Текст книги "Цвет надежды"
Автор книги: Наталья Способина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 71 (всего у книги 92 страниц)
На этих словах юноша вскинул голову, и их взгляды встретились. В одном была злость, в другом – потрясение и обида.
– Вы всего лишь поиграли, утолили любопытство, потешили самолюбие. И что дальше? Ведь наступит завтра, мистер Малфой, когда придется смотреть этой девочке в глаза! Вам мало других… более зрелых, рассудительных? Я уж не говорю о том, что через день ваша помолвка. Это не просто безответственно. Это – подло. И мне чертовски жаль видеть эти качества в сыне Нарциссы!
Драко неверяще смотрел на преподавателя. Речь в защиту Грейнджер, эмоциональность слов и упоминание о матери – все слилось в чувство жжения где-то в горле. Этот человек не имеет права! Все не так! И… Драко вдруг понял, что не хочет терять расположения Северуса Снейпа. Не только ради себя, но и ради Нарциссы, которую связывали с этим человеком странные узы. Гордость прямо-таки кричала: «Развернись! Уйди! Хлопни дверью! Ты – потомок старинного рода! Никто не смеет указывать тебе, что делать!». Но что-то в глубине души заставляло нервно сжимать и разжимать кулаки и глотать свою злость. Внезапно появилось желание все объяснить. Ведь на самом деле все не так.
– Вы неправильно поняли, – негромко проговорил он, разглядывая свои ботинки.
– Мистер Малфой, я преподаю не первый год. И за это время я достаточно повидал подобных сцен.
– Нет! – Драко поднял голову. – Все не так, как могло показаться. Мы… разговаривали. Мы…
– Мистер Малфой, у нее на лице были написаны… тема и содержание вашего разговора. Из всех девушек Хогвартса она заслуживает подобного меньше всех.
Драко удивленно посмотрел на декана.
– Я считал, что вам… несимпатична Грейнджер.
– Во-первых, это лишь ваше мнение. И речь здесь совершенно не о симпатии. Речь о человеке. А во-вторых… – Северус не стал озвучивать свое «во-вторых», потому что это могло завести разговор в тупик.
Девочка-всезнайка, при всей «несимпатии», как выразился Драко, вызывала у Северуса уважение. Своей независимостью, неприятием рамок, отсутствием желания быть похожей на всех этих идеально красивых девушек. Порой, войдя в класс, Северус с трудом сдерживался, что бы не озвучить вслух перечень заклинаний для привлечения внимания, наложенных на большую часть девушек. Точно не на урок собрались, а на светский раут, как минимум. От простых уловок вроде волшебного блеска глаз до маскирующих чар, скрывающих форму носа или удлиняющих ресницы… Лучше бы нужные чары так выучивали. И как сами-то еще дышат под этими слоями заклятий.
Грейнджер же отдавала право первенства не форме, а содержанию. И это не могло не вызывать уважения. Магглорожденная девочка, трудом и настырностью добившаяся таких высоких оценок, покорившая мир древней магии… Пусть громко сказано, но, по сути, так и было. Как бы ни раздражался Северус от ее докучливых вопросов, от непоседливой демонстрации собственных успехов, он не мог отделаться от мысли, что уже знал такую девушку раньше. Подруга выскочки Поттера порой очень напоминала Лили Эванс.
И это искреннее и жизнерадостное создание ожидал удар. Да, сегодня она была счастлива – это заметно. Но будет завтра, и она пока не понимает всей серьезности этого завтра. Пока ей кажется, что это просто. Так когда-то казалось Нарциссе и… самому Северусу. Кажется, завтра придет и сможет излечить, поможет забыть. Но есть вещи, которые не забываются. Запах, цвет, ощущения. Память вновь и вновь будет подсовывать их в самый неожиданный момент. Пройдет время, ты найдешь замену ушедшему. Тебе покажется это верным и осуществимым шагом. А в один прекрасный момент ты вдруг поймешь, что человек напротив не так улыбается и смотрит не так, как тот, казалось, давно позабытый. И эту девочку ждут такие же горькие месяцы отчаяния. Из улыбки исчезнет свет, из смеха – звонкие нотки, из взгляда… вера.
