Текст книги "Площадь Согласия. Книга 2. Навстречу счастью"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
4
…Стянув с себя мокрые гидрокостюмы, пятеро аквалангистов и проводник поменяли баллоны, подготовили снаряжение для следующего погружения в воду и присели передохнуть. Покачиваясь на волнах, яхта медленно огибала остров и открывала взору тихие укромные бухты.
– Нет, это не дайвинг, – разочарованно протянул Артем и закурил. – На пальцах одной руки можно пересчитать, что видели: колония морских звезд, пара осьминогов…
– Не Карибы, согласен… Но охота барракуд выглядела впечатляюще. Притом мы ее снизу наблюдали. – Алексей пригладил рукой короткие волосы и натянул кепку. В отличие от Артема седины у него на голове почти не было, зато вовсю серебрилась грудь: возраст у каждого метил свое, определенное генами место. – Ты бы тоже мозги прикрыл, – посоветовал он другу и достал из футляра очки: зрение стало падать сразу после ЧП на заводе. С годами он настолько привык и к очкам, и к линзам, что даже слышать не хотел о лазерной коррекции – в его жизни было достаточно экстренных операций и делать еще одну, пусть и добровольно, не хотелось. – Перегреешься на солнышке и все свои адреса да пароли забудешь. Что тогда делать?
– Ну, предположим, ты знаешь, где их искать. – Артем потянулся к торчавшей из сумки кепке с огромным козырьком и непроизвольно зевнул.
– Снова плохо спал?
– Разведка донесла? – покосился он на Чернова. – Все у вас под контролем!.. Сильвестр! – обратился он на английском к гиду-дайверу: – Как долго нам плыть до грота?
– Около сорока минут, – сверкнул зубами белобрысый представитель Голландии. – Верно, Антонио? – в свою очередь, уточнил он у дочерна загорелого шкипера.
Тот кивнул и расплылся в улыбке: чувствовалось, что успокоился. Утром, едва арендовавшая судно компания мужчин стянула с себя одежду и открыла взору покрытые шрамами крепкие тела, он занервничал: Бог знает, что на уме у этих русских? А вдруг они – бандиты?
– На пути будут два сквозных грота, – продолжил Сильвестр. – Прямо на выходе из последнего – хорошо сохранившиеся останки затонувшего корабля. Северное побережье острова скалистое, сплошь в пещерах, но в эту бухту с берега не добраться. Пойдете следом за мной, никуда не отклоняйтесь, здесь сильное течение. Яхта будет ждать нас у выхода.
– Все понял? – уточнил у Алексея Артем.
Тот кивнул. Английским он стал заниматься сразу после отъезда друга – усердно, трижды в неделю, на пару с Черновым. Деловые переговоры нередко требовали отсутствия третьих лиц, да и за границей не хотелось чувствовать себя белой вороной.
– В этом году на острове полно ваших. На прошлой неделе мы ныряли к гротам с одной русской женщиной и ее сыном. Красивая, смелая женщина, – уважительно добавил голландец.
Алексей с Артемом переглянулись.
– А когда они с вами ныряли?
– Шесть дней назад. Но они уже улетели. Женщину звали Тамара. Красивая женщина, – снова повторил он. – Скажи, Антонио?
Оживившись при упоминании имени Тамара, шкипер дал знак голландцу взять управление яхтой и спустился в каюту. Вернулся он с конвертом, из которого торчали фотографии, и затараторил на испанском.
– Оказывается, они заезжали перед отъездом, – удивленно перевел его речь Сильвестр, просмотрел снимки и передал мужчинам.
Алексей и Артем принялись молча рассматривать фотографии: на одной из них Тамара в легком, развевающемся на ветру сарафане, игриво обнявшись с Антонио, стояла на носу яхты, на другой – рядом с ней и шкипером примостился высокий юноша, по всей видимости, сын. Правда, и он, и мать были в гидрокостюмах, к тому же юноша держал над головой обломок какой-то доски и прикрывал локтем часть своего лица.
