Текст книги "Площадь Согласия. Книга 2. Навстречу счастью"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Конечно, их постоянное присутствие раздражало, злило, даже заставляло ревновать, но в то же время и успокаивало: не одна все-таки. Отслеживая шаг за шагом ее жизнь, он считал дни до защиты диплома и думал: что же теперь на душе у самой Тамары? Успела все забыть или, как и он, играет в равнодушие? Понять это по ее поведению было невозможно, а неизвестность заставляла Лешу мучиться еще сильнее.
Однако вскоре в продуманный план действий вмешалось непредвиденное обстоятельство. Однажды утром Иннокентий Вельяминович вызвал их с Лидой в кабинет, без лишних слов усадил в служебную «Волгу» и отвез в городской Дворец бракосочетаний, где их уже ждали.
Твердо решив для себя, что свадьбы с Лидой не будет, Алексей выкручивался как мог: отказался подавать заявление на май – мол месяц такой, что потом всю жизнь будут маяться; кроме того, к данному мероприятию надо подходить ответственно, и нет нужды совмещать свадьбу и работу над дипломом. Только после защиты!
Странно, но, заполняя в кабинете заведующей бланк заявления, он впервые подумал о том, что Тишковские вряд ли позволят записать Лидиного ребенка на его фамилию… А жаль, от малыша он отказываться не хотел.
Кто знал, что через день эта проблема разрешится сама собой…
9
…Огромное количество танцующего в сумраке люда напоминало окруженное грозовыми всполохами колышущееся море, над волнами которого грохотали раскаты грома. При более детальном рассмотрении в общей массе проступали сначала группы, а затем и отдельные двигавшиеся в такт музыке индивидуумы, многие из которых не имели ярко выраженных половых признаков, были причудливо причесаны, разукрашены и одеты кто во что горазд.
Голос диджея, афиши с именем которого целую неделю пестрели на каждом углу, прорывался сквозь грохот динамиков длинными тирадами и междометиями. В первых рядах, ближе к месту ведущего, слышны были визги и вопли фанатов, но чем дальше от сцены, тем меньше народ интересовался как диджеем, так и тем, что он выкрикивал в микрофон. Самой музыкой, кстати, тоже. Здесь царил рай для влюбленных на час, до утра, на время отдыха на этом оторванном от мира островке вседозволенности, где наркотики можно было приобрести на каждом углу, где презервативы раздавались почти бесплатно, а в аптеках безо всякого рецепта приобретался полный комплект средств, делающих безопасным как сам секс, так и его последствия.
Кушнеров нервничал и постоянно пытался отыскать взглядом дочь. С трудом пробираясь сквозь скопления человеческих тел в другой конец открытой площадки, туда, где, как им показалось, мелькнула знакомая разноцветная голова, Алексей все четче понимал причины, по которым здесь собрались люди. Кто-то, как и они, пришел из чистого любопытства, другие – потусоваться в веселой компании, третьи – просто потанцевать, кто-то желал познакомиться, а кто-то целенаправленно искал объект на ближайшую ночь. На глаза попадались весьма яркие представители нетрадиционных отношений, а также те, кто делал на этом поприще первые неуверенные шаги: он постоянно ощущал случайные, а порой и намеренные прикосновения, от которых не спасал даже верный защитник Чернов.
Несколько раз к ним недвусмысленно приставали полуобнаженные девицы, но, наталкиваясь на холодный взгляд, разочарованно пожимали плечами: такие замечательные мужские особи и снова другой ориентации… Однако те, другие особи, заметив за двумя мужчинами третьего с жестким, цепким взглядом, в профессии которого можно было не сомневаться, с конкретным предложением не спешили.
Владимир следовал за Радченко с Кушнеровым как нитка за иголкой. Он был готов отреагировать на малейшее подозрительное движение со стороны, хотя прекрасно сознавал самую большую опасность: начнись паника в этой в общем-то дружелюбно настроенной толпе, он никого не сможет уберечь. Как, возможно, и уберечься сам. Тут не помогут никакие профессиональные качества, потому что, двинувшись синхронно в ту или другую сторону, многотысячная толпа способна в мгновение ока смять и растоптать все на своем пути! Такое уже не раз случалось в том или ином уголке земного шара, и результат отличался лишь количеством жертв. Два года назад нечто подобное произошло и на его родине, в Минске.
