Текст книги "Площадь Согласия. Книга 2. Навстречу счастью"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Односложно отвечая на вопросы любопытных гостей, остаток вечера Леша безропотно просидел рядом с Лидой. Лишь в двенадцатом часу ночи он покинул наконец ненавистную квартиру и медленно побрел в общежитие. В гудящей голове продолжали звучать обрывки тостов, здравиц, пожеланий. Чувствуя, что сознание больше не в силах увязывать в один узел его истинные чувства и надежды семьи Тишковских, он понял, что чем быстрее ляжет спать, тем будет лучше.
Ускорив шаг, Алексей свернул на аллею, ведущую к общежитию, по привычке нашел взглядом свое окно, в котором не было света, и устало подумал: «Ну и хорошо. Завтра…» Он был уверен, что Тамары в его комнате нет…
8
– …Юлия Артемовна собственной персоной, – представил дочь Кушнеров.
Алексей окинул внимательным взглядом знакомую «персону» и едва не присвистнул: умопомрачительной раскраски шорты, короткая маечка на бретелях, открывавшая узкую талию, беспорядочно ниспадающие разноцветные пряди волос. Девушка и так привлекала внимание за версту, но когда в поле зрения попадали отнюдь не плоская грудь, нежные черты лица и огромные карие глазищи, оторвать от нее взгляд было невозможно.
– Юлия Артемовна, вы превзошли все мои ожидания! – не удержался он от комплимента. – В Америке весной вы были не столь…
– Не столь сексапильна? – помогла ему девушка. – Так ведь там я была в гостях: разве падчерица может затмить звезду американского телеэкрана?
Переглянувшись, Радченко с Кушнеровым засмеялись.
– А в характере чувствуется мама! – заметил Алексей, когда они присели за столик у бассейна.
– А вот и нет! Мама утверждает: если бы она не была уверена, что сама меня родила, то сказала бы, что я – дочь ее подруги.
– Это какой такой подруги? – насторожился отец.
– Тамары Крапивиной! – гордо заявила Юлька.
– Так, приплыли. – Артем растерянно взглянул на друга и понял, что тот пребывает в таком же состоянии. – И чем ты на нее похожа?
– Всегда говорю то, что думаю!
– Не самое лучшее качество.
– Может быть, – легко согласилась она. – Обидно, неделю назад тетя Тома с сыном здесь отдыхали, а мы с мамой так и не смогли к ним выбраться! Чета Тьелон отмечала юбилей свадьбы, так что целую неделю пришлось улыбаться на семейных мероприятиях. Скукотищ-а-а-а!
– Отчего же?
– А вы бы повеселились, когда доброй половине гостей далеко за семьдесят? Наверное, я многих там раздражала.
– Еще бы, – буркнул Артем. – Как мама?
– Сегодня утром проводила меня в аэропорт, села в поезд и умчалась в Париж. Жить не может без своих туристов.
– Как зовут сына Тамары? – неожиданно вступил в разговор Алексей.
– Сергей, только я с ним пока не знакома… Пап, мы идем сегодня на дискотеку или нет? – сменила тему Юлька.
– Идем. Но сначала ты пройдешь инструктаж у Владимира, а Михаил станет твоей тенью.
– Этот? – прищурившись, девушка игриво показала пальчиком на одного из крепких ребят за соседним столиком. – Очень даже ничего! Надеюсь, вы не напялите на него костюм с галстуком? И вообще, – наморщила лобик Юлька и игриво посмотрела на Алексея: – Я бы лучше с дядей Лешей на дискотеке появилась! Красивый солидный мужчина…
– И пигалица с голым животом и цветными перьями на голове! – хмыкнул Артем.
– Ну и что? Мы бы замечательно смотрелись вместе. Дядя Леша неплохо сохранился!
– Ты – не дочь, ты – смерть мужчинам! – вздохнул отец, заметив, как плечи Алексея мелко затряслись от смеха. – И куда мама смотрит?
– Мама? Днем показывает туристам достопримечательности Парижа, вечером грустит в саду, а ночью плачет в подушку, – побалтывая трубочкой сок в стакане, спокойно перечислила Юлька.
– Почему плачет?