– Чует мое сердце, что на этом острове образ Тамары Крапивиной будет следовать за нами по пятам, – пробурчал Артем. – Странно, насколько я помню, она не увлекалась спортом.
– Зато хорошо плавала, – заметил Алексей.
– Инка всего на свете боится, ни за что не нырнет на глубину… Какие они разные! По сей день удивляюсь: что их связывает?
– Мы с тобой больно похожи?
– Тоже сравнил! Мы с тобой единое целое!
– Угу. Только не ляпни это в людном месте. Сам знаешь, что подумают… А в том, что они дружат, нет ничего удивительного. Они прекрасно дополняют друг друга, – пытаясь рассмотреть юношу, ответил Алексей. – Сын почти взрослый, на голову выше матери… Ты не знаешь, как она в Минск попала?
– Не знаю, – пожал плечами Артем и снова бросил взгляд на фотографии. – Для меня это тайна, покрытая мраком. После рождения Юльки Инка все ждала начала занятий, хотела Тамаре дочку показать, а в сентябре узнала, что та сразу после летней сессии забрала документы и съехала неизвестно куда. Родители ее тоже куда-то перебрались… Инна так ее и не нашла. Вот потому я и удивился, когда их вместе в Питере встретил.
– Разве Тамара не окончила институт? Почему ты мне ничего не рассказывал? – как и два дня назад, с укором спросил друг.
– А ты интересовался? – Артем подошел к поручням палубы. – Диплом она где-то получила, но не в нашем вузе, это точно. Если хочешь, могу у Инны узнать… Заметь, мы с тобой впервые за последние восемнадцать лет говорим о Крапивиной. Правда, третий день подряд… А я был уверен, что ты ею давно переболел.
– Переболел… Но не сразу. – Алексей спрятал фотографии в конверт и стал рядом с другом. – Я еще полгода словно под гипнозом ходил: спать лягу, глаза закрою – а там Тамара… Одно желание: все бросить и рвануть обратно. Сколько раз останавливал себя в последний момент… А ее, оказывается, там уже не было…
…Наваждение продолжалось до самой аварии.
Наступил очередной день охраны труда, и почти все сотрудники производственно-технического отдела с утра разошлись по цехам. Два молодых инженера, Радченко и Цеховский, состояли в одной комиссии с заместителем начальника отдела и инспектировали недавно построенный цех, в котором монтировали оборудование. Они медленно двигались вдоль почти готовой к запуску производственной линии, мимо копошащихся наладчиков, наблюдали за работающими наверху сварщиками, заглядывали в подсобные помещения, бытовки. Дело близилось к обеду, когда они открыли одну из дверей и в нос ударил специфический запах.
– Немедленно прекратить сварку! – неожиданно услышал Алексей громкий голос старшего комиссии. – Назад!
Последнее, что он помнил, – падающий сверху сноп искр, большие емкости на цементном полу, синеватое пламя, сильнейший толчок в спину и… темнота. Как выяснилось, всему виной стало обычное разгильдяйство: строителям приказали срочно устранить течь под потолком, потребовалась сварка, а в подсобке хранилось спиртсодержащее чистящее средство для оборудования. Видимо, в какой-то из емкостей образовалась течь, и достаточно было одной искры. Ну а после того, как рванул еще и баллон с кислородом, сверху рухнул целый пролет крыши…
Очнулся Алексей в больничной палате. Рядом попискивали какие-то приборы, на соседней кушетке дремала Лида. Почувствовав его взгляд, она вскочила, опустилась на колени и, смахивая слезы, зашептала: «Любимый, любимый… Живой… Все будет хорошо».
