Текст книги "Золотые нити"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 5

Вечером неожиданно пошел дождь. Сиур ехал домой по мокрому ночному шоссе и думал. Через приоткрытое боковое стекло врывался запах дождя и влажной листвы, в лужах отражались огни витрин. Что-то в этом происшествии, рассказанном девушками, он никак не мог понять до конца.

Допустим, старик по-настоящему дорог Тине и она обеспокоена. Допустим, они условились о встрече, а его не оказалось дома, или он был там, но по какой-то причине не открыл. В жизни происходят и гораздо более странные вещи. Всему, в конце концов, находится вполне прозаическое объяснение. Исключительно редко поднятая родственниками и знакомыми паника имеет под собой реальную почву. Это известно по опыту любому участковому милиционеру.

Ладно, Людмилка, конечно, обыкновенная клуша, но вторая-то не глупа. Она смотрела на него своими глазищами, слушала, подперев щеку рукой, и все его логичные доводы проходили сквозь нее, не зацепляясь даже краешком. Она вежливо улыбалась и спокойно объясняла, что, собственно, от него не требуется анализ ситуации, а требуется вполне конкретное действие. И он, не веря своим ушам, согласился на все.

Сиур резко затормозил, – слева неожиданно вынырнул подвыпивший прохожий с авоськой, полной закуски и бутылок пива.

– Да что же это со мной, – с досадой подумал он, – чуть не задавил пьянчужку.

Казалось, что на него все еще смотрят глаза Тины. Подъехав к гаражу, он вышел, с наслаждением вдыхая влажный воздух.

На небольшом пятачке асфальта тусовалась компания молодых людей. Сиур спокойно пошел к дому, он не боялся агрессивных юнцов. Один из них, долговязый, в кожаной одежде с металлическими шипами и заклепками, развязно попросил закурить. Сиур, не спеша, достал сигареты и зажигалку, – что-то в ночном прохожем не понравилось юнцу, он почувствовал опасную силу, неуловимую, как дуновение смерти. Верзила пробормотал благодарность и поспешно ретировался к своим товарищам.

Сиур зашагал к дому. Большинство фонарей не горели, мокрый тротуар освещал только свет луны, изредка показывающейся между туч. Было свежо.

– Допустим, старику могло стать плохо, рядом никого нет, даже скорую вызвать некому, – продолжал размышлять он. – Возможно, он умер. Но почему убийство? Почему они в этом настолько уверены? А если и так, почему не сообщить в милицию? Не хотят неприятностей? Но можно сообщить анонимно. В конце концов, раз есть какой-то племянник, найти его, и пусть он этим занимается. Нет, что-то здесь определенно не так.

Когда девушки ушли, Сиур навел справки об антикваре по своим каналам. Как всякий человек, обеспечивающий безопасность своих клиентов, он имел осведомителей, чтобы быть в курсе не только происходящего, но и того, что потенциально могло бы произойти. Он оплачивал услуги своих агентов из денег, специально предназначенных для этого фирмой, которая не скупилась на содержание охраны. Никто не знал и никогда не слышал ни об Альберте Михайловиче, ни об его коллекции.

Правда, старик уже давно отошел от дел, так что… Есть в этой истории что-то недосказанное. Он доверял своему чутью, которое ни разу его не подводило. Тревога, – вот от чего он так и не смог освободиться, расставшись с девушками.

Они договорились, что Тина больше не пойдет к старику, чтобы не привлекать внимание соседей или кого-либо еще. Сиур будет ждать ее в условленном месте в час тридцать. Он еще раз продумал детали плана и пожалел, что сам не съездил на место и не изучил обстановку. Дело показалось ему несерьезным и даже смешным. Но сейчас он так уже не думал. Была какая-то неясность, и это ему не нравилось.

Окна на верхнем этаже. В таких домах – он хорошо знал эти районы старого центра, – есть большой чердак, и обязательно есть подвал. Подвалы и подземелья под обманчиво-безобидными полуразрушенными особнячками – это отдельная история.

– Надо бы взять план подземных коммуникаций этого района, – подумал Сиур, уже проваливаясь в сон.

