Текст книги "Площадь Согласия. Книга 2. Навстречу счастью"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Знакомство Радченко и Цеховского случилось еще на преддипломной практике. Кто мог предположить, что осенью они снова встретятся в закрытом городе и по большому счету пути их больше не разойдутся. Пять лет проработали в одном отделе (даже столы рядом стояли!), а так как именно Цеховский фактически спас Радченко от гибели (вытащил из-под горящих строительных конструкций), не было ничего удивительного, что, переехав в Москву и открыв свое дело, тот сразу вызвал его к себе.
– …С приездом, – маленький, круглый, как мячик, генеральный директор пожал руку шефу, присел за стол напротив и, поняв, что отпускных тем в разговоре не намечается, сразу перешел к делу: – Вот две папки. В первой бумаги по представительству: тамошние юристы ждут от нас кандидатуру. – И, когда Радченко раскрыл одну из них, продолжил: – В списке двое мужчин и одна женщина. Все они кем-то рекомендованы. С кого начнем?
– Раз женщина одна – начнем с нее.
– По правде говоря, на сегодняшний день я не стал бы ее рассматривать: во-первых – женщина, во-вторых, вряд ли согласится.
– Почему?
– У нее и свой бизнес идет неплохо.
– Ты сам себе противоречишь: почему женщина, умеющая вести бизнес, – не подходящая для нас кандидатура?
– Есть еще одно обстоятельство: вчера узнал, что весной эта дамочка со своими компаньонами увела у нас контракт по атомной станции.
Брови Радченко подпрыгнули вверх.
– Круто! – не удержался он и с усмешкой посмотрел на Цеховского: – Тогда я не понимаю, почему такой конкурент оказался в твоем списке? Как ее зовут?
– Тамара Аркадьевна Крапивина, – заглянул в свою папку покрасневший Цеховский и, не заметив, как вздрогнул шеф, тут же попытался оправдаться: – Кандидатуры мы подбирали два месяца назад и не успели навести все справки… Могу себе ее представить: этакий мужик в юбке.
«А с интуицией у него не очень, – зная тайное желание Максима состояться на поприще обольстителя женских сердец, отметил про себя Алексей. – Если бы ему удалось ее увидеть, надолго бы сон потерял».
– Почему ты так решил?
– Чтобы такое дело завертеть, не один литр водки надо выпить. А здесь комплектация целого гиганта! Правда, у женщин есть еще одно оружие…
Радченко поморщился.
– Хорошо, кто следующий?
– Ляхов Александр Романович и Гнездинский Вячеслав Васильевич, – снова заглянул в список Максим. – У обоих высшее экономическое. Правда, семья Гнездинского второй год живет в Кракове, и, на мой взгляд, это не очень надежно.
– А что Ляхов?
– Тридцать пять лет, коренной минчанин. Здесь только один минус – не женат. Был недолгий брак на пятом курсе института, но без детей. Зато достаточно родственников, мать в том числе. В бизнесе семь лет. Четыре года назад заключил несколько крупных контрактов, но сейчас дела идут не ахти. Сам понимаешь, обстановка там непростая. Я бы на нем остановился: знает условия, знает рынок.
– А как же Крапивина успешно работает в такой обстановке?
– Самому стало любопытно! Я на нее даже мини-досье собрал. – Цеховский достал из папки еще несколько листов: – Родилась в шестьдесят четвертом, в восемьдесят седьмом заочно окончила Московский сельскохозяйственный институт по специальности «экономика». Работала на…
«Значит, свою мечту учиться в Москве она осуществила», – отдал должное целеустремленности Тамары Алексей.
– …Живет с сыном и в настоящий момент возглавляет компанию «Крэтапром». Достаточно скромное предприятие, но я думаю, что это ширма: должны быть и офшоры, и что-то другое. Да и компаньоны ее, видать, непростые люди: без поддержки на атомную станцию не сунешься.
– Возможно, – согласился Алексей. – В таком случае я ставлю на Ляхова.
– Замечательно, что наше мнение совпало, – обрадовался Цеховский. – Я с ним уже беседовал и получил принципиальное согласие.
