Текст книги "Цвет надежды"
Автор книги: Наталья Способина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 73 (всего у книги 92 страниц)
Два часа. Ни капли сна в глазу, несмотря на то, что он не помнил, когда нормально спал последний раз. Только редкие глотки крепкого кофе, который успел остыть и отдавал неприятным привкусом в пересохшем рту. Два часа. И два письма. Одно – Фреду Забини. Второе – Люциусу Малфою.
Они почти одинаковые. Одно и то же, только разными словами, в разной последовательности. И одна цель: дать понять, что это – лишь его решение, и ничье больше. Он и так подписал себе приговор, закрывая тот злосчастный проход. Причиной больше, причиной меньше. Однако каждая строчка была продумана до мелочей. Наверное, пиши подобное письмо гриффиндорец, то можно было бы тут же восстановить картину по частям. Здесь были бы и Блез, и Пэнси, и Грейнджер, и Поттер, и даже чертов Уизли. В его же свитках каждая строчка, каждое слово были продуманы и тщательно взвешены. Не оправдания, нет. Скорее взгляд со стороны. Не явные попытки отвлечь внимание от Блез, а попытки объяснить и показать себя в этой ситуации. Размышления на тему Метки, на тему помолвки и принятия решения. И даже просьба об отсрочке. И извинения. Причем в письме, адресованном мистеру Забини, они куда более искренние, да и само письмо написано человеку, способному понять, возможно, принять. Фред – разумный. Не слепо верящий, не прагматично изворотливый. Он просто человек, наделенный здравым смыслом и логическим мышлением, не замутненными слепой гордыней. Это оставляло надежду, что, когда пройдет первая злость от оскорбления, нанесенного семейству Забини, Фред поймет. Он не может не понять, что это – один из лучших выходов. Это – отсрочка с Меткой хотя бы для Блез, ибо женщины не всегда получали ее. Например, у Нарциссы не было этого знака, да и у матери Блез тоже. Во всяком случае, Драко помнил Алин в легком летнем платье с короткими рукавами, в то время, как на матери Пэнси были надеты длинные перчатки. Это – шанс. Фред не может не понять. Ведь уже много лет для Фреда семья – это его гордость, его религия, его вера. Он что-нибудь придумает. И письмо мистеру Забини было написано скорее не как оскорбленному несостоявшемуся тестю, а как здравомыслящему партнеру.
Письмо Люциусу было… другим. Более осторожным, более обтекаемым. Наверное, потому что Драко знал наверняка – смысл сказанного не достигнет сознания отца. Или же будет истолкован неверно. Для Люциуса результат всегда был важнее мотивов. А подобный результат ставил жирный крест на всех его планах и на планах Темного Лорда заодно.
Но почему-то строчки, ложившиеся на пергамент одна за другой, приносили спокойствие душе, заставляя вспомнить, что есть сегодня. Для завтра он уже сделал все, что мог. Осталось разобраться с сегодня. Он все сделал правильно и логично. Блез поймет. Когда-нибудь.
Драко поднял взгляд на Грегори, стоявшего у столика и вертевшего в руках пустой бокал.
– Хорошо проводишь время? – перехватил Гойл его взгляд.
– А ты?
– Нет уж, давай поговорим о тебе, Драко! Хоть раз. Раз уж ты втравил меня в этот бред, так и скажи сам, какого черта здесь происходит?
В голосе Грегори Гойла звучала неприкрытая злость. Он редко позволял себе так разговаривать с Драко. Почему? Наверное, привык следовать за ним во всем. С раннего детства их, чистокровных волшебников, воспитывали некими «придатками» Драко Малфоя. Сейчас Грег понял это отчетливо. С раннего детства они делали то, что хотел Драко. Всегда. Шли, куда тот хотел, смеялись его шуткам, становились врагами его врагов. Грег не помнил, когда это началось. Помнил лишь то, что это явно одобрялось родителями. Например, о Поттере всегда говорили, как о Мальчике-Который-Выжил. Его день рожденья было положено отмечать в семьях, но по едва уловимому настроению родителей всегда чувствовалось, что это – ненастоящее. Словно спектакль для кого-то другого. В детстве Грег не мог понять, для кого, а потом просто привык. С Драко все было по-другому. Когда Грегори рассказывал отцу или матери, куда они ходили с Драко, что делали, он всегда видел их одобрение. Его родители что-то знали о Драко Малфое. И, насколько мог судить Грег, с остальными его сверстниками происходило нечто похожее. Они так же следовали за Драко. И при этом вряд ли хоть один из них мог назвать себя его другом. Скорее «соратником». Слово пришло на ум неожиданно. Именно здесь, посреди банкетного зала, среди свечей и огней, терпкого запаха ели и шоколада. Пришло на ум, стоило увидеть стальной блеск серых глаз. Никогда – друзья. Всегда – соратники. Забывая собственное «я», уступая все, даже самое дорогое, милостиво принимая его подачки. Нет, Грег очень хорошо относился к Драко, был искренне привязан, как к чему-то привычному и давно принятому в свой мир, но порой вдруг возникало непереносимо-острое желание дать ему по морде. Вот как сейчас.
