Текст книги "Площадь Согласия. Книга 2. Навстречу счастью"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Написав скорый ответ, Алексей облегченно вздохнул и с нетерпением стал ждать: уж теперь его точно завалят письмами! Но ничего, как и раньше, в его адрес не приходило, зато Лида чуть ли не ежедневно доставала из почтового ящика очередной конверт. В душе у Радченко поселилась обида: ладно Артем, по большому счету он на него и не рассчитывал. Но Тамара! Ведь она обещала писать каждый день!
К пятнице Леша почувствовал себя значительно лучше и решил поехать на объект: до окончания практики оставалась ровно половина, а у него собранных материалов – кот наплакал. Машинально заглянув в пустую почтовую ячейку, он молча зашел в автобус, сел на сиденье и принялся рассматривать нарисованные морозом узоры на стекле. Как он ненавидел в этот момент затерянный в снегах закрытый город, как желал хоть на мгновение оказаться в родном общежитии!
«А вдруг у Тамары кто-то появился?» – почувствовал Алексей леденящий душу укол ревности, что тут же отразилось на его лице: нахмуренные густые брови сошлись на переносице, длинные мимические морщины на лбу углубились, губы крепко сомкнулись, став похожими на сухие полоски яблочной кожуры.
– Тебе плохо? – встревоженно поинтересовалась севшая рядом Лида. – Мог бы еще полежать.
– Все нормально, – не повернув головы, буркнул он.
– Писем так и не было? – сочувствующе уточнила она. – Не расстраивайся. Сам знаешь, что такое студенческая жизнь. Особенно в общежитии. Я вот всегда сожалела, что вынуждена жить с родителями. Да еще папа – профессор, а теперь и ректор… Ты себе даже представить не можешь, как тяжело иметь таких родителей!
Алексей недоверчиво покосился:
– Это почему же?
– Потому что… – Лида задумалась. – Тяжело выслушивать каждый день одно и то же: «Это можно, то нельзя, а об этом и думать забудь! Помни, чья ты дочь!» Все только и следят, как бы чего лишнего не сказать в моем присутствии… Я… я… словно отверженная. – Она вдруг достала белоснежный носовой платок и приложила к повлажневшим глазам. – Хотя зачем я тебе это рассказываю? Все равно не поверишь.
«А ведь она действительно воспринимается нами как чужой игрок на своей площадке, – шевельнулась жалость в душе Алексея. – Видимо, поэтому она и рвалась подальше от дома, где ее замучили своей опекой… А я-то думал, из-за меня… И Томка, надеялся, будет писать…» – снова вернулся он к больной теме.
Доехав до завода, дипломники покинули автобус и через проходную направились в первый отдел. Получив свою папку, Алексей сразу отметил, что за время его болезни она как-то странно распухла. Потянув за шелковый шнурок, он замер: материалов в папке значительно прибавилось, к тому же все они были проверены и на всех стоял разрешительный штемпель.
– Что это?! – не удержался Алексей.
– Да так, – пожала плечами оказавшаяся у него за спиной Лида. – У нас с тобой, считай, одна тема на двоих, так что я написала заявление и попросила выдавать твою папку. Кто знал, сколько ты проболеешь?
– Спасибо, – выдавил он. – Даже не знаю, как тебя благодарить.
– Не стоит благодарности, – небрежно махнула та рукой и направилась к своему рабочему месту.
«Ничего не понимаю, – даже растерялся Алексей. – Два последних года ходила по пятам… Неужели “прошла любовь – завяли помидоры”»? – с непонятным сожалением вздохнул он и принялся разбирать материалы.
Оценив объем проделанной Лидой работы, к обеденному перерыву Радченко чувствовал себя уже совсем не в своей тарелке.
– Может быть, сходим куда-нибудь? В кино, например? – подойдя к ее столу, неуверенно предложил он. – Вечером в общежитии скучно.