Видя в этих детях повторение старых историй, Северус понял, что должен что-то сделать. И уж точно он не собирался позволять эгоистичной молодости ломать чью-то жизнь.
Он не озвучил свое «во-вторых». За него это сделал мальчик напротив.
– Я понимаю ваше недовольство нарушением дисциплины. Но мне не хотелось бы, чтобы вы сделали неправильные выводы. Я… не причиню ей вред.
Голос был тихим, но в тоне была искренность. Северус посмотрел на своего старосту другими глазами. Неужели мальчик?.. Это казалось невероятным. Избалованный подросток, окруженный более красивыми и более раскрепощенными девушками, вдруг искренне говорит подобное. Неужели в нем все-таки больше от Нарциссы, нежели от расчетливого и прагматичного отца?
– Через день твоя помолвка, Драко!
Прежнего тона как не бывало. Юноша поднял голову, и Северус замер от спокойствия в серых глазах и от слов, которые прозвучали:
– А что, если ее не будет?
– Ты не понимаешь, что говоришь.
– Понимаю. Сегодня понял. Раньше мне было все равно. А сегодня вдруг…
Северус смотрел на знакомое лицо. Он знал сына Нарциссы семнадцать лет. И впервые за эти долгие годы он, как никогда, видел в нем отражение матери. Та же уверенность во взгляде, те же спокойные черты лица. И то же нежелание понять последствия.
– Они сломают тебя, мальчик.
Северус понял, что из него мог бы получиться хороший отец. Настоящий. Вот сейчас он чувствовал, что готов свернуть горы, чтобы уберечь этого ребенка. Значит, у него все получится и с Томом. Он сможет. Он защитит этих двух детей.
– Драко, подумай.
Зачем он просил подумать? Ведь желание подростка следовать воле отца принесло бы Северусу лишь разочарование и страх. Он всегда считал Драко способным пойти собственным путем. Просто раньше у него не было этого самого пути. А вот теперь появился, благодаря первой влюбленности, страсти. Северус не знал, что это было. Но это чувство было невероятно сильным. Драко и сам вряд ли осознавал насколько. И Северус понял, что гордится им так, как мог бы гордиться собственным сыном, доведись тому принять подобное решение. Но гордость боролась со здравым смыслом. Отказ от помолвки означал приговор.
– Подумай, – повторил он. – Не принимай импульсивных решений. У каждого сделанного шага есть последствия.
– И у каждого несделанного – тоже, – негромко откликнулся юноша, посмотрев в глаза Северусу.
– Ты уверен, что сможешь?
– Не знаю. Я уверен лишь в том, чего хочу…
Северус вздохнул. Втайне надеяться – это одно, а смотреть фактам в лицо – совсем другое.
– Драко, пока ты был в лазарете, я не начинал этот разговор, но я не могу сделать вид, будто ничего не произошло. На Брэнде было заклятие истинного Пути? Верно?
– Откуда вы…
– У меня свои источники.
Ну не говорить же этому мальчику, что, когда они сочиняли свою историю о внезапном обмороке Брэнда, воспоминания об истинной картине произошедшего фонтаном бились в их сознаниях. И Северус Снейп был достаточно знаком с Темной магией, чтобы понять, что же произошло на самом деле. Во-первых, он был искренне поражен безрассудством собственных студентов. Ну, о гриффиндорцах-то он всегда был невысокого мнения. Разбить голову о стену, лишь бы в героической попытке кого-то спасти, дабы о них слагали легенды. Да и Поттер дня не проживет без благого деяния. Но Драко! Блез! Ведь они, как никто, должны были понимать, что могут погибнуть. Это не шутки. Это – древняя магия. А еще в голове не укладывалось, почему Люциус это сделал. Ведь понятно, что без него не обошлось. Сам Лорд вряд ли имел выход на ребенка. Фред? Фред скорее на себя аваду наложит, чем позволит кому-то причинить вред своей семье. Ведь то, что его семья жила в относительном отдалении от всего этого, было заслугой его терпимости, умения одновременно переступить через себя и в то же время костьми лечь, но отвести опасность от близких. Значит, Люциус. Но это немыслимо. Хотя… если уж он сделал такое со своим сыном, с чего бы ему жалеть чужого?
