Текст книги "Золотые нити"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 3

С того дня Тина часто приходила в ампирный особнячок. Они пили с Альбертом Михайловичем китайский чай из «саксонских» чашек и разговаривали. Несмотря на разницу в возрасте, их тянуло друг к другу. Долгие осенние или зимние вечера уже не казались Тине нескончаемыми.

В своей московской квартире она подолгу жила одна. Родители имели редкую для Москвы специальность – вулканологи, и годами пропадали в экспедициях. Место Силы – так называл ее отец место, где извергался вулкан. Работа составляла весь смысл их жизни. Тина рано привыкла быть одна, выросла вполне самостоятельной. Но иногда ей очень не хватало тихого семейного уюта, праздничного пирога и неторопливых разговоров за круглым обеденным столом. Когда в ее жизни появился Альберт Михайлович, эта пустота заполнилась.

Иногда после работы Тина забегала в кондитерскую, покупала пирожные и спешила к старику. Он развлекал ее невероятными историями – казалось, он знал все. Ей никогда не было скучно с ним, в отличие от ее сверстников. Они были неинтересны.

Подруг у Тины тоже не было, кроме Людмилочки, с которой они выросли в одном дворе, ходили вместе гулять и делились всеми своими детскими секретами. Людмилочка всегда слушала Тину раскрыв рот, половину не понимала, всегда во всем с ней соглашалась, – они ни разу за многие годы не поссорились.

Потом Людмилочка вышла замуж за студента пединститута, переехала к нему и жила в его квартире с двумя детьми и собакой. Дети и семья отнимали все ее время, так что разговаривали они с Тиной теперь в основном на работе. Так получилось, что когда одна из сотрудниц ушла на пенсию, Людмилочка согласилась работать в библиотеке – работа спокойная, да и отпрашиваться можно по своим делам – Тина всегда подменит. То в магазин сбегать, то с детьми в поликлинику, то еще куда… Изредка, в основном восьмого марта или в дни рождения, подруги шли в кафе недалеко от библиотеки, где заказывали кофе, торт, мороженое и рассказывали друг другу о своих проблемах. Проблемы, впрочем, были в основном у Людмилочки – муж работал школьным учителем и получал маленькую зарплату, денег вечно не хватало, дети болели, свекровь обижалась, что Людмилочка не помогает ей на даче и ворчала, у собаки был авитаминоз, и прочее…

Вообще Людмилочка была совершенно обыкновенная, замотанная, вечно уставшая, прозаическая и не загадочная женщина. Пределом полета ее мысли была манная каша и способ вязки носков. Тине она напоминала Долли из «Анны Карениной». Как ни странно, она нежно любила свою обремененную заботами подругу, как могла, старалась вникать в ее дела и частенько помогала по мере возможностей.

Людмилочка была чем-то вроде якоря, который не давал душе Тины сорваться в запредельность. Она служила отрезвляющим холодным душем, слишком земная, слишком обыкновенная, возвращающая из небесных странствий на грешную землю. И это было хорошо и приятно, как возвращение в привычный и теплый родной дом после опасного путешествия.

В кафе негромко звучала органная музыка, пахло хорошим кофе, ванилином и пряностями. Тина уже полчаса сидела за столиком одна и ждала Людмилочку. Она лениво ковыряла ложкой взбитые белки, настроение было прескверное. Не застав Альберта Михайловича дома, Тина вернулась на работу, где буквально не могла найти себе места от беспокойства.

Старик позвонил ей утром в библиотеку, что бывало крайне редко, и попросил зайти. Голос у него был такой странный, что она едва дождалась обеденного перерыва и побежала дворами в знакомый переулок. Однако старика не оказалось дома. Не открыл он ей и вечером. Все это Тине ужасно не понравилось. Вечерами Альберт Михайлович всегда был дома, тем более, что они договорились о встрече. Это было делом вовсе неслыханным.

– Какие пирожные! Я голодная ужасно. Пока приготовила своему ужин, детей притащила из садика, накормила, сама уже не успела. – Людмилочка тараторила все это, набивая рот пирожным. – А ты чего не ешь? И вообще, что случилось-то?

Тина только сейчас заметила подругу, вынырнув из своих беспокойных дум. Людмилочка была как всегда, наспех причесана, черт знает в какой шляпке… Все равно, смотреть на нее было приятно, один ее вид как бы говорил, что ничего страшного или необычного никогда случиться ну просто не может.

