Текст книги "Площадь Согласия. Книга 1"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
5
…Заметив длиннющую, извивающуюся очередь на подъемник, Тамара невольно остановилась. Она уж и забыла, когда в последний раз тратила свое драгоценное время таким бездарным образом.
– Не нервничай. Максимум – полчаса, – поняла ее состояние подруга и неожиданно поинтересовалась: – Ты продолжаешь играть на гитаре?
– На гитаре? – не сразу поняла Тамара. – Раньше иногда играла – Юра любил слушать. А когда началась новая жизнь – не до музыки стало. Зато в новую квартиру приобрела пианино, стоит теперь как предмет интерьера, – неожиданно хмыкнула она. – Однажды даже нот накупила и целый вечер пыталась что-то сыграть: шутка ли, почти восемнадцать лет за инструмент не садилась! Сережка в свое время категорически отказался идти в музыкальную школу, но ликбез по гитаре у меня прошел, иногда бренчит. А ты как? Стихи пишешь?
– Пишу. И не только стихи – рассказы, новеллы. Роман задумала… Я, между прочим, и сейчас материал собираю.
– Это как?
– А вот так. Хочешь знать, о чем собираюсь писать? – лукаво сощурилась она. – О нас с тобой! И название вчера родилось: «Близнецы».
– И почему «Близнецы»?
– Да потому что мы с тобой и вправду как близнецы: по духу, по мыслям, даже по ходу событий. Сама посуди: почти все в нашей жизни происходит одновременно. Начинается одинаково, развивается по-разному, а в итоге…
– Что-то я не поняла, – тряхнула головой Тамара.
– А ты сравни и сразу все поймешь, – улыбнулась в ответ Инна. – Кто, как не ты, привык все анализировать! – И, склонившись к окошку кассира, сначала показала свою карточку гида, затем протянула деньги на билет…
…Тамара специально задержалась в холле у зеркала, лишь бы не встретиться с Инночкой до начала первой пары. Заскочив в аудиторию за секунду до лектора, краем глаза она сразу заметила сидевшую во втором ряду подругу и свободное место рядом. Не повернув головы, она быстро взбежала вверх по ступенькам, добралась до последних рядов и села на первое попавшееся место.
– …Что с тобой? – услыхала она над ухом виноватый голос, едва лектор объявил перерыв. – Обиделась, да? Ты ведь меня заметила, я сразу поняла. Ну прости, пожалуйста. Я знаю, что виновата перед тобой.
– Ни в чем ты не виновата, – не отрывая взгляда от конспекта, ответила Тамара. – Ты вышла замуж, соответственно, у тебя и жизнь изменилась, и окружение.
– Можно, я с тобой сяду? – жалобно спросила Инночка.
Скосив взгляд, Тамара заметила, что та стоит рядом со всеми своими вещами.
– Садись, – как можно более безразлично позволила она и передвинулась вместе с сумкой и конспектом подальше от края.
Не раздумывая ни секунды, Инна плюхнулась на освободившееся место и крепко прижалась к ее плечу.
– Томка, как я по тебе соскучилась! – закрыв глаза, выдохнула она. – Мне столько всего нужно тебе рассказать!
Никак не отреагировав на такую нежность, Тамара вдруг заметила, как на безымянном пальце Инночки блеснуло широкое обручальное кольцо.
– Тебе ведь всегда нравились узкие кольца! – не удержалась она.
– Мне они и сейчас нравятся, – вытянула руку с кольцом Инночка и тяжело вздохнула. – Беда в том, что узкие обручальные кольца не нравятся ни моей маме, ни маме Артема.
– Бедняги. И что? У Артема такое же?
– Ему удалось себя отстоять, – опустила она руку и снова прижалась к ее плечу. – Как я рада, что ты рядом!
– По-моему, тебе и вчера было неплохо в обществе подружки Алексея.
– Какой подружки? – хлопнула она ресницами и отстранилась. – Постой, постой… Это ты Ирку имеешь в виду? Так никакая она не подружка, а двоюродная сестра Артема! Вместе с мужем и ребенком в отпуск приезжали. Николай – военный и тремя днями раньше улетел в Москву за новым назначением, а Ирка сегодня рано утром вместе с сыном уехала… Так, значит, ты из-за нее к нам вчера не подошла? – осенила ее догадка. – Ну как ты могла такое подумать? Да я бы ни за что на свете не пошла в кино вместе с какой-нибудь Лешиной подружкой!