– Кто же тебе скажет? Да не волнуйся ты, все у нее в порядке, – поспешила она успокоить отца. – Все началось с приезда тети Томы: столько лет не виделись, не общались, а теперь каждый день перезваниваются… Честно говоря, я им завидую: у меня таких подруг нет, не было и не будет.
– Это почему же?
– Очень просто: в школьном возрасте часто меняла место жительства, а сейчас, наверное, уже поздно.
– Наоборот, самый срок. Мы с Алексеем на первом курсе познакомились, да и мама с Тамарой тоже.
– Значит, повезло. И вообще девчонки меня сторонятся, боятся, что всех парней уведу, – простодушно поведала Юлька. – А зря. В таких делах подруга как лакмусовая бумажка: покусился бойфренд на подругу – ну и флаг ему в руки! Свободен!.. Дядя Леша, а почему вы тетю Тому бросили и женились на другой? – без всякого перехода обратилась она к Алексею и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Мне она очень нравится. Кстати, она правильно сделала, что после вас так и не вышла замуж, а просто родила себе ребенка. Я тоже замуж не пойду.
– Как это не пойдешь? – чувствуя неловкость за поведение дочери, Артем украдкой взглянул на друга.
Продолжая улыбаться, тот внимательно слушал: в непринужденной болтовне Юлька выдавала много любопытного. Как же так? Неужели Тамара не была замужем?
– Не пойду, и все! Замужняя женщина всегда зависит от прихотей мужа. Вот возьмите маму: сначала она зависела от папы, то есть от тебя, потом от дяди Вадима, – принялась она загибать пальчики, – сейчас от Дени. Зависимость не столько материальная, сколько духовная… или душевная – не знаю, как лучше выразиться. К тому же столько всяких условностей! Замужней даме туда одной нельзя, сюда нельзя, а муж, к примеру, в дурном настроении и никуда не хочет идти. Зато тетя Тамара от всего этого абсолютно свободна!
– Такая свобода дорогого стоит, – рассудительно заметил Алексей. – К тому же в приличном обществе немало мест, куда не принято ходить одной.
– Ну и что? Невелика беда, найдет с кем сходить! – в пылу спора категорично заявила девушка. – Зато никто тебе не изменяет, не обманывает и детям не надо врать, куда пропал папа! Был, да сплыл!
За столом повисла неловкая пауза.
– Пойду искупаюсь, – отодвинула Юлька пустой стакан и иронично уточнила: – Меня кто-то будет сопровождать, или я одна смогу окунуться в волны Средиземного моря? Майкл! – призывно махнула она рукой, подхватила со спинки стула полотенце и не оглядываясь направилась к ведущей на пляж металлической двери.
Михаил молча встал и пошел следом.
– Как она нас в хвост и в гриву! – изрек Алексей, как только они скрылись за забором. – Никого не пощадила.
– Выросла дочка, – достал Артем сигарету из пачки на столе. – Тебе-то что? Главный упрек адресован мне: «был папа, да сплыл»!
– Ну почему же? Тамару я бросил, замуж после меня она так и не вышла. А ведь со стороны все так и выглядит… Зачем она сына Сергеем назвала?
Выпустив дым, Артем вопросительно посмотрел на друга.
– Моего старшего брата так звали, – пояснил Алексей. – Я тебе рассказывал, что он погиб до моего рождения. Говорят, в детстве я был на него очень похож.
– А Тамаре ты об этом говорил?
– Не помню, – вздохнул Алексей. – Я уже многого не помню.
– Вот и я так же: один файл другим заменил, что-то стер, что-то заархивировал, а раскрыть никак не могу… Я хочу вернуться, – вдруг произнес Кушнеров. – Совсем вернуться.
– А как же Джейн?!
– А я ее вижу?! Носится по своей Америке!.. Надоело спать с секретаршей, – опустил он виноватый взгляд.