– Ты меня приглашаешь или как? – насмешливо уточнила Лида, не дав понять: обрадовалась она или ей было все равно. А так как интуитивно Алексей продолжал ее побаиваться, такое поведение его окончательно успокоило. – Вот только как на это посмотрит твоя девушка? – неожиданно затронула она нарыв в его душе.
– А почему ты решила, что я должен перед кем-то отчитываться? – с ходу попал он в сети, рассчитанные на мужское самолюбие.
«Тем более что там за меня не очень-то волнуются», – мысленно добавил он для очистки совести.
– Как знаешь, – пожала плечами Лида. – В кино так в кино, я не против.
Так прошли две недели. Работая над дипломами, Радченко и Тишковская стали чаще общаться, трижды сходили в кино и дважды поужинали в кафе. Всякий раз, возвращаясь пешком в общежитие (к счастью, морозы ослабели), они вспоминали институт, связанные с ним забавные истории. Он даже стал привыкать к присутствию рядом этой на удивление покладистой девушки.
Постепенно Алексей познакомился с другими дипломниками и стал захаживать к ним в гости по вечерам. Так уж сложилось, что его соседи по комнате задерживались в общежитии ненадолго, буквально на пару суток, а там, где жили московские ребята, всегда было весело, и время пролетало незаметно. Так что, получив еще два письма из дома и по-прежнему ничего не дождавшись от Тамары с Артемом, он уже не воспринимал это так болезненно.
Двадцать четвертого февраля у одного из новых приятелей, дипломника МЭИ, был день рождения, который решили отметить в субботу. Естественно, всей сдружившейся за время практики компанией. Так как денег оставалось не густо (на ресторан рассчитывать не приходилось), решили скинуться и посидеть в общежитии. По такому случаю ребята отправились в магазин, а девушки остались накрывать стол.
Вернувшись обратно, Алексей машинально заглянул в пустую почтовую ячейку, поднялся к себе, повесил в шкаф дубленку, переобулся, прихватил пакет с купленными в магазине продуктами и ушел, захлопнув дверь: очередной кратковременный сосед час назад уехал домой.
В местных магазинах, олицетворявших светлое будущее, спиртное продавалось по талонам, но студенты были об этом заранее осведомлены. Батарея выставленных на стол бутылок могла поразить воображение любого, но сильнее всех удивила Лида: профессорская дочь умудрилась прихватить из дома чудный армянский коньяк!
Вечеринка медленно, но верно набирала обороты. Семеро ребят и две девушки (рано утром одна из дипломниц получила телеграмму о болезни бабушки и спешно уехала домой), без пяти минут выпускники вузов, выпивали, закусывали, непринужденно болтали, настроение при этом поднималось с каждой новой дозой спиртного, голоса тонули в беспрерывном смехе, и за временем, как водится, никто не наблюдал.
Около часа ночи в комнату постучали, и на пороге появилась строгая сухощавая женщина. Пошарив подозрительным взглядом по столу и не заметив ничего запретного (бдительные дипломники сразу после разлития прятали бутылки в тумбочку), она недоверчиво принюхалась:
– Пили?
– Да что вы! Здесь приличная компания! – запротестовал дружный хор.
– А чего тогда шумите? – смягчилась женщина, не ожидавшая такого отпора. – Спать давно пора.
– Понимаете, на следующей неделе у нас заканчивается практика, – очень серьезно начал Максим Цеховский, внешне напоминавший подростка: невысокий, щуплые плечи, по-детски круглое лицо. Почему-то он больше других пришелся по душе Алексею: умный, рассудительный, идет на красный диплом. – И вот мы, молодая интеллектуальная элита, обсуждаем тему строительства светлого будущего.
– Будущего, говорите? – уловила в его словах подвох женщина и нахмурилась: – Вот возьму и напишу докладную директору: будет вам тогда светлое будущее! А ну-ка расходитесь!