– Грег, – в голосе предупреждение.
А плевать.
– Объяснись, Малфой. Потешь мою душу!
– Так, я, пожалуй, пойду проветрюсь, – Пэнси, о которой успели благополучно позабыть, встала со стула, поправила мантию, проходя мимо коснулась плеча Драко, потом Грега, негромко проговорила: – Не ссорьтесь, мальчики.
И растворилась в яркой толпе. Оба юноши проследили за ней взглядами, пока она не исчезла из виду, и повернулись друг к другу. В который раз Драко подумал, что неприятности почему-то не любят ходить поодиночке. Они бродят исключительно толпой, и все норовят заглянуть к нему в гости.
– Грег, если я просто попрошу поверить, тебя это устроит?
Гойл прыснул. Видимо, от наглости заявления. Драко и сам знал, что объяснение слабовато.
– А сам ты как думаешь?
– Думаю, что если ударюсь в объяснения, все-таки получу по голове. Ты же так мечтаешь это сделать – по глазам вижу.
– Почему ты никогда не ценишь то, что имеешь? Ни черта не ценишь!
– Я ценю Блез. Очень ценю, просто…
Ну как можно объяснить то, что вдруг решил пойти наперекор всему и вся. Грег не поймет. При его непоколебимой вере в правильность действий их семей, в непререкаемый авторитет отца… Он сочтет Драко сумасшедшим в лучшем случае. В худшем… В худшем – Люциусу и Фреду не понадобится ждать писем.
– Нет, я передумала, – невесть откуда появилась Пэнси. – Я решила потанцевать.
Она схватила Грега за запястье и потянула прочь от стола.
– Пэнси, мы не закончили! – сердито буркнул парень.
– Судя по вашей упертости, я могла вернуться и через пару часов, а вы бы и тогда не закончили. Ну же! Удели внимание девушке – Рождество ведь. Почти.
Драко смотрел на Пэнси со смесью благодарности и грусти. Вот ведь бедная. Не может спокойно свой последний вечер с этим, как его… провести. Возится с ними, как с детьми малыми. Пэнси улыбнулась в ответ на его взгляд. Улыбка получилась ободряющей и немного грустной. Драко вздохнул и перевел взгляд на Блез, танцующую с Винсентом Крэббом чуть в стороне. На миг их взгляды встретились. Драко ожидал злости, ярости, обиды, но Блез снова его удивила.
Блез Забини подняла взгляд от пола и посмотрела в сторону оставленного ими столика. В опустевшем уголке стоял Драко Малфой. Один. Пэнси и Грег куда-то делись. В первый миг, встретившись с его взглядом, Блез едва не закусила губу от горечи и боли. Она могла доказывать себе что угодно и сколько угодно. Пытаться заставить себя ненавидеть. Но разве это возможно? Разве возможно ненавидеть его, когда он стоит вот так – один, рядом с нелепым столиком, заставленным пустыми стаканами и недопитыми коктейлями. Словно история незавершенной любви. Или так и не родившейся любви. Убогость пустого уголка резко контрастировала с болезненно-родной красотой Драко, его силуэта, его небрежной челки, его… глаз. За взгляд этих глаз можно было пойти на плаху, на костер. Куда угодно… Он ведь правда спасает ее. Пусть не до конца честен в своих мотивах, пусть есть что-то еще, но он спасает ее от себя. Это же так очевидно. В серых глазах – грусть и вина. И внезапно Блез поняла, что не хочет, чтобы этот последний предрождественский вечер был пропитан грустью и виной. Она хочет видеть его улыбку. Или же просто знать о ней. А ненависть… Ненависть она оставит для той, другой.