Через час он узнал, какие трагические последствия имел день охраны труда на закрытом объекте: шестеро погибших на месте, в том числе успевший выпихнуть Алексея за дверь подсобки заместитель начальника отдела, одиннадцать раненых – двое из них спустя время скончались от обширных ожогов…
По странному стечению обстоятельств целым и невредимым (легкие ожоги и царапины не в счет) остался лишь Цеховский: он-то и вытащил Радченко из завала, рядом с которым бушевало пламя. Не приходящего в сознание раненого экстренно доставили в ближайшее травматологическое отделение, а оттуда благодаря связям тестя – санавиацией в Москву, где шесть часов шла операция. Потом были еще две…
Все четыре месяца, пока он лежал в институте Склифосовского, Лида не отходила от него ни на шаг…
– …Как за ребенком ухаживала, – вздохнул Алексей. – Совестно мне тогда стало… Начал себя контролировать, обрывал даже случайную мысль о прошлом… – снова взглянул он на конверт с фотографиями и недоверчиво качнул головой: – Надо же, институт бросила… Кто мог подумать…
– Той осенью много интересного случилось. Вы с Лидой уехали, я тоже на Игналину подался, а Инка из-за установочной сессии на заочном почти на месяц задержалась. Приехал я за ней с Юлькой, зашел в институт и остолбенел: вместо зеркальной панорамы в вестибюле – во всю стену доска почета, а зеркала кое-как на колоннах налеплены. Оказалось, в сентябре в институте союзный семинар проходил, руководство затеяло косметический ремонт, и строители размолотили наше любимое зеркало.
– Жаль… Даже представить не могу, как без него.
– Я тоже расстроился. Неужели ты больше не заходил в институт?
– Заходил, но через другой вход, тот, который ближе к профессорскому дому. Ну а после того как Тишковские умерли, я там не был. Квартиру Лида продала.
– Она продолжает пить?
– Вроде нет… Как разъехались два года назад, почти не видимся. Она осталась в квартире, я живу за городом, деньги ей передают. Если лечение пошло впрок, то я рад… Вспомнить страшно: от машины после аварии рожки да ножки остались, как сама уцелела – непонятно. Менты подумали, что труп, «скорая» решила – болевой шок, а пьяная в стельку Лида просто спала… Врачи так и сказали: была бы трезвой – разбилась бы. Представляешь, больше часа из салона вырезали, а достали – на ней только царапины. Едва протрезвела, сразу определил в наркологический диспансер.
– Развод оформил?
– Нужды не было… Захочет замуж – пожалуйста.
– А если ты решишь жениться?
– Зачем? – усмехнулся Алексей. – Смысл брака – дети, а их, как ты знаешь, у меня не будет.
Артем только вздохнул: больную для друга тему он старался лишний раз не затрагивать. Яхта сбавила ход и стала медленно приближаться к берегу: Сильвестр стоял на корме и внимательно всматривался в глубину. Антонио дожидался его команды, чтобы опустить якорь.
– С этим я смирился, – продолжил Алексей. – Принял как наказание свыше за то, что не прошел испытание… Был момент, когда от меня забеременели две женщины, а в результате – ни детей, ни этих женщин рядом… Что-то я, видимо, в жизни не так сделал… А Тамару, как видишь, судьба помиловала, сына она себе родила, – взглянув в последний раз на конверт, он протянул его Антонио. – Выходит, я во всем виноват… Пошли одеваться? – предложил он, заметив, как Сильвестр махнул рукой.
Спустя пятнадцать минут один за другим дайверы прыгнули в воду…
…Он наконец понял, что это такое – любить: до пьянящего головокружения, до изнеможения, до потери реальности качаться на волнах необыкновенно сладострастных чувств и желать лишь одного – чтобы это никогда не кончалось.
В те дни Алексей не мог существовать без Тамары ни минуты: если ее не было рядом, думал только о ней, а если не думал – значит, она была рядом, можно было ее слышать, прикасаться губами, чувствовать ее тело, угадывать каждое желание. Если желаний не было, он с легкостью придумывал их сам: удивлял, смешил, радовал.
Несмотря на ее неопытность, робость и вполне естественную стыдливость, после памятной новогодней ночи он понял, что отныне и навсегда желает лишь одну женщину. Шаг за шагом, день за днем он обучал ее придуманной природой науке любви и все чаще ловил себя на мысли, что, несмотря на богатый опыт, сам даже не догадывался об ее истинном предназначении. Спектр чувств, в котором прежде главенствовало собственное удовлетворение, расширился, и на первое место вышло желание получать удовольствие от удовольствия, доставленного женщине. Именно тогда собственная чувственность возносилась на умопомрачительную высоту.
