355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Решетовская » Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены) » Текст книги (страница 15)
Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 07:45

Текст книги "Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)"


Автор книги: Наталья Решетовская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Между тем мужу моему был телефонный звонок в "Сеславино": Твардовский очень переживает, готов ждать Александра Исаевича до 12 ночи! Если Александр Исаевич не может – пусть приду я. Движимый первым побуждением, муж пообещал позвонить ему. Но... передумал: изменить ничего нельзя, дело сделано. Когда шел на это – знал, что Твардовский его действий не одобрит. А теперь корабли сожжены, ведь он, по сути, хлопнул дверью. Зачем ехать? Чтобы принять на себя гнев Твардовского? А что этот гнев обрушится на других – об этом он не подумал. И Александр Исаевич позвонил, что не приедет!

Когда Твардовскому сказали, что Солженицына не нашли, он страшно кричал, называл Солженицына предателем, даже ломал стулья. Он кричал на Берзер, кричал в телефонную трубку на Веронику:

– Это надо остановить!.. Предательство!.. Был у меня и ничего не сказал... Как мог не посоветоваться?.. Да это же самоубийство! Погубил себя и всех нас!..

Все планы, все надежды Твардовского на то, что удастся изменить положение, рухнули в момент. Как же не понять его неистовства?.. Вспоминаются его слова, сказанные мне: "Мы делаем все возможное и невозможное..." Бедный, бедный Трифонович!

Но как мог ныне Александр Исаевич забыть те чувства, которые и его самого тогда обуревали? Я не слышала от него в то время ничего похожего на те небрежные слова, которые он позволил себе в "Теленке" ("Я не санитарная команда"). Больше того, он сочувствовал и очень жалел Твардовского, называя его "Большим ребенком"1. Александру Исаевичу почему-то захотелось в "Теленке" сделать себя значительно хуже, чем он был, чем он есть в действительности. Солженицыну – автору "Теленка" – противоречат не только мои воспоминания, не только мои записи в дневнике – противоречат ему и его собственные письма. Когда горячка прошла, Александр Исаевич несколько успокоился. Движимый самыми лучшими чувствами и своею совестью, он написал Александру Трифоновичу большое письмо, в котором объяснил свои поступки и просил у него прощение за то, что тогда к нему не приехал. Он досконально объяснял, чем была вызвана необходимость послать это письмо. Он пишет, что тем письмом он:

1) показал, что будет сопротивляться до последнего, что его слова "жизнь отдам" – не шутка; что и на всякий последующий удар он ответит ударом, и, может быть, посильнее...

2) использовал неповторимый однодневный момент: я уже не член СП, уже свободен от их устава и терминологии, и я еще имею право к ним обратиться;

3) всю жизнь свою он ощущает как постепенный подъем с колен и постепенный переход от вынужденной немоты к свободному голосу. Так вот письмо съезду, а теперь это письмо было такими моментами ВЫСОКОГО НАСЛАЖДЕНИЯ, ОСВОБОЖДЕНИЯ ДУШИ. (А разве Вы можете возразить мне ПО СУЩЕСТВУ письма? Разве там есть хоть одно слово неправды?);

4) письмо должно иметь содержание, выходящее за рамки его личной судьбы, и такой уровень мысли, чтоб он не устарел через год-два-три, едва освежись обстановка. Это – выдержано, вряд ли Вы не согласитесь. Ибо я переступил ряд границ, табу: но это сейчас кажется "страшно". А наши сыновья будут считать его письмо туманно-робким2.

1 Доподлинно записано 13 ноября в моем дневнике.

2 Письмо цитирую, но в третьем лице.

"Дорогой мой Александр Трифонович! – заключал Александр Исаевич. Прошу Вас бесприст-растно вчитаться в эти аргументы, смягчиться и не сердиться. Люблю Вас, и Вы меня любите, и зачем нам осыпать друг друга упреками? Я НЕ МОГ иначе, меня нельзя было остановить!

