Текст книги "Цвет надежды"
Автор книги: Наталья Способина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 88 (всего у книги 92 страниц)
Гермиона потерла лицо и остановилась напротив окна, сжав край холодного подоконника. За стеклом сгущались сумерки. Как рано зимой садится солнце. Почти вечная ночь. Девушка удивленно подумала, что закат был давно, и видела она его при таких обстоятельствах, что лучше бы не видеть вовсе. А потом вспомнила про силовое поле, окружавшее поместье Малфоев. «Время творит здесь презабавные вещи», – зазвучал в памяти мальчишеский голос.
Сколько она так простояла, она не знала. Рождественский день растянулся до бесконечности, вместив в себя слишком много.
– Мисс Грейнджер?
Гермиона резко обернулась. В двух шагах от нее стояла… Нарцисса Малфой.
Женщина выглядела слегка усталой, слегка встревоженной, слегка… спокойной. Все в ее образе было каким-то поверхностным, словно мимолетным. Тонкая морщинка на лбу сменялась полуулыбкой на губах, и тут же вздох. Словно миссис Малфой до сих пор не могла решить, как ей относиться к произошедшему.
Гермиона вдруг подумала, что мама Драко вряд ли знает, что случилось там, иначе на ее губах не появлялась бы улыбка. Это было бы слишком.
– Подруга Гарри Поттера навещает моего сына в лазарете, – с легкой улыбкой произнесла миссис Малфой. – Мне казалось, они не ладят. Или же я ошибалась?
– Нет, вы правы. Они действительно не ладят.
– Драко, конечно, не любитель рассказывать о своих конфликтах, но мне казалось, противостояние Гриффиндор-Слизерин все еще живо. Как-то так получалось, что на этих факультетах всегда находилась пара-тройка человек, обожавших друг друга чистой, незамутненной ненавистью.
– Вы ведь тоже заканчивали Хогвартс? – произнесла Гермиона, вспоминая старый школьный альбом. Непроницаемую и неживую девушку на колдографии, очень соответствовавшую образу миссис Малфой.
– Да.
– И в ваше время было также?
Нарцисса на миг помедлила с ответом, бросив быстрый взгляд в окно.
– Да. Мир меняется, а мы остаемся.
Женщина повертела кольцо на пальце.
– Я хотела поговорить с вами, мисс Грейнджер.
– Да, конечно.
Гермиона почувствовала желание втянуть голову в плечи и убежать.
– Как вы относитесь к моему сыну?
Этот вопрос был, пожалуй, самым сложным из всех, на которые когда-либо предлагали ответить Гермионе. Самым сложным и самым важным. И сказать это малознакомой женщине – такой далекой, такой безупречной – казалось чем-то немыслимым.
– Я… Я… извините. Мне пора.
– Разумеется, – легко согласилась Нарцисса, отступая на шаг.
Гермионе вдруг подумалось, что так отшатывается толпа от приговоренных, словно находиться рядом уже опасно. Девушка подняла голову и подумала, что глупо бояться. Она едва не потеряла его там, на башне. Плевать. Она видит эту женщину, возможно, в последний раз в жизни. С чего бы ей волноваться о впечатлении, которое она произведет?
Нарцисса смотрела молча, словно читала ее мысли. И этот внимательный взгляд вызывал раздражение. Она смотрела так же, как сын. Будто заранее все про всех знает, только… в этом взгляде был шанс быть услышанной. И Гермиона решилась. Решилась как раз в тот момент, когда Нарцисса что-то собиралась сказать.
– Извините, – остановила ее девушка. – Я… У вас есть время? Мне… тоже нужно поговорить.
Женщина кивнула. Гермиона вздохнула, огляделась по сторонам и указала на дверь в кабинет профессора Флитвика.
– Давайте поговорим там.
Спустя минуту она сидела за партой, нервно теребя на запястье часы. Нарцисса Малфой сидела на стуле. Весь ее вид выражал спокойствие, и Гермиона невольно позавидовала матери Драко.
– Я… действительно подруга… то есть друг Гарри. Гарри Поттера. Я учусь в Гриффиндоре.
Нарцисса слегка кивнула.
– Даже не знаю, с чего начать, – Гермиона сглотнула, ожидая, что женщина что-нибудь скажет, как-то поможет, но миссис Малфой молчала. – Прошлым летом мы гуляли в парке. Я и Гарри. Это было в предпоследний день каникул. Его похитили и увезли в ваш замок.
