Текст книги "Площадь Согласия. Книга 1"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
4
– …Неужели ты никогда не пробовала сырых устриц? – разочарованно уточнила Инночка. – Но как же так? Ведь ты была во Франции?
– И не раз, – пожала плечами Тамара и по примеру подруги взяла в руки продолговатую ракушку.
– Неужели не предлагали?
– Может, и предлагали, не помню. Я ведь все больше по делам: решила основные вопросы – и обратно. Форумы, выставки, промышленные предприятия… Приемы и званые ужины отнимают кучу сил и времени, но так похожи друг на друга! Умом я, конечно, понимаю их пользу: где, как не на таких мероприятиях, завязывать знакомства? Но остаюсь крайне редко – времени жалко. Из поездок во Францию запомнила вино. Что еще?.. Да, фабрика духов была, когда мы с Сережкой два года назад в Ницце отдыхали!
– И ты не сообщила мне, что вы были в Ницце?! Бессовестная! – до глубины души возмутилась Инночка. – Дени родом из-под Марселя, и мы запросто могли гостить у его родителей! Села бы в машину или поезд и тут же к вам примчалась! От Парижа до Ниццы всего пять с половиной часов на JVC!
– Правда? – удивилась Тамара. – Я не подумала… Если честно, глянула на карту, поняла, что Париж далеко, и решила тебя не беспокоить.
– Ты всегда старалась никого не беспокоить, – обиделась подруга, – И что, тебе от этого легче было?
– Не знаю, – не сразу ответила та. – Когда надеешься только на себя, вроде как легче, но подчас волком выть хочется… Ну да ладно… Придется наверстывать упущенное: давай рассказывай про это диковинное морское великолепие. Заодно покажешь, как со всем этим управиться: столько вилочек, попробуй сразу догадайся, какая нужна!
– Значит, так, – воодушевилась Инна, не разучившаяся за долгие годы разлуки быстро прощать подругу. – Устрицы добывают главным образом в проливе Ла-Манш и на атлантическом побережье. Но есть места и на Средиземном море. Кстати, родители Дени несколько лет назад продали бизнес по разведению пресноводных устриц в озере То. Добывают их так: совсем крошечные, они попадают в специальные сети, через восемь месяцев их удаляют из садков и переселяют на устричные фермы. Еще два-три года требуется, чтобы устрицы подросли, затем их помещают в специальные плантации, и только через год они попадают в ресторан.
– Ничего себе! Я думала, все куда проще: поймали – и на стол.
– Так многие думают, – кивнула головой Инна и перевела взгляд на огромное трехъярусное блюдо со льдом, сплошь покрытое разнообразными ракушками. – Вот это – устрица, и называется она…
– …И правда, вкусно, – отложив в сторону специальные вилочки, согласилась Тамара. – И вино чудесное, надо запомнить название.
– Я была уверена: тебе понравится! – обрадовалась Инна. – Устрицы с атлантического побережья пользуются самым большим спросом и особенно ценятся гурманами. А вот от шампанского ты напрасно отказалась: здесь подают не только лучшие классические сорта, но и новые, никому не известные. Даже странно: прежде ты слыла авантюристкой.
– Разве? – округлила глаза Тамара. – Впервые слышу.
– Ну конечно! Одна история с заплывом чего стоит! Знаешь, как в тот вечер тебя все зауважали? Ого-го! Мне потом Артем рассказывал.
– Надо же, а мне казалось, что все постарались об этом побыстрее забыть, – недоверчиво покачала она головой и достала сигарету.
Услужливый официант с зажигалкой тут же оказался рядом.
– Как мы все тогда за вас перенервничали! – вздохнула Инна.
– Несколько лет назад судьба снова забросила меня в тот город, – выпустив дым, задумчиво произнесла Тамара. – Выкроила время и решила прогуляться, вспомнить молодость. Знаешь, куда сразу после общежития меня ноги понесли? К реке! Кстати, парк и набережную не узнать: все перестроили, вычистили, замостили… Впрочем, зачем я тебе рассказываю? Сама небось видела – ведь это твой родной город. Так вот, дошла я до середины моста, глянула вниз – и дурно стало! Это я к тому, что если и была авантюристкой, то давно перестала ею быть. Не просчитав всех последствий, и шага вперед не сделаю. Осторожность и страх свойственны мне с рождения, как любому нормальному человеку. Ну а после того, как сын родился, еще и ответственность прибавилась!