– Вы ведь и так все знаете… – протянул Драко.
– Ты даже не представляешь, какой опасности вы все подвергались! Почему не обратились ко мне?
– Не знаю, – честно откликнулся Драко. – Вы бы сделали то же, что и я. Ведь других путей все равно нет. А обратившись за помощью, мы бы лишь потеряли время в попытках объяснить ситуацию. Все случилось слишком быстро и…
– Но ведь знали-то вы давно.
– У нас не было никаких доказательств…
– Ты хоть понимаешь, что они поймут, чьих рук это дело? За каждым заклинанием тянется остаточный след, по которому можно отследить волшебника.
– Знаю, – негромко откликнулся Малфой.
– Ты не понимаешь, Драко! Они не простят!
– Я понимаю, но у меня не было иного выхода. Если бы Поттер попал в мой дом, Лорд использовал бы его кровь для… зачатия собственного наследника и… – Драко передернуло.
– И откуда в тебе стремление спасти мир? – пошутил профессор. – О наследнике известно давно. Тебя-то это почему волнует?
– Да плевать мне на мир. Он хотел, чтобы матерью этого… стала Нарцисса.
Северус Снейп поперхнулся воздухом и позабыл, что хотел сказать.
– Ты не ошибаешься?
– Нет. Я не понимаю, почему именно она…
– Вот это я как раз могу объяснить, – хмуро откликнулся мужчина. – Она имеет несчастье быть праправнучкой вейлы. Да еще нести в себе мощный заряд этой ветви магии. Именно потому и ты… – мужчина внезапно бросил на юношу внимательный взгляд и осекся.
– Что я?
Снейп чертыхнулся про себя. Ведь мальчик ни о чем не знает. И Северус – явно не тот человек, от которого нужно узнавать правду.
– Именно потому ты и смог закрыть этот проход, – часть правды – это ведь не ложь.
– Почему? – во взгляде Драко появилось подозрение.
– Твоя мать передала тебе часть силы при рождении.
– И?
– В тебе несколько иная магия, нежели в других людях.
– Что значит иная? Сильнее, слабее?
– Ни то, ни другое. Она просто иная. Например, ты вряд ли сможешь вырастить волшебное дерево Маргинас на вытяжку для зелья забвения. Но ты можешь блокировать многие заклятия, противостоять которым большинству не под силу.
– Но я не чувствую ничего необычного.
– Тебе ведь не с чем сравнить.
– И дело в крови вейлы?
– Думаю, да. Однако тебе лучше поговорить об этом не со мной.
– А с кем? – усмешка.
– Драко…
– Летом я услышал разговор.
– И?
– Впрочем, неважно. Вы вряд ли здесь поможете.
– Драко, неужели ты еще не понял, к каким последствиям может привести самонадеянность, проявленная не ко времени?
Юноша вздохнул, присел на краешек парты, посмотрел на свои руки.
– Мои родители спорили. И…
– Драко, сказанное останется между нами.
– Да, понимаю. Просто непривычно. Так вот, речь шла обо мне, но говорили они как-то странно. Мама требовала не говорить обо мне, как о вещи. А отец… Вы ничего об этом не знаете?
– Я не тот человек, который может что-то тебе рассказать. Но это очень серьезно. Тебе нужно поговорить с Нарциссой. А пока просто поверь в свою силу.
– Но я не знаю ее природы.
– Она тебе мешает?
– Нет.
– Тогда просто прими это.
– Ладно.
Юноша спрыгнул с парты, устало потер лоб.
– Мадам Помфри прописала тебе покой, а не свидания с девушками.
– Выговоры декана тоже в ее назначениях не указывались.
Оба улыбнулись. Напряжение, до этого заставлявшее говорить не то, что нужно, отступило, и они смогли, наконец, просто посмотреть друг на друга. Профессор Снейп мог позволить подобную дерзость только этому мальчику, к которому питал чувства, схожие с отцовскими. И в эту минуту Северус понял, что, благодаря Драко, знает, как вести себя с Томом. С детьми можно просто разговаривать. Не отчитывать, не наставлять, а просто искренне жить их маленькими и большими проблемами.