Лицо Нарциссы не изменило своего выражения, только взгляд стал более внимательным, если такое вообще было возможно.
– Мне удалось пробраться в карету. И… я оказалась у вас в замке. По стечению обстоятельств попала в комнату Драко.
– Духи, – откликнулась Нарцисса. – В его комнате пахло твоими духами.
– Да. Он спрятал меня в шкафу.
– Зачем?
– Понимаете, сначала он растерялся, а потом все завертелось. Он решил помочь Гарри.
Рассказ Гермионы не занял и пяти минут. Короткий, осторожный. Она говорила, старательно подбирая слова и глядя то на бледную руку Нарциссы, пощипывающую ткань мантии, то на собственную ладонь. Она говорила об этом впервые за несколько месяцев и чувствовала, что дышать становится чуть легче. Самую малость, но все же.
– Я хочу извиниться за то, что невольно видела все, что происходило в его комнате, – закончила Гермиона.
Нарцисса задумалась. Видимо, восстанавливала в памяти тот день. Потом кивнула.
– Мне должны были стереть память, когда все закончится.
– Почему?
– Драко настоял. Он… очень злился оттого, что я многое узнала о… его семье, о вашей семье. И… он… ненавидел меня все эти годы. Знаете… у них как-то с Гарри так повелось. А я… всегда была другом Гарри, и…
Гермиона поняла, что ее лепетание малопонятно.
– В общем, память мне не стерли, и…
Девушка замолчала.
– Что же случилось дальше?
– Дальше? Профессор Дамблдор попросил меня помочь Драко. Хотя ваш сын не верит, директор заботится о нем. Правда. И сегодня он… – Гермиона запнулась, бросив быстрый взгляд на женщину. Ей снова пришло в голову, что Нарцисса может не знать о произошедшем. Ну не может она быть так спокойна. Любая выдержка имеет предел. – Он рисковал собой, спасая Драко.
– У этой истории множество сторон и мотивов…
– Я понимаю, но факт остается фактом.
– Хорошо. И что же? Вы решили помочь?
– Я… не знала как, но пообещала. А потом все как-то завертелось.
Гермиона вздохнула и посмотрела на свои колени. Все завертелось… Это еще мягко сказано. Весь ее мир не просто завертелся, а сосредоточился в одном месте, и его центром стал этот мальчишка.
Подняв голову, она встретилась с таким взглядом, что сразу вспомнила ту Нарциссу, которую видела один единственный раз в комнате сына. Было в этом взгляде столько… понимания. Даже не материнского… нет.
– То есть, сегодня вы пришли проведать моего сына из-за обещания Дамблдору?
Гермиона прекрасно видела, что Нарцисса понимает, насколько эта фраза не соответствует истине, и что женщина просто дает ей шанс дать обратный ход. Возможность последнего шага назад. И Гермиона поняла, что не станет его делать.
– Нет. Я пришла увидеть его. Побыть с ним рядом. Услышать его голос. Я… очень давно не слышала его голос.
Эта нелепая фраза словно что-то сорвала в душе. Гермиона сглотнула, понимая, что продолжать не сможет.
Нарцисса тоже это поняла.
– Мисс Грейнджер, в вашем возрасте мир воспринимается иначе и, наверное, честнее, – Нарцисса вздохнула. – Вы искренне верите в себя, в то, что будет завтра, и оно непременно будет счастливым. Это ваше право. Только не нужно впутывать в ваше выдуманное завтра моего сына.
Гермиона подняла взгляд на женщину. Неужели ей только показалось понимание? Неужели?
– Простите, миссис Малфой, – негромко, но твердо произнесла девушка, – но это может решать только Драко.
– Мне показалось, что он решил, – так же негромко откликнулась Нарцисса.
– Вы не понимаете. Да! Я ему соврала. Да! Он не верит. Но он… он должен мне поверить. Понимаете? Это важно! Он… он не должен оставаться один в этом проклятом лазарете. И вообще…Он заслуживает большего.
– И чего же он заслуживает, по-вашему? – тихо спросила Нарцисса.
И Гермиона вновь увидела женщину, некогда отбросившую прочь дорогие украшения.