Темные мрачные скалы угрюмо и привычно противостояли напору стихии. Дождь лил сплошной стеной, ручьями сбегая по замшелым камням. Сильный ветер рвал листья с вереска. Напитавшийся водою мох блестел в свете прорывавшейся из-за туч луны. Большой дом виднелся между скал. Веками он выдерживал борьбу с непогодой. Его окна узки, а стены, сложенные из огромных валунов, толсты и прочны. Все деревянные детали его, сделанные из мореного дуба, отполированные морскими ветрами, блестели от воды. Почти на самом верху светилось небольшое окошко.

Между скалами вилась едва различимая в темноте дорога. Шум воды и ветра заглушал все остальные звуки. Из-за поворота показался всадник. Его плащ с капюшоном промок насквозь, фигура согнулась под тугими струями дождя. Конь его устал. Кажется, они сбились с пути.

Огромный дом, притаившийся между скал, внезапно возник в свете молнии, как таинственное видение. Оглушительный раскат грома заставил коня прянуть в сторону. Одинокий путник остановился. Сквозь сплошную пелену дождя тускло светилось узкое окошко, обещая тепло и уют, горячую еду, очаг с весело потрескивающими дровами, сухую постель. Человек поднял мокрое лицо, и вздох облегчения слетел с его губ.

Этот суровый край считался пустынным. Кто мог поселиться здесь? Он никак не ожидал встретить здесь жильё. Сейчас и он сам, и его конь нуждались в спасительной крыше и защите вековых стен.

Ветер дул сильными порывами, едва не выбивая всадника из седла. Снова сверкнула молния, прочертив темное небо, на секунду осветив все вокруг. Величественная каменная ниша скрывала в глубине массивную входную дверь. Причудливая резьба зигзагами сбегала сверху вниз

Рев и свист ветра, шум воды, удары волн о камни, – весь этот дьявольский грохот обрушивался сверху вниз, подобно лавине. А дом невозмутимо взирал единственным тусклым глазом на непрошеного гостя, безмолвный и неприступный.

Всадник как будто проснулся, стряхнув внезапное оцепенение, словно вышедшее из неведомых глубин и неслышно охватившее его. Он насквозь промок: плащ, штаны, сапоги были ледяными и тяжелыми. Пронизывающий ветер, казалось, уносил с каждый порывом последнее тепло. Путник спешился и торопливо направился к двери дома. Плети полуоборванного плюща там и сям свисали по скользким от дождя стенам.

– Негостеприимный вход, – подумал он, откидывая с головы промокший и бесполезный капюшон. Приятное и молодое лицо с прямым носом, высоким лбом и тяжеловатым подбородком было мокрым и измученным.

− Чем же постучать?

Ни молотка, ни колокольчика, ничего подобного на двери не имелось. Она была словно монолит, так что с трудом можно было представить, чтобы она когда-нибудь открывалась. Мужчина оглянулся, – нет ли поблизости камня или ветки? В разрыв между тучами выглянула луна, осветив залитые водой камни, на которых валялся сбитый ветром толстый сук. Счастливое предзнаменование! Он начал стучать изо всех сил. Шум непогоды заглушал удары.

Путник почувствовал, как волна жара охватила его тело, поднимаясь к голове, сменилась противным ознобом. Беспокойство, что его не услышат, куда-то отступило. В голове разлилась странная пустота. Туман забытья погасил краски и заглушил звуки… Непривычная слабость подступила тупой волной… − Где он? Что он здесь делает? Зачем?… Потом неясный свет и глаза женщины. Потом…

Сиур проснулся весь в поту и некоторое время лежал, преодолевая знакомое ощущение дурноты. Первый раз этот сон приснился ему в госпитале. Когда он пришел в себя и открыл глаза, то долго не мог понять, кто он, как здесь оказался, и что вообще происходит. Стоило закрыть глаза, как сон снова наваливался, унося в темный туннель-переход из одной реальности в другую. Он продолжался, обрастая все новыми подробностями, затягивая в свою бездонную воронку, из которой приходилось долго возвращаться к действительности. Наваждение длилось до тех пор, пока Сиур не начал выздоравливать.