Несмотря на изрядное количество принятого на грудь, всем хватило ума не возмущаться, и те, кто не жил в комнате, стали протискиваться мимо вахтерши: отдавали себе отчет, что очередная блюстительница морали действительно может вмешаться в их дальнейшую судьбу, а ломать ее из-за такой вот «важной» персоны не хотелось.
– Зайдешь ко мне? – предложила Лида проводившему ее до комнаты Алексею. – …Неужели боишься? – поддела она, заметив, как он остановился у порога. – Ах да, я забыла: тебя верно и преданно ждет одна девушка, строчит письма, шлет телеграммы… Спокойной ночи, зачарованный принц, – продолжая с усмешкой смотреть ему прямо в глаза, она стала медленно закрывать дверь.
В последнюю секунду Алексей уперся в нее рукой и шагнул в темноту.
– Только одна ночь!.. – услышал он прерывистый шепот после града осыпавших его страстных поцелуев.
…К себе в комнату Леша вернулся в четвертом часу утра абсолютно трезвый и жутко недовольный собой. Ну какого черта поперся к Тишковской? Огромного желания, перед которым невозможно устоять, не было, что тогда? Мужской каприз? Обида, что той, другой, которую любит, нет до него никакого дела? На душе было паршиво, но ничего изменить уже нельзя: что случилось, то случилось.
Движимый одним желанием – завалиться в постель и побыстрее все забыть, он стянул с кровати покрывало, разделся, выключил верхний свет, мельком глянул на письменный стол и заметил, что на нем что-то белеет.
«Из дома, – включив настольную лампу, скользнул он взглядом по конверту. – Наверное, сосед перед отъездом прихватил».
Набросив на плечи одеяло, Леша достал исписанные ровным почерком вырванные из школьной тетради листы.
«Здравствуй, дорогой сыночек! У нас все хорошо, не болеем и тебе того желаем, – о том, что болел, сын родителям не писал. – С нетерпением ждем твоего возвращения: уж очень хочется познакомиться с будущей невесткой. На прошлой неделе заезжал Валентин, и мы рассказали ему о свадьбе. Обрадовался и просил сообщить, когда поедем свататься.
А я уже готовлюсь. На базу привозили импортную обувь, так что купила туфли и тебе, и Тамаре. Вот только не знаю ее размера, а потому взяла сразу три пары: 38,39 и 40. Раз она у тебя высокая, значит, ножка не маленькая. На работе все сразу стали расспрашивать, для кого я столько обуви накупила. Я не удержалась и все рассказала Вере, а назавтра все стали интересоваться, когда свадьба. Выходит, если хочешь, чтобы все что-то узнали, – расскажи Вере! Ну и Бог с ней! Зачем скрывать хорошие новости?
Так что ждем, когда ты привезешь к нам свою Тамару. Мы с отцом уже успели ее полюбить: так хочется внуков, сынок. Наши сверстники своих внучат уже женить собираются!
Вчера позвонил Артем, сказал, что послал тебе три письма, но почему-то и ему, и Тамаре перестали доходить твои письма. Они очень тревожатся, особенно Томочка, она каждый день тебе пишет. Еще он сказал, что если ты не получил от них писем, то надо поискать на почте. Вот и все. До свидания, сыночек. Целуем. Папа и мама».
Леша дочитал письмо и замер: сна как не бывало.
«Не может быть! – не поверил он. – Всем письма доходят, а мне нет?»
Он снова перечитал последние строки, нервно вскочил и принялся лихорадочно искать сигареты. Похлопав по карманам брюк, вспомнил, где их оставил: в комнате у Тишковской! Черт, что же он натворил!
Достав из тумбочки новую пачку, Алексей нервно распечатал ее, закурил и снова перечитал письмо.
«Надо срочно звонить Артему, – решил он. – Идиот! Почему раньше этого не сделал? Дурацкое самолюбие! Четыре утра! – с сожалением взглянул он на часы. – А главпочтамт открывается по воскресеньям в десять!»