Вихрь мыслей пронесся в голове за долю секунды. После чего Блез внезапно подмигнула. Его лицо дрогнуло. Удивление? «Конечно, милый. Я могу быть непредсказуемой». Она вновь подмигнула и улыбнулась. А потом показала знаком, что все хорошо. Она понимает. Она верит в него. И его улыбка, в которой сквозили облегчение и благодарность, украсила этот потерянный и полупустой угол главного зала. Он тоже подмигнул и двинулся прочь от их столика куда-то к выходу. Блез зажмурилась, не желая видеть, как он уходит. Просто запоминая и впитывая его улыбку.
Она мазохистка? Она просто любит.
* * *
Драко Малфой осторожно лавировал между парами. Блез. Милая, славная Блез снова удивила. Он ожидал продолжения выяснения отношений до утра, как минимум. Но ее подмигивание и улыбка разбили его опасения вдребезги. Драко в благодарность захотелось ее расцеловать. Что бы он себе ни говорил, для него было важно, чтобы Блез все поняла, приняла. И вот сейчас он чувствовал необычайную легкость. Он обязательно встретится с ней до отъезда. Расскажет о письмах, которые собирался отправить ночью. О том, что гостей не будет, и ей не придется ни с кем объясняться.
А еще он вдруг вспомнил основную причину своего решения. Юноша резко замер. Основную? Мерлин, неужели это и есть основная причина? Когда Драко увидел ее чуть в стороне, кружащуюся в танце с Лонгботтомом, понял: основная. Ярко-синее платье, блеск глаз и солнечный свет, который волнами излучала ее улыбка. Драко перехватил ладонь какой-то пятикурсницы из Слизерина. Девушка взволнованно зарделась в ответ на его рассеянное предложение. Он чуть касался талии партнерши и полностью игнорировал ее взгляды на свою персону. Он следил за кудрявым ангелом в синем платье.
Гермиона улыбнулась Невиллу. Его забавная болтовня не позволяла начать паниковать. Она была рада, что рядом именно Невилл. Смешливый, добрый. Гермиона даже перестала смотреть в сторону входа, потому что все равно за головами студентов ничего не было видно, а расстраивать Невилла ей не хотелось. Вдруг она почувствовала легкое прикосновение к своему локтю. Девушка удивленно оглянулась, и кровь прилила к щекам. Да, она ждала этого вечера. Вот только не успела подготовиться к встрече. Никак не ожидала увидеть его так скоро и так близко. А еще боялась того, что может затаиться в серых глазах. И вот сейчас страх прошел, сменившись чудовищным смущением. Он танцевал с незнакомой девочкой совсем рядом, и в его глазах заплясали чертики, когда одними губами он произнес: «Ты обещала…».
Гермиона почувствовала, что краснеет пуще прежнего. На что он намекает? Что она обещала?
Танец развел их в разные стороны. Гермиона бессвязно пробормотала что-то в ответ Невиллу и постаралась унять бешено колотящееся сердце. Что он имел в виду? И вдруг едва не расхохоталась. Она обещала подмигнуть или улыбнуться. Точно не помнила, но ведь сама сказала, что если они окажутся рядом в танце… Девушка закусила губу, чтобы сдержать смех. Мерлин! О чем она только подумала?!
Очередной виток, и их взгляды снова встретились. В серых глазах были выжидание и все то же озорство. В карих – плескался смех. Гермиона попыталась сделать серьезное лицо, а потом не выдержала: улыбнулась и подмигнула одновременно. Он чуть склонил голову, в знак того, что она свою часть уговора выполнила. А Гермиона вдруг поняла, что сделала правильный выбор. Все так и должно быть. И если с началом торжественной части бала девушку не покидала стойкая убежденность в собственном сумасшествии, то теперь она всем сердцем поверила в правильность происходящего. Она это сделает. И будь что будет.
Если бы летом кто-то сказал, что она так скоро решится на очень важный для себя шаг, и что ее избранником станет он… Так это было в прошлой жизни.