Выписавшись из госпиталя, он поехал долечиваться в деревню – косил сено, рубил дрова, пил молоко, обливался колодезной водой, постепенно восстанавливая силы. Тело снова начало подчиняться ему. Утром на восходе солнца он уходил в лес, ходил босиком по росе, вдыхал горькие запахи хвои, перестоявшей листвы, цветов, подолгу лежал на траве и смотрел в небо. Ни о чем не хотелось думать. Ничего не хотелось вспоминать. Только глаза женщины из сна иногда появлялись перед ним, и тогда он как бы оказывался в центре пространств и вне времен.

Предвкушение и ожидание становились невыносимыми, хотелось вскочить и идти, искать ее, защитить, закрыть своим телом, оградить от зла этого мира, – словно он что-то обещал ей и не смог выполнить. Словно она тоже что-то пообещала ему и ждала его, а он все не шел и не шел.

Сиур возобновил тренировки, постепенно набирая форму, изматывая себя до такой степени, чтобы ощущения физического тела заслоняли внутреннюю тоску. Он снова достиг совершенства. Медитируя в позе дзадзен, то есть сидя на пятках, отрабатывал быстроту реакции, используя техники ниндзя.

– Внешне вы можете выглядеть совершенно неподвижными, но это неподвижность вращающегося волчка, – говорил учитель.

Его вполне удовлетворили бы сейчас успехи ученика. Сиур был доволен – он стал даже лучше, чем был. Техника стала продолжением его самого – плавная, как скольжение лебедя, сокрушительная, как ураган.

Он снова стал прежним, и только на самом донышке сознания притаилось видение женщины из сна. И вот сегодня вдруг снова…

Сиур встал, подошел к открытому окну – моросил дождь. Он старался дышать ровно. Воздух, свежий и вкусный, заполнил легкие. В голове прояснилось.

– Завтра будет тяжелый день, вернее, тяжелая ночь, – усмехнулся он. В груди неприятно заныло. Вспомнились глаза Тины…

– В их бесконечности можно сгинуть в одно мгновение… Я становлюсь сентиментальным. – Он закрыл окно. Небо начинало светлеть. Скоро утро.

ГЛАВА 6

Тина тоже лежала без сна. Она слушала монотонный шум дождя и смотрела, как светлеет за шторами проем окна. Впервые ее волновал мужчина. Как странно переплетаются обстоятельства, явь и сон, предчувствия и желания… Мужчина согласился ей помочь. Почему? Он не из тех, кого легко убедить в чем-то.

Тине снова стало тревожно. Она так и не смогла заснуть, думала об Альберте Михайловиче, о себе, о том, что сегодня нужно будет уйти с работы пораньше…На столе, смутно улыбалась с портрета Евлалия. Старик сделал ей этот подарок на память о знакомстве.

− Что же все-таки произошло там, за дверью, которая всегда гостеприимно раскрывалась перед ней? Не буду гадать. – Она закрыла глаза. Может быть, еще удастся заснуть.

Сон не шел. Вспомнился вчерашний разговор на веранде ресторана, приятное лицо мужчины с прямым носом и высоким лбом, его сильные руки с длинными пальцами, наполненное скрытой мощью тело.

– Как хорошо, что можно на кого-то надеяться. Он не подведет. – Тина зевнула. Ей стало спокойнее. Уже почти рассвело, когда она, наконец, заснула.

Людмилочке сегодня пришлось работать за себя и за Тину. Та была необычайно рассеяна, сидела с отсутствующим видом, не слышала обращенных к ней вопросов, отвечала невпопад.

− Иди-ка ты домой. Я сама тут управлюсь, людей почти нет, кому охота в такую погоду сидеть, сушить себе мозги и дышать пылью? Постарайся уснуть хоть на пару часов. Знаешь, я когда нервничаю, наемся и ложусь спать. Самое лучшее средство. – Людмилочка участливо смотрела на подругу. – Ну что ты так переживаешь! Все будет хорошо. Такой парень будет с тобой…– она вздохнула. – Боже, какие мужчины есть на свете!