– Ну, Сережка-то вырос почти. Сколько ему?
– В декабре родился, – сделав достаточно долгую паузу, ответила Тамара.
– Значит, семнадцать исполнится?
Опустив глаза, она кивнула и продолжила:
– С каждым прожитым годом ответственность растет как снежный ком. Порой она меня так угнетает, что цепенею, не могу с места сдвинуться, а иногда, наоборот, именно под гнетом ответственности и приходят в голову единственно верные решения. Я не только о сыне: договоры, партнеры, обязательства… Иногда, не поверишь, хочется захлопнуть дверь, послать все к чертовой матери и съехать за тридевять земель! Не на пару дней, как сейчас, а хотя бы на пару месяцев!
– Так съедь! Ты себе это можешь позволить.
– Не могу: договоры, клиенты, партнеры… Сын. Замкнутый круг получается.
– А у тебя есть кто-нибудь? – оживилась Инна. – Ну, мужчина.
Тамара хмыкнула: как и прежде, подруга могла быть как наивной, так и прямолинейной.
– Видишь ли, «кто-нибудь» меня по-прежнему не устраивает, – ответила она. – Речь идет даже не о пресловутом коэффициенте IQ, хотя и он немаловажен. Если в мужчине нет инициативы, нет завораживающей мощной энергетики – мне такой не нужен, мне с ним неинтересно! К тому же я сама так и не научилась подчиняться чьим-то приказам. Рассмотреть и принять чью-то точку зрения я, конечно, могу, но это не значит, что готова тут же сорваться с места и выполнять указание.
– Ты из-за этого с мужем развелась?
– С каким мужем?
– Когда мы виделись в Питере, я поняла, что Юра – твой муж.
– Ну что ты! Мы не были расписаны и, как принято сейчас говорить, жили гражданским браком.
– Он что, замуж тебе не предлагал?
– Ну почему же, предлагал. И не раз.
– И что?
– И ничего, – усмехнулась Тамара. – Попросила уйти.
– Почему? А ребенок? Рассказывай, я же ничего о тебе не знаю!
– Ну хорошо… Рядом с Юрой меня не покидало чувство, что мы с ним поменялись ролями: я – хозяин, а он – терпеливая, заботливая хозяйка. Его обязанности – зарабатывать деньги, содержать семью и т. д. – перешли ко мне, а мои соответственно к нему. Между прочим, кофе по утрам в постель приносил…
…С Юрой она познакомилась в отделе снабжения огромного завода, на который ее устроила тетя Аня. Достигнув должности начальника отдела труда и заработной платы, Анна Степановна без особых проблем определила племянницу в отдел материально-технического обеспечения, куда хотели попасть многие.
Одновременно с этим тетя Аня развила бурную деятельность по поиску жениха для любимой племянницы: казалось, она лучше Тамары понимала, что той пора устраивать личную жизнь. Перебрав всех холостяков, Анна Степановна наконец определилась: Юра Мотылев – спокойный, интеллигентный, без вредных привычек, да и работают они с Томочкой в одном отделе. Отправляя их в совместную командировку, а иногда даже прилагая усилия, чтобы ее устроить, она искренне надеялась, что те попривыкнут друг к другу и в результате поженятся.
В том, что тетя Аня желает ей добра, Тамара нисколько не сомневалась, но всякий раз, слушая ее наставления перед дорогой, лишь печально улыбалась. Тетушка даже не догадывалась, что Юра уже давно сделал ей предложение, вот только полюбить его и ответить «да» она не могла. Иногда казалось, что она вообще не способна на высокие чувства, и тогда Тамара с горечью понимала, что единственный мужчина, который мог ее волновать, остался там, в прошлой жизни. Возможно, в будущем что-то изменится, но пока… Слишком свежая рана в душе.