– Тебе не кажется, что на этом празднике жизни мы с тобой чужие? – прокричал Алексей в ухо Кушнерову.
– Мы с тобой слишком старые для этого праздника, вот что мне кажется! – проорал в ответ Артем. – Ну и где ваш хваленый Михаил? Просил же далеко не отходить!
– Ты бы лучше Юльку для надежности цепью приковал! Успокойся и вспомни себя: кто и что могло тебя остановить в восемнадцать лет?
– Она же девушка, как ты не понимаешь! И все они в таком возрасте носят огромные розовые очки!
– Некоторые их всю жизнь не снимают! И ничего, живы! И твоя Юлька не пропадет, не переживай. Не зря ее Инна с Тамарой сравнивает: характер еще тот!
– Ну и что? Помог Тамаре ее пресловутый характер? Иногда обстоятельства в одну секунду превращают все его достоинства в сплошные недостатки!..
…В половине одиннадцатого вечера на пороге комнаты Радченко неожиданно возник личный водитель ректора. Настроившись на учебу, ночью Леша планировал усиленно поработать: на кроватях были разложены листы ватмана с набросками, на столах стопками лежали черновики с расчетами.
– Алексей… – По растерянному виду шофера было видно: случилось нечто из ряда вон выходящее. – Два часа назад Лиду забрала «скорая». Я только что отвез в больницу ее родителей, и они отправили меня за тобой.
– Что случилось?
– Не знаю. Ждал, как обычно, возле поликлиники, только оттуда ее увезли на «скорой».
– И чем я могу помочь?
– Ну как же, – еще больше растерялся водитель, – насколько я понял, у нее выкидыш… или что-то в этом роде.
Алексей замер: неужели Бог услышал его молитвы? Закрыв глаза, он медленно осел на стул, но мужчина истолковал его поведение по-своему.
– Вы только не волнуйтесь, возможно, все еще обойдется. Я вас подожду внизу.
Алексей кивнул: ехать в больницу следовало хотя бы из приличия.
Едва он назвал свою фамилию, как в приемном покое ему выдали халат и проводили до гинекологического отделения, у дверей которого стоял убитый горем Иннокентий Вельяминович.
– Вот так оно в жизни бывает, – обнял он Алексея, при этом плечи его мелко затряслись. – А я уже мечтал, как внука в коляске катать буду… Все… Бедная моя девочка, она так ждала этого ребенка! Лидочка сама – поздний и долгожданный ребенок, как награда за все наши многолетние страдания. Бедная моя девочка, – заплакал он, уткнувшись лицом в его плечо. – Крепись, сын мой.
Словосочетание «сын мой» резануло слух: они уже считают его сыном… Какая же он сволочь, получается! Чувствуя, что густо покраснел, Алексей опустил голову. Конечно же, ему жаль этих людей, особенно Тишковского, но, положа руку на сердце, разделить их страданий он не мог.
В этот момент из приоткрытой двери высунулась голова медсестры:
– Радченко? Идите за мной.
Сморщившись от ударившего в нос специфического больничного запаха, Алексей поплелся следом. Больниц он терпеть не мог: воспоминания об этих заведениях были полны боли и разочарований.
– Сюда, – показала рукой медсестра на надпись «Послеоперационная».
В этот момент в дверях палаты показалась мать Лиды, встретилась с Алексеем взглядом и тут же опустила глаза.
– Здравствуй, Леша. Заходи, – пробормотала она, посторонившись, и медленно пошла по коридору.
Посмотрев ей вслед (что-то в ее поведении показалось ему странным), он нерешительно открыл дверь. В глубине палаты, освещенной тусклой лампочкой над дверью, на единственной занятой кровати лежала мертвенно-бледная Лида. У изголовья стояла капельница.
– Леша, – не открывая глаз, на которых моментально заблестели слезы, прошептала Лида. – Я виновата, Лешенька. Это я не уберегла нашего малыша…
Алексей почувствовал, как к горлу подступил ком.