Танец закончился. Гермиона краем глаза проследила за тем, куда направился Драко. Тот галантно проводил девочку к стайке сокурсниц. Гермиона повернулась к Невиллу. Прочь сомнения!
– Невилл, прости меня, пожалуйста, мне нужно уйти.
– Что случилось? – забеспокоился Невилл.
– Ничего! Правда. Я просто… устала.
– Жаль… Но… давай я провожу тебя, – огорчился юноша.
– Нет! Правда. Я сама. Ты… веселись, пожалуйста. Не обращай на меня внимания. И… не сердись, ладно?
– Ну что ты. Я не могу на тебя сердиться. Ты же все-таки пошла со мной на бал.
Он улыбнулся.
– Ну вот, одно из твоих сокровенных желаний сбылось, – пошутила Гермиона.
– Точно, – рассмеялся Невилл. – Ну хоть до двери тебя можно проводить?
– Хорошо. Только пойдем тем путем, – Гермиона взмахнула рукой.
– Хочешь обойти зал напоследок? – если Невилл и удивился, то виду не подал.
Гермиона молча кивнула. Они не торопясь пошли по периметру, кивая знакомым и малознакомым студентам. Ну, вот и все. Дело за малым. Бешеный стук сердца, и уши будто ватой заложило. А ведь всего-то делов: незаметно направить записку в его ладонь. Он стоял чуть в стороне с шестикурсником из Слизерина. Одна его рука едва касалась мочки уха, вторая была опущена.
Как славно уметь колдовать, мысленно отдавая приказы палочке. Как славно, что Гермиона Грейнджер одна из лучших студенток Хогвартса. Как славно, что взмаха палочки не видно из-за широкого подола праздничной мантии.
Краем глаза она увидела, как его пальцы сжали кусочек пергамента, будто он заранее знал, как она поступит. А может, правда знал?
Вот и все. Обратного пути нет.
* * *
Гермиона стояла у статуи Властимилы Верной. Она выбрала это место не случайно. Здесь мало кто появлялся. А как когда-то выразился Малфой о «Приюте Кочевника»: «В нашей ситуации у него один большой плюс. Там редко бывает кто-то из студентов».
Вот и сейчас Гермиона стояла у каменной фигуры и старалась не думать о том, что делает. Какие мысли посетили его? О чем он думал? Что скажет? Почему Забини с Гойлом? Что все это значит? И готова ли она к завтрашнему дню с ним, ведь придется рассказать Гарри и Рону? А тогда…
Несмотря на то, что она ожидала этого вечера, казалось, всю жизнь, знакомая фигура появилась неожиданно. Юноша возник в противоположном конце коридора и направился к ней. Гермиона сглотнула. Его силуэт в свете факелов приближался, а ей казалось, что это происходит мучительно медленно, потому что хотелось скорее увидеть его глаза и унять беспокойство. И одновременно все происходило головокружительно быстро, и она даже не успела толком придумать, что сказать и…
– Привет, – он остановился, не дойдя до нее пары шагов, и немного смущенно улыбнулся.
– Привет, – Гермиона неуверенно улыбнулась в ответ.
Она размышляла, готова ли к завтрашнему дню с ним? Глупая! Она не готова к завтрашнему дню без него. Это стало поразительно ясно. Так же ясно, как то, что должно произойти.
Молчание затянулось.
– Я украла тебя с бала, – наконец выдавила она.
– Да, а я укрался.
– Точно.
– Как же бедный Лонгботтом?
– Я сказала, что устала и пойду к себе.
– И он согласился без вопросов?
– Мы друзья. Да, он согласился.
– Но ты не пошла к себе.
– Не пошла. Хотя… нет. Я сейчас как раз собираюсь.
– Правда?
– Да. И я… хотела…
Мерлин! Она чувствовала себя круглой дурой. Вся уверенность испарилась в неизвестном направлении, даже не удосужившись оставить адрес, где ее искать. И вот сама Гермиона стоит, несет какой-то бред, а человек напротив делает вид, что ничего необычного не происходит. И…
– Я, как истинный джентльмен, должен тебя проводить, полагаю.
Гермиона нервно рассмеялась.
– Это было бы мило.
– Ну что ж, я готов.
Он развел руки, показывая пустые ладони.
– К чему?