А сейчас на душе – легко, сознание выполненного долга. А что трудно обо мне "хлопотать" – так это СОВСЕМ НЕ НАДО, не то время уже... Я бодро смотрю вперед. Обнимаю Вас крепко. Всегда Ваш.

(подпись)"1.

Когда Твардовский вернулся к себе на дачу, его настиг там телефонный звонок Воронкова:

– Вы... получили?

– Да. Но я не поддерживаю этого письма.

В тот же день к Воронкову пришли писатели Можаев, Окуджава, Бакланов, Антонов, Войнович, Тендряков, Максимов. Разговор был примерно таким...

Начал Можаев: "Солженицын – писатель с мировым именем, и группа в пять человек неправомочна его исключать: он принадлежит Союзу. Нужно созвать расширенный пленум".

Бакланов напомнил, что он писал статью об "Иване Денисовиче" и ему до сих пор писатель Солженицын нравится. Значит, и его – Бакланова исключать?.. Когда он был в Америке, его там попросили провести семинар по "Раковому корпусу", и он провел его.

Воронков снял с полки "Новый журнал", где Белинков пишет об обсуждении "Ракового корпу-са". Воронков не согласен с тем, что там о нем написано. Можаев предложил: "Опубликуйте свою стенограмму в вашем информационном листке – тогда не будет искажений!" Дальше Воронков высказал неудовольствие в связи с тем, что "вот письмо тоже – только у меня в сейфе и у него, а появилось за границей!"2. Можаев снова возразил: "Так это же не частное письмо, а переписка писателя со своей организацией – почему же нельзя ее опубликовать"... И продолжалось в том же роде...

1 Солженицын А. – Твардовскому А., 21.11.69.

2 Речь идет о письме А. Солженицына в секретариат СП на имя Воронкова от 12.09.67.

Говорили, что в тот же день у Воронкова был и писатель Ю. Трифонов, который выразил ему восхищение письмом Солженицына. Воронкова радует разве только то, что писатели идут к нему, а не пишут – ведь все написанное расходится!.. Впрочем, долго радоваться не пришлось... Ибо не обошлось и без письменных протестов со стороны наших писателей. Я уже упоминала о протестах Л. Чуковской и Т. Литвиновой. За ними последовали и другие.

13 ноября ленинградский писатель Д. Дар пишет в секретариат СП РСФСР, направив копию в редакцию "Литературной газеты":

"Мой нравственный долг побуждает меня довести до Вашего сведения, что исключение Александра Солженицына из Союза советских писателей я считаю решением безответственным, направленным во вред интересам советского народа и Советского государства.

Неужели товарищей, поставленных партией руководить нашим писательским союзом, ничему не научили постыдные уроки исключения из Союза писателей Пастернака, травли Булгакова, Зощенко, Ахматовой, которые навсегда остались честью и славой русской литературы?

Я убежден, что не только я один, но и множество других советских литераторов гордится тем, что среди нас живет и работает такой выдающийся писатель, как Солженицын. А его исключение из Союза писателей только бросает позорную тень на нынешнее руководство нашего Союза.

Член Союза советских писателей Д. Дар".

14 ноября в правление Союза писателей СССР (копия в "Литературную газету") пишет Л. Копелев:

"Память и воображение необходимы каждому литератору. Те, кто "прорабатывал" Ахматову, Зощенко, критиков-"космополитов", Пастернака, принесли нашей литературе, нашей стране только вред.

Помня все это, легко вообразить, какие последствия будет иметь исключение А. И. Солженицына.

Для многих миллионов людей у нас и во всем мире, для ВСЕХ зарубежных друзей нашей страны Александр Солженицын сегодня олицетворяет лучшие традиции русской литературы, гражданское мужество и чистую совесть художника.

Решение Рязанского отделения СП необходимо отменить возможно скорее.

Лев Копелев".