– Он заслуживает того, чтобы в его жизни было все… по-другому. Были свет, радость… Он… Я видела в нем врага все эти шесть лет. Злилась. Ненавидела. Я даже ударила его на третьем курсе…
Гермиона усмехнулась, глядя на корешок толстого фолианта, лежащего на учительском столе, и не увидела, каким стал взгляд Нарциссы Малфой – словно времени не существовало, этих двадцати лет точно не было в помине. И, наверное, Нарцисса была единственной, кто мог понять нелепые, на первый взгляд, метания семнадцатилетней девушки.
– Когда он получил известие о гибели тети, мне захотелось изобрести Маховик времени такой силы, чтобы повернуть время вспять насовсем. Чтобы он не сидел там безжизненной куклой. Я… Знаете, у него такая славная улыбка. Совсем мальчишеская. А еще с ним всегда, как на качелях. Не знаешь – вверх полетишь или вниз.
Гермиона замолчала, сглотнув. Некоторое время все так же смотрела на книгу, а потом подняла взгляд.
– Надеюсь, я ответила на ваш вопрос.
Нарцисса молча разглядывала девочку. Она намеренно была категорична, чтобы увидеть, станет ли та отвечать или смирится. Девочка ответила. Да еще как. Что-то дрогнуло в материнском сердце. Юная гриффиндорка была… странной. На первый взгляд она напоминала Эванс, а вот теперь Нарцисса отчетливо видела в ней Фриду. Такую же рассудительную, с почти безграничной верой в хорошее и умением понять сложного и противоречивого человека. А еще в ней был тот задор, который может свернуть горы и остановить солнце. Тот задор, который многие теряют очень быстро, столкнувшись с первыми трудностями.
– Мисс Грейнджер, – Нарцисса смотрела в карие глаза, – сейчас у Драко не лучший период в жизни. Неизвестно, чем все закончится. Ему сейчас нужна ясная голова и свобода в выборе способов решения проблем, возможность действовать, не отвлекаясь на что-то… иное. Если вы проявите настойчивость и добьетесь его прощения, ему придется гораздо труднее. Он будет связан.
Гермиона опустила голову. В словах женщины был смысл, но как же хотелось закричать, что она ничего не понимает. Все не так. Гермиона поможет ему. Она… Она…
– Но если вы сейчас уйдете, – негромко продолжила Нарцисса, – думаю, ему будет еще хуже.
Девушка подняла потрясенный взгляд.
– Мой сын – сложный человек. Надеюсь, вы это осознаете. Выбор за вами, мисс Грейнджер. Была рада знакомству.
Нарцисса стремительно встала и вышла из кабинета. Гермиона несколько секунд смотрела на закрывшуюся дверь, а потом тоже вскочила и бросилась в коридор. Там она замерла. Посмотрела налево. Туда, где за поворотом начинался коридор, ведущий в лазарет. Направо. Там, стоило подняться на два пролета, открывался путь в гостиную Гриффиндора. Несколько секунд девушка стояла в нерешительности, словно размышляла, а потом уверенно повернула… направо.
* * *
Когда она вошла в гостиную Гриффиндора, застала там Рона и Гарри, играющих в шахматы.
– Ребята, мне нужно с вами поговорить.
Гермиона перевела взгляд с одного юноши на другого. Рон сидел на полу, Гарри – на диване напротив. На плече Гарри уютно устроилась Кэти.
Услышав обращение Гермионы, Рон задрал голову, напряженно вглядываясь в лицо подруги. Гарри некоторое время смотрел на шахматную доску, словно не желая отвлекаться. Будто, если не реагировать, Гермиона с ее настойчивым желанием поговорить исчезнет. Гермиона ждала реакции Гарри. Для нее это было важно. Она не замечала напряженный взгляд Кэти – только растрепанную шевелюру. Гарри наконец поднял голову, взглянул на Гермиону и повернулся к Кэти. Однако он не успел даже рта раскрыть.
– Я поняла. Наедине, – Кэти бросила на Гермиону неприязненный взгляд и поднялась с дивана. – Пойду готовиться к празднику. Надеюсь, до ужина вы закончите.
– Спасибо, я тоже надеюсь, – не оборачиваясь на пятикурсницу, произнесла Гермиона.
Кэти ушла. Гермиона окинула взглядом гостиную. Вспомнила короткий список оставшихся на каникулы и подумала, что, наверное, они, Кэти, Джинни, Дин и еще человека три с младших курсов – все гриффиндорцы, оставшиеся здесь.