– Я давно хотел спросить, – Драко поднял голову, – зачем вы все это делаете?
– Что именно?
– Вы относитесь ко мне не так, как…
– Тебя это не устраивает? – декан приподнял бровь, стараясь скрыть неловкость.
– Нет. Наоборот. Просто… ради чего?
– Ради Нарциссы.
– Вы…
– Мы учились в одном классе.
– Вы… с моей матерью?
– Да, Драко. Мы ровесники. Как ни сложно это представить.
– Я… не это имел в виду, – смущение одного и изогнутая бровь второго. – Ну хорошо, это. Извините.
– Мы вместе учились, и она много для меня значит. Твоя мама – удивительный человек.
Во взгляде Драко отразилось понимание, а брови его взлетели вверх.
– Нет-нет. Ты подумал не о том, – поспешно заявил профессор.
– Да, нет. Просто… неожиданно.
– Мы поменялись ролями. Не находишь? «Все было не так – Да нет же. Я видел».
Оба вновь улыбнулись.
– Твоя мама – мой самый близкий друг, – «единственный друг, но об этом не стоит знать посторонним», – мы сидели за одной партой, мы проводили вместе довольно много времени. И она здорово помогала мне.
– Вы просто дружили?
– Да. И дружим до сих пор.
– Странно.
– Хм, тебя же не удивляет дружба мисс Грейнджер с «лучшими» представителями ее факультета, – в голосе декана прозвучал сарказм.
– Удивляет, – откликнулся Драко негромко и искренне.
– Ну, значит, у тебя будет еще один повод для удивления, – резюмировал мужчина.
– Вечер сюрпризов, – Драко потрясенно помотал головой. – Почему я никогда этого не замечал?
– Наверное, ты просто никогда не присматривался к матери. Ей плохо без тебя, Драко.
Мальчик промолчал, глядя под ноги. Мужчина взмахом палочки сделал огонь в камине ярче. Изначально обстановка предназначалась для устрашения, но раз уж беседа приняла такой странный характер…
– Они шантажируют ее мной.
– Этого следовало ожидать.
– И что мне теперь делать?
– Не давать им повода. Хотя этот совет несколько опоздал.
Драко встал, обтянул рукава свитера, сжав их в кулаках. В эту минуту он казался таким потерянным и беззащитным, что у Северуса дрогнуло сердце. Появилось желание потрепать мальчика по плечу, обнять. Но зельевар прекрасно понимал, что они оба слишком не привыкли к подобным проявлениям чувств. Вместо этого Снейп поглубже засунул руки в карманы мантии, однако когда он заговорил, Драко поднял взгляд и посмотрел с благодарностью – столько эмоций было в негромком голосе.
– Драко, независимо от того, какое решение ты примешь, и чем это будет грозить, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. В любое время. И это не только ради Нарциссы. Ради тебя самого.
Мальчик улыбнулся по-настоящему. Той улыбкой, которую Северусу нечасто доводилось у него видеть.
– Спасибо, – слегка смущенно проговорил он. – Я буду иметь в виду.
– А теперь иди к себе. А то мадам Помфри, если узнает, будет очень недовольна, и тогда нас уже ничто не спасет.
– Доброй ночи.
Драко быстро вышел, избавив обоих от неловкости прощания. Было сказано и так слишком много. Но впервые Северус не испытывал досады из-за собственной откровенности. Наоборот. Ему было легко. Потому что в этом безрадостном мире появился просвет. Теперь он знал, для чего идет эта безнадежная война. Раньше он был здесь из благодарности к Дамблдору, по привычке… Да мало ли надуманных идеалов удерживало его на этой стороне сильнее, чем на той, хотя разница, по существу, была невелика. Когда столкнутся две силы, действующие одинаковыми методами, их всех перемелет в этих жерновах. Но теперь у его войны появился смысл. Ему было кого защищать и чьи улыбки оберегать.