– Ну делай же меня невидимым, или мы пойдем прямо так? Боюсь, гриффиндорцы будут возражать против такой компании, и нам придется останавливаться на каждом шагу для дачи объяснений.
Гермиона вытащила палочку и направила на него. Перед тем, как его черты растворились в пустоте, она увидела легкую улыбку и блеск серых глаз.
Неужели для него это тоже важно?
Они шли по коридору, и Гермиона впервые чувствовала себя такой безгранично счастливой, что это казалось чем-то нереальным. Ее рука уютно устроилась в переплетении его теплых пальцев, а голова кружилась от веры в то, что все наладится, все будет хорошо. Иначе просто быть не может! Она готова была кружиться от счастья. Наверное, поэтому каждый встречный считал своим долгом отреагировать на ее улыбку.
Две пары с четвертого курса поздоровались и улыбнулись. Одинокий шестикурсник, кажется, даже попытался завязать беседу, но почему-то споткнулся на ровном месте, едва не упал, смутился и поспешил уйти.
– Зачем ты это сделал? Бедный мальчик.
– А ты предпочитаешь, чтобы я выслушивал его восхищенное сопение?
– Это было бы даже забавно.
Он сильнее сжал ее руку и не ответил.
Симус Финиганн вынырнул из бокового коридора.
– Этого еще не хватало, – раздалось у нее над ухом.
– Не нужно. Пожалуйста.
– Привет, Гермиона, – весело откликнулся Симус. – Ты куда?
– Я к себе, – натянуто улыбнулась девушка.
Симуса угораздило пристроиться как раз со стороны Малфоя. Гермиона почувствовала, как рука слизеринца исчезла, потом легонько провела по ее талии и вновь пропала. Гермиона нервно оглянулась, понимая, что если он сейчас уйдет, это все. Это – навсегда. Это…
Вынужденный слушать дурацкую болтовню Финиганна Драко Малфой предпочел отстать от них на пару шагов. Гермиона вертела головой, словно надеялась его отыскать, а он мысленно ругался и думал, что если Финиганн сейчас не исчезнет, то тому придется споткнуться и упасть. И, может быть, не раз.
Судьба хранила Симуса Финиганна. Он попрощался и свернул в западное крыло. Гермиона остановилась, беспомощно оглядываясь. Сначала Драко хотел подшутить. Пусть поищет, поволнуется. Но, увидев отчаяние в карих глазах, шагнул к ней. В этот миг он вдруг понял, что не позволит никому приблизиться к этой девушке. Правильно или нет? Об этом он подумает завтра. Или послезавтра, если останется жив. Драко подошел к ней сзади и быстро обнял, прижимая к своей груди. Всем телом он почувствовал, как девушка расслабилась и облегченно вздохнула.
– Не делай так больше, пожалуйста, – негромко попросила она.
Он молча уткнулся носом в ее волосы. Решил было ответить, но побоялся, что голос скажет больше, чем он того хотел. От ее волос пахло мятой. Хотелось стоять так вечно, если бы не эти чертовы студенты, которые ходят толпами по коридорам в самое неудачное время. Драко выпустил девушку из объятий, она протянула руку, и он сжал ее ладонь.
Когда им оставалось пройти один единственный коридор, невесть откуда выскочила Джинни Уизли. Гермиона почувствовала, как Драко быстро выпустил ее ладонь и шарахнулся в сторону. Джинни налетела на Гермиону и сжала ее плечи.
– Ты почему уходишь? Все в порядке?
– Да, Джинн, все хорошо. Так нужно.
– Понятно, – Джинни лукаво улыбнулась. – Но все точно хорошо?
– Да! Да! Лучше не бывает.
– Ему понравилось?
– Джинн! – взмолилась Гермиона, стараясь не покраснеть.
– Ладно-ладно. Исчезаю. Но я жду рассказа.
С этим словами Джинни побежала прочь, звонко стуча каблучками.
Гермиона прикрыла глаза ладонью.
– Боже, у меня еще не было такого дня, когда одна неловкость наталкивается на другую. Они прямо в очередь ко мне стоят.
Юноша обнял ее за плечи.
– А кому и что должно было понравиться? – судя по голосу, он был сама невинность.
– Тебе. Мой внешний вид, – обреченно откликнулась Гермиона, решив, что хуже уже не будет.