Делать было нечего, пришлось опять лезть под одеяло. Спустя какое-то время он снова включил свет, вытянул из стола шуфлядку, достал оттуда пачку фотографий, нашел среди них любимую – ту, которую показывал родителям, лег на кровать и долго всматривался в Тамарины черты…
После звонка Кушнерову, с одной стороны, на душе отлегло – никто его не забыл, письма ему слали, с другой – стало совсем муторно. Закрывшись в комнате, Алексей завалился на кровать и до конца дня никак не реагировал на стук приятелей: пытался найти хоть какое-то оправдание ночному поступку. Увы, в свете открывшихся фактов его не было. Да и без фактов тоже.
В понедельник в половине восьмого он уже стоял у дверей отделения связи. Уточнив в отделе доставки фамилию почтальонши, которая носила письма в общежитие, он присел на стул и стал дожидаться. Так прошло минут пятнадцать. Вдруг из распахнувшейся со двора двери показалась широкая спина и медленно попятилась назад: крупная женщина в шубе волоком тянула за собой огромный полотняный мешок, на котором лежал еще один, поменьше.
– Тань, там тебя молодой человек дожидается! – прокричали ей из окошка.
Алексей тут же вскочил, перемахнул через стойку и грозно спросил:
– Где мои письма?
– Какие письма? Вы что это, молодой человек? – женщина не торопясь расстегнула шубу, стянула с головы мохнатую шапку, явив взору вспотевшую под мехом «химию». – Какие письма? – повторила она, слегка отдышавшись.
– Вы носите почту на Революционную?
– Ну, я. А как фамилия?
– Радченко. Алексей Радченко.
– Так вот ты како-о-о-й! – протянула женщина и вдруг расхохоталась. – Олька, хочешь посмотреть на того, кому бабы каждый день пишут? Вот он!
В одно мгновение из окошка по грудь высунулась такая же курчавая голова, а из двери выглянула женщина помоложе.
– Ой, глянь, какой хорошенький! Красавчик! – наперебой защебетали они. – Да мы, можно сказать, последний месяц только на тебя и работаем! Тань! Я бы такому тоже каждый день строчила!
– О каких письмах вы говорите? Я их в глаза не видел! – растерялся Алексей, затем вдруг нахмурился и сделал шаг вперед: – Куда вы подевали мои письма?
– Э-э-э! – выпятила грудь женщина в шубе. – Как это не получал? Да я их лично каждый день на вахту сдаю! И сегодня тебе три письма, одно – заказное! А ну-ка пойдем! – стала она напяливать на голову шапку.
– Письма-то отдайте! Какие есть! – взмолился Леша.
– Тогда помоги.
Подхватив полотняный мешок, он затащил его в комнату, вывернул содержимое на большой квадратный стол и, дожидаясь, пока в этой куче почтальон разыщет его письма, отступил в сторону. Рыжий конверт с сургучной печатью оказался в маленьком мешке.
«Лешенька, куда же ты пропал? – спустя пять минут, принялся он жадно читать написанные красивым ровным почерком строки: – Где ты, что с тобой, почему не пишешь? Каждое утро бегаю смотреть почту, спешу в общежитие на большом перерыве, заглядываю по вечерам – ничего нет… На меня уже вахтерши косятся, а ноги сами в сторону почтового ящика сворачивают. Даже сны снятся, как я к этой ячейке бегаю!