– Врачи сказали, что был мальчи-и-и-к, – тихо завыла она и попыталась повернуться к стене.
– Тише, тише! – подойдя ближе, едва успел он удержать зашатавшуюся капельницу. – Не плачь… Ну не плачь, пожалуйста.
Решив проверить, на месте ли прикрепленная пластырем к вене толстая игла, он коснулся Лидиной руки, но та тут же ухватила его ладонь, прижала к себе и подняла на него измученный взгляд.
– Маленький, крохотный, твоя и моя частичка, – всхлипнула она. – Он даже не смог ничего понять, все произошло так быстро! Но я успела его полюбить… Ведь это был наш ребенок!
Волна нервной дрожи пробежала по телу Алексея. Накрыв ладонь Лиды своей ладонью, он придвинул ногой стоявшую рядом табуретку и присел.
– Ну пожалуйста, не плачь. Все будет хорошо…
– Что, что теперь будет хорошо?! – разрыдалась она. – Тебя теперь ничего со мной не связывает, ты свободен. А я?! Бедные родители, как они будут смотреть в глаза родственникам, друзьям? Какой позор им предстоит пережить! Лучше я умру вслед за моим мальчиком! – резко оттолкнув его руку, она рывком выдернула иглу из вены и тут же закатила глаза.
– С ума сошла!.. – опешил Алексей. – Помогите! – бросился он к двери.
Выросшая как из-под земли врач быстро выдворила его из палаты. Присев на стул у стены, он обхватил голову руками. Выйти из отделения и снова встретиться с Тишковскими было выше его сил.
«Гад я редкостный! – стучало в висках. – Столько горя для всех!»
Примерно через час к нему подошла доктор.
– Можете зайти, – разрешила она. – Я ввела успокаивающее, так что скоро она уснет. Я разрешаю вам остаться здесь на ночь. Заодно и присмотрите.
Алексей машинально кивнул, вернулся в палату и присел у кровати.
– Не оставляй меня одну, пожалуйста, – взглянув на него затуманенным взором, умоляюще прошептала Лида.
– Я не уйду, – дотронулся он до ее ладони. – Я никуда не уйду.
Откинув голову на спинку принесенного из ординаторской кресла, он продремал возле постели Тишковской до семи утра и лишь после того, как за дверью участились шаги медперсонала, покинул больницу. Непонятно каким образом, но в общежитии уже знали, что случилось ночью. Во всяком случае, пробегавший мимо Щедрин пожал ему руку, хлопнул по плечу и буркнул что-то вроде «поздравляю».
Алексей стоял в душе и все пытался собраться с мыслями: странно, но с исчезновением главного препятствия для воссоединения с Тамарой на душе не стало легче. Лида права: слишком далеко он позволил зайти делу и слишком многое на сегодняшний день связывало его с профессорской семьей. Как разорвать эту связь, не причинив больше никому боли, он не представлял. Да и ночные страдания Лиды не прошли бесследно…
– Привет, – поздоровался он с Кушнеровым, появившимся в комнате за долгое время его отсутствия. – У Лиды выкидыш.
– Уже слышал… Я по другому поводу. Хочу рассказать…
– Не говори ничего сегодня, ладно? – устало попросил Алексей. – Без того на душе тошно… Представляешь, я только сейчас осознал, что у меня мог быть ребенок… Что имеем, не храним, потерявши – плачем…
Внимательнее поглядев в осунувшееся за ночь лицо друга, Артем также вздохнул и… решил промолчать о вечернем визите Тамары. Пусть придет в себя. Состояние Алексея он понимал лучше, чем кто другой: лишь пару дней назад у жены миновала угроза преждевременных родов.
– Ты куда сейчас? – на всякий случай уточнил он.
– Не знаю… Наверное, снова в больницу. Надо как-то поддержать Тишковских… Все остальное потом.
– Потом так потом, – пожал плечами Артем.
Так уж сложилось, что в ближайшие дни поговорить им не удалось, ну а после того как выписали Инну и Кушнеров снова встретился с Тамарой (та помогала жене с запущенными курсовыми), она ни словом, ни взглядом не напомнила ему ту растерянную девушку, что приезжала пару недель назад. Да и вела себя с ним холодно.