Гермиона повернулась к друзьям. Рон успел перебраться с коврика в кресло. Гарри по-прежнему сидел на диване, напряженно глядя на подругу.
– А где Джинни?
– Ушла с Дином, кажется, – откликнулся Рон.
– Ладно, – произнесла Гермиона, опускаясь на любимый коврик Рона. – Тогда с ней поговорю позже.
Девушка глубоко вздохнула, собираясь с духом. Посмотрела на сидящего по левую руку Рона, попыталась улыбнуться – Рон выдавил подобие улыбки в ответ, подняла взгляд на Гарри. Улыбаться не стала. Провела пальцами по краю стола, словно разглаживая невидимую скатерть и, наконец, выговорила:
– Я люблю одного человека…
Слева присвистнул Рон. Гермиона же подняла взгляд на Гарри. Юноша сидел, по-прежнему не отрывая от нее взгляда, опустив подбородок на сцепленные кисти рук.
– Он… едва не погиб сегодня, – продолжила девушка.
Гарри прищурился.
– Я до этого даже не понимала, насколько он для меня важен. А вот сегодня поняла. Я… знаю, что для вас это неожиданно. Но… Для начала я хочу сказать, что вы – самое лучшее, что у меня было все эти годы. Рон, – Гермиона повернулась к другу, – порой мне хотелось надавать тебе подзатыльников, это правда. Но… знаешь, ты самый лучший брат на свете. Правда. Я… Если бы у меня был брат – я бы хотела именно такого.
Рон смущенно потер переносицу и кашлянул.
– Гарри, ты… – Гермиона посмотрела на шахматную доску, – ты необыкновенный. Несмотря на все, что тебе пришлось пережить, в тебе столько света, что порой становится непонятно, где ты берешь силы. Когда грустно, когда плохо – ты рядом, и это уже очень много.
Она наконец подняла на него взгляд. В зеленых глазах по-прежнему были напряжение и настороженность. И еще… такая безграничная нежность, что если бы не Омут памяти и не терзавшие память отблески заката за спиной тонкой юношеской фигуры, Гермиона, наверное, дала бы задний ход. Сейчас ей предстояло причинить боль. Девушка еще раз посмотрела на шахматную доску. Кажется, Рон выигрывал у Гарри. Впрочем, как всегда в этой игре.
– Это Драко Малфой.
Гермиона услышала, как Рон поперхнулся воздухом, но не стала оборачиваться. Она подняла взгляд на Гарри. Гарри Поттер несколько секунд смотрел в ее глаза. Словно и не было этих слов. Словно сейчас он улыбнется, и все встанет на свои места. Словно…
Резкий взмах ладонью, и шахматные фигуры с писком разлетелись по столу, падая на пол, ударяясь о ножки кресла. Клетчатая доска скользнула по полированной поверхности, как в замедленной съемке, остановилась у края, несколько секунд балансировала, а потом с глухим ударом упала на ковер.
Гермиона смотрела на это, словно великан на катастрофу в стране маленьких человечков. Просто чтобы не поднимать голову и не видеть, как Гарри рывком встает с дивана и быстрым шагом покидает гостиную.
Портрет Полной Дамы возмущался тем, что дверь открыли слишком резко, а Гермиона все смотрела и смотрела на барахтающуюся на полу белую королеву. У маленькой фигурки был совсем не величественный вид.
На несколько секунд девушка закрыла лицо руками. Сил плакать уже просто не было. Как все призрачно в этом мире. Дружба, привязанность. Одно мгновение, и люди, точно маленькие фигурки, разлетаются прочь друг от друга. Она отняла руки от лица и повернулась к Рону. Друг полулежал, откинувшись на спинку кресла, и неотрывно смотрел на нее поверх сцепленных пальцев.
– Вот и все мои новости, – невесело улыбнулась Гермиона.
Рон все так же смотрел, и она впервые не могла ничего понять по его лицу. А ведь раньше казалось, что читает его, как книгу.
– О чем думаешь?
– Да вот думаю: вдруг ты – боггарт, и вот сейчас я произнесу «ридикулус», ты скажешь, что проспала экзамен, станет смешно, и все исчезнет.
Гермиона улыбнулась и села на пол по-турецки, потерла нос.
– Вряд ли твой фокус удастся, – она серьезно посмотрела на друга. – Ты ненавидишь меня? Да?