– Та-а-к… Чувствую, что до ночной дискотеки я сегодня вряд ли доживу… Сначала был архитектор со всякими модернистскими штучками, потом Юлька с откровенными заявлениями, а теперь еще и ты! – непроизвольно повысил голос Алексей и бросил в пепельницу очередную сломанную зубочистку. – Не отпуск, а черт-те что! Я уж надеялся: все, угомонился Кушнеров, нашел свою половину, прибился к берегу… Ты хоть представляешь, с каким трудом я утряс шумиху после вашего отъезда? А дела? На кого все бросить? Ты сам эту схему предложил и прекрасно понимаешь, что на тебе все завязано!
– Я уже все продумал, – опустил глаза Артем. – При современных средствах связи управлять финансами можно и из Москвы. Несколько раз за год слетать в Штаты – не проблема, гражданство я получил, виза мне не нужна. А в офисе Крюков останется за главного, он не хуже меня в бумажках разбирается… Да пойми ты: не могу я больше там оставаться! Я – один! Понимаешь? Ты в Москве, дочь в Париже. Джейн в постоянных разъездах. А страсть ушла, испарилась!
– За что боролся, на то и напоролся.
То, что в жизни Артема грядет очередной семейный кризис, Алексей заподозрил еще в мае, когда почти неделю прожил у Кушнерова дома. С Джейн, превратившейся из длинноволосой блондинки в коротко стриженную шатенку, он встретился всего раз: заезжала переодеться. Теперь она специализировалась на новостях политики, носила исключительно деловые костюмы и стала неузнаваемой. Во всем. В том числе и в отношении к мужу.
– Да ни за что я не боролся! Катился, как мячик, по наклонной, будто не я, а кто-то другой решал, куда повернуть. На Инке женился в силу обстоятельств. Ирина появилась – пошел за ней, ты в Москву позвал – поехал. Джейн воспылала страстью – ответил… Устал… Хочу осесть ближе к тем, кто мне дорог. А у меня их не так много: родители, брат, ты да Юлька. И еще… – Артем сделал паузу. – Я хочу вернуть Инну.
– Как «вернуть»?.. – не сразу понял Алексей. – Зачем? Сформулировал бы иначе, может, я и поверил бы, что у тебя это серьезно. Ты же сам только что признал, что женился в силу обстоятельств!
– Женился, потому что любил! И Инна – единственная женщина, которая любила меня по-настоящему. К тому же у нас есть Юлька.
– Все равно не верю! А как же другие женщины? Сколько можно метаться от юбки к юбке! Поделом Инка выставила тебя за дверь, узнав, что ты целый год к Ирине бегал! А в итоге? Ирина ушла, и Джейн, того и гляди, на развод подаст! Манят тебя бабы-стервы, да вот только справиться с ними силенок не хватает! А Инке как раз стервозности и недоставало! Это ты верно сказал, что она тебя любила, только я на ее месте больше тебя и на пушечный выстрел не подпустил бы! Не ровен час вновь потянет на стерву! – не на шутку разошелся Радченко.
Стало тихо. Бармен за стойкой позвякивал бокалами, официанты меняли скатерти и готовили террасу к ужину. Демонстративно повернув голову в сторону моря, Чернов сидел за соседним столом и делал вид, будто ничего не слышит.
– Ладно, извини, – поостыв, Алексей достал сигарету, покрутил ее в пальцах и вдруг резко смял. – По большому счету я ничуть не лучше тебя… Бросил одну, женился на другой… Выходит, не умеем мы с тобой любить.
– Но Тамару-то ты любил?
– Любил не любил… Говорил мне отец: хватай в охапку и не отпускай, иначе всю жизнь будешь маяться… Черт! И надо было мне этот журнал увидеть? Сел бы за другой столик! Столько лет спал спокойно!
– Кто-то сверху позаботился, – пробормотал Кушнеров и поднял задумчивый взгляд: – Ты хотел бы с ней встретиться? Ведь часто через Минск проезжаешь.
– Не знаю… Я не готов ответить… Есть вещи, которые я не могу ей простить, потому что не могу забыть… – сам того не заметив, повторил Алексей мысль Чернова.
– А вдруг она захочет встретиться?
– Но ведь не захотела за столько лет?.. Кстати, мы представительство в Минске открываем от «Идеал-Контракт», ты должен помнить. Фирма давно зарегистрирована, название не на слуху, так что будет тихо-мирно с должниками работать. Заодно и плацдарм подготовит, чтобы в случае чего успели запрыгнуть на подножку уходящего поезда… Вполне возможно, наши интересы пересекутся. Весьма любопытно, чем занимается там эта бизнесвумен, – скептически добавил он.