– Она знает?
– Нет, ты что! Она просто догадывается, что я… с кем-то встречаюсь. Иногда. Вот и все.
– Передай ей, что ему понравилось, – в его голосе послышалась усмешка.
– А ему правда понравилось?
Снова улыбка. Оказывается, улыбку можно было чувствовать. По вибрации воздуха, по общему ощущению счастья. Словно все чувства вдруг обострились до предела, и каждое оказалось настроено на него.
На их удачу в гостиной оказались всего три человека: студенты младших курсов. Оглянулись, кивнули и не заинтересовались.
Гермиона и Драко поднялись по лестнице. Тридцать восемь ступеней. И на каждую по два удара сердца. Раньше казалось, что так быстро оно стучать не может.
– Привет, Гермиона. Ты рано.
Лаванда Браун быстро пробежала мимо, обдав ароматом духов. Ответа она не ждала, поэтому бормотание Гермионы слушать не стала.
Девушка почувствовала, как Драко свернул.
– Там комната Рона. Вряд ли он тебе обрадуется.
– Я ему тоже, – негромко прозвучало в ответ.
Заклинание, тепло его ладони на ее плече и шаг в комнату.
Один короткий шаг в привычную и знакомую комнату. Словно в пропасть с обрыва. Гермиона закрыла дверь, наложила на нее запирающее заклятие и нервно огляделась. Она миллион раз проверила все здесь перед выходом, но вот сейчас еще раз осматривалась, не бросила ли халат на кровати, не разбросаны ли книги по столу.
Ее спутник, кажется, стоял у книжного шкафа. Только этим можно было объяснить книгу, зависшую в воздухе.
– Вот это и есть моя комната. Ну да ты, наверное, ее уже видел. К тому же они все похожи и… я говорю ерунду, – закончила она.
Ей нестерпимо хотелось увидеть его лицо. Что он думает? Что чувствует? Если по его лицу, конечно, что-то возможно увидеть.
– О чем ты думаешь? – озвучила она свой вопрос.
– О том, что ты собиралась угостить меня чаем.
– Чаем?
– Ну да. Не далее, как вчера.
Гермиона глубоко вздохнула и достала волшебную палочку. Угостить чаем. Нет ничего проще. На первый взгляд. Когда воздух перестал вибрировать после произнесенного ею заклинания, Гермиона вспомнила плед в рыжих котятах. Тогда ей было стыдно, а сегодня можно было смело провалиться под землю. Чай она наколдовала. Даже сахарницу и заварочный чайник. С точки зрения исполнения – ей можно было ставить «Превосходно». А вот за дизайн она бы пожалела себе и «Выше ожидаемого». На простеньком деревянном подносе красовался… оранжевый сервиз. Почему оранжевый? Она понятия не имела. Наверное, потому, что для нее он всегда был цветом растерянности. Но это еще полбеды. Вся посуда оказалась в виде… слоников, чьи хоботы были кокетливо изогнуты в ручки.
– Я читал про розовых слонов, – явно сдерживая смех, произнесла пустота. – А в этом сезоне в моде оранжевые?
– Так! Чай здесь подают исключительно в такой посуде. Кому не нравится…
– Да нет. Очень даже… жизнеутверждающе.
Пустота наконец всколыхнулась, изменила цвет, структуру, явив Гермионе того, кого она так отчаянно хотела увидеть. Что он чувствует? Вот сейчас, например, изо всех сил пытается не засмеяться.
– О, я ради такого случая даже проявился.
Они стояли в неярко освещенной комнате по обе стороны от подноса, висящего в воздухе. Свет исходил от почти угасшего камина и двух ламп, одна из которых висела под потолком как раз над подносом, вторая стояла на ее письменном столе.
– Ваш чай, мистер Малфой.
– Спасибо, – он снял чашку с подноса и чуть поклонился.
– Я, правда, не спросила, какой ты больше любишь.
– Черный.
– Повезло. Здесь наши вкусы совпали.
– Предлагаю за это выпить.
Вопреки всем правилам этикета они чокнулись чашками. Драко вдруг подумал, что это самое необыкновенное свидание из всех, которые у него были, не беря во внимание даже то, что это – Гермиона Грейнджер, и они в комнатах Гриффиндора. Странность заключалось не в этом. Его встречи с девушками были разными, но в них никогда не было оранжевых кружек и чая.