– Да что с тобой! Ты меня пугаешь! – Людмилочка перестала жевать и уставилась на подругу своими желтыми, как у кошки, глазами. – Почему мы здесь встречаемся? Сегодня вроде… Да нет, день рождения твой еще не скоро, я в метро думала – повода вроде нет? А? Или я забыла? Боже, только не обижайся. Я со своими могу что угодно забыть! Свекровь вчера опять звонила, плакалась Костику, какая она несчастная, всеми брошенная, ну, он и дулся потом весь вечер. У Алеськи опять диатез. Ужас! Да ты что молчишь-то?

Тина знала, что подружка крутится как белка в колесе, вечная нехватка денег, всякие неурядицы заполняли каждую ее минуту – вдобавок она стала сдавать комнату. Родители мужа оставили ему большую квартиру, сами переехали в бабушкину однокомнатную, и Людмилочка решила хоть немного поправить свое финансовое положение, пуская жильцов. Сейчас у нее жил какой-то приезжий археолог. За комнату он платил, но посторонний человек в доме сковывал свободу хозяев, и появлялось дополнительное напряжение.

Тина смотрела на осунувшееся, озабоченное лицо подруги, и ей стало совестно, что она притащила вечером ее сюда без серьезной на то причины. Сейчас, в уютном зале, полном людей, ей уже показались смешными свои страхи и было как-то неловко заводить об этом разговор.

Людмилочка снова принялась за пирожное. Тина молчала, не зная как начать…

– Альберт Михайлович сегодня звонил в библиотеку, просил зайти. Я в обеденный перерыв побежала, а он мне не открыл.

– Был дома и не открыл? Вот свинство! Ты из-за него без обеда осталась…

– Да нет. Ну, то есть я не знаю. Может быть, его дома не было.

– Так не было или не открыл?

– Я не знаю! Я так испугалась… там, в подъезде, вдруг так страшно стало, захотелось убежать. Как будто за дверью кто-то притаился. Я на улицу выскочила, солнце печет, а мне холодно. Так и стучала зубами всю дорогу.

– Скажешь тоже! Пожилой человек, солидный, интеллигентный, станет он за дверью прятаться! Это ж не мой сосед Васек, чуть свет глаза зальет и куролесит. Спрячется в подъезде за дверью, дети идут, а он гавкнет или зарычит. Пьянь, что с него возьмешь? А дети боятся. Пашку моего домой позовешь, а он в подъезд боится заходить…

– Да нет же, – поток подружкиного красноречия рассмешил Тину. – Конечно, Альберт Михайлович не стал бы за дверью прятаться, что за глупости. Не он это был.

– Не он? А кто же? Откуда ты вообще знаешь, что кто-то там был?

– Да не знаю я! Просто показалось. Как будто запах …

– Какой запах?

– Опасности… Запах опасности.

Подруга в изумлении уставилась на Тину. Такие материи ей были непонятны. Вот Васек за дверями подъезда…

Тина с детства рассказывала Людмилочке обо всем. К тому же носить в себе это беспокойство ей было невмоготу. Да и поделиться своими страхами во всей огромной Москве ей было абсолютно не с кем. Не идти же в самом деле в милицию! От этой мысли она улыбнулась. Стали бы ее там слушать. Да и что она может сказать?

– Послушай! Ну не открыл он тебе, и что? Что такого-то? Мало ли…

– Так ведь я потом после работы опять к нему заходила. Звонила, звонила, а он снова не открыл. Понимаешь? Ведь он сам ко мне звонил, просил прийти, ждал, а потом не открыл. Или ушел куда-нибудь. Но тогда бы он меня обязательно предупредил.

– А как у него со здоровьем? Человек старый, перенервничал может быть, ну и… того. А? У него родственники какие-нибудь есть?

– Да нет, сколько я к нему приходила, никогда никого у него не встречала. Он вообще не любит, чтобы к нему люди заходили, у него же ценности в квартире, вещи старинные, дорогие. Даже соседей никогда в квартиру не приглашает.

– Ну, а у соседей ты спрашивала? Может, кто чего видел?

– Ой, с какой же стати я по соседям буду ходить, я что, уголовный розыск? И что я у них буду спрашивать? Откуда они знают?

