошо, выйдем, – сказал Орехов.
В пустынном коридоре Волченков достал из кармана куртки видеокамеру, откинул жидкокристаллический экран. Цветной, но эта запись была черно-белой. На экране возник интерьер гостиной Романчука. Так вот он какой, вполне убогий, подумал Орехов. А он-то считал, что известная критикесса Лана Романчук живет припеваючи. Оказалось – не очень.
«– Ну, значит, такие дела, козел, – сказал здоровенный парень на экране. – Гони бабки, которые должен Орехову.
– Ка...какие бабки? – пробормотал незнакомый мужик, высокий блондин, но совсем не Романчук.
– За лекарства, которые взял и не расплатился!
– Вы, наверное, к Романчуку? – сказал мужик. – Ребята, я вам сейчас все объясню...
– Мы решим дело по-хорошему или будем придуряться?! – заорал парень. – Тебе что непонятно, козел?! Орехову нужны бабки, ты обещал их вернуть сегодня, в одиннадцать. Орехов послал меня. Бабки – и я ухожу».
– Вам все ясно, Кирилл Васильич? – спросил Волченков.
– Это еще ничего не значит, – не совсем уверенно сказал Орехов.
– А вот это?
Волченков достал из другого кармана диктофон, включил на воспроизведение. Орехов побледнел, слушая сбивчивый рассказ Баранова о том, как он по приказу Орехова нанял бандитов для налета на дачу Романчука. И этот предал его, козел!
– Ну и что? – спросил Орехов.
– А ничего, Кирилл Васильич. Тот капитан, что был у вас, жутко злой теперь, ему ведь выговор влепили. С такими уликами он не только оправдается, но и орден себе заработает. А вас отправит как минимум на пять лет за организацию вооруженного нападения. Романчук даст нужные показания. Бандюков я нашел, они свое получили за Ирину. Представляешь, как разозлятся, когда узнают, что ты их крупно подставил? Пока что на эту тему не говорил с ними.