– А говоришь, меня ждал. Ладно… В конце концов, это в твоей компетенции… Кстати, если еще что-то услышишь о Крапивиной, сразу доложи. О таких конкурентах надо знать все, – пояснил он и раскрыл другую папку: – Теперь обстановка в холдинге…
Где-то через час Цеховский закончил краткий отчет о делах, поделился с шефом некоторыми текущими проблемами и замолк.
– Кажется, все, – произнес он после паузы. – Да, чтобы не забыть: Лида, то есть Лидия Иннокентьевна, разыскивала тебя на прошлой неделе. Просила позвонить, а лучше заехать.
– Что-то стряслось?
– Не знаю, не рассказывала… Но, по моим данным, к ее дому часто подъезжает вишневая «девятка» лечащего врача, – осторожно добавил он.
– Вот как?.. Ну что ж, это хорошо, – более чем спокойно отреагировал Алексей. – У меня тоже есть новость: возможно, вскоре вернется Кушнеров.
– Надолго?
– Не знаю, – ушел он от прямого ответа, исподволь наблюдая за реакцией Максима, которого, похоже, это известие не обрадовало. – Но в любом случае генеральным останешься ты…
…Проезжая мимо бывшей квартиры, Радченко попросил Чернова свернуть во двор, но выходить из машины не торопился: долго всматривался в светящиеся окна на четвертом этаже. Владимир, боясь нарушить ход его мыслей, привычно молчал.
В свое время на приобретении недвижимости в центре настояла Лида. Поиском, покупкой, оформлением и ремонтом – две квартиры объединяли в одну – тоже занималась она: отказалась от услуг строительной фирмы мужа, наняла модного дизайнера… Надо сказать, что Алексей был этому даже рад: времени у него не хватало, а Лида хоть чем-то займется. К слову, со строителями он общался лишь дважды: при подписании договора и в день приемки-сдачи работ и окончательного расчета.
Тогда, постоянно отвлекаясь на телефонные переговоры (в офис пожаловала какая-то проверка), злой и раздраженный, он для видимости прошелся по комнатам, передал жене пачку денег и со словами «меня все устраивает» уехал на работу: словно чувствовал, что надолго здесь не задержится. Тем же летом он приобрел за городом земельный участок под строительство, а спустя год перебазировался из спальни на кожаный диван в кабинете.
В общей сложности в доме на Тверской он прожил около четырех лет, но, как ни старался, никак не мог вспомнить хоть что-то, согревающее душу. Никогда эта оборудованная по последнему слову техники квартира не видела своих хозяев счастливыми. Все объяснялось просто: один из них никогда не любил другого, а второй, устав от безответной любви, стал тихо ненавидеть первого. По вечерам покой квартиры нарушал лишь включенный телевизор. Вернувшийся к ночи усталый хозяин тут же укладывался спать, а хозяйка знай себе наливала коньяк у барной стойки и, уставившись в стенку напротив, молча выпивала. Рюмку за рюмкой.
Лида всегда была не прочь выпить, но в последние годы совместной жизни выработала еще и опасную привычку садиться подшофе за руль машины и носиться по ночной Москве: трижды у нее забирали права и трижды люди Радченко возвращали их обратно. Сколько так могло продолжаться – никто не знал, если бы…
Если бы два с лишним года назад муж не вернулся домой раньше обычного. В тот день у него сорвалась важная встреча: едва начались переговоры, как потенциальному деловому партнеру позвонили и тот, услышав, что заболел ребенок, тут же извинился и уехал, оставив Радченко в полном недоумении.
«Есть жена, есть няньки, есть врачи, наконец! – никак не мог успокоиться он. – Здесь контракт на несколько миллионов долларов горит, а он домой! Черт!»
Бросив портфель на тумбочку в прихожей, Алексей, не разуваясь, прошел в кабинет, повесил на стул пиджак и завалился на кожаный диван.
– Ботинки разучился снимать? – появилась в дверях уже порядком поддавшая Лида.
– Если тебе мешаем я и мои ботинки, закрой дверь с другой стороны, – буркнул он. Идеальный порядок в квартире поддерживала приходившая через день домработница. – Ненавижу эту стерильность!