Мечтательное настроение сменил житейский практицизм:

– А что ты наденешь? У тебя же нет ничего приличного, одни джинсы и футболки. Я тебе всегда говорила, что обязательно нужно что-то иметь на такой случай!

− Какой случай? Ты так говоришь, как будто мы идем на увеселительную прогулку или в ночной бар.

− Да-а, будет холодно и темно. – Людмилочка поежилась. Она представила себе ночной город, темную чужую квартиру и то, что может оказаться в этой квартире… Задерганная жизнью, она все же твердо верила, что есть на свете вещи, которые стоят всего – например, ей было бы страшно на месте Тины, но когда рядом такой мужчина… Эх, пожалуй, она бы рискнула!

− Ну я пойду? – голос подруги звучал не слишком жизнерадостно.

− Иди-иди. Будьте там осторожнее! – она долго смотрела вслед, потом решительно тряхнула головой и отправилась выполнять обязанности библиотекаря, тем более, что у ее столика уже образовалась небольшая очередь недовольных читателей.

− Где вы ходите, девушка? Сколько можно ждать? – возмущался пенсионер, который приходил в библиотеку читать подшивки старых газет.

И зачем они ему только нужны? О, мужчины, и старые, и малые, они требовали внимания, особого подхода и безграничного терпения. Поскольку во всем этом у Людмилочки был незаурядный личный опыт, она взялась за дело сноровисто и без раздражения.

− Сейчас, сейчас, нужно же было книжку отыскать в архиве! Интересы читателей прежде всего. – Она любезно улыбнулась и начала быстро и толково обслуживать посетителей: принимала и выдавала книги, делала соответствующие записи, машинально отвечала на вопросы.

Мысли же ее в это время витали неизвестно где, – то она представляла, как Тина и Сиур едут в машине, спасаясь от погони, то нападение злодеев в квартире антиквара, то… Происходят же всякие чудесные события в жизни других людей! Почему не с ней?

Она стала представлять себе, что археолог, снимающий у нее комнату, оказывается агентом западной разведки, как она делится своими подозрениями с молодым и интересным представителем соответствующих органов, как тот поручает ей опасное задание, как между ними завязывается роман… В самый разгар событий, когда он собирался уже поцеловать ее, зазвонил телефон.

− У меня опять подскочило давление, – раздался в трубке плаксивый голос свекрови. Я не смогу забрать детей из садика. А у Костика сегодня дополнительные занятия.

− Хорошо, мама, – терпеливо ответила Людмилочка, с сожалением возвращаясь в привычный и знакомый ей мир.

Она поспешно собралась и побежала к метро. «А все-таки в жизни могут происходить удивительные вещи!» – думала она по дороге, предвкушая завтрашний рассказ любимой подруги.

– Господи, помоги им! – эта неожиданная мысль была последней перед тем, как каждодневные хлопоты и суета захватили ее целиком.

День пролетел быстро. Сиур не заметил, как наступили сумерки. Он сел в машину и только теперь позволил себе подумать о предстоящем деле. Все нужные принадлежности находятся в гараже, так что ему лучше ехать прямо туда. Уже почти стемнело, когда он подъехал к дому. Машину пришлось оставить в небольшом тупичке позади двора.

Сиур посмотрел вокруг. Поблизости никого не было. Выйдя на дорожку, он зашагал к дому как ни в чем не бывало. Неплохо, если увидят, как он входит. У подъезда сосед выгуливал собаку.

–Удачно, – подумал Сиур.

Добродушный ротвейлер подбежал, виляя обрубком хвоста, и начал радостно прыгать. Хозяин собаки кивнул Сиуру:

– Домой? Поздновато.

– Что делать, работа. – Он сделал усталый вид и вошел в подъезд.

Дома он долго стоял под горячим душем, перебирая в уме, все ли он подготовил как надо. Когда наступала пора действовать, все сомнения и размышления отбрасывались, а внимание направлялось на то, что необходимо было осуществить.