Волнуемся, переживаем за тебя – я, Артем, Инночка. Им ты тоже почему-то не пишешь. Странно и непонятно все это, но я не теряю надежды, что случится чудо и все твои застрявшие по дороге письма повалят на меня, как из рога изобилия. Как мало, оказывается, надо для счастья: всего несколько строк, написанных твоей рукой…
А теперь мой очередной прожитый без тебя день. Все началось с Ленки: ночью я вдруг проснулась оттого, что кто-то сильно трясет меня за плечо. Открыла глаза, а она на полном серьезе просит показать ей фигу. Я со сна и не поняла, в чем дело, а потом расхохоталась: оказывается, у нее ночью “ячмень” под глазом вскочил! Представляешь себе картину: посреди комнаты стоят две молодые ученые дамы в ночных сорочках, одна держит фигу и хохочет, а другая веко оттягивает, чтобы эта фига быстрее подействовала! Пока успокоились, пока уснули… В общем, лекцию мы проспали.
Кстати, о лекциях. Можешь меня поздравить: в связи с твоим отсутствием до этого дня не пропустила ни одной. Все конспектирую, а самое важное даже выделяю цветными фломастерами! Скоро от усердия цветочки начну рисовать! Уже и забыла, когда в последний раз была такой примерной! В группе ничего понять не могут, а я и не пытаюсь объяснить – все равно не поймут. Знаешь почему? Потому что все они продолжают жить прежней жизнью, а я не могу больше так жить, потому что в моей прошлой жизни не было тебя. И усердно учусь, чтобы хоть чем-то себя занять: ты далеко, мне без тебя неинтересно…
А ребята хохмят, шутят, как обычно. Сегодня на лабораторной устроили короткое замыкание и обесточили пол-этажа в третьем корпусе! Представляешь? Там ведь все до мелочей продумано, все подписано, чтобы сдуру никто никуда ничего не сунул! Никому и в голову не пришло, что Кузя с Трушкиным все специально подстроили! Мишка вообще клоун! Такое впечатление, будто он как вошел в образ на репетиции, так и забыл из него выйти.
Так и быть, открою тебе секрет: мы с Ларисой Ленской написали сценарий к КВН, и Трушкину (по его роли) ни в коем случае нельзя стричь волосы. Причесал бы аккуратно – никто и внимания не обратил бы. Так нет! Он их то вертикально зачешет и лаком зальет, то разлохматит и ходит, как леший, по институту, а сегодня вообще целый спектакль устроил! Прицепил шиньон, одолжил у кого-то белую блузку, напялил очки, пришел раньше всех и уселся в последнем ряду. На лекции все сидели как мыши: не могли понять, что за тетка позади. Весь курс попался! А на перемене эта тетка вдруг как кашлянула по-трушкински! Словом, весело у нас.
На следующей неделе всех артистов обещают освободить от занятий: будем репетировать, так что оставшаяся до твоего приезда неделя, надеюсь, пролетит быстро. В субботу – конкурс, и на всякий случай я взяла пригласительный и на тебя. Приезжай пораньше, а? Пожалуйста.
Вот и все на сегодня. Сейчас без пяти двенадцать и можно зачеркнуть на календаре очередной прожитый без тебя день. Ленка чистит зубы, скоро выключим свет – и спать. Мы теперь самые примерные студентки на этаже.
Это письмо я хочу отправить тебе с уведомлением. Уж тогда не отвертишься, что ничего не получал!
До свидания. Очень жду. Целую. Тамара.
22 февраля 1983 г.
Р. S. Неделю назад Лариса переписала мне молитву “Отче наш”. Теперь я читаю ее перед сном: держу в ладони бабушкин крестик, закрываю глаза и мысленно пытаюсь тебя перекрестить. Только не смейся…» – поплыли перед глазами Алексея последние строки…
6
…По дороге в отель Артем с Алексеем решили отказаться от ужина и через час отправиться в город: есть после позднего обеда не хотелось, а вот прогуляться перед сном не помешало бы.
После душа и тот и другой, не сговариваясь, решили позвонить родителям. Кушнеровы долго не снимали трубку, но наконец ответил племянник Денис, которому весной исполнилось девятнадцать. Учился он в том же институте, как некогда его дядя. Расспросив о родителях, по давней привычке проводивших лето на даче, Артем поинтересовался, что делает в квартире бабушки и дедушки Денис. Выслушав туманный ответ, он передал привет родственникам, девушке, которая, как он подозревал, была где-то неподалеку, и дал отбой.