Рон вздохнул так тяжко, что Гермионе все же захотелось всхлипнуть, но она не успела – Рон заговорил.
– У меня есть младшая сестра, которая испытывает на крепость мои нервы уже… сколько там?.. шестнадцать лет. Я научился мириться с глупостью девчонок. Я не ненавижу, Гермиона. Я просто… не понимаю. Как? Ну как?
Рон с отчаянием посмотрел на нее.
– Я не знаю, Рон, милый. Я сама не могу понять. Просто он…
– Вот только не рассказывай мне, какой он милый и нежный.
– Не буду.
Они замолчали. Рон чуть покачивал головой, а Гермиона принялась собирать с пола шахматы.
– С Гарри нужно поговорить, – наконец произнес Рон. – Тебе.
– Он не станет слушать.
– Станет, Гермиона. И лучше сделать это сейчас, а то он уйдет в себя. Ты же его знаешь. Ох! Заварила ты…
Рон поднялся с кресла.
– Куда ты? – жалобно отозвалась Гермиона с пола.
– Посмотрю, вернула ли Джин Карту. Хочу Гарри поискать.
– Карта у меня, наверное.
– Ну тогда – вперед.
– Рон, ты ведь меня понимаешь? – с надеждой проговорила Гермиона.
– Ни черта! – сердито откликнулся друг. – Но выбора особенного нет.
– Спасибо тебе. Я… не знаю, что бы делала, если бы и ты так отреагировал.
– А я бы именно так отреагировал, если бы Гарри повел себя по-другому. Но не спускать же на тебя собак вдвоем.
Гермиона улыбнулась сквозь слезы.
– Спасибо. Ты… самый лучший.
– А так всегда было. Помнишь? Когда двое из нас ссорятся, третий принимает сторону обоих. Снова моя очередь.
– Я тебя люблю.
Рон лишь махнул рукой в ответ на ее признание, однако, когда она развернулась, чтобы выйти из гостиной, он поймал ее локоть и сжал. Гермиона поняла, что у нее есть друг.
* * *
Гарри забрался на подоконник с ногами и прислонился затылком к стене. Посмотрел в темное окно. В голову пришла мысль о нереальности происходящего. Ему казалось, что Гермиона просто пошутила, иначе быть не могло. И в то же время он понимал, что это – серьезно. Гермиона не тот человек, что станет шутить подобными вещами. Да и вообще…
Но скажите, как можно отнестись всерьез к такому заявлению! Она бы еще Снейпа назвала! Гарри закусил губу и стукнулся затылком о стену. Как же глупо все. Как она могла вообще обратить на слизеринца внимание! Ведь это… Малфой. Это… кошмарный сон какой-то. Гарри пытался почувствовать злость, но ее не было. Видимо, все выплеснулось в тот совершенно детский порыв – удар по шахматной доске. Сейчас он чувствовал себя странно. Словно в нереальном сне. А еще не верилось.
Из-за угла появилась ее тонкая фигурка. Гарри почувствовал острый приступ нежности, словно приступ зубной боли. Нестерпимый и всепоглощающий. А ведь он сам виноват. Сам отгораживался от нее все эти месяцы, цепляясь за Кэти, милую Кэти, с которой ему было тепло, уютно, славно, но… как в гостях. А с Гермионой…
Гарри смотрел, как она приближается, и не мог сдержать усмешку. Ирония Судьбы. Мерлин мой! Малфой!
– Поговоришь со мной? – девушка остановилась напротив и посмотрела в его лицо.
Гарри вздохнул, свесил ноги с подоконника, расправил джинсы на коленях и только потом поднял на нее взгляд. Несколько секунд смотрел, а потом пожал плечами.
– Гарри! – Гермиона протянула руку, словно собираясь коснуться его ладони, но остановила движение. – Больше всего сейчас я хочу поговорить с тобой. Хочу, чтобы ты выслушал и, прежде чем захочешь отвернуться от меня, хотя бы постарался… Не знаю, понять, или же…
– Понять, – Гарри усмехнулся. – Понять… Ну давай поговорим.
Гермиона окинула тоскливым взглядом пустой коридор и устроилась на подоконнике рядом с ним.
– С чего начать? – спросила она словно у самой себя.
– С сегодняшнего дня, – неожиданно произнес Гарри.
– В смысле?