– Ну, все-таки. – Людмилочка задумалась. – Один день это еще не срок. Все бывает. Он что, совсем одинокий?

– Вроде да. Хотя постой… – Тина помолчала. – Один раз он говорил, что как будто племянник у него есть в Москве. Работает в банке. Даже банк называл. Только я не помню.

– Ну вот, видишь, может быть у них какие-то дела семейные. Слушай, а может этот племянник его «заказал»? Раз он банкир, денег у него много, решил избавиться от старика, а коллекцию себе прикарманить!

– Зачем это ему? Сама говоришь, денег много… Альберт Михайлович и так человек очень старый.

– Денег много никогда не бывает! – всегда бледные щеки Людмилочки даже покрылись румянцем. В глазах появился забытый блеск. – Это надо выяснить. А как зовут племянника?

– Не знаю. – Тине стало смешно.

– Что тут смешного? – обиделась подруга. Помнишь, мы в детстве с тобой читали? Мисс Марпл, Отец Браун, – обычные люди раскрывали преступления почище этого!

– С чего ты взяла про преступление? Просто я беспокоюсь. – Но Тина в этот момент поняла, что она не просто беспокоится, а именно подозревает что-то страшное. Она почувствовала озноб.

– Вот что мы сделаем, – решительно сказала Людмилочка. – Завтра ты снова сходи к нему. Если опять не откроет… Нужно что-то предпринять. В милицию идти глупо, они над тобой еще и посмеются. А если серьезно воспримут, потом неприятностей не оберешься.

– Что же делать?

– Я знаю, что делать. – Возможность помочь Тине, которая всегда помогала ей, воодушевила Людмилочку на великие дела. – У меня есть один знакомый. Он раньше работал в органах, потом уволился или уволили, не знаю. Теперь работает начальником охраны в какой-то важной фирме.

– В банно-прачечном комбинате?

– Нечего иронизировать! – подружка обиделась. – Во-первых, он там не простой охранник, а начальник. Это совсем другое дело. И фирма эта не простая. У них там знаешь какой забор? И подъезжают все мерседесы и вольво. У него самого иномарка.

Тина поморщилась. Людмилочка неоднократно делала попытки познакомить ее то с одним, то с другим засидевшимся маменькиным сынком. Реже это были разведенные друзья ее Костика, которым надоело ходить в мятых рубашках и питаться всухомятку.

Все эти мероприятия заканчивались одним и тем же – взаимным непониманием и раздражением. Потом Тина несколько дней ходила с испорченным настроением и злилась на себя за то, что уступала Людмилочкиным просьбам. Откровенное разочарование, появляющееся при виде нее у всех без исключения кавалеров скорее забавляло, чем огорчало.

Она никогда особо не наряжалась и не прихорашивалась перед очередным знакомством. Наоборот, волосы убирала назад в старомодный узел, на нос надевала огромные очки в роговой оправе, хотя зрение имела отменное, а очки вовсе были мамины.

– Только не надевай свои противные очки, когда пойдем знакомиться, – будто прочитала ее мысли подруга. Впрочем, они так давно были близки, что думали иногда как один человек. – Мы ведь по делу, а не со всякими глупостями. Слушай, вот здорово, как в кино – «в кабинет частного детектива вошли две дамы» – Людмилочка мечтательно закатила глаза.

– А ты знаешь, сколько стоят услуги частного детектива? Где мы возьмем такие деньги! Что ты ерунду говоришь! И что мы ему скажем?

– Ничего не ерунду. Раз ты меня сюда на ночь глядя в будний день вызвала, значит, тебя это беспокоит. А платить мы ему не будем – пустим в ход личное обаяние!

– О, боже! Уж не ты ли будешь его пускать?

– Кого? – удивилась Людмилочка, на лице которой была видна напряженная умственная работа – она обдумывала детали предстоящей встречи.

– Обаяние! – Тина засмеялась. Затея уже казалась ей глупой. И правда, стоит ли поднимать панику? Завтра она пойдет в знакомый дом, позвонит в дверь, Альберт Михайлович ей откроет, извинится, объяснит, что произошло, и все будет в порядке.

Внезапно тягостное чувство грядущих неприятностей возникло где-то в глубине, и она отчетливо осознала, что по-прежнему никогда уже не будет, что произошло ужасное и страшное, непоправимое несчастье, и что это несчастье каким-то образом коснется и ее. Мысль о том, что можно будет положиться на сведущего человека, понимающего именно в подобных делах, показалась ей в этот момент спасительной.