Он не помнил, как сдал последнюю зимнюю сессию (экзамены просто промелькнули в ярком калейдоскопе тех дней!), и, погрузившись в новую, переполненную счастьем жизнь, не хотел даже думать о том, что осенью записался на практику в какой-то закрытый город! Новость, что его кандидатура утверждена первым отделом и согласована в Москве, прозвучала как гром среди ясного неба! Все, к кому он обращался за помощью, только разводили руками: поздно. О чем он раньше думал? Тема диплома привязана к конкретному месту, и ничего изменить нельзя. Можно было надеяться лишь на чудо, но оно не случилось…
Тамарины слезы и потерянный, убитый голос после сообщения о предстоящей разлуке подвели его к осознанию факта, что он вообще не хочет с ней расставаться и готов жениться прямо сейчас. Осенью она уедет с ним по распределению, а институт окончит заочно, как и Инна. С ее умной головой это будет несложно. Да и он поможет: специальность та же, в памяти еще все свежо.
Оставалось лишь произнести вслух три заветных слова и сделать предложение, что было непросто: ни разу в жизни он не признавался в любви и не видел принципиальной разницы между «я тебя люблю» и «выходи за меня замуж». Алексей едва не сказал это накануне расставания, но в самый ответственный момент в горле пересохло и он так и не смог выговорить важные слова…
Зато разговор с родителями решил не откладывать. Заглянув домой перед отъездом, он с небывалым воодушевлением переделал за день всю мужскую работу, расчистил от снега добрую половину улицы и даже приготовил ужин. При этом постоянно что-то мурлыкал под нос.
Вернувшись с работы, отец и мать изумленно переглянулись: ничего подобного они раньше не видели! «Неужели?!» – мелькнула у обоих догадка. Достигнув пенсионного возраста, они продолжали работать – силы еще позволяли, а внуков так и не нажили. Который из двух оставшихся сыновей подарит им эту радость, даже не гадали. Старший думал только о службе, так что вся надежда была на младшего.
В своих предположениях они не ошиблись. Стоило всем усесться за стол, как Алексей загадочно улыбнулся и произнес:
– Мама, папа, я решил жениться.
Мать тихо ойкнула и всплеснула руками:
– Ну слава Богу!
– А що я тобі казав? – усмехнулся отец. – Закохався наш син! Я ще восени зрозумів, що закохався. А ты – операція, операція…
– Ой, сыночек, расскажи нам, кто она такая? – придвинулась мать ближе к сыну. – Как зовут?
– Тамара. Она на нашем факультете учится, на втором курсе. Умная, красивая…
– А фото есть?
– Есть. – Алексей вышел из-за стола и вернулся со сделанным на старый Новый год снимком. Тамара от природы была фотогенична, но здесь, с рассыпанными по плечам локонами, с загадочной полуулыбкой и лучащимися от счастья глазами, она была просто неотразима.
– Верно, красивая, – согласились родители. – Очі ласкаві… А волосы посмотри какие? Сколько ж ей лет? Молодая совсем.
– Первого июня исполнится девятнадцать.
– И тебе будет двадцать четыре. Це добре, – одобрил отец. – Твоїй матері сімнадцять було, коли за мене заміж вийшла. І коли весілля задумав?
– Весной… или сразу после защиты диплома. До военных сборов почти неделя будет свободная.
– А как ее учеба?
– Переведется на заочное, как и жена Артема. Они с Тамарой – лучшие подруги.
– Це ж добре, – снова взял в руки снимок отец. – А с ней ты поговорил?
– Пока нет, – признался Алексей. – Вернусь с практики и поговорю.
– А запізнитись не боїшся? А як що відкаже?
– Не откажет, – слегка занервничал сын и добавил более уверенно: – Она меня любит, я это знаю… И я ее люблю.
– Ну, як що так, – удовлетворенно подвел итог Радченко-старший и многозначительно посмотрел на жену, – то треба випить. Як ти думаїш, мати?