«Ну и ладно, – решил он. – Недолго осталось, сами разберутся».
…Так прошел еще месяц. Лиду давно выписали из больницы, но теперь она ходила за Алексеем словно живая тень. Стоило ему исчезнуть из ее поля зрения, как она начинала активные поиски и обязательно его находила. Он даже научился чувствовать ее взгляд (в этот момент его буквально окатывало холодной волной!) и знал, что будет дальше: через секунду он обернется, она тут же бросится ему на грудь, заплачет…
Оттолкнуть ее в такие минуты не позволяло то обстоятельство, что всякий раз это происходило на глазах многочисленных зрителей. Иногда его самого не покидало ощущение, что он играет в хорошо срежиссированном спектакле и выпавшая ему роль с каждым разом выходит все лучше и лучше. Вся его жизнь была теперь сплошным спектаклем, обманом, и от этого он себя порой начинал ненавидеть…
Тем временем приближался Тамарин день рождения. Вечером первого июня он тайком пробрался в ее комнату, которая, к счастью, оказалась незапертой, и положил на стол такие же розы, как и год назад. Вдруг за спиной послышался шорох.
– Надо бы в воду поставить, – негромко заметила Ленка. – Иначе завянут… Томка еще пять дней назад домой уехала. И вообще, по-моему, не стоило этого делать, – осторожно коснулась она рукой колючих стеблей. – Тебя здесь больше не ждут.
– Ты уверена?
– С некоторых пор я ни в чем не уверена… Лучше спроси сам, мне она ничего не говорит. Только я-то слышу, как она по ночам не спит.
«Значит, переживает, – сделал Алексей несложный вывод, отчего на душе стало тепло и печально. – Прости, родная, потерпи еще чуть-чуть…»
10
…Сквозь сон Алексей почувствовал, что продрог, и тут же открыл глаза. В комнате с наглухо зашторенными окнами едва слышно гудел кондиционер. Часы показывали половину первого дня.
«Ничего себе! – подумал он. – Надо вставать, иначе к вечеру разболится голова».
Владимир сидел в кресле в соседней комнате и держал в руках пресловутый журнал.
– И как тебе эта женщина? – заметив мелькнувшую на страницах фотографию Тамары, спросил Алексей: наблюдательный Чернов часто давал окружающим меткие характеристики.
– Умна, самостоятельна, сдержанна. – Владимир словно ожидал такого вопроса. – Эмоции, чувства, переживания – все под контролем. Сильный… скорее, мужской характер: привыкла побеждать… Что еще… Красивая, ухоженная, но при этом никогда не признается, что несчастна в личной жизни.
– Почему ты решил, что она несчастна?
– А вы в глаза загляните, – прикрыл он ладонью нижнюю часть лица. – Видите, какой взгляд? Эта женщина забыла, когда в последний раз кого-то любила… Или позволяла себя любить. – Чернов приподнял журнал и попытался изменить угол падения света. – Смотрите внимательно! – жестом подозвал он шефа. – Как ни верти, в глазах – настороженность и недоверие! Или взять ее улыбку: красивая улыбка, правильная. Только не настоящая, не от сердца. Отработанная годами красивая улыбка красивой женщины. А ведь жаль, на самом деле она очень хороша, и даже легкая влюбленность была бы ей к лицу. Вы знакомы?
Владимир не зря задал этот вопрос. С тех пор как Радченко отправил за границу Кушнерова и разъехался с женой, в таком нервном состоянии он его видел впервые. И всему виной, как он считал, были этот журнал и эта женщина.
– Я знал ее… раньше, – коротко ответил Алексей. – Как Кушнеровы?
– Спят, но лучше их разбудить. Надо выйти на воздух, к тому же сегодня не жарко, а с утра даже дождик накрапывал.
– Тогда поднимай.
Спустя полчаса Алексей с Артемом сидели в баре у бассейна и наслаждались холодным пивом.
– Все, я – пас, – пожаловался друг. – С ума можно сойти с этими детьми! Вот мы в наше время…
– Заладил, как бабка старая: наше время, не наше время! Да нормальная у тебя дочь! Думаешь, на дискотеке рядом с тобой она чувствовала себя свободно? Тебя бы такая свобода устроила?