– Да уж точно не крестиком вышивает, – уверенно ответил Артем…
…Безрадостная семейная жизнь и отсутствие детей не оставили для Радченко выбора – единственным смыслом его жизни стала работа.
После аварии и довольно долгой реабилитации он вернулся в производственно-технический отдел стройтреста, за четыре года достиг должности заместителя начальника отдела, а еще через два года его отозвали в Москву, в министерство: тесть поднапрягся и перевел-таки дочь с зятем в столицу. Достоинств Алексея это не умаляло: заочно окончил аспирантуру, писал диссертацию. Природа наградила его неисчерпаемым жизненным потенциалом, которому он постоянно искал применение.
Решение открыть собственное дело созрело в конце девяносто первого, и способствовал тому развал Союза – время повсеместного хаоса. Никто поначалу не представлял, как можно разорвать на куски единую экономику, а уж разобраться, кому и сколько причитается, – и подавно.
Наблюдая, как общая картина распадается прямо на глазах, точно поднятый с пола puzzle, Алексей вовремя сориентировался и успел ухватить свой крошечный кусочек, который и положил начало его бизнесу. Когда же спустя несколько месяцев он заехал в гости к Артему, ставшее общим дело стало стремительно нарабатывать капитал. Правда, до тех пор, пока друг не переехал в Москву, о его роли никто не догадывался.
К тому времени Кушнеров больше восьми лет отработал на строительстве Игналинской атомной, прошел нелегкий путь от рядового инженера до заместителя начальника отдела снабжения (конкуренция была необычайно жесткой: на стройку последней в Союзе атомной станции съехались лучшие специалисты). По роду деятельности он проводил немало времени в командировках, имел хорошие связи и в Госснабе, и в Минатомпроме, и в других структурах.
На момент обретения Литвой независимости вовсю шла комплектация третьего, почти достроенного блока. И вдруг как снег на голову свалилось решение: прекратить строительство. В обратную сторону маховик раскручивался стремительно: все многими годами поставлявшееся на Игналину распродавалось такими темпами, что через год там по большому счету делать уже было нечего.
А так как Артем считался не последним человеком в отделе снабжения и в Москве у него был свой «генератор идей» Радченко, очень скоро Кушнеров мог позволить себе купить квартиру в центре Москвы, куда и переехал вместе с семьей…
– …Ладно, – после раздумий кивнул Алексей, – возвращайся. Все равно если ты что-то надумал, останавливать тебя бессмысленно. Цеховскому, конечно, это не понравится.
– И за что он меня так не любит? – получив «добро» (кому, как не Кушнерову, была известна быстрая отходчивость друга), Артем заложил руки за голову и улыбнулся. – Я не претендую на пост генерального, пусть Максим и дальше руководит. Но вот свой кабинет я ему не уступлю, пусть не надеется. Кстати, переключив внимание Джейн на себя, я, можно сказать, спас когда-то его семью от развала… Интересно, как он воспримет мое возвращение? Уж, конечно, оттого что придется освободить кабинет, от радости прыгать не станет.
Алексей нахмурился: обоюдная неприязнь ключевых фигур бизнеса была ему не по душе еще до отъезда Кушнерова в Штаты.
– Глянь, Юлька возвращается! – меж тем отвлек его от мыслей Артем. – Нет, ты скажи: где она всему этому научилась?
Поправив очки, Радченко перевел взгляд на дверь. Судя по всему, Юлька от нечего делать пыталась обольстить приставленного к ней бодигарда: передав Михаилу солнцезащитные очки, она томно улыбнулась, шагнула под душ и, дразня зевак упругим молодым телом, призывно потянулась.
– Ну что творит! – то ли с гордостью, то ли укоризненно воскликнул Артем.
– А гены все-таки твои, – хмыкнул Алексей. – Бедный Миша, он еще не знает, что его ждет на дискотеке…
…Алексей не сразу осознал, что отныне все в его жизни перевернулось. Вернее, он упрямо не желал принимать новую реальность, в которой все становилось с ног на голову.