– Там в гостиной ты сказала, что сегодня чуть не лишилась этого человека. Что ты имела в виду?
– Его вызвали домой для… принятия Метки, – осторожно начала Гермиона.
– У него ее нет? – Гарри бросил на девушку быстрый взгляд.
Она помотала головой.
– Не может быть, – отрывисто произнес Гарри. – Ведь он… Ты уверена?
– Да, я тоже думала. Но ее нет. Я… видела его предплечья.
Гарри как-то нервно усмехнулся.
– Нет, Гарри. Однажды рукава его рубашки были закатаны.
– Но ведь он никогда не отрицал, когда его так называли.
– Так называли его только мы. Да, он не отрицал, но, наверное, потому, что не видел в этом смысла. Не знаю.
– И что с домом? Его вызвали. И?
– Изначально он отказался, а потом все же отправился туда. Думаю, из-за матери. Неважно. В общем, он отказался от Метки.
– Откуда ты знаешь? Он тебе рассказал?
В голосе Гарри послышался скептицизм.
– Нет. Дамблдор. Показал в Омуте памяти.
Гарри вскинул голову и потрясенно уставился на Гермиону.
– Откуда? Дамблдор…
– Он использовал заклинание проекции. Оно позволяет осуществить выброс магической силы, ну и дает эффект присутствия.
– Почему он тебе это показал?
– Давай, я все же начну сначала. Только подожди здесь минутку.
– Ты куда?
– Минуту, и я вернусь.
Гермиона действительно вернулась быстро. Гарри даже не успел понять, как относится к новообретенной информации. На ее протянутой ладони был пузырек с зельем.
– Что это? – удивился Гарри.
– Зелье от головной боли.
– У меня голова не болит.
– Сейчас заболит, – невесело усмехнулась Гермиона.
Гарри взял протянутый флакончик и выпил содержимое одним глотком. Гермиона увидела, как он на миг поморщился, а потом принялся разглядывать опустевший флакончик, и ей вдруг стало страшно. Примени сейчас кто-то по отношению к ней заклятие империо, или же кто другой прими Оборотное зелье, и Гарри легко и безропотно выпьет яд, например. Как же он доверял. Даже после ее признания, даже сейчас, когда злился. Верил ей, как не верил, возможно, даже себе. Гермиона подумала, что стоило бы сказать ему об этом, напомнить об осторожности, но она лишь потерла ноющий висок. Бесполезно. Доверие – это часть Гарри, как недоверие – часть Драко.
– Возможно, мне не стоило говорить тебе это сейчас. Но… мне показалось, что Дамблдор этого хотел. Да и ты вправе знать.
– Что знать?
– Помнишь предпоследний день летних каникул?
Гарри на миг задумался, а потом неуверенно кивнул.
– Кажется, мы встречались с Роном. Это же было тридцатого?
– Да. Мы… должны были встретиться с Роном.
Гарри вдруг почувствовал, как сердце отчего-то пропустило удар и понеслось вскачь. Ведь он чувствовал. Он знал, что что-то случилось в тот день. Не могла Гермиона, милая, славная Гермиона, ни с того ни с сего удариться в слезы, а потом грустить, места себе не находить несколько недель, срываясь, отмалчиваясь. Что-то произошло. И Дамблдор знал. И… Малфой знал.
– Мне стерли память?
Гермиона кивнула, с болью глядя в потемневшие глаза друга.
– А… настоящий день. Его… как сделали? Откорректировали?
– Маховик времени. Дамблдор просто вернул нас.
– А тебе не стерли?
– Нет. Он… предоставил мне выбор.
– И ты отказалась? Почему?
– Он попросил помочь Малфою.
– Малфой нуждался в помощи?
– Ты даже не можешь представить, насколько.
– И… чем ты должна была помочь?
– Не знаю. Дамблдор не сказал.
– И твоя помощь зашла так далеко?
Гермиона пожала плечами и кивнула одновременно.
– Что там произошло?