Набросив на плечи влажное полотенце, Артем вышел на огромную террасу, присел на шезлонг, стал просматривать записанные в памяти телефона номера и решил позвонить дочери.
– Юлька, привет! Что делаешь?.. Читаешь на берегу моря?.. Я? Можно сказать, совсем рядом. Как говорит твоя мама, угадай с трех раз? Нет… Нет… Не угадала, не в Москве. На Ибице… Угу. Вместе с Алексеем… Как это, чем занимаемся? Не такие уж мы и старые, как тебе кажется. Завтра вот на дискотеку идем… Прилетишь?! А мама отпустит?.. Ну, не знаю… Что ты, рад, конечно! Я и сам собирался заглянуть к тебе после отпуска… Хорошо… Только обязательно сообщи номер рейса, я встречу… Целую.
«Попался, – отключив телефон, подумал он. – Теперь вместо того, чтобы самому знакомиться с девушками, придется следить за собственной дочерью. Плохо, что у Алексея нет детей… Места в апартаментах достаточно, но вот как он воспримет приезд Юльки? И как ему объяснить, почему я не смог ей отказать?»
Радченко в этот момент стоял на соседнем балконе и, облокотившись на перила, любовался закатом: уставшее за день багровое солнце медленно погружалось в море. Скользнув в последний раз взглядом по яркой верхушке, Алексей перевел его на лежавший на столике телефон и тяжело вздохнул. Минут пять назад он поговорил с матерью: отцу ни хуже, ни лучше. Да чего хотеть, когда человеку за восемьдесят, плюс война за плечами, контузия, два ранения?..
Чувство вины перед родителями усиливалось с каждым прожитым вдалеке от них годом. Так и не приняв Лиду, они наотрез отказались к нему переезжать даже после того, как он с ней расстался. Ответ был один: с этой земли они никуда не уедут. На кладбище похоронены три сына. Куда же от них?
– Алексей Ярославович, – послышался сзади голос Чернова: – Двадцать сорок пять, пора выдвигаться.
…Набережная курортного города растянулась на всю видимую зигзагообразную длину побережья и сверкала огнями подступавших к самой кромке пляжа многочисленных отелей. С закатом солнца город оживал: повсюду гремела музыка, выступали самодеятельные коллективы, работали сувенирные лавки, а зазывалы активно приглашали праздный люд попробовать свои силы в какой-нибудь игре. Поддавшись на уговоры молодого, дочерна загоревшего аборигена, Артем с Алексеем нехотя взяли по мячу и ловко выбили все пустые банки под призами – мягкими игрушками. Разочарованию молодого человека, казалось, не было предела, зато детворе, наблюдавшей за удачливыми игроками, безумно повезло: все призы тут же перекочевали в их руки.
– Теперь они нас запомнят, – усмехнулся Артем, заметив, как парнишка активно подает сигналы кому-то в глубине набережной. – А если Чернова в тир запустить? Того и гляди побьют. Ты смотри! – восторженно воскликнул он.
Вылепленная из влажного песка, точно живая, в центре темнеющего пляжа сидела русалка и держала в ладонях зажженную свечу. Еще одна свеча мерцала пламенем на хвосте, около десятка окружали поднос, усеянный блестящими в свете фонарей монетами. Не устояв перед таким шедевром, Артем с Алексеем не скупясь вывернули из карманов всю мелочь и даже сфотографировались на фоне песчаной морской дивы. Студенты-скульпторы, приехавшие на остров без гроша в кармане и зарабатывающие таким образом на жизнь, отметили щедрость туристов громкими возгласами и пригласили заглянуть на набережную завтра.
– А хорошо, что в Испании нет частных пляжей, – заметил Артем, рассматривая то тут, то там сооруженные из шезлонгов и зонтиков пристанища молодежи. – Все это гораздо приятнее, чем глухой забор или сетка с табличкой «Частная собственность».