– Нет.
– А вот ее устроила. Значит, она прекрасно понимает границы дозволенного и не собирается нарываться на неприятности. Это во-первых. А во-вторых, ей просто хотелось несколько дней побыть рядом с тобой. Только как себя с тобой вести, она пока не знает. Отсюда ершистость и обыкновенное юношеское желание повыпендриваться.
– Ты так считаешь?
– Уверен. И вообще, классная у тебя девчонка выросла… Ты куда после Ибицы?
– Думал к родителям податься, потом на несколько дней в Париж… Но сейчас придется менять планы. С Юлькой я уже повидался, и потому завтра, как только она улетит, забронирую билет до Нью-Йорка. На все про все мне понадобится недели две-три, – прикинул он. – Так что числа двадцатого жди в Москве.
– Джейн в курсе твоих планов?
– Скорее всего догадывается… Я ей дом хочу оставить… Все-таки я прожил с ней не самые худшие годы.
– Шикарная у тебя причуда выработалась: Ирине – квартиру в центре Москвы, Джейн – дом под Нью-Йорком. Ловко они тебя раскручивают!
– Никто меня не раскручивает… Я сам так хочу.
– Порядочность в отношении женщин всегда тебя отличала! – хмыкнул Алексей.
– Я и Инке нашу служебную квартиру в свое время оставил, – попытался оправдаться Артем. – Правда, когда она в Питер переезжала, сдала ее государству. Так что называй как хочешь, но в скором времени перед тобой предстанет обыкновенный бомж.
– Ладно, бомж, хватит прибедняться, – проворчал Алексей. – Я, между прочим, давно о тебе подумал и прикупил участок за своим домом. Так что приезжай и стройся. А пока у меня поживешь, места хватит. Только сразу предупреждаю: никаких женщин. Захочешь расслабиться, Володя отвезет тебя куда надо.
Артем хитро прищурился и протянул ему ладонь.
– Беру участок не глядя! О, смотри: наша красотка объявилась!
На слегка располневшую, но не утратившую стройности и привлекательности немку они обратили внимание еще в день приезда: лицо ее показалось Артему знакомым. Но так как кроме мальчугана лет пяти рядом с ней постоянно находился солидный немец в годах, они тут же о ней забыли. Сейчас женщина была одна. Попросив у бармена чашечку кофе, она оглянулась и, поймав заинтересованный мужской взгляд, с улыбкой направилась прямо к их столику.
– Можно? – спросила она на чистейшем русском языке.
– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – пробормотал Артем, задвигая за дамой плетеное кресло. – Чего изволите выпить?
– Спасибо, ничего. Ребята, а вы откуда?
– Из Москвы. А вы?
– Теперь из Кельна… Родилась в Беларуси, немного пожила в Москве… Жаннет, – представилась она.
– Жанна по-нашему, – хмыкнул Кушнеров.
– Можно и Жанна, – согласилась та и полюбопытствовала: – Неужели популярность Ибицы достигла и России? Несколько лет назад русская речь была здесь большой редкостью, а теперь слышна на каждом шагу… Управляющий отелем – хороший приятель моего мужа, и мы здесь который год отдыхаем. Отель не из дешевых, и в прошлом сезоне в нем практически не останавливались русские. А в этом – просто поразительно: три семьи из Питера, москвичи, моя землячка с сыном, а теперь еще и вы! Перемены налицо.
– И вам они не нравятся?
– Ну почему же? – растерялась Жанна, не ждавшая такого выпада. – Русских туристов везде встречают с распростертыми объятиями… Вот только после их отъезда настроение порой меняется: или что-то свезут, или за что-то не рассчитаются.
– И что же стащили наши соплеменники из этого отеля? – не унимался Артем.
В общении с дамой он вел себя чересчур агрессивно.
«Видно, не выспался», – решил Алексей.