* * *
Утро, предшествующее Рождественскому балу, было таким же, как и во все предыдущие годы. Стены старого замка видели это не одну сотню раз. Взбудораженные мальчишки и девчонки… Последние приготовления… Сомнения, радости и горести. Из года в год все повторялось. Ведь во все века в этот день решались чьи-то судьбы. У кого-то хватало смелости сделать шаг, за который часто приходилось платить всю оставшуюся жизнь и жить воспоминаниями. А кто-то все последующие годы терзался тем, что не сумел, не решился, и строил в воображении страшные картины возможных последствий, утешал себя мнимым благополучием. Кто-то же был просто счастлив оттого, что самые смелые мечты вдруг становились реальностью, и две жизни незаметно и неразделимо сплетались в одну. Магия Рождества, магия праздника. А может быть, просто магия молодости. Ведь это – всего лишь день в году, и мы сами делаем его символичным и связываем с ним самые смелые ожидания.
Гермиона проснулась со странным чувством. Будто весь мир залит ярким светом. Она сознательно цеплялась за это ощущение, потому что свет помогал скрыть сомнения и неуверенность, не давал думать о возможных последствиях. Впервые предыдущий вечер не казался сном, а был абсолютно реальным и естественным. Впервые Гермиона помнила каждое мгновение. Свои слова, его слова, их молчание и прикосновения. И принятое решение тоже помнила. Отчетливо и ясно. Часто, сказанное или сделанное вечером, в утреннем свете блекнет и теряет смысл. Или же глупость случившегося становится болезненно очевидной. Но не в этот раз. Сегодняшний утренний свет окрасил прошедшие события именно в те краски, которые Гермиона видела вчера. Никаких искажений – все ясно и четко. И от этого ей было спокойно. Она – права. Впервые за свои семнадцать лет она имеет право сделать что-то для себя, без оглядки на родителей, учителей и друзей. Это будет ее день.
С этими мыслями девушка покинула спальню. В гостиной почти никого не было. Кто-то еще спал, кто-то загодя готовился к празднику, хотя до него еще был целый день. Гермиона посмотрела на диван, облюбованный их компанией шесть лет назад. На удивление, он не пустовал: там о чем-то негромко переговаривались Гарри и Невилл.
Девушка поздоровалась. Невилл бросил на нее внимательный взгляд, Гарри улыбнулся и помахал рукой. Гермиона присела на соседнее кресло.
– А где Рон?
– Умчался в совятню, – откликнулся Гарри. – Он только сегодня заметил, что забыл парадную мантию. Решил отправить письмо Фреду и Джорджу.
– Остается надеяться, что они не успеют наложить на нее никаких заклятий, – усмехнулся Невилл.
– О да. Будет весело, если она вдруг начнет говорить непристойности во время бала, – откликнулась Гермиона.
– Или станет прозрачной, например, – подхватил Гарри. – Или… Привет, Рон. Отправил?
На лице Гарри появилось самое невинное выражение, на которое он был способен. Словно они не обсуждали только что, чем грозит Рону обращение к таким братьям, как близнецы Уизли.
– Отправил. Привет, Гермиона.
– Привет.
Рон плюхнулся на диван и задумчиво потер подбородок.
– Что случилось? – осведомилась девушка.
– Да я вот подумал: вдруг они наложат какие-нибудь заклятья? С них станется.
– Что ты! – воскликнула Гермиона.
– Ни в коем случае! – уверил Гарри.
– Они так не поступят! – поддержал Невилл.
Хор уверений в порядочности братьев Рона был не менее искренним, чем лица говоривших.
– Но все-таки ты мне ее принеси, прежде чем надевать, – с улыбкой предложила Гермиона.
Гарри с Невиллом рассмеялись. Рон расплылся в довольной улыбке. Жалуясь, он надеялся именно на такой исход, потому что не хотелось предстать перед собственной девушкой издающим неприличные звуки или раз в пять минут оказывающимся неодетым. Слишком хорошо он знал собственных братьев.
По дороге на завтрак Невилл чуть отстал, потянув Гермиону с собой. Девушка сбавила шаг, глядя в спину Гарри и думая о том, что у того из-под воротника свитера торчит ярлычок. Нужно заправить.
– Гермиона. Я насчет бала. Ты уже решила, с кем пойдешь?