– Почему ты улыбаешься? – негромко спросила она.
– Просто подумал, что это мое первое свидание с оранжевыми слониками.
– Будет, что вспомнить.
– Еще бы.
Он внезапно посерьезнел.
– Знаешь, ты приняла очень легкомысленное решение.
– Пригласив тебя сюда?
Кивок.
– А что если это – обдуманное решение?
– Не поверю.
– Нет, правда. Вчера вечером у меня было время подумать, – серьезно проговорила Гермиона.
– Ладно. У меня миллион вопросов в голове, – негромко произнес Драко.
– У меня тоже.
– В таком случае мы можем потратить ночь на увлекательный марафон: вопрос-ответ, – с усмешкой предложил он.
Она посмотрела в темное окно.
– Знаешь, боюсь, большинство наших вопросов и ответов будут слишком… грустными. А сегодня почти Рождество…
Он поставил чашку на стол. Туда же отправился и поднос. Теперь, когда не было даже этой мнимой преграды, Гермиона вдруг почувствовала, что приняла правильное решение. Он взял чашку из ее рук и, неотрывно глядя в ее глаза, поставил на стол, потом осторожно притянул девушку к себе и обнял.
– Значит, нам лучше молчать, – негромко прозвучало у ее уха.
Одна рука юноши сжала ее плечо, вторая осторожно коснулась волос. Гермиона обняла его за талию и вдохнула запах, ставший с некоторых пор знакомым.
– Драко, я все понимаю. Правда. Я… мне не пять лет. Я все знаю о тебе, о помолвке. Но давай сделаем вид, что ничего этого нет.
– Что ты скажешь об этом завтра?
– Что это была моя просьба. Я знала.
– Гермиона…
– Пожалуйста. Не будь занудой. Это моя привилегия.
– Хорошо. Ты – большая девочка.
Он отклонился и коснулся ее локона.
– Можно снять? – негромко спросил он.
– Кого? – насторожилась Гермиона.
– Твою заколку, – рассмеялся он.
– Да, конечно, – она тоже улыбнулась и наклонила голову.
Юноша осторожно, затаив дыхание, стал искать застежку от заколки.
– Там две такие маленькие штучки слева. И ты можешь при этом дышать – ничего не случится.
Щеку обожгло его дыхание, когда он рассмеялся.
– Готово.
Щелчок, и волосы рассыпались по плечам. Он окинул ее взглядом, и от этого взгляда Гермионе захотелось взлететь. Был ли в этот миг кто-то счастливее ее?
– Тебя нравятся девушки с длинными волосами?
– Мы не играем в вопросы-ответы. Помнишь?
– А жаль…
Ну почему он не скажет, что ему нравится? Ведь во взгляде столько тепла и восхищения, что в нем можно утонуть.
Он окинул ее взглядом, и в комнате стало светлее и теплее. От блеска его глаз, от улыбки. Мерлин! Улыбался ли он так кому-нибудь? Гермионе захотелось крикнуть: «Я счастлива!». Но вместо этого она просто зажмурилась, когда его ладонь коснулась ее щеки, легко, нежно. Когда ее губ коснулись горячие губы, она вздрогнула от неожиданности, но потом обхватила его за шею и притянула к себе. Пусть мир перевернется с ног на голову. Она не будет думать о завтрашнем дне. Есть сегодня.
Он оторвался от ее губ и начал рыться в карманах. В этой нервозности была такая искренность, что Гермиона рассмеялась.
– Что ты потерял?
– Уже нашел.
Юноша показал волшебную палочку.
– Это еще зачем?
– Я же волшебник, – мальчишеская улыбка. – Могу я сотворить чудо?
«Ты уже его сотворил», – подумала Гермиона, вслух же спросила:
– Какое?
– Закрой глаза.
Гермиона нерешительно зажмурилась и тут же приоткрыла один глаз.
– Так нечестно! – возмутился юноша.
Она снова зажмурилась.
– А теперь вспомни себя в детстве.
– Зачем? – в ее голосе прозвучал смех.
– Я же не девушка. Я не знаю, как вы себе это представляете. Так что просто говори, что хочешь увидеть, открыв глаза.