– Только не будь занудой, Тинка, – ты кого угодно испугаешь своим интеллектуальным видом. В конце концов, нам нужна его помощь. Мы так ему и скажем: люди должны друг другу помогать. И не надевай свою серую куртку, я тебя умоляю!

– Так мы же идем к нему по делу, или как? При чем тут моя куртка!

– В жизни никогда не знаешь наверняка, что причем. – Людмилочка посмотрела на часы и вскочила. – Ну и засиделись мы с тобой! Мои там с ума сходят. Пока я доеду… Пошли скорее!

Они вышли из кафе на ночную улицу. Было прохладно. Редкие в эту пору прохожие торопились по домам. Тина проводила подругу до метро, а сама решила пройтись пешком. Она неторопливо шагала, погрузившись в свои мысли. Деревья казались призрачными в желтом свете фонарей.

Она никогда не боялась возвращаться домой по пустынным улицам в позднее время. Но сегодня все приобрело иной вид, дышало тревогой. Напряжение как будто разлилось в воздухе и заполнило собой все пространство. Тине остро захотелось побыстрее открыть свою дверь, запереться на все замки, укрыться с головой и заснуть.

– Утром все будет по-другому, – сказала она себе.

На следующий день Тина отправилась разузнать, дома ли старик. Розовый особнячок выглядел вполне мирно, полускрытый в густой тени деревьев. Во дворе играли дети, солнце ярко светило, радостно щебетали птицы. Ветерок легко пробегал по листве, образующей повсюду текучий узор света и тени. Вчерашние страхи казались нелепыми.

Девушка шагнула в полумрак подъезда, свет почти не проникал сквозь пыльные окна. Она подошла к знакомой двери и остановилась в нерешительности. Почему-то не хотелось прикасаться к звонку.

– Да что же это со мной? Все в порядке, все хорошо, – успокаивала она себя. – Сейчас откроется дверь…

Но дверь не открылась. Тина позвонила еще несколько раз долгими звонками, уже понимая, что это бесполезно.

– Ну что? – Людмилочка сегодня по такому случаю даже не опоздала на работу. – Застала его дома? – По лицу подруги она поняла ответ. – Я так и знала! Все, сегодня же идем к Сиуру.

– К кому? Ну и имечко! Час от часу не легче. Это ж надо так додуматься назвать. Он что, не русский? Почему же ты мне вчера не сказала? – возмутилась Тина.

– Как не русский? Родители у него русские, это друзья моего папы. – растерялась Людмилочка. – А почему его так зовут, я никогда не задумывалась. Зовут, и все. Может быть, его в чью-нибудь честь назвали. И вообще, какая разница, главное, чтобы он согласился помочь. Попросим Ленку, чтобы она вместо нас на абонементе посидела, а сами съездим к нему на работу. Где он живет, я не знаю, а телефона у него, кажется, нет. В любом случае, по телефону всего не расскажешь.

– И с личным обаянием не тот эффект, – засмеялась Тина.

Ленка без особого энтузиазма, но все же согласилась подменить их ненадолго, и подруги отправились разыскивать Сиура.

Людмилочка пришла в такое возбуждение по поводу пропажи старика, что всю дорогу громко обсуждала свои собственные версии происходящего, так что на них все время оглядывались. Между делом она сообщила Тине, что Сиур «очень крутой парень», бывший спецназовец, что родители у него (Представляешь себе, додумались!) переехали из Москвы в Иркутск, а сыну оставили небольшую квартиру в спальном районе. Что из спецназа или из органов, точно неизвестно, Сиур ушел по непонятной причине, некоторое время болтался без работы, потом устроился охранником в какую-то фирму, потом исключительно благодаря своим личным качествам стал начальником охраны. Женат никогда не был, хотя успех у женского пола имел бешеный. По возрасту – ровесник Тины и Людмилочки, а по внешности писаный красавец.

Тина вспомнила «писаных красавцев», с которыми раньше ее знакомила подружка, и решила, что она вполне себе представляет, к кому они направляются.

Однако на самом деле все оказалось совсем не так.

ГЛАВА 4

С открытой веранды небольшого ресторанчика были видны ворота и подъезжающие автомобили. Сиур настороженным взглядом следил за происходящим, скорее по привычке, нежели по долгу службы. Он уже месяц работал без выходных и сегодня решил устроить себе короткий день.