– Пока ничего, – пожала та плечами и, словно себе противореча, добавила: – В отелях такого класса чаще что-то забывают… Кстати, если русские что-то теряют, то крайне редко пытаются вернуть обратно. Вот моя землячка, например, улетела, а горничная нашла в душевой золотой крестик. Судя по всему, ему немало лет, и для хозяйки он скорее всего служил амулетом. Неделя прошла, а она – ни гугу. Хотя, возможно, и не догадывается, где обронила… Цепочка расстегнулась…
– А фамилия землячки часом не Крапивина? – насмешливо уточнил Артем.
– Ой, Крапивина! – обрадовалась Жаннет. – Мы вместе путешествовали на машине по острову! Звали ее Тамара, а сына… – Она наморщила лоб.
– Сергей.
– Точно, она звала его Сережа! Так вы ее знаете? Вот здорово! Значит, сможете передать крестик? Хулио очень обрадуется – честь отеля для него превыше всего.
– А вдруг мы его присвоим? – продолжал ерничать Артем.
Алексей недоуменно покосился на друга. Чтобы тот позволял себе так разговаривать с дамой! Да еще с красивой! Да еще на отдыхе! Да еще у бассейна, где такое количество будоражащих желание голых тел! Может, и вправду устал? Или после сорока в нем что-то сломалось и он начал думать головой?
– Не присвоите. Судя по вашим апартаментам, люди вы состоятельные и крестик, даже старинный, вам совершенно ни к чему. А вот доброе дело сделать вам ничего не стоит.
– Вот тебе и повод для встречи, – взглянул на Алексея Артем. – Берем?
– Надо подумать, – нерешительно ответил тот.
Честно говоря, стоило ему услышать про крестик, как у него сразу мелькнула подобная мысль.
– Другого выхода нет, – меж тем вздохнула Жаннет. – Отсылать такую вещь боязно да и…
– Да и растаможить заставят по полной программе, – со знанием дела предрек Кушнеров.
– Хорошо, – кивнул Алексей. – Но я не знаю, скоро ли попаду в Минск. Возможно, только в октябре.
– Не важно! Пойдемте, я познакомлю вас с Хулио! – воодушевилась женщина. – Ему нравятся русские, к тому же он обязательно захочет записать вашу фамилию: как-никак, а вещица ценная.
– Иди, иди, – махнул рукой Артем, поймав вопросительный взгляд друга. – Я лучше Юльку дождусь: надо с ней поговорить, поучить уму-разуму, к тому же не я, а ты будешь встречаться с Тамарой. Заодно скидку у управляющего потребуй, – неожиданно добавил он и рассмеялся: – Вдруг к следующему сезону виллу не достроишь?
Алексей вернулся через час. Чернов уже устал дожидаться его в холле гостиницы. Артем возлежал на шезлонге под деревьями, Михаил с журналом в руках сидел неподалеку, а Юлька демонстративно жарилась на солнце у бассейна – от утренних облаков на небе не осталось и следа.
– Ну? – не открывая глаз, вопросительно буркнул Кушнеров.
– Еще одна весточка из прошлой жизни, – присев на свободный шезлонг, Алексей раскрыл маленький велюровый футляр и вытянул из него блеснувшую на солнце цепочку. – Этот крестик я заметил на Тамаре еще в день заплыва. Удивился: ты же помнишь, какие времена были. Если мне не изменяет память, ей его подарила бабушка на шестнадцатилетие… Адрес, телефоны – все дали.
– А не заглянуть ли тебе к ней прямо после Ибицы? – с усмешкой предложил друг. – Заодно вернешь журнал и поблагодаришь за «удавшийся» отдых.
– Ты чего такой злой сегодня? – пряча цепочку с крестиком в коробочку, спросил Алексей. – Чем тебе Жаннет не угодила?
– Да узнал я ее! – не удержался Кушнеров и присел. – Как только ближе подошла, вспомнил, где видел: была Жанна, стала Жаннет. Между прочим, одной из лучших стриптизерш в «Dolls» считалась.
– Ну, не нам судить… Не от хорошей жизни туда попадают.
– Зато ищут хорошую! Эта вот немца себе отхватила! Степенная, килограммов десять набрала, не меньше! А ведь худющая была!.. Да черт с ней! – махнул он рукой и придвинулся ближе к другу. – Ты верно заметил, что я злой. Представляешь, этот Дени – Инкин муж – позвонил утром Юльке. Она спала, я снял трубку и услышал, как кто-то лопочет по-французски. Ответил по-английски… В общем, пообщались мы с ним. Оказывается, она, как сюда прилетела, так им и не позвонила.