Женщина тут же подхватилась и через минуту поставила на стол бутылку водки и три хрустальных фужера, которыми пользовались в исключительных случаях.
– За твое щастя, синку! – торжественно произнес отец. – І пам’ятай, Радченкі кохають один раз в житті!
Когда легли спать, на родительской половине долго слышался возбужденный шепот, а наутро мама снова принялась расспрашивать сына о невесте. Но на этот раз ее интересовали такие подробности, как рост, размер девушки – она уже стала думать о подарках на свадьбу. Решив, что родителям виднее, Леша погладил мать по руке и сказал:
– Спасибо. Я вас очень люблю – тебя и папу.
Получив родительское благословение, на следующее утро он сел в поезд, а поздно вечером уже шагал от вокзала к общежитию. Бросив по привычке взгляд на темные окна Тамариной комнаты, Леша погрустнел, но тут же себя успокоил: ничего, первый шаг уже сделан.
Выспавшись, он отправился в институт. Неспешные шаги отдавались гулким эхом в непривычно пустых коридорах, где изредка встречались группы великовозрастных студентов.
«Заочники. – Алексей посмотрел в их сторону с особым интересом. – В следующем году Тамара будет среди них, а они об этом даже не догадываются! – неожиданно развеселился он. – Да и Томка об этом не подозревает».
Перепрыгивая через две ступеньки, он подлетел к деканату. Продолжая оживленно болтать по телефону, Вероника приветливо махнула ему рукой, открыла толстую папку и, поддерживая плечом трубку, принялась перекладывать бумаги.
– Распишись, – наконец протянула она ему ведомость и документы.
Поставив размашистую подпись, он снял скрепку, пробежал глазами по строкам и оторопело замер: на всех листах ниже его фамилии значилась фамилия Тишковской.
– Вероника, что это?
– Секундочку… Как – что? – не поняла девушка, опустив трубку на плечо. – Приказ, направление, билеты…
– Я вижу, что приказ. Но почему только я и Тишковская?
– А я почем знаю? – пожала она плечами. – Спроси у нее сам: на моей памяти Лида первый раз куда-то едет. Еще здесь распишись. За билеты.
– Почему все едут на практику группами, а мы – вдвоем? Я с ней никуда не поеду. – Он отодвинул бумаги в сторону.
– А куда ты денешься? Держись от нее подальше, не поддавайся на провокации – и все будет хорошо, – попыталась успокоить его Вероника.
Тяжело вздохнув, Алексей расписался в ведомости и вышел. Надо было с кем-то срочно поделиться неприятной новостью, и спустя час он был у Кушнеровых.
– Я эту практику и до этого ненавидел, а сейчас – подавно! Ну как сказать Томке о Тишковской?
– Да у-у-ж, – посочувствовал Артем. – Влип! Причину, почему Лида едет с тобой, долго искать не надо.
– Да пусть бы она в кого другого влюбилась! В тебя, например!
– Еще чего! – возмутился друг и крепче прижал к себе жену. – И вообще, я свое отгулял!
– Только-только все наладилось, – чуть не стонал Алексей.
– Да, задачка… А знаешь, я бы Томке вообще ничего не стал говорить: мало ли кто мог поехать с тобой на практику? Она даже всех студентов нашего курса не знает! Инка, что молчишь? Это же твоя подруга!
– Ой, ребята, от нее ничего не скроешь! – растерялась та. – Ей достаточно случайно услышать какую-нибудь мелочь, а дальше со своей логикой она до правды докопается!
– Как?! Наши-то все разъехались! – не согласился Артем. – Веронику я завтра попрошу никому ничего не рассказывать. Так что, дорогая, если ты сама Томке лишнего не ляпнешь, ничего она не узнает! Так и порешим… У тебя московский поезд?
– Московский. – Алексей взглянул на часы. – Как подумаю, что с Лидой в одном вагоне ехать… Хорошо хоть плацкартный. Ладно, я побежал… Ин, тебе когда рожать? – неожиданно спросил он, обратив внимание на слегка выпиравший животик.