Также 14 ноября в секретариат правления СП РСФСР пишет сотрудница Института русского языка С. В. Бромлей:

"С чувством глубокой горечи и стыда узнала я о решении Рязанской писательской организации, утвержденном секретариатом правления СП РСФСР, об исключении из Союза писателей СССР А. И. Солженицына – одного из талантливейших русских писателей, совесть и гордость русской литературы.

До каких пор у нас на Руси писатель, честно выполнявший свой гражданский долг, будет подвергаться гонениям? До каких пор сами писатели, "братья по перу", будут в своей среде выступать душителями всего передового и истинно гуманного? Неужели история (и совсем не такая уж древняя) ничему не учит? Стыдно, невыразимо стыдно, товарищи!

С. Бромлей".

15 ноября к секретариату правления СП РСФСР обратилась И. Грекова:

"Исключение из членов Союза писателей А. Солженицына и способ, которым оно было осуществлено, вызывают мое глубочайшее недоумение и возмущение. Александр Солженицын – гордость нашей литературы: среди современных русских писателей нет равного ему по масштабу таланта. Как можно было вверять его писательскую судьбу в руки крайне малочисленной и слабой Рязанской писательской организации, состоящей всего из нескольких человек? Как можно было утвердить решение этой организации без широкого обсуждения вопроса в писательской среде?

Произошла позорная ошибка. Ответственность за нее ложится не только на Рязанскую писательскую организацию, исключившую А. Солженицына из Союза, не только на секретариат правления Союза писателей РСФСР, утвердивший это решение, но и на каждого писателя, каждого члена Союза. Еще не поздно исправить эту ошибку.

Я считаю необходимым пересмотреть вопрос о принадлежности Александра Солженицына к Союзу советских писателей с публичным обсуждением этого вопроса в широких кругах писательской организации, созвав по этому вопросу специальное общее собрание.

И. Грекова, член ССП, членский билет № 7514".

22 ноября в правление Союза писателей СССР (копия – редакции "Литературной газеты") направили письмо Е. Гнедин и Н. Гнедина:

"12 ноября 1969 года "Литературная газета" опубликовала под наскоро подобранным заголовком "Хроника" сообщение об исключении из Союза писателей А. Солженицына.

Составители "Хроники" утверждают, что члены Рязанской организации писателей на своем очередном собрании, неизвестно когда состоявшемся, вдруг решили взять на себя тяжелую ответственность и якобы по собственной инициативе исключили из Союза писателей самого крупного русского писателя современности; за сим секретариат правления Союза писателей РСФСР утвердил решение Рязанской организации.

Все это, конечно, прозрачные уловки, которые никого не могут ввести в заблуждение. Очевидно, что рязанские писатели... вынуждены были выполнить требование секретариата правления писателей РСФСР, побоявшегося взять на себя полноту ответственности за инициативу в таком деле...

В "Хронике" не сказано, присутствовал ли при обсуждении и принятии решения А. Солженицын и какой ответ он дал клеветникам. Но и не зная ответа А. Солженицына, можно утверждать: обвинение в том, что он не препятствовал использованию за рубежом его произведений, не опубликованных в СССР, необоснованно. Вообще говоря, ни один деятель или писатель нашей страны не в состоянии воспрепятствовать тому, чтобы на Западе по-своему истолковали или использовали его деятельность или произведения... Но как раз А. Солженицын не оставался пассивен, о чем стало известно из опубликованного той же "Литературной газетой" от 26 июня 1968 г. письма А. Солженицына. В письме, направленном в несколько иностранных газет, а также в редакцию "Литературной газеты", А. Солженицын решительно протестовал против намерения зарубежных издательств опубликовать его роман. Но из того же номера "Литературной газеты" явственно видно, что редакция на два месяца задержала публикацию письма А. Солженицына. Тем временем за рубежом были опубликованы произведения Солженицына вопреки его возражениям, в чем повинна и редакция "Литературной газеты", не поддержавшая своевременно протест писателя. Редакция совершила именно тот проступок, которого Солженицын не совершал, но который ему приписали, исключая из Союза писателей.