А Юра все чаще заглядывал в гости, и неизвестно, как долго тянулась бы предыстория их дальнейших отношений, если бы тетя Аня не слегла с малообнадеживающим онкологическим диагнозом. «Сгорела» она быстро, всего за три месяца, и все то время, что Тамара проводила в больнице у ее постели, Мотылев готовил ужин, забирал из садика Сережку и в конце концов переселился в их квартиру. Похоронами тети Ани тоже в основном занимался он, так как Тамара на долгое время впала в прострацию. Но, кроме огромной благодарности, никаких чувств к нему она по-прежнему не испытывала. Да и какие могли быть чувства, когда ушел из жизни дорогой человек, в самый трудный момент заменивший здравствующую мать?
Шли годы. Тамара уволилась с работы, занялась своим бизнесом, а вот Юрий ничего не хотел менять. Десять раз на дню он звонил ей в офис, отчитывался о покупках, спрашивал, как она себя чувствует, когда вернется домой, не пора ли ей отдохнуть. Пожурит вечером, мол, всех денег не заработаешь, машину на стоянку отгонит, ужин приготовит, квартиру уберет, белье погладит, каждый краник, каждый выключатель своими руками отремонтирует. Как любила говорить Тамара, в советские времена цены бы ему не было в базарный день! Да вот только времена изменились, и рядом хотелось видеть другого мужчину – сильного, деятельного, уверенного в себе, умеющего принимать решения. В конце концов Юрино нежелание что-то менять в своей жизни стало ее раздражать.
На сегодняшний день, устав от бешеного рабочего ритма, она, возможно, и ужилась бы с Мотылевым, но тогда это было немыслимо. Ей еще не дано было понять, что сама она родилась на свет лидером, за которым невозможно угнаться, и интуитивно искала мужчину, который был бы сильнее ее и которому захотелось бы подчиниться. Если однажды ей в жизни встретился такой, почему не может найтись второй, ему подобный?..
– …И мне Дени кофе в постель приносит, – спокойно заметила Инна. – И это абсолютно нормально.
– Так это здесь! – рассмеялась Тамара. – Ты забыла, где жила раньше? У французов галантные манеры на генном уровне заложены, а мы о них только в книжках читали! Я ведь кто была? Обыкновенная советская женщина, труженица, у которой жизнь напрочь отбила охоту к романтическим отношениям! Я даже дар речи потеряла, когда первый раз увидела чашку с кофе на прикроватной тумбочке! До этого в моей жизни романтики было совсем не много, и я как могла старалась ее избежать.
– Зачем?
– А затем, что боялась попасть в ту же ловушку! – залпом выдала Тамара и вдруг замолчала… – В общем, в один прекрасный день я поняла, что если Юра не съедет с квартиры, которая после смерти тети осталась за мной, то я возьму сына и съеду сама.
– Но почему?! – не удержалась Инночка. – Все равно не понимаю! Ведь он тебя не предавал, не изменял…
– Неужели для того, чтобы расстаться с человеком, обязательно нужно, чтобы он тебя предал? Не любила я его, Инна, вот и все дела. И он знал об этом с первого дня.
– Странно: во время встречи в Питере ты не раз повторила, что у вас все в порядке…
– Не хотела тебя расстраивать. Когда люди твердят «все в порядке», часто это всего лишь отговорка. Как раз к тому времени, когда мы с тобой провожались в аэропорту, я приняла решение с ним расстаться. Так что даже рассказывать не о чем. Неинтересно. Или Юра был слишком хорош для меня, или ему нужна была совсем другая женщина… Тихо, спокойно, сонно жили – так же разошлись. А в итоге правильно сделали: теперь у него нормальная семья, дочке три года. Я даже рада, что рядом с ним нормальная женщина, а не мужик в юбке. Надеюсь, он счастлив.
– А сын?
– А что – сын?
– Ну, он общается с отцом?
Тамара склонила голову набок, непонимающе посмотрела на подругу, затем словно очнулась:
– Извини. Устала от перелетов, – пояснила она. – Даже не могу сообразить, о чем ты… Они продолжают общаться, перезваниваются. Летом Сережка подолгу живет у Юры на даче.