– Так уж и не пошла бы, – не поверила Тамара. – И вообще, какое мне до него дело? Сама говорила, у него этих подружек – пруд пруди.
– Ну, говорила… Только ведь я могла и ошибиться! Он вроде не такой уж плохой, и девушки у него нету, это я точно знаю! Как же я тебя в кинотеатре не заметила? – принялась она сокрушаться. – Мы вчера встретили на троллейбусной остановке Скороходова, и я первым делом о тебе спросила. А он, гад, знаешь, что ответил? «Куда нам, холостым, до вас, женатых! Вы в нашу сторону даже смотреть не желаете!» Сказал, что ты совсем рядом сидела, а сейчас в гордом одиночестве отправилась в общежитие. Я чуть не расплакалась, вслед хотела бежать.
– Но ведь не побежала, – усмехнулась Тамара.
– Мы очень домой спешили, – снова послышались в ее голосе виноватые нотки. – У Ирки билеты были на проходящий поезд, а ей с малышом еще собраться надо было. И потом, Леша заверил, что догонит тебя и проводит до общежития. Разве он тебя не догнал?
«Как все просто объясняется», – подумала Тамара, чувствуя, что начинают рассеиваться ее вчерашние обиды.
– Нет. Я с ребятами из группы возвращалась.
– Жаль, мне показалось, что он даже обрадовался. Он уже смотрел этот фильм и не собирался с нами идти. А мы-то билеты покупали еще в начале недели, с расчетом на Ирининого мужа. Кто знал, что его вызовут в Москву? Леша к нам в гости приехал, вот мы его и уговорили… Слушай, пошли сегодня соревнования по волейболу смотреть! – неожиданно сменила она тему.
– Какие соревнования? – понизив голос, потому что в аудитории снова появился лектор, спросила Тамара.
Спортивные мероприятия раньше не входили в сферу их интересов.
– Институтская спартакиада начинается, – почти шепотом пояснила Инночка. – Сегодня в семнадцать ноль-ноль волейбольная команда факультета играет свой первый матч.
– Раньше тебя в спортзал не затащить было, – открывая конспект, заметила Тамара.
– Так то раньше, а сейчас муж играет, – гордо сообщила Инночка. – Ребята почти каждый день тренируются. Так пойдем?
Перспектива снова увидеть Радченко с мячом в руках, то есть во всей красе, Тамару заинтриговала. Вот только позволить себе выдать свой интерес и бурно отреагировать на это предложение она не могла.
– Пойдем. Занятия только начались, делать нечего.
– Тогда после занятий я иду к тебе в общежитие. Все равно до матча с Артемом не увижусь.
– А где вы сейчас живете?
– У меня. Его мама тоже зовет нас к себе, но тогда его родителям придется снова в зал перебираться. У них ведь еще старший брат с семьей живет. А у нас свободно, да и комната у меня большая. Мне его мама очень нравится: мягкая, спокойная, – продолжали перешептываться девушки.
– В кого же он такой уродился?
– Артем? Ну конечно, в маму! – слегка повысила голос Инночка, но этого оказалось достаточно, чтобы лектор обратил на них внимание.
– Девушки с галерки! – услышали они, но не сразу сообразили, к кому это относится. – Я понимаю, что у вас сегодня первый учебный день и вам есть о чем пошептаться. Но поверьте мне, старому и опытному волку, что на обсуждение всех ваших девичьих проблем времени, отведенного на мою лекцию, будет недостаточно. Если вам не трудно, доставьте мне удовольствие созерцать ваши одухотворенные архитектурным проектированием лица на первом ряду. Прошу вас! – показал он рукой в сторону двух свободных мест.
Покраснев, подруги быстренько собрали вещи и послушно пересели поближе к «воспылавшему любовью» лектору…
– …Здорово! – восхитилась Тамара после того, как, еще дважды выстояв очередь и дважды поменяв лифт, они добрались до смотровой площадки Эйфелевой башни. – С высоты город кажется таким белоснежным! Слушай, я никак не могла взять в толк, почему ты бредила именно Парижем. Ведь есть Рим с Колизеем, Вена со знаменитой оперой, Злата Прага, наконец!