– Аккурат к защите диплома, – ответил за жену Артем. – Так что будем двойное событие отмечать.
«А если тройное?» – подумал Алексей и улыбнулся.
– Ты присмотри за Тамарой, – попросил он друга, когда тот вышел с ним на лестничную площадку. – Помоги, ежели что.
– Разберемся, не волнуйся, – хлопнул его по плечу Артем. – Может, и жениться решил, да молчишь?
– Может, и решил, – загадочно ответил Алексей и протянул руку на прощание. – Все, буду ждать письма.
– Ладно, уговорил! До встречи!..
5
…Со студенческих времен Кушнеров и Радченко старались так спланировать отдых, чтобы каждый день приносил новые впечатления и не был похож на предыдущий. Утром, после игры в теннис, они наметили в reception маршруты с достопримечательностями, сели в арендованный автомобиль и за пять часов объехали добрых две трети острова. Даже трижды искупались – на западе, на севере и на востоке. Проголодавшись, на обратном пути они решили остановиться в ресторане.
– …Как ты думаешь, сколько лет ее сыну? – рассеянно окинув взглядом интерьер, вдруг спросил Алексей.
– Ты все о том же, – сложив карту с намеченным маршрутом, недовольно пробурчал Артем. – Еще спроси, кто его отец!.. – сделал он пару глотков пива. – Не видел, не знаю… Неужели ты надеялся, что все эти годы она хранит тебе верность? Смешно… И вообще, у меня такое подозрение, что этот журнал она тебе специально подкинула! Подарок на день рождения!
– Это нереально… Да и зачем?
– Чтобы отпуск испортить! Как вспомню те времена, как представлю, что запросто мог оказаться в твоей ситуации… Эх, надо было тебе предложение перед практикой делать! Смотришь – жизнь иначе бы повернулась.
– Все мы крепки задним умом, – усмехнулся Алексей и машинально достал из стаканчика на столе зубочистку. С тех самых пор как бросил курить, а случилось это в день давней аварии на производстве, в минуты нервного напряжения руки сами находили себе занятие. – Что ж ты, такой умник, Инку потерял?
– Я не хотел ее терять, – вздохнул Кушнеров…
…Можно сказать, что в первом браке Артема устраивало все: домовитая красавица жена, похожая на него любимица-дочь (Юльку на детских фотографиях запросто можно было спутать с отцом). Он даже не заглядывался на других женщин (институт не в счет – так, баловство по молодости)! А уж о том, что когда-нибудь расстанется с женой, и подумать не мог.
Конечно же, ему не нравились частые отъезды Инны на учебу, но что поделаешь! Оставалось чуть-чуть: зимняя сессия, практика, диплом – и все, никаких долгих разлук. Хватит того, что муж мотается по командировкам. К тому же они запланировали второго ребенка: вдруг будет мальчик? В общем, провожая Инну с дочерью на последнюю сессию и на диплом, Артем уже жил предстоящим отпуском: летом отдохнут на море, а там…
А там появилась Ирина. Статная красавица брюнетка с черными глазами прибыла на станцию за месяц до отъезда Инны на сессию и тут же привлекла всеобщее внимание. Поговаривали, что прежде она работала на Балаковской атомной и из-за романа то ли с главным инженером, то ли с главным технологом развелась с мужем. Но после того как жена высокопоставленного чиновника пожаловалась в Минатомпром, там не придумали ничего лучшего, как сослать роковую женщину на другой объект. С повышением, так как Ирина считалась толковым специалистом.
Артем познакомился с ней случайно. Принес как-то в отдел АСУ материалы на обработку, а там отмечали чей-то день рождения. Так и застрял до вечера: дома-то его никто не ждал. Слово за слово – разговорились, повеселились и распрощались. А к концу недели Ирина позвонила ему сама и предложила прямо сегодня провести бесплатный ликбез по основным языкам программирования (с этой идеей Кушнеров никак не мог распрощаться).