Гермиона закусила губу. Она представляла себе романтичного принца, который создаст сказку. А рядом был человек, который… Господи! А ведь он готов создать эту сказку. Правда, со свойственной ему неординарностью, он предлагает ей озвучить пожелания. На первый взгляд нелепо, но ведь это значит: он хочет, чтобы ей понравилось. Чтобы это была ее сказка, а не шаблон на все случаи жизни. И эта не вписывающаяся в рамки стандартного мышления безыскусность заставила ее распахнуть глаза и коснуться его руки, сжимающей волшебную палочку. Если бы от нежности можно было умереть, Гермиона умерла бы в этот самый миг. Девушка тряхнула головой, отгоняя глупые мысли о смерти. Нет. Лучше не умереть, а взлететь.
– Эй, – он заглянул ей в лицо. – Ты…
Она не дала договорить. Второй раз в жизни она сама его поцеловала. Зажмурившись до белых кругов перед глазами. В сознании возникло слово «любовь»… Нет. Ему не место сейчас. В глубине ее сердца – пожалуйста. Но не здесь, среди мигающих ламп и его сбивающегося дыхания. Она подумает о своем открытии завтра, когда мир станет беспросветным без него. На глаза навернулись слезы. Им тоже не место. Чтобы не позволить ему увидеть своих слез и своей любви, Гермиона прижалась к нему, целуя так яростно, как только могла. Его волшебная палочка отлетела на письменный стол. Брошка от ее мантии последовала туда же. Его мантия никак не желала сниматься с запястья, зацепившись за браслет часов. Гермиона дернула раз, второй. У нее не было опыта в раздевании мужчин. Да и представляла она себе это, признаться, по-иному. Неторопливо, нежно… Но ведь ее мечты всегда были немного наивны.
– Дурацкая мантия, – наконец сердито проговорила она в уголок его губ.
Он молча щелкнул браслетом, стянул мантию, часы. Мантию отбросил на спинку стула. Часы попытался засунуть в карман брюк, но два раза промахнулся и бросил их на поверхность стола. Гермиона проследила взглядом за дорогими часами, проложившими себе путь среди свитков пергамента на ее столе. Какой необычный вечер.
Она смущенно повернулась к юноше. Растрепанный, такой непривычный и родной…
– Ты, вообще-то, должна была подумать. Или ты именно так все и представляла?
Его брови насмешливо взлетели вверх.
– В детстве я себе вообще это не представляла. У тебя извращенные понятия.
– Ну, оговорился. В юности.
– Не знаю, – призналась она. – Все не так было.
– Подозреваю, что в мечтах было лучше.
– Нет. Сейчас лучше. Потому что сейчас по-настоящему.
Она смущенно обхватила себя за плечи. Ее нарядная мантия свисала со спинки стула, укрытая его мантией. Синее и черное. Вместе это выглядело по-домашнему.
– Боишься?
Гермиона храбро помотала головой.
– Ты никогда не признаешься. Почему?
– Я упрямая, – негромко проговорила она.
Юноша улыбнулся и взял со стола свою волшебную палочку.
– Итак, свечи? Цветы? Музыка?
– Свечи, пожалуй. Цветы… Я не очень люблю цветы.
– Правда? Я считал, что все девушки любят цветы.
– У моей бабушки дом за городом. Там очень много полевых цветов. Их я люблю. А убитые ради того, чтобы украсить чей-то вечер…
Юноша взмахнул палочкой, и в комнате стало светлее от двух десятков свечей, появившихся воздухе. Он посмотрел на ее улыбку и вдруг вспомнил свой сон. Грейнджер в футболке со смешным зверьком на васильковом поле… Почему-то в венке из ромашек. Поразительное совпадение.
– Хм, с музыкой вряд ли что-то получится. Я не силен в этом. Из всех звуков могу наколдовать лишь шум дождя.
– Почему?
– Мне нравится шум дождя. Он… успокаивает.
– Странно.
Он вопросительно приподнял бровь.
– Совпадение странное. Я тоже люблю шум дождя. Да и сам дождь. Мне становится немного грустно, но как-то легко одновременно.
– Кто заказывал дождь в декабре? – тоном Санта-Клауса осведомился юноша.
– Я, – бодро подхватила Гермиона.