– Это точно – бредила, – подставив лицо ветру, согласилась Инна. – Помнишь, я вскользь рассказывала тебе о своей бабушке? Ровесница века, умерла в семьдесят девятом. Так вот, незадолго до ее смерти я узнала, что она прекрасно владеет не только немецким языком, который много лет преподавала в школе, но и французским. А все потому, что родилась она в Петербурге, в генеральской семье. Мой прадед по линии отца был потомственным военным и неплохо знал царя.
– Ничего себе! – чуть не присвистнула Тамара. – И ты не могла об этом рассказать раньше?
– Прости, но тогда не могла. Я была связана обещанием, что никому на свете не открою этот секрет, пока времена не переменятся. Так просила бабушка. Родители не догадывались, что незадолго до смерти она посвятила меня в тайну своего происхождения, хотя сами об этом хорошо знали. Но тогда я даже не представляла себе, что значит «когда времена переменятся», – вздохнула Инна и предложила: – Войдем внутрь. Хочу сфотографировать тебя в одном интересном месте… Стань здесь, оглянись, – показала она рукой вверх, где по всей длине окружности закрытой площадки были написаны названия столиц с флажками стран и указанием расстояния в километрах. – Вот Минск, тысяча восемьсот пятьдесят два километра. Ну, становись… Готово.
– А дальше? – спрятав фотоаппарат, не утерпела Тамара.
– У моего прадеда был красавец адъютант, которого бабуля Юля полюбила еще ребенком: он был ровно на десять лет ее старше и звали его Эдуард Полянский. Прошло время, девочка выросла, и он втайне от родных стал оказывать ей знаки внимания… Когда в восемнадцатом году расстреливали бабушкину семью, ему удалось спасти только ее. Все остальные погибли: родители, трое братьев, совсем маленькая сестра. Спустя два месяца они обвенчались в каком-то Богом забытом месте под Смоленском и пытались выехать во Францию через Польшу. Но когда все уже было решено, уплачены деньги, бабуля на седьмом месяце беременности заболела тифом. Очнулась в больнице, без ребенка… Долгое время ничего о себе не помнила, да и в госпитале значилась под чужой фамилией – Сидорова. Но едва пришла в себя – ей тайно передали весточку от мужа: жив, здоров, пробирается в Одессу. Через год еще записка: ждет прибытия корабля, и как только устроится на новом месте, сразу найдет способ забрать ее к себе. Вот и все. Больше ничего она о нем не слышала.
…Пять лет Юлия проработала в больнице санитаркой, окончила курсы машинисток, затем курсы немецкого языка, хотя знала его в совершенстве, устроилась на работу в школу и лишь спустя двенадцать лет вышла замуж за инженера со звучной фамилией – Рождественский.
Петр ее очень любил, но о прошлом жены не догадывался: на всякий случай она решила никому не доверяться в эти смутные времена. Вскоре родился сын Иван, а перед самой войной Петра арестовали, и он, как и Эдуард, навсегда исчез из ее жизни. Скорее всего она тоже отправилась бы в лагеря, но война помешала. С маленьким сыном на руках ей удалось эвакуироваться, документы затерялись. Во всяком случае, после войны никто и никогда не подвергал ее легенду сомнению. Вырастила, выучила сына, но то, что знает французский, долгое время продолжала скрывать даже от него…
– Да, судьба у твоей бабушки – не позавидуешь, – посочувствовала Тамара.
– Я иногда думаю: может быть, когда она меня нянчила, то втайне от всех позволяла себе разговаривать по-французски? Ну сама посуди, откуда у меня могла взяться такая любовь к Парижу? А язык? Я схватывала все с полуслова, впитывала, как губка! Но ведь это бабушка мечтала приехать в Париж и отыскать следы Эдуарда Полянского! Я тоже пыталась, но ни на одном из кладбищ могилы русского офицера с такой фамилией не нашла: а ведь столько запросов рассылала! Скорее всего он так и не добрался до Франции… Зато бабушкина мечта о Париже передалась мне и превратилась в сказку. Мне почему-то казалось, что именно в этом городе все у меня и произойдет: и на белом коне увезут, и принц мой меня здесь найдет, и любовь свою я повстречаю именно здесь…
…К началу соревнований на трибунах спортивного зала яблоку негде было упасть, как, впрочем, невозможно было попасть и в сам зал. Пораженные этим открытием, подруги с трудом протиснулись на балкон, но рассмотреть оттуда, что творится на площадке, было нельзя. Даже Тамаре, хотя она была выше Инночки на добрых десять сантиметров! Едва не плача от обиды, Кушнерова подпрыгивала и тщетно пыталась отыскать хоть маленькую щелку между спинами болельщиков и просто желающих поглазеть на первый волейбольный матч институтской спартакиады. В конце концов, устав бороться за место под солнцем, они спустились вниз и решили дожидаться окончания игры в холле.