С того вечера все и началось… Паскаль Паскалем, но страстное обоюдное влечение завершилось не менее страстным сексом прямо посреди стеллажей с аппаратурой. Словно почувствовав неладное, поздно вечером позвонила Инна, дала поговорить с дочерью, волновалась, как он там один…
Мучаясь угрызениями совести, Артем дал себе слово, что такое больше не повторится, он положит конец этим «урокам программирования», станет за версту обходить Ирину… Но, увы, стоило ему услышать ее грудной голос, поймать магическую полуулыбку, заметить мелькнувший на коридоре силуэт, как сил контролировать себя не было. Эта женщина завладела его волей окончательно! Как же он себя за это ненавидел!
Наконец вернулись Инна с Юлей и вместе с семьей Артем уехал на юг. Первую неделю он без особых усилий гнал даже случайные мысли об Ирине, вторую – наслаждался отдыхом и семейной идиллией, ну а всю третью с нетерпением считал дни до возвращения домой. Ирина преследовала его в снах, фантазиях…
Так продолжалось почти год. Артем метался между Инной и Ириной, боясь потерять хоть одну из них, врал обеим, надеялся, что ситуация разрешится сама собой… И она разрешилась: однажды вечером жена молча сложила его вещи в чемоданы и так же молча выставила их за дверь. Ошеломленный таким поворотом событий, Артем до утра просидел в подъезде, затем загрузил вещи в машину, поехал на работу, сразу же зашел к Ирине и объявил: он хочет сохранить семью, а потому больше никаких звонков, никаких встреч и никаких свиданий.
Вечером Кушнеров купил огромный букет цветов, шампанское, попытался открыть дверь квартиры своими ключами и не смог: Инна успела сменить замки и пускать его в квартиру не собиралась. Две недели жильцы подъезда наблюдали такую картину: муж приносит цветы, сидя спит на лестнице, а жена никак на это не реагирует.
На несколько ночей сердобольные соседи даже приютили бедолагу – ну, поссорились супруги, с кем не бывает! Но в один из вечеров на лестнице появилась Ирина, взяла его за руку и повела за собой…
– …Подвез я ее до дома, а сам поехал к приятелю в общежитие. До последнего надеялся, что Инка простит… Дважды на суде не давал развода, твердил, что люблю, а на третий раз нас все-таки развели… Думаешь, отчего, уже расставшись с Ириной, я в Питер подался?.. Все еще надеялся… Совесть меня тогда вконец замучила – пять лет чужих детей воспитывал, то на каток возил, то в школу, то на море, а родного ребенка видел всего несколько раз, когда к родителям приезжал… Да еще совсем один остался, ты же у нас примерным семьянином был, – усмехнулся Артем. – С Юлькой увидеться мне тогда не удалось, а вот с Инной встретился… Увидел – и будто током ударило: еле сдержался, чтобы не обнять! А она прямо с ходу: снова выхожу замуж, уезжаю в Париж. Тут уж меня как обухом по голове… Так что в моей судьбе Ирина оказалась роковой женщиной.
– Стервой оказалась твоя Ирина! – вздохнул Алексей. – А помнишь, как быстро она в Москве освоилась? На работу сразу устроилась, да не куда-нибудь, а в Минатомпром! Ответь, ты действительно не подозревал, что она продолжает поддерживать отношения с тем мужчиной, из-за которого ее турнули с работы?
– Сначала не подозревал, а потом стало все равно, – пожал плечами Артем. – К тому времени весь ее загадочный ореол рассеялся… Не поверишь, но меня даже на секс с ней не тянуло… Так что заявлением на развод Ирина, можно сказать, меня освободила. Да и себя тоже: сразу вышла замуж за своего возлюбленного. – Кушнеров перевел взгляд на сидящих за соседним столиком сотрудников службы безопасности. В отличие от начальства Владимир с Михаилом пили исключительно минеральную воду: поездка на романтический остров была для них обычной рабочей командировкой. – Салаты несут, – сообщил Артем, заметив официантов. – Все, хватит. Если не прекратим эти разговоры – рискуем доставить массу неприятностей нашим бодигардам.
– Это почему же?