Исключение А. Солженицына из Союза писателей СССР есть акт произвола, осуществленный посредством фальсификации.

Исключение из Союза писателей А. Солженицына есть деяние, враждебное русской культуре и оскорбительное для советского общества.

Е. Гнедин, член союза журналистов СССР Н. Гнедина, член Литфонда СССР".

Примерно в это же время в правление Союза писателей СССР пишет К. Богатырев:

"Необдуманность, с какою Союз советских писателей изгоняет из своих рядов лучших писателей России, поистине поразительна. Ахматова и Зощенко, затем Пастернак... Ныне эти имена практически реабилитированы произведения названных писателей издаются массовыми тиражами, "Литературная газета" печатает о них восторженные статьи, а постановления об исключении стыдливо замалчиваются.

И вот исключают Солженицына... На сей раз кампанию травли открыли рязанские писатели, а Московская организация Союза писателей не замедлила отозваться: в ряды гонителей литературы влились новые силы из Московского отделения Союза.

Ни в коей мере не поддерживая решения организации, членом которой я состою, я решительно протестую против исключения крупнейшего советского писателя А. И. Солженицына из Союза писателей.

Член СП СССР К. П. Богатырев".

В секретариат ССП пишет Ю. Д. Апресян:

"С болью прочитал я сообщение об исключении А. И. Солженицына из ССП. Совершен акт несправедливости по отношению к великому писателю нашей земли, чье доброе и глубокое творчество оказало уникальное влияние на нравственное состояние нашего общества, и кто не только словом, но и всей жизнью своей преподал нам урок мужества и человечности. Принятое решение обрекает А. И. Солженицына на новые муки. Чем скорее оно будет отменено, тем лучше для нашей литературы, нашего общества и чести нашей страны.

Ю. Д. Апресян, лингвист".

Копию своего письма Апресян послал журналу "Новый мир" с таким сопровождением:

"Дорогая редакция.

Недавно я узнал об исключении из ССП Александра Исаевича Солженицына, с замечательным творчеством которого познакомил наше общество Ваш журнал. Я посылаю Вам копию письма, которое я отправил по этому поводу в секретариат ССП. Александр Исаевич Солженицын и редакция Вашего журнала должны знать, что читающая публика была потрясена несправедливостью и жестокостью этого решения".

25 ноября в правление Союза советских писателей направляет открытое письмо Жорес Медведев:

"В "Литературной газете" от 12 ноября с. г. опубликовано краткое сообщение о том, что Рязанское отделение ССП исключило из членов Союза советских писателей Александра Солженицына и что это решение было утверждено секретариатом ССП РСФСР.

Шесть почти неизвестных рязанских писателей исключили из Союза писателей человека, который именно как писатель в короткий срок приобрел широкую известность на Родине и во всем мире...

Ведь вам хорошо известно, что А. Солженицын писал свои новые работы для издания в СССР, что роман "В круге первом" был анонсирован для издания еще в 1964 г., что повесть "Раковый корпус" уже была в наборе, когда последовал неизвестно кем направленный запрет. Ведь вам также хорошо известно, что советские читатели, несмотря на эти препятствия, по собственной инициа-тиве размножали произведения А. Солженицына законными способами в рукописных копиях, и их за ряд лет прочитали десятки тысяч человек, прочитали с неизменным восхищением и благодарностью.

Вы обвиняете писателя, что эти книги были в конце концов изданы в других странах и что он этому не воспрепятствовал. Но ведь вам известно, что решительный протест автора, который вы, напечатав с большим опозданием, сделали лишь поводом для издевательской, клеветнической статьи1, этот протест все равно не имел никакой юридической силы. Он не имел никакой юридической силы, потому что права советских авторов за рубежом не защищаются нашим государством, отказывающимся вступать в нормальные и признанные всем миром соглашения о международной защите авторских прав...

1 Имеется в виду статья в "Литературной газете" 26 июня 1968 года.