Во вторник к окончанию первой пары он пристроился на подоконнике напротив аудитории, где занимался второй курс, и принялся ждать. Но Крапивина из двери так и не вышла. Это было странно: преподаватель имел нехорошую привычку лично проверять посещаемость, и на его пары рекомендовалось ходить всем, особенно отличникам. На экзамене пропуски лекций выходили боком.
– А где Тамара? – заглянув в аудиторию, столкнулся он со старостой ее группы.
– Декан утром вызвал. Подходи на большом перерыве к 410-й, у нас замена, – на ходу предупредил тот.
Посмотрев вслед старосте, Радченко бросил взгляд на круглые часы под потолком и на всякий случай решил зайти в деканат: зачем это ее вызвали к Кравцову?
– Вероника, ты Томку видела? – приоткрыв дверь, спросил он у секретарши.
– У тебя совесть есть?! – прошипела та и многозначительно посмотрела на смежную дверь. – Сам не мог ей сказать, что женишься на Тишковской?!
Рука Алексея отпустила дверную ручку и повисла вдоль тела. Прошедшая ночь ничего не изменила, события продолжали развиваться независимо от него.
– Где она?
– Не знаю. Заявление написала на освобождение от занятий… Как ей теперь людям в глаза смотреть? На ней лица не было, когда от Кравцова выходила!
До Алексея не сразу дошел смысл этих слов. А ведь верно: вчера он больше думал о себе, о своих переживаниях, даже о чувствах Тишковских позаботился, а о Тамаре… И с поликлиникой нехорошо получилось…
«Артем был прав: надо было сначала с ней поговорить», – запоздало осознал он и помчался в общежитие. Но к сожалению, то, что он мог спасти вчера, сегодня оказалось невозможно…
Следующая неделя словно выпала из Лешиного сознания. Точнее, время продолжало отсчитывать привычные секунды, минуты, часы, дни, а он словно существовал вне его: не пил, не ел, не спал, ни с кем не общался и почти не выходил из комнаты, за исключением двух вечеров, которые он продежурил под окнами у Куприяновых. Его тоже не беспокоили, а если кто и заглядывал, то молча закрывал дверь с другой стороны. Единственный человек, которого он желал видеть, уехал неизвестно куда: осталась лишь дорожная сумка, служившая немым укором.
В пятницу около десяти утра в комнату к Алексею постучалась Лида. Свое отношение к ней он высказал весьма доходчиво: отвернул небритое, обросшее щетиной лицо к стене и натянул на голову одеяло.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – попыталась она дотронуться ладонью до его лба.
– Уйди! – резко отбросил он ее руку.
– От того, что происходит, под одеялом не спрячешься… Леша, так нельзя, – мягко продолжила Лида. – Ты не появляешься в институте… Мы ведь с тобой обо всем договорились.
– И о чем же мы договорились? – проронил он язвительно.
– О том, что должны создать видимость отношений. Иначе никто не поверит, что мы собрались пожениться.
– А мы собрались пожениться?
– А как иначе понимать твой визит в понедельник? Уже весь институт знает.
– По какому праву твой отец и Кравцов вмешались в мои отношения с Тамарой?! – неожиданно резко отбросил он одеяло и повернулся к Лиде лицом.
– Я об этом не знала… – заморгала та глазами. – Но если и так, ты должен понять папу: он всего лишь хотел защитить интересы нашей семьи…
– Да плевать мне на ваши интересы! – вскочил он с кровати. – Я люблю ее, и только ее, ты это понимаешь?! И я сам должен был сказать ей о том, что… – подбирая нужное слово, Алексей замялся и тут же заявил: – Все, что случилось на практике, трагическая ошибка. Я ненавижу тебя, себя…
– А я еще раз повторяю, что не намерена держать тебя после рождения ребенка! – повысила голос Лида. – Но до этого нам придется соблюдать правила игры: сегодня вечером родители приглашают тебя на ужин, а завтра мы всей семьей пойдем в театр!