Девушка обернулась к Невиллу. Из нескладного упитанного мальчишки он превратился в приятного юношу. Самое главное, он пока не понимал, насколько симпатичным стал. В нем по-прежнему чувствовались стеснение и неуверенность, и это позволяло многим девчонкам с младших курсов считать его особенно милым. Гермиона улыбнулась.
– Я пойду с тобой.
– Правда? – в улыбке Невилла сквозило явное облегчение. – Здорово. Спасибо. Даже не надеялся, что самая симпатичная девушка факультета примет мое приглашение.
Щеки Гермионы порозовели. Она всегда тепло относилась к Невиллу. Он не был настолько близок, как Гарри или Рон, и это возводило его в статус просто милого паренька. Оттого его безыскусный комплимент заставил покраснеть. Никто не говорил ей, что она симпатичная, кроме мамы. Но ведь мама не может быть объективна. Ни Гарри, ни Рон никогда не озвучивали это, хотя, возможно, так и считали. Но важно ведь услышать!
– Спасибо за комплимент, – смущенно улыбнулась Гермиона.
– Ну что ты.
Неловкость момента разбил Рон, крикнув:
– Ну, куда вы потерялись?
Пришлось догонять и радоваться тому, что неловкий разговор так удачно прервался.
Гермиона думала о том, что она некрасиво поступает, соглашаясь на предложение Невилла и понимая, что сделает все, чтобы уйти с бала с другим человеком. Но воспоминания о вихре в серых глазах заглушали голос совести. Она ничего не обещала Невиллу. Никогда. Они просто приятели. И он поймет. Он славный.
А Невилл думал о том, насколько все изменилось за прошедшие годы. На четвертом курсе Гермиона ответила «нет». Вежливо, даже как-то необидно. Но это был отказ. Тогда Невилл в душе немножко радовался тому, что она предпочла мировую знаменитость. Проиграть такому сопернику было не стыдно. Но ведь все равно это было поражение. И вот сегодня она согласилась. Не то что бы Невилл ожидал чего-то особенного от этого вечера. Просто… он был рад.
В обеденном зале, едва заняв свое место, Гермиона бросила взгляд на слизеринский стол. Ожидала увидеть знакомую полуулыбку и увериться в своей правоте, но его не было. Его место пустовало, впрочем, как и место Блез Забини. От этого стало немного тревожно. Может быть, она переоценила свои силы?
Гермиона вздохнула и принялась ковырять вилкой запеканку, стараясь, чтобы никто не заметил ее волнения.
* * *
Драко Малфой проснулся рано. Признаться, можно было и вовсе не ложиться, потому что разговор со Снейпом не выходил из головы всю ночь. А еще мысли о ее пальчиках на его спине… Воспоминание об этом, в общем-то, невинном действии не давало покоя. Сердце вздрагивало, и внутри что-то сжималось. А еще вспоминался разговор родителей…
– Он не оружие. Не смей так говорить!
Звенящий голос матери разорвал в тот день нити паутины, которыми было опутано его сознание, и весь его мир перевернулся. Первый шаг против Люциуса. И вот сегодня… второй. Драко вздохнул. Не было человека, способного подсказать ему, прав ли он. Может быть, он делает самую большую ошибку в своей жизни? А может, самый верный поступок.
Юноша отбросил одеяло и на миг прижал ладонь к груди. Медальон был непривычно теплым. Возможно, это одна из причин, по которой он проснулся в такую рань? Драко задумчиво провел пальцами по рельефному контуру маленького дракона и потер лицо. Казалось, что-то важное рядом, но он никак не мог ухватиться за это ощущение. Однако юноша не чувствовал дискомфорта или тревоги, поэтому просто не стал цепляться за ускользающие видения.
Откуда ему было знать, что в эту ночь вся магическая сила волшебницы, создавшей этот оберег, противостояла древнему заклятию, наложенному на фамильный перстень? Переплетенные нити древних заклятий, прочные, неразрывные… Одна ветвь вековой магии против другой. И все же одна из них оказалась чуть сильнее. Почему? Быть может, потому, что творилась не ненавистью, а любовью?