– А я ненавижу тебя.
Раздражение от сорванной встречи сработало как катализатор.
– Здорово! – чуть не подпрыгнул он на диване. – Лучше не придумаешь! И за что же ты меня ненавидишь?
Он никогда не разговаривал с Лидой в подобном тоне. Он вообще забыл, когда разговаривал с ней в последний раз: «здрасте», «до свидания» – вот и все общение. А ведь потолковать давно следовало, как, впрочем, и разъехаться. Столько лет бездарно прожито бок о бок с нелюбимым человеком!
Не услышав ответа, Алексей оглянулся: Лиды в дверях уже не было. Хмыкнув, он встал, быстро пересек огромную гостиную и подошел к барной стойке: ненавидящая его женщина сидела на высоком стуле и наливала себе коньяк.
– Так за что ты меня ненавидишь? Как я понимаю, если твоя ненависть так же велика, как твоя былая любовь, то мне пора заказывать траурную церемонию? – съязвил он и тоже плеснул себе в бокал из фигурной бутылки. – «Камю», эксклюзив, – задержал он взгляд на этикетке. – Ты ведь теперь эксперт по коньякам! Кстати, на днях мне вернули твои права, но ты их больше не увидишь: не хватало, чтобы задавила кого по пьяни!
– Тебе не надоело так жить? – Лида одним махом влила в себя коньяк и снова потянулась к бутылке. – Тебе не надоело жить не любя? Это ж рехнуться можно – столько лет никого не любить! Человек просто обязан кого-то или любить, или ненавидеть… Вот я, например, тебя раньше любила, а теперь ненавижу… В этом смысл моей жизни, иначе она пуста, как будет скоро пуста вот эта красивая бутылка, – дотронулась она пальчиком до темного стекла. – А утром ее спустят в мусоропровод… Хочешь знать, за что я тебя ненавижу? За то, что ты на мне женился!
– Вот это номер! – едва не поперхнулся коньяком Алексей. – А не ты ли рвалась за меня замуж? Твердила, что я не смею позорить фамилию твоего отца? Вот я и не опозорил. Самое интересное, долгое время я даже не пытался тебе изменить! А ведь предупреждал, что никогда не смогу полюбить!
– Это потому, что ты вообще не способен на чувства… Ты никогда и никого не любил… Ты даже Тамару свою не любил, иначе не довел бы ее до аборта… Ты и секретаршу свою не любишь, хоть и спишь с ней, – продолжала она демонстрировать свою осведомленность. – Лизонька! – Лида скривилась. – Только мне уже все равно. Лучше бы ты стал изменять мне сразу после свадьбы.
– Понимаю, это скрасило бы твою жизнь – было бы за что мстить.
– А ведь я тебе уже отомстила… – вдруг осенило ее. – Ведь это из-за меня ты столько лет прожил без любви! Ха-ха-ха! – пьяно запрокинула она голову. – Столько лет прожить без любви, без детей! Ха-ха-ха!
Продолжая хохотать, она принялась раскачиваться на высоком стуле: смех становился все громче, истеричнее, пугал, резал слух…
– Дура! – не вытерпел Алексей. – Дура! Ноги моей здесь больше не будет!
Почти бегом он вернулся в кабинет, вытянул из кармана мобильник и набрал цифру 1. Внутри все кипело: как он мог столько лет так жить и как он был противен себе все эти годы!
– Володя, ты недалеко отъехал? Возвращайся. Поднимешься в квартиру, мне нужна твоя помощь.
Бросив телефон на диван, он прошел в гардеробную, снял с антресолей два самых больших чемодана и, не глядя, стал бросать в них костюмы, рубашки, галстуки. С трудом застегнув замки, он вытащил чемоданы в прихожую и достал дорожную сумку. Набив ее до предела обувью, резко затянул молнию… В этот момент входная дверь распахнулась и в квартиру с пистолетом в руке влетел Чернов.
– Ты чего? – опешив от неожиданности, плюхнулся на банкетку хозяин.