Именно это качество помогало Сиуру в самых рискованных и непредвиденных обстоятельствах. Его не гипнотизировала опасность или намерения возможного противника. Когда можно было думать, он думал, но когда наступало время действовать, он действовал.

− Сегодня, кажется, особого риска не предвидится, – подумал Сиур, одеваясь. – Хотя… кто знает?

Он посмотрел на часы. До встречи оставалось тридцать пять минут.

Тина замерзла. Окна в доме были темными, одинокий фонарь тускло освещал знакомый ампирный фасад. Боясь опоздать, она явилась слишком рано, и теперь не понимала, зачем ей велели спрятаться в кустах, если вокруг не было ни души. Что ж, она сама настояла на своем личном присутствии. Честно говоря, она боялась и молилась, чтобы все побыстрее закончилось.

Окна Альберта Михайловича выходили на одну сторону. Старая липа так разрослась, что ее ветки почти касались стекол. Во время непогоды они могли разбить окна, и жители хотели срубить дерево, но старик не позволил этого сделать.

− Как кстати, – подумала Тина. Она не представляла себе, каким образом Сиур залезет в окно. С крыши неудобно, лестницы нет, – только по дереву.

Неужели ей придется стоять здесь одной в темноте и ждать его? По коже побежали мурашки. Раздался шорох. Она затаила дыхание, сердце подпрыгнуло в груди. Тина присела на корточки, стараясь рассмотреть сквозь ветки, что происходит. Ей показалось, будто неясная тень промелькнула в свете фонаря. Чуть-чуть по-другому выглядело все вокруг – тени стали резче, угрожающе зашевелилась листва, что-то хрустнуло буквально у нее за спиной.

Нарастающая лавиной паника поглотила все ее благоразумие, она уже почти закричала, когда большая ладонь зажала ей рот и некто притиснул ее к земле, не давая шевельнуться.

− Я бы не советовал этого делать, – на самое ухо сказал насмешливый голос. – Не хватало только поднять визг на всю округу.

− Да вы… Как вы смеете! – она задохнулась от возмущения. Те же крепкие руки не позволили ей вскочить.

− Что вы подкрадываетесь, как… Знаете, как вы меня напугали?!

− Знаю. Вы тут так спрятались, что вас только ленивый не нашел бы. А если бы это был убийца?

Тина не понимала, смеется он или говорит серьезно.

− Вам нужно перейти туда, – прошептал Сиур, показывая рукой в самую густую тень. – Ждите меня там. Машину я оставил за поворотом.

− А сколько?

− Что сколько?

− Ждать сколько? – Тина разозлилась. Ей не хотелось оставаться здесь одной в темноте. – И не смейте подкрадываться!

− Вы бы предпочли, чтобы я ломился, как медведь через заросли? – он негромко засмеялся. – У нас мало времени. Делайте, что я говорю.

Тина повернулась было идти, но Сиур удержал ее, наклонился к самому лицу:

– Слушайте внимательно, – прошептал он, – ждите меня здесь, никуда не уходите отсюда, что бы ни случилось. Если до четырех часов утра я не вернусь, уходите домой. Постарайтесь сделать это так, чтобы никто вас не заметил. Не разыскивайте меня и никому никогда не признавайтесь, что сегодня были здесь. Вы поняли?

Тина молчала, только глядела испуганно. Этот взгляд переворачивал ему сердце. Сиур легонько встряхнул ее:

– Вы слышите?

− Да, да. Только…

− Я знаю. Мы должны сделать то, зачем пришли сюда. Никогда не отступайте от задуманного. Думать надо было раньше. Теперь время делать.

Он посмотрел ей вслед и неслышно растворился в темноте двора.

ГЛАВА 7

Сверчки пели в темноте свою песню. Ветерок шелестел ветками старой липы. Сиур примерился и легко скользнул вверх по шершавому стволу дерева. Гибкое тренированное тело слушалось безукоризненно. Не издав ни шороха, он оказался напротив окна квартиры антиквара. Непроницаемая темнота и тишина обступили его. Крепкие, на совесть сработанные древние рамы запирались изнутри. Сигнализации не было видно. Он внимательно осмотрел окно – хитрые металлические крючки невозможно открыть снаружи. Придется вынимать стекло форточки, но тогда невозможно будет скрыть непрошеного посещения.