Аргументация, которую вы используете, преследуя Солженицына, глубоко ошибочна. Вы говорите, что литература партийна. Но ведь это далеко не так... партийная литература – это только часть литературы, необходимой людям. Основы литературного творчества столь же древни, сколь древним является человечество, и ни Гомер, ни Шекспир, ни Пушкин, ни Толстой, ни Бальзак не получали инструкций и заданий от руководителей каких-нибудь партий.

Но вам, по-видимому, не нужны писатели мирового класса, Толстой и Достоевский чувствовали бы себя в ССП столь же непризнанными, как и Солженицын, и с ними вы поступили бы так же, как с Пастернаком и Солженицыным.

Большая литература столь же интернациональна, как и большая наука. И создаваемые ею духовные ценности имеют общечеловеческий характер. Они способствуют объединению людей на основе гуманистических принципов. Настоящее творчество рождается в результате неудовлетворенности окружающим, а не под влиянием лозунгов и призывов...

Я знаю А. Солженицына как человека, и я прочитал все его законченные произведения. Я считаю, что этими произведениями должна гордиться советская литература. Я считаю, что этими произведениями должна гордиться и мировая литература. И вы, как литераторы, согласитесь со мной, ибо это бесспорно...

Я глубоко сожалею об исключении А. Солженицына из членов ССП. Но я огорчен этим не потому, что меня беспокоит судьба творчества А. Солженицына. Он еще в письме Четвертому съезду писателей сказал, что свой писательский долг выполнит. И я знаю, что это не пустые слова. Исключение А. Солженицына из членов ССП огорчает меня, как показатель весьма печальных изменений в позиции руководства Союза писателей и в позиции тех кругов, которые Союз советских писателей привыкли считать лишь отделением идеологической комиссии...

Хотя история имеет обыкновение повторять ошибки и просчеты, но все же коллективный опыт людей не проходит бесследно. Людей, при отсутствии демократических традиций, пока еще нетрудно подчинить, но их уже намного трудней обмануть. И если вы сомневаетесь в этом – попробуйте издать в СССР сочинения Александра Солженицына. Он будет расходиться миллионными тиражами и читаться десятками миллионов советских людей.

Ж. А. Медведев".

Официальные протесты будут продолжаться и дальше, но их было бы, несомненно, значительно больше, особенно со стороны писателей, не напиши Александр Исаевич своего Открытого письма секретариату СП РСФСР. Письмо же это многих испугало и отшатнуло. В числе таковых был, например, писатель Гранин. Оказывается, Гранин присутствовал на заседании секретариата СП РСФСР 5 ноября, когда исключали Солженицына, и при голосовании воздержался. Но после знакомства с письмом прислал из Ленинграда телеграмму, что отказывается от своих возражений по поводу исключения Солженицына из членов СП.

Тем не менее это не заставило моего мужа пожалеть о сделанном. Он говорил мне, что все равно защитить его бы не удалось, а создалось бы только ложное впечатление, что он сидит и ждет, когда его будут защищать. А так – он сам себя защитил!

Все же и без несостоявшейся лавины протестов специально отведенная нами папка под номером 62, содержащая все материалы, связанные с исключением Александра Исаевича из членов Союза писателей, с трудом их вмещает.

Позже стало известно, что в отношении "протестовавших" писателей были приняты определен-ные меры. Так, например, Бакланова вызывали в ЦК. Беляев и Мелентьев, держа в руках письмо Солженицына, принялись было кричать на него. Бакланов сказал, что говорить в таком тоне он не будет и что он ни от чего не отказывается. Он высказался в том роде, что все это их, писателей, дело, что они имеют право высказывать свое мнение. Вызывали в ЦК также Тендрякова. Верченко сказал ему, что только он один остался, кто не отказался от своего протеста против исключения Солжени-цына и от требования пересмотреть этот вопрос. Сказал, что и Бакланов, и Антонов отказались. Тендряков приехал к Антонову и напал на него. Но все оказалось ложью. Антонова действительно вызывали в секретариат СП; Воронков, Бровка, Баруздин предлагали ему отказаться от высказанной ранее точки зрения, но Антонов не сделал этого. В результате Антонов обвинил Баруздина в распространении клеветы.