– А ты?
– Я… Давай лучше я расскажу тебе, как заработала первые деньги! – Тамара затянулась сигаретой и хитро прищурилась.
Уловка удалась. Инночка воодушевленно кивнула головой и легко позволила сменить тему.
– Я ведь долго в отделе снабжения проработала. Когда в начале девяностых Союз рухнул, все вокруг зашевелились – что-то продавали, что-то покупали. Все хотели стать брокерами. А у меня на руках к тому времени вся информация: завод-то крупный, поставщики со всего бывшего Союза с предложениями в очереди стоят. Что, почем, сколько – все знала! Со многими людьми была лично знакома, не зря по командировкам моталась. В общем, возвращались мы однажды с Сережкой из школы, а он у нас в лучшую, с английским уклоном ходил, и папа его одноклассницы предложил подвезти нас до дому. Моя-то «копейка», что от тети осталась, как раз на капремонте стояла. Разговорились по дороге… Это он мне после признался, что, когда узнал, где я работаю, все искал повод познакомиться. Ну а тогда просто попросил поделиться кое-какой информацией. Пожалуйста, не жалко. Затем, не в службу, а в дружбу, попросил найти подешевле кран на колесной тяге. Нашла. Он его дальше толкнул и принес ровно половину прибыли. Как сейчас помню: едва не оскорбилась, брать отказывалась, руки тряслись… Я ведь от чистого сердца, из лучших побуждений, а за это, оказывается, деньги платят! И какие деньги, заметь: мне на заводе за них в то время несколько месяцев надо было вкалывать!
Тамара достала из пачки очередную сигарету и, не дожидаясь спешащего к ней официанта, прикурила от собственной зажигалки.
– Дальше – больше, – продолжила она. – Этот человек привел ко мне других людей, образовалась цепочка, а затем и целая сеть. Через год, когда на меня в отделе коситься начали, написала заявление об уходе. Создала малое предприятие, основным видом деятельности которого были информационные услуги, а потом и сама стала сделки прокручивать. Иногда неделями дома не появлялась, бралась за все, что сулило прибыль. Такой азарт был! Когда потребовались связи в России, разыскала бывших однокурсников с заочного – кое-кто уже солидный пост занимал – и мое дело совершило качественный скачок: это уже не кран на колесной тяге, а комплектация целых промышленных объектов! И понеслось! Случалось – прогорала, но Бог миловал, на крупное «кидалово» не нарвалась. Хотя… Бывали ситуации, когда можно было и с жизнью расстаться… А в общем, замечательное было время – деньги, казалось, прямо под ногами валялись, только не ленись, подбирай. И схемы финансовые были самые простейшие. Это сейчас целый бизнес-план по их возврату разрабатываешь, такие цепочки строишь, столько фирм вовлекаешь! А тогда… Круговорот дел и идей затягивал так, что даже дома не могла отключиться!
Наделенная от природы богатым воображением, Инна восхищенно смотрела на подругу.
– А Сережка как? – вдруг спросила она.
– Сыну пришлось рано повзрослеть. На каникулы к бабушке ездил, подружки помогали, Юра навещал.
– Ну а мужчины? – не унималась Инночка.
– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но я их почти не замечала: вся энергия на работе сгорала. Лишь бы кому отдаться воспитание не позволяло, а по любви… Некогда было любить… Иногда я просто забывала, что такое секс.
– Неужели никто не нравился?
Тамара опустила глаза и лишь тогда заметила, что проворный официант успел убрать использованную посуду и тут же, словно в цирке, перед ней задымился заказанный пару минут назад кофе эспрессо. Принюхавшись к его аромату, она улыбнулась, откинулась на спинку стула и, наконец, ответила на вопрос:
– Понравился, но гораздо позже. А до этого, если что и проскальзывало, всегда вспоминала мамины слова: «Игру в любовь придумали мужчины, чтобы им сподручней было управлять нами, женщинами… Любви на свете нет, есть сладкая иллюзия». Как видишь, в чем-чем, а в этом моя мать оказалась права.