Бывший спецназовец, бывший командир элитного подразделения, а ныне начальник охраны совместного предприятия «Зодиак» пил пиво и отдыхал. Его белый «Жигуль» стоял недалеко от ресторана на платной автостоянке.

Сиур вспомнил трудные времена, когда в результате непонятных политических передряг остался без работы. Родители переехали, правда, оставив ему квартиру и машину. Бывшие товарищи трудно находили себе место в ставшем вдруг иным, непривычном мире. Многие пили, работали где попало, – «вышибалами» в дорогих ресторанах, ночных клубах и казино. К наркотикам пристрастились в «горячих точках», да так и не смогли отвыкнуть. Жизнь проходила как будто в хмельном угаре, и невозможно было понять, живешь ли, или наблюдаешь со стороны за этим беспорядочным потоком.

Сиур нашел точку опоры – слишком прочный стержень сумели заложить в него родители, люди порывистые, честные, и необыкновенно выносливые к любым жизненным неурядицам. Устроился в частную охранную фирму. Профессионализм сделал все остальное. Люди, у которых есть деньги и есть, что охранять, быстро поняли ему цену.

Когда получил первые хорошие деньги, это его потрясло – сумма была фантастическая и, по его представлению, абсолютно несоразмерная затраченным усилиям. Он много лет выполнял действительно тяжелую, опасную и жестокую, выматывающую силы, работу, но только теперь понял, за какие, в сущности, гроши, ему приходилось это делать. Его мышление медленно, как заржавевший механизм, стало разворачиваться в обратную сторону. Он все еще жил как во сне, но каждый день приносил с собой частичку пробуждения.

Отцовскую машину на престижную иномарку он менять не стал. Меньше привлекает внимания, что при его работе являлось жизненно важным. Бывший одноклассник, работающий в «Автосервисе», помог поставить мощный мотор, переделал кое-что еще, и машина стала удовлетворять самым взыскательным требованиям людей, которые решают непростые задачи.

В квартире осталась самая необходимая мебель, холодильник и телевизор. Этого было вполне достаточно, тем более, что даже ночевать в ней приходилось далеко не всегда. Сиур купил себе самый лучший магнитофон, который только смог найти – его слабостью была классическая музыка – Мендельсон, Бах, Шуберт. Очень волновали средневековые мелодии – только вот кассеты и диски с такой музыкой практически отсутствовали.

Необъяснимая прелесть была в этих отрывистых звуках, примитивных мелодиях, что-то дикое, можно сказать, первобытное, и вместе с тем мрачно-романтическое. Представлялись темные, узкие, мощеные булыжником улицы между угрюмыми городскими стенами, свет факелов, бряцание оружия, закованные в железо всадники, нежные красавицы за витражами окон, звуки охотничьих рогов, лай собак, высокие замки, замшелые камни, тяжелые ворота…

Сигнал сотового телефона вывел его из задумчивости.

– К тебе тут две дамы, Сиур, – голос охранника с проходной чуть вибрировал от сдерживаемого смеха. – Сказать им, где ты?

− Кто такие?

− Первый раз вижу. Спрашивают лично тебя.

− Какой у них вид?

− Умопомрачительный! – охранник хихикнул, но тут же сдержал себя. За такие вольности ему могло не поздоровиться. Сиур слыл мужиком хоть и справедливым, но крутым и безжалостным. К тому же с экзотическими наклонностями. Мало ли, кто ему эти бабы?

− Дамы – дело святое. – Сиур вздохнул. – Ладно, проводи их ко мне.

С женщинами у него отношения были особые: они баловали его своим вниманием, иногда досаждали, приходили и уходили, не задевая ни одной струны в его сердце. Вера – так звали его более-менее постоянную любовницу – работала манекенщицей в Доме моделей на Кузнецком Мосту.

Публика впадала в оцепенение, когда она входила в зал ресторана, где Сиур ее ждал, шествовала своей царственной походкой, чуть склоняя гладко причесанную на прямой пробор голову, блистая импортным туалетом, точеными длинными ногами и лицом греческой гетеры [6]6
  Гетера – у древних греков женщина, ведущая свободный образ жизни, находящаяся вне рамок обычного семейно-бытового уклада рабовладельческого общества, ставившего женщину в зависимое положение.