– Согласен с точки зрения туриста. Но как владелец подступающего к морю участка земли хотел бы иметь кусочек собственного пляжа. Не забыл, что завтра плывем на Мальорку? Надо посмотреть, чего там наворотили строители. Надеюсь, следующим летом отдыхать будем там. Места на восточном побережье просто сказочные: скалы, леса, подходящие к самому морю! Яхту куплю…
– Нет, завтра не могу, – виновато вздохнул друг. – Завтра Юлька прилетит… Случайно получилось: позвонил ей узнать, как дела, а она заявила, что прилетит и пойдет с нами на дискотеку. Не смог ей отказать…
– Не оправдывайся, – спокойно перебил его Алексей. – Я рад, что у вас нормальные отношения. Даже завидую иногда: взрослая дочь… Поплыву завтра с Володей, а ночью все вместе сходим на дискотеку. Забавно будет смотреться: юная Юлька с четырьмя охранниками.
– Забавно… Ей сейчас почти столько, сколько было Инне, когда мы познакомились, и я готов голову открутить тому, кто ее обидит.
– А раньше ты об этом не думал? Вспомни Инкиного отца: он ведь тоже, наверное, хотел тебе голову открутить, когда вас в квартире застукал?
– Можно подумать, что ты жил исключительно высокими чувствами… – вздохнул Артем. – Все мы тогда об одном думали: где бы да с кем бы… Море было по колено, за счастье посчитали бы пожить вот так, на берегу, – кивнул он в сторону очередного мини-лагеря на песке.
– Пусть я и видел твою Юльку всего раз в Нью-Йорке, но тоже готов побить за нее любого, – произнес Алексей после паузы. – По одной простой причине: она – твоя дочь.
– Ну, это только в том случае, если меня не окажется рядом! – рассмеялся Кушнеров…
…В тот же день Алексей прихватил папку со всеми материалами, отправился в отдел кадров к руководителю преддипломной практики и попросил отпустить его на день раньше. Тот не возражал. Рассчитавшись с библиотекой, с общежитием, в четверг Радченко попрощался с новыми приятелями и отбыл в Москву.
Он почти не сомкнул глаз накануне отъезда, не спалось ему и в поезде из Москвы: то и дело выходил покурить в тамбур, бесцельно смотрел в мутную темноту за стеклом или впадал в кратковременное забытье на своей второй полке. Всякий раз, поворачиваясь на бок, он наталкивался на две толстые пачки Тамариных писем за пазухой, доставал их, в который раз перечитывал, вдыхал запах листочков в клеточку…
Прямо с вокзала он направился в общежитие, но едва успел переступить порог комнаты, как за ним влетел возбужденный Артем.
– Привет! Ну ты и устроил! – легонько стукнул он друга кулаком в грудь после того, как они обменялись рукопожатием. – Да я в жизни ни за кого так не волновался! А тут еще Инна с Томкой каждый день страху нагоняли. И почему женщины всегда думают о плохом?
– О чем? – насторожился Алексей.
– Простудился, заболел, заблудился – да все, что угодно!
– Кстати, я там и вправду болел. Не знаешь, где Тамара? В институте?
– Была бы в институте – встречала бы тебя на вокзале. Ты как позвонил вчера из Москвы, что выезжаешь, Инка отправила меня на ночь глядя к ней в общежитие. Только я ее не нашел, пришлось Ленке на словах все передать.
– И где она была?
– На репетиции. Сегодня со всей своей самодеятельностью они вообще куда-то запрятались. Такая конспирация, что до сих пор неизвестно, кто будет прекрасной дамой! А вдруг Томка?
– Нет, не она. – Алексей, в отличие от других, кое-что знал о подготовке к конкурсу из писем Тамары.
– Тебе, значит, сообщила! – догадался Артем. – А Инке ни гугу.