– Вы в порядке? – ничего не объясняя, Владимир по ходу движения заглянул в каждую комнату, щелкнул предохранителем и удивленно произнес: – Ничего не понимаю… Сначала ваш звонок, а пару минут назад встретил в подъезде Лидию Иннокентьевну: еле стояла на ногах, бормотала, что пора заказывать траурную церемонию. Я уж подумал…
– Где она? – побелел Алексей и так же, как Чернов, стал заглядывать в комнаты: Лиды нигде не было, как не было ключей от ее машины и бутылки коньяка на барной стойке.
– Черт! Надо ее остановить! – схватив телефон и куртку, выскочил он за дверь.
Машина жены во дворе отсутствовала. Разыскивать ее по городу – все равно что искать иголку в стоге сена. Тут же связавшись с Дубровым, Радченко приказал поднять на ноги всех сотрудников службы безопасности, а заодно позвонить в ГИБДД и сообщить, что за рулем пьяный водитель. Примерно через час взволнованный голос дежурного по офису передал, что двадцать минут назад Лидия Иннокентьевна выехала на полосу встречного движения Питерской трассы и столкнулась с прицепом автопоезда…
В реанимации она провела почти сутки, но не из-за полученных травм: доза принятого алкоголя могла свалить с ног даже лошадь. После того как срезали крышу автомобиля, первое, что бросилось в глаза спасателям, – зажатая в руке водителя пустая коньячная бутылка… Оставалось лишь гадать, каким образом вдрызг пьяная женщина проехала через весь город, ничего при этом не нарушила, никого не сбила…
Назавтра Радченко с помощью Чернова перевез вещи в практически достроенный загородный дом, резко оборвал амурные отношения с секретаршей и перевел ее в одно из отдаленных подразделений холдинга. «Секретарь должен работать, а не строить глазки! – как отрезал он тогда удивленному Цеховскому и посадил на ее место парня, выпускника Плехановки. – Лучше личный экономист!» – решил он.
Ну а Лиду, после того как та отлежала неделю в токсикологическом отделении, Алексей определил в загородный наркологический диспансер. Выписалась она лишь к концу лета и еще год продолжала лечиться амбулаторно. После диспансера муж с женой ни разу не виделись: его совершенно не интересовала ее жизнь, она тоже не искала встреч. Раз в месяц Цеховский отвозил ей энную сумму денег, и на этом все.
«…Зачем она хочет встретиться? – гадал Алексей. – Нет, не могу… Не сегодня».
– Поехали домой, Володя, – повернулся он к Чернову…
2
В сгущавшихся сумерках Тамара нажала на пульт, и автоматические ворота за ее спиной стали медленно закрываться. Удовлетворенно вздохнув (очередной этап по благоустройству территории вокруг дома завершен!), она взглянула на часы (вечером в гости обещала нагрянуть Молчанова) и, отметив, что за прошедшее лето светящихся окон в коттеджном поселке значительно прибавилось, направилась в город.
«Как не хочется уезжать: отопление работает, вода в доме есть, второй этаж почти готов… Может, закончить отделку двух комнат, завезти мебель и переселиться? Нет, не получится: как жить без кухни? Да и Сережка не согласится… Ничего, со следующей недели он пойдет на водительские курсы, а в день рождения подарю ему машину. Тогда уж точно переселимся».
Выехав на автотрассу, Тамара включила радио: как правило, в это время в вечернем эфире ворковала Ирина Полуцкая. Но вместо кокетливого голоса подруги из динамиков почему-то донесся незнакомый мужской баритон.
«10 сентября… Два дня назад Ирка улетела на Кипр! – вспомнила она. – Слава Богу, выбралась! Как родила сына три года назад, так нигде, кроме как на даче, и не отдыхала. Хорошо хоть турфирма Плотниковой презентовала ей путевку».
Что-то в тембре голоса нового диджея Тамаре не нравилось, она переключилась на CD и, услышав французскую речь, улыбнулась: о трех днях, проведенных в Париже с Инночкой, она вспоминала часто. Да и франкоязычной музыки под влиянием подруги стала слушать больше.
Проехав по Машерова, она свернула на Орловскую и снова посмотрела на часы: «Нормально, успеваю».