− Черт, если со стариком все в порядке, и он просто уехал, или попал в больницу, резать стекло глупо. Соседи поднимут скандал, а если никто и не заметит, то открытая форточка может привлечь настоящих, а не вымышленных грабителей. Вот вляпался! – на секунду возникшая досада тут же уступила место поиску решения.

Придется входить через дверь. С одной стороны это опасно – кому-нибудь может приспичить покурить, или собачку вывести. Припозднившийся донжуан или загулявшаяся девица тоже относятся к непредвиденным обстоятельствам. Зато вполне возможно, что никем не замеченный, он откроет дверь и войдет без лишнего шума.

Пространство перед домом, освещенное луной, было пустынно. Сиур вошел в подъезд и прислушался. Тишина. Он поднялся по лестнице, – вот нужная дверь. Спокойный и мирный вид лестничной площадки почему-то не вызвал облегчения. В дверях соседних квартир не было глазков – это его обрадовало. Впрочем, тусклая лампочка под высоким потолком давала слишком мало света, чтобы рассмотреть детали. Достав отмычки и ни о чем более не думая, нашел замочную скважину, затем другую. Дверь открылась легко, он нырнул в густую плотную темноту чужого жилья, прикрыл дверь и замер.

Никаких посторонних звуков. Сиур знал, что тишина и темнота обманчивы. Именно они таят вибрации опасности – он чувствовал их, как животные чувствуют приближение смерча или землетрясения. Обычный старый московский дом, обычная квартира, – почему он чувствует необходимость сдерживать дыхание, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте?

На полу высветились полосы – какой-то свет все же проникал сквозь тяжелые портьеры. Тина описала расположение квартиры. После многочисленных уточнений он мог свободно ориентироваться, как будто сам бывал здесь.

Сиур достал специальный фонарик, – в луче света вырисовывались ножки раритетной мебели, бахрома плюшевых накидок, отсвечивали бронза и фарфор, мелькали персонажи картин, испуганно сверкая белками глаз, книги, вазы, колокольчики, перья, маски, серебро, подсвечники, оружие…

Он перевел дыхание. Ответ на вопрос висел в воздухе комнаты, наполненной обломками разных культур, – люди оставляли следы жизни, которая течет подобно реке, вынося на берега напоминания о том, что несли бурные воды.

Сиур привык к смерти, его не пугал и не волновал ни вид ее, ни запах. Бояться следовало живых – это правило он впитал вместе с навыками и инстинктами выживания, выработанными самой действительностью, безжалостной к медлящим с решениями и действиями. Схватка должна быть выиграна еще до ее начала, иначе ее исход предрешен.

Натренированные реакции сработали раньше, чем аналитическое мышление. Сиур уже понял, что произошло. Кружок света от его фонарика заметался, высвечивая возможное местонахождение тела. Опыт позволил обнаружить искомое в считанные секунды – старик лежал на боку, как бы заглядывая под обитый потертым гобеленом диван, в поисках того, чему не суждено было быть найденным. То, что это не естественная смерть, Сиур понял сразу же, как только вошел в квартиру – он не смог бы объяснить, по каким признакам всегда уверенно определял это.

Проверяя посты или засады во время выполнения необычных задач, по какой-то необъяснимой тревожности в воздухе, по особому ощущению тела, которое покинула жизнь, даже если поза или положение этого тела совершенно естественные, он всегда безошибочно чувствовал вибрации смерти.

В присутствии же смерти насильственной всегда была эта ни на что не похожая аура – как у рыцаря, выезжающего на ристалище, Цвета Прекрасной Дамы в какой-то момент неуловимо и необъяснимо видоизменялись на Цвета Смерти. И сразу становилось ясным, кто выйдет из этого боя победителем, а кого унесут верные слуги и пажи.