[Закрыть]. Она садилась напротив, положив ногу на ногу, закуривала длинную сигарету, и хорошо поставленным голосом задавала всегда один и тот же вопрос:

– Как дела, дорогой?

Всегда накрашенная, официальная, она как будто играла одну и ту же однажды заученную роль, за рамки которой выйти было так же невозможно, как планете сойти с орбиты. Ее невозможно было представить заплаканной, без маникюра или сумочки, едущей в переполненном троллейбусе, жарящей картошку, или за любым другим обыкновенным занятием, которое и делает жизнь жизнью.

Иногда Сиур думал, что она еще менее живая, чем скульптура белого медведя, подаренная его отцу на юбилей и до сих пор стоящая в углу прихожей.

Как ни странно, их отношения нравились обоим. Не нужно было притворяться добропорядочной женой и заботливым мужем. Встретились, приятно провели время, без сожаления расстались. Как говорится, «была без радости любовь, разлука будет без печали». Глядя на Веру, все мужчины завидовали Сиуру, а все женщины – Вере. В сущности же, они были совершенно чужими друг другу людьми, эта «сногсшибательная пара», как их называли в определенном, довольно узком кругу.

Сиур увидел идущего к его столику охранника с двумя сомнительного вида женщинами. В одной он не без труда узнал Людмилочку, с которой в детстве играл в шахматы. В ее комнате стоял огромный глобус, который оба любили рассматривать. Он представлял себе тогда, что они прокладывают маршрут кругосветного путешествия, а что думала она? Ее смешная рожица, со сморщенным от напряжения веснушчатым носом, вдруг ясно встала перед глазами, вызвав волну теплого чувства.

То была какая-то другая жизнь, с бестолковыми шумными праздниками, где всем до всех было дело, с елками, подарками, катанием на коньках, искренними словами, наивностью – тогда это казалось смешным, теперь оказалось недосягаемой роскошью. Он вдруг понял, чего ему так остро не хватало в последние годы. «Черт, так можно и…» – додумать эту интересную мысль ему помешали.

− Привет, Сиур, – Людмилочка видимо оробела в непривычной обстановке. Презрительно оглядывающие их официанты, снисходительность охранника, сам старый знакомый, хоть и одетый в простые брюки и рубашку с короткими рукавами, производящий впечатление иностранца, – все это не добавляло ей решительности.

Она представляла себе, сколько стоит эта «простая одежда», этот дорогой французский аромат, – они с Тиной каждый день проходили по дороге на работу мимо фирменных магазинов, в которые страшно было даже зайти. На витрины и то смотрели украдкой. Почему-то было стыдно, чтобы кто-нибудь увидел, как они глазеют на импортные тряпки, будто дикари.

– Можно с тобой поговорить? Мы пришли по делу, – она бросила взгляд в сторону подруги, ища поддержки.

− По какому еще делу, что за черт, – подумал Сиур и вопросительно взглянул на охранника, тот мгновенно погасил улыбку и пожал плечами.

Тина во все глаза рассматривала незнакомый мир – существующий рядом, но как бы параллельно миру, в котором жила она сама, Людмилочка, ее родители и многие другие люди, которых она знала. Мужчины, занимающиеся непонятным и пугающим ремеслом, живут в этом другом мире по другим законам.

Она представила себе, как они сейчас начнут рассказывать то, зачем пришли и как на них будут смотреть с недоумением и досадой эти уверенные в себе, занимающиеся нешуточными делами люди, и ей захотелось убежать. Просто убежать, ничего не объясняя, чем скорее, тем лучше.

Сиур тоже с откровенным интересом разглядывал Тину.

– Две курицы, – наконец сделал он мысленное заключение. – Нелепо одетые и с испуганными лицами.

Вдруг ему стало их жалко. Он отпустил охранника и обратился к своей старой знакомой:

– Чем обязан, красавицы?

− В жизни не слышала ничего вульгарнее. – Тина, наконец, обрела присутствие духа и возмутилась.

Обороняться от мужского хамства было делом куда более привычным и обычным, нежели рассказывать детективные истории незнакомым людям, и это ее успокоило. Она уже не обращала внимания на то, что подруга незаметно наступала ей на ногу. Вся ее воинственность сразу вернулась к ней.