Из открытых дверей доносился рев болельщиков, а они, грустные, стояли рядом с пустыми раздевалками и разговаривали о чем угодно, только не о волейболе.
– А что, жена Артема Кушнерова не желает посмотреть, как ее муж громит соперников? Ай-ай-ай! Нехорошо! – неожиданно услышали они знакомый голос и оглянулись.
Позади них, ухмыляясь, стоял Щедрин. Выглядел он забавно: давно не стриженные рыжие волосы курчавились так, словно час назад в ближайшей парикмахерской ему сделали химическую завивку.
– Ну точно клоун! – не удержалась Тамара. – Тебе только красный нос осталось прицепить и длинные штиблеты прикупить. Могу поспорить: Ленка вернется, увидит тебя таким и сразу бросит.
– Э! Э! Ты Ленку не трогай. Уж я-то знаю, что ты своей моралью кого угодно переубедить можешь. Последний денек свободой наслаждаюсь: завтра придется стричься, а то на военку не пустят, – пригладил он рукой рыжую шевелюру. – А военка пострашнее, чем ты и Ленка, вместе взятые. Так чего вы здесь стоите? – перевел он взгляд на Инночку.
– Лучше подскажи, как в зал попасть! – ответила за нее Тамара.
– Ха! А вы хотели! У нас же звездный состав! Да там добрая половина девчонок пришла специально на Радченко с Кушнеровым… – тут он глянул на Инночку, – пардон, на Радченко с Филевским поглазеть. В зале еще час назад все места были заняты!
– А почему ты не играешь?
– Что я, дурак? Смотреть, как дерутся за мяч другие, гораздо интереснее! – словно описав свои олимпийские достижения, гордо заявил Пашка. – И мне как почетному зрителю всегда найдется местечко. Вы действительно в зал не можете попасть? – сбросив петушиную спесь, спросил он.
– Не можем, – посетовала Инночка. – Я не думала, что будет столько народу.
– Могла бы у мужа поинтересоваться… Еще увидите, что к финалу будет твориться! Ректорат, деканаты в полном составе прибудут… – проворчал он. – Ладно, пошли за мной: жену Артема Кушнерова должны знать все.
Провести в зал девушек мимо грозных дежурных для Пашки и вправду оказалось делом простым. Гораздо сложнее было найти место, куда приткнуться: болельщики теснились не только на узких деревянных скамейках, они сидели в проходах на ступеньках, плотно стояли у стенки. Увидев это, Щедрин на секунду задумался, пригладил рукой торчащие волосы и, осененный идеей, дал знак подождать. Минут через пять он появился из двери раздевалки с высоко поднятыми над головой стульями. Не обращая никакого внимания на недовольные возгласы, он невозмутимо поставил их прямо перед первым рядом и махнул рукой Инне с Тамарой.
– Ты что наглеешь? – грозно дернули его сзади за плечо.
– Вот этих видишь? – кивнул Пашка в сторону пробиравшихся к нему девушек и снисходительно пояснил: – Так вот, чтобы не возникало никаких недоразумений, одна из них – законная жена величайшего игрока современности Артема Кушнерова, а вторая – подруга другого великого игрока Алексея Радченко. Еще вопросы будут?
За спиной замолчали. Окончание пафосной речи смогли услышать и Инна с Тамарой, что произвело на них различное впечатление: присев на стул, одна из них гордо распрямила спину; другая, почувствовав, что начинает краснеть, сжалась и уставилась взглядом в пол.
– Паша, зачем ты так сказал? – тихо спросила она. – Ты же знаешь, что никакая я не подруга.