Юноша вышел из комнаты. Он решился. Дальше будь, что будет.
Несмотря на ранний час в гостиной находились несколько человек. Три ученицы третьего курса о чем-то возбужденно переговаривались. Драко пришло в голову, что присутствовать на балу позволялось с четвертого курса, но любой ученик мог пригласить пару с курса помладше. Видимо, кому-то из этих девчонок повезло. Или же всем троим. Хотя вряд ли. Судя по взглядам, полным зависти, счастливица здесь лишь одна. «Не судьба, девочки. Что же делать?»
Два шестикурсника играли в шахматы в дальнем углу гостиной, и… Блез Забини листала журнал в кресле у камина. Она-то ему и нужна.
Юноша не спеша приблизился к Блез, остановившись в паре шагов. Девушка его не видела, склонившись над страницами. Ее волосы были забраны вверх и сколоты красивой заколкой. Она любила собирать волосы в причудливые прически, а он любил, когда они были распущены. Рыжий вьющийся локон струился по ее шее, будто случайно выбившись из прически. Взгляд Драко сам собой прирос к непослушному завитку. Драко прекрасно понимал, что для этого тот и «выбился» из общей картины. В этом была вся Блез. Вид ее беззащитной шеи с россыпью мелких веснушек, искусно скрытых магией, сделавшей их почти незаметными, заставил его сглотнуть. Блез прятала от посторонних глаз такие мелочи, как веснушки, маленький шрам за ушком. Драко удалось увидеть их лишь пару раз: действие магии порой заканчивалось к утру. Его влекли эти естественные мелочи, Блез же стремилась быть идеальной.
Как же сказать ей? Да, он хочет ее уберечь, но совесть-то знала, что это – не основная причина. Хорошо, пусть основная. Но ведь была еще другая причина, мысли о которой не давали покоя.
Наконец девушка почувствовала его взгляд. Пальцы, теребившие сережку, замерли, и она медленно повернулась.
– Привет, – Драко постарался улыбнуться.
– Привет, – ее улыбка была такой же скованной. – Тебя выписали вчера… Мадам Помфри сказала, когда я пришла в лазарет. Я ждала тебя до двенадцати. Она предупредила, что тебе нужен покой, – я посчитала, что ты придешь к себе.
– Я… был у Снейпа почти до часу.
– У Снейпа? Почему?
– Разговаривали…
– О Брэнде?
– В том числе.
Он присел в противоположное кресло и окинул ее взглядом. Черные брюки, черная рубашка. Видимо, ее сегодняшнее настроение не отличалось радужными красками.
– Как ты себя чувствуешь?
– Получше. Спасибо. Как Брэнд?
– Нормально. Я вчера с ним общалась. Ничего не помнит. Весел и счастлив.
Драко потер мочку уха.
– Блез, я хотел поговорить.
– Да? – ее тон был совершенно спокойным, но что-то во взгляде зеленых глаз заставило юношу приготовиться к худшему.
– То, что произошло у стены… В общем, они узнают, что это я снял заклятие.
– Остаточный след от наложенного заклятия, – Блез словно процитировала учебник.
– Да. И в связи с этим я хотел… В общем, нам нужно убедить их, что ты в этом не участвовала. Когда ты получала последнее письмо из дома?
– До случая с Брэндом.
– Отлично. Я тоже. Значит, они не знают, что между нами происходит. А теперь слушай: нам нужно убедить всех в том, что мы поссорились. Словно это было уже давно, но нужно разыграть сцену серьезной ссоры при свидетелях. Тогда с тебя будут сняты подозрения в истории с Брэндом. А я… что-нибудь придумаю.