– Бедная твоя мамочка, – потрясенно прошептала Инна. – Что же такое случилось в ее жизни, если этому она вынуждена была учить свою дочь? Она тебе рассказывала?
– Она – нет. Но тетя Аня незадолго до смерти поделилась одной тайной… К сожалению, мы с мамой никогда не были духовно близки. Да что там духовно, я даже не помню, чтобы в детстве она подошла, погладила меня по голове и сказала: я тебя люблю. «Горжусь» – да, говорила, а вот «люблю» – нет, никогда. А для меня это было так важно.
– Я помню, у вас всегда были непростые отношения, – кивнула Инна. – Одни твои звонки домой чего стоили… Так как мужчины-то?
– Однажды в мою жизнь вторгся мужчина по фамилии Ляхов, – задумчиво ответила Тамара. – Но о нем после… А остальные… Мужчины меня не волновали, а от слишком назойливых я научилась отбиваться парой-тройкой проверенных фраз. Даже несмотря на то, что из-за курса гормонов после родов я прилично поправилась, выглядеть старалась на все сто процентов! Меня к этому тетя Аня приучила, царство ей небесное, пока мечтала удачно замуж выдать…
– Неправда! Ты и в институте всегда за собой следила. Помнишь, как мы с тобой стояли в очереди за ланкомовской тушью? Целых три часа!
– И я потратила на нее последние шесть рублей? – улыбнулась Тамара. – И до стипендии оставалось ровно шесть дней. Помню, конечно… Только воспоминания черно-белые, как в старом кино… Так вот, я снова отвлеклась. Мужчины, конечно же, обращали и обращают на меня внимание, но знаешь, сейчас я уже точно могу сказать: они для меня лишь часть рабочей схемы, этакое необходимое условие для бизнеса – без них просто не обойтись!
– А в жизни? – Инна снова попыталась вернуть разговор в нужное русло.
– В жизни – печальная констатация факта, что того, кто мне нужен, – просто нет в природе. Сплошные проблемы от них… Мы ведь с ними как инопланетяне: говорим одно, а они понимают другое. Как говорит моя минская подружка Ирка Полуцкая, чего от них ждать, когда они даже… писают стоя!
Инночка сначала прыснула, а затем звонко расхохоталась. Посетители ресторана стали поглядывать на них с любопытством.
– А что говорит твоя Полуцкая по поводу того, что нас к ним все равно тянет? – спросила она сквозь выступившие от смеха слезы.
– Ничего не говорит. Сожалеет, что ее угораздило родиться с правильной ориентацией, – ответила Тамара, припомнив неустроенную личную жизнь подруги. – Раньше-то мы и слова такого не знали – «ориентация». Верили в Большую Любовь, желали ее и боялись. Короче, дети. С огромными розовыми очками на глазах…
…Крепко вцепившись в Тамарину руку, всю дорогу до троллейбусной остановки Инночка продолжала всхлипывать. Заметив издалека приближающийся троллейбус, Артем подхватил ее под локоть, не без труда оторвал от Тамары и впихнул в закрывающиеся двери. Со слезами она продолжала смотреть сквозь мутное стекло на подругу до тех пор, пока троллейбус не свернул на соседнюю улицу. Махнув ей на прощание рукой, Тамара повернулась в сторону общежития и вдруг почувствовала, как кто-то сзади потянул пакет с конспектом и сырым полотенцем.
– Давай помогу, – услышала она голос Алексея.
Подхватив отпущенный пакет, он сделал несколько шагов, коснулся ее ладошки и, поняв, что возражения не последует, крепко сжал холодные пальцы.
– Я ничего подобного в жизни не испытывал. Когда выплыл и нигде тебя не обнаружил, испугался. Признайся: пожалела, что поплыла?
– Пожалела, – вздохнула Тамара, – когда Инку увидела. Не думала, что из-за меня она будет так переживать.
Леша удивленно свел брови:
– А сама? Неужели не испугалась?
– Испугалась, конечно, но на первое место сразу вышел звериный инстинкт самосохранения. Я даже не представляла, насколько он силен.