По западному радио все продолжаются отклики на исключение Солженицына из Союза писателей. 13 ноября утром услышали по "Свободе": "В собрании сочинений Солженицына самым трагическим будет первый том, где будет излагаться биография писателя. Будет видно, как обращалась Родина со своим великим сыном!"

Би-би-си, давая обзор утренних газет, зачитывает выдержки из статьи о "Круге первом", помещенной в "Таймc". В том числе: "Уже после выхода "Ивана Денисовича" было ясно, что в Солженицыне заложены задатки провидца и пророка!"

Вечером то же Би-би-си читает большую статью из газеты "Монд" в связи с исключением Солженицына.

14 ноября все радиостанции (Би-би-си, "Голос Америки", "Немецкая волна", "Свобода") сообщили о том, что Солженицын направил в СП письмо. Но полного текста письма пока не зачитывали: или – очень кратко о его содержании, или – отдельные отрывки, но просто пересказанные1.

15 ноября Би-би-си, делая обзор еженедельников, приводит отклики на исключение Солженицына, напечатанные в "Обсервер", в "Санди телеграф". В "Санди телеграф": "На прошлой неделе советское руководство отлучило своего лучшего писателя. Это – не внутреннее дело Советского Союза и русского народа: заставить замолчать гения – международное преступление, варварский акт, направленный против цивилизации".

Волна возмущения по поводу исключения Солженицына из Союза писателей прокатилась по всему миру. В "Летр франсез"2 было помещено заявление французского национального комитета писателей (Луи Арагон, Эльза Триоле, Жан-Поль Сартр и др.): "...исключение Солженицына из СП – монументальная ошибка, которая не только вредит Советскому Союзу, но и подтверждает мнения, распространяемые врагами социализма. Чехов мог свободно опубликовать свой "Сахалин". Неужели страна победившего социализма может отнестись к Александру Солженицыну с меньшей терпимостью, чем царь Николай II обращался с Чеховым. Что же касается обвинения в том, что труды Солженицына чернят доброе имя родины, мы не можем не заявить своим советским друзьям, что тень на доброе имя вашей родины бросают те меры, которые предпринимаются против Солженицына".

Скоро3 в газете "Таймс" будет опубликовано письмо Бертрана Рассела Косыгину. Рассел выразит большое огорчение по поводу исключения Солженицына из Союза писателей и надежду на то, что Союз писателей пересмотрит это свое решение. Если же нет – Рассел просит Косыгина обеспечить Солженицыну условия для продолжения творческой работы. Эта волна возмущения на Западе будет продолжаться и дальше.

Но и просто читатели писателя Солженицына на его Родине тоже не остаются безразличными. К нам домой в Рязань приезжают из Москвы, из Ленинграда, чтобы выразить свое сочувствие и возмущение.

Многие доброжелатели шлют в Рязань письма (отчасти – и недоброжелатели). Но все эти письма, которым предстоит еще переправиться из Рязани в "Сеславино", обгоняет телеграмма, пришедшая в Рязань 17 ноября:

"Отставить Ломоносова от Академии нельзя, разве что Академию от Ломоносова тчк Цитата не совсем точна но применимая к ситуации тчк Низко кланяюсь – Ивич".

1 Полный текст письма впервые будет прочтен 11 декабря, в день рождения А. И. Солженицына.

2 От 19-25.11.69. (Всего 15 подписей).

3 03.12.69.

Глава IX

ОТКЛИКИ

Между тем наша жизнь в "Сеславине" шла своим чередом. Правда, нервное напряжение, по-видимому, сказалось на муже: ему нездоровится: озноб, подскочила температура. Начал было 15 ноября писать, но нездоровье да еще компрессор, долбящий остатки старого фундамента, помешали. Отлеживался.