…С Наташкой Молчановой они познакомились, когда крохи-сыновья еще спали в колясках. Похожая на подростка, худенькая темноволосая девушка первой заговорила с Тамарой: как оказалось, жили они в соседних подъездах. Молодые мамы подружились, по очереди бегали за детским питанием на молочную кухню, правдами и неправдами доставали в двойном экземпляре дефицитные вещи для малышей.
Рот у новой Тамариной подружки не закрывался никогда: она часами готова была о чем-то рассказывать. Опустив одну букву в ее тогдашней фамилии Териндина, Крапивина окрестила ее Триндиной, на что Наташка нисколечко не обиделась: она вообще ни на кого не держала зла больше пяти минут.
Подросли дети, пошли в садик, Тамара вышла на работу, а Наташка, едва успев развестись с первым мужем, тут же снова выскочила замуж и стала Молчановой. Крапивина долго над этим смеялась. Спустя год Наташкины родители, стоявшие в очереди на расширение, получили двухкомнатную квартиру на Юго-Западе, куда и переехала беременная вторым ребенком подруга. Общаться они стали совсем редко, а со временем (в новостройке долго не было телефона) связь и вовсе оборвалась.
Каково же было изумление Тамары, когда лет восемь назад на одном из приемов, приуроченных к Неделе польского кино (туда ее затянула только-только начавшая раскрутку своего турбизнеса Плотникова), в большой полной женщине, вихрем носившейся по холлу кинотеатра, а затем по залу, где проходил фуршет, она признала Молчанову. Казалось, та была связующим звеном между собравшимися здесь людьми: все ее знали, все с ней здоровались, и если желали с кем-то познакомиться, то делали это через Наташку.
Ко времени новой встречи она коротко постриглась, стала блондинкой, развелась со вторым мужем, воспитывала двоих детей, но при этом не теряла надежды снова устроить личную жизнь: почти каждый год Молчанова заводила новый головокружительный роман. К слову, она ни капельки не комплексовала по поводу излишков телесной массы, числилась где-то консультантом, занималась всем подряд и рассекала по городу на «Пежо-206» ярко-красного цвета. Все вместе это добавляло эпатажа ее и без того колоритной фигуре.
Больше из Тамариной жизни эта яркая представительница лучшей половины человечества не исчезала. Как только заканчивался очередной роман (не выдержав неуемной Наташкиной энергии, возлюбленные тихо сходили с дистанции), подружка приезжала зализывать раны к Крапивиной: с неделю плакала крокодильими слезами, а потом, получив моральную поддержку, делала глубокомысленный вывод: все мужики – сволочи.
«Но без них нельзя!» – добавляла она назавтра, наводила на лице парадную раскраску и отправлялась искать очередного избранника души и сердца…
Добравшись до дома, прямо у своего подъезда Тамара заметила запиравшую машину Молчанову, мигнула ей светом фар и непроизвольно улыбнулась: «Целую вечность ее знаю, а все никак не могу понять: как ей удается произносить сто слов в минуту?»
– Привет, дорогая! – воскликнула та, едва Крапивина появилась из подземного гаража. – И что у вас за двор такой? Машину некуда приткнуть!
– Благосостояние народа растет: у кого одна машина, у кого – две, – набирая код на дверной панели, спокойно ответила Тамара.
– Раскулачивать вас пора! – беззлобно заявила Наташка и туг же предупредила: – Ужинать не буду, даже не предлагай.
– Точно не будешь? – переспросила ее хозяйка уже в квартире. – Неужели совсем не голодна?
– Да какое «не голодна»! Жрать хочу, как собака! – раздраженно махнула рукой Наташка и пожаловалась: – Каждый месяц прибавляю по килограмму… У тебя там что, голубцы? – потянула она носом воздух и вздохнула: – Ладно, давай!
Стоя к ней спиной, Тамара улыбнулась, достала два столовых прибора, разложила по тарелкам приготовленные Ольгой голубцы и сунула их по очереди в микроволновку.
– Какие новости? – не оборачиваясь, поинтересовалась она и непроизвольно втянула голову в плечи.