– Шапку долой! Свой звериный инстинкт тебе удалось победить с первой попытки. Когда ты в меня вцепилась мертвой хваткой, я во второй раз испугался. Даже не знал, как поступить. Ждать, пока захлебнешься? Попробуй потом отыщи тебя в темноте, да и до берега плыть да плыть. Если бы ты продолжала паниковать, не знаю, чем бы все закончилось.
– Когда в безвыходной ситуации кто-то берет инициативу на себя, ему надо довериться и подчиниться… Ты один мог мне помочь в те минуты, вот я тебе и подчинилась. Ты был сильнее.
Такой анализ ситуации окончательно сбил Алексея с толку. Признавая его силу, она, сама того не осознавая, давала ему понять, насколько сильна сама: девушка, почти ребенок, у которой-то и опыта житейского за плечами нет!
– Можно еще один вопрос? Сколько тебе лет?
– Первого июня исполнится восемнадцать, – спокойно ответила она и, словно прочитав его мысли, добавила: – Только не говори, что я еще ребенок.
«После сегодняшней истории ни я, ни кто другой этого не скажет, – подумал он. – Судя по рассуждениям, я дал бы ей намного больше».
– Мы с тобой сегодня столько шума наделали, – неожиданно сменил он тему. – Если кто-то настучит декану, меня точно из института попрут.
– За что? Ты же хорошо учишься, к тому же спортсмен.
– Слово «спортсмен» для Кравцова имеет, скорее, негативный смысл. Если спортсмен – значит, в голове одна накачанная извилина…
– Обидно, да? – неожиданно посочувствовала Тамара.
– Да нет… В чем-то он, конечно, прав – первые две сессии не обошлись без двоек. А потом зло взяло, можно сказать, из спортивного интереса стал учиться… Только учеба учебой, а у нашего декана на первом месте моральный облик, которому я не соответствую. Ты ведь почти ничего обо мне не знаешь? Правда? – осторожно уточнил он.
– Ну почему, кое-что слышала, – уклончиво ответила она.
– Понятно… А впрочем, какая разница, – остановившись, Алексей закурил. – Дело в том, что наш курс последний, кто знал прежнего декана: он умер прямо в кабинете. И мы помним совсем другое отношение к студентам. Мы так и не приняли Кравцова.
– Ты считаешь, он вам мстит?
– Нет, – усмехнулся он. – Это сильно сказано! Но вот с мыслью нас перевоспитать никак не может расстаться. Только ничего не получится – слишком разное представление у нас о многих вещах. О дисциплине, например. Ее он понимает как слово «должны», без отступлений, как солдат на плацу.
– А как было раньше?
– Раньше было по-другому: «Ребята, я знаю, что вам всем чего-то хочется, чего-то не хочется, но не подводите меня. Пожалуйста». И, ты знаешь, почти не подводили. Если прежний декан и вынужден был кого-то наказывать, то сам переживал. Вот сердце и не выдержало… Не верится, что когда-то мы заходили в деканат, как к себе домой.
Тамара задумалась. Слово «должна» она часто слышала от своей мамы, которая также не терпела пререканий. Может, поэтому у них никогда не выходило задушевных разговоров?
– Но за что тебя могут отчислить? – вспомнила она.
– За то, что переплывать реку категорически запрещено. А меня уже однажды поймали, с милицией, между прочим.
– Правда?!
– Правда. Тебя-то в первый раз простят, а вот меня – вряд ли.
– А как он узнает? – растерялась она, ничего не слышавшая о запрете.
– Обыкновенно… И кто из «шестерок» это сделает, мы вряд ли узнаем, – усмехнулся Алексей. – Разве что лет через пятьдесят, когда снимут гриф «совершенно секретно».
– Кто снимет? – непонимающе захлопала она ресницами.
Вместо ответа он лишь вздохнул. И тут до Тамары дошло. Но кто из студентов может доложить декану? Среди ее друзей вроде все свои в доску: сколько несанкционированных гулянок случилось за этот год – и никого никуда не вызывали. Неужели кто-то из группы? Тоже не похоже… Хотя кто знает.
– А кто сможет утверждать, что мы переплыли реку? Никто! – вдруг воскликнула она, обрадованная такому простому выходу из ситуации. – Проплыли немного вперед и вышли на берег!