– А послезавтра?! – скривился он. – Послезавтра мы снова окажемся в одной постели, потому что должны создавать видимость отношений? Запомни, я никуда с тобой не пойду ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра! – отчеканил он. – Выкручивайся, как хочешь, мне это глубоко безразлично.
– Но сегодня день рождения мамы, – сообразив, что перегнула палку, попыталась объяснить Лида. – Тебе придется приехать.
– Хорошо… Если ты продолжаешь настаивать, сегодня я снова встречусь с твоими родственниками. Только на этот раз я скажу им все как есть: тебя не люблю, жениться на тебе не собираюсь и готов хоть сегодня вылететь из института!
– Я вижу, ты и вправду болен, – промолвила Лида после паузы и добавила: – Только помни, есть еще твой ребенок.
Алексей замер, посмотрел на Лиду ненавидящим взглядом и выдавил:
– Уйди…
Стоило закрыться двери, как он снова упал ничком на кровать, попытался забыться…
В субботу вечером в комнате Радченко появился Кушнеров. За пять дней, пока они не виделись, Артем похудел, осунулся и даже посерел лицом. Скрыть неприятные новости от Инны оказалось невозможно – институт гудел как растревоженный улей. Везде – в коридорах, аудиториях, туалетах – говорили только о Радченко, Крапивиной и Тишковской. В ту же ночь с угрозой преждевременных родов Кушнерову забрала «скорая».
– Устал! – бросил он с порога. – Инка третий день на капельницах, каждое утро смотрит на меня с надеждой, а мне сказать нечего… Душа на части разрывается: за нее, за ребенка… Угораздило ж тебя так не вовремя!
– А разве такое бывает вовремя?
Алексей тяжело встал с кровати и посмотрел на себя в зеркало: бесформенные спортивные брюки, майка неопределенного цвета, сам всклокоченный, небритый…
– Выпить, что ли? – коснулся он рукой щетины. – Компанию составишь?
– Составлю, только сначала прими душ. Хлеб есть?
– Одолжи у ребят. – Алексей подхватил полотенце и поплелся в душевую. – Водка там, где всегда.
Минут через десять, раздобыв хлеба, сала и еще кое-чего съестного, Кушнеров достал из шкафа бутылку и в ожидании друга принялся просматривать толстую стопку Тамариных фотографий на столе.
– Откуда их у тебя столько? – спросил он у появившегося в дверях Алексея.
Тот молча сгреб снимки в шуфлядку.
– Ладно, – нисколько не обиделся Артем и откупорил бутылку. – За что будем пить?
– Зато, чтобы все быстрее завершилось.
– Согласен.
Чокнувшись, они залпом выпили по одной, потом еще по одной, затем в комнату постучался Щедрин с бутылкой водки. Но вечер этим не закончился: через какое-то время в ход пошла еще одна бутылка из шкафа.
Душевная драма, которую в эти же дни переживал Пашка, была не менее трагичной, но на фоне громких событий, связанных с Радченко, внимания ей уделялось меньше. Ну подумаешь, Ленка ему изменила! Они всегда казались странной парой: рыжеволосый долговязый Щедрин, к которому никто не относился серьезно, и симпатяга Яблонская, с трогательно-томным взглядом из-под длинных ресниц. С самого первого дня Пашка знал, что внешне проигрывает Ленке по всем статьям, и все же добился ее внимания. Более того, стал ее первым мужчиной, влюбился и поверил в то, что это чувство взаимно. Он даже успел сделать ей предложение!
– Да как она могла?! – делился Щедрин с приятелями своим горем. – Ведь я, можно сказать, ее взрастил, воспитал! А она мне изменила с каким-то выскочкой из художественной самодеятельности! Да если бы я захотел, то запросто стал бы великим артистом, не зря же меня клоуном прозвали!
Заливая горе водкой, двое мужчин по очереди сетовали на прихоти судьбы, не замечая при этом, что чувства одного из них с точностью до наоборот повторяют переживания другого.
Третий из присутствующих понимающе кивал и поддакивал и тому и другому. Мужская солидарность в женском вопросе – вещь, надо сказать, непотопляемая! И чем больше становилось пустых бутылок, тем быстрее эта солидарность превращалась в мощное трансатлантическое судно.