Сиур словно очнулся: да что это с ним в последнее время творится! Ему показалось, что все еще звучат звуки рогов, призывающие рыцарей помериться силами во славу любви и повелителя, восторженные крики толпы, ржание разгоряченных коней, лязг железа… В ушах как будто засвистел ветер; навстречу, неистово вращаясь, летело огромное копье…

Отогнав видение, он нагнулся и внимательно осмотрел в колеблющемся свете фонарика тело – никаких видимых повреждений не было, не было и крови. Переворачивать труп он не стал, – слишком опасно, он даже не подошел поближе. Общая картина содержала одну странность: старик был одет не в домашнюю и не в выходную одежду. Он оделся так, как будто собирался в гараж или сарай – но ни того, ни другого, со слов Тины, у деда не было. Странно.

Сиур посветил фонариком вокруг – следов разгрома, поисков или ограбления, следов борьбы он, во всяком случае с первого взгляда, не заметил. Включать свет было бы безумием. Его вдруг что-то толкнуло под сердце:

– Она там одна в темноте, в этих глупых кустах, а возможно, любопытство заставило ее… Нет, только не это.

Он вспомнил ее испуганные глаза и то, как она сжала его руку. Волна нежности поднялась только от воспоминания о прикосновении. Он почувствовал давно забытые и неожиданно просыпающиеся у него внутри желания, неопределенные и оттого томительные, как перед прыжком с большой высоты.

Непонятный шорох заставил его затаить дыхание и погасить фонарик. Нет, показалось. Однако пора уходить. Он еще раз осветил неподвижное тело, удивленно хмыкнул… за обшлага рукава зацепилась паутина. Откуда взяться паутине? Старик лазил на шкаф, или под кровать? Не похоже. Смерть настигла его неожиданно. Такие вещи Сиур тоже научился отличать безошибочно.

Ожидание смерти вносит неподдающуюся описанию атмосферу страха, паники, ужаса, отчаяния, оставляя свой отпечаток на теле, словно клеймо. Здесь этого не было. Человек явно не ожидал смерти, не успел осознать, когда она наступила. Смерть пришла и заполнила все пространство квартиры, – именно это ощущение дало Сиуру уверенность, что подозрения девушек имели под собой почву. То есть несмотря на кажущуюся наивность и простодушие, они сделали почти без всяких на то серьезных оснований абсолютно правильный вывод. Старик мертв. Но почему?

Пора уходить. Он сделал все, о чем его попросили. Внезапно Сиур почувствовал себя героем дешевого бульварного детектива. Он чуть не рассмеялся. Но смех застрял в горле – в присутствии смерти шутить не пристало. Труп был здесь – не выдуманный, а самый что ни на есть настоящий, застывший, холодный и очень реальный.

Жалко старика. На его сокровища, похоже, никто не посягнул, но самую главную драгоценность каждого человека – жизнь – у деда кто-то отнял. Неправда, что старики жизнью уже не дорожат – чем меньше ее остается в запасе, тем неповторимее любое мгновение. Так поздняя осень заставляет ценить последние цветы, наслаждаться теплыми солнечными деньками, которых не замечаешь летом.

Сиур осторожно, не снимая перчаток, открыл дверь в другую комнату, посветил фонариком – ничего. Вещи в порядке, все на местах, дверцы шкафов закрыты, ничего не опрокинуто, не перевернуто. Он задумался. Стараясь ничего не задевать, ни к чему не прикасаться, подошел к входной двери – он редко чего-нибудь боялся; опасался – да, когда это было оправданно.

Сейчас его охватило беспричинное волнение, можно сказать, страх. Этого он очень, очень давно не испытывал. Ситуация, вообщем-то не экстремальная. Бывало похуже, и не раз. Да что там, похуже – не то слово. Бывали отчаянные переделки, была опасность, крайнее напряжение сил, но страха… нет, не было. Что же теперь?

Возникло ощущение холода, как будто смотришь в очень глубокий провал, туннель или бездну – и не знаешь, что там… Сиур тихо открыл дверь, осмотрелся, запер все замки и, никем не замеченный, вышел в темноту двора.