– Мы гуляли в парке…
Надо же. Гермиона молчала об этом несколько месяцев, а вот сегодня пересказывала эту историю во второй раз. За время, что длился ее изрядно сокращенный рассказ, Гарри не проронил ни слова. Гермиона обрисовывала в общих чертах события, участницей которых стала, и сама удивлялась, что пересказ истории, длившейся, как ей казалось, вечность, сейчас не занял и десяти минут. А все потому, что она говорила лишь о фактах. В этом рассказе не было ее страха, не было сдержанности Нарциссы Малфой и надменности Люциуса Малфоя, здесь не было шипения Темного Лорда и… «поверь мне» Драко Малфоя тоже не было. Лишь хронология событий. Гермиона впервые подумала, что понятия не имеет, что происходило в это время с Гарри. А ведь что-то же происходило. Сейчас она осознала это отчетливо по тому, как Гарри сжал кулак, так что побелели костяшки пальцев, по тому, как напряглись его плечи, и остекленел взгляд.
– А потом Дамблдор вернул тебя и предложил мне сохранить воспоминания.
Гермиона замолчала, и в коридоре повисла напряженная тишина. Девушка смотрела на знакомое лицо и понимала, что готова сейчас к тому, что он закричит, выплеснет эмоции, разозлится, но Гарри молчал, разглядывая что-то на каменном полу.
– Что там было, Гарри? – едва слышно выговорила она.
– Ничего особенного, – медленно произнес Гарри, отгоняя воспоминания о холодном смехе, заставлявшем бежать мурашки вдоль позвоночника, о лихорадочном блеске красных глаз и направленной на него волшебной палочке. Палочке, убившей его родителей. Воспоминания, казалось, вырванные с корнем древней магией, сейчас врывались в сознание. Обрывками. Неясными потоками, словно кровь, бьющая фонтаном из раны. Почему такая странная ассоциация? Гарри не знал. Может оттого, что в висках пульсировало, несмотря на принятое зелье.
– Ничего. Так что там дальше? Получается, ты… влюбилась, – слово далось с трудом, – в Малфоя из-за того, что тебе предложили ему помочь?
– Нет… Гарри. Все было не так. Это… Господи! – Гермиона прижала ладони к щекам. – Это все сложнее, чем выглядит. Просто тот день показал, что Малфой совсем другой и…
– Милый и добрый… – монотонно проговорил Гарри.
– Нет. Просто оказалось, что он может жертвовать собой ради других и… вообще. Его дом – паршивое место. Ты даже не представляешь, насколько, и…
– Представляю, – откликнулся Гарри, едва удержавшись от того, чтобы поежиться.
Он представлял. Нет, конечно же, не себя на месте Малфоя, а вот, что чувствуют люди в подземельях этого замка, представлял очень хорошо. Юноша чуть поморщился. Головная боль была пульсирующей и тупой, словно пробивалась через вату. И воспоминания были такие же, точно сквозь узорчатую дымку. Он помнил только нескончаемый поток заклинаний, лицо Люциуса Малфоя и то, как сорвал пуговицу с его камзола, когда Люциус приблизился. Чего он хотел? Кажется, что-то говорил. Гарри тогда еще показалось, что тот говорит слишком тихо – лично он ничего не расслышал. Волдеморт, кажется, тоже, потому что просил повторить. Впрочем, повтора Гарри тоже не понял. Он вообще почти ничего не соображал в тот момент.
Значит, вот что получается. Он оказался пленником, а Гермиона ринулась его спасать. Гарри поднял голову и посмотрел на девушку. Пристально. Изучающе.
Гермиона стояла в паре шагов от него и теребила рукав кофты. Она была похожа на пружину, сжатую так сильно, что казалось еще чуть-чуть и сломается, или же, наоборот, разожмется. Гарри вдруг подумал, что давно не смотрел на нее вот так – долго и без помех. Зимой ее веснушки почти всегда пропадали, словно меркли, а к весне расцветали на вздернутом носике. Вот и сейчас он скорее их угадывал, нежели видел. В карих глазах плескались тоска и боль. У левого виска прядка выбилась из хвостика. Гарри вдруг захотелось убрать эту прядку, как он делал раньше. В прошлой жизни. В жизни, где правду укутывали в сто слоев изощренной лжи, и все ради его же блага.
– Значит, Малфой вернулся в свое имение с аврорами? – негромко произнес он, просто чтобы что-то сказать.
– Да, – кивнула Гермиона. – И наткнулся на режущее заклятие.
– В смысле? Ты не сказала…
– Я не знаю, где оно было, но в Хогвартс он уже ехал изувеченный. Помнишь? Вы в карете…
– Помню. И что дальше? Вы стали общаться?