– Ну, и чего ты нервничаешь? Она ему как дочь, вот и беспокоится.
– Да я это понимаю! – шумно выдохнул Артем и опустил голову. – Принять тяжело… Моя дочь – и какой-то чужой мужик рядом.
– А раньше ты это принимал?
– Принимал, понимал… Я только к сорока годам понял, что такое дети! – в сердцах бросил он и снова улегся на шезлонг. – С Юлькой поссорился…
– Из-за чего?
– Сначала отчитал за поведение на дискотеке, после – за то, что матери не позвонила. Словом, сорвался на ребенке.
– Ну и глупо… Кто ты ей? Ты даже не воскресный папа, ты – отпускной.
– Спасибо тебе на добром слове!
– На здоровье! – также растянулся на шезлонге Алексей. – И не злись. Хочешь, я с ней поговорю?
– Я сам.
– Это правильно: со своим ребенком надо разговаривать самому… Только сначала подреми и остынь.
– Пробовал – не получается, – вздохнул Кушнеров. – Все институтские годы из головы не лезут… Лучше давай рассказывай, что было дальше… Продолжим наш отпуск памяти Тамары Крапивиной и Инны Рождественской, – грустно пошутил он. – Помнишь, ты собирался ехать за рецензией для диплома, но, как только услышал от Инки, что Тамара четверку на экзамене получила, тут же куда-то рванул… Ведь ты к ней помчался, верно?
– Верно…
…«Почему четверка? Неужели и в этом тоже моя вина? – расстраивался Алексей, спеша к общежитию. – Почему она отказалась отвечать на дополнительные вопросы? Забрала зачетку и ушла… – вспоминал он рассказ Инночки. – Она никогда не сдавалась просто так! На это должна быть веская причина! Все, хватит! – решил он на ходу. – Сегодня же скажу все как есть. Поймет… Должна понять!»
Приблизившись к зданию, он заметил среди высыпавших на крыльцо студентов Тамариных «телохранителей» и спрятался за раскидистый куст акации.
«На пляж собрались», – догадался Алексей.
Не обнаружив среди них Тамары, он подождал, пока студенты спустятся по ступенькам на противоположную сторону крыльца (дорога к реке через окрестные дворы была гораздо ближе), и направился в общежитие: кажется, там не осталось никого, кто мог бы им помешать.
«Только бы она была в комнате и выслушала!» – пульсировало в висках.
Нервничал Леша не зря. Как оказалось, за время разлуки то ли он успел потерять с таким трудом подобранный к Тамаре ключик и перестал ее понимать, то ли она сменила замки и не желала больше его к себе впускать… Во всяком случае, выслушав гневную, унизительную тираду слов, которых он, без сомнения, заслуживал, Алексей спустился вниз, снова оказался на крыльце и, прокручивая в памяти неприятный разговор, пошел сам не зная куда. Заметив свободную скамейку в ближайшем скверике, он присел в тени деревьев и закурил. В последнее время он очень много курил.
«“Променял на диплом!” – с досадой вспомнил он обидные слова. – Да я любил и люблю только ее! К тому же Лида больше не беременна, и если не брать в расчет поданное в ЗАГС заявление (сколько студенческих пар фиктивно подают заявления, чтобы отовариться в магазине «Счастье»!), меня с ней больше ничего не связывает! Ну, совестно перед ее родителями, но, в конце концов, она сама заварила эту кашу! Я не собирался на ней жениться. И вообще, дался мне этот диплом! На работу можно устроиться и с неоконченным высшим, – подумал он и вдруг осекся: выходило, Тамара права. Он променял ее на диплом. – Чем больше думаешь, как выкрутиться из ситуации, тем больше ошибок совершаешь, – сощурившись, посмотрел он на чистое голубое небо. – Где же ваше былое умение просчитывать ситуацию наперед, Алексей Радченко? Надо вернуться и по горячим следам попробовать поговорить еще раз!»