Тина свернулась калачиком на густой траве и притаилась, то закрывая глаза от страха, то пытаясь что-то рассмотреть за окнами Альберта Михайловича. Но ни один блик света не выдал присутствие в квартире человека.

− Может быть, там никого и нет, этот Сиур и не собирался туда лезть, зачем ему надо? Постоит тихонько под домом, придет и скажет, что ничего, мол, не обнаружил, квартира пустая. Да еще, пожалуй, потребует плату за услуги…

Заскрипел гравий, которым во дворе обсыпали клумбу. Тина вздрогнула и прислушалась. Кусты закрывали обзор, и все же ей показалось, чья-то тень пересекла едва освещенное фонарем пространство. Она зажала сама себе рот рукой, чтобы не закричать. Время как будто остановилось…холод пробрался под спортивную куртку, противный озноб не унимался.

Тина сидела на корточках, обхватив руками колени, и пыталась представить себе, что там, в квартире. Ей это никак не удавалось. Стуча зубами то ли от холода, то ли от страха, она проклинала все на свете: их дурацкую затею, свою трусость, мокрую от росы траву, комаров… Незаметно для себя, она заплакала от обиды на все вокруг, а главное, на Сиура, который без сожаления бросил ее здесь одну. Чувство незащищенности погребло под собой все остальные эмоции, накрыв их, как снежная лавина альпинистский лагерь.

− Тихо, тихо – он произнес это едва слышно, у самого ее уха, одновременно обнимая за плечи, чтобы не испугать. – Все, все, хватит. Все хорошо.

Он увидел, что слезы образовали на ее лице две дорожки и, стекая, накапливались на подбородке, а она этого совсем не замечала. Глаза ее, не накрашенные, красные и заплаканные, смотрели умоляюще, и в них застыл вопрос, на который он не мог ей ответить. Слов утешения не нашлось. Он просто кивнул головой, подтверждая подозрение, которое читалось на ее лице.

− Старик там. Со вчерашнего дня.

Слезы хлынули бурным потоком, превратившись из ручейков в реки. Сиур не знал, что еще сказать, он не ожидал такой реакции и растерялся. Девушка прижалась лицом к его плечу. Он обнял ее и помог встать. Пора было уходить. Никто не попался навстречу, пока они добирались до машины.

− «Иномарка» – усмехнулась Тина сквозь слезы, увидев спрятанный в кустах «Жигуль». Сиур включил обогреватель, и сразу стало тепло. Он вел машину молча по ночным улицам и думал.

Что дальше? Старик не может оставаться в квартире – лето, жара, – впрочем, соседи скоро обнаружат по запаху. Он мысленно повторил свой маршрут по квартире антиквара – вроде все сделал аккуратно. Если милиция заподозрит убийство, следы отмычки в замках обнаружат. Могут подумать, что их оставил убийца. Кстати, а как убийца попал в квартиру? Старик его впустил? В таком случае, он его знал и не опасался. Или тот пробрался незамеченным и поджидал хозяина в квартире? А потом просто вышел и закрыл за собой дверь.

Произошло это, скорее всего, днем, в промежутке времени с момента звонка старика в библиотеку и приходом Тины. Вспомнив о Тине, Сиур оглянулся – она уже не плакала.

− Как это случилось?

− Точно не знаю. Возраст… Упал, ударился, помочь некому… Возможно, испугался чего-то, сердце прихватило… Было слишком темно, чтобы рассмотреть все как следует. По-моему, ничего не пропало.

− Откуда вы знаете? – ее голос звучал почти враждебно.

− Не похоже, чтобы что-то искали – вроде все на местах, насколько я смог рассмотреть. В горке очень ценные фигурки – каждая стоит целое состояние, и они никуда не делись. Картины дорогие – хотя… они, конечно, громоздкие. Вынести незаметно трудно…

Она снова заплакала.

– Никто не узнает, что вы там были?

− Если заинтересуются, то, конечно, узнают, что кто-то там был. Может быть, не я один там был.

− Как? Разве… Я так и знала. Его что… – она никак не могла выговорить этого слова – … Его… у-убили?