– И правильно сделала. Ладно, я в душ: грязный как сапожник. Дождешься меня?
– Нет, побегу. Вечером увидимся…
Переставив дорожную сумку в центр комнаты, Алексей вытащил чехол с туалетными принадлежностями, подхватил со спинки стула полотенце, сделал пару шагов, но остановился и вернулся к столу: надо было спрятать Тамарины письма. Мало ли кто заглянет в комнату в его отсутствие?
Грохот в двери заставил его обернуться.
– Чего гремишь? – хмуро спросил он у вновь объявившегося друга.
– Держи пригласительный, – слегка обидевшись, протянул тот открытку. – Забыл сразу отдать… Ты вроде и не рад, что вернулся? Давай выкладывай, чего там у тебя приключилось.
– Ничего хорошего, – задвинув ящик стола, куда спрятал письма, нехотя ответил Алексей.
– Лида приставала?
– Никто ко мне не приставал.
– Тогда что? И где были наши письма?
– Да ерунда какая-то! – вдруг словно прорвало Алексея. – В понедельник с самого утра полетел на почту, и там подтвердили, что были письма. Много писем! Они даже фамилию мою успели запомнить! Вахтерши, как только нас с почтальоншей заметили, засуетились, занервничали, ну а когда та пригрозила, что накатает на них «телегу», тут же признались: все мои письма одна девушка забирала. Назвали номер комнаты, я пулей наверх, подбегаю – это комната Тишковской. Дверь заперта. Я обратно. Почтальонши уже нет, а рядом с вахтершами Лида. Я прямо в лоб: она? Нет, ответили, письма забирала другая девушка, та, что на днях уехала. А жила она вместе с Лидой. В общем, заставил я ее открыть комнату, и прямо в тумбочке нашел пачку распечатанных писем… Твои тоже там были.
– А что за девушка?
– Да дело в том, что я ее почти не помню! Больше двух недель проболел! Дипломница из Москвы. Я даже не знал, что она жила с Лидой в комнате. Я-то и был там до этого всего раз!
– И что ты там делал?
– Что-что! – Алексей скомкал полотенце и швырнул его на кровать. – Мог бы догадаться.
– Сдурел, что ли?! – округлил глаза Артем.
– Обидно стало… Никто не пишет, рядом никого… Замкнутый круг: завод – общежитие, общежитие – завод. С тоски рехнуться можно! Пока болел, Лида за меня материалы собирала… Знаешь, что меня больше всего с толку сбило? Она даже не пыталась как-то сблизиться! Зато столько нарассказывала о своей жизни, даже жалко ее стало: оказывается, быть дочкой ректора совсем не мед. Как отверженная… Ну, в общем… ночью накануне моего тебе звонка все и случилось. Эх, прочти я письмо родителей чуть раньше!
– Да-а-а, история… А что Лида?
– Ничего. Получила, что хотела, и… хватит о ней. Если Томка узнает, – вздохнул Алексей, – никогда не простит. А ведь перед отъездом я объявил родителям, что женюсь.
– Я это понял, поздравляю. А с Тамарой поговорил?
– Пока нет, и как теперь сказать – не знаю… Вроде уже успел и обмануть.
– Кого? – не понял Артем. – Ненормальный, что ли? Пока она не знает, ты ее не обманывал! А если Тишковская что ляпнет, ей никто не поверит.
– Ты изменял жене? – неожиданно спросил Алексей.
– Никто никогда ничего не докажет, – уклонился от ответа Кушнеров. – С того самого последнего звонка я – исключительно верный муж. Пока, во всяком случае.
– Добегаешься когда-нибудь.
– Не переживай, – отмахнулся друг и, спохватившись, взглянул на часы: – Инка ждет, у нее пара закончилась. Что будешь делать? Тамара все равно раньше вечера не объявится.
– В душ и спать.
– Тогда – встретимся у зеркала…