Не зря: через секунду все новости мира обрушились на нее неуправляемым селевым потоком. За час с небольшим Наташка умудрилась просветить ее по множеству вопросов: от назначения бывшего возлюбленного на пост какого-то там замминистра до разницы цен на туалетную бумагу в магазинах города и на рынке в Ждановичах. При этом все новости она подавала с таким количеством отступлений, что теле– и радиокомментаторы рядом с ней просто отдыхали.
В прихожей щелкнул замок, и через минуту в столовую заглянул Крапивин-младший.
– Тетя Наташа? – очаровательно улыбнулся он. – Добрый вечер!
– Сколько можно просить называть меня просто Наташа! – игриво набросилась на него Молчанова. – Тетей я была, когда ты под стол ходил! И куда ты снова вымахал? Матери проемы в дверях придется увеличивать! Знайку моего не видел? – спросила она о своем сыне.
В отличие от мамы и младшей сестры Антон Териндин рос молчуном. Рано научившись читать, он часами просиживал в кресле с какой-нибудь энциклопедией, в первом классе надел очки (за что и получил от сверстников прозвище Знайка) и был круглым отличником. Разные по характеру и темпераменту, Сережка с Антоном хорошо ладили еще в песочнице, а со временем стали вообще неразлейвода: в лицее при БГУ сидели за одной партой, имели общий круг приятелей и, несмотря на то что поступили в разные учебные заведения – Териндин в радиотехнический, а Крапивин в БГУ, – дня не проходило, чтобы они не встретились.
Ас в компьютерах, год назад Антон попросил Тамару найти ему работу. Так как желание самостоятельно зарабатывать на жизнь Крапивина приветствовала независимо от пола и возраста (даже собственного сына брала летом на фирму), она не колеблясь предложила Териндину поработать у себя. И не пожалела: в первую же неделю тот объединил все компьютеры в общую сеть, обновил многие программы и появлялся в офисе по первому зову. Радуясь в душе, что у сына такой серьезный и ответственный товарищ, она оплачивала его труд сполна…
– По идее должен быть дома. Мы час назад распрощались, – ответил Сергей и потянул носом: – О, голубцы!
Но едва он сунул свою тарелку в микроволновку, как зазвонил домашний телефон:
– Дядя Юра! – обрадованно воскликнул он и, прихватив рюкзак, скрылся в своей комнате.
– Такого мужика проворонила! – не удержалась от комментария Наташка.
– Ты о Мотылеве? Ну, и что в нем такого?
– Жизни ты, Томка, не видела… Вот если бы тебя пьяный муж пару раз лбом об стенку шарахнул да за волосы по квартире потаскал, ты о таком только и мечтала бы. – Тамара опустила глаза. О жестокости второго мужа Молчановой она знала не понаслышке: еще до переезда подруги на новую квартиру пришлось разок наблюдать, как тот бил по лицу беременную жену. – До сих пор треск в ушах стоит. Может, потому и постриглась.
– Да я бы такого и близко не подпустила! И угораздило тебя выйти замуж за алкаша!
– Кто же знал поначалу… Зато какой был красавец!
– Все они, красавцы, хороши, – сморщилась Тамара. – А уж красивых и обеспеченных за тридевять земель обходить надо!
– Ошибаешься, подруга! Именно от таких бабы и теряют головы! Не все же умеют грести деньги лопатой, как ты! Вот скажи, какой тебе мужик нужен?
– Прежде всего такой, на которого можно положиться. При этом он должен быть добрый, нежный, ласковый…
– Размечталась! Два в одном только шампунь предлагают! – хмыкнула Молчанова и взяла чашку с чаем. – Одного такого рядом с тобой мы уже видели… О, вспомнила! Встретила на днях Ляхова. Хвастался, что стал главой представительства какой-то российской компании. Офис себе присмотрел, да не где-нибудь, а в «Двадцать первом веке»! Вы общаетесь?
– Я перестала отвечать на его звонки еще в мае. – Новость Тамару заинтриговала: неужели Александр Романович завел в Москве собственные связи? – И чем занимается эта компания?
– Он что-то рассказывал, но я не слушала. Между прочим, не один был.
– А с кем?
Насколько Тамара знала, после их расставания Ляхов ни с кем не встречался. Во всяком случае, в свет ни с кем не выходил, уж Наташка доложила бы.
«А ведь за последний месяц не было ни одного звонка!» – припомнила она.
– Не знаю, не представил. Самое интересное, что она на тебя похожа, только худая больно. – Молчанова допила чай, промокнула губы салфеткой и зевнула. – Ладно, мне пора. Заболталась с тобой, а завтра к девяти утра на ТО: «птичка» моя очередные десять тысяч налетала. Ой, главное чуть не забыла! – спохватилась она в прихожей: – Я же тебе долг привезла!
Тамара улыбнулась: история повторялась два-три раза в год. Молчанова срочно одалживала деньги, спустя время возвращала, но буквально через месяц снова брала в долг.
– Может, не отдавай? Все равно за ними приедешь.
– Конечно, приеду! Только дай хоть пару недель в году смотреть тебе в глаза с чистой совестью! – заявила Наташка и протянула тонкую пачку перевязанных резинкой зеленых купюр. – Ровно тысяча. Пересчитай. Собрала – и сразу к тебе: нервы кредиторов надо беречь, да и деньги целее будут! Ну, все, дорогая, – чмокнула она Тамару в щеку и прокричала в глубину квартиры: – Сергей! Твои голубцы скоро взлетят на воздух вместе с микроволновкой!
Печь СВЧ и вправду давно подавала сигналы о завершении программы разогрева. Закрыв за Молчановой дверь, Тамара заметила, как сын пулей выскочил из комнаты и понесся на кухню.
– Полотенце возьми, – посоветовала она, увидев, как, дотронувшись до тарелки, тот отдернул руку. – Что нового у дяди Юры?
– Ничего нового, все в порядке.
– А у тебя?
– И у меня все о’кей.
– Ну, тогда и у меня все о’кей. Спокойной ночи, – пожелала она и плотно закрыла за собой дверь спальни.
После разговоров с Мотылевым сын нередко вел себя отчужденно. Это не могло не огорчать Тамару, но кроме вполне понятной обиды в такие минуты она все чаще чувствовала и свою вину: Сергей больше, чем она, нуждается в сильном мужском плече.
«Не получается из меня ни нормальной матери, ни тем более отца, – сделала она печальный вывод. – Так, нечто среднее».
Через минуту в комнату постучал сын и, стараясь не смотреть ей в глаза, протянул трубку телефона:
– Тетя Инна.
– Здравствуй, родная! Думала о тебе, хотела позвонить, да как-то завозилась… Кто звонил? Артем?! Подал на развод и возвращается в Москву?! Сказал, что жить без тебя не может?! Ничего себе! – Тамара вернулась на кухню, закурила и вышла на застекленную лоджию. – Только умоляю: не спеши делать выводы! Вспомни: первый приступ раскаяния случился с ним после развода с Ириной. Сейчас он решил расстаться со своей американской теледивой… Пятнадцатого вылетает в Париж?! Так, завтра одиннадцатое… Сумасшествие какое-то… Ну, не знаю, Инна, в житейских делах из меня плохой советчик… Только еще раз прошу: не спеши… Да, родная, конечно же, звони, если будут новости! Я буду ждать… Целую.
Зажав в руке трубку, она задумчиво посмотрела на улицу: несмотря на поздний час по Логойскому тракту продолжалось активное движение транспорта, где-то внизу прогрохотал трамвай.
– Мам, – неожиданно услышала она за спиной. – Ты прости… Я, наверное, был очень голоден… Дядя Юра спросил, приедем ли мы на его день рождения, а я не знал, что ответить… И тетя Катя давно хочет с тобой познакомиться…
– Ты в этом уверен?
– Уверен. Она добрая… Поедем, а?
– И когда? – спросила Тамара, хотя дату рождения Мотылева помнила хорошо: 16 сентября.
– В воскресенье, на даче в Зеленом.
«Ну что, мадам Крапивина? Вот и пришла пора строить площадь Согласия», – усмехнулась она в душе.
– Хорошо, поедем.
– Правда?! – обнял ее за плечи сын. – Спасибо…
Назавтра, предупредив заместителя Диму Рогова, что будет отсутствовать до вечера, Крапивина покинула офис около десяти утра: фирма по ландшафтному проектированию должна была сдать начатую летом работу. Проконтролировать этот процесс, как и поучаствовать в нем, ей хотелось лично. А ведь раньше она никогда не чувствовала охоты копаться в земле. Даже на даче у тети Ани занималась исключительно Сережкой и не обращала никакого внимания не только на грядки с помидорами-огурцами, но и на цветущие кусты.
Однако территорию вокруг своего дома надо было как-то облагораживать, и с весны Крапивина стала заезжать в магазины, торгующие посадочным материалом, покупать журналы по цветоводству, пролистывать их перед сном, рисовать в воображении свой цветущий рай. Вот так, постепенно, и проснулась в ней тяга к земле. А после экскурсии вокруг Инночкиного загородного дома под Парижем Тамара и вовсе заболела благоустройством территории. Даже решила соорудить на участке небольшое озеро с фонтаном. Фонтан запустили еще на прошлой неделе, но последние работы – высадка весенних цветов и многолетников – были намечены на 11 сентября.
Прихватив по дороге Ольгу, чтобы та понемногу привыкала к дому, где вскоре предстояло работать, Тамара въехала по мощеной дорожке во двор, вышла из машины и потянулась.
Лучи осеннего солнца забавлялись с пожелтевшей листвой деревьев, игриво бликовали на светло-салатовой штукатурке, нежно прикасались к открытым участкам кожи…
– Какой же он стал красивый! – восхитилась преобразившимся за лето фасадом Ольга и провела рукой по шершавой стене. – Последний раз я видела его в апреле, когда привозили с Иваном газовую колонку. Томочка, можно я загляну внутрь?
– Конечно, загляни. Дверь не заперта, там строители работают, – кивнула хозяйка. – А я посмотрю, что делают ландшафтники.
Две моложавые женщины рыхлили землю на фигурных клумбах вокруг дома, двое мужчин выкладывали в траве дорожки из плоских булыжников. Спустя полчаса Ольга принялась наводить порядок в комнатах второго этажа, а Тамара сменила одежду, натянула на руки резиновые перчатки и предложила свою помощь озеленительницам.
От копания в земле ее отвлек Михаил. Приезд хозяйки для бригадира строителей был весьма кстати: надо срочно отправляться на рынок и выкупать предварительно заказанные жидкие обои.
Так же, как и хозяева, в большинстве случаев считающие строителей жуликами и бездельниками, Михаил подразделял своих работодателей на три условные категории.
Первая – пофигисты. Выбирают проект, практически не торгуясь, подписывают договор, вовремя финансируют все работы, но на стройке появляются в лучшем случае раз в месяц. С ними можно расслабиться и вести параллельно еще пару-тройку строек. Жаль только, что такие заказчики – большая редкость.
Вторая категория – особо нервные типы: еще на стадии проекта начинают заводиться по поводу и без, договор подписывают только после того, как перепроверят в смете каждую цифру, не поленятся съездить в Польшу и узнать, сколько на самом деле там стоит унитаз, в процессе работ будут появляться на объекте по несколько раз в день, орать, угрожать, размахивать руками. Эти пересчитают каждый гвоздик, перемерят всю проводку и т. д. и т. п. – короче, кишки выедят. В итоге одно из двух: от них или не дождешься окончательного расчета, или всю жизнь будешь бесплатно исправлять какие-нибудь неисправности.
К третьей, самой обширной категории Михаил причислял самодуров: не знают, чего хотят, ни при завершении, ни в начале строительства, без конца вносят изменения в проект, мечутся в поисках неизвестно чего, воспринимают в штыки все предложения строителей и архитекторов, затем неожиданно соглашаются… Плюс многое, что свойственно второй категории. В общении с таким типом заказчиков самое главное – распознать, с какой ноги человек встал утром, и подстроиться под его настроение.
И тех, и других, и третьих Михаил делил далее на выпендрежников (помпезность превыше всего), скряг (помпезность за копейки), умников (деньги – качество, удобства – потребности, дом – для жизни, а не напоказ).