– Можешь считать, что отомстил тебе за клоуна! – довольно рассмеялся он. – И потом, даже если я что-то приукрасил – невелика беда: как и любая другая, ты запросто можешь стать его девушкой! Ладно, шучу, – на всякий случай решил он смягчить ситуацию, вспомнив о Тамарином непростом характере и о ее соседстве с Ленкой. – Да не дуйся ты, просто выхода другого не было, иначе эти стулья разломали бы на моей спине! Смотри, во дают! – зааплодировал он удачному пасу Кушнерова, который завершился очередным очком, добытым Радченко.
Спустя пять минут, увлеченная действом на площадке, Тамара забыла о Пашкиной «мести». Даже ей, человеку мало сведущему в волейболе, сразу было ясно, что мастерство Алексея намного выше, чем у остальных игроков. Правда, надо отдать должное и Кушнерову с Филевским – они отличались необычайной сыгранностью. И все же внимание большинства болельщиков, без сомнения, приковывал к себе Алексей. Особенно когда взмывал над сеткой и, точно гвозди, вколачивал мячи в площадку. Однако стоило Тамаре случайно обернуться, как ей снова стало не по себе: в устремленных на них с Инночкой многочисленных взглядах читались неприкрытые любопытство и недоверие.
Но спустя минуту сомнения по поводу того, что одна из них на самом деле жена Кушнерова, окончательно развеялись. Пока после второй выигранной партии команды менялись площадками, Артем подбежал ближе, хлопнул по руке Щедрина, улыбаясь, кивнул Тамаре и на глазах у всего зала поцеловал Инночку в щеку. По трибунам пронесся легкий гул, а так как молва о его женитьбе уже гуляла по институту, сомневаться больше не приходилось.
– Томка, если бы ты знала, как я его люблю! – восторженно прошептала Инночка на ухо Тамаре.
«А если бы ты знала, как я люблю Алексея!» – машинально вслед за ней подумала та и испугалась. Глупости какие! Как она может его любить? Нравится он ей, и только.
Как и следовало ожидать, матч закончился триумфом команды строительного факультета – победителя прошлогоднего и бесспорного фаворита нынешнего первенства. К тому же на первую игру жребий выбрал им несильного соперника – механиков, так что игра прошла точно легкая разминка.
Пока подбежавший Артем договаривался с Инночкой, где она его будет дожидаться, краем глаза Тамара продолжала следить за Радченко. Окруженный толпой поклонниц, с наброшенным на плечо полотенцем, он лучезарно всем улыбался. Вдруг одна из девушек, в которой Тамара без труда признала Ляльку Фунтик, наклонила к себе его голову и показала рукой в ее сторону. Тот выпрямился, проследил за движением ее руки, задержав удивленный взгляд на Тамаре, неопределенно пожал плечами и повернулся к раздевалке. По-видимому, конкретный вопрос не достававшей ему до плеча девушки так и остался без ответа.
– Пойдем с нами, – расслышала она в гуле голосов предложение Кушнерова. – Мы каждую игру в ресторане отмечаем, да и Инке будет веселее. Только подождите минут двадцать.
В числе последних зрителей подруги покинули зал и спустились в вестибюль. Однако как ни уговаривала Инночка Тамару хотя бы дождаться ребят, та заочно поблагодарила Артема за приглашение, попрощалась и, смешавшись со студентами, заспешила к выходу. Сделать это было не так легко: пришлось потолкаться и в дверном проеме, и на крыльце, где задержались многие болельщики.
Протиснувшись сквозь них, она обогнула здание, свернула к общежитию, попала в не освещенную фонарями зону и вдруг заметила стоявшую у дерева мужскую фигуру. Непонятно каким образом, но Алексею удалось покинуть спорткомплекс незамеченным и раньше других.
– Поздравляю, – прикуривая сигарету, небрежно бросил он. – Делаешь успехи. Первый раз в такой ситуации: моя девушка, а я об этом ничего не знаю.
– Извини, я здесь ни при чем, – покраснев и почувствовав сильное сердцебиение, стала оправдываться Тамара. – Я этого не говорила, это Щедрин придумал.
– Какая теперь разница? Что людям сказать?
– Правду. Хочешь, я скажу.
Затянувшись сигаретой, Алексей пристально посмотрел ей в глаза, и тут она заметила на его губах улыбку.
– А зачем? По большому счету мне эта идея нравится – меньше приставать будут. А почему ты сегодня в зал пришла? – неожиданно сменил он тему и добавил насмешливо: – Насколько я помню, волейбол не входит в сферу твоих интересов.