Около двенадцати первым отключился Щедрин, за ним Кушнеров. Алексей обвел мутным взглядом две занятые кровати, встал, непонятно зачем подхватил Тамарину дорожную сумку и вышел из комнаты.
Дверь на шестом этаже открыли тут же, но, судя по явному разочарованию на заплаканном Ленкином лице, ждали там не Радченко.
– Чего ты снова приперся? – не собираясь пускать нежданного гостя дальше порога, спросила она раздраженно. – Нету твоей Тамары, и когда будет, не знаю! Все ее фотографии куда-то унес, что я ей скажу?.. Ты Пашку видел? – вдруг спросила она дрогнувшим голосом.
Не проронив ни слова, Алексей отстранил Ленку, пошатываясь, добрел до Тамариной кровати, взял в руки подушку, прижал к лицу, вдохнул полной грудью родной запах, упал в нее головой и мгновенно уснул. В ожидании, чем закончится эта киношная сцена, девушка с минуту молча похлопала глазами, но, сообразив, что кино прервалось, шагнула к кровати и принялась тормошить Радченко за плечи. Что она только ни делала, пытаясь его разбудить: пробовала перевернуть, стащить с кровати за ноги, но ни на одну из этих яростных попыток Леша не реагировал. В конце концов Ленка тяжело вздохнула, с трудом оторвала от пола его согнутые в коленях ноги, уложила на покрывало, сунула ему под голову подушку и приоткрыла створку окна: не хотелось задохнуться в парах алкоголя…
…Хочешь не хочешь, но надо было браться за диплом. После длительного домашнего заточения и воскресного бодуна в понедельник утром Радченко решил сходить в институт. Прямо у крыльца общежития его плотным кольцом окружили Тамарины приятели.
– Слушай, ты, Казанова, – даже не сделав попытки протянуть руку, прошлепал толстыми губами Хомяков. Алексей удивленно вскинул брови: он был хорошо знаком со всеми ребятами и такое обращение выглядело весьма странно. – Запомни: Томка нам не чужая. Мы-то думали, что у тебя с ней все по-честному, по-настоящему, а ты оказался редкостным гадом. Трогать тебя мы не станем, нам этого сама же Томка не простит. Но если ты снова начнешь пудрить ей мозги и подойдешь ближе, чем на десять метров… – Голос его зазвучал угрожающе.
Алексей непроизвольно сжал кулаки: да кто смеет разговаривать с ним таким тоном? Молокососы, возомнившие себя народными мстителями? Какое им дело до его отношений с Тамарой?
– Так, ребята: тихо, разошлись, – услышал он за спиной голос Щедрина и почувствовал, как тот крепко ухватил его за локоть и потянул за собой. – Мы спешим. В другой раз поговорите.
– Постой, – рывком выдернул локоть Алексей и, развернувшись к второкурсникам, не менее грозно выдавил из себя: – Запомните раз и навсегда: наши с Тамарой отношения никого, кроме нас двоих, не касаются! Я никому не позволю совать нос в…
– А ты подумал, каково ей было сегодня утром идти на занятия?
«Вернулась! – пронзило Алексея. – Слава Богу!»
– Где ты был в это время? Нежился в постели с очередной дурочкой? Так вот, могу тебя расстроить: Томка шла с гордо поднятой головой, потому что характер у нее – кремень… Я понимаю, по большому счету тебе на нас наплевать, только если… – Валерка на мгновение задумался, – если в тебе осталась хоть капля совести, не выставляй ее на посмешище. Объявил, что женишься, так и женись, а Томку не трогай! Все, пошли, – повернулся он к ребятам.
– А ведь они правы, – тяжело выдохнул за Лешиной спиной Щедрин. – Я лучше понимаю, что творится сейчас в ее душе. – И, не дожидаясь Радченко, зашагал к институту.
Полдня Алексей боролся с желанием разыскать Тамару в бесконечных, запутанных коридорах института, увести подальше от чужих глаз и пересудов, туда, где никто не помешает им поговорить. К концу третьей пары в аудиторию к дипломникам заглянул ректор. Лида, до этого сидевшая достаточно далеко от Алексея, быстро переместилась на свободное место рядом.