Растропович начал для нас музыкальный лекторий, тема – "Евгений Онегин" в его дирижерст-ве. Мстислав Леопольдович то рассказывает, то включает стереопроигрыватель. Конечно, очень интересно. Могу только пожалеть, что непомерная занятость не дала Ростроповичу завершить свое начинание. Свой "музыкальный лекторий" он продолжил для нас еще через день, снова – об "Онегине". Но на этом все и кончилось.

Вернувшись к себе после второго сеанса – это было 17 ноября – и включив "Спидолу", Александр Исаевич вдруг услышал, как по-польски читают его Открытое письмо. Оказалось – американцы! Почему же не читают они его по-русски?.. Или нам не удалось услышать?.. А "Немецкая волна" пересказывает "Изложение" рязанского заседания в обратном переводе с французского!

Затянувшееся нездоровье мешает Александру Исаевичу погрузиться в работу над романом. Занимается пословицами, выбирая их из разных своих блокнотиков на одну букву. Я же с воодушев-лением занимаюсь своими мемуарами: перевожу на машинку уже мною написанное. Однажды так увлеклась, что, сидя рядом с приемником, не заметила, что кончилась музыка и мелют какую-то чепуху. Муж входит в мою комнату и удивленно спрашивает: "Ты почему не выключаешь радио?" – "Не слышала!" – сама удивилась я.

Пока Александру Исаевичу нездоровилось, он взялся еще за чтение. Нужно прочесть Владимова! Его "Три минуты молчания". Но тут произошла осечка. Какая – будет видно из письма, которое муж тут же и написал Владимову:

"Дорогой Георгий Николаевич!

Начал я Ваш роман просто с НАСЛАЖДЕНИЕМ: какая легкость рисунка, полет пера, какая непринужденность языка и жаргона! И особенно мне понравилось, что Ваш герой бросает море: вот сейчас-то он на суше хватит, голубчик, узнает, насколько здесь серьезней.

И вдруг – он возвращается на море... И я – сразу скис: этого мне не одолеть...

Даже если Вы там нащупаете социальные язвы – слишком много приходится платить за такелаж и соленые брызги.

Будущее (и прошлое, и настоящее) России – на суше. Рыболовный дальний флот – аппендикс, уродство из-за погубленных рек и озер. Морская тема не может, по-моему, сказаться ни на общественном, ни на нравственном, ни на эстетическом развитии России – или во всяком случае вырастет не сейчас, а когда мы. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО будем заселять сибирское побережье. Морская тема боковой переулок, и именно потому я не в силах в него свернуть.

... Может быть, я не прав. Может быть, много важных открытий у Вас там дальше – но мне этого не одолеть. Для меня "Большая руда" все равно будет на первом месте"1.

Одним словом, с Владимовым повторилось у Александра Исаевича примерно то же, что ранее было с Конецким, о чем было во 2-й моей книге. Знаю, что это письмо Владимова очень расстроило и удивило.

21 ноября Александр Исаевич написал большое письмо Твардовскому (выдержки из него я приводила ранее). Сказал мне, что теперь, после своего Открытого письма, ему легче писать Трифоновичу: возможна большая с ним откровенность. Ему, кстати, кажется, что он просчитался, что опоздал со своим письмом.

"Ничего, – утешал он себя, это – для будущего, для молодежи – материал 70-х годов".

24 ноября Александр Исаевич провел в Москве. Был у врача, виделся с друзьями. В числе других новостей узнал, что наверху заседают, готовя против него статью с подписями чуть ли не 60 писателей.

Вечером мы – в Большом зале консерватории, на концерте Ростроповича. К мужу нет-нет да подходят, выражая восхищение письмом. После концерта полная дама в шикарной меховой накидке спросила: "Вы – Солженицын? Разрешите мне выразить восхищение вашим талантом!" "Позвольте, кто вы?" – уточнил Александр Исаевич. "Я – троюродная сестра Славы, а вот – мой муж". Мы все четверо обменялись рукопожатиями. Муж этой дамы был министром2. Несколько дней назад Мстис-лав Леопольдович с женой и дочерьми обедал у них. Ростропович заговорил там о Солженицыне, возмущался, что тронули тогда, когда пишет о 14-м годе. Или хотят, чтобы опять писал о современности?..