Леша помолчал, затем, оглянувшись по сторонам, посмотрел на нее насмешливо:
– Ты еще скажи, что мы с тобой больше часа под луной гуляли! И, заметь, без одежды. Ты хоть представляешь, какой здесь напрашивается вывод? Объясняю для непонятливых: ни я, ни мои друзья просто так с девушками не гуляют. А нас с тобой искали очень долго.
Сообразив, на что он намекает, Тамара смущенно замолчала. Она даже покраснела – благо в темноте это было трудно заметить.
– Ладно, наивная, поздравить тебя можно будет?
– С чем?
– С днем рождения.
– А сколько тебе лет? – неожиданно поинтересовалась она.
– Ну, двадцать три… Исполнится восемнадцатого августа, – ответил Алексей.
– Тогда приходи. Ты еще не такой старый, как я думала, – сострила Тамара.
– Это можно считать комплиментом?
– А ты в них нуждаешься?
– Да вроде нет, – пожал он плечами и тут же парировал: – Как ты считаешь, это нормально – подарить девушке на восемнадцатилетие мягкую игрушку?
– Нормально… Если ничего другого в голову не приходит. В таком случае на двадцать три можно обойтись и рогаткой, – быстро нашлась Тамара.
Перед самым крыльцом общежития она без лишних слов вытянула свою руку из его ладони, взяла пакет и гордо прошествовала мимо стойки сверхподозрительных вахтерш. И как ни подмывало обернуться и пожелать Алексею спокойной ночи, втиснувшись в порядком заполненный лифт, она так и осталась стоять спиной, пока он не проехал пятый этаж.
Леночки в комнате не было. Не включая света, Тамара повесила на спинку стула пакет и упала на кровать. Самое удивительное, что, пережив экстремальный заплыв и глубокое нервное потрясение, она с улыбкой уставилась в темноту потолка и принялась прокручивать в памяти случившиеся за день приятные моменты. Например, то, как впервые в жизни шла за руку с парнем, который ей очень нравился…
Среди ночи Тамара вдруг вскочила в холодном поту – замучили кошмары. Пытаясь стряхнуть навязчивые видения надвигавшихся из темноты кораблей, она заставила себя сходить в душевую, ополоснула лицо и, едва снова коснулась головой подушки, вместо жутких кораблей перед глазами тут же возник улыбающийся Алексей…
Утром Тамара проспала первую пару – семинар по истории КПСС. Это было невероятно! Она даже не слышала, как ушла на занятия Леночка, решившая, что если соседка спит, видимо, пару у нее отменили. Следом была лекция по высшей математике, и едва, запыхавшись, она влетела в аудиторию, как ее поймал за руку староста группы:
– Ты где ходишь? Тебя декан вызывал на перемене. Беги прямо сейчас, еще успеешь!
– А что случилось?
– Не знаю. Десять минут назад Вероника принесла вызов. Вот, держи.
Тамара взглянула на листок со своей фамилией и, гадая над причиной срочного вызова, пулей понеслась в деканат. У самой двери кабинета декана на душе похолодело: неужели Леша оказался прав и кто-то успел доложить о заплыве?
Переведя дыхание, она робко постучала.
– Крапивина? Почему опаздываете? – грозным басом встретил ее Кравцов. – Ладно Радченко! Мы все успели привыкнуть к его фокусам! Но вы?! Дочь уважаемых родителей! Как вы могли пойти на такой необдуманный шаг и среди ночи устроить заплыв? Чья это была идея?
Потупив взор и покраснев, Тамара украдкой огляделась по сторонам. В кабинете сидели заместитель декана, куратор ее группы, комендант общежития и одна из женщин, дежуривших вчера на вахте. Справа, чуть позади нее, стоял Алексей. Небрежно наброшенная на плечо сумка и направленный в окно равнодушный взгляд давали понять: по большому счету ему глубоко безразлично, что здесь сейчас происходит.
– Какой заплыв?! – широко распахнула она глаза. – Когда?
– Вчера! – вступила в разговор комендантша. – Вчера вечером!