– Обними меня, – шепнула она ему на ухо.
– Не буду, – буркнул тот.
– Будешь. В пятницу на тебя пришел запрос с места, где мы проходили практику. В течение недели отец должен дать ответ. Да о таком распределении пол-института мечтает! Ты что, сам себе враг? – скороговоркой выпалила она.
Оглянувшись на потенциального тестя, Радченко придвинулся ближе к Лиде, но не обнял.
– Как здоровье? – спустя какое-то время услышал он за спиной и в ту же секунду боковым зрением заметил, как ректор протянул ему руку. На мгновение растерявшись, Алексей встал, машинально пожал руку, после чего Тишковский жестом усадил его обратно. В аудитории меж тем наступила гробовая тишина. – Как продвигается дело у жениха и невесты? – поинтересовался ректор у стоявшего по стойке «смирно» руководителя диплома.
– Неплохо, – шумно перевел тот дыхание, напрочь забыв, что еще минуту назад собирался жаловаться на нерадивого студента.
– Прочитал отзыв о практике, – обратился Иннокентий Вельяминович к паре за столом. – Польщен и горжусь успехами наших студентов! – произнес он чуть громче, прекрасно зная, что его и без того все внимательно слушают. – Теперь нахожусь в затруднительном положении, – снова перевел он взгляд на преподавателя. – Огромное желание оставить их здесь для научной работы, но в то же время отлично понимаю, что лучшей школы, чем такое распределение, для молодых специалистов и не придумаешь.
– Я хочу уехать, – негромко произнес Алексей.
В аудитории послышался ропот.
– Ну что ж, – вздохнул ректор и по-отечески похлопал его по плечу. – Мне будет тяжело вас отпускать, но выбор за вами… Когда-то давно я точно так же уехал по распределению на край света… Но с наукой не расставался и в аспирантуре учился заочно… Так что дерзайте! – пожелал он всем и добавил чуть тише: – Алексей, зайдите ко мне, надо посоветоваться.
Радченко залился краской – впервые за время учебы в институте ему стало неловко перед однокурсниками. Он никогда не шестерил, никогда ни перед кем не заискивал, не слыл ничьим любимчиком, более того, ничто (кроме успеха у женщин) не давалось ему без труда. А здесь… Чувствуя на себе пристальные взгляды – одни завистливые (везет же некоторым!), другие злорадствующие (за все в жизни надо платить!), третьи сочувствующие (жаль парня!), – не поднимая головы и от этого словно став меньше ростом, вслед за Тишковским он вышел из аудитории.
«Вот и славно, – как-то вяло подумал он. – Вот и скажу все как есть».
Разговор в кабинете ректора был ни о чем и в то же время обо всем: Иннокентий Вельяминович перескакивал с темы учебы на тему семьи, радовался скорому появлению внука, мягко журил Алексея, что еще не подано заявление в ЗАГС, расспрашивал о родителях… Тот слушал вполуха и все пытался выбрать момент, чтобы завести разговор о другом. Но когда речь зашла о защите диплома, его будто пронзило: он должен получить эту проклятую корочку!
Подавив нестерпимое желание сказать ректору правду, Алексей окончательно решил тянуть время до последнего, дождаться защиты, вырваться из стен института и уехать вместе с Тамарой! Во всяком случае, у одного из них будет образование, будет работа, семье будет на что жить.
В тот же вечер он поделился своими планами с Артемом. Воодушевленный тем, что жена пошла на поправку, тот без колебаний поддержал друга. Оставались лишь две проблемы: Лида с ее беременностью и Тамара со своей принципиальностью. Было абсолютно ясно: учитывая состояние первой, вторая не даст никаких шансов для разговора. Ничего путного на этот счет ни тому, ни другому в голову не приходило, а потому решили не торопиться. Самое главное сейчас – делать вид, что приняты чужие правила игры.
Так что за Тамарой теперь Алексей следил тайно. Иногда ему так хотелось подойти к ней, обнять, поцеловать, но… он останавливал себя неимоверным усилием воли: ничего такого делать пока нельзя. Да и Тамара нигде не появлялась одна, только с приятелями, которые не отходили от нее ни на шаг.