– Заворот кишок от переизбытка неприятных воспоминаний…
…Жизнь в общежитии закрытого городка протекала в каком-то странном, тягостном ритме и совершенно не радовала Алексея.
Причин тому было несколько. Во-первых, удручало уже само помещение: обшарпанные двери, облупившаяся краска на стенах, скрипучие кровати – все это резко контрастировало с ухоженным, образцово-показательным общежитием их института, куда студенты селились, как домой, надолго. Во-вторых, жильцы. Корпус номер пять предназначался для командированных, и постоянно мелькавшие новые лица напоминали Алексею давно забытое состояние первокурсника: ты никого не знаешь, тебя никто не знает и никому до тебя нет дела.
С утра он, Лида и другие дипломники садились в специальный автобус, где у всех проверяли пропуска, и отправлялись на один из расположенных неподалеку закрытых объектов. На проходной снова требовалось показывать пропуска, а точнее, их лучше было вовсе не прятать, так как спрашивали на каждом шагу. Доходило до смешного: даже чтобы сходить в туалет, ты обязан был сдать рабочие материалы, но получал их обратно только при наличии пропуска.
Утром дипломники брали сданные на хранение папки и направлялись в отдел, занимавшийся техническим обеспечением нового корпуса секретного завода. Независимо от будущей специальности всех студентов прикрепили именно к этому отделу, а так как его сотрудники занимались непосредственно комплектацией и монтажом оборудования, то есть работали, не поднимая головы, дипломники им по большому счету только мешали. Запуск новой линии намечался на первые числа января будущего года, и за его срыв можно было лишиться не только премии, но и места.
А работа в закрытом городе считалась престижной: здесь и квартира, и хорошая зарплата, и семейная путевка на юг были обеспечены. Да и Москва недалеко. Впрочем, сама по себе близость столицы играла, скорее, культурно-просветительную роль. На зависть многим закрытый город хорошо снабжался: в магазинах не стояли очереди за колбасой, а качественный западный ширпотреб завозился постоянно.
Вот только погода этой зимой не баловала. Всю первую неделю после приезда дипломников стояли трескучие морозы, а по ночам температура зашкаливала за минус тридцать. Приехав из другой, более влажной, с частыми оттепелями зимы, на второй неделе Алексей свалился с высокой температурой и кашлем. Заподозрив бронхит, врачи прописали ему постельный режим и даже назначили уколы, которые приходила делать медсестра из соседнего семейного общежития. Так что две недели ему пришлось отваляться в постели.
Лида, на удивление, не пыталась ни приставать, ни привлекать к себе внимание. Заходила по вечерам проведать, интересовалась, нужна ли помощь, и, когда он отвечал отрицательно, долго не засиживалась. Все это ставило Алексея в тупик, и от решимости поговорить начистоту и развеять все ее фантазии не осталось и следа. Точнее, не было повода поднимать эту тему.
Здесь целыми днями он мог заниматься только тремя вещами: спать, читать потрепанные книги из местной библиотеки и, тупо уставившись в потолок, созерцать на нем трещины. Трижды в день он заставлял себя встать, спуститься на первый этаж в столовую, а заодно и к разбитому на ячейки большому почтовому шкафу. Писем почему-то не было ни из дома, ни от Тамары с Артемом.
Истомившись ожиданием и не понимая такой необязательности близких людей, он даже пару раз просмотрел все остальные ячейки: вдруг корреспонденция не туда попала? Времени это заняло немало: с двух сторон к общежитию для командированных примыкали пятиэтажки-малосемейки и почтовый шкаф был рассчитан на всех.
«Странно, – недоумевал он. – Лиде уже пришло несколько писем из дома».
Получив очередное, Тишковская на радостях стучалась к нему в комнату и зачитывала целые куски о новостях в институте. Наконец и Алексей получил первую весточку из дома – да не одну, а целых две. В том, что на письмах стояли разные даты, но пришли они в один день, как и в том, что на конвертах были заметны следы вскрытия, не было ничего удивительного – дипломников сразу предупредили: все почтовые отправления проверяются.