− А она ничего, – неожиданно подумал Сиур. – Хотя… лицо блеклое, сама невзрачная, бесцветная какая-то, тощая, в джинсах и футболке, волосы никакие, – старая дева, наверное, унылый «синий чулок». Вторая – настоящая клуша, типичная наседка. Господи, вот угораздило, и чего им от него надо?

Однако он смягчил выражение лица.

– Чего хотят прекрасные дамы? Я весь внимание и почтительность. – он слегка привстал и поклонился, делая приглашающий жест рукой. –Присаживайтесь, прошу.

Людмилочка приободрилась и с облегчением плюхнулась на стул. Не села, а именно плюхнулась. Она всегда так делала. Сиур поморщился. Вторая спокойно села, и уставилась на него своими непонятными глазами. Как будто ждала от него чего-то, а он был непременно обязан это сделать.

− Такая, пожалуй, будет не просить, а повелевать, – у него было чутье на людей. – Откуда это у такой серой мыши?

Он поймал себя на давным-давно забытом чувстве: эта невзрачная женщина была ему интересна. Он уже знал, что выполнит все, о чем его попросят странные посетительницы, какой бы глупой не оказалась их просьба. Сиур расположился поудобнее и приготовился слушать. Женщины молчали.

− Так в чем все-таки дело?

− Нам нужна ваша помощь, – сказала Тина.

Красивый мужчина, сидящий напротив, казался странно знакомым. Вроде бы она никогда раньше его не видела. Почему же кажется, что они уже где-то встречались? «Дежа вю». Такое бывает. Чувство, как будто все это уже происходило.

− Да, Сиур, ты должен нам помочь, – Людмилочка справилась с растерянностью и входила в свою роль по всем правилам жанра. – Понимаешь, у Тины есть друг, то есть знакомый, Альберт Михайлович. Раньше он был известным антикваром, а теперь у него коллекция, всякие дорогие вещи… Родственников у него нет, вот племянник его и убил, – она выпалила все это не переводя дыхания. – Чтобы забрать себе коллекцию. Старик позвонил Тине, хотел попросить о помощи, да видно не успел. Она пришла, звонила, звонила, а он … ну, если он уже мертвый, как же он может открыть? Вот он и не открыл ей. И на следующий день тоже не открыл. Вот мы и решили прийти к тебе.

− Вы заявили в милицию? – Сиур ожидал, что ему поручат напугать кого-нибудь, выбить долг, разыскать пропавшего мужа или раздобыть адрес его любовницы, на худой конец, вернуть горячо любимую собачку, которая отвязалась у гастронома и с тех пор исчезла. Но убийство? За кого его принимают? Или девочки решили позабавиться и устроить розыгрыш. Не смешно. Пожалуй, они чего доброго, говорят серьезно.

− В милицию? О чем?

− Как это о чем? О том, что человека убили.

Похоже, они все-таки его разыгрывают.

− Так может его и не убили. Мы же не знаем. Мы же этого, ну трупа, не видели. – Людмилочка раскрыла от ужаса свои желтые глаза, – А ты что, тоже думаешь, что старика убили? Вот видишь, я же тебе говорила, – она перевела свой взгляд на Тину.

Ситуация становилась комичной. Сиур вопросительно посмотрел на Тину.

– Так все-таки, убили или не убили? В чем, собственно, дело?

Подробно расспросив подруг, он выяснил картину происшедшего и понял, чего они от него хотят. Ни много, ни мало, чтобы он ночью, когда никто не сможет его увидеть, влез в окно второго этажа, которое ведет в интересующую их квартиру, и посмотрел, есть там труп или нет, а потом сообщил дамам подробности.

Давно он так не забавлялся! Это ж надо такое выдумать! Старик уехал себе на дачу или к внучатой племяннице в Урюпинск, а он, извольте, совершает взлом квартиры, где находится антикварная коллекция, в поисках якобы трупа хозяина. Зачем, спросит его любой здравомыслящий человек, а тем более представитель следственных органов, ему труп старого одинокого человека? Он что, страдает некрофилией [7]7
  Некрофилия – половое извращение, половое влечение к трупам.


[Закрыть]? И что он на это сможет ответить? Что его об этом попросили две домохозяйки, жаждущие острых ощущений? Они его за идиота принимают! Это было глупо, опасно и нелогично. Это было нелепо и по-дилетантски. Это было просто немыслимо. С какой стати?

Но он уже знал, что согласится.