На его взгляд, идея была здравой. В свете слов Снейпа о собственном странном даре, непонятно как обретенном, он может сказать, что просто снял заклятие. Ведь он может противостоять большинству заклятий. Так сказал Снейп? А значит, он может спокойно убедить их в непричастности Блез. Или же, на худой конец, сойдет история с империо. Да, в Хогвартсе – датчики, но есть Хогсмит… Да что угодно можно придумать. Есть зелье подавления воли, например. У него будет завтрашний день, чтобы все подготовить. А потом он превратится в единственный объект всеобщего внимания, и выяснять причастность девушки к этому вопросу уже никто не станет. В их мире женщина была лишь фоном. Бывали исключения вроде фанатичной Беллатрикс, но это исключения. Большинство же женщин служили средством для поддержания имиджа семьи. Благотворительность, светская жизнь… Все на виду, все благопристойно и прозрачно. Так что его план был неплох. А Блез, как разумная девушка, должна согласиться, не раздумывая. Существовали опасения, что из-за глупых женских сантиментов «нет, я разделю вину с тобой, не хочу подвергать тебя опасности» она может заупрямиться. Но не должна. Или… Драко смотрел на знакомое лицо и не видел признаков одобрения его плана. Блез слегка прищурилась и изучала его, будто диковинного зверька.
– Что?
– Что «что»?
– Почему ты молчишь? План не кажется тебе разумным?
– Кажется, – медленно проговорила Блез, однако весь ее вид свидетельствовал об обратном.
– Громкая ссора при свидетелях… обрубить все концы… Разумно… Очень разумно… Только какого черта?! – ее голос сорвался на крик. Драко подскочил от неожиданности.
Она что, решила воспринять его слова буквально? Нет, он – за. Только ссориться на людях прямо сейчас он не готов. Он вообще не любил этого официоза, да и бессонная ночь…
– Блез? В чем дело?
Девушка внезапно расхохоталась. Однако если в этом смехе было веселье, то шляпа ошиблась – место Драко в Пуффендуе. Девушка перестала смеяться так же внезапно, как и начала, и закусила губу в попытке сдержать смех. Так показалось Драко.
А Блез Забини просто старалась не заплакать. Кошмар всех последних месяцев: его отлучки, запах незнакомых духов, который она ненавидела, его рассеянность и отстраненные ласки… Все это вылилось в короткий разговор субботнего утра в окружении привычных вещей, уютного потрескивания дров в камине и завывания метели за окном. Оказывается, конец всего наступает под привычные звуки, в знакомой обстановке, воплощаемый в жизнь его негромким голосом. И в серых глазах нет сожаления, нет осознания этого самого конца. Есть легкая растерянность от ее неожиданной реакции. Возможно, волнение – чуть подрагивают пальцы, сжимающие подлокотник кресла, и есть уверенность в правильности страшных слов. Она много раз представляла себе этот разговор. Старалась к нему подготовиться. Какие-то легкие фразы. Или же страстный поцелуй, который должен прервать его сбивчивую речь и заставить понять, что он может потерять. Или слезы и его жалость. И беспощадный конец испугается жалости, разобьется об нее. Плевать, что она почти не плачет. Плевать, что это слабость. Может быть, он может бросить лишь сильную Блез, а слабую – нет. И плевать, что его поцелуи будут лишь подаянием. На все плевать.
У нее была масса вариантов. Но все они были подготовлены для уединенной комнаты с горящими свечами. Для момента, когда она будет готова к разговору. Когда будет неотразима и опасна для любого нормального мужчины. Некоторым древним заклятиям еще никому не удавалось противостоять. Но ни один из сценариев не подходил под обычное субботнее утро.
И это был крах. Крах всего.
– Да нет. Все в порядке. Я просто немного не ожидала твоего… здравого предложения.
– Но ты согласна?
– Конечно! Я всегда с тобой согласна.
– Почему ирония в голосе?
– Ирония? Тебе послышалось. Так что там насчет ссоры? Ах да. С ней мы все решили. А что с помолвкой?
Сделать самое невинное выражение лица. Преувеличенно-бодрое. Чтобы, услышав эти страшные слова, и бровью не повести. Это – лишь игра.
– Я думаю, в свете сложившихся обстоятельств… – он развел руками.
Как мы любим обличать подлые поступки в красивые слова. Или же в эти чертовы недомолвки, многоточия, неопределенные взмахи руками. Почему бы просто не сказать?
– То есть помолвки не будет? Я правильно поняла? – ее голос все-таки сорвался. Но ведь сейчас зима – простуды подстерегают на каждом шагу. Вот отсюда и хрипотца. Это не слезы. Ведь и ему тоже удобней так думать.