– Нет. Не стали. Малфой… Он упрямей Рона, – Гермиона усмехнулась, но, увидев, что Гарри не принял ее шутку, смутилась и, откашлявшись, продолжила: – Он всячески старался, чтобы все было, как раньше.
– А ты?
– Я тоже. Просто так получилось. Сначала эти занятия с Брэндом и Томом. А потом как-то все завертелось.
– Вы давно встречаетесь? – пристальный взгляд заставил покраснеть.
Не так она представляла этот разговор. Ожидала, что придется что-то доказывать, остужать его ярость, а он спрашивал ровным голосом, без тени эмоций. Словно… это и не он вовсе.
– Нет, Гарри. Да мы и не встречались, в общем-то.
Гарри опустил голову, скользнув взглядом по джинсам Гермионы до натертого до блеска каменного пола. Он вспомнил вчерашний вечер и расстегнутое платье. И слезы. Все-таки поежился.
– Что произошло вчера?
– Когда? – Гермиона переступила с ноги на ногу, и Гарри отвлекло это движение. Он вновь поднял голову.
– Вечером. Ты плакала.
– Гарри, это… неважно. Сейчас уже не важно.
– Гермиона, сделай милость, давай поиграем в правду. Для разнообразия.
Голос Гарри прозвучал гораздо резче, чем он хотел. Девушка поправила ворот кофты и глубоко вздохнула.
– Вчера он узнал, что мне не стерли память.
– То есть до этого он не знал?
– Нет. Дамблдор обещал ему, что сотрет.
– Поразительно, – зло рассмеялся Гарри, прислоняясь спиной к холодному стеклу.
– Гарри, ты простудишься.
– Очень трогательная забота, – прокомментировал он. Некоторое время подумал, но потом все же сел прямо.
– И каково это было?
– Что именно?
– Врать. Всем.
– Хочешь знать, каково это было? – в глазах Гермионы блеснул опасный огонек. – Это было чертовски приятно: находиться между двух огней. Каждый день разрываться на части, глядя на тебя. И врать! Врать! Повторять, что все хорошо. А потом саму себя убеждать, что это для твоего же блага. Знаешь, лучше бы мне стерли память! Тогда бы мне не пришлось… вот так…
Гермиона замолчала, глотая слезы.
– Ты даже представить себе не можешь, как противно мне было! – уже тише произнесла она. – Как это тяжело. Если бы хоть кто-то из вас мог поговорить со мной об этом. Я хотела просто поговорить. Мне было страшно, Гарри. За тебя! За Рона!
– А за Малфоя? – негромко произнес Гарри.
– Ты был у черты! Ты видел, что они сделали с Брэндом.
– Видел, но ни черта не понял.
– Из мальчика сделали портал. Знаешь, как это страшно! А ведь я обещала ему помочь. И… Малфой был единственный, кто мог помочь Брэнду. Это… Гарри… Ты… даже представить не можешь. Впрочем, зачем я это говорю, – тихо закончила девушка. – Это же волнует только меня.
Она развернулась спиной к нему и принялась вытирать слезы, мечтая, чтобы этого дня не было. Ненавидя себя, Малфоя, Гарри. Всех на свете. Знакомые руки легли на плечи и развернули. Гарри крепко обнял ее, прижимая к себе. И этот жест лучше всяких слов все ей сказал. Да, он, возможно, не простит, но он хотя бы смог выслушать. И, кажется, постарался понять. А это для нее сейчас было самое главное: рассказать, излить душу и почувствовать уже забытую пустоту в том месте, где давил тяжелый камень вины и тайны.
– Прости меня, Гарри. Пожалуйста.
Она уткнулась в его шею и всхлипнула.
– Никогда не видел, чтобы ты так много плакала, – сдавленно прошептал Гарри, легонько гладя ее волосы.
– Это все оттого, что я была совсем одна. Я ведь так привыкла к вам. Так люблю вас, а здесь пришлось… совсем одной. А одна я – слабая.
– Нет, Гермиона, ты сильная. У тебя хватило смелости рассказать правду.
– Да уж. Вовремя.
– Все будет хорошо.
– Ты простишь меня?
Гарри тяжело вздохнул.
– Я… мне нужно все это переварить. Я не могу так сразу что-то сказать. Понимаешь, все это…
– Я понимаю, Гарри. Я ведь не прошу сразу. Хочу просто знать, что однажды все будет как раньше.