Продумывая на ходу фразы и возможные варианты ответов, Леша решительно поднялся со скамейки. На этаже второго курса стояла тишина: после успешно сданного экзамена кто-то отправился на пляж, кто-то гулял по городу, кто-то отсыпался. Войдя в незапертый тамбур Тамариной комнаты, он постучал, но ему не ответили. Он снова постучал и прислушался: никого.
«Успела уйти? Куда? Скорее всего на пляж».
Но на пляже среди компании однокурсников Тамару он не нашел. Не было ее и у Инны, не было у родственников, которым он, набравшись смелости, позвонил. Точнее, там вообще никто не снял трубку.
«Значит, вечером, – взглянув на часы, принял он вынужденное решение. – Но сначала я должен забрать рецензию и поговорить с Лидой».
Быстро поймав такси, он помчался в трест, потом на стройку искать главного инженера, снова вернулся и чудом застал на месте начальника отдела кадров, в сейфе которого за семью замками лежали и сам дипломный проект, и злополучная рецензия. Как и следовало ожидать, на руки ему ничего не выдали, но пообещали завтра утром отправить нарочным в институт.
По большому счету его дипломная работа готова, оставалось оформить несколько плакатов, переплести и отправить проект в Москву. Надо было успеть сделать все до того, как станет известно, что никакой свадьбы с Тишковской не будет. Вернуть работу должны аккурат к защите, и тогда вряд ли кто-то решится его «завалить». Даже несмотря на то что защита должна пройти за закрытыми дверями. Кстати, позже Алексей не раз вспоминал обо всей этой завесе секретности и посмеивался: о стройках в закрытом городе западные спецслужбы были осведомлены гораздо лучше его, а что касается проекта, то половина данных там изначально была взята с потолка…
«Ну что ж: завтра так завтра», – вздохнул он и оглянулся в поисках телефона-автомата.
– Лешенька, как хорошо, что ты позвонил! – защебетала в трубку Лида. – Я сегодня забрала свадебное платье! Жаль, что тебе нельзя его показывать! Приезжай к нам на ужин, – радостно предложила она.
– Спасибо, я не голоден, – несмотря на то что в животе давно урчало, сухо ответил Алексей. – Нам надо поговорить. Ты не могла бы спуститься к половине восьмого во двор?
– Зачем? – удивилась она. – Приходи к нам, здесь и поговорим.
– Нет, – твердо стоял он на своем. – Сначала я хочу поговорить с тобой. Спустишься?
– Ну хорошо… Что-то случилось?
– При встрече.
Радченко появился у профессорского дома ровно в назначенное время: чем ближе подходил он к элитному кирпичному зданию, тем тяжелее становилось на душе, но решимости расставить все точки над і от этого не убавлялось. Даже наоборот.
– Что случилось? – встревоженно поднялась со скамейки дожидавшаяся его Лида.
По характерному блеску в глазах Леша догадался, что она готова вот-вот заплакать. Такой сцены на глазах жильцов он допустить не мог.
– Давай отойдем, – быстро подхватил он ее под локоть и завернул за угол. – Лида, я должен тебе сказать, что никакой свадьбы не будет. Все ваши расходы – на платье и остальное – я возмещу. Извини.
Вопреки ожиданию Тишковская восприняла новость спокойно: ни слез, ни истерики. Выходило, прежнее ее поведение было хорошо продуманной игрой? Или она ждала этого разговора?
– Ты все еще продолжаешь ее любить, – насмешливо произнесла она после недолгого молчания. – А ты уверен, что она любит тебя?
– Тебя это не касается.
– Касается! – жестко заявила Лида. – Касается! Я не отдам тебя той, которая убила твоего ребенка! Если бы она тебя любила, то никогда этого не сделала бы! Любящая женщина всегда отождествляет своего ребенка с его отцом, а она его убила! Когда-нибудь она убьет и тебя!
– Что за чушь ты несешь? Какой ребенок?
– Вот видишь, ты даже не знал, что она была беременна… Бог дает орехи беззубым, – повторила она услышанную от врача поговорку и безжалостно добавила: – Через неделю после моего выкидыша она преспокойно сделала аборт: в той же больнице и в том же отделении.