1 Солженицын А. – Владимову Г., 18.11.69

2 Министр МВД– Щелоков.

На следующий день, 25 ноября, после довольно большого перерыва Александр Исаевич начал писать. Но ему по-прежнему нездоровиться, еще и железка на шее опухла. Уж не та ли это болезнь, что у Русанова1?.. Под вечер совсем скис, даже не стал слушать радио. Решив пораньше лечь, вышел прогуляться перед сном. Однако очень скоро вернулся: "Нет, спать не придется". Позвонила одна самая близкая знакомая: едет к нам. Что бы это значило? Уж не "Литературку" ли она везет?..

1 Персонаж из повести "Раковый корпус".

В ожидании этой знакомой муж включил "Спидолу". Почти тотчас мы услышали – по "Голосу Америки": "Правление Союза писателей РСФСР заявило: никто не намеревается задерживать Солженицына, если он захочет отправиться туда, где будут с энтузиазмом приветствовать его и его антисоветские произведения".

Нам и в самом деле привезли "Литературку" накануне ее выхода и снова с 25-го на 26-е, как и в июне прошлого года.

В конце статьи, озаглавленной "От секретариата правления Союза писателей РСФСР", наполненной цитатами и руганью Открытого письма Солженицына, обыгрывалось выражение, взятое из Письма. "Держать и не пущать!" – таково, по мнению Солженицына, отношение Союза писателей к литераторам.

Почему же "держать и не пущать"? Никто этого делать не собирается даже и в том случае, если Солженицын пожелает отправиться туда, где всякий раз с таким восторгом встречаются его антисоветские произведения и письма".

Таким образом, оказалось, что в статье вопрос о выезде Солженицына за границу поставлен не столь категорично. Да и всю статью мой муж нашел довольно мягкой. Он решил, что ничего пока больше предпринимать не будет, что в его положении снова может создаться стабильность, которая позволит ему продолжать свою основную работу – работу над романом "Август четырнадцатого", 12 глав из которого уже успели так понравиться Александру Трифоновичу...

Поздно вечером в "Сеславино" приехал Ростропович. Александр Исаевич тотчас спросил его:

– Читал?

– Читал. Только, пожалуйста, не отвечай. Я хочу, чтоб у тебя были все условия для творчества.

Таким образом, решение Александра Исаевича совпало и с советами друзей. А совет такого рода он услышал не от одного Ростроповича. О том же напишет ему Жорес Медведев. "...Я думаю, что в настоящий момент Вам лучше игнорировать статью в "Лит. газете". На нее ответят другие. Хотя вопрос о выезде за границу сформулирован со всякими "если", "не будем препятствовать" и т. д., но это только начало. В случае Вашего вступления в новую полемику эта банда может сделать это поводом для более крутого шага принудительной высылки с лишением гражданства... Плюньте на эту статью, не спорьте с подонками..."1.

Западная пресса тотчас отозвалась на это "разрешение" Солженицыну покинуть Советский Союз. Би-би-си снова, как и после сообщения об исключении Солженицына из Союза писателей, дало комментарий Мориса Лейти: "...одинокий голос в пустыне..." В "Морнинг стар" профессор Браймс Саймер писал: "Предложение Солженицыну эмигрировать на Запад – недобрая примета для будущего советской литературы и советской культуры"2. "Голос Америки" сообщил, что Пэн-клуб вторично выступил с заявлением, подчеркнув: "...писатель такого масштаба был бы повсюду принят весьма радушно. Союз писателей должен гордиться им, а не исключать". Одновременно отверг возражения Союза писателей, что его действия являются вмешательством во внутренние дела Советского Союза.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю