Текст книги "Площадь Согласия. Книга 2. Навстречу счастью"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
7
…Каждое утро – с семи до восьми – мужская компания начинала с игры в теннис. Время Алексей зарезервировал заранее: нежарко, а организм продолжает жить по Москве, с разницей в два часа. К тому же, учитывая достаточно легкую адаптацию Артема к другому часовому поясу, можно было играть в парах. Вот только Владимир постоянно отвлекался, если к корту кто-то приближался, и частенько мазал по мячу.
…Тридцатиоднолетний Чернов оказался в службе безопасности холдинга случайно: демобилизовался после ранения, стал искать работу, обратился за помощью к однокашнику по военному училищу Николаю Дуброву, начальнику службы безопасности какой-то коммерческой конторы.
В тот день, когда Артем увязался сопровождать Джейн на встречу с чеченцами, Володя сдал смену и решил провести остаток дня в поисках съемной квартиры: дальше стеснять семью приютившего его Дуброва было неудобно.
Взяв с позволения начальства ключи от одного из служебных авто, он выехал за ворота вслед за Кушнеровым (в то время и Алексей, и Артем водили машины самостоятельно), а спустя пару часов с удивлением обнаружил его автомобиль в одном из глухих переулков.
Осмотрелся – ни приличного жилья, ни увеселительных заведений кругом. Заглянул в пустой салон – никого. Пожав плечами, он достал из кармана листок с адресами и поднялся на третий этаж панельной пятиэтажки. В квартире с разбитой раковиной, текущим унитазом, хозяином, от которого за версту несло алкоголем, он пробыл недолго. Связываться с такой категорией людей желания не было.
Сбегая вниз по лестнице, Владимир бросил взгляд в окно и замер от удивления: кто-то спешно затаскивал машину Кушнерова на эвакуатор. Ситуация выглядела более чем странной: автомобиль новый, следовательно, поломка исключена, да и в офисе имелась своя техническая служба помощи…
В душе шевельнулось дурное предчувствие, и на всякий случай он решил связаться с Дубровым: благо служебная машина была оборудована радиотелефоном. Кратко описав обстановку, он получил указание проследить, куда повезут машину Кушнерова, и, не включая света, последовал за эвакуатором. Примерно через полчаса, когда он был уже на выезде из города, с Черновым связался сам Радченко.
До логова бандитов, с виду неухоженного, обнесенного колючей проволокой здания, Володе удалось добраться незамеченным. Внутрь он тоже проник незаметно (не зря командовал разведротой). Каково же было его изумление, когда под землей он обнаружил оборудованное по последнему слову техники жилище, длинные лабиринты которого напоминали командный пункт!
В одном из помещений он и нашел связанных Джейн и Артема. Без шума разобравшись с охранником, он освободил пленников, стал выводить их наверх – и тут все завертелось: неожиданно погас свет, сверху послышалась пальба, прямо на них побежали какие-то люди. Он и не понял, кто и как пырнул Кушнерова ножом. Заметив, что тот стал отставать, а затем и вовсе медленно осел на землю, Чернов взвалил его на себя, рявкнул на Джейн, чтобы поторапливалась, толкнул какую-то дверь, неизвестно как выбрался наружу, дотянул раненого до оставленной за углом машины и почти сразу столкнулся с Радченко и Дубровым. Кто штурмовал здание и какие там шли разборки – никто понятия не имел, но все чувствовали, что надо побыстрее уносить ноги.
Погрузив раненого Артема в «БМВ» шефа, Владимир сел за руль и погнал в располагавшийся неподалеку военный госпиталь к знакомому микрохирургу, благодаря которому год назад сам не только выжил, но и не стал инвалидом. Видимо, Кушнерову, как, впрочем, когда-то и Чернову, умирать было рано: доктора они застали прямо на ступеньках здания.
Пока шла операция, Владимир сидел вместе с Радченко в коридоре. Слегка подзабытый госпитальный запах навевал воспоминания…
…Горная тропинка, цепочка бойцов, засада. Очнулся он спустя сутки в госпитале. Потерявшего сознание командира разведчики оттащили в заросшую бурьяном воронку, засыпали хворостом, опавшими листьями… Это его и спасло: бандиты добили всех, кого нашли… Часа через два неподалеку от места боя опустился вертолет, в который погрузили тела. Обшарив напоследок окрестности, бойцы чудом наткнулись и на Чернова. Вторым чудом было то, что в госпитале оказалась бригада московских микрохирургов: те не стали ампутировать висевшую на волоске кисть левой руки, а пришили ее заново. Благо разведчики успели сделать перевязку и в горах поздней осенью нежарко… Справиться с остальными ранениями было делом техники.
Спустя неделю хирурги забрали раненого в Москву, и в этом госпитале он провел почти полгода… Даже если бы его не комиссовали, к моменту выписки Чернов твердо решил уйти из армии. Устал воевать, осознал наконец, что после того как погиб муж сестры (его лучший друг), он остался один мужчина на всю семью. Матери и сестре, кроме него, помочь некому, а надо еще погодков-племянников поднимать… Но где и как заработать на жизнь, если нет мирной профессии?
И тут он вспомнил о Дуброве. Из-за внезапно открывшейся язвы того списали в запас сразу после окончания училища. Из родной Перми Николай перебрался в Москву, устроился охранником сразу в несколько мест, женился на такой же приезжей девушке, снял комнату в коммуналке, родилась дочь. Тут ему улыбнулась удача: прошел отбор и попал в службу безопасности быстро развивающегося холдинга, а через пару лет сам же ее и возглавил. Отказать в трудоустройстве прошедшему все круги ада однокашнику он просто не имел морального права.
И Владимир не подкачал – фактически спас от смерти Артема и Джейн. А шеф после того как отправил беспокойную парочку за океан, оценив опыт, верную реакцию и умение быстро принимать решения, оставил нового сотрудника службы безопасности при себе.
Можно сказать, Радченко и Чернов пришлись по душе друг другу с первой минуты знакомства, когда спасали Кушнерова. Алексей Ярославович никак не вписывался в растиражированный образ толстосума. В нем не было снобизма, напыщенности. Спокойный, умный взгляд за стеклами очков, ни суеты тебе, ни лишних слов, бывший спортсмен и, что особо приятно, земляк. Сам Владимир родился и вырос в поселке Ратомка под Минском. И чем больше времени он проводил подле Радченко, тем больше тот ему нравился, чего нельзя было сказать о его жене.
В том, что Лидия Иннокентьевна нигде не работала, не было ничего из ряда вон выходящего: муж при деньгах, следовательно, жена может позволить себе жить так, как ей хочется. Проблема в другом: иногда она здорово напивалась, и в первый год службы Чернову не раз приходилось вместе с шефом искать и доставлять его супругу домой в полубессознательном состоянии.
Наблюдая за этой немало лет прожившей вместе парой, Володя никак не мог понять: что связывает этих людей? Детей нет, чувств тоже, два абсолютно чужих человека под одной крышей. Так что, когда после аварии жены шеф не вернулся в свою квартиру, а перебрался в новый загородный дом, Чернов не удивился. На следующий день в одной из комнат поселился и он сам.
И вот так три года… За это время он лишь дважды брал трехнедельный отпуск, да и то возвращался раньше срока: волновался за начальство. И на Ибицу полетел со странным чувством приближения опасности. Может, из-за Кушнерова? Роль Артема Леонидовича в делах холдинга Владимир понимал плохо – не его это было дело, но то, что он значит для Радченко больше, чем просто партнер по бизнесу, усвоил хорошо. Вот потому и попросил для подстраховки еще одного человека. Дубров не возражал: для любого из сотрудников службы безопасности время, проведенное в паре с Черновым, было полезной школой…
– Все, финиш, – взглянув на часы, констатировал Владимир.
Следующая пара игроков давно разминалась за сеткой корта. Зачехлив ракетки, компания направилась прямо к выходу на пляж и, наплававшись, вернулась в отель. На завтрак, как и было запланировано, они спустились ровно в девять. Даже отвыкший от такого активного ритма Кушнеров чувствовал себя посвежевшим и шутил не переставая.
Спустя час Радченко с Черновым прибыли в порт Ибицы, где их дожидался быстроходный катер. Но едва шкипер запустил на борт пассажиров, как обнаружил, что оставил какие-то важные документы в офисе, и побежал обратно.
– Володя, ты любил когда-нибудь? – неожиданно спросил Алексей, вглядываясь в белевший где-то на линии горизонта остров.
– Любил, – кратко ответил тот после паузы. Незапланированное прибытие еще одного человека, о чем он узнал за завтраком, вносило коррективы в планы на вечер.
«Такой большой группой на дискотеке не продержаться, – думал Чернов. – Да и характер у девушки непростой, виделись в Штатах. Придется приставить к ней Михаила».
– Любил, Алексей Ярославович, – повторил он, слегка удивившись вопросу: за три года работы у шефа впервые возникло желание поговорить с ним о личном. – Еще чуть-чуть – и женился бы, но не успел… Даже заявление в ЗАГСе лежало… Школьная любовь – штука ненадежная. Как всякая первая любовь, она должна остаться в прошлом…
…В десятом классе Владимир пришел первого сентября на линейку и… словно глаза открылись: оказывается, на одной с ним улице живет и, более того, в одном классе учится самая прекрасная девушка на свете!
Как все говорили, они были красивой парой: первый в школе спортсмен, не по годам серьезный и уверенный в себе Володя Чернов, и тоненькая, как тростинка, Вика Тимошенко, улыбчивая, мягкая, кроткая, бравшая школьную программу усидчивостью и прилежанием… О их школьном романе судачили не только в учительской – весь поселок жил в ожидании скорой свадьбы. Но молодые решили повременить: после выпускного вечера Владимир, с детства мечтавший стать военным, отправился в десантное училище, а Вика – в Минский пединститут, на факультет дошкольного воспитания.
Свадьбу наметили по окончании третьего курса, о чем и объявили на февральском вечере выпускников. Надо сказать, поначалу Вика честно ждала жениха, после занятий сразу ехала домой, даже в кино с подругами выбиралась редко. Но как-то после зимней сессии ей предложили поработать ночной няней в одной весьма знатной семье: ребенку исполнился год, мама играла в театре (была занята в доброй половине репертуара), папа занимал высокую должность в одном из министерств и часто отсутствовал. Девушке обещали хорошо платить, даже выделяли комнату, и Вика согласилась: почему бы не подзаработать?
Присмотревшись к ней, хозяйка – если муж был в командировке – стала чаще возвращаться домой под утро и щедро оплачивала няне не только ночной труд, но и молчание. В начале следующего лета (свадьба была намечена на август) мама малыша отправилась на гастроли, мальчика перевезли за город, и Вика, досрочно сдав сессию, переехала с ним на дачу…
Вот тут и случилось, казалось бы, невозможное: к молоденькой девушке воспылал нешуточной страстью глава семьи. Получив перевод в Москву, он решил отгулять вдали от городской суеты все отпуска и также поселился на даче. В общем, в один прекрасный день тихая и скромная девочка Вика уступила его настойчивым просьбам, а через месяц, буквально за пару недель до намеченной свадьбы, поняла, что беременна…
После бурного выяснения отношений у хозяев случился развод, а вслед за ним, с разницей в месяц, две свадьбы: как оказалось, «обманутая» жена не первый год жила на гастролях в одном номере с главным режиссером театра. Так что, после того как прихватив сына и юную супругу, бывший глава семейства отбыл в Москву и оставил прежней жене роскошную квартиру в центре Минска, вроде все успокоились.
А несостоявшийся жених, если бы не друг и сокурсник Петька Омельченко, ходивший за Черновым по пятам, неизвестно что мог тогда с собой сотворить. Лишь через год он более-менее пришел в норму: обида улеглась, нервы успокоились. Владимир даже стал наведываться на танцы. Только домой не ездил: то ли неловко было смотреть в глаза соседям, то ли боялся повстречать Вику, которая иногда навещала родителей. К слову, где-то в середине девяностых ее пожилой муж умер от инфаркта…
И все же спустя год именно в августе состоялась свадьба и в семье Черновых. Верный товарищ Петька уговорил-таки друга съездить домой, сам отправился с ним ради моральной поддержки, а через неделю восемнадцатилетняя Лена Чернова и двадцатиоднолетний Петр Омельченко, полюбившие друг друга с первого взгляда, расписались в местном сельсовете.
В декабре этого же года развалился Союз и все встало с ног на голову: рушились одни идеалы, их сменяли другие, но для курсантов за высокими стенами военного училища время словно остановилось. Они долго не могли понять, что на данном жизненном этапе оказались в ловушке, и, даже разъехавшись по гарнизонам, долгие годы продолжали хранить верность однажды принятой присяге.
Шло время. Вернее, ползло – вяло, нехотя, словно и оно, замедляя ход, теряло веру в светлое будущее. Одна за другой на глазах Чернова разваливались обитавшие в офицерском общежитии семьи: ни денег, ни жилья… А так как в надежность женских чувств он больше не верил, то для себя решил: никаких серьезных отношений и никакой женитьбы. Зато как только выпадал свободный день, правдами и неправдами стремился в семью сестры: там тепло, светло, уютно, племянники опять же. Семья Омельченко, служившая в соседнем округе, оставалась приятным исключением: по-прежнему влюбленные глаза супругов, двое мальчишек-погодков. Володя стал добиваться перевода к ним поближе, но так уж все складывалось в его жизни, что счастье вытекало из несчастья, и наоборот…
В тот день, когда ему удалось получить новое назначение, Петра отправили в Чечню. А спустя три недели прибывшему туда же Чернову пришлось лично опознавать то, что осталось от лучшего друга и мужа сестры…
– А если бы… – шеф задумался, пытаясь доходчиво сформулировать свою мысль. – Если бы Вика попросила прошения, вернулась… Ты принял бы ее с ребенком? Смог бы простить? Вдруг она до сих пор…
– Хотите сказать, любит? – понял его мысль Владимир. – Сомневаюсь: время все расставило по местам… Хотя тогда, наверное, простил бы… А сейчас нет… Для того чтобы простить – надо забыть. Чтобы забыть – надо любить. А я ее уже не люблю… В чем тогда смысл?.. Зла я на нее тоже не держу, да и обида давно улеглась. А насчет «простить»… В жизни можно все простить, кроме подлости… Путано, наверное, но красиво говорить я никогда не умел.
– Ну почему же, – не согласился Алексей. – Глубина мысли далеко не всегда зависит от правильно построенных фраз…
– И потом, с чего это вы решили, что она меня помнит? – неожиданно продолжил Чернов. – В наши дни женщины интересуются не высокими чувствами и даже не статусом избранника. Деньги и их количество – вот мерило любви.
– Да-а-а… – прищурившись на ярком солнце, усмехнулся шеф. – Напакостила тебе в душу твоя Вика!
– Дело не только в ней, – многозначительно вздохнул Владимир. – В силу своего положения и занятости вы многого не замечаете, Алексей Ярославович… – Появившийся на причале шкипер на ходу подхватил фал, бросил его внутрь, шустро запрыгнул на борт, завел двигатели и стал медленно выводить катер мимо мирно дремавших белоснежных яхт, демонстрирующих торжество дела человеческих рук и толщину кошелька их обладателей. – Помните, сразу после переезда за город мы с вами посещали фитнес-клуб? Недолго, около месяца, пока в доме спортивный зал не оборудовали. Элитные посетители, точно сошедшие с обложек журналов красотки… Как-то одна из них достала мой номер телефона через администратора. Договорились о встрече, посидели в кафе и поехали на квартиру, которую я еще не успел сдать. Я девушку специально туда повез – захотелось лишний раз убедиться в женской алчности. Вы бы видели лицо этой барышни, когда мы подъехали к дому! Ну как же так? У меня такая машина, такая одежда, а живу в сарае? Когда я сообщил, что всего лишь телохранитель, в ее хорошенькой головке тут же созрел новый план: я знакомлю ее с вами, а она гарантирует мне повышение по службе, если удастся постоянно возле вас прописаться. И такой напор, такая убежденность были в ее словах – я даже растерялся! Вы уж простите, – виновато глянул он на шефа. – Пришлось сказать, что женщинами вы не интересуетесь… Она, конечно, расстроилась, но самой потрясающей была концовка: тут же предложила себя за две сотки, но на всю ночь, так как я ей очень понравился. На том и расстались.
– И часто тебе приходится отражать подобные удары?
– Не считал… Работа такая: кто на что учился, на то и пригодился… Так что если бы не моя сестра (ну, мать не в счет), можно сказать, разочарование в женщинах было бы полным… Правда, у сестры есть одна странная подружка… Но это я так, – спохватившись, махнул он рукой.
– И что за подружка? – заинтересовался Алексей, так и не припомнивший, видел ли когда-нибудь Чернова с женщиной.
– Да одноклассница ее… Я, когда школу оканчивал, никого, кроме Вики, не замечал, а уж кто к сестре в гости приходил – тем более. Сидели девчонки, шушукались, а только я на пороге появлялся – она сразу за дверь. Думал, с годами все у нее пройдет…
– И что?
– Похоже, не прошло… Таня медсестрой в больнице «Скорой помощи» работает. То племянников посмотрит (сестра после гибели мужа домой вернулась), то среди ночи примчится к матери укол делать – давление у нее высокое. По хозяйству, в огороде поможет – словом, почти член семьи. Но только я домой приезжаю, даже не заглядывает. Решил как-то встретиться, поблагодарить за помощь, а она меня увидела, покраснела и дала деру. Представляете? Назавтра сестра не выдержала, призналась: оказывается, Таня любит меня еще со школы. Тут уж я испугался… Ну разве можно столько лет безответно любить человека?
– Наверное, можно… – наблюдая за проплывающим метрах в двадцати маяком, произнес Алексей. Шкипер добавил мощности, и, взревев двумя двигателями, катер рванул в открытое море. – Но и жить при этом другой жизнью тоже, оказывается, можно! – стараясь перекричать рев моторов, добавил он…
…Какими замечательными выдались те несколько недель после практики! Праздник, фейерверк эмоций, когда чувственность, нежность переполняли душу и просто зашкаливали. Впрочем, шкала любви у каждого своя…
Почему все самые большие жизненные ошибки человек замечает лишь с высоты собственного опыта? Идет по жизни, продирается сквозь бурелом, вязнет в грязи, бежит, плывет, ползет – и не задумывается, какой рельеф местности он пересекает – дойти бы! Потом выйдет на высокое чистое место, оглянется назад и обидно становится: это же надо! Да за спиной целая горная цепь с каньонами, болота, бурные реки. А ведь все это можно было обойти, стоило только в самом начале пути взять чуть правее…
Вот так и Алексей, анализируя тот далекий период, видел лишь череду ошибок, которые в итоге и завели его в тупик. Признайся он Тамаре в любви накануне отъезда, не было бы той ночи с Лидой, в этом он был уверен. Как и в том, что если бы сказал те важные слова в первый вечер после приезда, сделал предложение, познакомил с родителями, возможно, ее сердце и смягчилось бы в дальнейшем, да и он не стал бы метаться.
А ведь Леша готов был признаться в своих чувствах в любую минуту! Ему уже тягостно было молчать, усилием воли останавливать себя в последний миг. Зачем? Ну почему тогда казалось, что еще не время? Почему словно онемел, когда появились опасения по поводу беременности? Ведь в душе он был даже рад такому повороту: жизнь сама все решила.
…В ночь перед посещением гинеколога Тамара почти не спала, не спал и Алексей: думал, как бы сделать предложение красиво, чтобы запомнилось на всю жизнь. Знать бы тогда, что красиво все, что уместно и вовремя.
Когда утром он вызвался проводить Тамару в поликлинику, то уже представлял, как все будет: до врача они не дойдут, во всяком случае, в этот день. По дороге завернут в кафе, вот там-то он и сделает предложение. Но прежде надо купить цветы и оставить их у администратора, а заодно приобрести приглянувшееся золотое колечко: сюрприз – так сюрприз, праздник – так праздник!
Едва за Тамарой закрылась дверь, Алексей вскочил и отправился в душ. Напевая что-то под нос, он тщательно выбрился, достал из шкафа парадный костюм, рубашку, галстук, со всех сторон придирчиво осмотрел себя в зеркале, сам себе улыбнулся и отправился в институт: надо было отметиться, а заодно договориться с Кушнеровым, чтобы подъехали с Инкой в кафе.
Занятий как таковых у пятикурсников уже не было, и в институте они появлялись больше для видимости. Времени до защиты диплома оставалось предостаточно, а потому никто не суетился: одни пускали пыль в глаза какими-то мифически выполненными процентами, другие не утруждали себя даже этим. Зачем? Те, кто дожил до диплома, переживут и его защиту.
– Леша! – на подходе к аудитории услышал он голос Тишковской и вздрогнул. – Мне нужно с тобой поговорить! – Она, оглянувшись, потянула его за угол. – Это важно! Лешенька, я не знаю, что мне делать! – перешла она на громкий шепот.
– Что случилось? – насторожился Алексей.
В последнее время они почти не общались, а если такое случалось, разговаривали подчеркнуто вежливо: ни словом, ни намеком не напоминая друг другу о практике.
– Я… Я даже не знаю, как тебе это сказать. – Лида стыдливо закрыла лицо руками. – Я беременна…
– Что?! – не понял Алексей. – Что ты сказала?
– Я беременна, – чуть громче повторила она. – Самое ужасное, что на днях обо всем узнал папа и хочет с тобой поговорить. Сегодня же.
– Зачем?! – Внутри у него словно что-то оборвалось: то, чего он сильно опасался, все-таки случилось. – Та-а-а-к, – протянул он и почувствовал, как сначала его бросило в жар, затем в холод, силы куда-то ушли, а время словно остановилось… Он даже перестал дышать. – Но ведь ты уверяла, что все будет в порядке? – наконец шумно выдохнул он, сделал непроизвольно шаг назад и, почувствовав за спиной твердую опору, прислонился к стене затылком.
– Я не знаю, почему это случилось! Я была уверена!.. Прости меня, – неожиданно расплакалась Лида.
Алексей молчал. Сказать было нечего. Праздничное настроение, которым он жил с самого утра, исчезло.
– Лида, я тебя не люблю, – глухо выдавил он.
– Я знаю. И ничего от тебя не требую, лишь прошу: помоги мне выстоять перед родителями.
– У-у-у! – взвыл Алексей и, вложив в кулак всю обиду и злость, стукнул по стене. – Будь проклята практика, история с письмами! Ненавижу!..
Почувствовав запоздалую боль, он сжал ладонью другой руки травмированную кисть, развернулся и снова обессиленно прислонился к стене.
– Тебе придется на мне жениться, – отчетливо произнесла Лида после долгого молчания. Алексей перевел на нее недоуменный взгляд. – Иначе отец никогда не допустит тебя к защите.
– Ну и черт с ней! Я смогу защититься в другом институте.
– Не сможешь, у тебя даже документы не примут. Ты не представляешь, какие у него связи! Но я не хочу ломать тебе судьбу и потому предлагаю выход: мы женимся, но сразу после рождения ребенка ты свободен. Родители не переживут позора, если я рожу без мужа.
– То есть как это родишь?
– Обыкновенно. Я буду рожать во что бы то ни стало, – твердо заявила Лида, – и поэтому хочу предупредить тебя о возможных последствиях. Тебе придется выбирать: или ни к чему не обязывающий брак, или… Я знаю о Тамаре. Если она тебя любит, то поймет, во имя чего нужна такая жертва. Ни ты, ни я друг друга не неволили и силой в постель не тянули. Разве не так?
«Жертва… – Алексей моментально утратил всякий интерес к жизни. – Да Тамара даже слушать такое не станет!»
– …Что бы ты ни решил, сегодня к семи вечера тебе придется приехать к нам и поговорить с отцом, – продолжала Лида. – Вдвоем мы как-нибудь смягчим ситуацию. Пошли, – взяла она его за руку и сделала шаг к аудитории.
Леша оторвался от стены, машинально двинулся вперед, затем резко выдернул руку и быстро зашагал прочь. Вернувшись в общежитие, он снял пиджак, стянул галстук, упал на кровать и без сил зарылся головой в подушку: все, о чем мечтал еще час назад, рассыпалось в прах…
– …Ты что, заболел? – откуда-то издалека донесся до него голос Артема.
– Который час? – не поднимая головы, спросил Алексей.
– Начало второго.
«Время встречи с Тамарой давно минуло», – понял он, и на душе слегка отлегло. Видимо, этой встречи он боялся сейчас больше всего на свете.
– Случилось что? – Кушнеров присел на стул.
– Случилось… Лида беременна.
– Шутишь или серьезно?
– Серьезней некуда.
В разговоре повисла пауза.
– И что теперь?
– Не знаю, – перевернулся на спину Алексей. – Самому бы у кого спросить… К семи часам приглашен на аудиенцию к Тишковским.
– А Томка?
– Не трави душу… Сегодня собирался сделать предложение. Вас хотел пригласить, отметить…
– На твоем месте я бы это дело не откладывал, – неожиданно посоветовал Артем. – Она уже давно ждет и сразу согласится, я уверен…
– Да ты хоть слышал, что я сказал?! – вдруг вскочил с кровати Алексей и заметался по комнате. – Какое «согласится», если Лида – беременна?! И даже если согласится, что дальше? Оба вылетим из института?
– Успокойся и не ори, – насупился Артем. – Я, что ли, виноват?.. Об исключении я и вправду не подумал…
– Я тоже не подумал, да Тишковская подсказала. У-у-у! – зарывшись руками в волосы, кружил по комнате Алексей.
– Она тебя шантажировала?
– У-у-у! – провыл тот вместо ответа, снова рухнул на кровать и пнул кулаком подушку. – Все бы отдал…
– Ну и черт с ним, с институтом! Раз уж так вышло, что теперь, всю жизнь мучиться? – после очередной долгой паузы неожиданно заключил Артем. – В армию тебя не возьмут, а Томку мы как-нибудь общими усилиями успокоим. Простит, никуда не денется.
– Если она тоже беременна, вопрос решится однозначно, – неожиданно произнес Алексей.
– Ну, ты влетел!!! Значит так: к Тишковским тебе так или иначе придется сходить, но сначала надо поговорить с Тамарой.
– Не могу я с ней говорить… Как в глаза посмотреть, не знаю.
– Хорошо… – Артем снова задумался. – Тогда завтра встречаешься с Тамарой, а сегодня идешь к Тишковским. Будь с ними подипломатичней… «Теплый» прием тебе там обеспечен, – многозначительно вздохнул он.
…Прием и вправду оказался теплым. Обняв его прямо на пороге, Иннокентий Вельяминович пожал руку и стал водить по квартире. Задержавшись в кабинете, он долго рассказывал о семье, о Лиде, показывал ее детские фотографии. Алексей молчал, изредка кивал головой и напряженно ожидал, когда же речь зайдет о главном.
– Я знаю, что виноват, Иннокентий Вельяминович… – наконец решил он сам затронуть больную тему.
– Пожалуйте к столу! – заглянула в кабинет нарядно одетая хозяйка.
– Ничего, ничего, – закрыв очередной альбом, ободряюще похлопал его по плечу Тишковский. – Пошли, нас уже ждут.
Когда вслед за хозяином Алексей вошел в зал, то едва не остолбенел: за празднично накрытым овальным столом сидели человек двадцать гостей, справа и слева от Лиды стояли два свободных стула, к одному из которых его легонько подтолкнул Иннокентий Вельяминович.
– Ты что здесь устроила? – прошипел Алексей, чувствуя на себе заинтересованные взгляды. – Что это за театр?
– Не волнуйся, – тихо ответила Лида. – Учитывая папино положение, родители обязаны объявить о свадьбе дочери во всеуслышание. Половина присутствующих – члены научного совета, так что завтра весь институт будет знать.
– Какая свадьба?!
– Как – какая? – продолжая разыгрывать спектакль, она коснулась его щеки ладошкой и слегка развернула к себе. – Наша… Ведь ты пришел…
– Дорогие мои, – держа в руках доверху наполненную хрустальную рюмку, поднялся с места хозяин. – Сегодня мы пригласили вас в гости по торжественному поводу: наступил момент, когда наша дочь нашла себе спутника жизни… Уважаемые! Имею честь представить вам молодого человека, который в скором времени станет членом нашей семьи: Алексей Радченко. Прошу любить и жаловать!
Гости зааплодировали. Леше от всего услышанного стало дурно.
«Нет! – захотелось ему закричать во весь голос. – Я не хочу быть членом вашей семьи!»
Словно почувствовав его состояние, Лида нашла под столом его руку и крепко сжала ладонь.
– Встань, – прошептала она, но, заметив, что Алексей даже не шевельнулся, попросила: – Папа, ну нельзя же так сразу… Леша смущается.
– О, это нам хорошо знакомо! – понимающе воскликнул один из гостей. – Когда я знакомился с родителями своей невесты, дар речи потерял!
– И я, когда просил руки будущей жены, никак не мог унять дрожь в коленках! – рассмеялся Иннокентий Вельяминович. – Если бы Наденька вовремя стул не подставила, не знаю, чем бы дело закончилось. Предлагаю выпить за будущих молодоженов!
Не поднимая глаз, Алексей сидел за столом, и до него с трудом доходил смысл происходящего.
– А жених что же не пьет? – поинтересовалась большая одутловатая женщина, восседавшая, казалось, сразу на двух стульях. – Совсем смутили парня! Да не красней ты так: профессорская семья – это не страшно! Такой молодой, такой красивый и так растерялся. Ох, молодость!
– Тетя Галя, Леша почти не пьет, – с милой улыбкой пояснила Лида. – Но, может быть, хоть капельку? – перевела она на него взгляд и незаметно наступила на ногу.
Точно под гипнозом он потянулся к рюмке, пригубил и поставил на стол.
– Нам нужно поговорить… Давай выйдем, – постепенно приходя в себя, потребовал он.
– Выйдем, но попозже, – нежно проворковала Тишковская и тут же принялась подкладывать ему в тарелку. – Ешь. Ты и так привлекаешь к себе много внимания. Веди себя как ни в чем не бывало.
Лишь через час с лишним им удалось выбраться из-за стола.
– Что происходит? – повысил он голос после того, как Лида плотно закрыла дверь своей комнаты. – Ты мне можешь объяснить, что здесь происходит?!
– А что прикажешь делать? Прямо с порога объявить, что свадьба фиктивная? – раздраженно бросила она. – Ни я, ни ты не имеем права позорить фамилию отца! Если бы ты знал, сколько у него злопыхателей! Одно дело, если у дочери не сложился брак, и совсем другое – если она родила ребенка без мужа! Ты можешь понять разницу, наконец?
– Но ведь ты можешь и не рожать, – после долгой паузы напомнил он.
– Ты предлагаешь аборт? О нем не может быть и речи! Об этом тут же станет известно всему городу! И без того со всех сторон слышно: «Тишковская, Тишковская!» Стоило мне сходить к гинекологу, как маме тут же позвонили из женской консультации! Да если бы это было возможно, ты бы ничего не узнал! Это – первое… Второе: как ты можешь так спокойно говорить об аборте? Что бы ни было, это твой ребенок!
Алексей опустился на стул и надолго замолчал. Фраза «это твой ребенок» почему-то загнала его в тупик.
– Ладно… Что я должен делать? – наконец выдавил он.
– Ничего. – Лида облегченно вздохнула. – Ничего. Просто кивай и со всем соглашайся. И умоляю, не ставь меня больше в двусмысленное положение, мне и так тяжело.