– Так вчера многие купались. А что, разве нельзя было? Вода уже прогрелась.
Алексей, не удержавшись, хмыкнул.
– Крапивина!!! – Кравцов даже привстал с места. – Что вы себе позволяете?! Ну ладно… В таком случае, что вы делали с Радченко после того, как ночью пошли к реке?
– Проплыли немного, а потом вышли на берег. Я боюсь в темноте плавать.
– А дальше?
– Разговаривали, – медленно, словно припоминая события вчерашнего вечера, ответила она.
– Значит, проплыли, вышли на берег и разговаривали… – повторил ее слова декан и, опустившись на стул, забарабанил пальцами по столу. – От вас я такого не ожидал.
Сидящие у стенки женщины как по команде принялись возмущаться:
– Срам-то какой! Совсем стыд потеряла!
– Разве два человека не могут сидеть на берегу и разговаривать? – недоуменно спросила Тамара. – Что в этом плохого?
Этого оказалось достаточно, чтобы Кравцов снова вскочил и заорал так, что налитые кровью глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
– Вон!!! – указывая пальцем на дверь, ведущую к секретарям, рявкнул он на Радченко. – Устроили бордель, понимаешь ли! Напишите объяснительную и молите… – раздувая ноздри, он все пытался подыскать подходящее слово, кого же надо молить, но, возможно, по идеологическим мотивам так его и не нашел. – Вон!!! – снова рявкнул он. – А вы, Крапивина, останьтесь!
Леша вышел в секретарскую, тяжело присел на стул и достал ручку.
– Мораль читает, – вздохнула секретарша Вероника, прислушиваясь к доносящимся из-за стенки воплям. – Бедная девочка! И чего тебе от нее надо было? – понизив голос, принялась она отчитывать Алексея. – Других не хватает? Ей еще и восемнадцати нет!
– Да я ее пальцем не тронул! – в сердцах ответил он и непроизвольно сжал кулаки. – Вот гад!
– Не тронул… Ты хоть понимаешь, от чего она тебя спасла, а сейчас за вас обоих отдувается? Зачем ей такая слава, подумал? – кивнула она на дверь и протянула ему чистый лист бумаги. – Ох, балбес! Кравцов ведь спит и видит, чтобы с вами, строптивыми, разобраться! А тебе только год учебы остался. – И, нагнувшись над столом, прошептала: – В армию, что ли, захотел?
– Меня не возьмут, – пытаясь собраться с мыслями, что писать в объяснительной, ответил Алексей. – Я, можно сказать, спортивный инвалид.
– И чего на тебя девки вешаются? Ты ведь никого из них и оценить по-настоящему не успеваешь, – вздохнула Вероника и перевела взгляд на девушку стажера, с открытым ртом сидевшую с другой стороны стола. – Допечатала? Работай, еще всякого здесь наслушаешься.
За стенкой скрипнула дверь, и в узком дверном проеме стало видно, как, гордо неся впереди себя огромный бюст, по коридору прошествовала комендантша, за ней просеменила вахтерша и мелькнул куратор Тамары. Сама она все еще оставалась в кабинете.
– И что теперь с ней будет? – никак не могла прийти в себя стажерка.
– Что-что… Пока не унизит как следует, из кабинета не выпустит! – со знанием дела ответила Вероника. – Теперь она навечно занесена им в черный список.
– А что это за список такой? – испуганно захлопала та ресницами.
– Список из двоечников, прогульщиков и нарушителей дисциплины.
– А что она нарушила? – никак не могла взять в толк стажерка.
– Общалась не с тем, с кем нужно. Студент Радченко – весьма любвеобильная натура.
Девушка перевела взгляд на склонившегося над столом Алексея и, сообразив наконец, в чем дело, тут же уперлась глазами в лежащие перед ней бумаги. Закончив писать, Радченко тоскливо посмотрел на дверь и, понимая, что ничем не может помочь Тамаре, протянул лист Веронике.
– Ты мне сообщи, ежели что, – попросил он.
– Ежели что, то что? – укоризненно спросила та напоследок. – Топай, герой-любовник…