– Инка пригласила, – чистосердечно ответила Тамара, но, подумав, что ее ответ снова звучит как оправдание, поспешно добавила: – Не волнуйся, в сферу моих интересов по-прежнему не входит не только волейбол, но и игроки. Особенно выдающиеся. Не сотвори себе кумира, как говорится.
– Значит, за это лето ничего не изменилось, – то ли спросил, то ли сам себе ответил Алексей после паузы.
Неожиданно Тамаре вспомнились подробности их последнего разговора, вытекающая из пакета пена, хохот за спиной и она сама – жалкая, униженная… «Никогда не доверяй мужчинам!» – тут же всплыла мамина фраза. Как по команде мысли собрались в тугой комок и, словно для самозащиты, ощетинились многочисленными иголками.
– Ты хочешь знать, не произошла ли в моей жизни одна важная перемена? – не скрывая легкого презрения в голосе, ответила она вопросом. – Так вот – нет!
– Ну и глупо, – негромко произнес Алексей.
Наступив ботинком на брошенную на асфальт недокуренную сигарету, он повернулся к спорткомплексу и скрылся в темноте.
«Дура! Дура набитая! – то ли от холода, то ли от нервного перевозбуждения колотило Тамару, когда она почти бежала к общежитию. – Ну почему рядом с ним я перестаю быть сама собой? Почему одно его присутствие заставляет меня говорить гадости? Да будь неладна эта мамина фраза! Ведь только и стоило, что сказать правду: игра понравилась, играл он здорово! И Пашкины слова мне тоже показались забавными!»
Поднявшись на крыльцо, она вдруг почувствовала, что снова, как и в начале лета, захотелось повернуть время вспять, но на сей раз для того, чтобы принять приглашение Артема, пойти с ребятами в ресторан, снова увидеть Алексея… Нащупав в кармане купленную после занятий пачку сигарет, она спустилась со ступенек и, найдя место поукромнее, закурила.
– Крапивина! – неожиданно услышала она голос декана, вздрогнула и испуганно спрятала за спину сигарету. – Ха-ха-ха! – тут же разнесся по округе гомерический хохот Хомяка.
– Больной, что ли? – набросилась на него Тамара. Подражать голосу декана было любимой Валеркиной забавой. – Да от твоих шуток на месте помереть можно!
– Вот смотрю я на тебя и думаю, – заговорил тот своим обычным голосом. – Вроде как отличница, вроде как правильная до мозга костей, только ведь все это для отвода глаз: в тебе ж сидит тысяча чертей! И куришь ты, и дурака валяешь не хуже других, и занятия прогуливаешь благодаря блату в деканате. С тобой даже общаться страшно: все у тебя схвачено, подхвачено, все знаешь, все понимаешь…
– Ты не ужинал? – едко перебила его Тамара. – По-моему, у тебя начинается словесный понос от голода.
– Да еще и язык ядовитый, – продолжил Хомяк. – Один я могу с тобой тягаться. Да ты ж любого словом так опустить можешь, что он и не встанет!
Что правда, то правда: к перепалкам, возникавшим между ними время от времени, сами они давно привыкли. Правда, те, кто слышал их впервые, с трудом верили, что на самом деле эти двое не только не держат зла друг на друга, а и относятся со взаимной теплотой и симпатией.
– Во сказал! – неожиданно обрадовался Валерка и почесал за ухом. – Не забыть бы… Я ведь, Том, тебя, и правда, никак понять не могу. Странная ты: первая летишь на помощь, но как только хочется тебя за это поблагодарить, я уж не говорю, что в порыве нежности к груди прижать, так ты словно колючка. В детстве тебя недоласкали, что ли?… Дай расчетку по «вышке» списать, – неожиданно сменил он тему. – Я проверил, у нас с тобой схожий вариант.
То ли потому, что успела выпустить пар с Алексеем, то ли потому, что в словах Валерки звучала истинная правда, впервые за последний год у нее не возникло ответного желания съязвить и тем самым поставить Хомяка на место.
– Зайдешь через час, я посчитаю.
– Чего? – не ожидавший такого быстрого положительного ответа, удивился Хомяков и как-то неуверенно предположил: – Ты не заболела?
«Прав Хомяк, сама во всем виновата, – сидя над заданием по высшей математике, продолжала переживать Тамара. – Колючка верблюжья! Так мне и надо!..»
